Текст книги "Тайна Вечности (СИ)"

Автор книги: МАК Двуликая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– После того, как ты ушёл, в Королевстве всё было неплохо, – она хлюпнула носом. – Горничное Зерно занялся управлением. Титания отошла от управленческих дел, занялась флористикой, кажется. Первое время всё было нормально. В тюрьме не хуже, чем в замке, знали обо всём. А потом что-то пошло не так. Всё начало портиться. Кто-то из домов эльфов и фей припомнил обиды Оберона, кто-то приобрёл новые уже на принца. Стоило Горничному Зерну сделать послабление тем, обижались эти, и всё так далеко зашло, что проблемы возникли даже с нашими соседями-вечниками. Тогда меня вернули ко двору. Ты вряд ли знаешь, но я много лет занималась дипломатическими вопросами. Но даже мне тут почти ничего не удалось добиться. Одни требовали от нового короля амбиций Оберона, другие хотели обособленности лишь эльфов и фей от всех прочих, третьи возражали против нашей власти в целом. Конфликты расширялись, Титания отказывалась возвращаться к власти, Горчичное Зерно пытался решать вопросы по мере поступления и не справлялся. Мы даже понять не успели, когда именно к нам затесались эти люди. И люди, и вечники. С алой рукой на флаге. Они смогли найти подход ко всем бунтовщикам и объединили их, – Мотылёк сдавленно задышала, слёзы потекли у неё из глаз – всё это грозило истерикой, – я правда думала, что Оберон неоправданно лишил тебя власти, ведь он ненавидел твоё непослушание и упрямство. Ты был бы самым лучшим правителем, Королевство при тебе начало бы процветать, я знаю это. Поэтому я… я…сделала то… мне говорили, что так правильно…Я бы сама никогда… Я знаю, ты ненавидишь меня,… но я… я, – она начала заикаться, спотыкаясь и путаясь в словах, обрывая предложения и перемешивая остатки смыслов.

– Мот, – Пак взял её лицо в свои руки, вспоминая, как звал её когда-то давным-давно в детстве. – Сейчас мне это не важно, слышишь. Ты – часть моего народа. Что случилось дальше?

Фея попыталась успокоиться, глубоко вдыхая и выдыхая, но это не помогало. Брумхильда протянула ей стакан воды. И Мотылёк благодарно кивнула ей. Для Пака этот жест сказал больше, чем всё, что девушка могла бы сказать в своё оправдания. Холодность и надменность не исчезли совсем, но появилась благодарность, простота, живость. Лишения и тюрьма пошли ей на пользу, как ни странно.

– Замок сдали без боя. Но Алая рука быстро начала насаждать власть Хозяина, многие воспротивились. Они попытались казнить Королеву Титанию, но подданные встали на её защиту. Бунт перерос в войну. И в самом Нью-Йорке тоже. Понимая, что мы проигрываем, кто-то отдал приказ о том, чтобы спалить Королевство дотла. Всё вспыхнуло мгновенно, и горело, горело, пылало! Мы не успели удержать Королеву. Она рыдала над тем, что осталось от её родины, и бросилась в огонь, – девушка шумно вздохнула, на мгновение прикрывая светлыми опалёнными ресницами серые глаза.

Паку показалось, что весь мир вокруг сузился до одной едва пульсирующей красной точки. Этим маленьким тлеющим угольком было его сердце, кровящее от боли. Матери больше не было в живых.

– Хаус был повсюду. Горчичное Зерно бежал на поверхность, а вместе с ними и остатки бунтовщиков, кого не успели убить. Я, как подлая изменница в прошлом, осталась прикрывать им тыл. Твои родные затерлись среди людей, в общем хаосе, их не должны найти. Я выбралась, потому что знала, что ты на самом деле всё ещё принадлежишь своему народу. Гриммы лишь использовали тебя. Ты не мог быть одним из них, – Мотылёк нежно погладила Пака по щеке. Эльф растерялся, не зная, что сделать и как ответить на её слова и её жест. Кто был большим врагом сейчас? Тот, кто считал ошибкой его отреченье от своих, пусть и свои не всегда были «любезны»? Или тот, кто в бою за свет и доброту для всех, показал ему, где место плохишей в мироздании при первой же возможности? Война всё опошлила, всё испортила, всё запутала. И враг тебе друг, и друг тебе недруг.

