Текст книги "Coward (СИ)"

Автор книги: Mariette Prince

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

В сумасшедшем запале они едва добрались до её постели. Люпин оставался деликатным: старательно пытался обуздать свои порывы, дожидаясь разрешения Гермионы на каждый новый шаг. Он не спешил оставить её полностью обнажённой, хотя глаза хищно поглощали её статную фигурку даже под всеми слоями одежды. И всё-таки он был терпелив. Гермиона, занеженная в ласке его поцелуев, сама пожелала большего. А джентльмен не может заставлять даму долго ждать.

Как только это случилось, Гермиона уже и не могла себе представить ничего другого. Все юношеские иллюзии мгновенно растаяли. Если она и мечтала о ком-то раньше, то этот образ был таким абстрактным и неосязаемым. Ей вообще с трудом верилось, что она позволит кому-то к себе прикоснуться, а теперь… Слегка придавливаемая его телом к простыни, Гермиона утратила всякую связь со всем, что раньше ей казалось таким очевидным. Разве мог кто-то подарить ей большее наслаждение, чем Ремус? Их пальцы причудливо переплетались, сердце пробивалось сквозь рёбра, чувствуя своё отражение в другой груди. Иначе и быть не могло.

Его губы ласково коснулись её мокрого виска. Гермиона пыталась восстановить дыхание и не могла избавиться от счастливой улыбки. Ресницы чуть подрагивали: она так не хотела открывать глаза, по-детски боясь, что ей только что приснился самый прекрасный сон.

– Как бы мне ни хотелось остаться, нужно вставать, милая, – шепнул ей на ухо Люпин.

Гермиона разочарованно хмыкнула. Она сама уже успела об этом подумать. В любой момент могли вернуться мальчики, и меньше всего ей хотелось бы оправдываться перед ними за случившееся. Но вкус маленькой тайны заставил её снова улыбнуться. Даже если бы Гарри и Рон всё узнали, она ни о чём не пожалела бы! А ребяческое подмигивание Люпина, уже натянувшего обратно рубашку, придало ей уверенности.

С того дня у неё редко портилось настроение. Секретное счастье поселилось в её душе, спрятанное от посторонних глаз и ставшее неутомимым источником вдохновения. С трудом им удавалось находить повод побыть вдвоём: они и раньше проводили много времени вместе, но теперь Гермионе любой предлог казался подозрительно неестественным. Сообщать мальчикам правду она пока не собиралась. Никто из них не будет в восторге от этого несвоевременно вспыхнувшего романа. К тому же Рон…

Думать о чьих-либо чувствах, кроме собственных, Гермионе было непросто. Для этого она была слишком счастлива. Можно ли упрекать человека в том, что он утонул в собственном счастье? Ремус говорил, что нет, хотя если бы этот вопрос относился к нему самому, он бы не был так уверен. Но Гермиона не пыталась его этим подковырнуть. Некоторые вещи необязательно озвучивать, они и так существуют где-то в пространстве. Так было и с положением Люпина. Они оба верно понимали его и всё же молчаливо игнорировали.

Возведённая ими конструкция была настолько хрупка, что никто не решался трогать её основание. Ни Гермиона, ни Ремус не заводили разговор о том, отчего всё вдруг случилось с ними в одно мгновение, где начался разлом, из которого прорвалась давно созревавшая страсть. Не говорили они и о будущем – его черты и подавно были окутаны густым туманом незнания. Во всей непостижимой ткани времени им выдался счастливый островок. Стоило ли терзаться о большем?

Люпин иногда превращался в настоящего сорвиголову: тайком целовал её в щёку, пока мальчики отворачивались, находил под столом её руку и накрывал своей, подкрадывался со спины и щекотал под рёбрами. Эти шалости она ему легко прощала, пусть сначала слегка злилась на его безрассудство. Ведь куда более серьёзный повод для беспокойства неотвратимо приближался с каждым днём.

