Текст книги "Вчерашний вечер (СИ)"
Автор книги: maryana_yadova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
И Имс толкнулся на пробу, затем еще, почти не вытаскивая члена, а потом вышел почти до конца и снова вошел, с силой толкнувшись. Это было еще хуже: Артур только почувствовал спасительную пустоту и облегчение, и боль ушла, как его снова заполнили, и боль вернулась, и его снова распирала до краев затычка из горячего живого члена. Он уже жалел обо всем, он проклинал себя и свое любопытство, и что там еще отказало ему в здравом смысле, ему казалось, он умрет во время этой ебли – но знал, что перед этим еще придется долго, долго мучиться, потому что каждая секунда ему шла сейчас за час. Имс еще даже не начал толком его трахать – двигался медленно, тягуче, подаваясь в разные стороны, словно расшатывал больной зуб, прежде чем вырвать его, и каждый новый угол вызывал в Артуре острую волну дрожи, жара, холода, боли, тошноты – и возбуждения, блядь, возбуждения! И когда Имс взял определенный ритм, задвигался плавно, на Артура постепенно накатила истома – когда Имс выходил, ему казалось, что вместе с членом выворачиваются все его внутренности; когда входил, казалось, что он достает до печенки, до глотки, но вдруг при очередном движении Артур поймал себя на том, что даже ждет нового толчка. Пот тек по его телу, заливал глаза, но Артур понимал, что ни хрена – это только начало, и от этой мысли что-то сладко-сладко сжималось у него в животе.
Этот совершенно чужой парень, о котором он ничего не знал, явно грязный, опасный, неприятный, теперь был в Артуре по самые яйца, и в этот момент Артур себе не принадлежал совсем – а принадлежал только ему, как какая-нибудь безвольная кукла. И эта мысль так хлестнула его по нервам, что он застонал и дальше уже стонал не останавливаясь. Имс двигался небыстро, ритмично, Артур все время тыкался лбом в диванную спинку, вдыхал химический запах искусственной кожи, во рту у него пересохло, по телу разлилась краска – он сам видел, но теперь ему уже не хотелось, чтобы Имс останавливался. Член снова встал, и крепко, покачивался в такт Имсу, и Артуру было за это жутко стыдно, но важнее всего были томные волны, которые прокатывались по всему телу с каждым толчком. Артур оперся на локти и совсем прижался лбом к противно поскрипывающей диванной коже. Так вот и становятся шлюхами, пидорами, так и залезают на чей-то хуй, чтобы скакать на нем, как те жеребцы в порно… бессвязно пронеслось у него в голове, никогда не думал, что все это так… Зачем он вообще смотрел такое порно… нет, он потом подумает об этом…
Имс въезжал в него по самую рукоять и выходил почти до конца, и ритм держал четко, зараза, но все-таки в одном положении Артуру скоро стало неудобно, тело затекло, да и колени совсем разъехались, он уже ничего не соображал, только постанывал, не мог сдержаться – все-таки было больно, хотя и не сильно.
Заметив, что Артур рухнул безвольной тушкой, Имс перевернул его на спину, задрал ноги себе на плечи и с размаху вставил снова – стало больнее, сильнее и как-то по-другому. Теперь Имс трахал жестче, неровно, с оттягом, так что Артура аж подбрасывало, и вот это стало настоящим испытанием: у Артура спину заломило, поясницу иногда простреливало, и вообще теперь он ощущал уже не легкую жгучую боль от неторопливого растяжения членом, а тупую и сильную от того, что его натурально долбили – как ему казалось, в самые внутренности. Он орал уже в голос, но все равно ему было в кайф, ничего он не мог с собой поделать. Имс еще его за ноги держал железной хваткой, останутся синяки, мельком подумал Артур, и тут поймал крупную дрожь Имса, тот заизвивался в Артуровом теле, быстро вытащил член, стащил резинку и с забористым матом кончил Артуру на лицо, залив шею и подбородок. Часть спермы попала в пересохший рот, и тут Артура чуть не стошнило. Чужая сперма – это все же было выше его сил, он и свою не очень любил, считал вязкой гадостью. Однако даже тошнота логично вписывалась в общий кайф.
