Текст книги "Сын вождя и рубашка с секретом (СИ)"
Автор книги: Марушка Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Доменик обернулся.
- Каким же?
- Графа де Бательера.
- Слышал.
Такие короткие разговоры стали сопровождать их встречи все чаще с течением времени. Доменик свыкся с мучителем. Мучитель проникся жертвой. Он с ужасом понимал, что на самом деле их объединяет нечто большее, чем просто месть. Филипп – сама Франция. Франция, которую вампир в глубине души любил. В десятом веке он жил в Нормандии. Стал свидетелем того, как суровый северный край завоевали викинги. Потом примкнул к крестоносцам, принял участие во всех походах. Стал одним из тайных основателей ордена тамплиеров. Единственным доверенным лицом в нем Великого Судьи Амирхана. Он, вампир, который так и не смог доказать Великому Магистру Ордена Темной Змеи, объединившего в своих рядах всемогущих бессмертных существ, что достоин стать карателем – представителем истинной власти. Он нашел иной путь и начал служить одному из приближенных к Магистру.
Амирхан, заинтересовавшись политикой тамплиеров, в итоге взял на себя контроль над всеми финансовыми операциями. Он разработал банковскую систему тамплиеров, систему облигаций. И его фраза, оброненная в 1307 году будто бы между делом, определила судьбу Филиппа Красивого. «Как легко, оказывается, обычный человек, - сказал тогда каратель, - пусть даже и король, может сломать то, что создавали темные существа».
И правда. Кто бы мог подумать, что Филипп, этот Железный король со своей неуемной энергией, со своей почти пугающей безошибочностью, сможет развалить такую организацию как тамплиеры? Да, он сорвал поросль, не добравшись до корней – и то лишь потому, что не знал об их существовании. Но он отбросил храмовников к тем временам, когда их с трудом можно было пересчитать по пальцам. Юлиан семь лет готовил план мести. Он подобрал момент. Он добился своего. И что? Вместо эйфории и злобного восторга, он чувствовал лишь опустошенность и удивление. Филипп не зря был назван Железным Королем. Да, он проиграл схватку с вампиром. Да, он обрел новую жизнь и новый мир. Но он остался собой.
И это невозможно было не уважать.
Юлиан не решился рассказать своему покровителю о том, что сделал, ограничившись лишь коротким «Я не смог спасти магистра де Моле, но смог за него отомстить». Амирхан на это не отреагировал.
- Ну, что дальше? Покажешь мне Бланку? Или расскажешь, как Сварливый рушит очередной столп моего правления?
Юлиан с задумчивым видом посмотрел на Доменика, будто решая, что ему ответить. Тот выглядел спокойным и отрешенным. То же выражение глаз. Кто бы мог подумать, что все метаморфозы обращения не смогут стереть это выражение глаз? Неподвижный, тяжелый взгляд, по которому теперь невозможно было прочесть мыслей.
- Что ты думаешь о походе по грязи?
- Что мой сын идиот, - отрезал Доменик.
- Он казнил Мариньи.
На этот раз ответом было молчание.
- Что ты чувствуешь? – осторожно спросил Юлиан.
- Горечь. Нужно было быть решительнее. Людовик не годится в правители.
- Убил бы собственного сына?
Доменик сверкнул глазами.
- Если бы успел.
- А, говорят, последним, что ты ему сказал, был совет быстрее погружаться в государственные дела, - поддел вампир.
Снова молчание. Доменик прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Он лишь старался казаться спокойным, но не в силах был сохранить внутреннюю пустоту незыблемой. Каждая новость, каждая мелочь из принесенных Юлианом, вызывала у него приступ глухой ярости. Ярости тем более опасной, что ей не суждено было найти выход.
- И наградили же его женой?.. Хочешь на нее посмотреть?
