Текст книги "Coward (СИ)"

Автор книги: Mariette Prince

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Замечание вызвало у Гермионы согревающую усмешку. Комплименты от Рона всегда звучали так необычно и забавно! Будто он сам сопротивлялся одной только идее отметить какую-либо хорошую черту в Гермионе, при том, что всегда давал ей понять, насколько ценна для него их дружба. Ей даже стало немного совестно из-за задуманной ей провокации. Однако отступиться она не могла.

– Я не так хорошо знаю эту местность, – Гермиона пожала плечами. – А ты… послушай, этот Холн вообще где находится? И Шарп-что-то-там…?

На самом деле она прекрасно помнила, что Дармуте есть несколько Шарп-Торов – скалистых выступов, которыми эта местность была усеяна сполна. Она могла бы даже коротко рассказать о них то, что помнила из небольших статей по истории магии, в которых говорилось о волшебных свойствах торов, как концентратов древней магической силы. В теоретическом плане её подкованность была приемлемой, однако ей нужно было кое-что другое – то, что было известно Рону. Потому Гермиона решила уступить ему право порисоваться перед ней и продемонстрировать свои знания.

План заработал исправно. Сначала Рон долго рассказывал ей про особенности местного ландшафта (оказывается, он был очень увлечён этой темой), а затем ударился в воспоминания о том, как они бродили здесь с отцов во время подготовки к Чемпионату. История плавно текла в ожидаемом русле и в тот момент, когда она достигла необходимого эпизода, Гермиона проявила ту же осторожную заинтересованность.

– Если у них нет доступа к водохранилищу Венфорд, откуда же им приходится брать воду? – спросила она.

– Так там же река рядом! – Рон кивнул в сторону. – Если идти от нас вниз по реке, как раз можно выйти к деревне.

– И долго идти?

– Да минут сорок.

Гермиона резко остановилась на месте. Да это не так уж далеко! Река – самый лучший ориентир, о котором она даже не мечтала. Если повезёт, она может управиться за пару часов и никто в лагере даже не заметит её отсутствия…

– Эй, ты чего?

Озадаченный голос Рона вернул её из сладкого предвкушения. Гермиона поспешила собраться с мыслями и разыграть перед ним правдоподобную сцену, создающую ей сносное алиби.

– Да так, задумалась о том, что в таком случае нам стоит держаться подальше от реки, – сказала она. – Кто знает, может, кому-нибудь из них взбредёт в голову порыбачить повыше.

Сомнения прозвучали очень убедительно. Рон устало закатил глаза.

– Я же говорил: они отшельники, – он недовольно поморщился. – Они редко куда выходят за пределы своей деревни. Только эта старуха Зельда частенько болтается по лесу, ищет всякую дрянь для своих настоек. Мы с отцом прождали её битый час перед закрытой дверью, пока один из местных не рассказал ей, что за неделю перед полнолунием она каждый день тащится на их кладбище и рвёт собирает там крапиву.

– Что, братья в лебедей превратились? – прыснула Гермиона.

Однако Рон не понял её смешливости: миссис Уизли предпочитала читать детям волшебные сказки, а не магловский фольклор. После этого они вновь отвлеклись на другие темы и продолжили осмотр территории, который не повлёк за собой никаких поводов для беспокойств.

На следующее утро Гермиона проснулась с твёрдым убеждением отправиться в Холн. Ускользнуть от мальчиков было непросто: они оба пусть и не понимали истинных подводных камней её внезапного желания побыть наедине с собой, но интуитивно насторожились. Ещё труднее оказалось справиться с Люпином. Чтобы провести волчью интуицию, к тому же обострённую растущей Луной, пришлось потратить немало усилий и прибегнуть к максимальной словесной изобретательности.

Достигнутый успех в этом деле не притупил её внимательность. Пока Гермиона шла к реке, она то и дело оборачивалась, чтобы удостовериться, что ни Гарри, ни Рон, ни тем более Люпин не следят за ней. Голос Дамблдора, шептавший, что недоверие к друзьям – вершина бесчестья, горько обжигал её совесть. А впрочем, разве в доверии было дело? Гермиона прекрасно знала, что если кто-то из них и взялся бы наблюдать за ней, то не из корыстных соображений, а лишь от беспокойства за неё. Будь она на их месте, она поступила бы точно так же!

