Текст книги "Влюблен по собственному желанию (СИ)"

Автор книги: Малышка_Мо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Что случилось? – спросил Валерий Сергеич.

– Не знаю. Ключ почему-то не подходит.

– Давай я попробую.

Пушкарев сам стал ковыряться, но и у него ничего не получилось. Тогда я нажал на кнопку звонка.

========== Первая брачная ночь. ==========

***

На шум и возню за дверью вышел низкорослый лысоватый мужчина средних лет в семейных трусах, над которыми нависало пивное брюшкО, явно готовившийся ко сну и недовольный вторжением незваных гостей.

– Что вам нужно? – фальцетом вскричал он. – Что вы себе позволяете? Я вызову милицию!

– Я приехал к себе домой и пытаюсь открыть дверь, но ключ почему-то не подходит.

– Это мой дом! Убирайтесь отсюда!

– Никуда мы убираться не будем. Это Кутузовский, 18а квартира 53?

– Да.

– Но это моя квартира! Я снял её две недели назад!

Я начинал раздражаться.

– Я тоже её снял и въехал неделю назад. Могу показать договор аренды…

Толстяк удалился. В коридор вышла заспанная женщина, сжимая на груди махровый халат. Она молчала, видимо, ждала, когда мужчина найдёт договор.

Лысый вскоре вернулся.

– Вот мой паспорт, и вот договор. А теперь убирайтесь отсюда.

Паспорт был на имя Сидорова Сергея Петровича. Договор аренды был составлен около 10 дней назад на то же имя.

У меня тоже где-то был такой. Я порылся в сумке и выудил оттуда папку с документами. Поискал там свой экземпляр и протянул толстяку вместе с паспортом:

– А как вы это объясните?

Толстяк растерянно вертел в руках мой договор:

– Ну, я не знаю. Я въехал первый, значит, квартира мне принадлежит по праву. Вы встречались с хозяином, Андрей Павлович? Документы на квартиру видели?

– Нет, брокер сказала, что он в отъезде и уполномочил ее сдать мне квартиру. Брокер, Надежда, кажется. Молодая, лет до 30. Светлые вьющиеся волосы до плеч.

– Мне сдавала другая девушка, темненькая. С ней была хозяйка, Нина Андреевна. У нее были документы на квартиру. Я заплатил за первый и последний месяцы проживания, а через несколько дней въехал… Всё. А теперь уходите.

Шестое чувство подсказывало мне, что я влип в квартирную аферу. Также оно мне подсказывало, что нужно вызвать милицию, и пусть они разбираются.

Тут Пушкарев схватил сумки:

– Ладно, Андрюха, оставь их. Спать охота. Поехали к нам, переночуем, а потом будешь разбираться.

Я колебался.

– Может быть, решим все сразу? Неизвестно, сколько раз они одну и ту же квартиру сдали. Нужно дело завести, чтобы они других не облапошили.

– Менты тоже спят. Они наверняка даже не приедут сейчас! Андрей, послушай старого офицера. Утро вечера мудренее, поехали!

Тут Екатерина взяла меня под руку и заглянула прямо в глаза. Я заметил, что когда она на меня так смотрит, мне не по себе от такого взгляда. Я бы сделал все, о чем бы она ни попросила.

– Андрей Палыч, папа прав! Обещаю вам, мы вместе во всем разберёмся, в ближайшее время.

Я забрал у толстяка паспорт и договор на квартиру, и сказал:

– Я этого так не оставлю.

Подхватив сумки, мы покатились вниз по лестнице.

На улице Пушкарев сказал:

– Катька! Ты опять мужу “выкаешь” ?

– Ой, действительно! Привычка, папа. Обещаю в скором времени исправиться.

Елена Санна, увидев всю процессию с сумками, чуть не упала.

– Господи! Это что? Почему вы вернулись?

– Квартиру Андрея хозяйка сдала дважды, мама. Там уже есть жильцы. Мы едем к нам.

– Дважды, это минимум, – сказал я. – Кто его знает, сколько ещё квартирантов стали жертвами этих аферистов.

– Конечно, к нам, – закивала головой Елена Санна. – И хорошо, что к нам. У нас на всех места хватит! В тесноте, да не в обиде, правда, Валерик?

Жить с предками Пушкаревой в мои планы не входило, я решил, что завтра прямо с утра буду искать новое жильё. И в следующий раз уже не попадусь на эту удочку, тщательно проверю все документы, и никаких договоров в отсутствии хозяев подписывать не буду.

