Текст книги "Coagulopathies (ЛП)"

Автор книги: MalevolentReverie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Хакс вздыхает, улыбаясь сам себе:

– Женщины Альфы обожают, когда их преследуют.

– Я не хочу, чтобы он меня растл… манипулировал мной! Это отвратительно!

– Слушай, просто прими все, как есть. Я же не говорил, что это не будет странно или отвратительно.

Я раздраженно отворачиваюсь к своему окну и больше ничего не говорю. Да плевать.

========== 15: Vitamin k ==========

Завтрак мы заказываем в многолюдной закусочной, что в двадцати минутах езды от квартиры профессора Рена. Хакс, похоже, тут всех знает, и я держусь позади, пока он забирает нашу еду из-за стойки в двух больших замасленных бумажных пакетах. А потом целует официантку в щечку и на выходе протягивает мне картонную подставку со стаканчиками кофе.

Назад мы едем молча. Я все еще пытаюсь мысленно отвертеться от его утверждения, что мне нравится, когда меня растлевают. Но это ведь не так работает. Я вообще-то здесь самая уязвимая: мне восемнадцать, я только становлюсь Альфой, а еще я его студентка. Я жертва. И мне не нравится, как со мной обращается профессор Рен. Я считаю его колючим мудаком, наезжающим на каждую Альфу на своем пути, а я просто легкая цель, на которой он запросто может срываться.

Ну да, я знаю, что он тоже одинок. И пытается манипулировать мной, чтобы получить то, что ему хочется. Сначала усыпит подозрения своими добрыми жестами, а потом возьмет и собьет с ног. Я не вчера родилась. Я знаю, что он делает, и нахожу это оскорбительным и тупым, и любая реакция моего тела вовсе не означает, что мой рациональный мозг так тоже считает.

Я стискиваю зубы, когда мы подъезжаем обратно к комплексу для полулюдей. Как же меня это все бесит. Просто хочу уже к себе и залечь на дно, чтобы никто меня не трогал.

Утром тут оживленнее: люди прогревают свои машины, курят или разговаривают, и пара из них даже машет Хаксу рукой, когда мы проезжаем мимо. Я вижу, как маленькая девочка подбегает к какой-то женщине, дергая ее за пальто, и замечаю отвратительный черный символ альфы, выжженный сбоку на ее шее. А ей еще и семи лет нет.

У меня желудок скручивает. Я оглядываюсь на нее до последнего, пока она не пропадает из виду.

– Я думала, клеймение прекратили? – я вздрагиваю, растирая шею. – Разве это не незаконно?

– Технически.

– Но это ужасно. Она же просто маленькая девочка.

– А им плевать, – Хакс улыбается и машет кому-то еще. – Они всех нас хотят клеймить. Так мы будем на виду, легко заметны.

– Но зачем это делать с маленьким ребенком? Что она вообще могла натворить?

У меня сердце болит от одной только мысли обо всем этом. Я тру лицо и стараюсь ни о чем не думать, но даже за зажмуренными веками все еще стоит образ маленькой девочки, изуродованной ярким раскаленным клеймом на шее. Кто вообще мог сделать что-то подобное.

Хакс щелкает языком, задумываясь, и выдыхает:

– Ну… думаю, она что-нибудь сперла из Воллмарта, разок или два.

– Я раньше тоже постоянно воровала, но со мной никто ничего не делал.

– Да? Ну Бет они не клеймят, – улыбка Хакса становится шире. – А что ты воровала?

Я не смотрю на него:

– Еду. Одежду, если могла ее как-то спрятать, но они постоянно ловили меня на этом.

– А-а. Мои соболезнования.

Я пожимаю плечами. Все, что я делала, это было ради выживания, потому что Ункар ничего мне не давал. Ну а что еще делать? Голодать? Сидеть на пиве и чипсах, пока не помрешь? Кайло, наверное, все еще считает, что у меня есть эти самые привилегии, но стоит только вспомнить, как я до чертиков боялась, что меня словят на краже яблока, потому что дома днями не было чего поесть – и я снова начинаю беситься.

Могу поспорить, уж он-то не крал, чтобы выжить. Думает, что, раз его мама недостаточно обнимала в детстве, то это делает его прошлое таким же ужасным, как и мое. Ага. Как будто проблемы с матерью могут сравниться с моей паникой, когда я пряталась в общественном туалете Прайс Шоппера, пытаясь придумать, как лучше пронести коробку с лапшой быстрого приготовления, чтобы не нашли.