Гермиона не заметила, как добралась до деревушки. С виду в ней не было ничего примечательно: несколько покосившихся домов, узкая заросшая тропинка, да горы вокруг – всё, как и говорил Рон. Никого из местных на улице не наблюдалось. Можно было попробовать незаметно проскользнуть мимо окон, но был шанс всё равно остаться замеченной. Как бы пригодилась сейчас мантия Гарри! Но взять её у него без объяснений не было возможности. Пришлось фантазировать на ходу. Она вывернула наизнанку свою куртку и поменяла её цвет, завязала волосы в хвост, спрятала под одеждой. На пол-лица пришлось натянуть шарф. Гермиона очень сомневалась, что таким образом кардинально замаскируется, но хотя бы слабая доля защиты в них была.

Дом аптекарьши она узнала легко: самый покосившийся и грязный, окружённый дырявым заборчиком. Перед ним было что-то вроде небольших клумб, где не росло ничего, кроме мусорных куч. Словом, такое жилище напоминало скорее пристанище страшной ведьмы из детских сказок, чем практикующего колдмедика и зельевара. Опасаясь даже за громкость своего дыхания, Гермиона приблизилась к заколоченному окну.

Ей пришлось напрячь слух, чтобы уловить малейшие движения в доме, но кроме скрипа ветхих досок за её спиной ничего различить не удалось. Тогда пришлось действовать быстро на свой страх и риск. Гермиона пробралась к другому окну, в котором была достаточно широкая щель для того, чтобы в неё пролезть. Проявив чудеса спортивной подготовки, она оказалась внутри.

Комната, в которую угодила Гермиона, не совсем соответствовала её ожиданиям: если она и напоминала лабораторию, то настолько отдалённо, что для этого приходилось напрягать ещё и фантазию. Профессора Снейпа хватил бы инфаркт при виде того, в каких жутких условиях хранились ингредиенты. Никаких сосудов с ровными подписями или мерных колб, лишь пыльные склянки, не всегда закрытые, облупившиеся от времени шкатулки, из которых наполовину торчала шкура бумсланга и водоросль непонятного вида. Грязные котлы валялись в углу, перетянутые паутиной. Здесь чёрт голову сломит! И как в этом хаосе что-то отыскать?

Одним из неприятных свойств магии было то, что её можно применять не ко всему. На многие волшебные растения нельзя было воздействовать никак иначе, кроме механических манипуляций. Гермиона не рискнула воспользоваться призывающими чарами и бросилась осматривать закрома старой аптекарши самостоятельно.

Поиски успехом не увенчались. Спустя полчаса Гермиона была настолько раздосадована и разочарована, что уже обернулась к окну, собираясь уходить, когда яркое пятно ткани привлекло её внимание. Настороженно она двинулась к полуразвалившемуся шкафчику с висящей на одной петле дверце.

– Не может быть!

Она не сдержала вздоха облегчения от увиденного: перед ней лежал большой кусок драконьей кожи, в который был завёрнут увесистый клубень аконита. Вот так удача! Не раздумывая ни секунды, Гермиона замотала его поплотнее и бросила в сумку. Воодушевлённая она хотела продолжить поиски. Но из открытого окна до неё донесся звук приближающихся тяжёлых шагов. Старуха Зельда возвращалась домой. За считанные секунды до того, как открылась дверь, Гермиона успела буквально выпрыгнуть в окно, на ходу схватив лежащих на подоконнике серебряный нож.

К палатке она вернулась позже, чем рассчитывала. Уже опустились сумерки и сидящий около костра Гарри встретил её с беспокойством.

– Отчего ты так улыбаешься? – спросил он, немного сбитый с толку её внезапно поднявшимся настроением.

– Всё хорошо, Гарри, – поспешно успокоила его Гермиона и погладила по плечу. – Просто привела в порядок мысли и отдохнула.