Пока Имс усаживался рядом, пока вытирал салфеткой член, а потом слизывал сперму с лица Артура, придерживая цепкими пальцами за подбородок, тот ошалело смотрел в потолок, молчал, не шевелился, и только одна мысль заполняла его мозг: теперь он захочет это повторить. Как бы мерзко и больно это ни было, теперь ему будет этого хотеться. Уже – хотелось.
Имс тем временем снова полез целоваться и при этом обернул член Артура в кольцо своих ловких пальцев, начал двигать по всей длине, сжимал крепко, мучил, пока Артур не выплеснулся ему в ладонь, замычав в поцелуй и затрясшись всем телом. Кончал остро, аж вывернуло, до суставов продрало.
– Хорошая детка, – похвалил Имс и облизнулся.
Глаза у него были серо-зеленые, с желтой радужкой, и ресницы – длинные и пушистые, русые, Артур только сейчас и заметил, когда они близко-близко от его лица оказались. И губы – такие похабно пухлые, не мужские даже совсем. Но Имсу шло. И целовался он хорошо, удобно, с такими губами. Сладко и терпко. Артур подумал, что он смешался с Имсом уже почти всеми жидкостями: и слюна его была у него во рту, и сперма, и сам он испачкал Имсу ладонь, и пот их перемешался. И Артур все еще с удивительной достоверностью ощущал член Имса в своей заднице. Задницу вообще словно растянули, как резиновую, и навсегда надели на кол – очень странное ощущение. Артур ноги не мог свести вместе до сих пор.
Имс вытащил из заднего кармана джинсов несколько купюр и засунул их в карман Артуровой рубашечки – так и не сняли они ее до конца в процессе.
– Я не против повторить, – сообщил он. – Меня можно встретить здесь по субботам, вечерами. Я скажу Эвану, чтобы он тебя пускал для меня. Так-то, конечно, я даже не знаю – тебе восемнадцать-то хоть есть?
– Есть, – процедил Артур, натягивая брюки и застегивая рубашку. Ему хотелось побыстрее уйти.
– А выглядишь на шестнадцать, – ухмыльнулся Имс и сунул в угол рта сигарету, полез за курткой в поисках зажигалки.
– Спасибо за комплимент, – едко отозвался Артур и поморщился – ходить было не очень-то комфортно.
Но главное сейчас было – скрыться от этой глумливой рожи, никогда больше ее не видеть. До Артура словно бы только сейчас дошло, что с ним Имс сделал. Теперь Артур злился, и совершенно иррационально ему хотелось рыдать. Так гадко было – и даже не столько Имс был ему противен, сколько он сам себе. Омерзителен просто.
– Ну, хорошо же было? – поинтересовался Имс. – Я же видел, тебе понравилось. Или тебе со всеми нравится?
Артур схватил пиджак и пулей вылетел за дверь. Мчался по лабиринту коридоров, не зная дороги, оттолкнул одного трансвестита в розовых перьях, пролетел мимо блондина Эвана и силой толкнул наружу деревянную средневековую дверь, бешено утирая с лица остатки слюны и спермы. Он все еще чувствовал вкус рта Имса в своем рту – и его плоть внутри, все еще слышал его хрипловатые пошлые комментарии их… их ебли… – и казалось, это уже никогда не сотрется из памяти.
Он выскочил на улицу – и проснулся.
Артур лежал в своей кровати, в своей комнате, с двери на него смотрели постеры с портретами рок-звезд, наклеенные еще в детстве, в окно бились лучи яркого осеннего солнца. Он приподнялся на постели, огляделся, ничего не понимая – а потом рухнул на подушки.
Ну, конечно. Это только сон. Это все объясняет. Его странное поведение, его ощущения… сладость эту мерзкую, непонятную. Просто игры подсознания. В реальности он бы никогда такого не совершил. Да даже близко подобного ничего, конечно! У него есть девушка, нормальные, адекватные друзья, у него в жизни все просто и понятно. Никаких опасных мужиков никогда не было, никто его не ебал в клубе. Никому он не отсасывал с жадностью, ни под кем не извивался, не исходил потом, никто не насиловал ртом его рот, оставляя пахнущую табаком слюну.
