Текст книги "Долг и верность. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Малефисенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6. Предел

Дыхания нет. Есть только страх – жертвы, намертво зажатой в тиски. Собственный громкий и отчаянный крик. Мольбы и его грубые прикосновения, приносящие только боль. Мозолистые, огрубевшие от меча и тетивы руки с жирными липкими пальцами, сжимающие до ослепляющей боли. Перед глазами – чернота, обтянутая кровавой коркой.

Бежать, вырываться и биться птицей в клетке – без единого шанса на победу. Царапать его лицо и плечи. Пытаться удержаться за ножку стола. Плакать. Растворяться в боли, которую невозможно вытерпеть. Снова и снова слышать свое имя, ненавистное и отвратительное. Совсем чужое. Мечтать больше никогда его не услышать.

– Рэйчел-Рэйчел-Рэйчел…

И так до бесконечности. Шепотом, с придыханием и похотливой издевкой.

– Сделай мне приятно, Рэйчел, и они будут жить.

С глумливой усмешкой, обжигающей кожу.

– Давай же, сука, не ломайся!

С возбуждением и брезгливостью.

Есть только ненависть, стыд и толчки. Настоящее, которое никогда не останется в прошлом. Остается прижаться к шершавой поверхности стола, покрытой чужой и собственной кровью, и чувствовать.

Все.

Кажется, собственную смерть.

Впивающиеся в щеку и оголенную грудь занозы, резь ниже живота и страх. Ужас, панику и апатию, когда что-то вязкое и теплое касается покрасневшей от крови кожи на бедрах и пояснице.

Плавать в этих ощущениях, кусая потрескавшиеся зубы и слышать похотливый мужской смех. Ощущать бессильную, уже слепую ненависть и в ужасе умолять остановиться. Даже когда надломится голос, когда разорвутся от натуги разбитые губы.

Всегда.

Киан

Мне не было так больно даже тогда, когда спину полосовал кнут. Эта боль стала совсем другой. Я смотрел на Нее – на нее – сквозь пелену ярости и обиды, все еще сжимая двумя руками рукоять кинжала. И не мог расцепить зубы, когда Ариэн примирительно положил на мои кисти свою руку. Что-то внутри треснуло, раскололось пополам, обнажив эмоции, которых я не испытывал, кажется, всю свою жизнь. Их невозможно было уместить в собственном понимании, когда меня прожигали ненавистью ее темные глаза. Уже не теплые и близкие: чужие, жестокие. Или они всегда были такими?

Эвели рычала, пытаясь скинуть руку Ариэна. Недолго. И когда стала оседать на землю, я не подумал ее подхватить. Просто стало словно все равно. Я плыл в тумане, впитывая горечь предательства. Будто это я был тем беглецом, судьба которого решилась без его участия. Имени которого никто из нас так и не спросил. Всего лишь имени, на которое имеет право каждый человек – неважно, есть ли на нем клеймо или кандалы. И она не спросила. Даже не думала узнать хоть что-то просто потому, что подобное не имело для нее никакого веса.

Как я мог не понять это раньше?..

Я со злостью бросил на землю кинжал и повернулся к берегу, с разбега ныряя в ледяную воду. Наружу просились слезы. Хоть немного остудить разум. Понять, что делать дальше. Нет, я не хотел подпускать к себе вообще никаких мыслей. Потому что от любой из них становилось невыносимо больно. Не следить за беглецом, не спрашивать у Ариэна, что он сам об этом думает. Прятать трупы. Нет. Все это не со мной. Кажется, я впервые по-настоящему захотел вновь стать невольником, просто существовать, отрешившись от любых эмоций. Так было бы в сотню раз проще. Существовать рядом с ней, наблюдать и мечтать, что она когда-нибудь заметит.

Я зарычал под водой, выпуская почти весь набранный воздух. Течение било под колени, пытаясь увести вперед, и на сопротивление почти не осталось сил. Ноги свело судорогой, в легких закончился воздух, но я до последнего держался за подводные камни, ломая ногти. Просто прячась. Еще мгновение. Еще одно. До тех пор, пока вода до онемения не сдавила грудную клетку. Ариэн что-то кричал мне с берега, но я не слышал.