Доменик покачал головой. Он слышал, как говорили о Клеменции. Королеву любили в народе. И странная смерть ее предшественницы не омрачила этого отношения. О, французский народ, сколько всего ты готов вытерпеть. Минувшая зима унесла с собой тысячи жизней. Юлиан с бесстрастной точностью рассказывал новообращенному существу о череде голодных смертей. О поисках провианта в городах и селах. О том, как прево[3] наживались на чужом горе. И о том, как с помощью тщательно подогнанных фактов, в череде которых голод стал вспомогательным, свалили Мариньи.
- Оставь меня, - попросил Доменик. – Довольно на сегодня разговоров. И вестей. Я вижу – черт, возьми, - я прекрасно вижу, что прожил жизнь зря. Мой собственный сын уничтожает то, что создавалось таким трудом. Кому что он пытается доказать? Ах, Людовик, он всегда был чересчур упрям.
- Наконец-то! – воскликнул Юлиан, стоило ему умолкнуть. – Наконец-то, король. Я слышу сожаление в твоем голосе! В том голосе, которым ты столь спокойно отдавал приказы. Которым ты столь легко обрекал на смерть!
- Довольно, - устало отмахнулся тот, в ком снова проснулся Филипп IV. – Ты добился своего, теперь уходи. Все равно мне некуда бежать. Я не способен жить днем.
- Ты научишься, - неожиданно для самого себя проговорил Юлиан. – Мне понадобилось десять лет, чтобы научиться. Ты сделаешь это за пару лет.
- За два года от Франции останется один Париж. И то – я не уверен в этом.
- Главное, чтобы остался Реймс[4].
Они не могли знать тогда, что Париж будет потерян – и его придется отвоевывать. Что династия Капетингов пресечется, что казалось невозможным даже летом 1315 года, что к власти придет ее младшая ветвь Валуа. Что внук Филиппа IV предъявит свои права на французский престол, начав череду конфликтов, которую позже назовут Столетней войной.
[1] Дени д’Ирссон – казначей Маго, графини Артуа, вдовы пфальцграфа Бургундского, пера Франции, свекрови Филиппа, графа Пуатье, среднего сына Филиппа Красивого.
[2] Филипп граф Пуатье, будущий король Филипп V Длинный. Средний сын Филиппа IV, единственный из его детей унаследовавший хотя бы толику отцовской политической мудрости и природной мощи.
[3] Прево́ (фр. prévôt, от лат. præpositus — начальник) — в феодальной Франции XI—XVIII веков королевский чиновник или ставленник феодала, обладавший до XV века на вверенной ему территории судебной, фискальной и военной властью, с XV века выполнял лишь судебные функции. Википедия
[4] В Реймсском соборе исторически проходили коронации Французских королей.
Глава пятая. Как дети учатся ходить?
Король Филипп IV
Париж
Зима 1307 года
Огромные льдистые глаза короля остановились на лице де Ролье. Филипп задал вопрос и уже некоторое время ждал ответа, но барон молчал. В последние дни он был невнимателен. Чем ближе Париж, тем меньше слов от барона, тем больше напряжения и страха во взгляде. Филипп привык к тому, что его боятся, хотя решительно не понимал, почему. Он вежливо разговаривал со всеми, ставил задачи. И всегда соблюдал договоренности. Или делал вид, что соблюдает. Он видел, что Робер изменился. И догадывался, почему. Но не спешил облегчить придворному жизнь. Напротив, в его душе крепло решение получить свое.
И, пожалуй, единственное, что действительно останавливало – ощущение затравленного зверька, которое шло от юной баронессы. Она смотрела на него как на надежду. И в этом ключе король бессознательно ждал промаха от де Ролье.
Но де Ролье себе ошибаться не позволял. Он прекрасно понимал, что сейчас более чем кто-либо зависит от настроения короля. Он предупреждал желания и приказы. Все, что король доверял ему, выполнялось в кратчайшие сроки и безукоризненно. И Филипп изобретал для него все новые и новые задачи. Впрочем, все они были важны и все требовали внимания
- Какие еще варианты вы видите, барон? – повторил вопрос король.