И если бы я стала Альфой тогда, мне бы тоже на шее такое клеймо поставили, как у этой маленькой бедняжки: изуродовали только за то, что я просто была голодным ребенком.

Мы поднимаемся в квартиру профессора Рена вместе с Хаксом, и дверь не заперта. Все окна открыты, несмотря на холод, и я делаю парочку коротких вдохов, проверяя воздух – ни Кайло, ни мной больше не пахнет. Слава богу.

Я закрываю входную дверь и вижу, как Рен идет к нам по коридору из своей спальни, уже переодевшись в джинсы и плотный бордовый свитер под самое горло. Вот и хорошо. Меньше соблазна укусить его.

Он подтягивает очки к самой переносице, по-прежнему не сводя с меня взгляда, когда забирает пакеты у Хакса:

– Отличная куртка.

На секунду я даже не понимаю, о чем это он, а потом вспоминаю, что все еще стою в куртке Хакса. Я быстро стаскиваю ее с себя, возвращая ему, но Хакс качает головой и ухмыляется, перекидывая ее через локоть.

– А я мог бы продать ее, – задумчиво хмыкает он. – Другая единственная Альфа женского пола в нашем доме – это Кейла, и ей всего восемь.

– Фазма, – кидает профессор Рен через плечо.

– У Фазмы есть пара, она не считается, – Хакс взмахивает ладонью, останавливаясь примерно на середине груди. – Такой мелкий коротышка. Митака. Из них двоих вышла интересная парочка.

– Фазма – она женщина Альфа? – спрашиваю я. – Можно мне как-нибудь с нею поговорить?

Хакс уже открывает рот, чтобы ответить, но его прерывает громкий звук, доносящийся из кухни. Профессор Рен с грохотом ставит тарелку на стол и дырявит меня своим взглядом.

– Фазма оказывает дурное влияние, и вряд ли вообще может быть примером для подражания, – его челюсть напряженно ходит со стороны в сторону, когда Рен начинает раскрывать один из пакетов. – Абсолютно неуместно обсуждать с нею что-то. Хакс отвезет вас домой после того, как мы позавтракаем, и все ваши новые вопросы я сам передам моей матери.

Мне так и хочется ответить, что его мать была пьяна весь вчерашний вечер и это охренеть как далеко от хорошего влияния, но, наверное, нужно просто попозже спросить об этой Фазме у Хакса.

Наконец мы садимся за стол, и я уминаю почти весь свой бургер-сэндвич. Профессор Рен выглядит раздраженным, а Хакс просто сидит и проматывает ленту Твиттера, абсолютно невосприимчивый к неловкому напряжению между мной и моим преподом. Наверняка он привык к тому, какой Кайло нервный. Вечно на взводе, и меня это просто выматывает.

Я отпиваю глоток кофе:

– Ладно, а сколько Фазме лет?

– Около тридцати. Она с Митакой сколько, около года? – Хакс скребет щетину, задумчиво пожевывая губы. – Я напишу ей, узнаю, может, свободна.

– Нет, – обрывает его профессор Рен. – Ты не станешь этого делать.

– Круто, спасибо, – отвечаю я Хаксу, игнорируя Рена, и делаю еще один глоток. – А какая она?

– Крутая. Высокая. Непредсказуема как шальная пуля, еще в колледже была такой. Слишком даже для Рена, – Хакс ржет, и я вижу, как профессор Рен становится ярко-красным. – Хотя он пытался. Но она слишком похожа на его мать.

Рен отталкивается от стола и, шатко поднявшись на ноги, сбегает в свою спальню, а Хакс продолжает смеяться и качать головой.

Я оборачиваюсь вслед Рену.

– Да? Она вся такая Альфа-альфа?

– Ага, срутся как бешеные, когда видят друг друга. Как уксус и вода. Кока-кола и Ментос, – Хакс откусывает от своего бургера и машет им в мою сторону. – Ты ему куда больше подходишь.

Вот теперь краснею уже я:

– Это еще почему? Потому что я слабачка?