Машина мягко зашуршала покрышками у подъезда Пушкаревых, и мы выгрузились.

– Ну, с приездом, – сказала Елена Санна, когда мы все поднялись на третий этаж, и отец включил тусклую лампочку в прихожей. Мама, едва раздевшись, побежала куда-то к себе. Через минуту она уже носилась с подушками, одеялами и комплектом чистого белья. А на меня ступор напал. Я помог снять пальто Екатерине, затем стал медленно снимать свое пальто, пиджак, туфли…

– Андрей Палыч, смелее, не бойтесь… Здесь вас никто не обидит, – подбадривала меня Катя. – Подождите меня, я сейчас…

Она умчалась помогать матери.

Пушкарев уже разобрал сумку с ресторанной едой и в руках у него была недопитая бутылка коньяка из ресторана.

– Андрюха, пошли хряпнем, пока они там комнату в порядок приводят…

Я поплелся на кухню следом за Пушкаревым.

Он ловко разложил нарезки, салатики и бутерброды на тарелки, затем достал две небольшие рюмочки (не такие, которую он поставил мне в день знакомства) и налил коньяку.

– Выпей, Андрюха. Тебе нужно снять стресс. Женитьба – это тебе не хухры-мухры. Скажу тебе честно, у меня на моей свадьбе все поджилки тряслись, себя не помнил. Ну, давай! За вас с Катюхой!

Мы чокнулись и выпили.

– Закусывай… Вон смотри, целая куча еды осталась. Андрей, а как вы с Катькой познакомились?

Я пожал плечами.

– Да как… Она пришла на работу устраиваться ко мне. Так и познакомились.

– Это очень правильно, что ты именно ее взял. Для хорошего руководителя самое главное – подобрать нужный персонал, сколотить себе надежный тыл. Катька за тобой в огонь и воду пойдет. Красавица, умница, не обманет, не предаст. Золото, а не девка! А знаешь, как я с Ленкой познакомился?

Я покачал головой.

– Хочешь, расскажу? Так вот, слушай. Закончил я танковое училище и попал по распределению в часть в Наро-Фоминске, тут, под Москвой недалеко. Дали общежитие, обустроился, начал служить. И ребята мне однажды говорят – Валера, айда на рыбалку, здесь в соседней деревушке такие рыбные места есть – закачаешься! Сказано – сделано. Зашли мы к бабке местной, за самогоном. Реклама в части у нас поставлена была хорошо. Пришли к речушке – заводь такая тихая, стрекозы, лягухи квакают. Хорошо! Ребята расставили снасти и сели это дело отметить. Закуси взяли – огурчиков, помидорчиков, сала, зелени всякой. Настрогали бутербродов с черным хлебом. Я парень ответственный был, Катька вся в меня…Так вот, я парень ответственный был и бегал поглядывал на снасти. Но все зря, клева не было. И вот, бегал я бегал, пока все не съели и не выпили. Мужики заснули на бережку, а я уселся около удочек – негоже возвращаться в расположение с пустыми руками. А тут на противоположном бережку устроились стайка девок – красотки, все как на подбор. Фигуристые – все при них было! Я стал за ними наблюдать. Они сначала кушать сели. Лукошки у них плетеные были, знаешь, с какими за грибами ходят. Подоставали они из этих лукошек хлеб, колбасу, яблоки. Песни стали петь. Потом, разделись до купальников и стали играть в волейбол… Ну, давай еще по одной.

Он снова разлил коньяк, мы выпили и он продолжил:

– После игры они разгорячились и полезли в воду. Я на одну глаз положил – светленькая такая, c косой по пояс. Фигурка – во! Сиськи ладные, крепенькие, как яблочки наливные. Талия тонюсенькая, а корма! Ну, ты понял. Ножки стройные, длинные. Ты не смотри, что она сейчас поплыла, в молодости фигурка была – закачаешься! Как сейчас помню, купальник у нее закрытый был, с поясочком вокруг талии. Давай они дурачиться на мелководье, брызгаться водой друг в дружку. А этой поплавать приспичило. Вот эта дуреха и стала отдаляться от своих подружек и ко мне все ближе. А Нара речушка коварная! Течение местами спокойное, а бывает, как подхватит, как понесет! Вот я и смотрю – закрутила ее стремнина, понесла. Стала она под водой скрываться. Ну, тут я кинулся в воду, и за ней поплыл. Вытащил ее на поверхность, чтобы голова над водой была. Спрашиваю, жива? Она молчит. Я гребу что есть силы к берегу. Вытащил ее на бережочек, положил на травку, пульс щупаю. Вижу, она дышит, глаза открыла. Глаза у ней зеленые, нос картошечкой такой и веснушки по всему лицу.

