Текст книги "Стаб (СИ)"

Автор книги: Мари Явь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Не понимаю, о чём ты.

– Не отвертишься, Многорукий. Я сразу понял, кто его прикончил. Знаешь почему? Кроме того, что никто кроме тебя не посмел бы, так его тело подбросили к моему порогу.

– Чёрт возьми, куда смотрела твоя охрана.

– Знаешь, он был такой чистенький, на костюме ни пылинки, на лице ни царапинки.

– Так может он просто перебрал чутка?

Мэд неожиданно рассмеялся.

– Я об этом и говорю. Такое паршивое чувство юмора может быть только у одного человека. Эта мразь выпотрошила его, вложила ему бутылку грёбаного целума в живот и аккуратненько зашила, как долбаная портниха.

Многорукий присвистнул.

– Какой подарок, такая и обёртка.

– Это твоя работа. Я тебе, блин, желаю сдохнуть в мучениях, но при этом не могу не восхищаться. В своём деле ты хорош. Чёрт, так хорош, как никто из моих людей. Аккуратность – твой фирменный знак. Ты если не захочешь, не прольёшь ни капли лишней крови.

– Ты меня засмущал, Мэд. Ты бы комплименты для своей бабы приберёг, что ли. – Я поднёс руку к горлу, меня тошнило от дурного предчувствия. Но как оказалось, Многорукий не договорил: – Ах да, у тебя же её нет.

Он вёл себя так, словно был бессмертен. Или современные технологии позволяли ему говорить всю эту хрень, потому что на нём был невидимый бронежилет. Бронекостюм.

Он просто копал себе яму каждым словом. Я не понимал, на что он рассчитывал. Конечно, на моей памяти он уже сталкивался с противником, превосходящим числом. Но в прошлый раз с Зоркими, он остался с командиром один на один и промыл мозги. Если бы ему это удалось провернуть и в этот раз...

– Что мне мешает прикончить тебя прямо сейчас?

– То, что я невиновен? – Мэтр взмахнул руками. – Какие у меня могли быть мотивы, сам подумай?

– Вчера Рик немного перестарался, уча манерам твоего паршивца.

– Надо было лучше стараться. Судя по всему, это он и заснул в Рика ту бутылку... Надеюсь, прозвучало не слишком двусмысленно? – Похоже, Многорукий знал, что я наблюдаю и забавлялся, представляя мою реакцию. – Сначала залез к тебе в клуб, а потом и твоего любовничка прикончил. Совсем от рук отбился. Я ему надаю по заднице, обещаю.

Мэд закатил глаза. Видимо, трепачей и шутников он не любил в силу своего возраста и профессии.

– Я не убью тебя прямо сейчас потому, что я, в отличие от тебя, справедлив. – Ответил он на свой же вопрос. – Око за око, Многорукий. Теперь я зайду на твою территорию и заберу твоего человека.

Многорукий с лёгкостью согласился.

– Только сделай это снаружи, чтобы не заморачиваться с уборкой.

Он повернулся спиной к направленному на него оружию и пошёл обратно в дом, оставляя дверь открытой. Мэд двинулся следом.

– О, не переживай, тебе заморачиваться не придётся.

Несмотря на то, что Многорукий считал иначе, я, в самом деле, быстро бегал. Они только переступили порог, а я уже метнулся к мечу. Мэтр оставил его наверху. Я схватил оружие, вскочил на перила лестницы и прыгнул.

Время замедлилось.

Многорукий шёл перед Мэдом. Тот достал из наплечной кобуры пистолет и направил на него. Он целился мэтру в затылок. Я падал прямо на бесчестного подонка, обнажая лезвие в полёте.

Раздался выстрел, меня отшвырнуло к стене, тело взорвалось болью, которая на этот раз не обездвижила меня, а наоборот задала ускорение. Но когда я попытался вскочить, то задохнулся. Что-то давило на мою шею... на грудь... на живот... я не мог сделать ни вздоха, словно всё моё тело сдавило металлическим обручем.

Я мучительно захрипел, разжимая руки и выпуская меч.

– У меня всё под контролем, Мэд. Опусти оружие. Видишь, я его держу, он тебя не укусит. – Раздалось над моим ухом, и я понял, что Многорукий применил удушающий захват. Его каменное предплечье вжималось в моё горло, а бёдра сдавливали диафрагму, как тиски. – А у тебя отличная реакция... Я ещё даже понять ничего не успел, а ты уже выстрелил.