- Налоги, - отозвался де Ролье, тушуясь под взглядом Филиппа. И в глубине души ненавидя себя за слабость.
- Налоги… Ничтожно мало, мой друг.
Вопрос финансов все острее вставал перед королем. И чем больше был долг, тем выше необходимость обеспечить потоки монет в казну. Фландрия была потеряна, снижать долю серебра в монетах было уже некуда. Народ волновался. А дело тамплиеров только началось. К тому же, Филипп не привык открывать сразу все свои планы. Государственный аппарат должен искать решение проблемы независимо от действий короля.
- Вы рассеяны сегодня.
- Я прошу прощения, ваше величество.
- Свободны, де Ролье.
- Ваше величество!.. – Барон позволил себе наглость продолжить разговор. Он решил бросить на весы все и понять, как будет развиваться ситуация. – Простите мне смелость, но я скажу. Если шевалье д'Ориньяк решит посетить Париж, передайте ему, что через пару дней мы с баронессой устраиваем прием.
Темные глаза короля сверкнули.
- Возможно, шевалье ответит согласием на ваше неожиданное приглашение.
- Я лишь стараюсь соблюдать свою часть договора.
- У вас странно выходит, барон. Подумайте о проблеме финансирования.
- Я засыпаю с мыслями о ней. – Де Ролье прикусил язык. Но на лице короля не отразилось никаких эмоций. Филипп углубился в изучение неизвестных Роберу документов и карт и больше не реагировал на поданного.
Огромный кабинет. Тяжелый стол. Трон. Еще молодой, волевой и полный сил властитель, не терпящий отказов и железной рукой присоединяющий к своему королевству провинцию за провинцией. Война требовала денег. И он, де Ролье, должен был понять, откуда эти деньги следует брать. Над этой задачей бились люди из ближайшего окружения короля. Но барону было приятно думать, что он оказывает непосредственное влияние на политику Франции. Власть… Можно получить графский титул и доходное поместье. Можно обеспечить своих потомков до седьмого колена.
Де Ролье, успевший выйти в коридор, остановился, будто натолкнулся на стену. Нет, он больше не будет бояться внимания короля к его жене. Он окончательно решил им воспользоваться! Шарлотта должна быть божественно прекрасна на приеме. Шарлотта должна очаровать короля. Она должна покорить его. Пусть она станет той, кто навсегда пробьет доспех Железного Короля. Пусть станет первой любовницей. Пусть полюбит его. Если они вступят в любовную связь, де Ролье не скажет ни слова. Он даже примет их детей - хотя со своей стороны сделает все, чтобы у них с королем был хотя бы равный шанс. Он внезапно осознал то, что знал все эти месяцы. Он может быть обманутым супругом. А может вознестись благодаря красоте своей жены. И к чертям эту треклятую ревность и боль. Женщины – это еще не все. И первая жена, внезапно умерев, доказала ему эту мысль.
Де Ролье едко улыбнулся. До приема она будет его каждой ночью. Он сделает так, что она попросит защиты и помощи у властелина мира. Она уже это делала, пусть и ненамеренно. Пусть поймет, что для нее единственный способ не впасть в безумие и обрести твердую почву под ногами – обзавестись могущественным покровителем.
Даже рога можно использовать. В конечном счете, де Ролье молод и красив. Вокруг много женщин, которые хотели бы ему принадлежать. В эти времена браки заключаются по расчету. Так пусть этот расчет наконец станет двусторонним!
***
Камердинер заглянул в покои короля, желая убедиться, что все хорошо. После ухода де Ролье Филипп остался один и никого к себе не звал, хотя обычно выходил пройтись по дворцу и понаблюдать за поданными. Сегодня на короля напала знакомая всем черная меланхолия. Он сидел за столом над раскрытыми картами королевства и планами по присоединению новых земель и смотрел в одну точку перед собой. Неподвижные глаза не выражали ничего. Говорят, в них невозможно долго смотреть, настолько демоническим был их глубокий ледяной взгляд.
