Текст книги "Влюблен по собственному желанию (СИ)"

Автор книги: Малышка_Мо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Мамины глаза потухли.

– Как жаль, что с Кирой вот так у вас сложилось… Я всегда хотела, чтобы вы были вместе. Мне казалось, вы любите друг друга, а на деле вон как получилось…

– Не переживай, мам. Все, что ни делается, все к лучшему. Значит, небу было так угодно.

–Я понимаю, но все же… Я люблю тебя сынок, и знай, что я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось.

Я был тронут словами Маргариты и крепко обнял ее:

– Спасибо тебе, мам. Я тоже тебя люблю. А сейчас мне нужно идти, еще дел куча! Нужно принимать отдел, работы там невпроворот.

Я поцеловал маму и вошел в кабинет президента. ***

Катерина сидела за моим столом и что-то рассматривала на мониторе. При моем появлении она немедленно вскочила.

– Сидите , Катенька! – насмешливо сказал я. – Теперь это ваше рабочее место по праву.

– Это очень не привычно, находится мне… так сказать, по эту сторону баррикад.

– Привыкайте. Чем быстрее вы привыкнете, тем будет лучше для вас. Я понимаю, вам и так несладко. К вам сейчас будет повышенное внимание, каждая ваша оплошность будет рассматриваться “доброжелателями” под микроскопом. Ну, ничего, вы сильная – справитесь. Кстати, вы очень хорошо говорили. Убедительно. И план ваш хорош! Если мне удастся вернуть Воропаеву долг в те же сроки, на которые рассчитан ваш план, через три месяца вы будете свободны.

Катя вскинула на меня глаза:

– Вы обязательно вернете все, что потеряли, я верю в это! Господи, как мне было страшно! Меня язык не слушался, а сердце вылетало! А в горле так пересохло! Знаете, я, когда пришла сюда, выпила целых два стакана воды!

Я подошел к ней, взял за руку и слегка сжал. Она была теплая и податливая.

– Все наладится. Вы втянетесь, привыкнете к новой должности, а также к повышенному вниманию к своей персоне. Катенька! А вы лица их видели? Особенно физиономии Милко… То ли еще будет! Да, я к вам с просьбой. Проситься на работу пришел, на старую должность Киры. Примете?

– Конечно, Андрей Палыч, о чем разговор! Это же ваша компания, несмотря на все временные трудности! Давайте сюда заявление. С завтрашнего дня можете вступать в должность.

Она расписалась на заявлении. В кабинет постучали, и засунулась рыжая голова Малины.

– Екатерина Валерьевна, вы заняты?

– Заходи! – сказал я.– Екатерина Валерьевна как раз подписала заявление о приеме на работу.

– Здорово! – воскликнул друг. – А то отдел без начальника встал.

– Кстати, Катенька, Роман Дмитрич будет свидетелем на росписи. У вас есть кто-то на примете?

Катя побледнела. Мне кажется, ей было не сильно приятно узнать, что Малиновский в курсе всего.

– Катя, Роман Дмитриевич мой близкий друг. Мне пришлось посвятить его в курс дела, я только ему могу доверять. Вы не смущайтесь так, Роман Дмитрий – могила.

Я незаметно пнул его ногой, и он сказал:

– Да! Именно так. Ладно, я вижу, вам есть что обсудить. Я хотел просто поздравить глубокоуважаемую Екатерину Валерьевну со вступлением в должность. Так что, разрешите поздравить вас, Екатерина Валерьевна, и позвольте откланяться. Кстати, выглядите просто замечательно.

Он подошел к ней, пожал руку и исчез.

– Андрей Палыч, а что вы имели ввиду, спросив, “у вас есть кто?”

– А, это я о свидетеле с вашей стороны. Их должно быть два. У вас есть кто-то, кому бы вы могли доверить наш маленький секрет?

Она задумалась:

– Нет, у меня нет никого. У меня совсем нет близких подруг.

– Ладно, придется обойтись одним свидетелем. Сегодня я назначил аудиенцию в ЗАГСе. Так что собирайтесь, подадим заявление, а потом где-то посидим, отметим это грандиозное событие. Ок?

Она кивнула, выключила компьютер. Я подал ей пальто. Мы вышли из кабинета, держась за руки. Ну и пусть она ее заберет в районе лифта. Ее теплая ладонь удивительно согревала мне душу, хоть я и боялся сам себе в этом признаться. Пусть даже на эти несколько секунд.