Потому что он в тебя стрелял, дебил!

Как будто он до него ещё не дошло.

В отличие от Мэда. Тот смотрел на нас так, словно пытаясь сообразить, как мы там оказались. Что здесь делает меч? И полумёртвый ребёнок? Почему Многорукий ублюдок ещё не сдох?

Ладно, по сравнению с мэтром, я действительно черепаха.

– Чёрт... он меня пытался убить? – спросил Мэд, как последний тупица.

– Я же тебе говорил. Этот парень – настоящий зверь. Иногда даже я с ним не справляюсь.

Мэд сложил два и два и пошёл к двери, пряча оружие в кобуру. Вовсе не потому, что был благодарен за спасённую жизнь. Просто он понял, что зашел на территорию чудовища, которое может двигаться быстрее пули. И которое еле справляется с чудовищем поменьше.

Если бы.

– Валим отсюда, – раздалось с улицы.

Я уже начал терять сознание от боли и кислородного голодания, когда Многорукий отпустил меня. Стоило ему слегка ослабить захват, как я вложил все свои силы в рывок. Чтобы оказаться как можно дальше от него.

Что поделать, он напугал не только Мэда.

– Ты мягче на ощупь, чем кажешься, – пробормотал Многорукий. – Как и положено женщине, да?

Я держался за горло и смотрел на него исподлобья. Если я когда и был похож на зверя, то только в ту самую секунду.

– Я спас тебя!

– Опять много на себя берёшь.

– Он бы застрелил тебя, а меня заставил бы собирать твою кровь языком!

Многорукий опешил, но потом догадался о причине моего разыгравшегося воображения:

– А, гипоксия. Я не имел раньше дел с детьми и женщинами, перестарался немного. А у нас же ситуация два в одном, встань на моё место.

Я мотнул головой, проясняя мысли.

– Он хотел тебя застрелить...

– Я знаю.

– Откуда? У тебя глаза на затылке? Или ты энит?

– Намного лучше. У меня есть третий глаз.

– Ты опять использовал мысленный контроль! Ты снова сделал это! Заставил его убраться...

– Нет, это он тебя так испугался. – Глубоко вздохнув, мэтр лёг на спину. – Сам подумай. Я едва справляюсь с тобой, да... но кто справится лучше? Только я могу контролировать такого опасного зверёныша. Мэду не выгодно меня убирать, тем более теперь, когда выяснилось, что я его шестёрку не трогал. Тц, как ты вообще до такого додумался? Мало того что порешил беднягу, так ещё и над телом надругался.

– Это ты его убил! – крикнул я, как последний дурак. А то он этого не знал.

– Откуда у тебя такое паршивое воспитание? – продолжал придуриваться мэтр. Похоже, у него было хорошее настроение. – Кто научил тебя пихать в мужиков твёрдые предметы без их разрешения?

Я покачал головой, медленно поднимаясь на ноги. Ощущения были такие, словно я сломал парочку рёбер, мне так больно даже вчера не было, после встречи с Риком, мир ему праху.

– Покажешь мне этого ублюдка, я ему яйца оторву!

Я указал на него.

– Как не стыдно! Видел бы тебя Рэймс сейчас!

Оставляя его и дальше наслаждаться собственным остроумием, я поплёлся обратно на софу. В этой лестнице всегда было так много ступенек?

ГЛАВА 15

Я не считал себя агрессивным. Даже больше, из всех существ на земле я был самым миролюбивым. Многорукий назвал бы это очередной бабской чертой, но как бы там ни было, я был из тех ребят, которые предпочитали терпеть побои, а не бить самим. В двух словах – я оставался всё тем же неудачником, но с более широким кругозором.

Однако после случая с Мэдом отношение ко мне в городе переменилось. Не знаю почему, но Мэд поверил или же предпочёл согласиться с тем, что Рика убил я. Так ему было легче смириться со смертью своего человека: мол, если Рик такой слабак, что проиграл ребёнку, о такой потере и переживать не стоит. Что-то наподобие он сказал и своей банде. И они купились.