Сказав это, она обернулась к палатке и увидела наблюдавшего за ней всё это время Люпина: его взгляд был отнюдь не таким непонимающим, как у Гарри. Напряжённые лобные доли, задумчиво сведённые брови. Будто крепко о чём-то задумался. Гермиона решила сделать вид, что она тут не при чём. Поёжившись от холода, она села поближе к огню и начала рассматривать потрескивающие угли.

Удачная вылазка на самом деле придала ей сил. Ночью, после того как все улеглись, Гермиона не могла сомкнуть глаз. Она и не собиралась спать – ей предстояло ещё сварить зелье, желательно до рассвета, чтобы к полудню оно успело остыть и Люпин мог принять первую порцию. Но даже если бы в этом не было необходимости, ощущение собственного превосходства бушевало в её груди: надо же, ей в одиночку удалось пробраться в чужой дом, найти не просто аконит, а завёрнутый в драконью кожу, да ещё и незаметно ускользнуть! Всё, что она сделала, было не просто нарушением правил – Гермиона преступила настоящий закон, пойдя на отчаянную для себя меру. Украденные ингредиенты у Снейпа, конечно, тоже были кражей, но тогда у неё не было другого выхода. Разве в этот раз он был? Она очень сомневалась, что старая отшельница любезно позволила бы ей взять у неё корень аконита для зелья или решилась бы его хотя бы продать. Да и денег у Гермионы почти не осталось.

Было уже далеко заполночь, когда она выскользнула из палатки. Растущая Луна на безоблачном небе холодно ей улыбалась, но освещала путь. В кустах шиповника её ожидало приготовленное заранее оборудование. Вместо медного котла пришлось приспособить кастрюлю, которую Гермиона до последнее не хотела портить: после приготовления зелья её уже нельзя будет использовать в прямом назначении. Опять-таки, если бы у неё был выбор… Увы, пришлось ею пожертвовать. Рядом с кастрюлей лежал пузырёк с настойкой мандрагоры – только бы его хватило на нужную пропорцию! Лунный камень случайно нашёлся в шкатулке с её украшениями: она и забыла, что мама когда-то дарила ей браслет с перламутровым сердцем. Мамин подарок было жаль ещё больше кастрюли.

Гермиона снова всё внимательно осмотрела: мерные стаканы, ложки, пробки для склянок, сосуд для готового зелья. Она запустила руку в сумку и вытащила оттуда два маленьких флакона: в одном были волосы Люпина, предусмотрительно собранные ею прошлой ночью, пока он спал, а в другом – его слюна вместе с остатками вечернего чая. Совсем не блестящий улов. Впрочем, это лучше, чем ничего.

Со всеми рецептурными хлопотами на приготовление зелья ушла целая ночь. Днём могло бы получиться быстрее – не пришлось бы подсвечивать себе палочкой и напрягать зрение, чтобы высмотреть в полутьме нужную пропорцию. Хорошо, что руки не дрожали. Каждый новый этап вызывал у Гермионы лёгкий мандраж, но она с завидной силой духа брала себя в руки и продолжала. На слабость не было лишней минуты.

Уже начало светать, когда она прикрыла дымящуюся кастрюлю крышкой, последний раз убедившись в том, что всё сделала верно: голубой дым, не самый приятный запах. Всё соответствовало описанию из книги. С чувством глубокого морального удовлетворения, Гермиона оставила всё на своих местах и отправилась обратно.

Около палатки её ждал сюрприз: Люпин сидел у входа, устало подпирая голову рукой. Издалека казалось, что он спит, но стоило ей приблизиться, она поняла, что он в лучшем случае чутко дремал. Когда остатки осенней листвы зашуршали под её ботинками звонче, Люпин мгновенно открыл глаза и вскочил на ноги.

– Где ты была, Гермиона? – спросил он требовательным тоном.

В его взгляде было прежде невиданное ожесточение. Гермиона растерялась под властным напором его вопроса, который застиг её врасплох.

– Я… – неуверенно потянула она. – Я только вышла…

– Неправда. Я слышал, как ты уходила ночью.

Голос его был твёрд и холоден. Люпин никогда не говорил с ней строго, даже в формальных обращениях во время учёбы он никогда не позволял себе на неё давить. Теперь же он с порога дал ей понять, что подловил её и был крайне недоволен происходящим.