Перед Филиппом лежал доклад. Очередной французский графский род угас, и земли отошли короне. Не очень богатое, но интересное место, славящееся своей пронзительно-голубой краской для одежды. Это случай – отличный способ привязать к себе де Ролье намертво. Графский титул, новые задачи, способ обогатиться – то, что нужно.
- Борвилль! – позвал король.
Камердинер появился на пороге. Филипп написал несколько строк и запечатал письмо королевской печатью.
- Передай это Ногаре. Безотлагательный приказ.
Совершив эти чрезмерные для его теперешнего настроения действия, Филипп IV Красивый снова замер, опустив подбородок на сплетенные пальцы стоящих на локтях рук. Темный взгляд остановился на слабом огне камина. Он почувствовал перемену настроения де Ролье. Уловил и то, что тот практически предлагает ему молодую жену, надеясь таким образом укрепить свое положение. Это было неправильно. Но Филипп не осуждал. Он принимал решение своего подданного и теперь встраивал его в собственную сеть, уже давно и изящно плетущуюся. Сеть, в которую попадались многие, и которая была королем столь же любима, сколь и выхолена. Сеть интриг и полутонов, небольших одолжений. Искусно ее разложить и затаиться. Ждать, пока она наполнится.
Внимание короля привлек привычный шорох со стороны потайной двери. Мало кто мог пройти по ходу. И мало кто осмелился бы беспокоить его в такой час. Филипп сохранил спокойствие, наблюдая за тем, как засыпает огонь в камине. Вскоре и ему нужно будет отправляться в покои. Он чувствовал усталость, но пока не готов был завершить этот день.
Сет появилась в углу покоев молча и тихо. Краем глаза Филипп уловил движение тени. Позже почувствовал свежий аромат, всегда сопровождающий ассасинку. Ей не нужны были слова, чтобы отчитаться о проделанной работе. Она ни разу не проваливала задание. Она ни разу его не подводила. Король в ней был уверен настолько же, насколько в Ногаре или в Мариньи. И почти вполовину настолько, насколько был уверен в самом себе.
- Мой король, - низким, грудным голосом проговорила она, выныривая из тени.
На голове - черный капюшон, из-под которого неопределенно поблескивали серебряные глаза. Полуулыбка на тонких губах. Кожа смуглая. А волосы такие черные, что, если смотрить слишком долго, кажется, можно провалиться в ночное небо. Король поднял голову и остановил на ассасинке тяжелый, неподвижный взгляд. Она не стушевалась. Улыбка сохранилась. Вздернула подбородок. Время замерло. Как замирает всегда в ее присутствии.
Филипп сделал неопределенное движение плечами, чтобы сбросить с себя наваждение.
- Сет.
- Я знала, что ты захочешь видеть меня сегодня, мой король. – Эту фразу она произнесла с глубоким поклоном. Плащ скрыл гибкую фигуру. Она высокая, чуть ниже короля. Сильная. Филипп не знал ни одной похожей на нее женщины. И не до конца уверен, что Сет – женщина. Она казалась ему чем-то большим и меньшим одновременно. Слишком безупречна во всем. Слишком безоговорочно предана ему.
Филипп нашел ее в лесу Венсена восемь лет назад. Сет сказала, что потерялась. Плакала. Король отдал ее в старую благочестивую семью, которая грезила о детях, но Бог лишал ее такой милости. Девочка пришлась кстати. Она вновь наша его три года назад. Выследила на охоте в том же лесу. Объявила, что он спас ей жизнь, и теперь эта жизнь принадлежит ему. И было в серебряных глазах что-то такое, что Филипп ей поверил. Он пригласил ее во дворец. С тех пор Сет выполняла тайные и неоднозначные поручения. Она прекрасно ладила и с ядом, и с кинжалом.
- Я всегда рад тебе.
Их взгляды встретились. Девушка отвела глаза первой.
- У тебя есть поручения?
- Де Ролье. Я хочу знать о нем все.
- Будет исполнено. – Она поклонилась.
