Текст книги "Тайна Вечности (СИ)"
Автор книги: МАК Двуликая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Душа присела на корточки и подняла выкинутую мальчиком куклу. Она смахнула с деревянной марионетки пыль и очертила пальчиками раскрашенное лицо.
– Я понимаю тебя, куда лучше, чем ты можешь представить, Пинокио, – псевдо Сабрина вручила ему куклу. Когда их руки соприкоснулись, кукла дёрнула ногой и внезапно фыркнула. Пинокио улыбнулся.
– Не боишься меня, Гримм?! – кукла укусила девочку за руку и внимательно смотрела на неё своими нарисованными глазами.
Душа зло ухмыльнулась.
– Едва ли, мелкий. Ты жалок и твоя надежда тебя, в конце концов, уничтожит, – она небрежно откинула куклу в сторону. Марионетка ударилась о камень и у неё отвалилась голова. – Я прямо сейчас могу сделать тоже самое с тобой. Но даже после твоей никчёмной смерти останутся люди, способные горевать по тебе. А вот обо мне никто и не вспомнит.
Парень поёжился и отодвинулся от неё.
– Ты не Сабрина Гримм. Ты что-то другое, – с замиранием проговорил Пинокио.
Псевдо Сабрина улыбнулась, поднеся к его шеи свои тонкие пальцы.
– Возможно. И то, что ты такой догадливый, даёт мне право убить тебя. А я люблю убивать, мне нравится слышать крики. Тем более тебя надо всего лишь поджечь.
Деревянный мальчик застучал зубами, однако не переставал с восхищением взирать на нечто перед ним.
– Где твой Хозяин? Где твоя надежда? Даже будучи взрослым, человеком, да кем угодно, ты всегда можешь сдохнуть! – прошипела душа.
– Я верю тому, кто вернёт мне моё человеческое тело. Я хочу чувствовать! Хочу, даже боль хочу ощутить!
Она на миг растерялась и удивилась, а потом отпустила шею Пинокио и села напротив него.
– А что ты будешь делать, если я помогу тебе сбежать отсюда?– тихо-тихо предложила она.
– Я найду Хозяина, и этот лагерь сравняют с землёй. А потом я стану настоящим мальчиком, – с непоколебимой уверенностью ответил вечножитель.
Душа ухмыльнулась. Наивный, маленький мальчик. Как она когда-то. Никто никогда не хочет никому помочь без собственной выгоды. Он не получит тела, да и вряд ли вообще выживет, дав такую ценную информацию.
– Тогда иди.
Пинокио рассмеялся.
– Ты что не знаешь, барьер заколдован! Он не выпустит меня! Только если Питер разрешит мне уйти, а эта тварь специально зачем-то держит меня здесь! Ему будто нравится измываться!
Псевдо Сабрина гулко зарычала. Ей не нравилось, когда его обижают. Её Некроманта никто не смеет и пальцем тронуть, кроме неё.
– Отпустить может и Банни, – задумчиво сказала девушка.
– Эта карга с ним заодно.
Душа поднялась на ноги и зашагала прочь.
– Ты получишь свою свободу. Но укради для меня кое-что, – блондинка обернулась.
Пинокио недоверчиво сощурил глаза.
– Как я могу тебе верить?
– Ему веришь, значит, и мне поверишь. А лучше вообще некому не верь. Так ты хочешь освободиться, малец?
Деревянный мальчик внимательно посмотрел на куклу с оторванной головой, лежащей у дерева. Он отказывался верить «Гримм», но отчасти полагал, что её слова имеют долю правды.
Видя внутренние сопротивление мальчишки, душа решила подтолкнуть его. Блондинка развернулась на каблуках и села на песок. Начертив что-то на песке, она ушла, оставив Пинокио принимать решение самостоятельно. Душа не могла никого заставить что-то делать. Только если кто-то сам решался на подобный шаг… И стоит мальчику принять это самое решение (а он его примет – она об этом позаботилась) он сам того не подозревая, даст ей волю. Она воспользуется его мечтами, растопчет их и разотрёт в порошок.
Надежда – ловкое оружие, которым можно помыкать как угодно, если знать: за что дёрнуть и на что надавить. Не позволяй мечтам стать твоей надеждой… иначе это уничтожит тебя.