Так в городе стали ходить всякие небывалые слухи обо мне. А так как место это было скудно на события, слухи приобрели просто фантастический размах. О чём я узнал самым последним, потому что долгое время сидел дома, зализывая раны. А потом однажды меня пришёл навестить Майлз.

Не приближаясь к двери, он кидал камешки в окно, а когда я выглянул, поманил рукой.

– Я принёс карты, – проговорил он, когда я вышел на порог. – Фрик сказал, что ты обещался прийти за ними на следующий день, но ты не появился и вот... – Он кинул мне колоду. – Заглядывай, как поправишься. И журналы приноси.

– Журналы... ладно. Спасибо. – Я оглянулся. Вообще-то я отлично переносил одиночество, но сейчас мне стало тоскливо. – Может, зайдёшь?

– Ты что с ума сошел?!

– Мэтра всё равно нет дома.

– Нет-нет, даже не предлагай.

– Думаю, он нескоро вернётся. – Я попробовал подкупить его. – Можем вместе посмотреть журналы. Ты выберешь те, которые понравятся больше всего.

В какой-то момент мне показалось, что он готов сдаться.

– Нет, тебе и так досталось. – Майлз указал на своё лицо, намекая на мои синяки. – Не хочу, чтобы тебе снова влетело.

– А? – Я недоумённо нахмурился. Он до сих пор думал, что мэтр бьёт меня. – Нет, это сделал вышибала из Блазара. Рик.

– Да, я слышал эту историю. Жестоко ты с ним.

– Это не я, Майлз! Это Многорукий его прикончил!

Он покивал, мол, не буду спорить. А сам смотрел на меня так сочувственно, типа: как же, станет он за тебя заступаться, когда сам так тебя колотит.

С каждым днём я начинал понимать всё четче, что в этом месте есть люди куда менее сообразительные, чем я.

– Не бери в голову, – пробормотал я, махая ему рукой. – Спасибо, что навестил. Передавай привет Фрику.

– Ага. Про журналы не забудь.

Я вернулся в дом. Здесь всегда было так тихо?

Чрезвычайная перенаселённость и высокая преступность делала Многорукого очень востребованным специалистом. Я мог не видеть его сутками. Иногда мне казалось, что так даже лучше – безопаснее и комфортнее. В том смысле, что после заданий у него практически не возникало желаний безумствовать ещё и дома, поэтому у нас под окнами больше не собирались недовольные банды местных головорезов.

Хотя сейчас бы я с удовольствием с кем-нибудь поболтал.

Это было непохоже на меня. Раньше я всегда находил, чем занять себя. Повседневные дела, к примеру, никто не отменял. И хотя мы это не обговаривали, я решил, что на мне лежит уборка и снабжение. Я мог потратить весь день, просто скручивая сигареты и думая о всяком.

Например, о том, что было бы не выпрыгни я в тот раз из фургона. Кто купил меня? Меня всё ещё ищут или потенциальный хозяин уже сдался? Как там поживает Задира? Куда распределили его дружков? Не погиб ли ещё Рэймс?

Будет обидно, если погиб. С другой стороны, он же преданный солдат, такие долго не живут. А новости сюда доходили кое-как, хотя бы потому, что на них всем здесь было плевать.

Но, допустим, он жив. Какой в этом толк, если у меня до сих пор нет денег, и я даже понятия не имею, как их достать?

Майлз говорил, что для заработка нужны навыки. Но я не умел даже читать и считать. Конечно, я мог попросить его научить меня всему, даже навязаться ему помощником в бар, но это заведение не настолько популярно, чтобы заработать там на убийство Рэймса.

С другой стороны, я могу принести Майлзу журналы и попросить совета... хотя лучше не у него, а у Фрика. Он кажется куда более сдержанным и сообразительным. Что ж, Фрик – есть, желание работать – есть, осталось только найти журналы.

Да, несмотря на мнение Майлза о том, что порнографическая пресса валяется у Многорукого по всему дому, я до сих пор не нашёл ни одного буклетика. А я во время уборки куда только не залезал.

Ну... если только в подвал. И вовсе не потому, что я сумел обуздать своё любопытство, а потому что крышка люка была огромной и просто неподъёмной.

Было бы намного проще, если бы Майлз принял моё приглашение. Вдвоём мы бы его точно открыли.

