Текст книги "Coward (СИ)"

Автор книги: Mariette Prince

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

У Гермионы из рук чуть не выскользнула тарелка с рагу.

– Снейп не пускает в Хогвартс маглорождённых? – изумилась она. – Да как он смеет!

– Может, оно и к лучшему, – Люпин пожал плечами. – Подумай, что бы им пришлось пройти при нынешнем режиме.

Они оба сели за стол друг напротив друга. Взмахом палочки Гермиона сложила все листы и карты в аккуратную стопку на край стола. В движениях читалось нарочитое раздражение. Дискриминация, установленная в волшебном мире после падения Министерства, стремительно развивалась в направлении тотального геноцида. Такими темпами Волдеморт скоро начнёт строить свои концлагеря! Сдержать его стремительно увеличивающуюся армию становилось всё труднее: даже те волшебные семьи, что в принципе не поддерживали строгие принципы чистоты крови, под страхом смерти вынуждены были отрекаться от своих убеждений и не противиться воле Тёмного Лорда. Из чёрных дыр и переулков повыползали сепаратисты, помешанные, подстрекатели и прочая нечисть – все они слились в один голос, готовый покарать всех недостойных, по их мнению, волшебного дара. Исходя из этого, Снейп поступил даже благородно, выставив «грязнокровок» из школы.

– Возможно, – Гермиона нехотя согласилась. – Но разве оставаться дома им безопаснее? На все маглорождённые семьи просто не хватит защитников!

Люпин поднял вилку и рассёк ей воздух, как дирижёрской палочкой.

– Верно, – он кивнул. – Поэтому нам и пришлось их вывезти подальше на континент. Оказалось, у них есть родственники в Лилле.

– Нам?!

Вопрос заставил его мгновенно замолчать и потупиться. Пойман на слове, уличён почти на месте происшествия. Люпин замешкался, поглядывая на Гермиону с опасением.

– Ремус, ты был сегодня во Франции?

В её тоне не прозвучало упрёка – она удивилась вполне искренне, не успев разозлиться. Видимо полноценное осознание услышанного ещё не до конца отпечаталось в голове. Пока Гермиона оставалась шокирована лишь тем, что за несколько часов Люпин умудрился мотнуться в другую страну и даже не предупредил об этом.

– Мы должны были убедиться, что защита будет крепкая, – его руки очертили пространство вокруг. – За Джастином долго следили: они знали, что он состоял в Отряде Дамблдора и активно сотрудничал с Орденом. На него даже нападали несколько раз. К ним прибыла Гестия Джонс. Она одна, а их – четверо. Мы не исключали, что его попытаются захватить по дороге. Одного защитника было явно недостаточно и я просто не мог отказать.

Пока он говорил, Гермиона ощутила, как гулко застучало в груди её сердце. Джастин, конечно, не Гарри Поттер – за ним не выслали бы эскадру пожирателей. Но в отличие от Гарри в его выживании также никто не был заинтересован. Мерлиновы кальсоны, его и защитников в лучшем случае просто прикончили бы, а в худшем – попытались бы разузнать что-то об Избранном с помощью излюбленных садистских методов. Участвовать в таком опасном вояже было попросту безрассудством! Гермиона взглянула на Люпина, который рассказывал об их горе-переправе через Ла Манш так, будто не понимал всей серьёзности положения. Он только прикидывается идиотом?! Ей жутко захотелось прямо сейчас пихнуть в плечо этого несносного мальчишку в теле взрослого мужчины, который продолжает пренебрегать правилами и условиями в тщетных попытках сделать этот мир чуть лучше, чем он есть, при этом рискуя собственной шкурой. Пришлось набраться максимального такта и вздохнуть полной грудью.

– Ох! – Гермиона закатила глаза и продолжила почти рассудительно. – Мы же с тобой обсуждали, что ты не будешь участвовать ни в каких рискованных операциях. Чем меньше людей тебя видят, тем лучше.

– Не волнуйся, за мной не было хвоста, – Люпин попытался было оправдаться.

– Как будто меня хвост волнует!