– А как ты попала сюда, дитя? – вдруг подала голос Брумхильда. Пак едва не забыл о её существовании.

– Алая рука прорубила волшебный туннель. Я не знаю, где он начинается и где кончается, потому что ни начала, ни конца мне увидеть не удалось, но он существует. От Нью-Йорка до самого Ферипорт-Лэддинг. И я понятие не имею как и когда. Я сбежала от приспешников Алой руки и обнаружила его. Многочисленные катаклизмы загнали и людей, и вечножителей в одной единственно безопасное место – метро. А там… бесконечные туннели. Обычные и волшебные. Тысячи, если не больше, – бледные губы Мотылёк двигались очень быстро, она не успевала сделать вдох, столь много ей необходимо было сказать, поэтому под конец фразы она задыхалась. – Пак… Пак!

– Тише-тише, – эльф погладил её по волосам.

Единственное хоть немного родное существо сейчас. Может, он никогда не знал её на самом деле, ведь из-за любви совершаются и не такие поступки? Ведь Пак сам натворил кучу дел, а всё из-за блондинки, которая смешала его с грязью. Не так уж они и различны с Мотылёк. Злая карма-бумеранг прилетела ему прямо по затылку.

– Тебе нужно поспать ещё. Ты многое перенесла…

– Не оставляй меня! – фея вцепилась в его руку.

– Я не оставлю, Мот. Я защищу тебя, слышишь? Всё прошлое сейчас не важно. Только настоящее и будущее.

Мотылёк кивнула и послушно легла на кровать, прижимая руки к груди.

Брумхильда поманила Пака к выходу. Ему нельзя было отсутствовать слишком долго. Сейчас защитой и эльфу, и Мотылёк, и самой ведьме служило то, что они были вне подозрений. Нельзя было подрывать эту, пусть и хлипкую, но защиту.

– Присмотри за ней, пожалуйста, – попросил Пак Брумхильду. – Я понятие не имею, зачем ты это делаешь, но я доверяю тебе.

– Что ты будешь с ней делать? – поинтересовалась ведьма шёпотом.

– Мы оба должны выжить любой ценой. Я об этом позабочусь, а больше знать никому не нужно.

– Выжить для чего? Несколько минут назад ты даже не знал, за что сражаться будешь.

– Теперь знаю, – эльф серьёзно посмотрел на неё. – За мой народ для начала. Потому что Алая рука уничтожает не только людей во благо вечножителей, но и самих вечножителей, не согласных с режимом. Я спасу своих вечников, потому что я их Король! Несмотря на отреченье, я всё ещё эльф Пак сын Оберона и Титании из дома Авалон. Из-за Алой руки погибла моя мать!

– Ты веришь этой девочке? – ведьма с сомнением поджала губы. – Пак, пойми, она появилась из неоткуда по сути. Туннели из Нью-Йорка в Ферипорт, странный яд, подробности, которые никто кроме неё не подтвердит. Одумайся. К тому же, не только твой народ страдает и не только ты потерял близких.

– Так и есть. И поэтому я хочу спасти тех из них, кто ещё жив. А Мотылёк я верю, – его упрямый подбородок выдался вперёд, обозначая злую линию челюсти. – Гриммы врали мне много лет, а она не соврала, даже когда совершила преступление. Они пытались вернуть меня, чтобы воспользоваться, а она рисковала жизнью ради того, чтобы я помог своим людям. Если поступки не говорят громче слов, то кто из них по-настоящему хочет мне добра? – он отдышался, и чуть тише добавил, – я не уверен, что поступаю правильно, веря только ей. Но я верю в то, что она говорит правильные вещи, напоминая мне, кто я такой. Потому что я этого уже не знаю.