– Ой, говорит, – где я?

– Тонула ты, дура, говорю. Не зная броду – не лезь в воду.

– А как вас зовут?

– Валерий, говорю. А она мне:

– Валерик, спасибо тебе огромное, говорит. Как я могу тебя отблагодарить? А я говорю – пойдем со мной вечером в кино. И поцелуй! И, пока она опомниться не успела, я поцеловал ее, прямо в холодные губы! Она моментально в себя пришла и хрясь меня по физиономии! Но не сильно, а так, для годится. Так и познакомились, и по сей день она меня Валериком и зовет.

– Пошли в кино, Валерий Сергеич?

– Спрашиваешь! Я парень тоже был ничего, высокий, широкоплечий, почти как ты. Запала она на меня сразу! Еще и парадное обмундирование надел. А девки, они на форму падки. Так и пошли. Но я на первом свидании молчал – стеснялся, а она тарахтела без умолку! И до сих пор тарахтит, сорока моя ненаглядная…

“Ненаглядная сорока” заглянула в кухню, и стала сгребать Пушкарева со стула:

– Так… Ты совсем человека заболтал! А у него, между прочим, молодая жена и первая брачная ночь! Андрей, мы с Катей все приготовили… Она вас ждет в вашей комнате.

Я встал:

– Валерий Сергеич, спасибо вам за все.

– Да о чем ты говоришь, Андрюха! Беги скорее к женушке-то.

– Спокойной ночи…

Я вышел и направился в Катину спальню, волею судьбы ставшая и моей тоже. ***

Катерина уже переоделась в домашний халат, волосы были собраны в хвост, а цветочка на голове уже не было. Увидев меня, она покраснела:

– Андрей Палыч… Извините, я в таком виде… Дурацкая ситуация произошла. Мы ничего лучшего не могли придумать, кроме как забрать вас к себе. Только вот… Мама постелила нам одну постель…

– Не стоит извиняться, Катенька, вы же у себя дома. Что же поделаешь, раз так получилось… Я сам во всем виноват. Нужно было тщательно проверить все документы перед тем, как отдавать им деньги. В следующий раз я буду умнее. А диван… Это логично, Катенька, мы же муж и жена все-таки… Не страшно, я лягу на полу. А завтра я снова начну искать квартиру.

– Андрей Палыч, я немного с мамой освободила шкаф, чтобы вам можно было вещи свои повесить… Вот.

Она открыла одну створку. В этом отделении висело несколько вешалок, снизу был ящик для белья, который тоже был пуст.

– Вы можете разобрать сумки, а я пойду приму душ… Затем вы сможете тоже помыться.

– Хорошо, Катенька.

Она взяла большое банное полотенце, сняла с пальца кольцо и положила его на тарелочку на стеллаже, вышла из комнаты. Я тоже стянул свое кольцо и устроил рядом. Так и лежали на блюдечке наши два кольца, одно побольше, моё, другое маленькое, Катькино.

Комната была узкая и длинная, как во многих старых домах. Напротив двери окно с двумя одинарными старыми рамами, под окном письменный стол, на котором стоял компьютер и письменные принадлежности. Окно задернуто шторами в цветочек. Справа от окна стеллаж с книжками и детской Катькиной фотографией в рамочке, сзади меня, около двери был старый двустворчатый шкаф. С плаката на двери на меня взирал Джон Леннон в таких же круглых очках, как у Катьки. Справа разложен диван, застеленный чистой постелью, но он был такой узкий, что вдвоем с Катькой там разместиться было немыслимо. Я вздохнул и принялся разбирать сумки.

Когда с одеждой было покончено, дошла очередь до коробок с обувью. Коробки складывать было некуда. В соседнем отделении висели Катькины вещи, снизу были ящики. Ага, кажется, есть! Вот, на шкафу есть место. Я взял табурет и стал ставить их наверх. Стараясь расставить все как можно аккуратнее, я сбил крышку с одной большой коробки, которая там уже стояла. Заглянув внутрь, увидел, что там лежат детские игрушки. Машинки, книжки, несколько мягких игрушек, уже знакомый мне слоненок, герои мультика Шрек, кукольный театр из русских сказок… Такой себе “джентльменский” набор. Я закрыл коробку и продолжил “выкладку” своих коробок, чтобы они стояли аккуратно, и не создавали хаос. Впрочем, какая разница, все равно я собирался съехать как можно скорее.