Потерев ладони, я взялся за ручку, расставил ноги пошире и потянул. Может быть, реабилитация пошла мне на пользу, а может, я за эти недели стал сильнее, но люк стал подаваться. Я смог приподнять его... сантиметров на десять.

Я разжал пальцы и крышка с грохотом опустилась на место. Нужно было взять перчатки и то, что можно будет подставить под люк. Полностью я его не открою, но достаточно для того, чтобы пролезть. Например, можно подпереть его одной из многоруких кукол.

Стащив со второго уровня бронзовый, невысокий экземпляр, я натянул перчатки на ладони. Размял плечи, представил, что там внизу меня ждёт настоящее приключение, пристроился поудобнее и схватился за ручку с двойной силой. Когда люк приоткрылся на нужную мне высоту, я ногой подвинул под него многорукую куклу. Она встала на самый край и поймала крышку, словно помогая мне.

Я разжал ладони и отошёл.

Идеально.

Встав на колени, я заглянул внутрь: темно. Я видел лишь верх деревянной приставной лестницы. Я сбегал за фонариком, хотя никуда особо не торопился. Проверил его, посветил вниз.

Подвал оказался глубокий и не такой большой, как я представлял. По стенам стояли несгораемые шкафы, вероятно, Многорукий защищал свою коллекцию от грызунов.

Спустившись, я поежился от холода. Здесь было жутковато, хотя сухо и аккуратно. Свет не работал, хотя по потолку шли люминесцентные лампы.

Я открыл первый шкаф, повернув ручку, и отшатнулся. Внутри хранилось оружие. В следующих шкафах по левой стене тоже. Всевозможное – средневековое и ультрасовременное. У дальней стены стоял сейф. В него я заглядывать не стал, хотя и знал код. Я перешёл к шкафам справа, и нашёл то, что искал. Они были забиты журналами. И их, действительно, было полно, как и рассказывал Майлз.

Я взял первый попавшийся и пролистал, направив луч света на глянцевые страницы. Короче говоря, это было что-то вроде тех фотографий, только крупнее и с текстом, о содержании которого я мог только догадываться.

В самом деле, о чём можно писать под такими картинками? Может, это реклама странного нижнего белья... или сигарет... украшений... да даже зубной пасты. Многорукий говорил, что в прошлом в средствах массовой информации была одна только реклама. Не знаю, откуда он сам об этом узнал и стоит ли ему верить.

Я пролистал журнал с интересом, который удивил меня. Он был красиво оформлен, ярко и необычно. Думаю, знай я, о чем тут написано, мне бы он понравился ещё больше. Я отложил его в сторону и взял другой. Потом третий.

В общем, спустившись сюда, я не узнал о Многоруком ничего нового.

Зато узнал о себе.

Как раз после того, как раздался жуткий скрежет, и крышка люка захлопнулась. Что-то зазвенело по полу, и, направив туда луч, я увидел отвалившиеся бронзовые руки.

Я понял, что оказался ещё большим дебилом, чем считал. Но на этом мои познания не закончились. Они продолжились после того, как я подумал: по крайней мере, Многорукий должен скоро вернуться домой. Не важно, что Майлзу я сказал совершенно другое.

Я решил попытаться открыть люк изнутри. Но одна из предательских ступенек, о которых меня когда-то предупреждал мэтр, не выдержала моего веса, поэтому я полетел вниз.

Я упал плашмя, сильно приложившись головой. Удар вышиб из груди весь воздух. Фонарик каким-то чудом не разбился, но какая разница? Он разрядился через пару часов. Мне как раз хватило этого времени, чтобы вздремнуть и окоченеть до полусмерти.

Я оказался в темноте.

Я на спор спустился в самое страшное место приюта, в котельную. Мы играли в прятки. У меня появились друзья, я не мог показать себя перед ними трусом. Я ничуть не хуже, мне тоже ни капли не страшно

Я пополз вглубь подвала. Я пытался сбежать от чего-то. Мне казалось, стены сужаются. Здесь стало так тесно.

Они заперли меня в печи. Я не мог открыть дверцу.

Здесь стало так душно. Мне не хватало воздуха... я задыхался...

– Поджигай!

– Сдохни, уродец!

– Ты же не поверил, что мы станем с тобой водиться? Ну ты и тупо-о-ой!

Страх парализовал меня, я шарил взглядом в поисках спасения, но было так темно. Руки царапал холодный, шершавый металл.