Филипп встал и подошел к ней. Он был чуть выше и мог себе позволить смотреть на нее сверху вниз. Хотя для большинства Сет была бы слишком высока.
- Каждые три дня.
- И на следующий день по прибытии, если ты, мой король, покидаешь Париж.
- Именно так. Ступай.
Сет снова поклонилась. Выпрямилась. Посмотрела ему в лицо. Ни тени страха и подобострастия. Спокойное, степенное уважение. Филиппу это нравилось. Нравилось, что кто-то мог общаться с ним почти на равных, при этом четко знать свое место, и не сходить с него даже тогда, когда король делал поблажки.
- Благодарю за аудиенцию, мой король.
Король коротко кивнул и вернулся за стол. Скатал карты и отложил их в сторону. Теперь он будет знать все. Странно, что он не принял это решение раньше. Что-то в поведении де Ролье насторожило его именно сегодня. Что ж… нужно позаботиться о том, чтобы шевалье мог появиться на приеме.
- Борвилль!
Камердинер тут же появился на пороге.
- Прикажи приготовить мне ванну.
И постель. На сегодня работа закончена.
Ноябрь 1315
Окрестности Шато-Гайара, Верхняя Нормандия
Доменик
Доменик поправил плащ. Чувства вернулись к нему – кожа снова реагировала на холод и тепло. Вечный голод сводил с ума. Кровь людей не приносила облегчения. В отличие от убийства. Приходилось себя сдерживать. Юлиан провоцировал его, раз за разом создавая условия, когда так и хотелось выпустить пар и снести пару особо наглых голов. Юлиан злил его, не отпуская от себя и постоянно подвергая испытаниям. Солнце. Голод. Доменик сходил с ума от бессилия – он не мог избавиться от создателя, мечтал об этом и боялся этого. Пока только кровь Юлиана не позволяла ему умереть.
Во что же он превратился? Создатель рассказал ему про десятки существ, которых называли вампирами. У каждого вида был свой рацион – и не один из перечисленных не подходил Доменику. Пару раз он сбегал в Париж. Гулял по улицам, прислушиваясь к молве. Сбежал на коронацию сына в Реймс и следил за происходящим, оставаясь в тени. С каждым разом наказание было все более жестоким. Юлиан присылал ему видения из прошлого. Все, что касалось его. В том числе то, о чем король не знал. Это сводило с ума. Ему хотелось броситься с утеса или с Нельской башни и закончить все. Как-то он спрыгнул, но обнаружил себя аккуратно присевшим на одно колено на берегу реки. Силой его тела можно было восхититься. А вот дух оказался сломленным. Он перестал реагировать на нападки и провокации. Превратился в безвольное существо, которое не поддерживало разговор и не отвечало на вопросы.
Юлиан поправил мантию. Доменик уже привык к этому сначала показавшемуся диким виду.
- Подойди, – велел создатель.
Порыв ветра подхватил полы, добираясь до самой души. Доменик повиновался. Они стояли над Сеной. Далеко слева возвышался неприступный Шато-Гайар, одна из суровых крепостей севера. Сейчас он стал темницей для невесток короля, заточенных после дела о Нельской башне. Юлиан не просто так выбирал место для нового разговора. Нельская башня, дворец Фонтенбло, замок Венсена. Теперь Шато-Гайар.
- Властью, данной мне Великой Тьмой, я, Юлиан, отпускаю тебя.
Он прикоснулся ко лбу ошарашенного Доменика, потом легко коснулся груди. Оторвал руку и сделал несколько шагов назад. Пустота навалилась с неожиданной силой. Будто сердце растворилось, или его вырвали. Хрупкое чувство защищенности, которое поддерживало бывшего короля этот год, разлетелось в дребезги. Он удержался на ногах, хотя колени предательски подгибались, а в глазах темнело. Последним, что он услышал прежде, чем провалиться в беспамятство, был жестокий, холодный смех того, кто только что оторвал Доменика от мира, бросив в одиночество.