В день перед полнолунием Гермиона металась из стороны в сторону, не находя себе достойного занятия, чтобы отвлечься: перебирала вещи, укладывала в сумку книги, даже затеяла уборку. Ничего не помогало. Люпин наблюдал за этим сперва с иронической усмешкой, а затем принялся уговаривать не тратить нервы на такие мелочи. Заведя этот разговор, он и не думал, что ему придётся тут же обратиться в оборону.

– Я никуда не уйду! – настаивала Гермиона. – Запечатаю тебя снаружи и останусь ждать до рассвета!

– Но это же безумие! Хочешь провести ночь на таком холоде одна в лесу?!

Однако все его призывы к благоразумию были тщетны. Пришлось сдаться и позволить Гермионе Грейнджер, рьяной защитнице всех угнетённых, делать так, как ей вздумалось, ибо спорить было уже невозможно. Она обрадовалась этому совсем как ребёнок. И сделала всё по-своему.

До вечера Люпину было запрещено прикасаться к медальону: его носили Гарри, Рон и Гермиона с периодичностью в несколько часов. Ощутив у себя на груди вес крестража, она снова почувствовала тревогу. Правильно ли она всё делает? Сработает ли зелье? Ей ведь раньше никогда не приходилось его варить! А если она где-то ошиблась? В лучшем случае Ремус потеряет контроль, а в худшем…

Вся ночь была обречена. Гарри дал ей мантию-невидимку – несмотря на защитный барьер он настаивал на дополнительном средстве безопасности. Гермиона взяла с собой плед, термос, наложила на себя согревающие часы, и всё равно продрогла. Как назло, жутко хотелось спать. Глаза слипались, рот безнадёжно растягивался в многократных зевках. Пока наконец из-за тяжёлых облаков не выплыла Луна. Протяжный вой подтвердил её предположение – трансформация случилась.

Гермиона прислушивалась к каждому шороху. Если оборотень взял верх, то он попытается выбраться из укрытия. А если наоборот с ним что-то не так? Если Ремусу нужна её помощь? Терзаемая сомнениями, она спустилась по корням к основанию, обложенному крупными булыжниками. За ними не было ничего видно и слышно. Услышит ли её Люпин, если она его позовёт?

– Ремус? – робко шепнула Гермиона. – Ты слышишь меня? Ты в порядке?

Несколько секунд ничего не происходило. А затем оборотень негромко завыл, совсем не так, как обычно, будто бы даже осознанно. Со спокойным сердцем Гермиона вздохнула и вернулась на своё место. По крайней мере, Люпин был жив и находился в своём уме, а это – уже большая удача.

Она не помнила, как сон её всё-таки одолел. Проснувшись утром, Гермиона дрожащими руками сняла чары с пещеры и отбросила в сторону камни. Вопреки её опасениям, Люпин выбрался целым и невредимым, пусть и сильно уставшим.

Мальчики уже дожидались их около палатки. Они помогли Люпину добраться до постели, поддерживая его под руки. Вид у них тоже был измотанным: вряд ли хотя бы кому-то удалось выспаться этой ночью. Гермиона с благодарностью приняла из рук Рона чашку горячего чая, а затем молча наблюдала, как Гарри отдал ему медальон и попросил подежурить пару часов, пока он попытается отдохнуть. И всё-таки, несмотря на эти сложности, она чувствовала себя счастливой.

На волне воодушевления Гермиона вновь принялась за изучение книги, оставленной Дамблдором. Вечером, когда Люпин проснулся и выглядел уже значительно лучше, она поделилась с ним своими предположениями насчёт странного знака на первой странице. То, что он не являлся частью оформления книги, казалось Гермионе подозрительным.

– Определённо, нарисовано от руки, – подтвердил Люпин. – И никакая это не руна. Это символ, и я его уже видел.

Он задумчиво почесал лоб, вглядываясь в чернильный треугольник. Его сомнения укрепляли её собственные.

– Мне он попадался в доме Поттеров, – Люпин поморщился, будто доставал болезненное воспоминание. – У отца Джеймса в кабинете была большая коллекция занимательных артефактов: кубки, чётки, даже клинки. На одном из них я и видел нечто подобное.