Звон её голоса рассеялся в продолжительной паузе. Гермиона отвернулась, но от гнева была не в силах сосредоточить внимание на каком-либо конкретном предмете. Тяжёлое дыхание разбивало тишину в осколки недосказанности. Он что, вправду думает, что она испугалась, что его выследили? За ними и так целыми днями наблюдали, так что, пожиратели уже знали об их местонахождении. Неужели ему не приходило в голову, что она просто волнуется за него?

– Я привёз тебе подарок.

На его лице проскользнула виноватая улыбка. Не найдя сопротивления, Люпин выложил на стол квадратную коробочку размером с его ладонь, перевязанную алой лентой.

– Ремус… – Гермиона взглянула на неё, вяло попытавшись возразить.

– Тсс, – Люпин накрыл её руку своей ладонью и положил ближе к коробке. – Открой.

Вынужденная повиноваться, Гермиона развязала узел ленты, а затем откинула крышку. На дне коробки было темно. Или просто в тусклом свете кухни ей не сразу удалось разглядеть содержимое. Впрочем, уже через несколько минут она услышала тихий шорох и почувствовала пальцами вибрацию. Что-то в коробке задвигалось. Дай Бог, чтобы это оказались не сюрпризы из лавки Фреда и Джорджа, подумала Гермиона. Таких фокусов она сегодня уже не вынесет. Вопреки её ожиданиям из коробки медленно начал выползать крохотный стебелёк: он был очень похож на настоящий, но двигался так быстро, что трудно было понять, работает ли здесь какой-то механизм или он просто зачарован. Побеги в ускоренном темпе поднимались вверх, твердели и расширялись. Затем на них появились почки и листья – сочные и напитанные насыщенной зеленью. Гермиона хотела было спросить, что за странное растение привёз ей Люпин, когда заметила, что перед её глазами распускается пышный бутон кроваво-красной розы. Никогда прежде ей не приходилось видеть таких красивых цветов.

– Она цветёт каждый день, – произнёс Люпин, разглядывая розу с осторожным придыханием. – Мне хотелось привезти тебе что-то красивое.

Его пальцы невесомо погладили её, и от этого прикосновения Гермиона почувствовала дрожь во всём теле. Что это с ним? На щёки брызнула краска, сравнимая с распустившимся цветком. Тепло растеклось по коже от места прикосновения. Если Люпин хотел таким образом загладить перед ней свою вину, то он оказался мастером извинений. Гермиона моментально оставила все прежние тревоги. Их место заняла тягучая нежность.

Бархатный бутон, распалявший вокруг себя сладостный аромат, дурманил разум. Среди лепестков притаился мечтательный трепет. Гермионе и раньше дарили цветы, разумеется, но эта роза казалась самой невероятной, самой волшебной из всех, что ей когда-либо приходилось видеть. Как просто всколыхнуть девичье сердце!

Сентиментальный настрой мог бы затянуться, если бы не тяжёлый вздох Люпина. Он отвёл взгляд в сторону, словно вспомнил о чём-то, что укололо его изнутри. Пелена очарования рассыпалась в пыль.

– Что-то ещё? – Гермиона неуверенно вскинула брови. – Говори, я вижу, что-то ещё случилось.

– Я виделся с Тедом, – поджимая губы, ответил Люпин.

Вот оно что. Как бы быстро он ни убегал от прошлого, сколько бы ни прятался в попытках оттянуть принятие решения, оно настигало его вопреки. Хотя в этом проявлялась своя мораль: за всё в жизни приходится платить.

– С мистером Тонксом? – уточнила Гермиона, будто сразу не поняла, о ком речь. – Что он сказал? Как она?

Трудно представить, каким неловким выглядел этот диалог: отец Тонкс при первой встрече показался ей вполне дружелюбным, но довольно резким человеком. Он не лез за словом в карман и безмерно любил свою дочь. Раз он согласился встретиться с Люпином, к которому в такой ситуации вряд ли благожелательно относился, то тема их разговоры наверняка была очень важной. Но могли ли они наконец договориться?

– С ней всё нормально, – сохраняя самообладание, произнёс Люпин и покачал головой. – Он обещал увезти её в ближайшее время подальше. В Ирландию или куда-нибудь на север.