Сегодня я лишился всего. Или у меня никогда ничего не было.

Ариэн

Все завертелось слишком быстро. Я не успел уловить суть зародившегося спора, когда стало поздно. И уже бесполезно было узнавать причину: Киан с Эвели вновь сцепились в схватке, только теперь по-настоящему. С такой яростью, как могут биться только заклятые враги, а ведь чего стоило заметить изменения раньше?.. После Нордона все расползалось по швам. Иллюзия выбора, защищенности, веры.

Найденный парень как-то совсем ссутулился, лишь раз посмотрев на меня. Но я обратил внимание, как он мельком поглядывает на густой хвойный лес, рядом переходящий в лиственный. Кажется, именно из-за беглеца и начался спор. И сейчас в его глазах плескался ужас, подкашивались ноги, но он упрямо продолжал стоять, каждую секунду мечтая сорваться на бег. Я аккуратно приоткрыл завесу в его память, но мельтешащие перед глазами фрагменты, от которых меня повело в сторону, не желали складываться в общую картинку. Ему по-прежнему было слишком страшно.

Тогда я спешно подвел лошадь к поляне и стреножил, лишь бы только не стоять в ожидании чего-то. Глупо, но глядя на лежащую на расстеленном наспех покрывале Эвели, я чувствовал абсолютную растерянность. Ее я тоже никогда не видел настолько… Даже не находилось слова. Разъяренной, злой. Отчаявшейся? Даже в тот разговор, когда я добровольно опустился перед ней на колени. Даже тогда ее слова не сопровождались никакими эмоциями, а взгляд оставался ясным. Но у всех есть предел, теперь он достигнут.

Как бы ни было сейчас, но моя жизнь до сих пор зависела от нее. Просто уже совсем в другом смысле. Я не верил в себя ни секунды, пока не оказался в ее плену. Пока не узнал родственную – изуродованную шрамами – душу. Без тени стыда, который испытывает раб в абсолютном подчинении господину, я по-настоящему захотел, чтобы она вела меня вперед. Это помогало сосредоточиться, не потеряться во всем, что происходит вокруг. Только уверенность, вера, что мы можем искупить свою вину. Что восстание – это мой долг. Кажется, я просто не смогу идти, если она сдастся.

Киан сильно задел ее своим обвинением, даже не понимая, как не вовремя посмел высказать ложные выводы. Да, я пообещал себе не заглядывать в ее воспоминания, но подобные моменты, пропитанные настолько бессильной ненавистью и страхом, просились наружу сами собой. Я увидел достаточно, и единственное, что удерживало меня от желания высказать Киану все, что горело где-то в груди – нежелание рассказывать об омерзительных призраках ее прошлого. И даже если проглотить, забыть хотя бы ненадолго причину их обоюдной ярости, Эвели без сознания, а с Кианом в ближайшие часы разговаривать нет никакой пользы. Он выбрался из воды весь раскрасневшийся, со сжатыми кулаками, напряженный до предела. Тут любой аргумент обтечет его сознание как вода – камень. Куда только исчез тот, кто с трепетом говорил о «Ней» и смотрел с преданностью и благоговением?.. Теперь, вероятнее всего, ничто не убедит Киана задуматься и понять, прежде чем бросаться обвинениями, а я совсем не мастер на нужные слова. Да и никогда им не был, как бы ни хотел этого отец.

В конце концов, я лишь устало выдохнул, стирая со лба опять проступивший пот. Жарко было даже в тени, а тучи все никак не могли настигнуть солнце. Скорее бы на наши головы обрушился ливень, быть может, остудил бы и хоть так заглушил ярость.

– Что произошло? – я обратился к замершему парню. Он опасливо покосился в сторону Эвели, но не произнес ни слова. Лишь чуть приподнял к груди руки, словно я вот-вот на него наброшусь. Опустил, опять поднял, облизал потрескавшиеся губы.