– Не слабачка, – отвечает Хакс. – Просто не разъяренная сука с чипом в плече, как большинство Альфа женщин. Без обид. Рен тоже не сильно стереотипный Омега – подожди, вот встретишь как-нибудь Митаку – так что вы уравновешиваете друг друга. Гармония, типа того. И Рен боится, что она испортит тебя и ты тоже захочешь поиметь его в задницу, ну или что-то в этом роде.

– Да что с вами всеми такое и этими задницами? Базин тоже об этом говорила! Неужели все так повернуты на этом?

Он хмыкает, кивая:

– Спросишь Фазму. Она выложит тебе все самые стремные подробности.

Боже. Не думаю, что мне хочется трахать кого-то в задницу. С чего мне должно хотеться этого?

Профессор Рен возвращается из спальни с аккуратно сложенным комплектом одежды, предлагая его мне на расстоянии вытянутой руки. Я беру и бормочу сдавленное спасибо.

Черная классическая рубашка и спортивные штаны, все его – да я утону в этом. Но, наверное, лучше, чем платье.

– Фазма будет здесь завтра, Рей, – говорит Хакс спокойно. – Хочешь потусоваться до этого времени?

– Эм-м-м, – я смотрю на Кайло. – Я могу попросить Финна подбросить меня обратно.

– Не, можешь остаться тут, – Хакс ухмыляется, закидывая жевательную резинку в рот, и напрочь игнорирует смертельный взгляд Рена. – Хочешь, прошвырнемся к Таргету и подберем тебе что-нибудь чистое и по размеру?

– Я пойду, – обрывает его профессор Рен и тыкает пальцем в Хакса, остановив буквально в дюйме от его лица. – И ты идешь со мной. Рей нельзя быть на виду, где нас могут застать вместе, и еще я тебе не доверяю, Армитаж.

Он поднимает руки над головой и встает, будто его сейчас в тюрьму забирать собрались. Эм… Ну…

Я прочищаю горло:

– У меня нет… денег. С собой. И еще… может быть, мне стоит выбрать себе… нижнее белье?

– Хакс гей, он выберет, – отрезает профессор Рен.

– Вообще-то это немного оскорбительно, но так и быть, – Хакс пожимает плечами, закидывая за спину куртку, и бросает на меня взгляд. – Знаешь, не думаю, что кто-то из наших узнает ее, Рен. А если она останется тут, то вся квартира снова пропахнет ею. Ты же этого не хочешь, а?

Профессор Рен хватает его за ворот рубашки и тащит за собой к двери, а Хакс просто ржет – теперь понятно, как он поладил с По – спотыкаясь на ходу. У меня все еще остается парочка вопросов о том, что вообще происходит, и я поднимаю в воздух палец, пытаясь привлечь внимание. Будь Альфой. Будь Альфой.

– Извините, – жалобно начинаю я, – но у меня пара вопросов…

– Закройте окна, – выпаливает профессор. – Не впускайте сюда никого и никуда не выходите.

Они уходят, оставив меня одну за столом.

Проходит пара минут прежде, чем я все же встаю, убираю со стола и мою тарелки, а затем иду в ванную, чтобы переодеться. Приму душ вечером, если разрешат.

Под раковиной стоит контейнер для использованных шприцов. Наверное, это для лепролайда. Я пялюсь на него, наверное, с минуту, а затем закрываю дверцу и выключаю свет.

Через несколько минут мне приходит сообщение от профессора Рена, спрашивающее, какой у меня размер, и я иронично отвечаю «маленький, если вы не заметили». После этого он больше ничего не пишет, и я слоняюсь по квартире, закрывая везде окна и вздрагивая от холода. Все его попытки избавиться от моего запаха пошли насмарку, и я снова в его ловушке. Боже, ну почему он такой противоречивый, это так выматывает.

Последнее окно в спальне. Я закрываю его и задерживаюсь, разглядывая лаконичную, самую обычную мебель и запертую гардеробную. Уверена, он сложил одеяла и вернул все на свои места.

Сейчас темно-серая постель аккуратно застелена. Я иду к прикроватной тумбочке и, осмотревшись поверх, лезу в верхний ящик. Ничего кроме бутылочки с мелатонином, перекатывающейся по днищу.

Хммм.

Я закрываю тумбочку и опускаюсь на колени, заглядывая под кровать. Там стоит какая-то коробка, и в памяти всплывает мимолетный комментарий Леи о том, что Кайло делал какие-то коробочки, когда был ребенком. Я тянусь туда, забирая ее. Забавно, что она сплетена из лозы, но на ручке есть замок.