– Он предложил тебе поехать с ними?

Тягостное молчание не требовало лишних слов. Измученный сомнениями и угнетающим чувством вины, Люпин смотрел куда-то сквозь неё. Как было бы здорово, если бы самые тяжёлые и ответственные решения в жизни за нас принимал бы кто-то другой! Поступиться своим душевным комфортом, пойти на сделку с собственной совестью и взять на себя ответственность – Люпин наверняка понимал, чего от него все ждут.

– Я не могу, – он спрятал лицо в ладонях. В искренности его отчаяния ей не приходилось сомневаться.

Занимать чью-то сторону в семейных конфликтах всегда чревато неприятными последствиями – это Гермиона знала так же точно, как «Боже, храни Королеву». Но глядя на Люпина, она невольно предавала свои твёрдые убеждения. Пусть катятся к чёрту все принципы невмешательства! Она аккуратно подалась вперёд и, перегнувшись через стол, отвела его руку в сторону.

– Так нельзя, Ремус, – успокаивающе заговорила Гермиона, заглянув ему в глаза. – Это твой ребёнок. Когда он родится, ты будешь ему нужен. Я уверена в этом. Я знаю.

Она почувствовала, как он хотел было отстраниться, но быстро передумал. Его ладонь горела в её руке под мягкостью касаний и он слегка сжал её пальцы своими в знак благодарности. Правда груба, неотёсана, она царапает ей язык. Разве можно позволить ей всё испортить? Продолжить невыносимо, но и оставить всё на такой откровенной ноте было выше её сил. Единственным выходом было обречь себя на горькую откровенность – мало-мальски честный обмен.

Сопровождаемая невысказанным вопросом во взгляде Люпина, Гермиона села обратно. Рука, ещё недавно напитанная теплом его кожи, нервно сжалась в кулак. Ей предстояло преодолеть ещё одну ступень доверия и она уже готова была сделать этот шаг.

– Мой отец – сложный человек, – сглотнув ком в горле от волнения, начала Гермиона. – Его непросто любить: никогда не знаешь, что он по-настоящему чувствует. Он всегда был скуп на эмоции – уж не знаю, английская ли это чопорность или его персональный изъян. У него было много работы, он поздно приходил домой и на меня у него почти не оставалось времени. В детстве я часто думала: любит ли он меня? Нет, он говорил мне это: на день рождения или по другим торжественным случаям. Но я не знала правда ли это или просто красивые слова. Особенно после того, как я поступила в Хогвартс.

В тот день, когда заветное письмо скользнуло на порог дома Грейнджеров, переменилась вся жизнь. Миссис Грейнджер принесла конверт и отдала его дочери, посчитав, что это розыгрыш от одного из её школьных друзей. А когда изумлённая Гермиона зачитала содержимое вслух, в комнате ещё несколько минут было оглушительно тихо. Мистер Грейнджер переспросил название школы, затем отправился за справочником и торопливо начал перелистывать список британских школ-пансионов. Хогвартса там, разумеется, он не нашёл. Зато уже на следующее утро он открыл дверь высокому седовласому старцу и женщине в остроконечной шляпе.

– Папа был удивлён, узнав, что у меня есть магические способности, – Гермиона грустно усмехнулась. – Неприятно удивлён. Он не считал, что со мной что-то не так или я ненормальная. Нет. Просто не обрадовался совсем. А потом стал ещё больше замыкаться. Почти не прикасался ко мне, как будто хотел, но отчего-то не решался. Во время каникул мы проводили меньше времени вместе, хотя я хотела, теперь наоборот хотела поделиться с ним своими новыми открытиями. Но он как будто не замечал моих достижений. И я пыталась быть ещё лучше, чтобы привлечь его внимание. Эй, пап, я волшебница! Эй, пап, я лучше всех в классе! Эй, пап, у меня столько всего интересного для тебя!