***
Он лежал на скале, укрытый плащом. Спина горела – наступил день. Он жив только потому, что ноябрь на севере мрачен и темен. И холоден. Доменик попытался пошевелиться – и вскрикнул от навалившейся боли. Сердце болело и, кажется, не билось. Каждый глоток воздуха давался с трудом. Он понял, что его разбудило – ощущение близкой опасности. Вампир с трудом приподнял голову и осмотрелся, насколько это было возможно. Он не видел ничего, кроме свинцовой глади реки и камня. В воздухе смешивались запахи. Создатель выбрал самое пустынное место из возможных. И даже близость городка не приносила облечения. В Нормании суровые зимы. Здесь лучше не оставаться одному. Этот дикий суровый край, был способен сковать льдом любую волю и любую силу.
Чувство опасности обострилось. Доменику наконец удалось сесть. В ста шагах от него стоял огромный белый волк. Он скалился, глядя на жертву, которую нашел по еле различимому в морозном воздухе запаху. Доменик смотрел зверю в глаза, понимая, что сил хватит лишь на то, чтобы броситься в последнюю атаку. И погибнуть. Или убить врага.
Волк приблизился. Он мягко ступал по каменистой почве, не сводя взгляда с непонятного ему существа, и тихонько рыча. Когда расстояние между ними сократилось до пары шагов, зверь остановился и, не выдержав янтарного взгляда вампира, опустил голову. На землю опускались ранние сумерки. Доменик протянул руку и коснулся лоснящейся белой морды.
- Пришел как враг, но станешь другом.
Нужно сделать вздох. Доменик аккуратно набрал воздуха в грудь, борясь с головокружением и болью. Холод обжег легкие. Голова прояснилась. Зверь сел рядом.
- Нам обоим нужна еда, - продолжил вампир, осматриваясь.
Шато-Гайяр скрылся во мгле. Значит, он достаточно далеко. Внизу свинцовая мрачная и холодная Сена. Нужно встать и идти. Идти в город. Найти способ восстановить силы. Доменик спрятал лицо в волчьей шерсти. Он совершенно обессилен. Нет. Сегодня он никуда не пойдет. Если будет угодно Великой Тьме, он останется здесь навсегда. Или выживет. Все это будет потом. Когда он сможет пошевелиться, когда он сможет встать. Когда голод и жажда жизни выгонят его к людям. Но пока. Пока он чувствовал лишь пустоту. И страх. Безотчетный, сокрушающий страх.
Он был королем. Он был авантюристом. Он объединял Францию под своей властью и бросил вызов церкви, разгромив тамплиеров. Он был отцом. Он был всемогущ. А сейчас лежит, сливаясь с серыми скалами, держась скрюченными пальцами за белоснежную шерсть волка, и молит о смерти. Последняя ниточка оборвалась. Он ненавидел Юлиана так, как только мог – и все же, потеряв связь с ним, потерял связь с самой жизнью.
Доменик перевернулся на спину и посмотрел в небо. Ему не страшен холод – это не более чем новый вид пытки, которая его не убьет. Жаль. Так просто было бы закончить все. Нужно добраться до Шато-Гайара.
Потом.
Месяц спустя
Верхняя Нормандия
Доменик назвал волка Ролло. Тот неотступно следовал за хозяином, приносил ему еду и слушался жестов. Им удалось добраться до города, но жители сторонились мрачного мужчину с металлически-смуглой кожей, янтарными глазами и волосами цвета темного металла. Его внешность потеряла даже отдаленное сходство с королем Филиппом. Доменик был чуть ниже, шире в плечах. Черты его лица сохранили холодную властность, но изменили рисунок. Взгляд, от свинца в считанные мгновения разгоравшийся до янтаря, зачаровывал без дополнительных усилий. Вампир вновь попытал счастье с человеческой кровью. Выбрал девушку посвежее. Но уже через четверть часа отпустил ее, разочарованный. Не то.
