Текст книги "Приключения архивариуса (СИ)"

Автор книги: Martann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 28

Над Серениссимой висела золотистая лёгкая дымка, сквозь которую солнечные лучи не жалили смертельно, а лишь гладили. Фасады дворцов и casa, расположенных вдоль Гранд Канала, сияли, с балконов свешивались красные с золотом полотнища, наряды публики, на этих балконах рассевшейся, окраской были подобны стайке тропических птиц.

– Для Венеции эта регата такой большой праздник? – спросила Лавиния, усаживаясь в кресло. – Я и не знала, всегда считала самым главным торжеством карнавал.

– Карнавал для туристов, – пожал плечами Джан-Марко. – Перелом года – для семьи, а регата – это для местных, для венецианцев.

– И как всё проходит?

– Начинается от площади Санта Лючия. По Гранд Каналу процессия доходит до Дворца дожей, там Serenissimo Principe бросит в воды лагуны зачарованный перстень и по водному мосту перейдёт во дворец.

– Serenissimo Principe? – переспросил Дюпон.

– Можно перевести как «светлейший князь», это титул дожа, – пояснил Торнабуони.

– А на что зачарован перстень?

Тут Джан-Марко хмыкнул:

– Вообще-то считается, что это символическое обручение дожа с морем должно принести городу мир и спокойствие, избавить от наводнений и болезней, купцам и торговым домам дать прибыль, ну, и так далее. На самом деле, сами понимаете, сейчас с наводнениями справляются водные маги, с миром разбираются дипломаты, и так далее. А заклинания на кольце только для того, чтобы оно вернулось к носителю. Всем это известно, но традиция, сами понимаете…

В этот момент его рассказ перебил тягучий, низкий удар колокола.

– О! Полдень. Это первый удар на часах гигантов, – пояснил любезный хозяин. – Отсюда их не видно, но потом я покажу вам эти часы, господин Дюпон.

Жак только кивнул, сказать что-либо он не мог, только считал про себя: «Два. Три. Четыре…». Звук плыл над водой, отражаясь от стен дворцов, дробясь и рассыпаясь, и казалось, что всё пространство вокруг заполнен только этим звоном. Наконец затих двенадцатый удар, и разноцветные фигурки на балконах отмерли, загомонили, засмеялись…

– Расскажи, как проходит регата? – попросила Лавиния, жмурясь на солнце.

– Традиционно, конечно, – усмехнулся Джан-Марко. – Первыми идут двенадцать гондол, везущие девушек. Каждый из шести районов города выбирает для этого двух красавиц. Потом три галеры, везущие проведиторов. Следом пурпурный Бучинторо, большая галера дожа, где с ним вместе находятся члены Совета десяти и главы шести районов города, систере. Наконец, за Бучинторо следует ещё одна барка, такая же большая, но выкрашенная чёрным. Она кажется пустой, поскольку там нет никого, кроме управляющего ею мага…

– А он, разумеется, закрыт щитом, – кивнула Лавиния.

– Разумеется.

– А почему чёрная и пустая?

– Потому что она символизирует судьбу тех, кто выдал чужакам секреты Серениссимы.

– Их много, секретов? – не удержался от вопроса Жак.

– Полно, – серьёзно ответил Торнабуони. – От тайн выплавки особого стекла до магии льда. Не говоря уже о дипломатии и торговле.

Молодой человек хотел спросить что-то ещё, но в этот момент из-за поворота показалась первая гондола, украшенная лентами и цветами, и он онемел и оглох…

Как это назвать? Процессия, караван? Вереница лодок неспешно двигалась по сверкающей воде, струились разноцветные одежды участников и зрителей, откуда-то звучала музыка и аромат цветов, кажется, доходил до балконов.

«Праздник. Вот каким он должен быть, – подумал Жак. – Именно таким, а вовсе не высиживанием за столом с жареной уткой и головизором».

Наконец, корма последней гондолы скрылась за поворотом, колокол гигантов ударил один раз и там, слева, возле невидимого Дворца дожей взревела публика.

– Ага, – кивнул Джан-Марко. – Час дня, сиятельный дож перешёл со своего Бучинторо во дворец, и публика отправляется на обед. Продолжение после сиесты.

– Продолжение? – машинально переспросил Дюпон.