К счастью для меня, я знаю, как взламывать дешевые замки.

Я нахожу скрепку на столе и принимаюсь за работу. Да, это занимает какое-то время, но наконец замок поддается, и я быстро оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что меня не застукают на месте преступления. А потом откладываю замок и заглядываю внутрь.

Там лежат маленькие кусочки ткани, насыщенные запахом так сильно, что у меня в глазах начинает двоиться. Нёбо щекочет и я раздраженно стону, чувствуя, как снова лезут клыки. Дерьмо. Ну какого хрена. Разница между запахами на кусочках ткани почти незаметна, может, они из разных возрастов или привязаны к разным эмоциям, но пахнет так одуряюще сильно, что я не могу понять.

Еще я нахожу там запечатанное письмо, которое боюсь вскрывать, и два сломанных регистрационных браслета. На одном его настоящее имя и выглядит он поновее, а второй маленький, явно предназначенный для ребенка.

Я нерешительно беру его. Такой тяжелый и весь потемнел со временем, он сломан в середине цепочки, где когда-то совсем юный профессор Рен решился пойти на это преступление с помощью кусачек. Я провожу подушечкой большого пальца по цифрам, и внезапно меня охватывает гнев, из-за которого серебряный браслет весь становится красным. Кто в своем уме решился сделать больно маленькому ребенку? Как это может быть законным? Почему людей наказывают только за их существование?

Ярость переплавляется в горе, накрывающее меня с головой, и я начинаю рыдать. Вот, что ждет меня до конца жизни. Вот оно.

И мне так жаль его, всю тяжесть, что он вынужден нести в себе. Они сделали это с ним, когда он был всего лишь маленьким испуганным ребенком, и вот во что это превратило его сейчас. Он травмирован, и я не знаю, смогу ли хоть как-то помочь ему.

– Вы открывали письмо?

Я замираю. Не слышала, как он вошел. Голос Рена спокойный, но будто на грани, и из-за этого у меня мороз по коже.

Я качаю головой и вытираю глаза, складывая все обратно в коробку.

– Нет… нет, – я держу ее в руках. – Иффините. Не нуфно было фмотреть.

– Я не нуждаюсь в вашем сочувствии.

Агрх. Я раздраженно запираю коробку на замок и запихиваю обратно под кровать, а затем оборачиваюсь, собираясь огрызнуться.

Профессор Рен держит в кулаке пакет из Таргета, стискивая так сильно, что костяшки все белые. Лицо напряжено, как и челюсть, но глаза предают его: он на грани слез, и я понимаю, что сделала ужаснейшую ошибку.

– Иффините, – повторяю я.

– У вас клыки наружу, – выплевывает он трескающимся от боли голосом. А затем делает паузу, собираясь с духом. – Нашли содержимое коробки возбуждающим?

– Нет, нет! – я трясу головой и подскакиваю, в ужасе прикрывая рот ладонями. – Нет, я не могу нифего… оно профто…

– Вон отсюда, – он указывает на дверь из спальни. Его рука дрожит, как и нижняя губа. – Немедленно.

Я пристыженно наклоняю голову и несусь мимо него к выходу. О боже.

Професор Рен хватает меня за локоть, стоит мне только вылететь в коридор, и я отшатываюсь назад, пока он тянет меня к себе. Что за хрень он творит?!

– Нет! – я шиплю на него. И снова начинаю плакать, это было так унизительно и грубо, теперь я чувствую себя извращенкой. – Уберите руки!

– Рей…

Я отбиваюсь от него, но успеваю сделать лишь пару шагов, когда он хватает меня снова. Что-то вспыхивает в моем Альфа разуме, и я поворачиваюсь к нему лицом, оскаливая зубы, сгребая рубашку в кулак и толкая его. Отпусти меня, или я нахрен тебя прибью.

Его темные глаза так близко, и расширенные зрачки расплылись в пятна. Он нервно облизывает губы.

Рычание вибрирует в горле, поднимаясь вверх, когда он наклоняется, чтобы поцеловать кончик моего носа. Затем он целует меня в лоб, и рык переходит в яростное шипение, а я дергаюсь под его ладонями, потому что инстинкт вынуждает меня бежать. Рен издает тот самый звук, что я слышала от Базин, умоляюще воркуя – и мне это совсем не нравится.