Только вот зад по-прежнему горел, и губы горели тоже, и по всему телу словно были оставлены такие же горящие клейма от жестоких пальцев. И на щеках будто бы все еще была размазана сперма – он помнил ее вкус.
Артур быстро откинул одеяло, побежал в туалет, и там его коротко, почти сухими спазмами, вывернуло. Он сидел на холодном полу и вспоминал, а потом сжал зубы и, ненавидя себя, начал дрочить. Оргазм был яркий, предсказуемый, но все равно накатил неожиданно, в момент, когда он представил себе в подробностях, как эта недавняя ебля с Имсом выглядела со стороны. Да, со стороны, наверное, Артур в самом деле казался такой нежной фиалкой, которая в удивлении и изнеможении только открывала рот, мотала головой и вскрикивала от изумления, боли и удовольствия. И еще от чего-то, чему нет названия. Да и он был точно такой вот нежной фиалкой, кем же еще? Кто еще, как не он? Никого там больше не было.
В реальности ему никогда не решиться на такое. А если все же решится… если решится, то всю жизнь будет считать себя последней течной сучкой, всю жизнь себя будет ненавидеть. Тело его предало. А, может, не только тело. Дойдя до этой мысли и вспомнив рыжее улыбчивое чудовище, изнасиловавшее его среди розовых светильников и искусственных диванов, Артур все-таки заплакал. Он бы убил его сейчас. Прямо там. Сопротивлялся бы до последнего и горло бы зубами перегрыз.
Теперь у него были тайные, грязные желаньица. Спасибо бабушке за подарок к Рождеству. Вытерев слезы, он поднялся, натянул трусы и вспомнил, что так и не распечатал подаренную Эсфирью коробку. Но тут же снова забыл об этом.
Глава 3
Следующая неделя прошла спокойно. Сны Артуру снились обычные, почти не запоминавшиеся, он ходил в университет, общался с друзьями, даже сходил на свидание с одной из своих «воздушных» девушек, Сарой, кажется – пышногрудой блондинкой в полосатом модном платье и модных же очках в тонкой черной оправе. Она так и не сняла очки, пока целовались, прогуливаясь по холодному Центральному парку (очень предсказуемая романтика), и Артуру они порядком мешали. Губы у Сары были сердечком, влажными, ухоженными и на вкус химически клубничными от помады. Больше Сара, конечно, ничего не позволила – она была строгих правил, ну, или хотела такой казаться – в каких-то своих целях.
Честно говоря, Артуру ее цели были до фонаря.
Всю неделю он усиленно пытался не думать о том, что с ним произошло во сне – а когда забывал о том, что пытается не думать, пытался понять. Видимо, все же таилось что-то странное в том доме, и пресловутая темная слава появилась у известной парочки тогда не случайно.
Да не все ли равно. Артур перетрусил тогда вечером, слишком много адреналина, яркие впечатления – неудивительно, что приснилась такая хрень. Такая мутная, совершенно неправдоподобная хуйня.
И все же Артур чувствовал – как животные чувствуют грозу – что его ждет что-то еще. Что вовсе не закончилось все это чертовски странное. И при этой мысли в горле у него разом пересыхало.
За целую неделю он совсем не дрочил, ни разу – потому что знал, на какие именно картинки будет дрочить. Держался и мучился, и губки сердечком Сары только раздразнили его. А через день в метро ехал в переполненном, да что там – битком набитом вагоне, и его притиснул к двери какой-то парень, лица его Артур не увидел, поскольку стоял к нему спиной. Парень стоял и прижимался все плотнее, но до Артура все равно не сразу дошло, что происходит что-то не то. Потом он одновременно ощутил на бедрах жадные лапы и чужой стояк, упиравшийся в задницу. Артур дернулся было – и понял, как это глупо. Давка была такой, что он едва мог вздохнуть. Парень даже не двигал ладонями, просто чуть сжимал пальцы, впивался ими в Артуровы ягодицы, а тот стоял и терпел, и не сопротивлялся, и опять ему стало мутно и жарко, он облизывал губы и молил богов, чтобы поезд скорее домчался до нужной остановки. Но парень вышел раньше, отпал, как рыба-прилипала, его унесло прочь бурным людским потоком, и он так и остался для Артура безликим, невидимым, обладателем только жадных чутких пальцев и нехилого такого члена, размеры которого Артур успел прочувствовать.