Мистер Грейнджер слушал вполуха, когда Гермиона заливисто рассказывала о своих приключениях в школе, коротко улыбался, но отстранённость в его взгляде каждый год становилась заметнее. Иногда в порыве редкой щедрости он заходил в детскую комнату, бегло спрашивал «как дела?» и садился на край кровати, разглаживая под собой простыню. Все его фразы, ох, как хорошо она их помнила! , все они звучали отрывисто и как-то неловко, будто он не имел ни малейшего понятия, о чём поговорить с собственной дочерью. Мама пыталась смягчить это непонимание, призывая Гермиону быть мягче и проявить понимание к отцу, у которого было много забот на работе и непрекращающийся поток клиентов. В конце концов, он содержал семью. Но разве для ребёнка это объяснение?

– Помню, ещё в начальной школе один мальчик Уолтер Коллинз – он жил с мамой в доме по соседству – он сказал мне, как круто, что у меня есть отец. А мне стало так неловко. Круто ли? Отец, который боится приласкать своего ребёнка? Который не рад её успехам? Что я делаю не так?

Голос невольно сорвался на шёпот. Гермиона отчаянно давила в себе слёзы. Сколько боли вызывали в ней эти воспоминания! Как долго она прятала их внутри! Сначала она просто не понимала в чём дело, несколько лет, может быть, но вскоре стала задаваться этим коварным вопросом: что с ней не так? Ведь если у отца не хватает для неё ласки, наверное, она её не заслужила, правда? У него же не каменное сердце!

– Милая… – Люпин попытался было сказать что-то успокаивающее.

– Нет, не бойся, я тут не собираюсь разводить слёзы, – резко перебила его Гермиона и шмыгнула носом. – Я просто… Я хочу, чтобы ты понял, что не только родители боятся быть недостойными своих детей. Любящий папа нужен ребёнку. А ты можешь быть таким, я знаю.

Выговорившись после стольких лет замалчивания неотступных комплексов, она ощутила удовлетворение в известной степени. Удивительно лёгким вышло признание, казавшееся многотонным грузом. Или всё дело в том, кто сидел напротив и слушал? Наконец Гермиона осознала, отчего так неравнодушно борется с Люпином за его же выбор: в нём она видела возможность исправить ошибки, через которые прошла сама, пусть и с другой стороны. Представляя, как он держит в руках своего сына, она чувствовала охватывающий её трепет. Его добрые глаза, его спокойствие и трогательность не оставляла сомнений в том, каким отцом он может стать. Только бы он это вовремя понял.

Из вестибюля послышалось шуршание и в дверях вырос Рон. Наверняка он что-то слышал, по крайней мере последнюю фразу, и его сконфуженное лицо это подтверждало.

– Ещё не спите? – спросил он, проходя за спиной Люпина.

Постаравшись сделать вид, что ничего не произошло, Рон полез за стаканом в ящички и наполнил его водой. Краем глаза он заметил булькающее варево в кастрюле.

– Фу, что это?

– Оборотное, Рон.

Гермиона мельком взглянула на Люпина, молчаливо наблюдающего за её другом. Досада от непреднамеренного вмешательства едва скрывалась в его плотно сжатых губах.

– Какая гадость! – буркнул Рон. – Надеюсь, мне выпадет какой-нибудь добродушный мужичок и оно станет получше выглядеть.

С ним трудно было поспорить: оборотное зелье едва ли напоминало вишнёвый пунш. За годы приключений они втроём с Гарри выпили его столько, что вполне могли считаться экспертами, но со вкусами у них как-то не заладилось. Маловероятно, что министерские служащие окажутся очень любезными людьми и в этот раз им повезёт.

Тема предстоящей операции всколыхнула Люпина.

– Может, я всё-таки пойду с вами? – предложил он, глядя на Гермиону.

Она лишь отрицательно покачала головой.

– Я не уверена, как долго с тобой будет работать зелье, – ответила она с твёрдым убеждением. – На оборотней оно действует хуже, чем на людей. Прости.

В отличие от Гарри ей было бы спокойнее, если бы Люпин отправился с ними. В его присутствии она в принципе ощущала себя более защищённой. Парадоксально, но человек, считавший себя жутко опасным, вселял в неё полную уверенность в безопасности.

Разочарованный отказом, Люпин торопливо поднялся из-за стола.