Пак вышел из комнаты Брумхильды в одиночестве и пошёл по пустынным коридорам, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Эльф шёл, шёл и шёл, не глядя, пока не упёрся в стену. Прислонившись к холодному камню лбом, он позволил себе заплакать. Этот тупик в коридоре был также и тупиком в его жизни. Тупиком мыслей, тупиком решений. Только у чувств не было тупика. Боль становилась только глубже. Его мать погибла. Титания всегда обожала своё Королевство. Когда-то леса и поля, по которым она кружила в своём величавом танце, а после уютное гнездо для её семьи. Теперь ничего не было, и она тоже перестала быть вместе с ним. Дом больше не горел, но самого дома больше не было. Его мать умерла. И эта боль была сильна настолько, что он закричал, подвывая, разнося жуткие вопли эхом по коридорам, как зверь, сидящий на цепи. Горе пришло и за ним. И Горе озлобило его.

Пак сжал кулаки.

Эта глупая война. Глупая. Сотрёт с Земли города, обескровит семьи, убьёт надежду, а чего ради? Если боль везде, то боли будто и нет. Но это не так.

Эльф оторвался от стены, зло стирая слёзы. Исходное состояние происходящего вокруг него – тупик. Но он – анимаг. А анимаги одни из немногих умеют изменять своё агрегатное состояние, а значит, состояние окружающих предметов тоже. Впервые за долгое время Пак обратился. Но не в кролика, не в гориллу, а в динозавра. От злости и боли он ударил по стене. И ещё. И сильнее. Тупик пошёл трещинами. Кусок стены разрушился, а его камни со свистом улетели в пропасть.

Пред глазами Пака показалась реальность. Тёмное, закоптившееся небо, под которым вместо шахматной дороги, уходящей вдаль, разверзся Ад. Земля была изломана, зияли алые дыры, где плескалась лава. Тысячи великанов, сотни гномов и троллей ковали оружия, драконы выжигали остатки живого, мощными когтями взрывая землю. Это было лицо войны. Алое и чёрное. И никакой жизни.

Пак понял, что именно ему нужно сделать. Манускрипт 16:21. Тёмный корень отделить от светлого. Чтобы прекратилась война, боль, кровь и наступил мир, он должен убить Хозяина.

– Больше никаких тупиков, – эльф превратился обратно в юношу.

Наблюдавший за ним лимонно-жёлтый глаз согласно моргнул.

***

Тери бесплотной тенью скользил по городу. Его изрядно порадовали новости из лагеря Противоборцев. Всё шло как нельзя лучше. Питер слабел, другие Пэны не имели нужной хватки или знали недостаточно, чтобы обо всём догадаться, а все прочие даже не понимали, что именно происходит. Теперь у него были развязаны руки. О, да. Сколько лет он провёл, прячась во тьме, сливаясь с ней, выжидая, будто призрак. Действия были его плотью, чувства – кровью, а терпение – разумом. Отбросить рассудок и поступать по собственному желанию, не таясь, не скрываясь. Скоро. Совсем скоро это будет для него не грёзами, а реальностью.

Лагерь Противоборцев порадовал своими новостями, сообщение же из Алой руки сулило приобретение куда более приятное – материальное.

Тени размывались и рябили под ветрами, и только его Тень была плотной, статичной, равномерно скользящей по поверхностям замка. Он был чуть плотнее воздуха, но не достаточно, чтобы не проходить сквозь крыши, стены, полы, любые предметы.

Комната Брумхильды, защищённая множеством заклятий, не была для Тери помехой. Тень проходит везде. Тень – не магия, а часть природы. И в этом прелесть.

Ведьма ворожила заклинание, пока её помощник – чёрная галка не сводила с Мотылёк глянцевых глаз-бусинок. А фея неглубоко дремала на большой постели. Сон к ней не шёл. Оно и понятно. Под таким надзором и благодаря множеству настоек и лекарств, выводящих яд, заснуть у неё не было и шанса. Но гордячка пыталась. Не упрямство – упорство, Тери нравилось в ней это качество.

Тени сплелись на кровати у её груди (она лежала к ведьме спиной). Его и её. Тери мгновенно проник в её беспокойный сон, и мягко позвал фею.

«Проснись!», – требовательно, но аккуратно проговорил он в её мыслях: Мотылёк нельзя было дёргаться.

Фея открыла глаза. Юноша почувствовал её недовольство тем, что он посмел прикоснуться к её мыслям своими и даже отдавал ей приказы. Мотылёк злила ведьма, её колючие одеяла и горькие настойки, её отвратительная птица и удушающий запах табака. Пак ошибся. Тюремное заключение лишь усугубило болезненную гордость и надменность, лишь увеличило мстительность и желание власти и роскоши.

