Текст книги "Тайна Вечности (СИ)"
Автор книги: МАК Двуликая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Пэн глубоко вздохнул, и попытался расслабить тело, читая изобретённое им заклинание успокоения. Но оно не сработало. А правая голень закровила: из-под кожи лезли перья, причиняя невыносимую боль. Питер почувствовал на мгновение, что его сознание вымещает мощный волевой поток энергии. Радужка почернела, глаза стали похожи на два жутких провала, а по лицу прошли судороги, челюсть жутко хрустнула.
– Нет, – шатен с трудом сосредоточился на дикой боли своего тела, не позволяя своему сознанию отстраняться. Чтобы не закричать, он закусил уголок подушки и часто задышал, мысленно читая заклинание.
Перья перестали лезть из-под кожи. Он вернул себе контроль над телом. Радужка позеленела, а зрачки от боли сжались до болезненно пульсирующей чёрной точки. Только кровь всё ещё текла, пачкая ковёр некрасивыми пятнами. Эти пятна с порога и заприметила Бел.
– Боги, – она подняла взгляд выше, – Питер.
Блондинка подлетела к нему и усадила на стул. Судорожно и слишком резко взмахнув руками, фея попыталась вытащить из пространства аптечку. Но в неё полетел чей-то тяжёлый большой чемодан.
Бел взмахнула ещё раз, а затем ещё. Однако каждый раз ошибалась. Апетечки не было.
– В…сун…дуке.. – прошипел Пэн, весь сжимаясь от боли.
Фея кинулась к огромному сундуку у стены. Внутри лежали ткани, полотенца, вязаные салфетки, и только на дне – аптечка. Блондинка схватила её и, не успев затормозить, врезалась в угол стола, взвизгнув от резкой боли. Питер глухо засмеялся, морщась от каждого движения грудной клетки.
– Почему…ты…всегда…такая…неуклюжая?
– Ещё раз назовёшь меня неловкой, и я вышвырну тебя на улицу, чтобы не пачкал своей кровью ковёр, – прошипела сестра, со свистом втягивая воздух и выкладывая бинты. Теперь дело стояло за самым сложным: нужно было успокоиться. Фея глубоко вздохнула и выдохнула, склонившись к ноге брата. Меж пальцев Бел зажглись золотые искры, и она начала читать исцеляющее заклятье, проводя вверх по ноге и по всем поражённым участкам.
Кровь остановилась, но почерневшая кожа с перьями никуда не исчезла. Блондинка забинтовала Питера ногу, произнося заклинание за заклинанием, утихомиривая боль.
– С-спасибо, – шатен перестал жмуриться и вжиматься в спинку стула. Мышцы медленно расслаблялись.
Фея утёрла пот со лба и порывисто обняла Питера.
– Ох.
– Прости-прости-прости-прости, – залепетала Бел, разжимая руки.
– Ничего. Я никогда не побрезгаю твоими объятиями, ты же знаешь, – он шаловливо улыбнулся искусанными, кровящими губами.
– Тебе стало хуже. Намного… намного хуже, – фея осмотрела чёрные участки тела. – Почему ты ничего не сказал?
– Я не почувствовал, когда всё зашло настолько далеко. Ещё пару дней назад она не поднималась выше колена.
– Ты хорошо врёшь, но я тебе не верю. Когда это началось? – Бел пододвинула табуретку к его стулу и бессильно опустилась на неё.
– Приступами – давно ещё, когда начал общаться с Сабриной. Но так. Пару месяцев. С разной степенью интенсивности. Он движется медленно, потому что знает, что всё равно победит…– Питер сцепил руки в замок и закинул за голову. – Ты знала, что Рельда Гримм в курсе? – он перевёл тему.
Фее это не понравилось.
– Что будешь делать? – он молчал.