Однако на войне ведь нужно на что-то надеяться?!
========== 11. Детство кончается здесь. ==========
Дафна свесила ноги с кровати и задумчиво расплетала свои тёмные косы. В палатке было темно из-за плотной ткани стен и задутой свечки в висящей чаше. Могла ли юная жительница Нью-Йорка, что когда-нибудь будет довольствоваться свечкой вместо нормальной лампы?! Вряд ли.
Всё в жизни Дафны Гримм было похоже на соотношение свечки и лампы. Новое, нормальное и привычное, как лампа, и старое, загадочное и совершенно необычное для современности, как свечка. Вроде бы ты всегда знал, как горит этот кусок воска, но никогда не приглядывался и не задумывался над этим. Видя свет, не замечая тени, порхание назойливых мотыльков над пламенем, равномерное капанье капелек воска, переходы цвета в изящном пламени. Теперь видеть мелочи в простых вещах – её обязанность и «работа». Она Гримм, и теперь свечка – её путеводная звезда.
Но иногда, Дафна оглядывалась назад и начинала понимать Сабрину. Лампочка была всё-таки привычнее и роднее. Однако понимание того, что привычное и родное вряд ли вернёшь, всегда больно колется. Всё вокруг не изменилось, просто теперь ты сам по-другому на всё это смотришь. И теперь уже далеко не малышка Гримм смотрела. Вечножители были все далеко не паиньками, часто пряча в шкафу скелеты почище серийных убийц. Сказки в настоящей жизни были извращены реальностью. Сказки стали самостоятельными и зажили по-своему, «создали себя сами», как сказал Питер. Добрые феи, утопающие в чёрной магии, королевы, погрязшие в своей тирании, эгоистичные, истеричные принцессы и принцы, несчастные злодеи, которые из-за «героев» лишались всего…
Мир не чёрный и белый, как хочется верить любому подростку, для которого по возрасту существуют лишь крайности. Сказки – это сказки, а вечножители сошедшие с этих книжных страниц совсем иные. Всё, что мы знаем о сказках, непроглядная ложь. И Дафна, отрицавшая до последнего, сдалась. Питер, ловко игравший на струнах её страхов, окончательно открыл ей глаза, которые она пыталась закрыть. Всё, что они друг другу сказали, всё, что он сказал ей… Весь их разговор можно было объединить в два слова, в два главных слова в жизни каждого ребёнка. Детство кончилось.
В этом не виновата ни война, ни обстоятельства, ни люди, окружающие тебя. Просто в какой-то момент понимаешь, что больше не можешь уже, как раньше смотреть на привычные вещи. Что-то пора менять.
Встав с постели сегодня утром, Дафна просто это поняла. Жалкие попытки «взрослости» до этого – ничто. Сейчас она и вправду начинает понимать, что закрыть глаза, уплыть в мечты, как раньше уже не выйдет. Неизбежность этого момента так хотелось оттянуть, но дальше тянуть просто некуда.
Голые пятки касаются мягкой поверхности пола палатки. Дафна смотрит в зеркало, висящее у стены, и гулко вздыхает. Красная маленькая точка вылезла прямо посреди носа. Пак бы, наверняка высмеял её сейчас. Но даже он изменился, став тем, кем всегда в разговоре хотел казаться. Злодеем.
Взяв расчёску, девочка прикидывает, как бы зачесать волосы. С косичками было однозначно покончено. Покривлявшись у зеркала так и эдак, брюнетка заплела одну небрежную косу. Несколько прядей выбились из причёски и обрамили лицо, придавая нечто новое в образ, а ажурная коса выглядела как нельзя элегантно и непривычно для обычной Дафны.
Открыв шкаф, девочка вытащила все футболки с детскими рисунками и сложила их в отдельную стопку. Если отдирать пластырь, то лучше одним движением. Больно, зато быстро и эффективно.
Достав из оставшейся одежды шоколадного цвета кофту с чёрным рисунком, брюнетка поняла, что ей придётся обратиться за помощью к Бел. Из старого было слишком много, из нового слишком мало.
Волшебная палочка легла в руку, как нечто неотделимое от неё. Линялые джинсы, простые кроссовки. Для тренировки с Питером не нужно было прихорашиваться. Вынырнув из палатки, девочка скользнула меж палатками и рванула к старой избушке бабы Яги.