– Ты следил за мной? – удивилась Гермиона, ещё рассчитывая перевести стрелки разговора в свою пользу.

– Нет, я ждал тебя здесь, – ответил он помягче, но затем снова повторил с нажимом. – Где ты была?

То, что Люпин всё-таки не следил за ней, её немного успокоило. Гермиона не собиралась от него скрывать правду, но объясняться с ним прямо сейчас у неё не было никаких сил. Она так вымоталась за последние сутки, что единственное, о чём она думала, было поскорее добраться до подушки.

– Ремус, сейчас не лучшее время для… – Гермиона попыталась было мягко ему отказать, но её протянутая рука, которой она хотела коснуться его, не успела достигнуть цели.

– Я спрашиваю тебя: где ты была? – повторил Люпин громче и жёстче, отводя её руку в сторону и крепко сжимая запястье. – Куда ты сбегаешь последние два дня? Ты с кем-то видишься? Кто это?

Вопросы скоропалительной очередью выскакивали из его рта. Гермиона испуганно взглянула ему в лицо: гневное выражение Люпина затмило всю его прежнюю ласковую снисходительность. Казалось, он готов её разорвать на куски, чтобы только получить ответы. С ним никогда не было такого прежде. Даже когда он поссорился с Гарри на Гриммо, его ярость не была настолько ослепляющей.

– Вчера ты ходила вверх по реке, ночью отправилась в том же направлении, – он говорил отрывисто. – Кто там скрывается? К кому ты ходишь?

– Она ходила в Холн, Ремус.

Раздавшийся из палатки голос Рона всколыхнул их обоих. Уже в следующее мгновение он вышел наружу.

– Она расспрашивала меня про него накануне, – добавил Рон, взглянув сначала на Гермиону, а затем на Люпина. – Я не знал зачем и не заподозрил ничего такого.

Короткая ретроспектива взорвала в голове Гермионы быструю догадку. Как же! У такой резкой перемены поведения могло быть лишь оно вразумительное объяснение. Она повернулась к Люпину и уставилась на его грудь.

– Ремус, ты проносил медальон всю ночь? – испуганно спросила она, настигаемая паникой. – Сними его! Сними его немедленно!

Не успела Гермиона потянуться к медальону, как Люпин схватил её за плечи. Ей даже показалась, что на короткий миг ноги оторвались от земли. Его грубость в прямом смысле выбила почву у неё из-под ног. За неё тут же вступился Рон.

– Эй, полегче! – он решительно шагнул ближе.

Воспользовавшись промедлением Люпина, Гермиона сорвала с него медальон. Что-то блеснуло в его глазах, а уже в следующий миг он выпустил её и испуганно отшатнулся назад. Испуг отразился на его лице.

– Прости… – выпалил Люпин. – Боже мой, прости меня! Я не хотел…

Рон уставился на него с подозрениями, готовый в любой момент стать между ним и Гермионой. До неё же запоздалой волной докатилось осознание произошедшего со всем отравляющим послевкусием.

– Ничего, – произнесла она скованно. – Я понимаю, это из-за медальона. Рон прав, я ходила в Холн. Там живёт аптекарьша, варящая зелья. Я украла у неё кое-что. Чтобы сварить аконитовое зелье. Времени было в обрез и пришлось готовить его ночью.

После пережитого стресса слова как-то сами встали стройным коротким рядом и выплеснулись вслух. Гермиона ощутила тяжёлую печать усталости, навалившейся на неё с новой силой. Опустив глаза, чтобы не перехватить устремлённые на неё взгляды, виноватый и обеспокоенный, она поспешила зайти в палатку, по дороге нечаянно задев Люпина плечом. Всё это хорошо бы крепко обдумать… Правда, позже. Не сейчас.

========== 5. Дурное влияние ==========

«Тише! Глубже и глубже вонзается в сердце тот шип:

о, он в сговоре с розой»

Пауль Целан

– Гермиона!