– Гонки. Соревнование между гондольерами на скорость и умение проходить сложные пути. Между прочим, со вполне солидными призами: занявший первое место получает из рук дожа серьгу с рубином и пять тысяч дукатов.

Правда, это соревнование с балкона смотреть неинтересно, надо идти следом на гондоле…

– В любом случае, меня ждёт работа, – твёрдо сказал Жак. – Госпожа коммандер, мы ведь говорили об архиве Дворца дожей, не так ли? Туда, наверное, нужен какой-то пропуск?

Торнабуони покачал головой:

– Боюсь, молодой человек, никакой пропуск не поможет негражданину Венеции попасть в эти хранилища.

– Но…

– Но вы можете войти туда в сопровождении кого-то из членов Совета десяти, одного из сотрудников канцелярии дожа или любого из трёх инквизиторов.

Тут поперхнулась даже Лавиния.

– Инквизиторов? Ты бредишь, Джан-Марко?

– Вовсе нет.

Глаза его смеялись.

– Я считала, что этот институт закончился лет триста назад, вместе с главенством церкви Единого.

– Закончился. Везде, кроме Венеции. Правда, всё не так мрачно: инквизиторы – это чиновники, состоящие при bocca di leone, львиных устах. Попросту – при ящике для тайных доносов.

Дюпон и госпожа Редфилд переглянулись и синхронно поморщились, и молодой человек решительно сказал:

– Беспокоить этих… почтенных работников не хотелось бы, может быть, можно договориться с кем-то из канцелярии?

– Думаю, да. Пока мы будем обедать, этот вопрос решится, – улыбнулся Джан-Марко.

Если реакция гостей на ещё одну венецианскую тайну и была им замечена, он этого никак не показал.

«Обед! – думал Жак, сидя в небольшом садике за столом, накрытым белой скатертью. – Обед, потом сиеста, и жить они начнут часов в пять. Весь день псу под хвост! Ну, ладно, не весь, увидеть регату было познавательно и… и интересно, да. Но регата заняла час, а мы в Венеции провели уже больше половины рабочего дня, и ничего не сделали!»

– Перестаньте пыхтеть, Дюпон, – негромко сказала Лавиния. – Здесь так живут всегда, и это следует принять. И на вашем месте я бы не считала это время потерянным.

– Вы что, мысли мои читаете? – поднял он глаза.

– Это без надобности, у вас всё на лице написано.

– А умеете?

– Умею. Орочьи техники, вас не научу, сама пока не слишком хорошо владею. Может, позже…

Тут появился Торнабуони, следом хозяин этого маленького трактирчика принёс закуски, и Жак обнаружил внезапно, что он страшно проголодался. Жареные сардины с орешками и изюмом выглядели непривычно, но он рискнул попробовать… и пропал для мира на какое-то время.

Сардины сменились макаронами, черными, в соусе с чернилами каракатицы, за ними последовала телячья печень… На десерт места уже не хватило, и Дюпон, тяжело вздохнув, отпил глоток белого сладковатого вина.

– Сиеста? – с усмешкой спросил Джан-Марко. – Нет? Ну, вы герой… Тогда слегка прогуляемся, и через полчаса вас ждёт синьор Гвидо Карбони, третий секретарь канцелярии. Цени, Лавиния, ради твоего протеже Гвидо на час сократил сиесту!

– Ценю, – без улыбки ответила госпожа Редфилд.

Глава 29

Синьор Карбони оказался суровым немолодым господином в длинной одежде с пышными рукавами и странной круглой шапочке, всё это было скучного коричневого цвета, только белый воротник немного оживлял вид.

Поклонившись госпоже Редфилд и нашему любезному хозяину, синьор Карбони кивнул мне, развернулся и нырнул в переулок слева от Дворца, затем свернул ещё и ещё раз, открыл совсем уж неприметную дверь и бодро зашагал по длинному, полого идущему вверх коридору. Пару раз он оглянулся, видимо, проверяя, следую ли я за ним, и ворчливо сказал:

– Поторопитесь, юноша!

Я поторопился.

Коридор привёл нас к винтовой лестнице (я с нежностью вспомнил потайной кабинет графа де Буа-Жибо), а та в свою очередь – к двери. Солидной, дубовой, окованной железом. Гвидо Карбони приложил ладонь к тому месту, где должен бы быть замок, пошевелил губами и плавно повёл руку на себя: дверь неожиданно легко распахнулась, и мы вошли в зал.