Можно сказать, что я спас ему жизнь, и все-таки для него это мало что меняло. В этот момент я не чувствовал к нему ни жалости, ни отвращения. Кровь уже не билась в висках от резкой смены ситуации, намокшая одежда заметней прежнего тянула к земле так, что даже клонило в сон. Вдобавок разболелось правое плечо от забытого ощущения напряжения при стрельбе. Чуть поднявшийся ветер холодил кожу, а от встревоженного взгляда, который словно просвечивал меня насквозь, становилось все более неуютно.

– Давай по порядку. Как тебя зовут?

От удивления парень вдруг как-то обмяк, светлые брови на миг взметнулись вверх. Руки повисли, словно плети. И опять понадобилось больше минуты, прежде чем он вновь приоткрыл рот.

– Ч-что?

– Я спросил, как твое имя.

– Нарк, – тихо произнес он, опять ссутулив не раз битые плечи.

– Так что случилось, Нарк?

– Она… – он показал пальцем на Эвели и с какой-то благодарностью посмотрел на Киана. Мне этот взгляд совсем не понравился, но уж парня я точно не собирался судить за неверные выводы, – сказ-зала, что… она хотела, чтобы…

– Эвели хотела его убить. Я не позволил, – резко вмешался Киан, хватая мертвого пленника за одежду. В его голосе презрение смешалось с разочарованием, и от того, как он зло произнес ее имя – будто выплюнул – у меня сами собой сжались кулаки.

Стало быть, мы поменялись местами, и в этом не было ничего хорошего: ведь в первую неделю после неудачного побега я ничего не знал о моей тюремщице, кроме твердости характера и стойкости духа. Но Киан, в отличие от меня, не мог отгораживаться от нее все годы своей службы. Я просто не находил в себе сил понять его изменившееся отношение и абсолютную веру в худшее из предположений.

– Что? Почему? – За тяжелым полуобнаженным телом по бугристой светлой почве протянулась тонкая кровавая дорожка. Со слишком явным усердием Киан упорно тянул за собой тело. Пыхтя и, кажется, ругаясь. Его руки дрожали, в легких свистел воздух.

– Потому что по-другому она не умеет, – совершенно безжизненно ответил он. Перед глазами на секунду показался миг их боя, но я поборол желание огрызнуться.

– Может, она не собиралась. Эвели говорила, что хочет…

Киан договорить не дал. С силой пнул стража под бок, скидывая с берега, и, даже не посмотрев в мою сторону, рявкнул со злой иронией и бессильной яростью:

– Конечно, ты ее защищаешь! Как же иначе.

Мне в глаза он больше не смотрел: тяжело дышал, теребя мокрые волосы, и все скалился, глядя на черную бурлящую воду. Отсутствие такта и выдержки в его словах лишало таких привилегий и меня. Я не мог коротко объяснить, что такого крылось в его словах, что приходилось бороться с подступающей яростью. Конечно, мне никогда не сопутствовали кротость или хладнокровие, я это помнил, но сейчас с каждым его словом мне все больше хотелось взяться за оружие. Недалекие по сути воспоминания нашей вылазки в тюрьму, прямых разговоров и понимания оказались разделенными пропастью с настоящим. Другие люди, иные жизни.

– Что ты имеешь в виду? – Я невольно начал тянуться к его последним воспоминаниям, но Киан почувствовал и едва не физически выбросил меня из своей головы. Из осколков исчезающих мгновений на меня посмотрели его заледеневшие глаза с застывшей неуместной обидой.

– Я не слепой. И не дурак. Хоть и бесполезный, – последнее он сказал с надрывом и в несколько длинных шагов подошел ко мне почти вплотную. Глаза в глаза. – Лишний груз, так ведь? Ты – Темный, она – ищейка. А я – никто.

– Да ты…

– Мешаюсь под ногами. Лезу со своим мнением, – вновь перебивая меня и указывая на Нарка, процедил сквозь плотно сжатые зубы Киан. Его лицо исказила ярость. – Раз так, мне и смысла нет оставаться, к чему тебе помощь такого, как я?