Питер сидел на печи, свесив ноги вниз. Сразу видно русским он не был, смотрясь на печке, как нечто несуразное. Даже дубовый веник, наверное, смотрелся бы лучше, чем он. Дафна, перепрыгнувшая через высокий порог, сразу отметила подобное, втайне посмеиваясь над ним.
– Знаешь, роль Илья Муромца вряд ли тебе подойдёт! Ты мелкий, щуплый и тошнотворно интеллигентный! – сходу выдала девочка.
– А просто привет, ты поперхнёшься сказать! – ничуть смущаясь, выдал Питер. – К тому же ты одета, будто на свиданье собиралась!
Дафна покраснела.
– Вот и нет!
– Маги не носят кроссовок, – парень лениво указал на брюнетку.
– Но ты носишь! И джинсы, и футболки!
Юноша лениво улыбнулся.
– Я не маг от рождения, у меня даже способностей не было. К тому же подобная обувь, – он стукнул по подошве своих кроссовок. – Уменьшает поступление силы. Когда у тебя, как у меня сила будет переть через край, то думаю, сможешь вернуться к любимой обуви, – по его виду, брюнетка поняла, что этот раунд она проиграла.
– И что же мне надеть?
– Сапоги, конечно же! Во все время все маги, волшебники, ведьмаки и чародей носили именно сапоги! Остроносые, хочу заметить и практически без каблука.
– Что же носили ведьмы? – поинтересовалась девочка.
– Туфли, остроносые туфли на первых парах. И сапоги, остроносые сапоги, – кажется, он искреннее издевался над своей ученицей.
Он говорил это таким странным тоном, от которого слова «сапоги, остроносые сапоги» можно было прировнять к чему-то крайне уродливому. И когда на Дафне появились те самые сапоги, то она готова была поклясться, что это всё только для его увеселения. Из земленисто-зелёной кожи с длиннющим острым носом полусапоги с огромной пряжкой были несуразными на лёгкой девичьей ноге.
– Что-то не помню, чтобы дядя Джейк такие носил, – зло буркнула девочка.
– Все носили когда-то. Только твоя сестра, пожалуй, обошлась без этого.
– И почему же?
В избушке повисла тишина.
– Твоя сестра – медиум, а не маг. Она то, через что может проходить магия, но никак не то, что само образует магию. Если я бы не дал ей частичку своей магии, то она не смогла бы колдовать.
Дафна сощурила глаза.
– Ты иногда хоть сам понимаешь, что говоришь?!
– Иногда нет, но чаще да. Всё, что я говорю всё равно, так или иначе, имеет смысл.
Девочка зашипела. Питер умел выставлять человека дураком и относился к типу людей, за которым в любом случае будет последнее слово. А с такими спорить себе дороже.
– Пойдём уже, заниматься! – прошипела Дафна.
Тот загадочно улыбнулся.
***
В убывающем солнечном свете, деревянный мальчик всё ещё смотрел на рисунок. На песке была нарисована семья, состоящая из трёх человек. Мальчик, отец и мать. Каждый брошенный ребёнок хочет иметь семью и этим легко его подкупить. Пинокио долго смотрел на этот рисунок. Он был готов принять нужное решение. Пусть опрометчивое, опасное и может быть даже неправильное… Он хотел сбежать отсюда. Его отец уже не был его отцом, он не понимал его и не любил так же, как и раньше. Сказалось время и изменения произошедшие в них обоих.
Для Пинокио детство кончилось давно. Мальчик не знал ни времени, ни часа, ни дня, когда это произошло. Он просто знал, что теперь не ребёнок. Смотреть на всё чрез пальцы постоянного детства больше не было сил. Он взрослый, и он это доказал, приняв решение остаться за барьером. Кой чёрт потянул его в этот город?! Вернуть прошлое? И чего он добился?! Когда ты взрослеешь, любые разочарования больно бьются, больно колются, иногда раздирая душу и сажая туда семена ненависти. Разочарования в себе были такими же колкими. По собственной детской глупости, Пинокио деревянный от макушки и до кончиков пальцев. Ни живой, ни мёртвый, просто деревянный. Не вечножитель, не человек, никто он. Как ваза или графин, передававшийся из поколения в поколение. Ни чувствует, ни ест, нормально ни дышит, только всё ещё почему-то живёт. Лучше было бы сдохнуть, и то нормально не получиться.