Голос доносился до неё будто бы издалека и в то же время стремительно приближался, вырывая её из объятий кошмаров. Гермиона испуганно распахнула глаза. Ей едва хватало воздуха надышаться. Взгляд медленно фокусировался и наконец перед ней проявилось обеспокоенное лицо Люпина.

– Гермиона, ты в порядке?

Он держал её за плечи – пытался разбудить. Не до конца ещё разделяющая мир снов и реальность Гермиона уставилась на него.

– Что… что ты делаешь? – спросила она, запинаясь.

Мысли в голове ещё не улеглись. Только что ей снилось, как пожиратели смерти пытают её родителей, а те под действием заклятия забвения искренне не понимают, чего от них хотят, и слёзно молят о пощаде. Мама вся растрёпанная, а лицо отца залито кровью…

– Гермиона, посмотри на меня!

Тёплые ладони коснулись её щёк и деликатно, но твёрдо зафиксировали в одном положении голову. Ей пришлось подчиниться. Страх медленно отступал. Шум в ушах становился тише. Гермиона наконец обрела способность контролировать своё внимание и сделала то, о чём её просил Люпин.

– Вот так, умничка! Глубоко дыши! Так! Это был всего лишь сон. Всего лишь сон…

Убаюкивающая мелодия его голоса и вправду заставила её сердце успокоиться. Это тоже магия? Подумать об этом у неё получилось лишь мельком. Шумно вздохнув, Гермиона ощутила слабость во всём теле и, если бы Люпин не держал её своими крепкими руками, рухнула бы обратно на подушку.

– Мне снились ужасные вещи, – пробормотала она заплетающимся языком. – Ремус, мне так…

– Страшно? – завершил за неё Люпин и успокаивающе погладил её по голове. – Не бойся. Я здесь, я буду рядом с тобой. Тебе не угрожает опасность.

Совершенно естественно, словно он делал это каждый день, он мягко надавил на её плечи, укладывая обратно в постель. В палатке было зябко, но нежность его прикосновений согревала её и подавляла внутреннюю панику. Гермиона послушно легла, повернулась на бок и поджала под себя ноги. Она боялась, что спасительное тепло исчезнет. Стоит ей закрыть глаза, она снова провалится в леденящий ужас её подсознания, где вновь окажется беззащитной. Но обострённых слух уловил шуршание за спиной, а уже в следующее мгновение над ухом раздался шёпот.

– Тебе нужно поспать, милая. Постарайся подумать о чём-нибудь хорошем и пробуй заснуть.

Она невольно улыбнулась, почувствовав близость Люпина, который лёг рядом неё и положил ладонь поверх её одеяла. Ей хотелось податься назад, чтобы ощутить его ещё ближе, чтобы коснуться его груди, пока он закрывал её собой, как щит, от всех невзгод на свете. С ним Гермиона больше не боялась, хотя в этом не было ни капли рациональности.

Так же быстро, как ненавистные кошмары, её поглотил глубокий спокойный сон. Перед ней цвела красная роза – та самая, что распустилась на кухне Гриммо, 12, которую Люпин привёз ей из Франции. От неё исходит божественный аромат. Подумать только, она так давно не ощущала запах цветов! То, что раньше казалось таким естественным и малозначимым, стало желанным и бесконечно притягивающим. Разве можно найти цветущую розу среди жгучей зимы? А впрочем, даже этого мало. Нужно ещё отогреть её, укрыть, выходить. Для этого потребуется столько сил! И пусть придётся многим пожертвовать, главное – чтобы она расцвела. Её красота того стоит.

Утром Гермиона проснулась на удивление с ясной головой. Все уже встали: по громкому звяканью посуды на кухне было понятно, что мальчики пытаются приготовить себе завтрак. С улыбкой Гермиона откинула одеяло и направилась к ним.

Люпин разливал по чашкам горячий чай. Заметив Гермиону, он пожелал ей доброго утра, но сделал это несколько сдержано, чего раньше с ним почти не случалось. Гарри предупредил созревающую неловкость и быстро заговорил о крестражах. Разговор снова закрутился вокруг возвращения в Хогвартс.

– Мне кажется, там что-то есть, – предполагал он. – Помните, Дамблдор говорил, что Том Реддл хотел вернуться в школу, чтобы преподавать защиту от тёмных искусств…

– Скорее уж, сами тёмные искусства, – хмыкнул Рон.