Я не нашелся с ответом, продолжая завороженно впитывать его эмоции. Но Киан и не нуждался в ответе: лишь шагнул назад и попытался взять себя в руки. Потом во взгляде что-то вспыхнуло, и Киан мельком глянул за мое плечо.

– Только не думай, что я позволю убить парня. – Очередное обвинение, сказанное без раздумий и понимания, выбило из-под моих ног почву.

– Я и не думал так… – мой голос дрогнул.

– Думал. Еще как думал, – протестовал Киан, поднимая с земли нож. Теперь он точно не нуждался ни в спорах, ни в доказательствах. Я оглянулся на парня, ожидая какой-нибудь реакции, помощи, но тот, кажется, совсем нас не слушал: с каким-то предвкушением, с тревогой глядел куда-то вниз. Я быстро проследил его взгляд и охнул, тут же кидаясь к Эвели. Ее бежевая рубашка почернела от свежей крови.

За препирательством с Кианом я не заметил никаких изменений, а теперь на чистой штопаной одежде Эвели по правую сторону расползалось большое пятно. Мной овладела паника, какой я не чувствовал с момента известия о наступающей казни. Возможно, и сильнее, а я просто не брался судить. Подхватив с земли кинжал, я принялся кромсать рукав: слишком дрожали руки, чтобы пытаться расстегивать мелкие пуговицы.

– Нарк! Живо неси сумку с седла. Ищи бинты. – Я даже не оглянулся, и в голову не пришло, что парень уже сейчас мог со всей возможной прытью нестись в лес – как можно дальше от нас. Нет, все мои мысли застыли вокруг кровоточащей раны, где черные швы порванными концами выглядывали из вздутой кожи. Вымокший насквозь бинт перепачкал мои руки. Я не знал, что делать.

Время, бежавшее беспощадно и неумолимо, вдруг замедлилось, давая возможность увидеть и осознать изменения: Эвели больше не шевелилась, ее лицо вдруг разгладилось, как бывает только с мертвыми, чьи муки, наконец, остались в прошлом.

Киан

Услышав крик Ариэна, я дернулся и в ужасе распахнул глаза. Гнев, обида, бессилие разом покинули мои мысли, и им на смену опять пришла вина. Ни следа злости не осталось, когда я грохнулся на колени рядом с Ариэном. Крови было так много, ее запах заставил закашляться и сглотнуть вязкую слюну. Все обвинения, которые секунду назад казались оправданными и справедливыми, камнем легли на сердце.

У меня отняли возможность злиться и обвинять, возвращая в самое начало. И я бы разозлился, что позволил себе так скоро забыть истинную причину ссоры, но стоило только взглянуть на ее побелевшее лицо, по которому стекали крупные капли пота, накатывала паника. Я совсем разучился разговаривать, слушать, понимать. И вот чего добился.

– Если с ней что-то случится, – Ариэн схватил ворот моей рубашки горячими от крови пальцами, – я тебя убью.

Его слова звучали за мили. Я лишь ошеломленно открыл рот, растеряв всю силу воли. Исчезла даже способность мыслить, пока я наблюдал за его резкими неверными движениями, попытками вырвать из лошадиной гривы волос покрепче. Кажется, Эвели даже не дышала, вся ее фигура была преисполнена покоя и смирения. Ариэн попытался стянуть ее рукав еще ниже и оголил раненое плечо. От увиденных широких старых шрамов, уходящих по нему за спину, запершило в горле. Раньше я никогда их не видел и не знал об этом. Те же шрамы от бича, какие остались у Ариэна. Захотелось исчезнуть в ту же секунду, я же не знал, что ей знакома эта боль. Я ведь не знал. Не знал!

– Ну, же! Помоги мне. Киан? Киан?!

Лишь во второй раз я отреагировал на свое имя и повернул голову к Ариэну: безжалостные мысли рвали изнутри, я почти не слышал даже водопада. Открывал и закрывал рот, наверно, напоминая рыбу, выброшенную на берег. И все равно никак не мог остановить это, но не произнес ни слова.

– Ты знаешь, что делать?