Разочарованный во всём мире, да он хотел нормальную жизнь. Даже не семью, «Гримм» нарисовала его недавние мечты, но всё-таки угадала. Нормальную жизнь подростка со всеми гормонами, прыщами, влюблённостями, руганью с родителями… Это казалось, верхом счастья, которого можно пожелать. И главное, пусть тело меняется, пусть он чувствует, пусть он перестанет быть, как ваза какой-нибудь тётушки Мэдис.
Да, он готов сбежать. И даже знал, куда и зачем побежит, что надо сделать потом и как. Он всё знал, как Шапочка когда-то. А ведь она всё ещё хранила память об этом. Ох, как выгодно её убрали с поля. Бойня даже не началась, а красноголовой бестии уже не было. Вот у кого точно вечное детство. Деревянному мальчику даже было её чуть-чуть жаль… Но кому нужна жалость? Вообще бесполезное чувство.
Пинокио немного зло стёр рисунок с мокрого песка. Взял острую палку и начал быстро черкать на земле. Сюда, кроме него никто не ходил. Никто из лагеря Противоборцев не хотел даже смотреть на него. Как мерзкая крыса. Да, он всех их ненавидел. И зачем только предводитель, Питер, держал его здесь? Он никогда не видел его, никогда не слышал его фамилии, не знал кто он такой. Они не встречались, но о нём всегда говорили.
«Что же от него хочет Гримм, чего сама не может достать, ведь практически всегда она при Питере?» – подумал парень, а сам написал на песке только краткое: «Что?» Ведь взрослых часто отличает краткость.
***
Дафна тихо ненавидела его. Нет, она понимала, конечно, что обучение магии дело нелёгкое… Но Питер Пэн похоже не учил её, а конкретно и целенаправленно над ней измывался!
«И учит, и измывается» – пыталась поправлять себя девочка, но выходило плохо. Она едва доползла до своей палатки, и единственное, что ей хотелось – упасть на мягчащую кровать. Когда она всё же сделала задуманное, брюнетка толи довольно, толи болезненно взвывала. Бабушки не было, дядя Джейк постоянно исчезал у Шиповничек, поэтому никто не бежал к Дафне с расспросами о самочувствие. Может и к лучшему. Несколько минут девочка пыталась перевернуться на спину, болезненно охая при малейшем движении и одновременно стягивая с ног сапоги. Перевернуться она так и не смогла, кинув эту идею. Нет, он точно изверг.
Зачем скажите на милость чародею, магу, да хоть ведьме бегать километровку?! Так нет. Мало того что бегать надо, так ещё и на ходу непременно требовалась что-то орать. Радовало только то, что орала брюнетка довольно не безобидные вещи, распиная Питера, на чём свет стоит. Того подобное не трогало и вовсе. Его железным нервам и ядовитому, словно кислота терпению Дафна втайне восхищалась, но не дай Бог такое признать, этот парень не полениться лишний раз себя любимого похвалить. Похоже, искрению нелюбовь девочки он превратил в своего рода забаву для себя. Каждое нелестное слово о нём превращалось в дополнительный километр или изощрённые огненные атаки, всё это было бы не так обидно, если бы всегда не сопровождалось приправой из ироничных замечаний, шуточек, подколов и умиленно-щенячих тошнильных прозвищ, которые тот успел напридумывать с гору. И главным оружием дня было коронное: «А вот Сабрина… и даже не смотря на то, что от природы не маг… И твоя мама… А я… А Моргана… И как я мог забыть о Банни… И ведьма Севера, Юга, Запада, Востока, Сладких снов и радужных Пони умеет кучу всего, хотя тогда она только из пелёнок выползала, вот как сейчас помню…»
Дафна зарылась в подушку. Ни хотелось больше слышать этот противный мягкий, картинно успокаивающий юношеский баритон.
– Ноги не болят?
В этот момент, девочке захотелось разорвать подушку зубами и с налитыми кровью глазами, утробно зарычать.
– У меня всё из-за тебя болит, маг ты недорожденный! Пиявка ты налимоненная, редиска нелетающая, вот ты кто! Убери свой жуткий голос, иначе я себя как в психушке ощущаю!