Вошла Катерина, она промакивала полотенцем мокрые волосы.

– Андрей Палыч, я закончила. В ванной найдете чистое полотенце, ну и все остальное, что нужно. А я попрошу у мамы еще одно одеяло, чтобы постелить вам.

– Спасибо, Катенька.

Я пошел в ванную. Пушкаревский санузел был совмещенный и такой тесный, что если ткнуться в одну стенку, то можно пересчитать остальные три. Стоя под упругими струйками душа, размышлял о происхождении игрушек на шкафу. Нужно будет спросить у Катьки, откуда они там взялись.

Приняв душ, я вытерся, замотал полотенце вокруг бёдер и вошёл в комнату. Катька, увидев меня в таком виде, засмущалась и покраснела до слез, точно, как в ресторане, когда кричали: “Горько!” От ее смущенного взгляда и мне было не по себе.

– Простите меня, Кать, – улыбнулся я. – Всё никак не привыкну, что я не один. Я пошёл мыться, и забыл одну деталь. Сейчас я все исправлю.

Она нырнула в постель и накрылась с головой, а я выключил свет, выудил из шкафа в потемках забытую “деталь” и тоже улегся на свое жесткое ложе.

В тишине и темноте комнаты тикал будильник. Я разглядывал пятна от уличного фонаря на потолке.

– Кать… – негромко окликнул я. – Не спите?

– Нет, Андрей Палыч.

– Я хотел спросить… Когда я расставлял коробки с обувью на шкафу, я заметил там игрушки. Это ваши?

– А, да. Я убрала их туда из вашего шкафа. К нам иногда приезжают родственники из Забайкалья, у них внук маленький, так он ими играет.

– Ясно…

– Андрей Палыч…

– Да?

– Мы завтра вместе поедем на работу?

– Да… Наверное. Я ещё об этом не думал.

– Я думаю, нам ни к чему пересуды. И кольца нам лучше на работе не носить.

– А что скажут ваши родители?

– Очень просто. Я все придумала. Утром мы их наденем, перед офисом снимем, а вечером снова наденем, перед приходом домой.

– Хорошо, как скажете, Катенька. А как же вы доберётесь на работу?

– Как обычно, на метро. Вы меня подвезете до метро, дальше поедете один.

– Тогда я завтра съезжу к Воропаеву в офис. Есть одно дело.

– Хорошо, Андрей Палыч, – отозвалась она сонным голосом. – Я так устала… Давайте, спать будем?

– Хорошо, Катюша, спите. Добрых снов.

– Вам тоже, Андрей Палыч.

С непривычки на полу было неудобно. Я пытался пристроиться и так, и сяк, то то начинал ныть то один бок, то другой. Сон все никак не шел, может быть, еще потому, что я перенервничал из-за квартиры и своей внезапной женитьбы. В милицию заявление писать мне расхотелось, сам виноват. Нужно было все хорошенько проверить перед тем, как давать им деньги.

Катька уже спала. Или мне так показалось… Вдруг она закопошилась и выудила что-то из-под одеяла и нырнула обратно. И тут я заметил световое пятно, просвечивающее из-под одеяла с пододеяльником. На ум сразу пришел Малиновский со своим: “Она, наверное, ныряет под одеяло, а дальше…”

Я улыбнулся. Кэп Очевидность, блин! Надо утром узнать у Катеньки, что она там себе подсвечивала.

========== Фотографии. ==========

***

– Андрей Палыч! – услышал я над ухом. – Проснитесь!

Меня кто-то тряс за плечо. Я кинулся и в первую секунду не понял, где я. Глаза слепил верхний свет. Меня будила Екатерина. До меня не сразу дошло, что я нахожусь в девичьей келье своей помощницы в статусе женатого человека. Спина и все конечности невероятно затекли от неудобного положения.

– Доброе утро, Катенька, – сказал я.

– Доброе утро, Андрей Палыч. Как вам спалось? Удобно было на полу?

– Отлично, Катенька. Спал, как младенец.

– Это замечательно. А у нас, вы представляете – случилось ЧП по папиным меркам. Исчезла его любимая игрушка.