– Может, он что-то спрятал там, пока был студентом? – Гарри взглянул на Гермиону в надежде отыскать на её лице следы одобрения. – Все крестражи не случайны, эти предметы имеют для него большую ценность, а где, как не в Хогвартсе, их удалось бы надёжно упрятать от любопытных глаз!

Доля истины в его словах, несомненно, присутствовала. Волдеморт был большим позёром и совершенно точно не заключил бы часть своей души в какой-нибудь неприметный ржавый дуршлаг. Вот только даже проберись они в Хогвартс, как им понять, в каком направлении двигаться? Ведь замок огромен. В нём не всегда найдёшь даже то, что знаешь.

– Давайте отталкиваться от какой-то логической точки, – предложил Люпин. – Мы знаем, что существует минимум три крестража: дневник, кольцо и медальон. Все эти символы тесно связаны с юностью Волдеморта, становлением его личности. Дневник заключил в себе первый опыт убийства. Кольцо подчёркивает его волшебную родословную. Медальон…

– Приверженность факультету! – Гермиона на ходу подхватила его мысль. – Слизерин, василиск, Non est bonum serpentem dormientem e somno excitare*. Гарри, у него же есть эта мерзкая змея, которая всегда у него под рукой?

– Нагайна! – подтвердил он. – Вполне может быть. Теперь понятно, почему он держит её так близко!

– Да, вот только это не решает нашу задачу, – вмешался Рон, вмиг остановив пыл дискуссии. – Добраться до неё ещё сложнее, чем в Хогвартс!

Он озвучил то, что пришло в голову остальным с небольшой задержкой. Действительно, если змея была одним из крестражей, то уничтожить её можно лишь в случае прямого столкновения с Волдемортом. Но приближаться к нему, не найдя остальные крестражи, было полным безумием! Маленькая радость от кусочка решённого ребуса погасла так же быстро, как и разгорелась.

– Что ж, в любом случае мы больше не можем оставаться на одном месте, – Гарри хмуро поднялся из-за стола. – После полнолуния нам надо искать другое укрытие. Думаю, придётся двигаться севернее, куда пожиратели ещё не добрались.

К счастью, эта тема не получила развития: Рон тоже поспешил покинуть палатку и снова улизнул слушать радио. На кухне остались только Гермиона и Люпин. Молчание между ними продолжалось несколько минут.

– Я хотела сказать спасибо, – наконец произнесла она. – За то, что ночью…

– Тебе не следует надевать его на ночь, – твёрдо прервал её Люпин. – Этот медальон просто ужасен. Нам нужно поскорее от него избавиться, но пока старайся как можно меньше к нему прикасаться.

– Но он так действует на всех! – возразила Гермиона. – Я не могу носить его меньше, иначе это придётся делать кому-то из вас!

– Я сделаю это за тебя!

– Ни в коем случае!

Их разговор перешёл на высокие тона. Ещё немного – и он мог окончиться полноценной ссорой. Гермиона с трудом взяла себя в руки, не желая, чтобы в обсуждение вмешались мальчики. Они наверняка поддержат Люпина: он уже вселил им уверенность, что единственную даму в их компании стоит опекать больше, чем кого-либо, а они, как мужчины, способны стерпеть неудобства. Но ведь она добровольно согласилась стать одной из полноправных участниц этой авантюры!

– Ремус, ты не должен меня жалеть, – Гермиона заговорила тише и настойчивее. – Впереди полнолуние: это тебе стоит меньше носить медальон, чтобы он не ухудшить предстоящую трансформацию!

– Это ничего не изменит! – упорствовал Люпин. – Я годами живу с этим! А ты, я не могу позволить тебе…

Потеряв контроль, он явно не уследил за остроконечностью формулировок и невольно сам себе выставил подножку. Неделями накопленный стресс преобразовался в уничтожительную агрессию, обуздать которую у Гермионы не было никакой возможности. Она и рада бы была списать всё на дурное воздействие медальона, но его уже полдня носил Гарри. Эта буря – её собственная, которую она никому не хотела показывать, уж тем более Люпину, если бы он сам не выпустил её на свободу.