В глубине души Пэн прекрасно знал, что именно он должен сделать. Лекарство от демонической заразы, пожирающей его, столько лет было с ним, но он им не воспользовался. Рельда Гримм была права: он искал не спасения, а прощения. С другой стороны, она едва ли могла вообразить себе всю ту ситуацию, в которую он влип, целиком. Более того, старушка явно не до конца понимала ритуал избавления от демона: с уходом «незваного гостя» вечник лишался магии, наработанных годами навыков и памяти за всё то время, что он находился под властью демона. Риск и вина держали Питера за горло годами, сейчас ситуация только ухудшилась. Пэн готов был сражаться и победить, но без своей силы он ничего не стоил. И Рельда была права: им нужен был «последний оплот», поэтому «лекарство» должно остаться нетронутым.
«Если бы Бел только знала…», – на секунду ему показалось правильным сказать, но это было лишь минутное замешательство. Поэтому шатен просто позволил сестре ещё раз помянуть его упрямство недобрым словом.
– В эту войну втянуты все, Бел. Мы не можем быть в стороне. Более того, я не хочу, чтобы мы были в стороне от этого.
– Тебе хуже, – она не стала сдавать позиций.
– Я хочу сражаться. Но…если я почувствую, что не способен себя контролировать, – он сглотнул, даже подумать было страшно. – Я перенесу себя к нам в подвал.
Посмотрев на него, фея кивнула. Она обняла брата и положила голову ему на колени. Ей было страшно. Чувство того, что окружающий мир рушиться повсюду и бежать просто некуда, охватывало её целиком. Природа твердила: этот мир истощил сам себя, люди истощили его, пришло время очищения всего и вся во имя жизни вечной. Бел понимала справедливость этих мыслей, однако нынешний мир и людей она любила больше и сочувствовала им так, как не должна была бы. Это разрывало её на части. Единственной точкой опоры в этом хаосе была её семья. Но и она могла развалиться на части в любой момент. Фея сильнее сжала колени Питера и почувствовала на своей голове его тяжёлую тёплую руку. От его кожи пахло хвоей и горным воздухом. На секунду Тинкербелл ощутила себя защищенной, а затем она тихонько заплакала.
…если фея плачет, грядут великие перемены…
========== 29. Красным-красно, белым-бело, черным-черно. ==========
Неделю назад.
Она бежала. По горящим от бега щиколоткам к обледенелым от холода пещер голеням стекала кровь. Влажная тягучая субстанция делала диссонанс меж температурами не таким сильным, и она бы бежала быстрее, но раны неприятно жгло. Боль пульсировала в мышцах по всему телу, сердце сжималось вместе с горящими лёгкими. Позади оставались враги, дом, в котором она много лет прожила пленницей, и существа, которых она ненавидела, а те в свою очередь, презирали её. Но это был дом. Единственный. И теперь его не было….
В Королевство Эльфов и Фей ворвались вечножители. Они несли с собой чёрные знамёна с ярко-алой дланью и «свободу». Какую именно свободу и в чём? Свободу от людей, Свободу Свобод, Новый мир для Вечников. Знать встала на сторону Титании, никогда особенно не испытывавшей позывов к геноциду людей, а после смерти мужа и вовсе отказавшейся от всяких амбициозных идей по восстановлению Великого Эльфийского и Фейского Королевства. Агитаторов Алой Руки выставили вместе с согласными. Мотылёк наблюдала за этим из-за решётки.
Они вернулись на следующий день. И это был уже далеко не дружеский визит, ведь Алая рука пришли с армией. Королевство было захвачено. Сопротивлявшихся начали казнить, преступникам, разделявшим взгляды Хозяина пожаловали амнистию. Однако всё это не уберегло новое правительство от бунтовщиков.