– Это какая же?

– Фотоаппарат.

Я напрягся.

– Это что же, фотографии тоже пропали?

– Ммм, я не думаю, что они пропали. Во-первых, не фотографии, а плёнка. Когда бы их успели напечатать? Во-вторых, скорее всего, папа забыл его в ресторане.

– Может, в машине остался? Нужно спуститься посмотреть.

– Я говорила отцу. Он утверждает, что все забрал из багажника.

– Ну, я считаю, это вообще не проблема. После работы я поеду в ресторан и поищу там фотоаппарат.

– Хорошо. Нужно успокоить отца. А то он мрачнее тучи с самого утра.

В дверь комнаты постучали.

– Катюша! Андрей! – елейно пропищал за дверью голос Елены Санны. – Идите завтракать! Уже все на столе!

– Сейчас, мам! – отозвалась Екатерина.

– Завтракать? – улыбнулся я. – Я никогда утром не ем.

– Я тоже, – ответила Катя. – Но вы не знаете мою маму. Пока она не накормит так, что нельзя встать из-за стола, не отпустит.

– Кать, что за ерунда? Как можно накормить, если не хочешь?

– Моей маме это удаётся.

Она выглянула в коридор.

– Ванна свободна, Андрей Палыч. Одевайтесь, и я жду вас на кухне. Не забудьте надеть кольцо.

Я отметил, что моя жена больше не извинялась за то, что она в халате.

Она выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь.

Катя на работе и Катя дома – это были две разные Кати. Если на работе у нее валилось все из рук, то здесь это был снайпер-разведчик, передвигающийся из комнаты в комнату с ловкостью белки. Я приоткрыл дверь, прислушиваясь. Как-то мне не улыбалось встретиться с маман в коридоре в одном неглиже. И вообще, меня смущало присутствие Катькиных предков. Дурацкая ситуация! Нужно сваливать, и как можно скорее.

Голоса бубнили за закрытой дверью кухни, и, улучив момент, я скользнул в ванную. Наскоро плеснул водой в физиономию, вернулся в комнату. Когда мне удалась эта короткая перебежка, почувствовал себя свободнее. В комнате я оделся, предусмотрительно убрал свое лежбище в диван, и Катькину постель тоже. С трудом сложив это произведение советских мебельщиков, подошёл к стеллажу, где вчера мы оставили кольца. Катькиного кольца в блюдечке уже не было. Я нацепил своё и вышел в кухню.

Пушкарев сидел мрачнее тучи.

– Доброе утро, Валерий Сергеич. Доброе утро, Елена Санна, – смиренно поздоровался я.

– Ни хрена оно не доброе, – буркнул отец. – Фотоаппарат спёрли.

– Опять ты со своим фотоаппаратом! – замахала на него руками Елена Санна. – Дай поесть детям, потом будешь своим фотоаппаратом донимать. Вот, кушайте, Андрей.

Тёща поставила передо мной тарелку. Манная каша! Она с детства вызывала у меня рвотный рефлекс.

– Ммм… Может, просто чайку? Я не люблю кашу.

– Молочная каша с утра снабжает организм всеми необходимыми элементами и придаёт энергию, – назидательно сказала Елена Санна. – Да вы попробуйте, вы такую кашу в жизни не ели!

Я беспомощно посмотрел на Катьку, но она украдкой пожала плечами, мол, сама в таком же положении.

Я расстелил салфетку на коленях и поковырял ложкой кашу. Она блестела в свете люстры, и на поверхности плавали разводы масла. Я зачерпнул одну ложку. Липкое месиво встало поперёк горла. С трудом проглотив этот комок, зачерпнул еще. Елена Санна сияла, как медный самовар.

– Вооот, что я вам говорила… Ну, кушайте, кушайте, детки… Пойдем, Валерик. Не будем им мешать.

Она легонько ткнула своего Валерика в бок. Я сказал:

– Валерий Сергеич! Не беспокойтесь насчет фотоаппарата. Сегодня я обязательно заеду в ресторан, наверняка вы его там забыли.

– Хорошо, – буркнул Пушкарев. – Буду признателен.

Пушкаревы вышли. Тогда Катенька снова превратилась в белку. Она подскочила к окну, и ловко выбросила за окно кашу. Все манипуляции заняли секунды три. Я не удержался от смеха:

– Кхм, Катенька… Если вы будете так делать, сейчас придет гражданин в пальто и шляпе, и в тулье у него будет ваша каша, как это произошло в “Денискиных рассказах”.