– Верно! – воскликнула она. – Ты не можешь мне ничего позволить или запретить! Ты больше не наш учитель, Ремус, мы все здесь на равном положении и, если честно, мне хватает вздорных мальчишек, возомнивших, что могут указывать мне, что делать!

С этими словами Гермиона вылетела прочь из палатки и грозно зашагала вперёд, будто бы у неё было для этого чёткое намерение. Крики Гарри и Рона не доставали её ушей – они пролетали мимо, а затем и вовсе стихли, когда она зашла глубже в чащу. Полчаса покоя были ей обеспечены.

Остаток дня продолжалась пляска на ножах. Гермиона, вернувшись, не могла отделаться от своего раздражительного настроения. На любую попытку с ней заговорить она отвечала резко и даже грубо, в глубине души понимая, что незаслуженно срывается на друзьях. Люпин куда-то скрылся и не появлялся до самого вечера – вероятно, думал, что лучшим решением будет оставить её в покое. Однако его отсутствие напротив только злило Гермиону. Когда он всё-таки объявился, она встретила его с надменным молчанием.

Напряжение между ними было легко уловимо даже для Рона. После ужина он торопливо ткнул Гарри в бок и громко объявил о том, что им нужно проверить кое-что в лесу: по его предположениям, недалеко от их лагеря прятались другие беглые волшебники. Необходимо было убедиться, что они не ищут Гарри и не представляют угрозы. Впрочем, Гермиона легко уловила попытку попросту сбежать подальше от грома.

Перед уходом Рон вытащил из сумки большое красное яблоко и положил на стол.

– Это для тебя, – смущённо сказал он Гермионе. – Последнее свежее. Съешь.

На его лице промелькнула неловкая улыбка. Проявления подобной угловатой заботы с его стороны в последнее время подозрительно участились, но Гермиона упорно делала вид, что не понимает, в чём их причина. Меньше всего ей хотелось усложнять и до того непростое положение, в котором они все оказались. Не получив в ответ ничего, кроме короткого кивка, Рон подхватил лежащий рядом медальон и ушёл. Гарри последовал за ним.

Когда шаги мальчиков вдали практически утихли, Гермиона начала собирать со стола посуду. Ей нужно было чем-то занять руки, лишь бы не потребовалось первой что-то говорить. Люпин сделал ей огромное одолжение, подав голос.

– Ты ему нравишься, – произнёс он с грамотно рассчитанной осторожностью. Ещё одна неверная фраза и утренняя ссора могла повториться в преумноженном варианте.

– Удивительная проницательность, – с сарказмом отозвалась Гермиона.

На самом деле его замечание совсем не вызвало у неё раздражения. Наоборот, заинтриговало. Ведь Рон не первый раз проявляет к ней интерес, а Люпин заговорил об этом только сейчас. Да и с чего вдруг? С напускным недовольством она отправилась на кухню. Там её настиг новый вопрос.

– А ты? – от его тихой усмешки не осталось и следа. – Не спешишь отвечать ему взаимностью или…?

– Или? – провокационно отозвалась Гермиона, возвращаясь к столу. – Отчего ты спрашиваешь об этом?

Ей польстило то, с какой лёгкостью она поставила его в неловкое положение всего парой вопросов. Люпин заметно напрягся и смотрел на неё со своего места, как не готовый к уроку школьник.

– Обычное любопытство, – наконец произнёс он, но его голос безошибочно выдавал внутреннее беспокойство. – Гарри недавно вспоминал, как вы повздорили на Святочном балу – насколько я понял, между вами встал Виктор Крам. Знаешь, я лишь теперь подумал, что моё присутствие может смущать вас. И если это так, я не хочу мешать, поэтому могу в нужный момент исчезать.

– О, не сомневаюсь! В том, чтобы исчезнуть в нужный момент, ты мастер!

Негодование захлестнуло её с головой. Нет, это поразительно! Из всего, что произошло, Люпин каким-то воистину волшебным образом сделал вывод, что причина её гнева упирается в нереализованные отношения с Роном?! Мерлин, как же можно быть настолько слепым? Или он притворяется?