========== Знакомство с Пушкаревыми ==========

***

Я окунулся в работу с головой, и “испытательный” срок длиною в месяц, требуемый в ЗАГСе, подошёл к концу. Все было готово к завтрашнему событию. Несколько дней назад я купил два обручальных кольца, усыпанных мелкими бриллиантами и искренне надеялся, что угадал Катин размер. Я таскал на работу Катино кольцо в кармане пиджака, чтобы она примерила его, но бесконечные деловые встречи не дали этого сделать, и я оставил эту затею. Сейчас же я задыхался в пару от утюга, наводя через обрывок марли на брюках от костюма идеальные стрелки. На вешалке неподалеку висела белая рубашка, ожидая своей очереди. Чтобы отвлечься от этого “веселого” занятия, начал вспоминать события примерно недельной давности.

***

В своем новом, вернее, старом Кирином кабинете я разгребал “авгиевы конюшни”. Кира уже давненько подзапустила свой отдел, и я обнаружил с десяток должников. Суммы были не то, чтобы критичные, но все же убытки были ощутимые. Пересмотрев розницу, на что у меня ушло около трех недель, я пообещал разобраться с должниками позже, а пока пришел к выводу, что с мелкими торговцами лучше вообще завязать, работать только с крупными проверенными сетями, либо торговать оптом, или вообще перейти на систему франшиз. Я пошел поделиться этой мыслью с Катериной. Когда я вошел в кабинет, увидел, что Катя прячет от меня глаза. Я стал излагать свои идеи, но Катя отвечала невпопад или вообще молчала. А через мгновение вдруг выронила листы, которые перекладывала с места на место, и они улетели под стол. Я нырнул туда и собрал их, а когда выбрался, мне показалось, что у нее красные и опухшие глаза. Тогда я обошел стол, подошел к ней и поднял голову за подбородок. Глаза были действительно заплаканные.

– Катенька, что случилось? Почему вы плакали?

– Андрей Палыч… Случилось непоправимое. Отец узнал о свадьбе. Пришлось все рассказать родителям.

Я уселся на стол и напрягся. Неужели они отговорили Катьку?

– Как это случилось?

– Представляете, вчера позвонила какая-то девушка, представилась, что она из ЗАГСа. И напомнила, что наша свадьба назначена на двадцать пятое число. Папа снял трубку. Он сначала подумал, что это шутка, и попросила девушку больше так не шутить. А та взяла и обиделась, и сказала, что если Пушкарева Екатерина Валерьевна передумала выходить замуж, то пусть забирает заявление и не морочит людям голову. Папе стало плохо. Он подумал, что ослышался. Пока мы с мамой приводили его в чувство, он несколько раз попросил повторить, что это неправда. Я не выдержала, и сказала, что это действительно так…

– А они что?

– Они устроили настоящий допрос. Сели вдвоем за стол, меня посадили напротив. Разговор длился до утра. Они все выспрашивали о будущем муже, и почему они о нем ничего не знают.

– А вы что?

– А я сказала, что мы встречались после работы. Отец вскричал: “Так вот почему она каждый день являлась среди ночи! Сама врала, что работает, а сама бегала на гульки! И ничего не сказала родителям!” Он мне не давал слово сказать в свое оправдание, читал нотации, что девушка, перед тем, как завести роман, обязана предъявить кавалера родителям, чтобы они одобрили его кандидатуру. А если дочь встречается в тайне от родителей, то она не дочь, а… женщина легкого поведения, и, если она выходит замуж тайком, значит, беременна.

Катя замолчала и горько усмехнулась:

– Мама стала меня защищать. Она сказала, что я не такая, что я умная, честная, порядочная…

– Но это действительно так! У вашего папы нет никаких оснований вас подозревать, вы действительно все это время работали, уж мне это хорошо известно… Что же было дальше?

– Папа немного успокоился после этих слов. Они стали расспрашивать, кто мой избранник. Я сказала, что это вы. Мама сказала: “Ну вот, Валера, не о чем волноваться. Катин начальник прекрасный человек”. Отец прорычал: “У него невеста! Как она себе только позволяет путаться с почти женатым мужиком?”

– Веселенькое дельце, – сказал я. – А вы что?