– Что ж, будем с Кикимером делать кремовые розочки на пирог из патоки, – заявил он, не скрывая сарказма. – Спокойной ночи.

Рон удивлённо посмотрел вслед его быстро удаляющейся фигуре и уже открыл было рот, чтобы спросить, что произошло, но не успел. В воздухе витало раздражение. Гермиона так же быстро встала, захватила с края стола все свои записи и собралась уходить. Зелье мирно булькало в котле, дожидаясь, пока в него добавят последний ингредиент. Всю ночь оно будет настаиваться, а утром его нужно будет осторожно разлить по фляжкам, отмерив нужную дозу для каждого.

Пожалуй, и вправду лучше было вернуться к размышлениям о предстоящем задании, подумала Гермиона. Она окинула быстрым взглядом кухонный стол. Дурное предчувствие заставило её напрячься. А что, если они завтра провалятся? У них не было ровным счётом никаких гарантий. Уже через несколько часов им придётся впервые за два месяца покинуть этот дом втроём одновременно, а что случится дальше – одному Мерлину известно. Вернуться ли они обратно?

В приглушённом полуночном свете ей вспомнились чудесные вечера былых дней: шумные собрания Ордена проходили за закрытой дверью, из-за которой всё равно были слышны препирания Сириуса и Снейпа. По коридорам носился Живоглот за подслушивающим ухом близнецов, миссис Уизли хлопотливо спорила с Кикимером об ужине. А Рождество! Здесь Гермиона встретила один из лучших праздников в её жизни: мистера Уизли как раз выписали из Мунго после нападения в Министерстве, а Дурсли расщедрились и отпустили Гарри на каникулы к Крёстному. Люпин тоже приходил. Они о чём-то оживлённо спорили с Сириусом, когда Гермиона появилась в дверях, смущённо держа в руках переданную от мамы шарлотку. Блюдо было большим и горячим – каминная сеть ещё и дополнительно подогрела форму. Заметив её появление, Люпин одарил её приветливой улыбкой и тут же предложил помочь. И он был таким во всём.

За этот почти что месяц на Гриммо Люпин ни разу не упустил из виду разные важные мелочи: всегда был готов помочь, о чём его не попроси. В вестибюле после её возвращения с дежурства у Министерства, он заботливо помогал снять плащ и расспрашивал не замёрзла ли она, не проголодалась ли. Он окутывал Гермиону ненавязчивой заботой даже тогда, когда она не могла этого заметить: накрывал пледом, если она засыпала в гостиной с книгой, иногда даже переносил в комнату. Лишь утром, проснувшись в своей постели, Гермиона с улыбкой вспоминала тепло его рук и сладкий запах корицы, оставшейся на воротнике его кофты.

Среди проблесков минутных слабостей всё же пробивался горький корень действительности. Гермиона спотыкалась об него и больно падала. То вдруг заметит обручальное кольцо, то перехватит отеческий взгляд в сторону Гарри, то наткнётся на выжженный портрет Андромеды Блэк. Всё вокруг будто бы нарочно не давало ей забыть о том, в какой передряге застрял Люпин, что его проблема никуда не делась. Сколько так будет продолжаться? Ей искренне хотелось верить, что за это время она не сойдёт с ума.

Наутро за окном резко похолодало. Проливной дождь весьма некстати намекал на бесперспективность планируемой авантюры, но знаки природы было решено игнорировать. Гермиона проснулась первая и раньше всех оказалась на кухне. Оборотное зелье смиренно ожидало своей участи.

Гарри и Рон спустились завтракать уже собранными. Времени терять не пришлось: Кикимер выставил сочные тосты с творожным сыром и сварил крепкий кофе. Запах распространился по всему дому. Его сложно было не уловить, особенно из комнаты, которую занимал Люпин, но отчего-то даже по прошествии получаса он так и не появился за столом. Гермиона старалась не показывать беспокойства, тщательно проверяла всё необходимое в сумочке и всё равно сбивалась на мысль о том, куда же запропастился их четвёртый спутник. Сонливостью он не отличался. Обиделся? Это было даже смешно!