Тени вновь задвигались и на колючем одеяле появились его очертания. Секунда – из тёмного пятна появилась его голова. Мотылёк удивлённо заморгала. Они провели вместе не так много времени, чтобы она привыкла к подобному. Для него нет секретов, нет места, куда бы он не проник. Ведь тени есть везде.

– Достала? – поинтересовался он одними губами.

Фея моргнула. Её бледная ладошка проворно нырнула под колючее покрывало и вернулась на поверхность уже не пустой. Меж её пальцев блестело серебряный перстень-печатка. Пак нашёл его случайно, когда столкнулся в городе с Питером и Сабриной. Тери подозревал, что в схватке перстень Питера выпал, а эльф забрал его, даже не подозревая, чем именно завладел. По счастью Тери знал цену этому артефакту. И теперь пришло время забрать его себе.

Из тени появились его шея и плечи, а за ними протянутая в требовательном жесте рука.

– Фто это? – не вполне внятно поинтересовалась Мотылёк беззвучно, не разжимая кулачок.

«Это спасёт тебе и Паку жизнь. Отдай», – он старался быть вежливым, но нетерпение медленно прокрадывалось в интонации его голоса.

Фея покрутила перстень в пальцах и положила его на ладонь к Тери.

«Умница», – тени вновь скрыли его, оставляя на поверхности только голову.

Мотылёк мысленно презрительно фыркнула. Ей очень хотелось похвастаться тем, какое впечатление она произвела на Пака, но из-за присутствия ведьмы приходилось молчать. Однако фея мыслила крайне громко и конкретно, это было лучше всякого рассказа. Мотылёк недвусмысленно выражала восторги по поводу того, что Пак позабыл о прошлом и устремлён лишь в будущее. Все пережитые ею ужасы в Королевстве остались позади, впереди её ждала всё ещё непокорённая вершина – сердце Пака. И как любая амбициозная особа, она питала вполне определённые надежды в этом отношении. Тери это позабавило.

«Второстепенным персонажам редко достаётся любовь главного героя. Зато они больше прочих могут надеяться на беспрепятственный счастливый конец. Или смерть».

Мотылёк едва слышно фыркнула. Уж себя-то она считала за главного персонажа, это Тери понимал отлично. Но сказочная и реальная действительность обычно сильно отличалась от питаемых надежд. Он это по себе знал отлично.

«Надеюсь, я получу приглашение на свадьбу», – сказал он, чтобы успокоить поток её возмущённых мыслей. Фея искала доводы к тому, что её цель, несомненно, будет достигнута. Тери счёл нужным согласиться. Скорее во благо своих целей, чем из жалости к ней.

«Удачи тебе, маленькая фея», – он вновь выплыл из теней и легко поцеловал её в лоб. Волосы Мотылёк пахли фрезиями. Тери улыбнулся, и, не дослушав оскорблённые мысленные вопли, растворился в тенях и исчез. До заката ему предстояло столько всего успеть…

***

Тем временем в горных пещерах было неспокойно. Оливер и Сью-Лилей чувствовали гнёт этого места, и никак не могли отделаться от ощущения того, что смерть ходит где-то совсем близко. Магические порталы переставали быть безопасными путями в иные миры, становясь бесконтрольными и разрушительными носителями древней магии.

Пэны понимали: даже если они выиграют войну, битву за этот город они уже проиграли заранее. Через некоторое время порталы взорвутся, выпуская в этот мир неконтролируемый поток волшебной энергии. Барьер сдержит её, но Ферипорт-Лэддинг попросту перестанет существовать. И уже не важно будет, кто за что боролся.

Оливер и Сью продолжали нести свой пост. Часовая стрелка отсчитывала отведённое им время, и его катастрофически недоставало. Никаких признаков ребят, даже знаков. Пэны начинали нервничать. И не только поэтому. Им впервые за много лет было так страшно. Они побывали во всех уголках мира, но такого страху, как здесь, натерпелись впервые. Оливер дёргался при каждом шорохе и под нос считал свои вдохи и выдохи, а Сью тихонько шептала молитвы духам-хранителям. Место было ужасное. Время – кошмарное. А его недостаток – и того хуже. Несущим вахту просто хотелось убраться отсюда как можно скорее и дальше.