Дальний конец его терялся в дымке, но ни чрезмерной жары, ни влажности я не чувствовал. Невольно заинтересовавшись, спросил у моего проводника:

– Здесь стоят магические регуляторы состояния воздуха? Или механика?

– И то, и другое, – покосившись с некоторым интересом, ответил синьор Карбони. – Учились архивному делу?

– Да, господин секретарь, курс в Коллеже Сорбонны.

– Отлично. Тогда не буду долго рассказывать вам о правилах, сами всё знаете. Каталог вот, – он подвёл меня к чудовищно толстому тому, лежащему на высокой стойке и прикованному к ней железной цепью.

Вот честное слово, прикованному, будто каторжник к чугунному ядру!

– И как с ним работать?

– Вы знаете даты, которые вас интересуют? А квенья владеете? – дождавшись моего кивка, Гвидо Карбони продолжил. – Тогда всё просто. Кладёте указательный палец вот на этот кружок, – он указал металлическую блямбу, – и произносите «Hic-Coranar…» и интересующий вас год. Ну-ка, попробуйте.

Послушно приложив палец к металлу – а не лунное ли это серебро? – я проговорил:

– Hic-Coranar Alta Er Nelde Canta…¹⁴

Тяжёлая обложка открылась, чувствительно стукнув меня по пальцам. Кажется, сопровождающий за моей спиной тихонько захихикал, но я почти не слышал этого, зачарованный магией – с тихим шелестом перелистывались страницы, и через несколько секунд том распахнулся на нужной мне дате.

– Синьор Карбони! – в два прыжка я догнал господина в коричневом, уже успевшего дойти до входной двери. – Ещё два вопроса, если позволите!

– Спрашивайте, молодой человек.

– Во-первых, где здесь уборная?

– В середине зала увидите дверь с левой стороны, вам туда. Спуститесь по лестнице, дальше по коридору… Найдёте, словом.

– Во-вторых, нужно как-то отмечать документы, которые берёшь для просмотра?

– Конечно. Практически тот же способ, что и при поиске: прикладываете палец к определённой пометке на бумаге или пергаменте, произносите формулу, назвав своё имя, и на шестьдесят минут никто более на эти бумаги претендовать не может. Формулу знаете?

Я кивнул. В нашем архиве мы пользовались другой, менее устаревшей системой, но этому методу нас тоже обучали. Интересно, а на что он рассчитывал, так торопясь уйти и оставляя меня без информации? Гррр…

– А, ещё вопрос, синьор Карбони! Магическое копирование разрешено?

Он посмотрел на меня с превосходством.

– Конечно, нет, надо заказывать в бюро, вон там, – и кивнул вправо. – Стоимость одного листа – два дуката. Если вас поймают за снятием… э-э-э… реплики любым способом на любой носитель – пожизненно закроют допуск. На этом всё?

Я пожал плечами. В процессе работы у меня может возникнуть ещё сто вопросов, но заносчивый господин секретарь не будет стоять у меня за спиной и помогать. Справлюсь сам, не маленький. Надо воспользоваться дверью в центре зала слева и начинать работать. Интересно, а есть ли у меня с собой наличные, чтобы сделать копию чего-нибудь важного при необходимости?

Проводив взглядом два плаща, свернувшие в переулок слева от дворца, Лавиния повернулась к Торнабуони:

– Где сейчас искать Гвискарди? – спросила она.

– Монсиньора? – поднял брови Джан-Марко. – Даже не соображу сразу. Так… Вечером он наверняка будет на приёме у дожа, в крайнем случае, ты поймаешь его там. Сейчас, в принципе, сиеста, а Гвискарди ею обычно не пренебрегает, так что логичнее всего предположить, что он у себя, в Ка’Тре Фонтани. Но это довольно далеко, пешком быстро не добежишь…

– Коммуникатор?

Торнабуони усмехнулся.

– Как и ты, монсиньор – существо сухопутное, его маготехника рядом с текучей водой работает криво. Я могу отправить ему вестника, но когда Гвискарди ответит – одному ему известно.

– Давай, попробуй, – Лавиния нетерпеливо дёрнула плечом.