Я снова дергаюсь, изо всех сил пытаясь вырвать мой локоть из его лапищи, и профессор Рен быстро толкает меня к стене. Страх поднимается изнутри, еще больше спутывая мысли, раскручивая пружину иррационального ужаса, что он вот-вот причинит мне боль. Я знаю, что он не сделает это. Но что насчет меня?

– Ш-ш-ш… – он наклоняется еще ближе, целуя в щеку и снова издавая эти воркующие звуки. Его рука обнимает мою шею, пальцами стискивая загривок, и я тут же замираю. – Извините меня.

Я все еще немного раздраженно выдыхаю, но мышцы слегка расслабляются. Ладно.

Губы скользят по моей щеке к челюсти, снова заставляя меня предупреждающе зарычать, но Рен воркует, успокаивая меня, и продолжает целовать. Его язык мягко проходится по сухожилию шеи, и я извиваюсь, чувствуя, как щеки обжигает жаром смущения. Я сражаюсь с инстинктом Альфы бежать. Он такой теплый и пахнет так вкусно. Я не против того, что он делает.

Профессор Рен снова целует меня. Я еще больше нервничаю и волнуюсь, когда его рот накрывает мое плечо, и он шикает, стоит мне начать ерзать, что просто невероятно заводит. Его язык щекочет кожу вместе с каждым поцелуем, и маленькие огненные искры несутся прямиком к низу живота, собираясь в вихрящийся клубок. Мы займемся сексом? Я была бы не против.

Я дышу все чаще, когда его губы возвращаются к моей щеке. Клыки еще никуда не делись, хотя это не мешает ему целовать уголок рта. Ноги трясутся, будто превратились в желе, но я не смею шевелиться, иначе разрушу этот хрупкий момент. Стой тихо. Не испорти его.

Профессор Рен прижимает подушечку большого пальца к моему клыку, и наши дыхания смешиваются. Он нажимает, пока кожа не поддается, и я чувствую вкус крови, капающей на язык, а в ушах грохочет пульс. Пожалуйста, поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй.

– Думаю, мне нравится эта боль, – шепчет он.

Он целует мою нижнюю губу, мягко надавливая зубами, перекатывая, пробуя, а затем отстраняется. И уже я подаюсь навстречу, голова кружится от желания, требуя большего, когда его пальцы отпускают загривок, чтобы ухватить меня за челюсть и остановить.

Чары тут же спадают, и Альфа ревет в мозгу, очнувшись.

Я отпихиваю его назад, вырываясь на свободу – куда мне бежать, понятия не имею, знаю только, что нужно убраться от него подальше. Рен перехватывает меня за талию прежде, чем я доберусь до входной двери, разворачивая обратно. Отпусти меня отпусти меня отпусти меня…

Он обхватывает меня руками, наваливаясь, пока я все пытаюсь убежать. Его руки будто железные прутья, заставляющие меня задыхаться в панике.

– Отпустите! – рычу я.

– Я не могу… я не хочу, – он притягивает меня к себе еще сильнее, всем телом вжимаясь в мою спину, и шепчет на ухо. – Не уходите. Вы не можете уйти.

Не уверена, что знаю, какая из моих постоянно изменяющихся эмоций действительно моя, но я хочу, чтобы он отпустил меня. Шипя, я извиваюсь в его хватке, пинаю ногами, пока не выдираюсь из кольца его рук и отпрыгиваю. Я разворачиваюсь, встречаясь с его взглядом, шатко отступая назад каждый раз, когда он делает шаг ко мне. Его зрачки снова расширены – и Кайло похож на голодную акулу, почуявшую кровь.

– Вы не можете уйти, – повторяет он, затаив дыхание.

Я пячусь назад, оскаливаясь. Если бы у меня еще росла шерсть, то сейчас она стояла бы дыбом. Он следует за мной, пожирая взглядом, пока я не добираюсь до спальни и захлопываю между нами дверь.

Дрожащими пальцами я поворачиваю замок и валюсь на задницу. Кожу все еще покалывает там, где он целовал меня, я чувствую вкус его крови во рту, и я одинаково возбуждена и взбешена.

Наверное, посижу тут еще немного. Пока совсем не запуталась во всем этом безумном дерьме, что происходит между нами.

========== 16: Ecchymosis ==========

Окей. Твою мать, ну и что мне теперь делать?