Когда Оливер уже доходил до четырёхзначного числа в своих подсчётах, из волшебного потока выбросило Дафну и Гека. Оба выглядели очень уставшими, кожа их посерела от многочасового нахождения глубоко под землёй, однако глаза у обоих мерцали радостью.

– Всё путём? – полюбопытствовал Оливер.

Гек похлопал его по плечу в знак согласия, и, кинув куртку на землю, сел.

– От Сабрины и Мэри нет вестей? – спросила Дафну у Сью. Девушка казалась ей очень суровой, но честной.

– Нет, – сдвинув смоляные брови, проговорила черноволосая. – Но поскорее бы они уже появились.

Ещё двадцать минут прошли для ребят в молчаливом ожидании. Становилось не просто холодно, в пещерах наступали настоящие заморозки. Сгущались тени, делая темноту практически осязаемой на ощупь. Раскатистое эхо бродило по коридорам под руку с завывающими в горах ветрами. Где-то далеко в очередной раз зазвенели цепи. Этот звук распалял больное воображение, заставляя сознание рисовать одну за другой самые жуткие картины. Все очень хотели убраться отсюда поскорее.

Один из магических потоков завибрировал, вместе с ним задрожала вся гора. С потолка посыпались камни, а где-то невдалеке прокатился крупный валун, врезавшись в одну из стен пещерного коридора и закрыв уже изведанный путь назад. Ребят обречённо переглянулись. Молчаливое согласие было громче любых слов. Нужно было убираться. Быстро.

Поток затрещал, и вдруг вышвырнул одну за другой две блондинки. Мэри упала на Оливера, а Сабрина снесла Гека с Дафной. Обе девушки выглядели крайне измождёнными.

– Решать настолько серьёзные дела за такой маленький промежуток времени нереально, – вымученно сообщила Сабрина, опираясь на сестру и её друга в попытке подняться на ноги.

– Но мы это сделали, – заявила Мэри, стирая грязь с ладошек. Блондинки весело друг другу улыбнулись.

Остальные синхронно выдохнули. Полдела сделано.

– Сью и Оливер вас уже ждут. Они начали собирать войска. Время там идёт быстрее, чем в нашем мире, так что у вас есть шанс прибыть на свадьбу вместе с военным кортежом, – даже в такие тёмные времена Гек не терял чувства юмора. – А мы постараемся проторить вам новую дорожку.

Ребят не пришлось просить дважды, Оливер и Сью исчезли в волшебном потоке, а остальные, оценив масштабы завала, двинулись в другую сторону. Мэри достала компас, Сабрина вызвалась нести фонарь – они шли впереди, замыкали процессию Гек с мечом и Даф с волшебной палочкой. Сью и Оливер оставили прибывшим свои тёплые куртки, однако их тепла было недостаточно, чтобы согреться. Даф старалась наколдовать огненный шар, но в пещерах со своей своенравной магией это было опасно, и затею пришлось оставить. Компания мёрзла, тряслась от страха и пронизывающего холодно вихря, но упрямо двигалась вперёд, петляя по лабиринтам пещер.

Новый порыв ветра эхом отразился от стен и запутался в звонко звенящих цепях. Совсем близко. Что-то закачалось. Что-то тяжелое. И звон цепей не умолкал. То ли от страха, то ли от мороза ноги немели. Чтобы не замёрзнуть насмерть, можно было только двигаться дальше, от страха же лекарство не существовало. Но все наши страхи беспочвенны, иногда это предчувствие чего-то ужасного, которое мы принимаем за игру воображения. И очень зря.

В конце туннеля показалась светлая арка. Либо выход, либо новый портал. Бледно-синий свет походил и на то, и на другое в равной степени. Мэри лишь пожимала плечами, глядя на мерцающую стрелку компаса. Сабрина шла впереди всех, высоко держа фонарь. Она первая вышла из тёмного коридора и увидела его.