Стоило ему вспомнить семью Гарри, у Гермионы появилась тихая надежда, что они наконец напали на нужный след. Если этот символ имеет какое-то значение, связанное с Поттерами, то Дамблдор оставил ей книгу именно для того, чтобы она его расшифровала, без сомнений!

– Отлично, и что это? – воодушевлённо спросила она. – Мистер Поттер, отец… дедушка Гарри что-то рассказывал об этом?

– Признаться, я не успел его толком расспросить, – пожал плечами Люпин. – Я помню, что символ связан с какой-то старой легендой, такой старой, что даже самый древний житель Годриковой впадины засомневался бы в деталях.

За душевным подъёмом тут же последовал грубый удар разочарования. Гермиона скептически относилась ко всему, что «связано с какой-то старой легендой», искренне считая, что суеверия не имеют ничего общего с рациональным принятием решений. Перед ними стояла вполне реальна задача – найти крестражи. Детские сказки в этом контексте казались ей просто злорадной насмешкой над их бесплотными попытками. Почему нельзя было оставить чётких инструкций? Зачем всё так усложнять? Она вмиг разозлилась на Дамблдора всей душой. В предстоящей войне им не хватало только очередных загадок!

От Люпина не укрылась перемена в её настроении. Он сел рядом, приобнял за плечи и приподнял сомкнутой в кулак рукой её подбородок. В его взгляде читалась самая искренняя поддержка.

– Мы во всём разберёмся, – заверил он. – Вот увидишь. Расскажи Гарри о своей находке и завтра решим, куда дальше двигаться.

Слабо улыбнувшись, Гермиона не нашла причины ему не поверить. Как хорошо, что он остался с ними. Хорошо, что он рядом, когда ей так нужно его надежное плечо. А впрочем, разве только это? С довольной усмешкой она потянулась к его губам, уже раскрывшимся для поцелуя.

Вдруг в палатке резко потемнело. Гермиона вся в недоумении поспешила отстраниться от Люпина и начала испуганно оглядываться по сторонам. Но долго искать причину затмения не пришлось – источник света уже через пару секунд вернулся на место, вырвавшись из делюминатора Рона.

– Что же вы вдруг засмущались? – раздражённый спросил он. – В темноте разве не романтичнее, а? Теперь понятно, отчего мы тут так долго торчим! Полнолуние, говоришь? А может, вас двоих просто всё и так устраивает? Неплохо вышло: пока все носятся с этой войной, охотой на волшебников, пытаются противостоять пожирателям и защитить Гарри, который тоже не на курорт уехал – всего-то крестражи искать. Но вам-то что до этого, у вас тут…

Всё произошло так внезапно, что Гермиона совершенно потеряла дар речи. Раскрыв рот, она смотрела на чревоточащего правдой Рона и даже не пыталась защищаться. Каждое его слово било её под дых, выбивало последний воздух из лёгких.

– Рон, это уже слишком, – попытался вмешаться Люпин, проявляя чудеса стойкости и дипломатии. – Твои обвинения несправедливы.

Но возможность переговоров в этом вопросе была безнадёжно упущена.

– Несправедливы? – голос Рона повысился в издевательском тоне. – Да ладно? А я думал, несправедливо то, что ты, прикрываясь великой миссией помочь Гарри Поттеру, сбежал от жены и ребёнка, чтобы залезть под юбку нашей подруге!

Это было слишком. Вмиг Люпин преобразился: минуту назад он сидел на скамейке уставший и пытавшийся сгладить конфликта, а теперь вскочил на ноги и, схватив Рона за грудки, был готов разорвать его на части. Казалось, что он вот-вот превратится в волка.

– Ремус, не надо! – вскрикнула Гермиона.

Перспектива драки только раззадорила парня. Люпин прижал его к кухонному шкафу так, что он едва доставал ногами до земли. Рон криво усмехнулся.

– Что? Правду не так уж приятно слушать? – игнорируя своё шаткое положение, бросил он Гермионе. – А ты? Ты так нас уговаривала, чтобы он остался, не терпелось стать его любовницей?

– Не смей с ней так разговаривать! – Люпин встряхнул, готовый в любой момент нанести удар.

– Что здесь происходит?