– Ничего, – сказала Катя. – Только так можно бороться с мамой. Иначе она и вас начнет кормить с ложечки, только дайте слабину! А снизу у нас палисадник, люди не ходят. Давайте вашу тарелку тоже.

Она расправилась с моей кашей тоже, затем сказала:

– Через 5 минут я буду готова, и мы сможем поехать на работу.

– Хорошо, Катенька. Я пока выпью чаю.

Она вышла, а я принялся за тост с маслом и чай. Пока я все это поглощал, снова вошла Катерина, степенная и строгая. Волосы заплетены и уложены вокруг затылка, вниз лишь спускалась тоненькая косичка, как у тибетских монахов. На ней была белая блузка, темно-серый костюм. Юбка, как обычно, до середины икры.

– Я готова.

– Хорошо, Катенька. Я готов ехать.***

В машине Катя стянула кольцо, и спросила:

– Можно спрятать его в “бардачок”?

– Конечно, Кать. Пожалуй, я туда же отправлю свое кольцо, а то вашему одному скучно будет.

Кольца отправились в ящик для мелочей, и Катя продолжила:

– Андрей Палыч, остановите, пожалуйста, около метро, дальше я поеду одна.

– Сегодня я вас могу отвезти до офиса. Я должен с утра заехать в одно место. Я высажу вас на нашей парковке, не привлекая особого внимания, а сам поеду.

– Куда, если не секрет?

– Не секрет, Катюш. Я еду к Воропаеву в офис. Хочу сказать, вернее, предъявить ему доказательство, что мы квиты и остался только денежный долг.

– Знаете, у меня такое странное ощущение… Я, и вдруг замужем. Я абсолютно была уверена, что замуж я никогда не выйду.

– Это еще почему?

– Потому, что в природе не существует любителей такой внешности, как у меня.

– Ну, бросьте, Кать… Вы – славный, милый человечек, у вас доброе сердце. Вы умная, образованная девушка. Уверен, вы обязательно встретите того, единственного, который будет ценить ваши лучшие качества.

Она снова посмотрела на меня из-под опущенных ресниц:

– Андрей Палыч… Вы действительно собираетесь искать квартиру? Ну да, я понимаю, вас смущают мои родители… Их не каждый выдержит. Да и спать на полу… Неудобно.

– Нет, не поэтому… У вас прекрасные родители, да и пол меня не смущает. Я привык жить на своей территории. Вам, наверное, не понять, вы никогда не жили отдельно от родителей… Не беспокойтесь, Катенька, в этот раз я буду искать двухкомнатную квартиру, и обязательно проверю все документы.

Собственно, мы почти приехали. У вас очень удобное расположение дома, ехать до офиса пятнадцать минут по прямой. Может, поискать что-то в вашем доме? И родители не будут расстраиваться.

– Это было бы неплохо.

– Отлично, так и сделаем. Приеду из командировки, займусь.

– Командировка? Какая командировка?

Я припарковался на офисной стоянке.

– Это по поводу наших розничных точек. Я не успел вам сказать, Кать… Как только я вернусь от Воропаева, обязательно зайду это обсудить.

– Хорошо, жду вас у себя. Счастливо вам съездить к Александру. Надеюсь, больше он вам не приготовил никаких сюрпризов.

– Спасибо, Катенька. Я тоже надеюсь.

Она вышла и захлопнула дверь. Я смотрел, как развивается юбка вокруг ее ног, когда она шла к лифту. И только заметил, что на ней были ботиночки с небольшим каблучком, которые делали ее доступную к обозрению часть икр стройненькой. ***

Перед входом в воропаевский офис я нащупал паспорт во внутреннем кармане, страничку со штампом о браке из которого я намеревался предъявить. Воропаеву я звонить не стал, а прошел напрямую в приемную. Каково же было мое изумление, когда в приемной я узрел Веронику, свидетельницу, которую нашел Малиновский. Пока я секунду находился в ступоре, она уже улыбалась мне во все тридцать два:

– Здравствуйте, Андрей Палыч! Вы к Александру Юрьевичу?

Я почувствовал неладное и буркнул не слишком приветливо:

– Здравствуйте. Да, я к нему. Он у себя?

– Одну минутку, я сообщу.