Одурманенная запахом, пошатываясь, я открываю окно в спальне, впуская внутрь холодный ноябрьский воздух и надеясь, что он хоть немного продует мою злосчастную голову и избавит от всех безумных порочных мыслей, застрявших в ней. Я закрываю глаза и вдыхаю через рот. Не хочу, чтобы он схватил меня, а потом трахнул. Или чтобы он выбил дверь. Это стремно. Ненормально. И ни разу не романтично.

Наверное, просто вылезу сейчас через окно и позвоню Роуз. Я же вообще ей ничего говорила обо мне и профессоре Рене, и в общем-то не собираюсь. А то начнет читать мне нотации и предложит доложить на него, ну или что-то в таком роде, хотя, пусть Рен меня и до смерти раздражает, на самом деле я не хочу этого делать.

Хочу, чтобы он выбил дверь и поцеловал меня снова, а потом бросил на постель. Дрожа, я вдыхаю и выдыхаю через нос. Нет, не хочу. Это грубо и неправильно. Соберись, Рей… соберись уже и вали отсюда.

В забытом пакете из Таргета лежат купленные вещи: леггинсы, свитер и упаковка новых трусиков. Яростно краснея, я как можно быстрее стаскиваю с себя платье и переодеваюсь, а затем запихиваю все старое в этот пакет. И беру свой телефон, чтобы написать Роуз, не могла бы она мне помочь. У Финна есть машина, может, он заедет за мной.

А там еще одно сообщение от профессора Рена и всего двадцать процентов заряда батареи.

Сегодня 9:03

какой размер одежды

маленький, если вы не заметили

Прочитано в 9:05

Сегодня 10:18

Хакс отвезет вас домой

Вообще-то сбежать домой – это лучшая на свете идея, но я ведь хочу встретиться с Фазмой завтра.

Правда… понятия не имею, как пережить целый день наедине с профессором Реном в его квартире. И чтобы ничего не случилось.

Вы можете просто поговорить со мной напрямую

под раковиной есть запас супральфы,

если хотите, возьмите одну перед уходом.

Я сажусь на край его постели и зажевываю щеку изнутри. Он, наверное, думает, что я злюсь.

Я не злюсь

И не боюсь

Я просто растерялась

Доставлено

И именно поэтому вам нужно уйти

Но я не понимаю.

вы слишком юны и наивны, и расстановка сил явно не в вашу пользу.

так достаточно понятно?

О, даже слишком. Он в этом профи.

Я расстроенно сгребаю пакет со старой одеждой и иду в ванну, находя пузырек с Супральфой там, где он и говорил, под раковиной. Я глотаю таблетку, пялясь на свое отражение в зеркале, и через пару секунд клыки втягиваются обратно в десны, или куда они там еще деваются.

С окнами настежь в квартиру возвращается пронизывающий холод, но Омегой больше не пахнет. Я бреду по коридору и нахожу Рена у одного из открытых окон со скрещенными на груди руками. Он вздрагивает, отводя взгляд прочь, в сторону кухни, явно собираясь избегать неловких разговоров как можно дольше.

– Он скоро будет тут, – отрывисто сообщает профессор Рен.

Я киваю и сажусь на диван. Отлично. Я просто посижу тут молча. И не буду ничего говорить, хотя внутри я уже вся просто киплю.

Ни за что не буду.

– Я не наивная, – выпаливаю я, сердито глядя на дверь, и тоже скрещиваю руки на груди. – Говорить так нечестно.

– Но это правда.

Я оборачиваюсь и вижу, что он стоит с закрытыми глазами, запрокинув голову и прижимаясь затылком к бежевой стене. На его челюсти играют желваки.

– Вы ничего вообще обо мне не знаете, – снова начинаю я.

– Я знаю, что вы проходите через обращение в деликатном возрасте, – он приоткрывает один глаз. – И вам исполнилось семнадцать всего несколько месяцев назад. Что это ваш первый семестр в школе, что вы никогда не работали на настоящей работе… и что я почти в два раза вас старше.

– Возраст не имеет ничего общего со зрелостью.

– У вас нет жизненного опыта или понимания себя и других людей.

– А я думаю, что понимаю людей куда лучше, чем вы, – огрызаюсь я.