В тот вечер Артур лежал в постели и особенно сильно себя ненавидел. И сны ему приснились смутные, но явно эротического содержания – и в них фигурировала вовсе не Сара. Если уж совсем честно, Артур там с кем-то крепким и мускусно пахнувшим выделывал такое, что сам Брент Корриган смутился бы. Лучше не вдаваться в подробности. Тут Артур внезапно вспомнил и впервые хорошо понял разговоры матери и ее подруг-коллег о том, что совесть может жестоко мучить человека за собственные сновидения. Потому и работают во снах у каждого человека внутренние психические цензоры: чтобы сон в первозданном виде не нанес травму психике проснувшегося, не вынудил его считать себя монстром, они отсекают существенную часть сна, а оставшуюся – смягчают или зашифровывают.
Только вот у Артура цензоры почему-то уже несколько раз дали сбой. Вывалили на него без предупреждения всю его сучью натуру. Которая, как показал случай в метро, продолжала расцветать во всей своей похабной красе не только во сне, но и в жизни.
Артур терпел еще два дня, а потом перед сном взмолился снова попасть на ту темную улицу с музыкальной лавкой. Или сразу оказаться у «Стоунволл Инна», чтобы долго не искать. Он все же не совсем еще скурвился – не хотел любой левый член, он хотел одного, конкретного человека. Да господи – он просто хотел с ним увидеться. Спросить, что ли, о чем-то – только вот о чем, что за чушь? О чем он его мог вообще спросить? Артур и сам не знал.
Когда ничего ему не приснилось из загаданного, он словно с ума сошел. Бесился по любому поводу, огрызался, прогулял занятия и тупо бродил по Нижнему Ист-Сайду, страшась снова пойти к тому дому. Потом ему в голову пришла мысль, что, может быть, сон снится только после непосредственного контакта с домом и действует это только на один раз. Тогда он и сам не запомнил, как вновь моментально оказался в комнате с почерневшей люстрой. Скорее по привычке пощелкал камерой, залез в старый шкаф, нашел стопку из пяти пластинок, покрытых пылью, – не стал их здесь рассматривать, засунул в сумку, решил посмотреть и прослушать дома. В семье сохранился отличного качества граммофон.
И вечером он сидел в своей комнате, совсем как когда-то в десять лет, когда обижался на весь мир; рассматривал сделанные фотографии на ноутбуке и слушал Фрэнка Синатру. Только все было значительно хуже, чем в детстве, значительно. Сейчас ему было не десять, и он хотел вовсе не новый велосипед от Санта-Клауса. И даже не новую камеру от отца, как в тринадцать.
***
Вывеска мигала малиновым, как и прежде. Дверь выглядела мрачно и вовсе не гостеприимно, но Артур помнил, что Имс должен был предупредить Эвана. Проблему составляло то, что он не смог бы показать удостоверение личности при полицейском рейде, но Артур надеялся, что обойдется без этого, иначе его упекут в участок без всяких разговоров – из такого-то заведения, да еще и при его внешности школьника.
– Имса нет еще, – хмуро сказал Эван, как только увидел его. – Будет позже. Ну проходи, чего встал.
Артур проглотил десяток вопросов, вертевшихся на языке, и побрел туда, где под потолком мерцали-крутились стеклянные шары – очередная пошлятина, привет из 70-х.