Все обернулись к появившемуся Гарри – он только зашёл в палатку и переводил удивлённый взгляд с одного участника конфликта на другого по кругу. Его недоумение продлилось недолго: правильно оценив положение, он бросился оттаскивать Люпина от Рона, а затем поспешил встать между ними. Пока они яростно боролись, Гермиону поразила догадка о причине такой яростной агрессии со стороны его друга. Рон был эмоционален и порой эгоистичен, но такие жестокие обвинения – для него это было слишком.

– Сними с него медальон, Гарри! – закричала Гермиона. – Он проносил его весь день!

– Дело не в медальоне, а в том, что вы здесь устроили!

Лишь то, что Гарри всё ещё стоял между ним и Люпином, спасало Рона. Они тяжело дышали, упрямо глядя друг на друга из-за живой преграды, и взрыв мог произойти в любой момент. К счастью, как минимум, у одного представителя мужского пола в лагере ещё сохранялся трезвый рассудок.

– Перестаньте! – вскрикнул Гарри. – Немедленно разойдитесь по сторонам! Если мы будем грызться между собой, нам конец!

Фраза, однажды сказанная Люпином и прозвучавшая теперь из чужих уст, осадила его. Времена изменились, к сожалению, в худшую сторону. Им нужно было экономить силы для сопротивления настоящим врагам, и поэтому любые искусственно созданные конфликты внутри грозили нанести куда более серьёзный урон, чем откуда-то извне. Впрочем, Рона эта мысль до конца не проняла.

– Ты всё так оставишь? – спросил он тише, но всё ещё нервно.

– Я не собираюсь вмешиваться! – твёрдо ответил Гарри.

Сам того не планируя, он выбрал сторону в этом противостоянии. Рон сорвал с себя медальон и бросил на пол.

– Отлично! Тогда счастливо оставаться! Втроём!

С этими словами он почти бегом покинул палатку, не слыша, как его пытаются остановить. Гермиона выкрикнула его имя и уже хотела побежать за ним, когда её перехватил Люпин. Его успокаивающий шёпот убеждал её остаться.

– Он остынет и вернётся, – заверял он. – Позлится немного и всё пройдёт. Спасибо, Гарри…

– Вообще-то я не договорил.

Холодный ответ Гарри заставил их обоих обернуться.

– Я не собираюсь вмешиваться в ваши отношения – это верно, – облизав пересохшие губы, продолжил он и посмотрел на Люпина непривычно серьёзно. – Но и молча наблюдать тоже не буду. Ремус, всё зашло слишком далеко. Я не стал говорить при Роне, но я давно догадывался и… не только. Гермиона – мой друг, и я не хочу, чтобы ей было больно. Я ошибся, что разрешил тебе пойти с нами, когда у тебя с Тонкс… такие обстоятельства, словом. Тебе нужно сперва привести в порядок свои дела с ней, а нам – сосредоточиться на крестражах. Я знаю, что чувства очень отвлекают. И поэтому для них не время.

Комментарий к 5. Дурное влияние

Non est bonum serpentem dormientem e somno excitare* – Лучше не будить спящую змею.

========== 6. Тайный защитник ==========

Твой долг – всё вынести.

Шарлотта Бронте

Морозный ветер щипал её нежные щёки. Гарри выбрал не самое удачное место для лагеря – скалистая местность продувалась насквозь всеми ветрами. Находиться вне палатки было жутким испытанием. Не помогали даже согревающие чары, хотя с ними Гермионе пришлось изрядно повозиться последний раз. И как Люпину удавалось так легко их распределять по всему пространству?

Оставшись вдвоём, они с Гарри почти не разговаривали. Молчание поселилось между ними по обоюдному желанию: ему казалось, что она на него злится, а ей не хотелось обсуждать, что произошло. Хотя, в общем-то, всё было очевидно. Карикатурная драма пришлась ни к месту, а финал и вовсе получился ужасным. Как итог – сразу минус два. Совсем не то, к чему они планировали прийти в начале путешествия.