Он путешествовал по Нормандии, не спеша вернуться в центральную часть страны. У него не было цели иной, кроме как наконец утолить жгучий голод, который с каждым днем лишь усиливался. Доменик перестал спать. Он заставлял себя ходить, чтобы не сойти с ума. Память раз за разом швыряла его в пропасть сожалений. Все чаще он вспоминал о Шарлотте, с болезненной ясностью понимая, что она – лишь часть прошлого короля. Но если… И он гнал от себя мысли о возможной встрече. Да, он мог бы внушить ей что угодно. Но какое это имеет значение?
Все, на что положил жизнь король Филипп, постепенно рушилось. Его сына короновали только в августе, он успел найти себе вторую жену (после смерти Маргариты в Шато-Гайаре). Он успел потерять суверенитет в Нормандии, выписав им хартию вольностей. Все полетело к чертям! Подданные слишком остро чувствуют, насколько силен их суверен. Ох, прав был Юлиан. Его месть заключалась не в том, что он лишил Филиппа всего. А в том, что Филипп будет вынужден наблюдать за тем, как его дети уничтожают страну.
Доменик ежедневно боролся с яростью. Ему нужно было выплеснуть боль, иначе она когда-нибудь разорвет его на части. Все чаще вспоминался Монфокон. И безжалостная эйфория, затопившая его в миг убийства. Он ушел в леса Нормандии, чтобы спасти людей, которым может повредить. А сейчас жалел о решении – он давно уже не человек, но зачем-то связывает себя глупой моралью. Не то чтобы в нем проснулась жажда жизни. Скорее, он пытался приспособиться к новым условиям и новому себе. Юлиан больше не появлялся. Доменик пытался решить для себя, что образовавшаяся пустота есть свобода. Но долгие внутренние беседы ни к чему не приводили – с каждым днем он терял. Терял надежду на то, что когда-нибудь сможет искренне улыбнуться.
Доменик приспособил небольшую пещеру под жилище. Легенды гласили, что в этих лесах живут друиды, что местами владеют демоны. Верилось с трудом. Но сейчас, находясь в самом сердце леса, он готов был принять любые сказки. Он понимал – молва, к сожалению, основана не столько на страхе, сколько на приукрашивании реального. Темный мир огромен и разнообразен. И в нем обитает достаточное количество существ, чтобы заставить дрожать от страха и закаленных мужей.
Вампир не выходил из пещеры уже несколько дней. У него не было сил. Волк все это время приносил разных зверушек. Как-то даже притащил мертвую птицу. Но от обычной человеческой еды становилось еще хуже – он не чувствовал вкуса, а голод лишь ожесточался. Он перестал выносить даже рассеянный свет, и не осмеливался выходить в лес. Почти все время находился в странном забытье.
Ему вспомнилось колье. В те времена, когда Шарлотта ему еще не принадлежала, когда он, занятый борьбой с тамплиерами, не мог уделить ей и дня, ему хотелось сделать подарок. Доменик прислонился спиной к стене пещеры. Как легко тогда было принести кому-то радость. И как мало нужно было для счастья. Он помнил еще этот странный трепет, который охватывал его, когда Сет передавала очередную записку. Как легко на самом деле было жить!
Король Филипп IV
Весна 1308
Париж
- Принесла?
- О, да, мой король.
Сет приблизилась и положила на край стола сверток. Филипп развернул его и замер, восхищенный.
- Что это за металл?
- Боюсь, название ничего не скажет моему королю. Но это самый редкий металл из существующих.
- И мастер… - Филипп прикоснулся к украшению. – Теплый металл?
- Он может быть теплым или холодным, легким или тяжелым… - Сет улыбнулась. – Этому колье много веков. Надеюсь, оно по вкусу моему королю. И понравится его избраннице.