Наконец перед выходом, где Рон в очередной раз чиркнул делюминатором, якобы проверяя его работоспособность, послышались шаги. Люпин спустился на первый этаж, держа руки в карманах и с неловким выражением на лице. Он похлопал Гарри по плечу, сказал короткое напутствие и заверил, что не пустится за ними следом. Довольно буднично, почти как в школьные годы перед занятием или в день сдачи годового экзамена по ЗОТИ. На Гермиону он будто бы намеренно не смотрел.

– Что ж, надеюсь, у вас всё получится, – Люпин шумно вздохнул и протянул руку для рукопожатия. – Удачи, Гарри!

Натянутые отношения между ними сохранялись почти всё это время, но теперь вредничать было бы просто глупо. Гарри улыбнулся ему и, пожав руку, подался вперёд, чтобы обнять. Наверное, в этот момент он вдруг ощутил, что Люпин – последний оставшийся в живых друг его родителей, человек, всегда его защищавший и готовый быть ему опорой в самых тягостные моменты его жизни.

– Сделаем всё возможное!

С Роном они также обменялись рукопожатиями, уже без объятий, и Гермиона замерла в ожидании своей очереди. Он так и не взглянет на неё до конца вечности? Только она подумала об этом, как Люпин наконец приблизился к ней. Стало быть, всё-таки попрощается.

Ласково, почти трепетно он коснулся её плеча и нагнулся к уху. Короткое мгновение – невесомый, незаметный поцелуй на виске. Едва ощутимое прикосновение.

– Дай мне знак, – услышала она его мягкий уверенный шёпот.

Когда Люпин отстранился, сохраняя с ней визуальный контакт, в его глазах она прочитала решительный настрой: он не собирался сидеть, сложа руки. Что бы ни случилось, он ясно дал ей понять, что будет ждать. Ради этого стоило вернуться обратно.

========== 3. Чувствовать ==========

Комментарий к 3. Чувствовать

Очень извиняюсь перед теми, кто зашёл почитать мини, а тут внезапно образовался миди) Со мной такое иногда случается…

«Take me don’t leave me

Baby love will come through it’s just waiting for you»

Travis – Love Will Come Through

Вылазка обернулась катастрофой. Не то, чтобы Гермиона не предусматривала такой возможности, – она искренне надеялась её избежать. Однако трещина возникла в самый последний момент, отчего было вдвойне обидно. Они достали крестраж, сбежали от Амбридж и даже успели скользнуть в камин, пока сеть не закрыли. Но Яксли вцепился в её руку мёртвой хваткой. Гермиона тщетно пыталась отбиться: он был слишком силён и держал её так, как хищник впивается в свою добычу. Вырваться невозможно. Уже увидев цифру 12 на двери дома, Гермиона моментально поняла, что случилось непоправимое, и резко поменяла маршрут. Путь на Гриммо был навсегда для них забыт.

Сквозь густую листву осеннего леса было видно высокое небо. Облака быстро плыли по нему, застилая солнечные лучи. Здесь было так тихо. Гермиона уже давно не слышала естественной тишины. Голова от полёта ещё немного кружилась. И облака. Глядя на них, она чувствовала, что падает, но уже не на землю, а куда-то в безвремение, оглушённая скоростью и страхом.

Шорох вблизи лица привлёк её внимание. С трудом Гермиона подняла голову, чтобы рассмотреть источник шума. Восприятие было сбито: ей потребовалось много усилий для концентрации и фиксировании зрения. Наконец ей удалось различить лежащего рядом Рона. Весь его правый бок был пропитан кровью. Лишь осознание опасности для его жизни заставило Гермиону двигаться.

Гарри достал из сумочки бадьян по её просьбе: нескольких капель хватило, чтобы немного облегчить боль. Расщепление – не приговор, раны заживут, но Рону понадобится много сил на восстановление. А ресурсы у них и так в дефиците. Теперь, когда они лишены постоянного убежища, им придётся скрываться в разных местах, испытывая дискомфорт и, вероятно, нужду. Не стоило быть такими самоуверенными и отказываться от помощи…

Задыхаясь от волнения, Гермиона вскочила на ноги.