– А где ты, по-твоему, есть?! Всё это лишь плод твоего воображения! Тебя зовут Элизабет Тёрнер, и ты жена Джека Воробья, ты лихая пиратка с отвратительным писклявым голосом и огромным прыщём прямо посреди носа!
– Заткнись!
– На носу вскочил волдырь, в тебя влюбился богатырь! Кто счастливчик?! Какому несчастному мне пожать руку?!
Дафна убийственно посмотрела туда, где по идеи должен был находиться Питер.
– Я тебе не редиска, а вот ты теперь ею будешь. Ну, что Редиска, лечиться будем? – с этими словами брюнетка взвыла от прикосновений рук к своей спине.
– Не надо!
– Надо. Ты хочешь завтра учиться или нет?
– Не хочу! Не буду! Ты меня задолбал!
– А вот это уже другой вопрос. Ты бегала свои километры не случайно. Иногда магам приходиться произносить заклинания на поле боя или во время преследования. У тебя не будет времени вставать в позу, и пафосно махая руками, шипеть, скалиться, пускать пену изо рта и рычать на каком-то там тарабарском языке. Развей свои иллюзии из детских сказок и влияния канала Дисней. Или какой там дети смотрят?
– Я телевизор уже почти год не смотрю. И я не ребёнок!
– Извини.
– За что? – удивлённо воскликнула брюнетка.
Прикосновения стали нежнее и постепенно к мышцам пришло долгожданное облегчение.
– Тебе нелегко пришлось. Из технологичной дитятки к отсутствию телевизора и пыльным книжкам, не завидую. Хотя Сабрине пришлось сложнее, чем тебе. Тем не менее, я думаю, ты тоже прошла свою перестройку, только более плавно.
– Знаешь, это неприятно осознавать, что детство кончилось, а я так и не стала красивее, мудрее, умнее, значимее для других. Я думала, взросление – нечто такое, когда всё получается. Когда ты такой крутой, способный, умный, красивый, независимый и популярный!
Питер хмыкнул.
– К сожалению… а может и к счастью, это не так. Ты просто меняешь цифру в документах, если они есть. Меняешься ли ты, становишься красивее, умнее, круче, ты решаешь сам. Когда стать таким, каким ты хочешь стать, ты сам решаешь. Это может произойти в 18, 20, 30, 40, да даже в 60 лет. Взрослость, осознание того что ты вырос – не даёт никакой крутости. Нет такого: «Ой, да мне 16, я теперь супер красивая и могу стать моделью. Вот буквально завтра, поднимусь с кровати и весь мир у моих ног». Взрослость – не комплектация машины или какого-нибудь украшения, это постепенное нарабатывание определённых навыков, умений и способностей, совершенствование их, самого себя.
– Скука…– на одном дыхании выговорила девочка.
– Как посмотреть. В детстве ты всё пробуешь, пытаешься найти себя. Взрослость – когда себя уже нашёл и тебе нравится заниматься любимым делом. Но при этом ты можешь так же узнавать, что-то новое. Если ты уже не хочешь что-то новое знать, уметь, пробовать – старость. Сейчас ты – подросток. Ты ещё не взрослая, твой путь только начинается.
– Но ведь детство ушло, – Дафна привстала на локтях и уставилась на собеседника. – Я уже не могу так просто чему-то радоваться. Я часто думаю о том, о чём раньше не думала. Я хочу принести пользу в этой войне, я хочу, чёрт возьми, её выиграть, я даже с тобой занимаюсь!
– Ну, спасибо, – сухо отметил Питер. – Я занимаюсь с тобой тоже не от большого желания!
– Тогда почему? Ради каких-то там целей? Да, я даже не знаю, о чём речь идёт. Ты постоянно отгораживаешься от правды этими «возвышенными целями». Говоришь загадками, как хлебные крошки голубям кидаешь. Толку от твоих слов…
– Хочешь правды? – глаза юноши в приглушённом свете палатки опасно блеснули. – Хорошо. Вся правда заключается в том, что я хочу объединить Древние народы для решающего сражения. Правда, в том, что я мог бы сделать это сам! Но Гриммы – единственные, кто по-настоящему может это сделать и я не дурак, я это понимаю! Я уже взрослый, хотя бы потому что тебе далеко от тех «возвышенных целей», ты думаешь только о том, как прожить завтрашний день. Я же думаю о том, как нам прожить ещё неделю, месяц, думаю не только за себя, за всех этих людей, что тебя окружают, я за всех обязан думать. Если я перестану думать, всё упадёт, рассыплется, как карточный домик. Не будет и даже завтрашнего дня!