– В любом случае я не стану нести за вас ответственность или ставить себя в компрометирующее положение. Это аморально. Вы все еще практически ребенок.

Наверное, это самая подлая вещь, которую он когда-либо говорил мне. Я не ребенок. Почему он пытается выставить меня каким-то испуганным, наивным ребенком?

Я подскакиваю на ноги, ощетиниваясь:

– Вы меня поцеловали!

Он открывает второй глаз, и краснота расцветает на его бледных щеках. Рен фыркает, закатывая глаза, и уходит на кухню, так ничего и не ответив.

Разозленная и униженная всем этим, я несусь следом за ним. Стиснув пальцы в кулаки, потому что все это отвратительное поведение нельзя взять и списать на типичные повадки Омег. Рен просто сам по себе мудила с чипом в плече.

– Раз так, тогда… тогда вы педофил! – выпаливаю я, скрестив руки на груди, и начинаю слегка паниковать, когда он разворачивается, обалдело глядя на меня. – Если считаете меня каким-то… каким-то ребенком, тогда получается, что вы педофил.

Профессор Рен не моргает целую минуту, просто стоит и пялится на меня, а я киваю сама себе, решив придерживаться этой стратегии и продолжать называть его педофилом, как это сделала бы зрелая женщина. А если будет отвергать меня, то я еще и удвою оскорбления.

Он опускает руки на бедра и зажевывает губы. Чувство вины раздирает меня.

– Извините, – бормочу я. Эта боль в груди лезет все выше, по горлу, сдавливая с силой, и, о боже, Рей, вот только, пожалуйста, не надо плакать. – Вы снова ведете себя ужасно.

– Я просто реалист и сомневаюсь в возможности наших отношений. Я не могу позволить себе витать в облаках, как это делаете вы.

Мне будто нож в грудь воткнули и провернули, и я отвожу взгляд. Меня никогда до этого не отвергали, но я же и до такого ни разу не доходила. Впервые за долгое время появился хоть какой-то шанс на отношения, и вот, я даже их не достойна.

Кое-как мне удается сдержать слезы. Ну и ладно. Рен прав, нельзя принимать все на свой счет, когда он просто умирает от желания заделаться гребаным мучеником.

– Я не наивная, – повторяю я слабо.

– Наивная.

– Нет.

– Да.

Ярость подбрасывает меня на месте, и я нападаю на Рена, даже не успев понять, что творю, прижимая его к краю кухонной стойки и оскалив клыки. Он хватается за стойку и пытается отклониться назад, как только может, а в темных глазах мелькает страх, всего на мгновение, но затем сменяется привычным раздражением.

Он такой теплый… и от него пахнет только парфюмом, не Омегой. Пряжка ремня врезается в мой живот, когда я прижимаюсь к нему.

– Я уже говорил, контролируйте свой нрав, – шипит он.

Мы пялимся друг на друга еще одну бесконечную секунду. Взгляд профессора Рена устремляется к моему рту, застряв там, и я поднимаюсь на цыпочки, целуя его в щеку, стесняясь поцеловать его в губы. Он мучительно стонет, укладывая свои здоровенные руки на бедра, словно собирается оттолкнуть меня.

Но не отталкивает. Меня ведет от волнения, и я оставляю еще один поцелуй на его челюсти, вжимаясь. Мои пальцы нервно стискиваются на вороте его свитера, и я чувствую, как грохочет его сердце в груди. Самыми кончиками пальцев он обхватывает мои бедра, сжимая.

– Мисс Ниима… – выдыхает он, пытаясь сказать что-то, но так и не заканчивает.

Изуродованная железа на его шее наконец оказывается достаточно близко, чтобы я могла лизнуть. Я смогу попытаться исправить ее. Рот наполняется слюной, когда я оставляю поцелуй за поцелуем под подбородком, урча и мягко перекатывая кожу между зубами. На вкус он такой приятный, но чем ближе к железе, чем больше горчит. Мой Омега слегка сопротивляется, вздрагивая и учащенно дыша.

Ничего страшного. Я открываю рот, чувствуя, как прорезаются клыки и немного оцарапывая бугорок пульсирующей брачной железы под моими губами. Станет куда лучше, когда я укушу его.

Входная дверь открывается со стуком.

– Эй, сорян, что так долго…

Меня буквально отпихивают в сторону, когда Хакс появляется на кухне. Он удивленно поднимает брови, разглядывая нас обоих, взбудораженных и смущенных, а затем расплывается в улыбочке.