По ночам Гермиона перестала спокойно спать: вечно ей мерещились шорохи и тени в полутьме. Прежнее ощущение безопасности исчезло вместе с Люпином. Едва подумав об этом, она готова была расплакаться. Зачем он ушёл? Как он мог оставить их?! Ведь Гарри наверняка наговорил всё это сгоряча и сам уже тысячу раз пожалел, что остался без его помощи! Если бы ни выходка Рона, если бы ни чёртов медальон, если бы…

Но правда была жестока. Все ужасные слова, произнесённые в тот вечер, они оскорбляли её, обезображивали зародившееся между ней и Ремусом чувство и всё-таки не были враньём. Они, как грязные пятна на снегу, продавливали к самой сути. Формально Рон был абсолютно прав: бедная Тонкс в её незавидном положении отсиживалась где-то у родителей, пока её муж, всё ещё муж и в магическом, и в юридическом смысле, растрачивал нежность на другую. Посторонний наблюдатель добавил бы паршивой красочки: судя по результатам полугодовалых странствий, Люпин был увлечён не столько помощью Гарри Поттеру, сколько его подружкой. Ах, Рита Скиттер локти бы себе искусала, узнав, какой лакомый кусочек ускользнул от её прыткопишущего пера!

Сама не зная зачем, Гермиона нарочно терзала себя едкими мысленными издёвками. Ведь она обо всём знала с самого начала, да? С самого первого дня, когда Люпин появился на Гриммо, когда она позволила ему остаться, нет, она всех уговорила его оставить и сделала это из абсолютной корысти. Эгоизм да и только! Ведь она всегда была к нему неравнодушна, с третьего курса его образ закрепился в её подсознании в форме некого идеала, который тщательно задвигался внутрь и вопреки вешним попыткам его подавить на самом деле попросту созревал. Её предубеждения против Тонкс тоже взялись не из пустоты: она завидовала ей – своей сопернице. И когда Ремус оказался вне её влияния, сбежав от неё под натиском грозящей ответственности, Гермиона воспользовалась его слабостью. Она соблазнила его! Замкнутое пространство, отшельническое положение, единственная женщина среди мужчин. Она всегда выказывала ему знаки внимания, разве нет? А потом, поддавшись своему внутреннему жадному искушению, наплевав и на его жену, и на ребёнка, поманила волка пальцем в свою постель, чтобы утолить своё грязное бессовестное желание!

– Гермиона!

Голоса Гарри заставил её опомниться. С недоумением она уставилась на свои покрасневшие руки. Несколько минут совершенно выпали из её памяти, и Гермиона искренне не могла вспомнить, что произошло. Это было какое-то затмение. Ярость охватила её разум, наполнила ненавистью и презрением к себе. Перепуганный взгляд Гарри лишь подтверждал её догадки: в состоянии аффекта она что-то натворила.

– Ч…что такое? – спросила она и ощутила боль в скулах.

– Ты как с цепи сорвалась! – пробормотал Гарри, подойдя ближе. – Хлестала себя по щекам и так кричала!

Прищурившись, он пристально вгляделся в её лицо, а затем торопливо полез в карман.

– У тебя кровь из носа пошла…

Гермиона и сама ощутила тёплую струйку, потёкшую вниз по губе. Она с благодарностью приняла у Гарри платок. Такими темпами недолго заработать себе настоящее психическое расстройство! Эта истерика и потеря контроля над собой – очень тревожный сигнал. Вслух она, конечно же, не стала озвучивать свои опасения: перепуганный Гарри и так побледнел. Не хватало ему сообщить, что его единственный компаньон потихоньку сходит с ума.

– Слушай, у меня возникла одна идея, – Гермиона решила резко сменить тему и смущённо улыбнулась. – Что, если нам побывать в Годриковой впадине?

– Но ты же сама была против, – ответил Гарри, пребывая в замешательстве. – Говорила, что там он и будет меня искать.

– Да, но…

Ей пришлось поспешно прикусить язык, чтобы удержать истину. «Но теперь всё изменилось»? «Но теперь с нами нет ни Ремуса, ни Рона, ни перспектив»? Впрочем, Гарри был достаточно сообразительным и не потребовал окончания фразы. Он уже давно хотел там побывать. А теперь, чем тролль не шутит?