– Чего ты возишься?

– Сейчас-сейчас...

– Он сегодня опять обмочился.

– Всю ночь ревел.

– От взрослых попадёт. Может, оставим его так?

– Да кто узнает? Или ты собираешься рассказать?

– Тихо, кто-то идёт!

Я замер, прислушиваясь. Под моими руками нагревался металл. Я закричал от боли. Дети бросались в рассыпную

Когда дверца печки открылась, я увидел лицо своего спасителя. Он был одним из старших детей, которые присматривали за малышнёй вроде меня. Он был нелюдим, но в отличие от меня мог за себя постоять. Его боялись все, а я – больше остальных.

– Так-так-так, в моей сокровищнице появился новый экспонат.

Я открыл глаза и посмотрел наверх. Квадрат света, расстеленный, как коврик на полу, касался меня. Свесив ноги, на краю сидел Многорукий и разглядывал "новый экспонат".

Он ждал объяснений? У меня в голове был полный бардак. Я не знал, с чего начать. Я не пытался встать, боясь упустить неясное воспоминание.

– Что делать, если непослушный сопляк залез в конфетный шкаф и объелся сладостей? – спросил он сам себя, доставая откуда-то книгу. В твёрдой обложке, толстая, она выглядела очень внушительно, особенно в его руках, но не думаю, что там было объяснение для подходящего случая: меня в окружении порно-журналов. – Ты тут мастурбировал? Не бойся, в этом нет ничего плохого. Ты можешь поговорить со мной об этом.

– Я вспомнил, – прошептал я, но он меня всё равно услышал.

– Ладно... – Он заёрзал. – И какое воспоминание тебя настолько завело?

– Я вспомнил, – повторил я. – Я уже встречался с ним... я его уже видел...

– Кого?

– Рэймса. Он воспитывался в том же приюте, что и я. Он был такой... тихий, незаметный. Ходил всегда сам по себе. У него не было друзей, но и врагов не было тоже.

– Ты мастурбировал, думая о Рэймсе? – Он полистал книгу. – Знаешь, как это называется у подростков? Девиантное поведение. Мысли об объекте ненависти вызывают у тебя сексуальное желание. Тут написано, что тебя пора спасать, но я думаю, что это вполне нормально. Уж сколько я поимел тех, кого ненавижу. Иногда просто убить – мало, понимаешь о чём я?

Я обхватил голову руками, пытаясь удержать ускользающее прошлое.

– Он был там, когда меня запихали в печь и подожгли.

Многорукий оттолкнулся и спрыгнул вниз. Прощайте, колени, подумал я, но он приземлился очень мягко и удержал равновесие.

– Этот засранец запихал тебя в печь?

– Нет, он меня оттуда вытащил. Мальчишки испугались его и разбежались, а он отнёс меня в медпункт. Он был старше раза в два... Даже больше. Смог меня поднять...

– С чего ты взял, что это был Рэймс?

– Потому что это был он. Я знаю.

– Ты очень вовремя вспомнил о том, что человек, которого ты заказал, спас тебе жизнь.

– Ты убил его?

– А если да?

Это значило "нет", поэтому я расслабился.

– Он не спасал меня.

– Сам только что сказал, что он вытащил тебя из горящей печи. Или у тебя всё было под контролем и без его соплей?

– Лучше бы он меня там оставил.

Многорукий снова начал листать свой справочник девиантного поведения подростков.

– Я боялся взрослых и уколов... – пробормотал я, накрыв лицо предплечьем. Шорох страниц прекратился. – Врач никак не мог вколоть мне обезболивающее и обработать ожоги... я был так напуган... вырывался, как бешенный. У меня часто отбирали еду, когда я был ещё совсем мелким, поэтому дозы "стаба" не хватало. Я часто плакал, мочился в кровать, боялся всего подряд. В тот раз врач приказал ему говорить со мной, чтобы успокоить.

– И что он сказал?

– Нёс всякую чушь, – сказал я. – Что-то про то, что теперь меня никто и пальцем не тронет. Что он убьёт, если тронет. Что он будет рядом и присмотрит за мной, поэтому я могу спать спокойно. Всё в таком духе. Под конец он меня просто добил. Сказал, что если я хочу, то могу подружиться с ним. Мол, мы отныне всегда будем вместе

– Он был всего лишь безмозглым сосунком, – бросил Многорукий, словно оправдывая его.