В баре было людно, у стойки совсем не нашлось мест. И, конечно, Артур сразу привлек всеобщее внимание – и минуты не прошло, как был облапан маслянистыми взглядами. Однако сегодня его восприятие странно изменилось – он помнил, что он во сне, хотя и в удивительно достоверном, более ярком и осязаемом, чем его реальная жизнь. В жизни он никогда так остро не видел мельчайших деталей, вплоть до царапин на полированной стойке бара, не было у него раньше такого тонкого вкуса, осязания, обоняния, а здесь все шесть чувств оказывались словно бы усилены в несколько раз. Может быть, именно этим объяснялось то, что он ощутил с Имсом, может быть, поэтому и тянуло его сюда снова? Артур не мог ответить себе. Казалось, что бы ни ответил – все равно соврет. Мерзкое чувство.
Бармен едва заметно усмехнулся, увидев его, и быстро сварганил какой-то неправдоподобно розовый (опять розовый, что же это за проклятое место!) коктейль, огромный по размерам и украшенный неведомыми синими ягодами по краям.
Теперь я, видимо, считаюсь Имсовой сучкой, да еще и выделистой, да еще и женственной, судя по тому, как это месиво выглядит, подумал Артур. Ну да ладно. Ему было уже все равно, да и коктейль, несмотря на чудовищно кокетливую внешность, оказался довольно крепким. Даже чересчур, как выяснилось спустя несколько минут. Только призван был выглядеть обманчиво легкомысленным, а уж что там намешано – страшно подумать. К появлению Имса Артур стал мягким и горячим, как размятый в руках пластилин, выпив три таких коктейля. И когда Имс тронул его за локоть, почти свалился с высокого круглого табурета, который усилиями бармена ему был отвоеван.
– Дорогуша, – вполне искренне расплылся Имс. – Давненько тебя не было, но я рад, что тебе тогда все-таки понравилось.
Артур что-то промямлил в ответ, но Имс его вовсе не слушал – взял сзади за шею и повел к выходу, как за ошейник – покорного пса. Посетители клуба провожали их долгими взглядами, и Артур не мог понять – то ли они завидуют Имсу, и тогда Артур должен был быть польщен, то ли они завидуют Артуру, и тогда он, видимо, должен был и сам себе позавидовать.
На улице оказалось не просто зябко – стыло, все вокруг будто бы скукожилось от холода, а Артур как-то оказался совсем не готов к такой погоде, появившись здесь опять в тоненьком пиджачке и льняной рубашечке цвета индиго. Да и мокасины на нем были надеты летние, невесомые. Так что, пока они добирались до неподалеку, но все же не перед самым клубом оставленной машины, он совсем продрог и громко стучал зубами, бухаясь с разбегу на сиденье рядом с водительским местом. И все же ему удалось пустить в голос немного иронии, когда он спросил Имса, не везет ли его тот домой и с чего бы такая романтика.
– Угу, – рассеянно ответил Имс, не ведясь на подначку. – А там у нас времени будет больше. И никто не помешает. Хочешь больше бабок с меня содрать? Ну, значит, повезло тебе – я тебе еще в прошлый раз говорил: это не проблема.
– Ты незаконнорожденный принц какой-нибудь? – хмыкнул Артур. – Что-то не похоже.
– А кто я, по-твоему? – оскалился Имс, выворачивая из очередной темной подворотни на широкие улицы.
– Не представляю, – честно сказал Артур. – Какая-нибудь правая рука местного мафиозного босса?
Имс весело хохотнул, а потом покачал головой.
– Не попал. Хотя частично, может, и угадал, но направление не то. Я работаю с искусством, малыш. Меня, видишь ли, интересует все прекрасное. Ну ты уже понял, да?
Артур нервно усмехнулся и повозил указательным пальцем по стеклу бокового окна.
– А чего это ты меня вспомнил, а, Артурчик? Не мог выкинуть из головы мой светлый образ?
– Хорошо платишь, – буркнул Артур и отвернулся.
– Ну, это веское основание, – кивнул Имс и нисколько не помрачнел при этом, да, как показалось Артуру, вовсе и не поверил. Но спрашивать больше ничего не стал.
Ехали они, насколько мог понять Артур, по ночному Гринвич-Виллиджу и остановились у весьма впечатляющего красного длинного дома с красивыми входами, которые были украшены к Рождеству.
– В этом доме живет известный поэт, – внезапно сказал Имс, когда они вышли из «импалы». – Русский еврей, бежал от Советов. Преподает в университете, а сам школу едва закончил. Но – гений. Как-нибудь познакомлю.