Она сняла трубку телефона, но я не стал дожидаться, пока она сообщит Воропаеву о моем визите и вошел в кабинет. Александр радостно вскочил:

– Андрюша, сколько лет, сколько зим! Я рад, что ты зашел. Вот, действительно, искренне рад! Я сам хотел приехать, поздравить тебя с удачной женитьбой.

– Если бы не эта мадам у тебя в приемной, я бы удивился, откуда ты знаешь. Но теперь вижу, что у нас на свадьбе был засланный от твоего имени казачек?

– О, я вижу, ты уже имел честь познакомиться с моей новой секретаршей. Мне нужно было убедиться наверняка, что ты выполнишь условия нашего уговора.

– Все? Убедился? Надеюсь, мы квиты?

– О, да! Свадьба у тебя шикарная была! Две с половиной калеки. А ничего! Я все равно рад! И фотографии удачные получились.

Я напрягся еще больше:

– Какие еще фотографии?

– Вот эти.

Он выдернул откуда-то из под массивного стола стопку с фотографиями и разложил на зеленом сукне.

– Мне особенно нравится вот эта. Так прям и хочется поставить в рамочку и повесить на стенку. Пожалуй, я так и сделаю.

Он постучал пальцем в одну из фотографий. Я пригляделся – это была фотография на крыльце ЗАГСа, там, где я держал Катьку на руках.

– Так это ты фотоаппарат Пушкарева спер?

– Ну-ну, спер – это громко сказано. Одолжил! И я бы не стал сам руки марать.

– Все ясно! Это сделала Вероника по твоей просьбе. Верни мне фотоаппарат и фотографии, и я пойду.

– Пожалуйста.

Он выставил на стол пушкаревский кофр и придвинул стопку фотографий ко мне. Я сложил их внутрь сумки. Аппарат, вспышка и еще какие-то фотоаксессуары тоже были на месте.

– Где негативы?

– О, это я оставлю себе. На светлую память. Как доказательство твоей женитьбы.

– Сашка, отдай негативы. Зачем тебе это нужно? Я женился, условия нашего спора выполнил. Что еще я должен сделать?

– Я хочу показать фотографии Кире. Она, к моему ужасу, никак не может забыть тебя, собирается мириться, ищет повод для встречи. Так что негативы останутся у меня.

– Но если узнают мои родители? Кира наверняка проболтается – случайно, или чтобы отомстить. Я бы не хотел этого.

– Это уже не мои заботы. Вы же как-то уговорили присутствовать на свадьбе родителей невесты, они смирились с выбором дочери, значит, и твои как-нибудь переживут.

– Ну и жук же ты, Сашка. Ладно, я пошел. Счастливо оставаться.

– А выпить за долгую семейную жизнь?

Он достал из сейфа два стакана и бутылку виски.

– Спасибо. Но у меня куча работы, так что я поехал.

Я забрал сумку с фотоаппаратом и фотографиями и повернулся к дверям, чтобы выйти.

– Андрюша, погоди. Чтобы не казаться тебе такой бессердечной сволочью, я хотел вернуть тебе половину твоих акций. Я сегодня добрый. Через пару часов у тебя будет мой адвокат. Разве это не повод выпить, м?

– Да пошел ты… Македонский, – процедил я сквозь зубы. – Благодетель хренов. Пей один!

Я с треском закрыл дверь кабинета.

– До свидания, Андрей Палыч, – пропела Вероника. Но я ушел, не ответив ей ничего. ***

После того, как я вернулся в офис, я хотел пойти прямиком к Кате, но ноги понесли меня в сторону кабинета Малиновского.

Друг что-то внимательно изучал на мониторе. Я молча швырнул ему под нос фотографии. Он взял несколько в руки.

– Неплохо, – хмыкнул он. – И все же хорошо вы смотритесь с нашей “Мисс Мира”. Когда ты успел их напечатать?

– Это не я успел. Это Воропаев.

Малина удивился, но виду для вида не подал, наверное, мой вид не предвещал ничего хорошего.

– Воропаев? А каким образом у него оказалась пленка?

– Из Пушкаревского фотоаппарата.

– А…

– А у него, мой друг, фотоаппарат сперла Вероника твоя. Она, оказывается секретарша Воропаева. Где ты ее откопал?

– Здесь, на парковке Зималетто. Я случайно поцарапал ей бампер.

– Случайно? Случайно только кирпич падает на голову, Малиновский!

Друг аккуратно сложил фотографии в стопочку.