– Но я был ещё меньше.

– Ну и что дальше? Ты поверил трепачу, а он разбил тебе сердце?

– Его забрали на следующий день. Я о нём больше не вспоминал. – Я открыл глаза и удивился, что ещё вижу солнечный свет наверху. По ощущениям, за воспоминаниями прошел не один час. – Я не мастурбировал.

– Ясно. Хотя и странно, что эти журналы навели тебя на... хм, другие мысли.

– Да. Я подумал, зачем они это делают?

– Они, м?

– Эниты. Майлз сказал, что раньше женщин было очень много. Что это был пол, противоположный мужскому. Его называли "слабым" прежде всего потому, что женщины были слабостью мужчин.

– Говорил же, не слушай этого придурка. Их так называли, потому что ни одна обычная женщина этот люк бы не подняла. – И мэтр кивнул на меня, мол, что и следовало доказать.

– Неважно. Теперь слабость искоренена, половые различия исчезли. Остался только один пол, а я – просто инвалид. И я был не один такой в приюте. Я помню парня с шестью пальцами. И ещё одного с заячьей губой. Был мальчик, который страшно заикался. Нас не держали отдельно, не пытались лечить, взрослые ничего не делали. Нас словно отдали на растерзание. Кому нужны слабаки и калеки? Мы должны были стать первыми игрушками будущих убийц.

Мэтр долго молчал.

– Ты, похоже, сильно головой приложился.

– Он бросил меня дважды, – сказал я, наверное, подтверждая его слова.

– Слушай, если эти журналы побуждают тебя к самоанализу, я прихвачу парочку моих любимых, ладно? Тебе это сейчас будет полезно. Вот этот... и этот тебе тоже должен понравиться... – Он взял больше, чем парочку. Кое-что, наверное, для собственного досуга. Подняв куртку, он заткнул их за пояс джинсов и вернулся ко мне. – Встать сможешь?

– Без проблем, – ответил я, поднимаясь на ноги.

И тут же теряя сознание.

ГЛАВА 16

Не знаю, сколько там по мнению Многорукого он спасал мне жизнь, но я ему её спасал определенно больше. Прожив с ним несколько дней, которые сложились в недели, а там и в месяцы, я понял, что при всей своей крутизне этот мужик совершенно не был способен о себе позаботиться.

В том смысле, что он мог умереть от любой ерунды. Напиться и утонуть в ванной (я столько раз вынимал затычку в последний момент), захлебнуться в собственной блевотине или поджечь дом, заснув с сигаретой в постели.

Когда такое случилось в первый раз, я играл со своими многорукими куклами. Запах палёного ворса я учуял не сразу, а когда придал ему значение, ковёр в спальной уже догорал. Пламя забиралось по сбившимся простыням на кровать. Я рывком сорвал их с Многорукого, а он даже не проснулся.

Залив всю комнату водой, я распахнул окно. Отдышавшись, я остановился перед кроватью. Руки сами собой стискивались в кулаки.

Стоит сказать, что с каждым днём я делался всё психованнее. Виноваты ли в том гормоны, о которых так любил говорить Многорукий, или же мой организм постепенно очищался от остаточного действия стаба?

Были моменты, когда я хотел его убить. Когда же он пропадал на неделю или две, я от страха и скуки чуть не вешался.

Он был ужасно грубым, я не понимал его шуток, я знал, что каждое третье его слово – ложь, но с каждым днём я привязывался к нему всё сильнее.

То, чем я становился, совсем не нравилось мне.

И у меня до сих пор не было ни гроша в кармане.

– Ты ковёр сжёг.

Мэтр даже не двинулся.

– Ты только что проспал свою смерть, понимаешь? Ты умер. Задохнулся и сгорел.

Плевать он на это хотел.

– Если бы не я, ты бы погиб!

Я не решался повысить голос или прикоснуться к нему, поэтому решил оставить всё, как есть. И окно не закрывать. Пусть ублюдок окоченеет. На нём же теперь не было ни черта кроме трусов.

Разглядывая его, я думал, как такое можно сотворить со своим телом? Та татуировка на его спине... словно он пытался переделать себя. Зачеркнуть то, чем он является на самом деле.

– Ну как тебе?