Её невыносимо раздражала здешняя неторопливость.

Ответный магвестник прилетел минут через двадцать, и за это время госпожа Редфилд успела известись сама и довести любезного хозяина почти до проклятий. Когда белая птичка ткнулась ему в ладонь и растаяла, Джан-Марко мысленно возблагодарил Великую Матерь и развернул лист. «Жду в Ка’Тре Фонтани через полчаса» – гласила лаконичная записка.

– Пойдем, – вздохнул Торнабуони. – Наша гондола во-он у того причала.

Монсиньор Паоло Гвискарди вкушал кофе со взбитыми сливками. Кофе сопровождался тремя видами сыра – острой горгонзолой с голубой плесенью, нежным, пахнущим грибами и орехами камамбером и сладковатым маасдамом, в больших круглых дырочках которого таились слёзки.

– Госпожа Редфилд, рад новой встрече, – он обошёл столик, на котором был сервирован полдник, и расцеловал Лавинию в обе щеки. – Как прекрасно, что вы нашли время поприсутствовать на этом празднике. Значит, Венеция приняла вас, и вы приняли наш город в своё сердце. Не желаете ли присоединиться?

Лавиния только открыла рот, чтобы сообщить, что совсем недавно плотно пообедала, как поняла вдруг, что да, желает – и этого кофе, наверняка невыносимо сладкого, и сыра, и солёных ореховых крекеров…

– С удовольствием, – сказала она, усаживаясь.

– Ну, а я вас покидаю, дела не ждут, – сказал Джан-Марко уже из-за двери.

________________________________

14 – Искать год две тысячи сто тридцать четвёртый, квенья (один из древнеэльфийских языков)

Глава 30

Когда кофе был допит, а от сыра остались лишь остро пахнущие крошки на доске, Гвискарди вольготно откинулся в кресле и сказал:

– Согласитесь, не только в Галлии научились ценить вкус и наполнять им свободное время.

– Мне кажется, что именно в Венеции доведено до совершенства умение отыскивать среди суеты минуту для отдыха и созерцания, – с любезной улыбкой ответила Лавиния.

– Вы собираетесь сегодня на приём во Дворце дожей?

В ответ она пожала плечами:

– Признаться, я бы сегодня же вернулась домой, но это зависит не только от меня. Нужно разыскать некоторые архивные документы, а ещё – выяснить судьбу нескольких граждан Венеции.

Тут полуприкрытые веки архиепископа поднялись, и гостью пронзил твёрдый испытующий взгляд. Это продолжалось буквально долю мгновения, и кто-то другой мог и не заметить…

– Я могу быть вам полезен? Вас интересуют архивы епархии?

– М-м-м… Возможно, я пока не знаю. Мой помощник работает сейчас в хранилищах Дворца дожей, может статься, там отыщется то, что меня интересует.

Они помолчали, потом Гвискарди хмыкнул и сказал внезапно:

– Знаете что, Лавиния, а давайте мы для разнообразия откроем карты!

– Что вы имеете в виду, монсиньор?

– Обычно мы с вами с удовольствием играем в эту игру – хождение вокруг и около, обмен уколами и цитатами… Но сегодня так жарко, – он демонстративно обмахнулся невесть откуда возникшим в руке веером. – А времени у нас совсем немного. Спросите, что вас интересует, а я так же прямо отвечу.

– А что взамен?

– А взамен… Ну, пустяк какой-нибудь, когда мне – вдруг и если – понадобится ваша помощь. Или, наоборот, помеха.

– Помеха – это особенно интересно, – медленно проговорила Лавиния. – Мне очень жаль, но я не готова подписаться на открытый лист.

– Мы можем оговорить условия, – живо ответил прелат. – Я дам магическую клятву, что не попрошу ничего, противного вашей чести или клятвам роду, стране и государю, ничего, угрожающего вашей жизни и здоровью, или жизни и здоровью ваших близких… Словом, формулировка на ваш вкус.

– Сдаётся мне, эта помощь уже назревает и вот-вот вывалится из мешка…

В ответ Гвискарди только вздохнул, колыхнув животом, обтянутым фиолетовым шёлком рясы.