Собрались они за считанные минуты: вещей стало будто бы ещё меньше прежнего. Протолкнув палатку поглубже в сумку, Гермиона взглянула на Гарри. Её друг заметно нервничал в предвкушении отправки в своё прошлое. Он впервые за много лет окажется там, где родился, увидит свой родной дом – место, где он потерял всё и стал легендой одновременно. Как бы любопытно ни было, Гермиона никогда не спрашивала его о том, каково это. Она не могла представить себя на его месте: если бы она лишилась родителей в раннем детстве, а потом вдруг взлетела до громкого статуса надежды магического мира, справилась бы она с этим? Судя по уже достигнутым неудачам, Гермиона не льстила себе ни секунды.

Хлопок аппарации – и они уже совершенно в другом месте. Хмурый городок с тусклыми заснеженными улицами. Пара десятков домов. Жизнь теплилась разве что в таверне – оттуда доносились музыка и голоса. Гермиона ощутила, как крепко Гарри сжал её руку, и повернулась к нему с ободряющей улыбкой.

– Давай поищем дом твоих родителей? – предложила она.

Однако в этом не было нужды. Дом Поттеров отыскался очень быстро: он выглядел как символ великого упадка. Разрушенная часть второго этажа, где, очевидно, была спальня Гарри, покрылась толстым слоем снега. Разумеется, никто там не жил. Пустые окна навевали вековую тоску, а покосившийся от времени забор вызвал приступ жалости. И как бы стыдно ни было, Гермиона чётко осознала, что истинная причина, по которой она хотела здесь оказаться, оказалась ложной надеждой. В доме Поттеров они ничего не найдут. Никаких символов или старых артефактов, никаких расшифровок или намёков об этом странном знаке из книжки. Пожалуй, им стоило побыстрее отсюда убраться.

В это время Гарри оставил её и подошёл ближе к калитке, разглядывая мемориальную надпись и соболезнования сочувствующих. «Мы с тобой, Гарри Поттер» и всё в этом духе. Кто были эти люди? Да какая разница! Вся магическая Британия сейчас верила в мальчика, который всех спасёт, даже не зная, где он и что с ним. Может, в этой поддержке было мало практической пользы, но для Гарри она кое-что значила. Проблеск надежды и долга – вот, что легло тенью на его лицо.

Затем они отправились на кладбище искать могилу Лили и Джеймса. Старые захоронения всегда вызывали у Гермионы интерес. Было в них что-то магическое, особенное даже для волшебного мира. Среди замшелых могил и величественных обелисков, между скорбящих мраморных ангелов и сотен распятий скрывалась вечная тайна смерти. Которую всегда хотелось узнать.

Гарри пошёл вперёд, пока Гермиона осматривала ряд относительно новых могил. С удивлением она обнаружила посмертные надписи семьи Дамблдоров – Кендры и Арианы. Каким необычным человеком был директор: его семейные тайны поистине перевернули представления о нём. Он весь состоял из секретов и даже после смерти умудрился оставить целую сеть труднопреодолимых загадок.

Тишина на долю секунды испугала её: Гермиона встрепенулась и завертелась по сторонам в поисках Гарри. Он стоял недалеко, молча насупившись, разглядывал большой белый камень. Не было сомнений: он нашёл, что искал. Осторожно ступая почти след во след, Гермиона подошла к нему и взяла за руку.

– Они были так молоды, – выдавил Гарри, кажется, даже всхлипнул. – Он убил их, когда жизнь только начиналась, когда столько всего ещё было впереди. Какими бы они были сейчас?

Угловато он вытер рукавом нос и щёки. Как ему было не плакать? Перед могилой своих родителей, действительно слишком молодых, слишком рано погибших. Прекрасная Лили и отважный Джеймс, они могли ещё долго жить в любви и радости, растить сына, может, даже несколько детей. Их дом был бы полон веселья и верных друзей. Все были бы счастливы.