Да, я знал. Но руки не слушались, я смотрел в никуда и боялся пошевелиться, испытывая самые омерзительные муки совести, какие только могут быть. «Если бы подхватил, если бы промолчал, если бы спросил, если бы смирился…» – слова друг за другом образовывали цепочку, обвивающуюся вокруг моего горла. Я ведь хотел справедливости, выхватил кинжал, сделал выбор, за который теперь не мог ответить. А правда в том, что изменения коснулись и меня, лишив самообладания, которому учили еще с детства. Но все эти эмоции – словно трупные черви, кишащие в плоти – походили совсем не на ненависть, как я считал иначе. Теперь, смотря на Эвели, я понял. И вот, в стороне за моим плечом кто-то глумливо смеялся над последствиями моих – только моих – действий.

– Киан?! Пекло тебя выжги! – прорычал проклятье Ариэн, не щадя ударяя меня по скуле. Я заскулил, но, наконец, очнулся и вцепился в его вновь занесенную руку. – Что делать?

– Я… я все исправлю… – голос меня не слушался, не слушались и руки, но я все равно потянулся к ее ране, стараясь ухватиться за порванные нити. И лишь одна мысль кульминацией билась в такт сердцу: «Я убил ее. Своими руками убил женщину, за которую, несмотря ни на что, отдал бы жизнь».

Ариэн

– Нужно срочно найти врачевателя, я немногое умею, кровь все еще идет, и… – Киан схватился за голову, выдавая внутренние терзания, но я не ощущал злорадства, только раздражение: поздно было бить себя в грудь и виниться. Особенно передо мной.

– Нарк, – позвал я притихшего парня. – Сколько времени мы будем пробираться к границе?

Парень посмотрел на небо и зябко пожал плечами, с мольбой глядя на меня.

– К закату… доберемся до Калта, это самое близкое поселение.

– А если идти по дороге?

– Э-э-э… – парня передернуло, но под моим взглядом он быстро собрал все, что осталось от воли. – Быстрее.

– Хорошо. И нет, ты пойдешь со мной и покажешь дорогу, – отсек я его еще не высказанную просьбу. – Когда доберемся туда, можешь идти куда угодно.

Мой голос звучал непреклонно – меньше всего я сейчас заботился о метаниях беглеца, – с нарастающей тревогой рассматривая содранную с трупов одежду и не решаясь касаться хрупкого женского тела. Эта одежда означала единственное прикрытие, мнимую безопасность. Обман, который мог раскрыться в любой момент. Слуге Службы обязаны помочь всегда и в любых обстоятельствах, но помощи сопутствовало неизменное внимание к нашей четверке. Раненая женщина и мужчина без одного глаза – две приметы из двух, по которым нас тут же могли опознать. Выходило, что нужно разделиться и надеяться на удачу. Но мог ли я позволить себе такое?

Если в Калте не повезет, спасти нас сможет только Киан: я здесь больше никого не знаю, кто мог быть хоть как-то связан с ополчением. Много лет прошло с единственной моей попытки вырваться, свидетелей не осталось. Но единственная сомнительная надежда все так же, словно тень умерших предков, стояла над Эвели, заламывая покрытые подсохшей кровью руки. Наверно, Киан даже не думал о том, чтобы выскрести из-под ногтей запекшуюся кровь, пребывая в состоянии, близком к панике, пусть и с открытыми глазами. Мне не хотелось добивать его, но решение я уже принял.

– Как только Эвели очнется, ты исчезнешь, – Киан ничем не выдал свое внимание, но я продолжил: – Заберешь парня, раз так им дорожишь, и уйдешь. – Он бессильно опустил плечи, постыдившись заглядывать в мой уцелевший глаз.

Возможно, Киан еще не понял, что так будет легче нам всем: и без того что-то вечно напоминает о прегрешениях. Новое мелькающее перед глазами напоминание о циничности не станет для Эвели чем-то хорошим. Я старался не обдумывать слова Киана на этот счет, но лишь потому, что боялся убедиться в их приближенности к правде – иногда необходимость сильнее моральных принципов. Иногда просто нет альтернативы, и у меня было время с этим смириться, когда за нашими спинами до углей сгорал город и все его жители. Киан тоже когда-нибудь смирится.