– Ты превышаешь свои собственные способности! – Дафна села на кровати.
– Ты, девочка, заблуждаешься. Игры кончились. Тебе мало крови, мало боёв? Да, это мало. Этого не достаточно, чтобы ты, наконец, открыла свои глаза. Напряжение рано или поздно сломается! Могут умереть близкие, и тогда, ты, может быть, поймёшь, о чём я говорю. Почему человека надо обязательно довести до крайности, чтобы он понял, что происходит вокруг него? – кажется, сейчас он говорил сам с собой.
– Я отказываюсь тебе помогать! Я ничего не знаю о твоих планах! Ты псих, помешанный на собственной власти! Ты хуже Алой Руки, ты опаснее её во множество раз!
– Я – лучшее, что произошло с вами в последнее время.
– Из-за тебя всё это! Пока тебя не было, всё было хорошо! – девочка перешла на крик. – И Сабрина от всех отгородилась, Пак ушёл и стал злодеем, «крот», убийства, бойни, смерти! Откуда мне знать, что ты не один из них?!
– А ты и не узнаешь, – внезапно спокойно сказал Питер. – Я – зло, если тебя так хочется. Я – тиран и ты, девица, будешь поступать как мне угодно! – голос внезапно стал ниже и жёстче. – Ты хочешь реки крови, так в любом случае кто-то на войне погибает. Какая разница твоя ли это бабушка или чья-то ещё? Ведь ты такая эгоистка, сказочница, которая всё ещё хочет играть в детские игрушки и прячется за лживыми фантазиями. Ты просто не хочешь взрослеть, ведь это так неудобно, лучше быть сопливой малышкой. За человека не принимают, зато спокойно и ответственности никакой!
От подобных слов Дафна посерела. Что такое он говорит? Ей бы следовало в данный момент заткнуться, но девочку понесло дальше.
– Я не буду плясать под твою дудку! Убирайся!
Глаза парня на миг приобрели насыщенный кровавый цвет, шрам на его руке стал огненно чёрным, а кожа вокруг него начала трескаться и покрываться чёрными кровоподтёками. Вены на руках и шеи вздулись и посерели, почти почернели, жилка на лбу запульсировала с неистовой силой.
– Я – Высший Демон, как ты смеешь меня ослушаться? – голос Питера внезапно раздвоился. Он говорил, словно в фильме или сериале с двойным переводом. Второй голос был многим ниже и глубже, его тон звучал как-то потусторонне и внушал ужасающий страх. – Как смеешь ты, маленькая девчонка, не слушать моих советов? Твоя голова стоит не дороже, чем тушка козы. Что в тебе такого, что я должен изображать из себя хорошего, милого, доброго? Чем ты такая особенная, что считаешь, что мир должен вращаться вокруг тебя? Если твои близкие живы и здоровы, то можно наплевать на всех? Как отвратительно пахнут твои желания, я бы даже пробовать на вкус не стал твою душу. Так она отвратительно незрела, как кислые яблоки.
Девочка застыла. Она готовилась произнести ещё одну пламенную речь, но внезапно застыла. Вид парня, шея которого казалось, почернела, так же как и руки почти до локтей, а глаза налились самой настоящей кровью, опухли и впали внутрь, испугал её до чёртиков. Она добилось своего. Питер разозлился. Только вот от этого становилось ещё страшнее.
– Чем ты особенная Дафна Гримм? Ты избранная, ты гений, а может быть ты герой?
– Нет, я девочка. Просто девочка, которая не хочет взрослеть,– тихо ответила Дафна, сглатывая подступивший ком в горле. Красные глаза, смотревшие на неё, были спокойны, даже грустны. Это пугало больше ярости, пронизывало и стальными пальцами сжимало сердце.