– Что? Что такое? – спросил Гарри.

– Боже, Яксли мог увидеть не только дверь! – она прижала к губам руку, перепачканную кровью. – Я могла невольно сделать его посвящённым и тогда…!

Перепуганный взгляд лихорадочно заметался вокруг. Сколько они уже были здесь? Как долго она находилась без сознания? Каждая минута могла стоить так дорого! Если Яксли окажется догадлив и быстро поймёт, что он видел, пожиратели нагрянут туда, без сомнений, в ближайшее время. Но Ремус ничего не знает!

– Гермиона, да объясни же! – Гарри поглядывал то на неё, то на Рона, совершенно сбитый с толку.

– Ремус! Нам надо как-то связаться с Ремусом! – она нервно начала расхаживать по неочевидной траектории, лихорадочно перебирая в голове все возможные варианты. – Вернуться за ним мы не можем: даже если пойду я одна, велик шанс, что меня засекут ещё до того, как я переступлю порог. Письмом – долго, до Кикимера не добраться. Ещё…

– Патронус.

Гермиона остановилась на месте и обернулась к друзьям. И почему ей не пришло это в голову с самого начала? Впопыхах, очевидно, у неё все мысли перемешались!

– Это тоже рискованно, но… – она продолжила рассуждать вслух. – Расстояние большое, хватит ли этого времени, чтобы успеть?

Последующие вопросы застыли у неё на языке. А если уже было поздно? Жуткие картины неотступно атаковали её воображение. Она помнила, что по рассказам Ремуса случилось с гостями на свадьбе Билла и Флёр, когда пожиратели допрашивали их, куда делся Гарри Поттер. Всем, кто сопротивлялся, крепко досталось: этот шрам на его предплечье с уродливой меткой. Гермиона заметила его случайно, когда Люпин закатал рукав, чтобы было удобнее раскручивать заводную белку, звенящую так некстати каждое утро на третьем этаже. Выжженные корявые буквы оскорбительно растеклись вдоль вен – «Трус». Историю их происхождения Люпин рассказал весьма неохотно.

– Белла, а у нас тут твой родственничек, – гадко усмехнулся один из пожирателей, приглядывавший за связанными пленниками, пока несколько его «товарищей» пытали Фреда Уизли. – Должен признать, у твоей племянницы жутко дурной вкус!

Беллатриса Лестрендж злобно оскалилась и бросила на него убивающий взгляд.

– Не напоминай мне о моей полоумной сестрице и её отродье!

Безумие в её глазах было нешуточным. Люпин дёрнулся было от её слов про Тонкс и Андромеду, но Макнейр, стоящий за его спиной, тут же ухватил его за воротник и рванул назад.

– Так может, поквитаешься с ними? – сказал он. – За предательство крови?

Воротник больно впивался ему в горло, но Люпин больше не пытался вырваться. Исходя из того, что он понял, наблюдая за другими пленниками, на одно действие пожиратели отвечают двойным – Круциатусом или обычными побоями. Бедняга Билл уже еле сидел на стуле, перепачканный кровью из кровоточащих ран на лице. Он протестовал каждый раз, когда на допрос забирали его братьев или родителей.

Тем временем Беллатриса отчего-то притихла. Она с любопытством рассматривала Люпина.

– Правда что, – наконец протянула она и посмотрела ему в глаза. – Ведь ты – лучший друг моего непутёвого кузена, да? О, да!

Прищёлкнув пальцами, она сорвалась с места и подбежала к пленнику. Длинные пальцы с пожелтевшими ногтями впились в щёки Люпина. Беллатриса вошла в кураж.

– Вот, что мы сделаем, – объявила ведьма. – Устроим дуэль. Ну же, волчонок, где там твоя палочка? Отдайте ему! Ты же хочешь мне отомстить? Я, я убила Сириуса Блэка!