Взгляд Гермионы невольно отметил лежащее на столе яблоко, оставленное Роном. Если срочно не заткнуть чем-то рот, то она наговорит ему столько всего, что потом они не смогут смотреть друг другу в глаза целую вечность! Схватив яблоко, Гермиона откусила большой кусок. На языке осела горечь. Что-то было не так: привычный сладкий привкус смешался с чем-то неприятным. Она взглянула на отметины собственной челюсти – в мякоти отчётливо виднелось темнеющее пятно, где, к её большому облечению, не было червяка. Но мысль об этом уже вызвала у неё отвращение: Гермиона выплюнула яблоко на ладонь, завернула в салфетку и, поморщившись, взяла в руки нож.

– Иногда всё испортить может всего одна маленькая деталь, – многозначительно бросила она, отрезая отмеченный червяком бок.

Люпин, наблюдавший за вздёрнутым поведением, прекрасно уловил подтекст.

– Прости, я не должен был с тобой говорить в таком тоне, – сказал он, нервно поджав губы. – Ты имеешь полное право поступать так, как ты хочешь. Просто я… Ты мне очень дорога, Гермиона, так дорога, что я порой не в силах контролировать себя. Я вижу, как нелегко тебе приходится, как в этом промозглом лесу ты – такая юная, упорная, такая красивая…

В его взгляде, измученном и пристыженном одновременно, она увидела проблеск искреннего сожаления. Люпин говорил честно, даже слишком честно, чего сам от себя вряд ли мог ожидать. Поток его откровенности поднялся пугающе высоко, неуправляемый и пугающий.

– Я волнуюсь за тебя и не перестаю восхищаться твоим мужеством, – с нажимом заявил Люпин, а затем развёл руками. – Любая опасность, угрожающая тебе, обостряет мои инстинкты. Я никогда ничего такого не чувствовал. Ни к одной девушке.

Гермиона изумлённо подняла глаза. Ни к одной девушке? Голос Люпина так и звенел бы в её ушах, если бы не холодная боль, взявшаяся из ниоткуда. Она сморгнула наваждение и обнаружила, как серебряный нож, пронзивший мякоть яблока впился в её палец.

Как и когда это произошло – она точно не знала. Люпин очутился возле неё всего за одно мгновение, преодолев стол, будто его и не было. Его руки порывисто, но ласково накрыли её руки. Нож издал гулкое эхо, упав на пол.

– Рана глубокая?

Прежде, чем Гермиона успела ответил на беспокойный вопрос, Люпин наклонился вперёд и коснулся губами маленького кровоточащего пореза.

– Больно?

В его глазах, когда они встретились с её, промелькнула жёлтая тень волка – так быстро, что Гермиона и не заметила на миг пропавшего голубого в радужке. Вокруг всё замерло, потеряло привычный ритм. Существовало ли что-то ещё? Этот лес, эта палатка – они настоящие? Или только он, стоящий в считанных сантиметрах, с каплей её крови на губах?

Ничто другое не имело уже никакого смысла. Гермиона не была уверена, кто был первым: он, она или они одновременно потянулись друг к другу. Поцелуй вспыхнул ярким пламенем, сокрушив любые прежние сомнения. Она обвила его шею руками и послушно отвечала на каждое прикосновение. С ним было так тепло. А впрочем, жар струился изнутри их обоих.

Люпин, придерживая Гермиону за талию, усадил её на стол. Её запах! Она пахла как само желание. Жадные губы срывали поцелуй за поцелуем. Он попробовал на вкус её сахарные щёки, линию скул, плавно спустился к шее. Гермиона тихо ахнула и запрокинула голову назад. Тем временем ловкие руки уже стремительно расстёгивали пуговицы на его кофте и рубашке.

Она никогда не представляла себе, что страсть обрушится с такой сокрушительной силой. От соприкосновения кожи к коже у неё внутри завязывался тугой узел. Звякнула пряжка на его брюках. Интересно, Ремус отдавал себе отчёт о том, что между ними происходит прямо сейчас? Нет, определённо, у них обоих просто сорвало крышу!