Встав из кресла, госпожа Редфилд подошла к большому арочному окну, выходящему на Гранд Канал. По случаю жаркого дня все окна были распахнуты настежь, и ветерок лениво шевелил лёгкие занавески. По сверкающей глади канала шла лодка, снабжённая широким гребнем, и собирала лепестки и целые цветки, покачивающиеся на поверхности воды.

– Ну, хорошо, – она повернулась к архиепископу. – Магическая клятва, и я подумаю над формулировкой.

– Сделка?

– Сделка.

– Спрашивайте, госпожа коммандер.

– Меня интересует судьба младенца мужского пола, рождённого пятого ноября две тысячи сто двадцать пятого года Франческой Гритти. По имеющимся у меня сведениям, именно вы приняли участие в судьбе этого ребёнка.

– Ого! – Гвискарди откинулся на спинку кресла и сплёл пальца на животе; глаза его поблёскивали. – Как вы глубоко копаете!

– «Проворно роешь, старый крот^!»15^, – пробормотала Лавиния.

– «И в небе и в земле сокрыто больше, Чем снится вашей мудрости, Горацио», – живо ответил прелат.

– Так вы ответите на мой вопрос?

– Да, синьора. Младенец этот был наречён в честь деда именем Триадано, по просьбе матери, успевшей приложить его к груди. К сожалению, это ему не помогло, и дитя умерло месяц спустя в монастыре святой Бригиты, куда я лично его передал.

– Отчего?

– Странная, вообще говоря, история, – на лице монсиньора Гвискарди проступило некоторое смущение. – Причина смерти та же, что и у матери. Не смогли остановить кровотечение. Представьте себе, не зарастала пуповина…

– Да уж… Впрочем, в этой истории всё донельзя странно, в той же степени, сколь и омерзительно. А наследники, надо полагать, живы и процветают?

– Всё в руках Единого! – Прелат поднял глаза к небесам и осенил себя священным знаком.

– А поподробнее?

– Ну, из четверых племянников Триадано Гритти – сын его двоюродного брата и три кузена жены в довольно дальней степени родства – до сегодняшнего дня дожил один, Ансельмо Калифани. К прискорбию нашему, трое остальных не оставили потомства… Знаете, Лавиния, – Гвискарди поёрзал в кресле, – даже странно, какое количество несчастий свалилось на эту семью. Они умирали от болезней, погибали на магических дуэлях и от несчастных случаев, один даже ухитрился утонуть в ванне… Очень, очень печально. Так вот, Калифани ещё жив, но после смерти последнего из внуков его разбил инсульт, так что состояние семьи тратится теперь на сиделок и услуги магов-медиков. Впрочем, последние полагают, что протянет страдалец не более полугода.

– А наследовать ему будет, надо полагать, республика? Ну что же, займёмся нашей клятвой, и меня ждут дела.

Глаза архиепископа снова блеснули из-под приподнявшихся тяжёлых век.

– Да? А судьба второго ребёнка, близнеца несчастного Триадано, вас не интересует?

С размаху Лавиния плюхнулась обратно в кресло.

– Была двойня?

– Именно. Второй родилась девочка, названная в честь матери Франческой.

– Так-так…

– До восемнадцати лет… ну, почти до восемнадцати, точнее говоря, она росла всё в той же славной обители при монастыре святой Бригиты, затем поступила в университет Медиоланума на медицинский факультет. После окончания работала в миссиях церкви Единого в Африке…

– Только не говорите, что её там сожрала какая-нибудь экзотическая лихорадка, – сказала госпожа Редфилд с досадой.

– Вовсе нет! В пятьдесят пятом году она вернулась в Лаций, вышла замуж, и ныне живёт в Медиолануме и работает там в госпитале. Профессором стала, между прочим! У синьоры Висконти двое детей, оба мальчики, оба пошли по стопам матери и стали магами-медиками.

– Счастливый конец и поцелуй в розовой рамочке… – пробормотала несколько озадаченная Лавиния. – И что, наследство Гритти их не интересует?

– По-видимому, нет, – пожал плечами архиепископ. – Вам фамилия Висконти ничего не говорит? Светлейшие герцоги медиоланумские. Разумеется, супруг синьоры Франчески, Лука ди Висконти, не правит провинцией… Но мало с кем считаются больше, чем с ним.

– И герцог женился на незаконнорожденной?