Над огромной пропастью висел обледеневший кокон. Цепи обвивали всё его тело, врастая в лёд. И только почерневшая плоть рук в цепях явно говорила о том, что это был человек. Человек, который погиб здесь много месяцев назад. Когда ветер повернул кокон к ним лицом, никто не смог сдержать ужасающего крика. Это был Спикер.

***

Тери знал, что Спикера обнаружат. Питер и теперь искал его, хотя никогда не преуспевал в этом. Спикер не раз пропадал из дома, много месяцев проводил в местах, о которых ровным счётом ничего не помнил, а потом к нему опять возвращался рассудок, и тогда Пэны его находили. Тери это было известно. Как и то, что этот и без того ущербный парень полез не в своё дело. Он просто избавил Спикера от страданий такого болезненного существования. Мало, кто выжил после того, как его укусил демон. Это вам не оборотень, не вампир – они воздействуют на тело, демон же идёт глубже, вырывая душу. А жить без души – значит не жить вовсе. Нет чувств, нет эмоций, нет восприятия света, звука, осязания, есть только пустота. Питер спас то, что осталось от Спикера, но самого брата потерял. Тери мог бы даже сказать, что посочувствовал этому парню, если бы он мог сочувствовать, разумеется.

В сплетение теней он был невидим и двигался на звук. Крик Сабрины Гримм Тери распознал мгновенно. Страх и ужас исказили её красивое личико, но что важнее, она потеряла бдительность, и его тень прыгнула ей на грудь. Чёрная, едва осязаемая рука схватила магический перстень и дёрнула на себя. Замочек треснул, цепочка распалась, выпуская сапфировый перстень на волю. И сразу же в его руки.

Тери ликовал. Два из трёх. Два парных магических перстня – один мужской и один женский. Соединив их можно было получить ключ, отпирающий заколдованный дневник Питера. Но Тери были не важны записанные там заклинания или множество других историй, которые Пэн собирал столетиями, куда больше его интересовала одна единственная история, связавшая его и Питера намертво. Для того, что задумал Тери, требовался дневник и немного терпения. Он был настолько близок к тому, чего желал бесконечно долго, что едва верил своему счастью. Сквозь вой злого ветра слышался призрачный довольный хохот. Так близко! Так близко.

***

Лагерь Противоборцев ещё никогда не был так прекрасен, как в тот день. Увитые цветами крыши шатров, палаток и навесов, прибранные аккуратные дорожки, расцветшие вмиг деревья. Пели заколдованные птицы, играли волшебные инструменты, всюду пахло дивно приготовленной едой и фруктами. Вечножители благоговели перед красивыми Феями, с видимым любопытством знакомились с войнами из Эльдорадо, Атлантиды, Царства Ночи и из Подземного Королевства, те отвечали им не меньшей взаимностью. Багряные лучи заката окрашивали открытую поляну в нежно-розовый цвет кроткой радости перед большой печалью.

Мирный гомон и разговоры сразу же утихли, когда тонко и протяжно зазвенел колокольчик. Все двинулись к небольшой аллее под раскидистым величавым дубом. Дорожка до дерева была прямой и ровной, а под кроной высилась витая в белоснежных цветах арка. Гости встали с одной и другой стороны от дорожки, представляя с собой целый цветник из ярких одеяний. Принарядились все, вплоть до последнего ворчуна. Только Пэны явились в непроницаемо чёрном. Всего за час до свадьбы они похоронили своего брата чуть поодаль в лесу. Даже в этот прекрасный день нашлось место трауру.

Оружие было отложено, попрятано по углам и накрыто. Ничего не должно было напоминать о войне. Ведь счастье запоздало, но всё-таки нашло тех, к кому спешило.

Первым под дубом возник Джеппето, когда-то действительно служивший в небольшом приходе. За ним под аркой появились свидетели жениха и невесты – Робин Гуд и Рапунцель. Разбойник заметно постарел, а от знаменитых длинных волос Рапунцель, которые она однажды решила отрастить вновь, остался только торчащий «пикси», но оба свидетеля выглядели торжественно.