Колье из тонкого серебристого металла соединяло между собой изумруды, крупные, редкой огранки. Украшение было настолько изящным и на первый взгляд невесомым, что сложно было поверить в то, что оно сделано руками человека. Никогда Филипп не видел ничего подобного. И не хотел знать, откуда Сет смогла достать подобную вещь. Он попросил принести что-то необычное и достойное Шарлотты. И в очередной раз понял, что не ошибся в том, чтобы поручить эту просьбу именно Сет.
- Понравится, - кивнул он. Взял бумагу и написал несколько слов. – Пожалуйста, передай.
- Я, ваше величество? – Сет отступила в тень. Серебряные глаза недобро блеснули.
Он поднял голову.
- Только ты. Подарок от шевалье.
- Вы уверены, что баронессе…
- …графине, - мягко поправил Филипп.
- Графине стоит меня видеть?
- Иди, Сет. Я жду рассказа о том, как все прошло.
- И вы не хотите выслушать доклад о ее муже?
Филипп улыбнулся.
- Думаю, за минувшие три дня ничего не изменилось.
- Только список любовниц пополнился еще одной очаровательной маркизой.
- Иди, Сет. Мы поговорим потом.
Девушка забрала колье и вышла. Филипп проводил ее долгим взглядом. Впервые на его памяти она воспротивилась просьбе. Но он не хотел об этом думать. Нужно вернуться к работе. Возбуждение после принятия решения улеглось. Он вернулся к себе. В привычное отчужденное и холодное состояние, лишенное каких-либо эмоций. Он передал подарок и выбросил из головы Шарлотту. Поставил задачу перед де Грессом и забыл о нем. Обычный день.
Шарлотта де Гресс
Шарлотта сидела перед зеркалом, расчесывая длинные волосы деревянным гребнем. Лекарь только что ушел. Он не смог порадовать ее хорошими новостями – ее состояние связано с усталостью. Она не ждет ребенка. Девушка смахнула с ресниц слезинку. Ребенок – единственный способ избавиться от необходимости впускать Робера в свою постель. Она уже сократила время, которое они проводили наедине. Мужу было позволено прикасаться к ней дважды в неделю. Поначалу он пытался решить этот вопрос силой, но угроза обратиться напрямую к королю быстро охладила его пыл. Шарлотта знала, что он пропадает у любовниц и не понимала, как женщина в здравом уме может позволить этому чурбану к себе прикасаться. С одной стороны, она была рада, что более внимание графа не сосредоточено на ней. С другой, испытывала чувства, слишком напоминающие ревность.
Ее внимание привлек скрип окна. Шарлотта вскочила и вытянула вперед расческу, пытаясь защититься от неведомой угрозы. Ее комната находилась на втором этаже, и так просто забраться сюда было невозможно.
Чья-то тень скользнула на пол и прикрыла за собой окно. Как она его открыла?..
- Кто ты?!
Фигура вошла в круг света. Шарлотта опустила гребень и удивленно замерла. Перед ней стояла женщина. Странного вида. Одетая в мужской костюм. Капюшон на голове. Холодные глаза блестят. При свете свечей определить их цвет невозможно. Женщина не шевелилась. Она сбросила капюшон с головы и выпрямилась – и оказалась существенно выше графини. Шарлотта сделала несколько шагов назад, пока не оказалась прижатой к стене.
- Пугливая какая.
- Кто вы?
- О, вспомнила про этикет, - женщина приблизилась. – Можешь называть меня Сет. Я не привыкла пользоваться парадным. Так что извини.
- Я вас не знаю.
- Зато я хорошо тебя знаю.
- Что вам нужно?
Сет подошла к Шарлотте.
- Девочка как девочка. И стоило перевернуть все миры, чтобы найти для тебя подарок. Не понимаю.
- О чем вы? Пожалуйста, уходите.
- Не уйду, пока не передам тебе кое-что. Я знаю, ты одна. Твой муж очень занят очередной маркизой, так что время есть.
Шарлотта опустилась на стул. Ее лицо стало непроницаемым. Она будто разом повзрослела.
- Время на что? Если у вас дело, давайте обсудим. А после я попрошу вас удалиться. Хоть в окно, хоть во дверь.