– Я чему-то помешал? – невинно интересуется он.

– Нет, – выпаливает профессор Рен, поправляя свою рубашку. Он бросает на меня всего один взгляд, а затем протискивается мимо Хакса. – Отвези ее домой и оставь меня в покое.

Мы смотрим ему вслед, пока он не исчезает в коридоре, а затем громко захлопывает дверь спальни, прячась там. Хакс снова смотрит на меня сверху вниз, все с той же коварной ухмылкой, и я хватаю свой пакет из Таргета, стараясь не встречаться с ним взглядом. Мне действительно нужно убраться отсюда нахрен как можно скорее.

***

– Он родился страдальцем, Рей. Не принимай это близко к сердцу.

Вернувшись в общежитие и успев принять быстрый душ, я сижу на кровати, болтая с Хаксом, расположившимся на постели Роуз. Он морщится от ее запаха и, только перевернув матрас, решается сесть на него. Боже, как же круто потрепаться с кем-то, кто такой же ненормальный, как и ты, пусть он и на другом конце спектра.

Я скрещиваю руки на груди, раздраженно фыркая:

– Да плевать.

– Он сражается с этими предрассудками всю свою жизнь. И я хочу сказать… – Хакс пожимает плечами. – Ты и правда еще молодая.

– И все же считаюсь взрослой.

– Технически. Не могу винить его за то, что он считает, что типа использует тебя. Может, через пару лет, когда вы оба станете еще старше, пообщаетесь.

Через пару лет… а где я буду через эту пару лет? В Массачусетсе? Или Калифорнии? Я буду все такой же, как и сейчас? Вообще-то я не привыкла заглядывать наперед. Я просто думаю о том, что мне нужно сейчас: еда, вода, жилье. Никогда у меня не получалось продумывать свою жизнь на несколько лет, и от этих мыслей я еще больше злюсь.

Я проверяю свой телефон, пока Хакс роется в пластиковой миске с просроченными снэками. Вот профессор Рен не живет здесь и сейчас. Он всегда на три шага впереди, потому что ему нужно быть готовым к чему угодно. И эта невозможность расслабиться наверняка ужасно выматывает.

Кто-то с силой колотит в мою дверь. Вздохнув, я соскальзываю с кровати и подхожу, открывая.

Там По, уперев руки по обеим сторонам от моей двери. Он ухмыляется, когда я угрожающе щурюсь на него в ответ, потому что не в настроении на еще один раунд – а затем его улыбка меркнет.

Хакс показывается позади меня с пакетом Чиз-Итса под мышкой. Он останавливается сбоку, удивленно поднимая брови, и По делает еще один шаг назад.

– Как жизнь, Дэмерон? – тянет Хакс.

– Что ты… – По оглядывает коридор и только потом продолжает:

– Какого хрена ты тут забыл?!

Хакс жмет плечами:

– Дела. А ты?

– Я… Ну… Я это…

Я выхожу в коридор, отпихивая По назад. Он спотыкается, хмурясь, а затем снова открывает свой тупой рот, чтобы что-то сказать.

– Свали, – рявкаю я на него. – Мы заняты.

– Он занят, чтоб ты знала, – По опять проверяет коридор и скрещивает руки. – Держи свои грабли подальше от моих Омег, Рей.

Я раздраженно поворачиваюсь к Хаксу и демонстративно провожу запястьем по его предплечью, все еще удерживая зрительный контакт с По. Лицо у Дэмерона делается помидорно-красным, а Хакс ржет, закидывая крекеры в рот и умудряясь одновременно саркастично ворковать, словно ему вся эта ситуация ужасно нравится. Ну вот и разобрались.

– Прекрасно! – шипит По. – Надеюсь, тебе понравится на твоем первом семинаре.

Хакс впихивает пачку с крекерами в мои руки и, отстранив меня, хватает его за ворот рубашки. А потом швыряет его на противоположную стену, и я вижу, как глаза у Дэмерона становятся больше и испуганнее, чем когда-либо раньше. Я выуживаю печеньку из пакета и грызу с наслаждением, наблюдая за представлением.

– Ну-ка, ну-ка, – мурлыкает Хакс, прислонившись лбом ко лбу По, – мне кажется, ты забыл, о чем мы с тобой договаривались.