– А я сказала, что вы расстались со своей невестой, и только после этого мы начали встречаться. Отец снова стал бушевать и сменил гнев на милость только после того, как я пообещала, что предъявлю вас ему… То есть, мне нужно официально представить вас моим родителям.

Я вздохнул:

– Что же… Значит, придется представиться. Только вы должны мне подыграть, Катя. Мы должны изобразить из себя любящую пару, а то они опять заподозрят подвох. Вы готовы?

– Конечно! Знаете, Андрей Палыч, у меня как гора с плеч свалилась. Я думала, что подвела вас.

– Катенька, нет безвыходных ситуаций, – изрек я, вставая со стола. – Уж я-то в этом убедился. Звоните отцу и назначайте дату встречи. ***

В назначенный день мы стояли перед дверью Пушкаревых. Сам не знаю почему, но я разволновался. У меня вспотели ладони, а сердце стучало на всю лестничную клетку. Катерина, заметив мое волнение, ободряюще улыбнулась мне и взяла меня под руку, как и подобает влюбленной невесте. Она кокетливо поправила прическу, и так улыбалась, что мне тоже удалось совладать с собой и я прицепил на физиономию обаятельнейшую из улыбок.

Родители открыли дверь вдвоем. Мама была в нарядном костюме, отец в военной парадной форме, левую планку пиджака украшали награды. Пушкарев стоял прямо, как будто проглотил осиновый кол. Катя представила меня родителям, и я ощутил его твердое грубое рукопожатие. Елена Санна была само обаяние. Она улыбалась и пригласила нас к столу.

Стол был уставлен всякой едой. Я заметил фаршированную рыбу, заливной язык, домашняя утка, утроба которой была напичкана то ли фруктами, то ли чем-то еще, запечённое мясо с грибами и сыром, салатов штук пять, соусы… В бутылках стоял лимонад, кока-кола и в центре, на почетном месте, большая бутылка водки. Валерий Сергеич заявил, что сразу нужно выпить за знакомство. Он откупорил бутылку и наполнил до краев мою рюмку, которая была, наверное, точно больше 100 грамм. Себе он поставил рюмку в два раза меньше.

– А дамы что будут пить? – учтиво осведомился я.

– У нас девочки не пьют, – веско сказал он, – поэтому им только сок.

– Хорошо, будем пить сок, – нарочито весело прощебетала Катя. Отец налил им в стаканы апельсиновый сок из пакета и произнес:

– Со свиданьицем, Андрей Палыч!

Он взял свой сосуд и опрокинул одни махом в рот, потом стал буравить меня взглядом. А мне под эти взглядом не хотелось ни есть, ни пить. Я взял свою рюмку и поставил обратно.

– Эээ, нет, обижаете, Андрей Палыч, вы просто обязаны это выпить. Это же за знакомство!

Он смотрел на меня, как удав на кролика. Пришлось выпить глоток для “годится”. Это была не казенная водка, а крепчайший самогон. У меня потекли слезы.

– Закусывайте, закусывайте, Андрей Палыч, – суетилась Елена Санна. Она положила мне в тарелку мясо и салат, и я стал ковырял ножом заливной язык. Пушкарев периодически поднимал тосты, при этом меня гипнотизируя меня взглядом, и опрокидывал рюмку за рюмкой. А мне как бабка пошептала. Если я еще недавно глушил виски стаканами, то сейчас совсем не мог пить. К тому моменту, когда Валерий Сергеич высадил добрую четверть бутылки, я все еще не мог допить свою рюмку. Я что-то рассказывал им из своей жизни, где родился, учился, вырос. Они рассказывали о том, как мотались по Союзу во время службы отца, хвалили мою Катьку, какая она умная, добрая, отважная, ходила сама в школу 2 км по тайге. А Катерина вовсю изображала влюбленную. Я даже посмеялся про себя, какая актриса пропадает в Катьке. Она прижималась щекой к моей руке, гладила ее, вскрикивала: “Ах! Правда, любимый?” А один раз мы даже поцеловались… в губы. Голубки, ни дать, ни взять.

Затем ее увела мать в комнату, якобы что-то показать , и мы остались с Пушкаревым наедине. Меня снова парализовал страх, я хотел улизнуть под предлогом каких-то неотложных дел, но он скомандовал:

– Смирно! Сидеть! Есть разговор.