Я посмотрел на его лицо. Его глаза были открыты. Свет лился в комнату из коридора, и хотя я знал, что нужно экономить топливо, не торопился гасить лампы.

Игнорируя его вопрос, я спросил:

– Как тебя зовут?

– Не твоё дело.

Я почти не оскорбился.

– Тогда почему тебя называют Многоруким? Как это связано с теми куклами?

– Куклами? – Он потёр лицо ладонями, давая понять, как ему западло отвечать на мои вопросы сейчас, но выгонять не стал. – Так раньше изображали богов.

– Значит, ты местный бог?

– Твой по меньшей мере. – Он нащупал на тумбочке часы и посмотрел на циферблат так, словно мог там хоть что-то увидеть. – Почему ты не спишь, чёрт тебя дери?

Потому что ты только что чуть нас не угробил. Если я умру в ближайшее время, то нужно позаботиться о том, чтобы умереть не безымянным.

– Подумал, может, ты захочешь дать мне имя.

– Сейчас?!

– Почему нет?

– Чем это пахнет? Ты что курил, паршивец?

Да, прикурил от полыхающего ковра.

– Не переводи тему.

– Чего привязался?

– Ты боишься?

– А?!

– Я думаю, ты хочешь быть готовым отказаться от меня в любой момент. Но если дашь мне имя, то запомнишь на всю жизнь. Ты окончательно приручишь меня и будешь нести ответственность.

Мэтр потер пальцами переносицу.

– Да уж, те журналы, в самом деле, пошли тебе на пользу. Ты, наверное, первый человек, которого порнуха сделала философом. Страшно представить, какой с тобой будет секс.

Он любил это – переводить разговор в область непристойных тем, в которых он чувствовал себя как рыба в воде, а я был... ну, топором. Сразу шел ко дну.

– Однажды я подслушал твой разговор. Ты рассказывал кому-то, что у тебя уже был опыт воспитания. Неудачный.

– Ну и?

Я думал, он разозлится. Хотя бы немного.

– Ты дал ему имя?

– Да.

– И что было потом?

– Как видишь, с легкость отказался от ублюдка.

– Как его зовут?

– Не помню, – улыбнулся мэтр.

Лжец грёбаный.

– Он был особенным? – Я чувствовал, что смущаюсь, и от этого психовал всё сильнее. С некоторых пор я не мог справиться с собственными эмоциями. – Поэтому ты не хочешь проходить через это снова?

– А может, это ты – особенный?

– Тогда просто раскинь мозгами и назови моё имя.

Он обречённо простонал, сдаваясь.

– Мария, Кэт, Стэйси, Джулия, Тереза...

– Это мужские имена?

– Ещё какие. Выбирай.

– Угу. – Я достал из кармана открытки с обнажёнкой, кидая по одной на его кровать. – Мария... Кэт... Стэйси... Тереза... А вот и Джулия. И смотри-ка, кто тут еще есть? Барбара, Виктория, Диана, Шарлотта...

Многорукий приподнялся на кровати, глядя на меня исподлобья.

– Ты научился читать?

– Нет.

– Тогда откуда знаешь?

– Майлз сказал. – Я выпустил в его сторону оставшиеся карточки. – Он их все наизусть знает.

– Похоже, не только он.

– Это просто тренировка памяти.

– Охренеть, почему у меня в твоём возрасте таких тренировок не было?

– Навёрстывай упущенное, – сказал я, оставляя его в окружении бумажных красоток.

Мы больше не возвращались к этому разговору. Я так и оставался безымянным до тех самых пор, пока, прочитав своё пособие для девиантных подростков, мэтр не решил устроить мне день рождения.

– Ровно год назад ты, сопляк, появился на моём пороге, – объявил Многорукий, когда я утром вышел на кухню. Это был редкий случай, когда он просыпался раньше меня, сидел на кухне, вообще был дома. – Запомни этот день.

Я посмотрел на календарь.

– Ладно.

– Что-то маловато энтузиазма. Разве ты не должен быть без ума от этого праздника?

– А это праздник?

– Да, единственный в своём роде, твой личный. Все дети его обожают... в смысле, каждый обожает свой.

Я попытался почувствовать радость, но ничего не вышло.

– Наверное, потому что в этот день принято дарить подарки, – добавил таинственно Многорукий, и я замер.