– Хорошо, – сказал Артур.
Сейчас его мысли были заняты совсем другим, никакой поэт его не интересовал. Сердце его вновь начало колотиться, как бешеное, когда он представлял, что ему предстоит сегодня. Его бросало из жара в холод, в животе горячо пульсировало – мыслями он был уже в Имсовой постели, ему не терпелось. Если бы кто-то ему раньше о таком сказал, он бы просто расхохотался, а теперь на себе ощутил, каково это – зациклиться на сексе.
Однако Имс вовсе не торопился приступать к делу – сообщил Артуру, что ванная, холодильник и бар в его полном распоряжении, а сам ушел наверх, на второй этаж огромной квартиры, возился с чем-то и приглушенно мурлыкал под нос. Артур сначала даже сник, но потом решил, что ванна не помешает и с наслаждением погрузился в пену, прихватив с собой бутылку вина – к слову, довольно дорогого. Лежал и нежился долго, слышал, как к Имсу кто-то приходил, даже два раза: сначала немолодой человек с вкрадчивым, елейным голоском, стучавший каблуками туфель, видимо, дорогих и выпендрежных, и, насколько Артур мог понять из их едва слышной из ванной беседы, обсуждали они импрессионистов, а потом уже, позже, Артур заметил в одной из комнат, на большом резном столе, тубус – видимо, с картиной или копией картины. Следом за медовым искусствоведом приходили еще двое, с грубыми голосами, немногословные – они скорее слушали, чем говорили, видимо, Имс раздавал какие-то поручения, а эти люди работали на него.
Точно мафия, подумал Артур. А Имс, видимо, еще спекулирует предметами искусства – неудивительно, что Артур встретил его в Нижнем Ист-Сайде, там при желании можно было много затерянных шедевров отыскать: у обедневших евреев или же у евреев-спекулянтов. Артур попытался припомнить историю Нижнего Ист-Сайда. Да, все логично – кажется, в прошлом здесь процветала торговля наркотиками, проституция и рэкет, да и предметов искусства здесь был большой черный рынок. Имс вполне вписывался в эту атмосферу.
Щеки Артура начинали гореть при мысли, что он стал шлюхой бандита, и, что характерно, ему даже не хотелось называть это как-то иначе, как-то более мягко. Наоборот, именно такая правда его будоражила, возбуждала, тёрла тёркой самые чувствительные местечки.
Имс сегодня подошел к делу обстоятельно. Выловил Артура из ванной, когда тот уже употребил бутылку вина целиком и был совсем растекшийся, как какое-нибудь подогретое желе; уволок на постель и трахал долго и медленно, положив лицом вниз и накрыв всем телом, горячим и тяжелым. Артур только поскуливал и попискивал, его сегодня ничего не заставляли делать, просто пользовали, а он словно бы плыл в воздухе, не чувствуя под собой постели, только изредка взглядывая на потолок, который качался навстречу и обратно, и адски возбуждаясь от неумолимого ритмичного скрипа кровати. Алкоголь, желание, жар, шедший от Имса, его запах, его пот, его тяжелое дыхание, его грязный шепоток в ухо – Артур думал, что мог бы оставаться здесь вечно, вот в таком положении, хотя был основательно придавлен Имсом, и дышать ему было трудно, и отголоски боли все еще вспыхивали в его теле, и задница снова быстро начала гореть, и кожу саднило от мелких укусов и слишком крепкой хватки, но все это не могло перекрыть удовольствия, которое текло по венам, как густая горячая патока.
Проснулся на следующее утро он не в своей комнате в Ривердейле. Проснулся он по-прежнему в квартире Имса на Мортон-стрит, 44 (надо уже, успел запомнить, что было написано на табличке). Некоторое время тряс головой, пытаясь прогнать дурман, но потом понял, что тщетно – картинка вокруг не менялась. И вот тогда Артур слегка запаниковал. Зря он взял что-то из того дома – он же не знал, как действовала тамошняя магия. Может быть, это усиливало эффект. И сможет ли он вернуться? И когда вернется? Очевидно же, что время тут течет совсем не так, как в его мире – и кто знает, не вернется ли он в далекое будущее? А может быть, наоборот, во вчерашний еще вечер, когда только засыпал.