Я сел на место, он напротив. Теперь я понимаю, как было сложно Катьке выдержать “допрос”, учиненный отцом. Он прохрипел:

– А теперь, когда мы остались одни, давай откровенно. Почему не пьешь? Язвенник, что ли?

– Нет… Не хочу просто.

– Это хорошо. Как ты относишься к Катерине?

– Я люблю ее, – тут же выпалил я.

– Как давно вы встречаетесь?

– Два месяца.

– И какая спешка жениться? Залетела, что ли? Тебя предохраняться учили?

– Ну причем здесь “залетела”… Я люблю Катерину, не представляю жизни без нее. Именно такой я представлял себе свою жену…

Пушкарев удовлетворился таким ответом. Дальше началась серия вопросов о родословной, о наследственных болезнях, не было ли в роду сумасшедших, самоубийц или голубых. Затем последовал вопрос про армию и судимости.

– Не служил, не привлекался, – ответил я. Пушкарев нахмурил брови, и я поспешно добавил:

– Я закончил военную кафедру при университете, где учился, и я – лейтенант запаса.

Отец Кати поморщился, как от зубной боли:

– А! Знаем мы этих запасных! Ты смотри, только мою Катьку не обижай! Ты знаешь, какая она у меня?

Его разобрало вконец. Он стал суетиться, нашел какую-то коробку с семейными ценностями, вытащил пачку фотографий. Вот Катенька совсем крошечная, лежит на животике, упершись на кулачки. Вот серьезная девочка с огромными белыми бантами идет в первый класс, прижимая к себе букварь. А это одиннадцатый класс, выпускной. Он мне показывал какие-то грамоты, дипломы, школьные табели, где были одни пятерки. В конце концов он притащил золотую школьную медаль и красный диплом МГУ. А потом меня разморило. Было уже далеко за полночь, у меня разболелась голова и хотелось спать, но отделаться от Пушкарева было немыслимо.

“Катенька, спаси меня”, – думал я. И Катенька пришла.

– Ооо, как поздно! Пап, Андрею нужно ехать… Можно, мы пойдем?

Пушкарев храпел, скрючившись на стуле. Мы захихикали и выскользнули в коридор.

– Андрей Палыч, спасибо, что пришли! Вы держались молодцом! Мама сказала, что вы отцу понравились.

– Слава богу, – сказал я, завязывая шнурки на кроссовках. – А то бы завтра меня бы уже пытали в застенках, и никакой свадьбы не было бы.

– Неет, что вы… Мой папа не такой грозный, как кажется. Это он на вас пытался впечатление произвести.

– И ему это удалось.

Я управился со шнурками и выпрямился.

– Катя, передайте маме, что все было очень вкусно. Это правда. Я уже давно такой вкусной еды не ел. И… Они мне тоже очень понравились. Ну все, Катенька, доброй ночи. В день Х не забудьте, я заеду в десять часов за вами.

Катька помахала мне рукой и тихонько защелкнула замок. ***

Выглаженная рубашка вернулась на место. Туфли поблескивали начищенными боками. Кольца ждали своего часа в маленькой бархатной коробочке на тумбочке у двери. Мои вещи уже были упакованы в несколько больших сумок, которые я поставил в машину. Это была последняя ночь в моей старой квартире. Я практически ничего не взял из неё, только одежду и немного личных вещей, поэтому все поместилось в багажник. Так как Пушкаревы теперь в курсе нашей свадьбы, придется забирать молодую жену на новую квартиру. Я вспомнил, что там единственная большая кровать… Ничего, что – нибудь придумаем.

========== Ах, эта свадьба… ==========

***

25 января.

Утром я принял душ и тщательно выбрил физиономию, глядя в запотевшее стекло зеркала. Костюм с отглаженной накануне рубашкой и черным узким галстуком сиротливо висели в шкафу. Я медленно оделся, положил коробочку с кольцами в карман пиджака. Пора было уезжать, но меня как будто что-то не пускало. Я обвел глазами комнату, как будто мысленно прощаясь с ней, затем посидел на дорожку в кресле. Ругая себя за минутную слабость, встал, проверил ключи от новой квартиры.

– Давай, жених, – сказал сам себе и запер свою дверь, теперь уже насовсем. Сегодня здесь уже будут новые хозяева, которые наверняка квартиру переделают по-своему.