Без сомнений, она его дразнила. Таким садистам, как Лестренджи – и жене, и мужу, – доставляло большое удовольствие испытывать своих жертва на прочность, издеваться не только физически, но и изводить морально. Беллатриса точно знала, куда надавить, чтобы Люпин взорвался, вышел из себя и потерял контроль. Вот только он и сам это понимал. Возьми он в руки палочку, глазом не успеет моргнуть, как в него полетят Авады. Ни о каких честных поединках речи не было: если его не убьёт сама Беллатриса, то любой из пожирателей окажет ей в этом скромную помощь.

К сожалению, благоразумие не спасло его от пыток. Взбешённая отказом, Беллатриса засыпала его Круциатусами. Если бы Люпин мог думать о чём-то, кроме боли, то он наверняка бы вспомнил Лонгоботтомов и их незавидную участь, которую совсем скоро мог разделить. Однако что-то заставило пожирательницу остановиться.

– Ты так жалок, – она склонилась над его телом на полу и обожгла лицо несвежим дыханием. – Надеюсь, ваши зверёныши пойдут в мать: она хотя бы не боится постоять за себя.

Люпин выжил. Но второго такого испытания его сердце могло уже не выдержать.

Серебристая выдра проворно выскользнула из кончика палочки и устремилась в небесную синь. Гермиона смотрела ей вслед с надеждой. Только бы ей успеть!

В томительном ожидании прошло несколько дней. Никаких обратных посланий она так и не получила. Это порождало массу самых разных опасений: от мысли, что патронус не успел вовремя, до надежды на быструю реакцию Люпина и его тщательные поиски. Да ведь и как он мог их отыскать здесь, в глухом лесу, без малейшего ориентира? Патронус привёл бы его к ним, если бы она только могла знать, где сейчас находится Люпин. А если его схватили? Тогда попытка ему подсказать могла вывести пожирателей на их след. Тут уж не спасёт никакой защитный барьер!

Вечер опустился незаметно. Близилась зима и без того пасмурная Англия, особенно вдали от цивилизации, выглядела сейчас ещё более уныло. Темнело уже в пять. Впрочем, время не играло никакой роли. Дни сжались в единую тоскливую пелену безнадёжной борьбы с упрямым медальоном и неразгаданными загадками Дамблдора. Гермиона листала оставленную книгу, просматривая её на предмет заметок и комментариев. Мальчики играли в шахматы в палатке. Вдруг неподалёку что-то зашуршало.

Интерес к волшебному фольклору тут же улетучился. Гермиона напрягла зрение и слух, постаралась как можно бесшумнее подняться на ноги. Палочка в её руках потухла, чтобы не привлекать лишнего внимания. Шорох участился и стал лучше слышен. Он доносился из-за небольшого холма, на котором и заканчивался защитный барьер. Если этот ночной гость сумеет его преодолеть, им придётся очень быстро сматываться.

Наконец Гермиона увидела выросшую вдалеке фигуру: твидовый костюм, напряжённые плечи, волосы с седыми прядями. В груди распустилось приятное тепло.

– Ремус!

Она понеслась со всех ног, легко преодолевая защитные чары, и бросилась к нему на шею раньше, чем Люпин смог её разглядеть. Он только и успел, что вскинуть руки, а затем неловко устроить их у неё на спине.

– Откуда ты взялась? – спросил он и прибавил с напускной ворчливостью. – Ну слава Мерлину, не придётся бродить по этому чёртовому лесу всю ночь!

Вместе они вернулись в лагерь, где Гарри и Рон уже ждали их, выскочив из палатки. Возвращение Люпина их тоже обрадовало. Поглядывая на раненное плечо Рона, мальчики признались, что были не правы, не приняв его помощь: он бы мог прикрыть Гермиону и сбросить Яксли с хвоста. В дальнейшем вопрос доверия больше не обсуждался. Уже без утайки они рассказали ему всё, что с ними случилось, а также о тех немногочисленных подсказках, что им оставил Дамблдор.

– Да уж, трудная задачка, – произнёс Люпин, когда Гарри закончил свой рассказ. – И какие у вас планы?

Ребята неуверенно переглянулись друг с другом. Плана никакого не было.

– Мы не знаем, как уничтожить медальон, – наконец признался Гарри и достал его из-под рубашки. – Всё, как и говорил Кикимер: ничего его не берёт.