О, это уже лучше.

– Ты убил Рэймса?!

Он заглянул в мои горящие глаза, поджал губы и покачал головой.

– Ладно. – Мои плечи поникли. Не то чтобы я верил, что он может сделать это за так, в качестве подарка.

– Я не убил его, потому что ты можешь сделать это сам! – объявил он, и я воспрянул духом.

– Он здесь?

– В каком-то смысле да.

Я присел на стул, чтобы не упасть. Но Многорукий медлил, наверное, чтобы окончательно вывести меня из себя. Чтобы я начал ползать перед ним, умоляя его показать мой подарок.

– Закроешь глаза?

– Да, – охотно согласился я, хотя не знал, для чего это нужно. Я зажмурился и заслонил лицо ладонями. Всё, что угодно.

– Не подглядывай. – Он куда-то вышел и вернулся через минуту. – Не смотри, не смотри... Вот так...

– Можно?

– Да, открывай.

Я ещё немного помедлил, чтобы продлить это потрясающее чувство. Осознание, что вот сейчас всё свершиться... Я так долго ждал...

– Это что ещё за?.. – прошептал я.

– Эй! – рявкнул мэтр. – Я что тебе говорил про мат?! Следи за языком!

Я обычно извинялся, когда ругался при нём, но на этот раз я просто не мог найти цензурных слов. Я бы и извиняться начал матом, поэтому решил промолчать.

Передо мной на столе на тарелке лежал торт. В форме человека.

– Это же...

– Три в одном, приятель. – Мэтр зашел мне за спину и положил ладони на плечи. – Именинный пирог – обязательный атрибут дня рождения. И глянь, он же вылитая копия Рэймса, правда? Я попросил ребят из пекарни, и они сделали его за ночь с огромным желанием.

Угу, могу себе представить.

– Глянь, какой у него тут звериный взгляд. Он весь в чёрном. Импульсная пушка. Жуткий мужик, правда?

Нет, на самом деле. Кроме того, что от Рэймса пахло ванилью, и он был маленьким, так ведь он ещё не был на себя похож. Я бы никогда не догадался, кого хотели изобразить местные кондитеры.

– И посмотри, какой у него крошечный. Меньше, чем у тебя. – Многорукий указал на то, что торчало между ног "Рэймса" и подал мне нож. – Что отрежешь ему первым? Выбирай.

Я уже забыл про Рэймса. Мне не нужен был нож. Я смотрел на надпись, которая была сделана белым шоколадом на чёрной глазури. К тому моменту я уже умел кое-как читать, но почему-то тогда это сделать было невероятно трудно. Перед глазами плыло.

– С днём рож-де-ния, – прочитал я по слогам. – Габ... Габ-ри-эль.

– Это твоё имя, – сказал мэтр.

– Моё имя, – повторил я, как полный придурок.

Он подарил мне имя. Я теперь не никто. Я особенный. Он запомнит меня на всю жизнь.

– Оно мужское? – Я смотрел на последнее слово, как зачарованный.

– Ещё какое. – На этот раз я ему охотно поверил, потому что хотел верить. – Нравится?

Нет, не просто нравится. Я был в восторге. Я чувствовал себя так, будто только теперь родился.

– Ну а теперь прирежь его, Гэбриэль, так как тебе хочется.

Услышав своё имя от него, я совсем расклеился. Мои руки дрожали, сжимая нож. Я оттяпал Рэймсу голову, взял кусок руками и запихал себе в рот. Облизывая пальцы, я смотрел, как из разреза вытекает вишнёвый сироп.

– Ну как тебе?

– Слишком сладко, – прошептал я дрожащим голосом.

Я жевал, я слёзы текли у меня по лицу. Сглотнув, я расхныкался, уже не пытаясь сдерживаться. Хотя считал это последним делом, особенно если рядом был мэтр.

– А что с тобой будет, когда я настоящего убью? – сказал Многорукий, заглядывая мне в лицо.

Я разревелся ещё сильнее, прячась от него за ладонями. И вовсе не потому, что мне стало жалко Рэймса.

– Если хочешь... – нерешительно предложил мэтр. – То... ну, я могу обнять тебя и... похлопать по спине.

В следующую секунду я уже висел на нём, уткнувшись в плечо.

Назад к карточке книги "Стаб (СИ)"