***

Машина мчалась к дому Кати. Сегодня был будний день, я спешил, чтобы где-нибудь не застрять в пробке. Зачем нам было расписываться в выходной, если наша роспись – просто формальность? Тем более, чтобы попасть в выходной день, нужно было ждать еще кучу времени. Все выходные были заняты наперед. Я нервничал, но все обошлось, и опоздал я к Катиному дому минут на десять, не больше.

Пушкаревы нервничали гораздо больше. Они постоянно торопили несчастную Катерину, которая закрылась в своей комнате и говорила из-за закрытой двери: “Сейчас, сейчас!”

– Свадьба, – бурчал отец. – Все не по-людски! Платья свадебного нет. Гостей – нет. Букета у невесты – нет! Хорошо, хоть жених есть.

“Родителей жениха тоже нет”, – подумал я.

– Кольца есть, – сказал я, доставая коробочку из кармана.

– О! Слава тебе господи! Хоть ресторан с кольцами есть. И фотограф у вас будет!

Пушкарев подмигнул мне и показал на кофр у двери. В нем находился старый фотоаппарат “Зенит”, вспышка, ещё какие-то причиндалы.

– Ух ты, раритет, – сказал я. Он снимать-то может?

–Да он так снимает, лучше, чем эти новомодные пукалки! Знаешь, у него какая оптика? А светосила?

Я поспешно согласился.

– Кстати, а жить вы где собираетесь?

– У меня.

– Где это – у вас?

– Валера, я же тебе говорила, что у Андрея Павловича квартира на Фрунзенской, – вставила Елена Санна свои 5 копеек.

– Большая? Я не позволю, чтобы моя дочь жила в каком – нибудь сарае!

– Валера, ну какой сарай, – вступилась за меня Елена Санна. – Вспомни, где мы жили, когда поженились! Представляете, Андрей Палыч, у нас комнатка в общежитии была 10 метров! В ней только помещался раскладной диван, стол и табурет! Катенька, когда родилась, лежала в ящике стола, потому что детскую кроватку ставить было просто некуда.

– Как интересно, – с улыбочкой изрёк я.

– У нас прекрасная большая квартира, – не унимался Пушкарев. – Места всем хватит! Зачем вам жить где-то еще?

– Простите, Валерий Сергеич, но я предпочитаю жить на своей территории.

– Но мы совсем перестанем видеть свою дочь, – расстроился будущий тесть.

– Не беспокойся папа, – сказала Катя, которая, наконец, вышла из комнаты. – Мы будем часто приезжать! Я готова!

На ней было надето платье с лифом из парчи медового цвета и длинными рукавами, коричневая однотонная юбка крупными складками устремлялась практически в пол. Ноги, руки, шея были полностью закрыты. Наверное, это платье было надето раз или два, затем отправлено восвояси в шкаф, где и дожидалось своего часа. И вот его час пробил. Я окинул взглядом ноги. Бежевые лакированные туфельки были на низком ходу, с ремешком, застегнутым вокруг стопы. Где она только откопала такие? Волосы она распустила и завила, подколов с одной стороны заколкой с цветком. Лилия, кажется. Ни дать ни взять, Скарлетт О’Хара в платье из портьеры. По крайней мере, его верхняя часть смахивала на штору.

– Катенька! – ахнула мама. – Какая же ты красивая!

Валерий Сергеич украдкой смахнул скупую слезу.

Катерина зарделась.

– Мама, папа, ну что вы!

Она стала по очереди обнимать родителей, затем Катя посмотрела на меня.

Я улыбнулся ей самой очаровательной улыбкой.

– Доброе утро, Катенька.

– Доброе утро, Андрей Палыч.

– Эээ, ты что же, муженька теперь по имени-отчеству величать будешь? – протянул папаша, ехидно улыбаясь.

– Пап, ну мы же ещё не женаты, – пояснила Катя. – Поэтому, сейчас уместнее будет на “вы”.

Она украдкой подмигнула мне. Я подал ей пальто, и мы спустились вниз. После коротких препирательств с Валерий Сергеичем, который настаивал на том, чтобы ехать с Еленой Санной в своей машине (“чтобы хоть немного походить на свадебный кортеж”), я сказал, что он потом в ресторане вынужден будет пить одну минералку. Валерий Сергеич задумался, и все же решил ехать в моей. Родители невесты погрузились на заднее сиденье, Катя села впереди на пассажирское место, я за руль, и мы помчались к ЗАГСу.