– Ты меня понял, Киан? – В иной раз я бы принял молчание за согласие, но сейчас стоило дожать до конца. – Эвели очнется…

– …я исчезну, – тихо закончил он, едва шевеля губами. – Если только очнется. Ариэн, я не хотел, чтобы так.

– Замолчи и помоги поменять ее одежду.

Я не внял его мольбе выслушать: на это не было ни желания, ни сил. Все, что он бы мог мне еще сказать, я уже слышал и видел. Даже невнимательному человеку было бы видно, как сильно Киана гложет чувство вины, как ненормально дрожат его губы и трясутся руки. Сейчас от него будет зависеть абсолютно все, и это не давало покоя ни мне, ни ему. Любой нестандартный вопрос, любой напор может разоблачить их обоих, и тогда спасения не будет. Пусть даже я буду поблизости, вскоре нам все равно придется идти разными дорогами.

– Что делать, если… вы не доберетесь до Калта? – спросил Киан, опять избегая моего взгляда.

Я думал и об этом, понимая риск больше никогда не встретиться. Не знаю, хватит ли у меня мужества дойти до конца в одиночестве. Но постоянный навязчивый зуд в пустой глазнице не давал мне забыть, ради чего Природе были отданы человеческие жертвы. Это – мой единственный долг.

– Главное, чтобы добрались вы. Без грамот на границе эта форма – единственная ваша защита. Если ты не будешь достаточно убедителен, Эвели умрет, – жестко произнес я. – Если же удастся доказать пограничникам и губернатору, что вы бежали из Нордона без всего, спасая свои жизни… появится шанс. Слугам Службы не посмеют отказать. Как только Эвели станет лучше, скажи ей идти вглубь Империи, как можно дальше от границы и Тайной Службы. Эвели говорила о какой-то усадьбе, где нам могут помочь.

– Да, она на границе со столицей, – глухо ответил Киан. – Не помню, как зовут господ, но там совсем рядом есть поселение – Сперро. То, что на торговых путях.

– Тогда мы встретимся там.

– Наверное, – прошептал он, но я ничего на это не ответил.

Киан застегнул черный мундир, осторожно поправив не по размеру большие плечи и распрямив мокрое пятно на груди, в центре которого за складками пряталась дыра. Поднял с земли оружие и аккуратно застегнул пояс. Издали все казалось правильным, но вблизи Киан не вселял ни чувство безопасности, ни трепет. Я едва удержался от того, чтобы цокнуть, и лишь обеспокоенно покачал головой.

– Помни, кто ты в этом облачении. Выпрямись и, если не можешь придумать ответ, лучше держи рот закрытым.

Киан только кивнул и быстрым движением оседлал лошадь. Вместе с Нарком мы осторожно подняли Эвели и посадили к нему спереди. Поводья гнедой второго стража я подвязал к верху приструги и осторожно хлопнул открытой ладонью по лошадиному боку. Киан не оглянулся, так что оставалось только догадываться, с какими эмоциями он обхватил бессильное тело, упавшее ему на грудь.

Стук копыт о сухую каменистую землю заглушил даже дыхание, и ощущение неправильности выбора только нарастало вместе с разделяющем нас расстоянием. Предчувствие большой беды.

– Эм-м… – чуть поодаль послышалось тихое шебуршание, и лошадь, с которой Нарк так и не поладил, недовольно заржала, словно подтолкнув его ко мне. – Перед водопадом есть переправа, нам нужно на другую сторону, – парень немного осмелел, подходя ближе, и даже попытался быстро глянуть на меня. Я не ответил, дожидаясь, пока Киан и Эвели полностью исчезнут из виду, и только тогда взобрался на лошадь.

Мысли закончились, и измотанное вечной болью тело требовало покоя. Но не здесь и не сейчас, не вдали от… Я зарекся думать об Эвели, пока не будет пройдена граница, и скосил предостерегающий взгляд на Нарка, неумело возившегося с закрутившимся стременем.

– Не подведи, – с тревогой проронил я, но, кажется, он меня не услышал.