И одно дело – трахаться с Имсом во сне, сделав это своеобразным развлечением – по сути, безопасным и секретным. И совсем другое – стать приживалкой натурального бандита, который, может быть, и держать рядом еще не будет, а просто выкинет на улицу. И тогда придется Артуру и в самом деле идти на панель, и никто тогда не гарантирует приятности ощущений.
С ним просто не могло случиться такого. Да ни с кем не могло случиться такого – может быть, он просто поехал крышей, по иронии судьбы? Мама-психиатр вырастила сына с больными извилинами? Так случается.
Надумавшись всякого и вконец устав от панических мыслей, Артур заставил себя успокоиться и прижался к широкой спине крепко спавшего Имса. Очевидно, с проблемами они будут разбираться, когда тот проснется.
И незаметно для себя снова задремал.
Глава 4
Проснулся он от мурлыкания и насвистывания – Имс брился опасной бритвой прямо в комнате, перед большим овальным зеркалом в резной раме с завитушками, которое, присмотрелся Артур, являлось частью старинного комода. Вообще, в квартире Имса было просто царство антиквариата, причем дорогущего, насколько в этом разбирался Артур.
Имс что-то бубнил под нос, какую-то песенку, и тщательно соскребал с подбородка рыжую щетину.
– Собираешься уже? – повернулся он к Артуру, заметив, что тот поднялся и сел на постели.
– Нет, – помолчав, сказал Артур. – Я… Имс, мне некуда идти. Так… так получилось.
Имс развернулся обратно и ничего не ответил, продолжал усиленно скрести бритвой по лицу. Только напевать перестал, и тишина как-то тяжело опустилась на солнечную утреннюю спальню.
– Мне некуда идти, – подавленно повторил Артур, скорее для себя, чем для Имса. И встал, намереваясь одеться и выйти на улицу. Ему разом стало неловко и жутковато даже.
А на что он надеялся, собственно? Что ему сразу же дадут приют и содержание, ему, которого считают хастлером? А теперь, как оказалось, хастлером с проблемами? Как там говорится? «Никогда не ложись в постель с тем, у кого проблем больше, чем у тебя». Совершенно правильное утверждение. На месте Имса – со всеми подобными вводными данными – сам Артур поступил бы точно так же. Кому нужны лишние головняки, да еще чужие?
Секс вовсе не гарантирует близости и поддержки, никогда никому не гарантировал. Ладно, Имс хоть именем его поинтересовался, и на том спасибо.
А за окном холодно, тупо думал Артур, одеваясь. Несладко. Страшно. Домашние зверьки обычно зимой на улицу стараются не выходить, а вот Артуру придется. В довершение всех мрачных мыслей Артуру уже очень хотелось жрать, и это желание, которое, очевидно, нескоро придется утолить, вообще отбивало охоту жить дальше.
– Будешь за продуктами ходить и готовить иногда, – вдруг подал голос Имс, когда Артур стоял уже у двери. – И трахать я тебя буду в хвост и в гриву, утром и вечером, да и вообще – когда захочется. Никаких поблажек, никаких отговорок. Что захочу, то и сделаю с тобой, усек?
Артур отпустил ручку двери и почувствовал, что у него снова, как в первый раз, дрожат колени. Он все еще боялся Имса – кто знает, какие у него там фантазии, боялся и не доверял, но хотел уже так сильно, что желание страх пересиливало. Вот и сейчас затрясся, как желе, после его слов. Подозревал, что ему туго придется, но что оставалось делать? Да и…
– Хочешь есть? – спросил Имс и положил бритву на комод, на заботливо подстеленную белую салфетку.
Артур сглотнул.
– Тогда пойдем завтракать, – улыбнулся Имс, как-то слишком хищно для такого простого предложения.