Когда на дорожке появился жених, Дафна не сдержалась и от восторга закусила ладонь. Сабрина обняла сестру за плечи. Шарманьяк в белоснежном фраке чем-то походил на себя прежнего – мэра Ферипорта, но что-то неуловимое в его лице изменилось. Он всё ещё был Прекрасным Принцем, однако теперь его красоту дополняло кое-что заметно большое. Счастье. Оно скрывалось в небольших складочках у глаз, когда он в волнении улыбался и сжимал потные ладони, пряталось в мягких отросших кудрях и выбритом уставшем, но будто светящимся изнутри лице. И когда Принц наконец узрел свою Принцессу, счастье в его глазах уже не было нереальным.

Банни осторожно вела Белоснежку под руку, украдкой стирая непрошенные слёзы. А невеста уверенно шла вперёд по дорожке, смотря на своего Принца сквозь узорчатый полупрозрачный саван фаты и поддерживая мать. Простое белое платье без пышных юбок, шлейфов и жемчужных воротников изящно струилось по фигуре Белоснежки, подчёркивая её собственную красоту так же эффектно, как правильная огранка дополняет драгоценный камень. Но не в красоте самой Принцессы и не её платья крылась главная тайна того, насколько она была прекрасна. Белоснежка вся лучилась счастьем, сияя словно первый снег под лучами зимнего солнца. И когда она достигла своего Принца, а их руки наконец сплелись, то гости едва не ослепли от блеска настоящей любви королевской четы.

Свет был повсюду. Чистый, белый, тёплый. Почти солнечный. Как когда-то, когда над Феррипортом ещё было солнце. Клятвы звучали громко и торжественно, согревая всех присутствующих своей искренностью, своей уверенностью в счастье и в том, что оно будет возможным, несмотря ни на что. Под таким светом в сердце каждого гостя прорастала надежда на то, что мир, где есть такая сила любви, просто не может исчезнуть, а если и так, то за него, непременно, хотелось бороться.

– Я клянусь, – сказал Шарманьяк.

– Я клянусь, – произнесла Белоснежка.

Кольца скользнули на пальцы, а принц и принцесса скрепили клятвы поцелуями. И в тот миг не было никого счастливей.

***

Закат давно прошёл, уступая место привычной в этих краях тьме и сумраку. Наступил вечер. Официальная церемония закончилась, и наступил долгожданный праздник. С танцами и накрытыми под навесами столами, благоухающими самыми разными яствами.

– Libeling, – бабушка Рельда мягко позвала внучек. Её кресло стояло рядом с одним из накрытых столов, а фигура Тобиаса Клейна высилась за спиной.

Сабрина и Дафна, запыхавшиеся от танцев, со светящимися впервые за долгое время глазами, подбежали к бабушке.

– Дорогие мои. Внученьки, – старушка сжала подлокотники кресла. – Полагаю, я должна была раньше сказать вам о своём намерении, но события шли одно за другим, и времени почти не осталось.

– Что такое, бабушка? – Сабрина присела на траву, подобрав платье с подолом под себя. Дафна сделала тоже самое.

– На поле боя от меня уже никакого проку. Я никогда не была войном, но я могла приносить пользу. И сейчас я хочу принести её всем нам. Я отправляюсь домой, – бабушка посмотрела на внучек и улыбнулась, взяв их за руки. – Я не бегу с тонущего корабля, не бойтесь. Чтобы ни случилось, я никогда не брошу вас, верьте мне. Однако я должна покинуть лагерь. В нашем Хранилище много магических вещей, оружия и столь много того, чему мы сами затрудняемся дать определение: опасно оно или нет. Но среди прочего там есть то, что я хранила на самый чёрный день. И, похоже, такой день настал, – она понизила голос. – Я буду защищать ваших родителей, и не позволю Алой Руке победить. Мы, наша семья и этот город с его жителями – наши самые главные сокровища. Мы сбережём их, будьте уверены.

Сабрина и Дафна никогда не видели бабушку настолько суровой и торжественной. Однако они были готовы расплакаться в любой момент. Было столько пройдено, столько прожито вместе, а теперь они снова останутся только вдвоём.

Девочки потянулись к бабушке и обняли её со всей силы. Расставание было неизбежно. Они отлично понимали это разумом, но не сердцем. Ещё недавно, когда они встретились с ужасами смерти Спикера, сёстры решили во что бы то ни стало сделать так, чтобы бабушка Рельда оказалась далеко от поля боя. Но то, что бабушка уже давно приняла решение сама, было для них неожиданностью.