***

Малиновский слонялся перед входом с букетом роз с какой-то особой женского пола. Увидев мою машину, он подскочил со стороны пассажира и открыл дверь перед Катей, подал ей руку, помог выйти, вручил букет. Пушкарев неодобрительно зыркнул на него.

– Это ещё что за фрукт? Не нравится он мне.

– Это мой друг, Роман Малиновский, – ответил я. – Он будет свидетелем с моей стороны.

– Ой, а с Катенькиной-то и нет никого! – охнула Елена Санна.

– Не волнуйтесь, Елена Санна, – сказал я. – Судя по всему, свидетельница у нас будет.

– Познакомьтесь, это Вероника, – представил барышню Малиновский. – За неимением полного комплекта свидетелей, я решил помочь.

Валерий Сергеич неодобрительно осмотрел новоиспеченную свидетельницу с ног до головы, ибо она была одета в короткую шубку и юбку, оголяющие стройные ножки в модных сапожках, схватил дочь под локоть и повёл в ЗАГС.

– Спасибо, – буркнул я. – Малиновский, лучше бы ты никого не приводил. Ты уверен, что она будет держать язык за зубами?

– Не волнуйся, она будет нема, как золотая рыбка. Господи, а Катька-то, – хихикнул он. – Она бы ещё в паранджу оделась.

– Она целомудренная невеста, – веско сказал я. – ЗАГС – это не место светить прелестями. Впрочем, какая разница? Не забывай, что эта церемония чистая формальность.

Я отдал ему коробочку с кольцами.

– На, подашь нам кольца, когда будет нужно. Только не потеряй!

– Андрей Палыч! – окликнула меня мама Кати. – А ваши родители будут позже?

– Нет, мои родители сегодня не смогут присутствовать. Они за границей и поздравили нас по телефону.

– Какая жалость, – сказала Елена Санна.

На её лице было написано искреннее разочарование.

Пора было заходить в зал. Катька прихорашивалась перед огромным зеркалом. Я подошёл к ней.

– Пора, Катенька.

– Андрей Палыч… Вы сказали у нас дома, что мы будем жить у вас. Но мы же договаривались о другом…

– Кать, когда мы договаривались, ваши родители ничего не знали о свадьбе. Как бы я им объяснил, что везу их дочь к себе, а сам еду к себе один? Не беспокойтесь, что-нибудь придумаем. Переночуем сегодня у меня, а там будет видно. Разместимся как-нибудь.

– Все понятно…

– Не переживайте, Катенька! Все будет хорошо. А сейчас нам пора.

Катя взяла одной рукой у матери свой букет, меня под руку и мы встали перед дверью. Отец уже достал свои фотопричиндалы и старался поймать удобный ракурс.

– Папа, – сказала Катя. – Не нужно здесь фотографировать. Мы еще не вошли в зал.

Наконец огромные двустворчатые двери распахнулись, и по красному ковру под марш Мендельсона, сипевшего из пыльных колонок под потолком, мы вошли внутрь. Малиновский стал слева от меня, свидетельница справа от Катьки, мама стала позади, а отец бегал и снимал нас со всех сторон. Колоритная тетенька за столом принялась толкать речь.

– Малиновский, что за хрень? – шепнул я другу. – Когда мы подавали заявление, я специально оговаривал, чтобы никаких речей. А это что?

– Расслабься, друг, – сказал Малина. – Видимо, по-другому они не умеют.

Тетка говорила битых полчаса, у меня затекли ноги от длительного стояния. Катерина тоже переминалась с ноги на ногу. Без конца щелкал затвор фотоаппарата Валерий Сергеича. Не знаю почему, меня это раздражало.

Наконец, тётенька за столом торжественно спросила:

– Екатерина Валерьевна, готовы ли вы взять в мужья Жданова Андрея Павловича, жить с ним в богатстве и бедности, болезнях и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Катя посмотрела на меня из-под опущенных ресниц и сказала “да”.

То же вопрос был адресован мне, я тоже сказал “да”.

– Прошу вас обменяться кольцами!