Артур зашел в кухню и уставился на разноцветные стены и разноцветные лампы, мраморную доску для готовки пищи, на сверкающие мойки и плиты, на внушительную коллекцию стальных ножей на стене, на бесконечные бутылки с соусами и маслами, баночки с приправами, на латук, помидоры, большие сухие лепешки и арахисовое масло. Имс зашел следом, тихо, как кошка, и спросил:
– Нравится?
Артур кивнул.
Тогда Имс схватил его и потащил прямо к доске, на которой лежали продукты: Артур и опомниться не успел, как лежал на холодном мраморе голой грудью, стреноженный, а Имс смазывал свой член оливковым маслом, которое взял тут же, не отходя от Артуровой задницы. Еще через несколько секунд Артур ритмично тыкался головой в пакет с лепешкой и протяжно стонал, а перед его глазами скакал текст на банке с арахисовой пастой и где-то под плечом что-то шуршало.
Боли в этот раз не было совсем, Артуру вообще показалось, что он только и ждал, когда Имс ему засадит в очередной раз – его задница так точно этого ждала с нетерпением. И на заломленную за спину руку, и на жесткое подергивание сзади за волосы его тело отреагировало парадоксальным образом: Артура словно в духовку засунули, он плавился от возбуждения, как сыр на пицце.
Вообще, когда Имс ему присовывал, когда Артур, наконец, ощущал его в себе, как он двигается, как мучает его, – ему вышибало весь мозг, абсолютно. Он даже на просьбы Имса не мог реагировать, слышал, но не понимал, что тот ему говорит – только сам нес какую-то невообразимую херню, а чаще всего просто скулил и всхлипывал, и ни одной связной мысли в его голове не мелькало, пока Имс его не отпускал.
Так и сейчас, лишь одна-единственная мысль прокралась в его мозг – что вот он уже отрабатывает свой первый завтрак в этом доме – и будто бы нажала на спусковой крючок: Артур затрясся и заорал, и кончил, несмотря на то, что Имс держал его руки и прикоснуться к себе не давал. Имс следом тоже задергался и замычал, и только когда Артур почувствовал внутри горячее, заполнившее его, понял, что обошлись в этот раз без резинки – какой же идиотский риск! И это во времена разгула СПИДа!
Но он ничего не сказал Имсу. Он еще помнил, где находится – а что двигало Имсом… Артур надеялся, что у того есть голова на плечах. А если даже и нет – смерть в этом мире показалась вдруг Артуру таким близким явлением, таким будничным, что он только подивился, как еще несколько минут назад страшился фантазий Имса. Да пусть делает, что хочет… Пусть будет, что будет, раз уж так случилось. Зачем-то же все это случилось.
После они сели за стол и довольно долго завтракали – Имс невозмутимо читал какие-то бумаги чудного вида, похожие на старинные желтые документы, Артур уминал за обе щеки бутерброды, омлет и овощи, несмотря на то, что у него все еще пылало лицо и даже шея. В окна широкими полосами вливался солнечный свет.
***
Когда Имс ушел, вскоре после завтрака, оставив список продуктов, которые нужно было купить, а также одежду для химчистки, Артур принялся бродить по квартире.
Он обнаружил некоторые комнаты запертыми на ключ, и это было странно и слегка жутковато, живо напоминало сказки о Синей бороде – и Артур на секунду в красках представил несколько кровавых картинок. А что, Имс производил впечатление человека, вполне способного на такое. Более того, именно это, наверное, так щекотало Артуру нервы каждый раз, когда они оставались наедине.
Поблуждав по этому волшебному лесу, куда так внезапно попал, Артур наконец оделся и отправился за продуктами – с приятно-неприятным ощущением под ложечкой, как на разведку в незнакомой, опасной стране.
Местность вроде была знакомая – и незнакомая одновременно. Улицы казались слишком тихими, слишком зелеными, много было спортивных площадок, но каких-то уж совсем старинных на вид, неухоженных, самодеятельных; по пути попалось несколько лавочек, торгующих исключительно кожаной одеждой, и пара баров, у дверей которых Артур заметил характерно выглядевших мужчин. Они голодно посмотрели ему вслед, и он поспешил скрыться среди узких, угловатых улиц.