– Бабушка, – Сабрина всхлипнула, – мы так хотим защитить тебя, бабушка. Но почему мы просто не можем быть счастливы всей нашей семьёй? – она вдруг заплакала. От боли, от осознания того, сколь много она не успела обсудить с ней, сколь многому не научилась у неё, сколь многим она ей обязана и сколь долго её благодарность была не известна этой замечательной женщине. Бабушка Рельда стала её семьёй. И теперь Сабрину вновь лишали её.

– Ну-ну, Libeling. Мы не расстаёмся навсегда.

– Ты врёшь, бабушка. Ну, зачем же ты врёшь, бабушка? – Дафна заплакала тоже. Когда родители исчезли, Сабрина стала для неё всем. Она никогда не чувствовала себя одинокой. Но бабушка Рельда также стала её семьёй. Она открыла для неё новый мир, в котором Дафна впервые была нужной, была способной и сильной и могла помочь тем, кто в том нуждался. Теперь бабушка увозила этот мир с собой, и исчезала вместе с ним.

– Я вернусь, – бабушка Рельда внимательно и серьёзно посмотрела на внучек. – Я обязательно вернусь, верьте мне и этому городу.

Они стояли так всего миг, а затем Тобиас Клейн, вновь похожий на себя прежнего – мрачного и сурового мистера Каниса, оторвал сестёр от бабушки и взялся за ручки её коляски. Старушка смотрела на внучек, и слёзы лились из её глаз и сморщенному постаревшему лицу. Тобиас Клейн почтительно кивнул им.

Когда мужчина развернул коляску в другую сторону и повёз вверх по дорожке, сёстры навзрыд зарыдали и едва не побежали вслед за бабушкой, но вдруг их остановили сильные и в то же время нежные руки Белоснежки и Шарманьяка.

– Верьте в неё, ведь ваша бабушка очень мудрая женщина, – сказала Белоснежка, сжимая плечо Дафны.

– Мы должны победить! Должны! – воскликнула Сабрина, удерживаемая Шарманьяком.

– Никто не знает, что будет завтра. Но если Рельда считает, что может сделать для победы всё, она сделает, не сомневайтесь в ней, – принц впервые назвал женщину по имени. – И в себе. Гриммы – великая семья.

Девочки всхлипнули и обнялись. Они снова есть друг у друга. Но теперь этого было недостаточно для счастья.

***

Гек и Бел редко сходились во мнениях, уж больно разными людьми они были сами по себе. Дылда и крошка. Брюнет и блондинка. Жизненный исследователь и Фея-Верховница. Однако сейчас они оказались согласными, но были этому совсем не рады.

–…Ты правда думаешь, это его рук дело? – устало переспросила Бел в очередной раз. Свадьба была в самом разгаре её празднования, но настроения отмечать что-либо даже из уважения отсутствовало.

– Лицо Спикера было искаженно ужасом, а напугать его было делом непростым, не находишь? И Даф сказала о следах чёрной магии в том месте.

– Даф сказала, – фея тихо фыркнула. – Хотя надо признать, есть в её словах правда, – она вздохнула. – Мы столько лет думали, что он в заточении… и вот, – блондинка обняла себя руками, – Шэдоу воплощает всё самое чёрное в Питере, но я не верю, что Питер хотел причинить такую боль кому-то из нас, его семьи. Что-то изменилось.

– Ты думаешь, Тень стала самостоятельной и теперь имеет свои собственные желания? Если это так, нам всем пора бояться себя самих, – заметил Гек.

– Нам всегда стоит опасаться своих желаний, – безрадостно поделилась Бел. – Питер всегда был экспериментатором, энтузиастом, и поэтому именно ему пришла идея об отделении тени от самого себя. Кто ж знал, что он не первый, кто это придумал? И у него в отличие от них всё получилось, – она повернулась к Геку. – Мы не знаем и части о том, что такое эта Тень. Я должна поговорить с Питером. Если есть хоть намёк на то, что Шэдоу приложил к этому руку, то мы должны быть очень осторожны. Его затаённые обиды могут вернуться нам сторицей.