Малиновский стал хлопать по карманам, делая вид, что он кольца потерял. Вот придурок! Нашёл место прикалываться. Пушкарев нахмурился, но Малина ловко выудил коробочку из кармана и поднёс её нам. Он сиял, как медный самовар. Я первый надел кольцо Кате на тонкий и прохладный пальчик. Оно подошло, было лишь слегка великовато. Затем она надела мне моё кольцо. Елена Санна позади нас шмыгала носом и тихонько всхлипывала.

– Объявляю вас мужем и женой, – фальшиво улыбаясь во все тридцать два, объявила служительница Фемиды. – Господа Ждановы, попрошу подойти и расписаться в Книге регистраций.

Мы расписались по очереди под аккомпанемент щелканья пушкаревского затвора, затем это сделали Малиновский со своей “свидетельницей”. Я вздохнул с облегчением. Церемония закончена, и мы чинно, разбившись по парам, покинули зал. Сразу же стала заходить следующая пара в сопровождении свиты гостей. Нам пришлось потесниться в сторону.

– Поздравляю вас, детки!

Елена Санна промокнула салфеткой глаза и обняла нас по очереди.

– Андрей, можно тебя на минуту? – спросил Валерий Сергеич. – Катюшка, не возражаешь, если я твоего муженька на минуточку украду?

Катя не возражала. Тогда Пушкарев взял меня за рукав пиджака и увел в сторонку.

– Вот, Андрюха, смотри, – вполголоса пробормотал он. – Это от нас с матерью.

В его руках появился белый продолговатый конверт.

– Это подарок вам с Катькой на свадьбу. Да ты бери, не стесняйся! Если бы Катюшка раньше сказала про свадьбу, мы бы что-то путевое купили. А пока, на первое время хватит. Бери, бери!

Он совал мне в руки конверт, но я отдал его назад.

– Спасибо, Валерий Сергеич. Я не возьму деньги. Вам с Еленой Александровной нужнее.

– Бери! – нахмурил брови Пушкарев. В этой гримасе в нем мелькнуло что-то Катькино, и я понял, что лучше не спорить.

– Хорошо, Валерий Сергеич. Спасибо.

Конверт перекочевал в мой карман.

– Ленка! – окликнул супругу папа. – А помнишь, я тебя из ЗАГСа на руках выносил?

– Помню, Валерик! Знаете, я была такой худенькой, что муж меня поднимал без особого труда!

Я понял тонкий пушкаревский намек и легко, как пушинку, подхватил Катерину на руки. Она склонила голову ко мне на плечо.

– Замрите! – скомандовал Пушкарев. – Я вас зафиксирую!

Он суетился на крыльце, выбирая наилучший ракурс. Наконец он “зафиксировал” наш финальный выход из ЗАГСа, я накинул на Катю пальто, все погрузились в машину и поехали в ресторан. Машина Малиновского со “свидетельницей” следовала за нами по пятам.

***

В ресторане уже все готово было к нашему приезду. Столик в укромном уголке сервирован на шесть персон. Были уже поданы закуски и бутылка шампанского. Мы с Катериной чинно расселись рядом во главе стола, по правую руку от невесты родители Кати, рядом со мной устроился Малиновский со своей пассией. Он откупорил игристое вино и произнес длинный и витиеватый тост о долгой и счастливой семейной жизни. Пушкарев как язык проглотил. Он немного отпил шампанского и неодобрительно смотрел на Малину. Чем-то он ему не нравился. Малиновский рассказывал разные истории из своей бурной молодости, которые, как я понимал, шли вразрез с пушкаревскими жизненными ценностями. Оживился папА чуть-чуть, когда подали горячее и крепкие напитки. Правда, бурчал, что еда ему не нравится и порции подают маленькие.

– Рестораны эти – ерунда на постном масле! Поехали бы лучше к нам, Ленка бы наготовила, и все было бы гораздо вкуснее, порции больше, а главное – дешевле!

Елена Санна смеялась и похлопывала супруга по руке. Затем спохватилась:

– Ой, что же мы сидим-то! Горько!

Пушкарев подхватил на весь ресторан:

– Горько, горько!

Катька покраснела, как рак. Однако мы встали, и я аккуратно поцеловал её в губы.

– Неет, Андрей Палыч, не годится! – вскричал отец. – Давай, покажи нам, как ты Катьку любишь!

– Валера! – одернула жена.

– Нет, ну что он как не родной! Пусть поцелует как следует!