– Как видите, даже у страшных сказок бывает счастливый конец.

_________________________-

15 – Цитаты из «Гамлета»

Глава 31

По работе в архиве Дюпон отчитался быстро и квалифицированно – год, место, задание, с которым Буа-Жибо работал, результат, полученный Венецией. Впрочем, ничего неожиданного в этом не было, всё-таки он профессионал. Дослушав отчёт, Лавиния спросила:

– Ваши выводы?

– Все дела завершены, – пожал он плечами. – И ни одно, сколько я могу судить, не задевает ничьих интересов на так сказать, нашей стороне. Буа-Жибо – кстати, здесь он носил кличку «Кентавр» – работал быстро, эффективно, и всегда доводил работу до финальной точки. Между прочим, дважды он попадался противнику…

– Да?

– Ага. Первый раз в двадцать втором году, когда сумел предотвратить третью Морейскую войну…

Тут Лавиния хмыкнула: она сама лично приложила в свое время все усилия, чтобы конфликтные отношения между Серениссимой и османами, всегда глухо тлевшие, в этот момент вспыхнули особенно ярко. На то были причины, и серьёзные – правивший с 2010 года султан Баязид III заинтересовался некромантией, магией крови и некоторыми другими практиками, в приличном обществе отвергаемыми. Заинтересовался настолько, что, по полученным сведениям, количество без вести пропавших беременных женщин в окрестностях Константинополя возросло в несколько раз. Арестовать правителя империи – и даже просто погрозить ему пальцем – у Службы магбезопасности возможности не было, ибо османы в Союз королевств не входили. Пришлось действовать обходными путями. Небольшая частная война, вспыхнувшее одновременно восстание в провинциях и внезапная смерть Баязида, подавившегося косточкой от оливки – и внучатый племянник покойного восходит на престол империи под коронационным именем Мурада V…

Рассказывать всю эту эпопею своему юному помощнику она не стала, просто кивнула, что приняла к сведению, и попросила продолжить. Что он и сделал.

– Так вот, в двадцать втором Кентавра уже почти казнили, но он сумел сбежать из личного зиндана султана. А в апреле двадцать пятого он пропал где-то в районе юго-восточных отрогов Гиндукуша, и вновь появился в Венеции только двумя годами позже, был немедленно объявлен нежелательной персоной и выслан.

– Вот почему он не появился к моменту рождения детей… – задумчиво сказала Лавиния. – Он даже и не узнал о том, что они вообще были.

– Детей? Так ребенок был не один? – Дюпон зацепился за эту оговорку.

– Да, была двойня. Мальчик не выжил, а девочка выросла, стала герцогиней Висконти и, скорее всего, совершенно не интересуется наследством. Впрочем, это уже дело нотариусов – найти её, известить о возможностях и получить доказательства происхождения.

– И потом пойти с этими доказательствами к королю, который вполне может такое наследование и не утвердить? – спросил Жак, дождался утвердительного кивка и сказал с жаром: – Какое счастье, что я – не нотариус!

– Таким образом, наша миссия в Венеции завершена, Дюпон?

– Да, госпожа коммандер!

За тонкой стеной кабинки плеснуло, борт лодки мягко ударился о причал.

– Ка’Ботта, синьоры, – торжественно провозгласил гондольер.

Госпожа Редфилд развеяла щит от подслушивания и шагнула на мраморные ступени.

– Можно, я не пойду на ужин?

Получилось, честно говоря, не очень. Недоброжелательный слушатель прямо указал бы, что я ною, а доброжелательный просто бы на это намекнул. К счастью, никаких слушателей не было в странном маленьком дворце под названием Ка’Ботта, предоставленном госпоже Редфилд и её помощнику Службой магбезопасности Венеции. Поэтому я решил рискнуть и попробовать ещё раз:

– Нет, ну, в самом деле… Я бы пока заметки свои сегодняшние систематизировал, выводы написал. Есть я не хочу, а если захочу, у меня припасено тут кое-что.

– В самом деле? – госпожа Редфилд оторвалась от записки, присланной магвестником и перечитывавшейся уже в седьмой раз. – Что же у вас тут есть, Дюпон?

– Вот!

Я с гордостью предъявил яблоко и два куска холодной пиццы, купленные в уличном буфете. Пока ждал начальство у ворот Дворца, мимо как раз проходил парень с лотком.