– И чем теперь тебе может это грозить? Зачем Воропаеву эти фотографии? Да и нет у него фотографий больше… Вот же он их тебе отдал.

– Зато у Воропаева остались негативы.

Ромкино лицо вытянулось от удивления.

– Зачем ему негативы?

– Он сказал, что хочет напечатать фотографии для Киры, якобы она ищет со мной встречи, забыть не может. И оставить память о нашей свадьбе с Пушкаревой. Что это значит – не спрашивай. Я сам ничего не понял.

– Саша у нас большой оригинал, – сказал Малина. – Может, и хочет, конечно.

– Скорее всего, он хочет меня шантажировать этими фотографиями.

– Каким образом?

– Ну, не знаю. Может быть, после того, как я с Катькой разведусь, чтобы подсунуть их моей следующей невесте, если она, конечно, когда-нибудь появится. Мол, был женат – уже пятно на репутации. Кстати, он мне обещал вернуть половину акций, с царского плеча.

– Не заморачивайся, Андрюха, мой тебе совет. От акций не отказывайся, а фотки порви и выкинь. С глаз долой, из сердца вон. И не нужны ему твои негативы. Наверняка он их испортил при печати, а тебе сказал, что на память.

– Как у тебя все просто, Малина. Порви, выбрось… Паспорт мне тоже порвать? Ладно, я пошел. Мне еще нужно зайти к жене.

Я собрал фотографии и спрятал их во внутренний карман пиждака. Малина меня остановил:

– Подожди… А как прошла первая брачная ночь?

– Никак она не прошла. Я спал на полу, причем у Пушкаревых.

– У Пушкаревых? – захохотал Ромка. – Как ты попал туда?

Я рассказал о квартирной афере . Роман ржал долго, пока я не набрал в стакан воды и не сунул раздраженно ему:

– На-ка, попей и успокойся. Ничего здесь смешного нет. Я собираюсь искать квартиру.

– А заявить ты не хочешь?

– Нет, Малина. Я сам виноват. Не нужно было давать им деньги заранее.

– Ну а Катька как? Неужели она не набросилась на тебя сама? Она же спит и видит, что…

– Малиновский, ты опять? Не набросилась. Она вообще залезла с фонарем под одеяло. И еще у нее игрушки какие-то в шкафу были.

У Малиновского случился новый приступ хохота. Я терпеливо ждал.

Отдышавшись, он произнес:

– Все по старине Малиновскому. Фонарь, одеяло, наша принцесса, укрытая до подбородка. Жданыч, ты в следующий раз ее помани, она сама тебя изнасилует на полу. А ты ее спросил утром, что она там делала, с фонарем, вместо молодого красавца-мужа?

– Дурак ты, Малина. Не спросил. Ладно, я пошел. Позже еще зайду.

Я направился в кабинет Екатерины.

***

Катерина сидела, закопавшись в бумаги по самую макушку, только косичка торчала. Увидев меня, она спросила:

– Ну что, Андрей Палыч? Как съездили?

–Хорошие новости, Катенька! Фотоаппарат нашелся.

Я выставил кофр на стол.

– Он был у Воропаева.

Катя вскинула на меня удивлённые глаза:

– У Воропаева? Но как? Зачем?

– Веронику помните? Вот это она сделала. Она, как оказалось, его секретарша. Это очередная воропаевская прихоть. Ему, видите ли, нужны доказательства нашей свадьбы. Он напечатал фотографии и отдал мне, а негативы оставил. Он сказал, что собирается показать фотографии Кире. Якобы она никак меня не может забыть и ищет встречи.

На этих словах жена сникла:

– Мне жаль Киру Юрьевну. Это ужасно, любить безответно…

– Да бросьте, Катя. Думаете, она меня любила? Ее интересовало только свое положение в обществе.

– Возможно, когда она потеряла вас, поняла, что любит…

– Кира? Не смешите, Катенька. Я знаю ее с детства. Это еще тот манипулятор, и ищет она со мной встречи, чтобы сделать очередную гадость. Уж я не знаю, что напел ей братец, но встречаться с ней точно не стоит. Как бы там ни было, он негативы не вернул, зато пообещал вернуть мне половину акций. Сегодня приедет его адвокат. Благодетель чертов!

– Не отказывайтесь, Андрей Палыч. Так вы быстрее рассчитаетесь с ним. Только вот… Что мы скажем папе насчет негативов?