Внезапно это прекратилось, зрительный контакт прервался. Питер схватился за голову, издал какой-то странный гортанный рык и исчез, словно его и не было.
Дафна сползла по стенке, не в силах вымолвить не слова. Одинокая слеза страха скатилась по её щеке. Хотелось побежать к сестре и спрятаться, безопасно, спокойно и она забудет. Но теперь сестра ей будто чужая. И вина здесь далеко не одного Питера.
А ведь ей и вправду было почти равно, когда умирали чьи-то родственники, она их толком-то и не знала. Лишь бы с её родными всё было в порядке, а остальное она могла пережить. До чего она докатилась?
Эгоистка, ужасная эгоистка. И зачем все эти вопросы? Кому они были нужны? Позлить Питера, не более. Дафна и так знала ответы на нужные ей вопросы, пусть неполные, пусть немного загадочные, но она понимала, для чего это было нужно. Ей просто не нравилось это фанатичное стремление парня к власти и всё… Она вывела на поверхность ужасное существо. Догадки обрели реальную, страшную форму. Лучше бы ей было не знать…
Девочка тихонько зарыдала ладонь, пытаясь заглушить рвущиеся наружу крики. Она до конца и вправду не осознавала, что творившиеся вокруг не сон, а жуткая, суровая реальность. Детство спасало её ото всего и утренний порыв был так не про что… На войне нет плавных переходов. Здесь нет подростков, игры гормонов, здесь ты либо взрослый, либо потенциальный труп.
Теперь чётко это понимая и осознавая, брюнетка задумалась: «И вправду почему люди начинают понимать только тогда, когда их доводят до крайности? Глупо, глупо, глупо! И я всех глупцов главней…»
Дафна открыла тёмно-карие заплаканные глаза, грубо стёрла последние слёзы. В ней засветилась решительность.
« Я объединю эти Древние народы для последней битвы. Я стану героем и я повзрослею по-настоящему. С помощью Питера или без него… Я, Дафна Гримм, мой дом Ферипорт-Лэддинг и я больше не обернусь назад. Моё детство кончилось сегодня»
========== 12. Перелом. Мёртвому городу живые люди. Часть первая. ==========
Это было под землёй. Там где холодно, мокро и гулко. Раздался жуткий звук, отразившийся многократным эхо. Поднялись столпы серой пыли. На месте появившегося разлома открылся проход, путники узрели свет и на секунду ослепли от него. Им было темно так долго, что они возненавидели свет. Но теперь казалось, полюбили его вновь, желая почувствовать, ощутить каждой клеточкой своего тела. Они бежали к нему, спотыкались, падали, поднимались и снова бежали. Радость заполняла их до краёв, неведомое счастье снова видеть свет, когда выходишь из темноты. Неважно какой темноты. Темноты рассудка, помыслов, дел или просто из темноты. Путники отталкивали друг друга, норовясь первыми достичь вожделенного выхода. А вдруг закроется? Вдруг – всё просто игры. А такое могло быть. Мышки знают, что такое игры, знают, когда с ними играют и всё равно продолжают играть. Глупые мышки. Но люди не лучше… Система – их игра, они сами в ней мыши. Они позволяют ставить над собой эксперименты, их это устраивает, если им за это платят, их за это кормят, поют, одевают, развлекают. Ещё иногда они бывают чем-то недовольны… Но и мыши пищат.
Вот и выход. Первой на волю порывается женщина с серо-рыжими сваленными волосами и лицом, будто обрызганным веснушками, пылью и копотью. Она глупо смеётся и хохочет, подставляя широко открытые глаза прозрачного цвета под равнодушные лучи солнца. За ней появляется ещё одна женщина, но моложе. Длинные русые волосы подёрнуты дымкой пыли, а прекрасное лицо заляпано грязью и кровью, потому как висок её разбит. Обе женщины скачут и смеются, даже не замечая, как тихо и безлюдно вокруг них. Нигде не признаков жизни, мир будто вымер. Но им пока невдомёк. Они спасены! Свет, холодный, бьющий ветер и воздух, чистый по-настоящему.