– Иногда я представляю, что было бы, если бы он тогда не узнал о пророчестве, – сбивчиво говорил Гарри, хлюпая носом. – Как бы сложилась моя жизнь – наша жизнь – если бы не это «высокое предназначение». Но я не могу вообразить их старше: ни морщины на их лицах, ни седину в волосах. Когда я видел их во время поединка на кладбище, мне показалось таким странным, что они не постарели. Я вырос, а они уже никогда… Ведь они были бы сейчас, как Римус: так же смотрели бы на меня и пытались предостеречь…

При упоминании Люпина Гермиона ощутила такую колющую тоску в области сердца, что захотелось немедленно куда-то себя деть. Он мог бы быть с ними сейчас – стоять рядом, разделяя скорбь юного Поттера, вспоминать удивительное чувство юмора Джеймса и огромное сердце Лили. Как никто другой, Люпин сумел бы подобрать правильные слова для такого важного момента в жизни Гарри. Но его не было рядом. И не могло быть.

Вдруг со стороны церкви послышался малоприметный шорох. Гермиона осторожно обернулась: там, откуда доносился звук, было пусто, но она могла поклясться, что заметила край ускользающей мантии. За ними следят? Это наверняка. Если это пожиратели, то они не станут медлить. Кто-то из местных? В таком случае зачем скрываться? Гермиона предельно напряглась и уловила новое движение быстрее прежнего. У неё сбилось дыхание.

Этот силуэт она уже встречала. Мантия показалась слишком знакомой и под ней нечто похожее на твидовую ткань. Вот только расстояние большое: точно не сказать. Сердце так гулко колотилось внутри. Пусть глаза подводят её, но оно не может ошибиться…

– За нами кто-то наблюдает, Гарри, – шёпотом сказала она другу, стараясь не подавать вида, что заметила тайного наблюдателя. – Там, у церкви.

Но Гарри, растерзанный своей горечью, совсем не заботился об осторожности. Излишне резко он дёрнулся в сторону – этого было достаточно, чтобы спугнуть следившего. Шуршание на свежевыпавшем снегу безошибочно это доказывало. Ничего не оставалось, кроме как броситься вдогонку, и Гермиона ринулась на звук удаляющихся шагов.

Тень мелькнула между могилами Дамблдоров. Он был слишком быстрым. Едва поспевая следом, Гермиона пыталась разобрать черты того, за кем так упорно гналась. Может, это всего лишь призрак прошлого? На кладбищах такой поэтичный образ вполне уместен. А впрочем, прятаться и наблюдать издалека – тактика вполне в духе Люпина. Она узнала его, можно сказать, по горячим следам, хоть и упустила за поворотом.

Справляясь с одышкой, Гермиона оперлась ладонями на свои колени. Последнее, что она слышала – щелчок аппарации, после которого повисла разочаровывающая тишина. Сбежал. Как бы обидно ей ни было, она ещё не успела до конца ощутить на вкус новость о том, что он следит за ними. Чуть позже от неё повеет досадой, но пока Гермиона была даже рада узнанному. Пусть так, его незримое присутствие значительно облегчало бурю в её душе.

Краем взгляда она заметила смазанный след на могиле, а под ним – кое-что знакомое. Приглядевшись, Гермиона наклонилась к старинному, без сомнений, камню и смахнула с него толстый слой снега. Глаз, заключённый в треугольник, снова смотрел на неё почти с издёвкой, как будто некие высшие силы насмехались над её логической беспомощностью.

Могила оказалась не просто старой, совсем заброшенной. Буквы с трудом читались на надгробии: Игнотус Певерелл. Кто он такой? Гермиона была уверена, что никогда раньше не встречала этого имени. Он не был знаменитым волшебником, теоретиком или хотя бы фольклорным героем. Откуда же тогда на его могиле этот знак? У неё возникло столько вопросов, которые ей некому было адресовать.

Подумать обо всём хорошенько ей не удалось ещё несколько часов: угодив в ловушку к пресмыкающейся Батильде Бегшот, времени на размышления совершенно не осталось. Лишь благодаря фантастическому везению они с Гарри сбежали оттуда. А впрочем, всё не могло обойтись так гладко: его палочка сломалась и не поддавалась восстановлению, сколько бы усилий Гермиона для этого ни прилагала. Они остались наполовину безоружны, без новой информации и с целым ворохом новых вопросов. Отнюдь не блистательный улов!