– Действительно, стратегические запасы… И тем не менее, Жак, вам придётся меня сопровождать на бал. В конце концов, даме появиться без кавалера на балу во Дворце дожей было бы просто неприлично. Так что идите в свою спальню, отдохните часок, и начинайте собираться. И имейте в виду, когда я говорю «отдохните», это подразумевает лечь и лежать, а не перебирать бумажки, словно скряга – золотые монеты!

Ну и ладно, вот пойду и лягу. А если научусь понимать, слышится в словах моей начальницы ирония, или она говорит всерьёз, стану специалистом номер один по Лавинии Редфилд во всей Галлии и окрестностях.

Кровать была широкой, я вполне мог бы спать на ней поперёк, и в любую сторону до края было ещё далеко. Лёг, попялился на нимф и амуров, порхавших по расписному потолку, и неожиданно для себя уснул крепко, как давно уже не спал…

На сей раз я входил во Дворец не со стороны служебной калитки, а через парадный вход. Мы поднимались по парадной лестнице в довольно плотной толпе гостей, и с каждым шагом волнение моё утихало: все были в масках. Думаю, даже самый привычный наблюдатель отличил бы синьора А. от синьора Д. только в том случае, если они заранее договорились об условных сигналах.

Госпожа коммандер заранее проинструктировала меня, и я знал, что ждёт нас впереди: речь дожа и вручение призов победителям гонки, два часа танцев, ужин и концерт.

– Мне не нужно, Дюпон, чтобы вы кого-то изображали, – говорила моя начальница уже в гондоле, всё той же самой, принадлежавшей дому Торнабуони. – Будьте самим собой, немного наивным провинциалом.

– Вообще-то я уроженец Лютеции, одной из величайших столиц мира, – слегка обиделся я.

– Неважно, – отмела она мои возражения небрежным жестом. – В душе вы остаётесь верны родному Нейи, вот так и держитесь. Можете задавать вопросы окружающим, это никого не удивит. Если вас будут считать глупее, чем есть на самом деле, вы можете услышать что-то интересное. Но главное не это. Мне нужно, чтобы вы завели разговоры рядом с несколькими гостями этого бала и мельком обронили одну фразу.

Она замолчала, словно что-то взвешивая, и через несколько секунд я рискнул напомнить о себе.

– Какую фразу, госпожа коммандер?

– Я вот думаю, может, не втягивать вас в эту грязную лужу? Отправить назад в Ка’Ботта с этой же лодкой…

– Нет уж! – неожиданно для себя самого обиделся я. – Вы обещали бал и ужин, а теперь хотите оставить меня наедине с холодной пиццей!

Госпожа Редфилд фыркнула.

– И яблоками, Дюпон! Ладно… Выбирайте для разговора совсем молодых или стариков, расспрашивайте о здешних праздниках и их правилах. Прохаживайтесь по залу так, чтобы оказаться поблизости от нескольких гостей, которых я вам покажу в самом начале. В тот момент, когда эти люди смогут вас слышать, спросите у собеседника, правда ли, что монастырь Великой матери, что на острове Сан-Эразмо, переходит под руку церкви Единого.

Тут я вытаращил глаза совершенно неприлично.

– Что? Зачем мне это знать?

– Потому что мечтой вашей жизни было побывать в их библиотеке и своими глазами увидеть рукописи Мхитара Себастаци.

– О! Это ведь он заложил основы всеобщего языка? Или был кто-то другой с таким же непроизносимым именем?

– Нет-нет, тот самый. Мхитар был монахом, писателем, переводчиком и великим книжником. Та библиотека, которой вам вполне прилично поинтересоваться, выросла из его собрания. Кстати, по его завещанию пользоваться книгами из этой библиотеки может любой разумный, предоставивший рекомендации от двух уважаемых граждан Венеции. Так что если захотите?..

– Нет, – с тяжёлым вздохом отказался я. – Сейчас нельзя, хотя и очень хочется. Но может быть, когда-нибудь я сюда вернусь…

– Радует, что вы четко различаете «нельзя, но всё-таки можно» и «нельзя категорически», – в голосе госпожи Редфилд слышался смех. – Натягивайте маску, Дюпон, мы прибыли.