В обвале какого-то здания стоит ещё одна тень. Девочка, она нервно теребит губу и не спешит к свету. Ей неловко, неудобное, страшно выходить на свет. В чём плюс детей, они быстро привыкают к положению дел, каким бы ужасным оно не было. Однако если где-то в прошлом, их что-то испугало, отчего перемены стали болезненны, то это просто так не уйдёт. Мышка не хочет играть по правилам… Но две другие женщины, замечая нерешительность девочки, хватают её за руки и вытаскивают на свет. Девочка издаёт странные звуки, визжит и вырывается. Совсем одичала, бедняжка мышка.
Но вот прошло минут десять. Привыкла. И огляделась. Пусто, глухо, одиноко. Всё тоже самое, только светло и дышится свободнее. И страха теперь меньше.
– Куда пойдём? – голос брюнетки чуть надломлен.
– Вперёд. Авось куда-нибудь выйдем… – отозвалась рыжая.
– Людей найдём? – спросила девочка.
Женщины пожали плечами неуверенно, боязливо.
– Если не найдём… то пойдём по домам. Проживём как-нибудь, – брюнетка обняла девочку за плечи и повела вперёд. Рыжая подняла с земли выломанный железный прут и последовала за ними. Она была больше настроена думать, что «как-нибудь» здесь не выйдет. И трое девушек направились в город.
***
Другая группа людей вошла в безлюдный город. Какой же отвратительно давящей становилась тишина. Любой шорох, любой камешек под ногами заставлял сердца путников биться быстрее. Страх забирается даже в храбрые сердца.
Они шли в центр города, проходили места, где оставили отпечаток недавние события. Всё произошедшее, казалось, таким далёким, как воспоминания годовой давности.
Мужчины держались за мечи, женщина в сером плаще вооружилась рапирой. Только возглавлявшая отряд другая женщина в бархатно-зелёном плаще с пышным капюшоном продвигалась практически безоружной. Цепкие пальцы под плащом сжимали пряжку ремня и висящий на нём цветастый мешочек.
– Нужно пройти глубже в город, – скомандовал Робин, осматриваясь. – Возвращаться будем другим путём, – он кивнул Моргане.
Ведьма кивнула в ответ. Группа продвинулась вперёд, Моргана задержалась на перекрёстке и задрала голову. Несколько зданий упирались в небо высокими шпилями. Ведьма сощурилась, чуть присела и запустила ладонь в мешочек. Резко выбросив содержимое мешочка в воздух, радужка брюнетки полыхнула змеино-зелёным, между пальцев появилось свечение, и раздался негромкий хлопок. Моргана запахнула полы своего плаща и резво побежала за удалившейся группой. Кто бы мог подумать, что ведьма может так быстро бегать?!
Позади группы раздался оглушительный в тишине треск. Две башни, стоящие друг напротив друга, рухнули навзничь, перекрывая как минимум несколько кварталов. Клубы пыли едва не накрыли группу с головой, мазнув своим дыханием только полы плащей. Брюнетка подбежала к Робину и вложила свою руку в его с очаровательной улыбкой на губах.
– Жаль, нельзя мне стать бабочкой… – задумчиво буркнула Моргана.
– Что? – удивлённо ответил вор.
Ведьма покачала головой.
Группа двинулась дальше в город. Сгущались тучи, почти смеркалось. Искать что-либо в темноте было глупо, небезопасно и опрометчиво. Поэтому все надеялись управиться до наступления ночи, а двинуться назад, было решено, как только взойдёт луна. Банни предсказала, что луна будет яркой, а тучи она обещала развеять.
Мужчины выламывали прутья, входили в дома и забирали необходимое: столовые приборы, выискивали железные предметы. В данный момент они ничем не отличались от обычных мародёров, и от этого на душе становилось просто омерзительно. Хорошие не воруют и не берут чужого в час невзгоды особенно.
Моргана и Шиповничек помогали мужчинам, но в основном следили за обстановкой. Шпионы Алой руки шастали везде. Ведьма периодически что-то черкала на карте города, уменьшала добытый материал, чтобы удобнее было нести, и задумчиво смотрела вдаль. Перемещаясь по городу, группа взрывала за собой некоторые дома, перекрывая проходы, целые кварталы, коридоры между домами. Никого видно не было, однако мужчины и женщины всё же держалась за оружие. Странная паранойя преследовала путников, как только они вошли в город. Будто сотни глаз смотрели им вслед, а чьи-то мягкие лапы наступали на их тени.