В угнетённом состоянии Гермиона пробыла несколько дней. Как назло, погода портилась, ветер пронизывал до костей, несмотря на пару градусов выше нуля. Мокрый снег подтаивал вокруг палатки и в ней, кажется, кое-где появились дырки, из которых капала вода. Гарри пытался всё починить, но его попытки каждый раз оборачивались поражениями. Стоило ли говорить о том, как стремительно падал вниз общий командный дух? Оптимистичный настрой было попросту не из чего черпать. Все новости – скудные и тревожные, положение – более чем шаткое, надежды – таяли подобно снегу вокруг. Помощи извне ждать не приходилось. Да и кто бы мог им помочь? Прячущиеся по свету остатки Ордена Феникса? Или их одноклассники из Хогвартса, где их тиранил Снейп со своею шайкой? Даже Дамблдор с того света будто бы отрёкся от них и больше не желал подкидывать подсказки в загаданном ребусе.

Всё переменилось в тот день, когда никто уже ничего не ждал. Гермиона накануне отправилась спать под гнётом новой волны тягостных мыслей, а Гарри остался с её палочкой дежурить около палатки. Они всё меньше времени стали проводить вместе, практически избегали друг друга. В этом не было ничего хорошего. Где-то подсознательно Гермиона понимала, что Волдеморт мог рассчитывать на такой поворот: лишив Гарри последней поддержки, он ослабил бы его дух – ту силу, которую ему не удавалось сломить прежде. Потому из последних сил она пыталась подбадривать друга и оставалась рядом.

И всё-таки её силы тоже были не бесконечны. Запасы еды таяли на глазах, а до ближайшего поселения добраться незамеченными у них никак не получалось. С горем пополам Гермионе удалось отыскать неподалёку несколько грибов. Но суп из них получился настолько безвкусным, что они с Гарри молча условились этим вечером поголодать. Измученная шумом ворчащего живота Гермиона сама не заметила, как провалилась в сон.

Лишь на рассвете её разбудило громкое шарканье и чьи-то голоса снаружи палатки. Сначала она перепугалась: их обнаружили! Надо бежать! Впрочем, её успокоила знакомая усмешка Гарри, который точно был не напуган. Он возвращался с кем-то знакомым. Гермиона подскочила с постели и, накинув на себя только лежащую рядом кофту, понеслась навстречу нежданному гостю.

Однако того, кого она ожидала увидеть, рядом с Гарри не было. Вернулся Рон. Сама не зная, от досады ли, или от вспыхнувшей вновь обиды за те жестокие слова в их последнем разговоре, Гермиона взглянула на него с особой озлобленностью.

– Что ты тут делаешь? – фыркнула она и скрестила руки на груди.

– Привет…

Рон смущённо смотрел на неё исподлобья, опасаясь лишних слов и движений, но его взгляд был радостным, даже счастливым. Это разозлило Гермиону ещё больше. И с чего он вдруг так доволен! Она уже готова была броситься на него с кулаками, когда заметила, что он мокрый до нитки. Как и Гарри. А в руках у Рона серебрилось длинное знакомое лезвие с рубинами…

– Откуда у вас меч Гриффиндора? – изумилась она, вмиг позабыв свои обиды. – Что случилось? Где крестраж?

На губах Рона проскользнула довольная улыбка. С триумфальным видом он поднял руку и рядом с его лицом качнулся искорёженный медальон.

– Всё, что от него осталось.

Гермиона несколько секунд молча рассматривала остатки знакомого предмета, хранившего частицу души настоящего чудовища. Без своего жуткого содержания он выглядел пустовато: камень разбит, оправа погнута, цепочка приобрела непривычный грязный цвет и казалась больше похожей на водоросли из Чёрного озера. Теперь он уже никому не причинит вреда.

– Рон уничтожил его, – с обоснованным опасением объявил Гарри, привлекая внимание к себе. – И спас меня. Кто-то поместил меч на дно озера, я пытался его достать, но медальон чуть не убил меня…