Малина еле сдерживался, чтобы не заржать.

– Катенька, вставайте, – шепнул я ей на ухо. – Надо, Катя, надо!

Она была красная как рак, и глаза умоляли: “Не нужно!” Но я аккуратно взял ее затылок и поцеловал ее по-взрослому.

Пушкарев считал:

– Раз, два, три, четыре… десять! Молодцы!

Все зааплодировали. Малиновский восторженно присвистнул.

Я наконец-то оторвался. Катька обмякла, и я подхватил ее, чтобы она не упала и аккуратно опустил на стул. Гости вели светские беседы, прерываемые воплями “Горько!”

– Папа, достаточно, – взмолилась Катерина в один прекрасный момент.

В ресторане был живой оркестр, заиграл “медляк”. Я решил спасти Катьку и пригласил ее на танец.

– Отличный вечер, – сказал я. – Правда, Кать? И у нас самая лучшая свадьба в мире, несмотря на то, что она ненастоящая.

– Да, Андрей Палыч… Какое-то странное ощущение. Мне кажется, что это все происходит не здесь и не со мной.

– Есть немного, – согласился я. – Но я думаю, это потому, что мы гости на собственной свадьбе и все кажется немного ненатуральным. Но, странно… Мне очень хорошо с вами, и с вашей семьей…

– Вас папа не сильно утомил? Он такой шумный и надоедливый иногда бывает…

– Нет-нет, что вы, Катенька! У вас лучший в мире отец и такая дружная, крепкая семья! Честно говоря, я даже немного завидую. Я всегда был сам по себе, мои родители все время работали, и я их видел очень мало… А вон посмотрите туда, Катенька! Наши гости, кажется, не скучают без нас.

Катя обернулась. Недалеко от нас танцевали Пушкаревы и Малиновский со своей барышней.

– Вашему другу и нашему комдиру везде хорошо…

– Истинная правда, Катенька. Малиновский товарищ неприхотливый. Но приручить его нелегко!

– Андрей Палыч… Поедемте уже домой. Я почему-то устала, слишком много впечатлений на сегодняшний день. Я думала, будет немного легче. Да и маму с папой нужно отвезти.

На часах уже было одиннадцать вечера. Вполне можно и прощаться.

Я взял её за руку, и мы подошли сообщить родителям, что уезжаем.

– Хорошо, мы сейчас тоже поедем, – сказала Елена Санна и принялась упаковывать остатки с банкетного стола.

– Удачной брачной ночи, – сказал мне Малина, ехидно улыбаясь.

– Иди ты… Сам за меня поработай.

– Это с превеликим удовольствием. Ладно, пока!

Мы распрощались.

Валерий Сергеич попросил открыть багажник, чтобы поставить туда пакеты со снедью из ресторана.

– Андрей! – окликнул меня Пушкарев. – Что это за сумки в багажнике?

– Это мои вещи. Я их забрал со старой квартиры.

– Это ещё зачем? Почему?

– Это временно. В моей квартире ремонт начался, и я снял на это время квартиру.

– Моя дочь не будет болтаться по съёмным углам! – заявил отец. – Мы сейчас же едем к нам.

– Папа! – взмолилась Екатерина. – Не нужно к нам. Я поеду с мужем.

– Ты поедешь с мужем к нам!

И тут всегда покладистая Екатерина вдруг вспылила:

– Я только что вышла замуж, у меня есть муж, с которым я буду жить там, где он скажет!

Пап, – добавила она мягче. – У Андрея отличная квартира, я уверена в этом! И недалеко от нас. Мы будем часто приезжать! К тому же, это на время, пока идёт ремонт.

– Да, – вставил я. – Катя совершенно права!

Пушкарев сменил гнев на милость.

– Ладно, – буркнул он. – Поехали.

Мы погрузилась в машину и поехали.

Во дворе мне показалось, что в окне моей квартиры горит свет, но потом прикинул, что я, должно быть, ошибся. Просчитался этажами. Отец Кати подхватил две сумки и потащил наверх. Я взял ещё две. Катя поднялась со мной, а Елена Санна осталась ждать в машине.

Я выудил ключ из кармана, вставил в замок. Что за черт? Ключ не поворачивается. Я выдернул его из скважины и вставил обратно, но бестолку. Я дёргал дверь и так, и этак – не получается.