В человеческом мире тоже было не спокойно. И, в конце концов, на исходе недели война охватила весь остров Нью-Йорк. Началась гражданская война: люди пошли на людей, вечники на вечников. Королевство Эльфов и Фей вспыхнуло первым…
Мотылёк, бывшая фея-фрейлина Титании, в прошлом высокопоставленная леди, дочка одного из лордов, ранее управлявших землями Королевства совместно с Его Величеством Обероном. Но впоследствии Королевство было развалено, ушло в подполье, дома лордов перессорились между собой, многие были убиты, некоторые бежали, благодаря хитроумным планам Оберона, претендовавшего на единоличное властвование. Мотылёк была взята в двор короля в качестве залога послушания гордого дома Шалотов. Свадьба с отпрыском Оберона обеспечила бы Королевству процветание, а впоследствии и армию для восстановления Былого Величия. Мотылёк разделяла надежды будущего свёкра, куда больше его сына, помимо этого она питала и собственные – на власть и значимость. Пак всё разрушил. Сначала и потом. Он всегда так делал. Мотылёк ненавидела его, если бы всё-таки не любила…
Фея прислонилась к камню. Смешно. Она не прижилась при тех, чьи мысли разделяла: Оберон, Алая Рука с их Хозяином. И всё из-за Пака. Он был поводом к тому, что она отравила Короля, он же стал причиной того, что она помогла Титании и Горчичному Зерну сбежать. Итог её действиям был неутешительным: она ранена, одна и находится в неизвестных ей туннелях. Странно, что они вообще здесь есть, ведь раньше ничего не было. Мотылёк приложила горячий лоб к холодному камню. Она шла, блуждала, петляла, бежала в потёмках уже много дней. Без ясной цели, от паранойи, от необходимости добежать хоть куда-нибудь. А конца туннелю всё не было. Мотылёк было больно и страшно.
Вдруг фея наткнулась на что-то вполне осязаемое, но невидимое. Это была стена их магической энергии, плотная и сильная. Фея не верила своим ощущениям: она была на границе Ферипорт-Лединга. Но этого туннеля раньше не было, значит, кто-то прорыл его и в городе, и за его пределами. Как же давно существует эта Алая Рука?
Вместо ответа где-то раздался громкий звук, мгновенно разносясь по туннелям многократным эхо. От испуга Мотылёк дёрнулась и, спотыкаясь, побежала вперёд, совершенно позабыв о том, что она пересекла барьер и теперь пути назад не будет. Она бежала и бежала, уходя всё дальше в город. Но тут споткнулась о камень и упала.
Ноги горели, тело билось в белой горячке, сил больше не было. Фея приложила лоб к холодному полу. Она тяжело дышала и никак не могла успокоить горячее тяжелое сердце, её слегка подташнивало.
– Сядь и подтяни ноги к коленям, – вдруг посоветовал кто-то.
Мотылёк подскочила и начала отползать к стене.
– Кто вы? Где вы?
– Ха. А я тебя знаю, – с тёмного потолка к ней опустилось красивое, но тёмное лицо. – Ты – Мотылёк из дома Шалот.
– Да, – фея слегка успокоилась, голос незнакомца был низок и приятен. Единственное, что всё ещё пугало – его свисающая вниз головой фигура, которая едва угадывалась в темноте. – А кто…– Мотылёк обессилено уронила голову на пол. Она слишком долго боролась.
Незнакомец бесшумно спрыгнул с потолка и легким движением поднял худенькую девочку на руки.
– Как ты удивительно вовремя, фея, – прошептал он, убирая светлые волосы со лба Мотылёк. А затем развернулся и полетел дальше по туннелям, унося с собой фею Мотылёк из гордого дома Шалот…
***
Алая рука. Наши дни.
Прошло два дня с тех пор, как всё пошло по косой в Алой руке. На самом деле, организация находилась в волнении такой силы с тех пор, как главную башню Ферипорта взорвали, и теперь хаос в виде Сабрины Гримм в качестве шпионки прорвал ворота и впустил в лагерь бурю. Была усилена охрана, все силы были брошены на ковку оружия, а кто был не занят этим, тот прочёсывал город и его окраины в надежде на нападение Противоборцев. Сидение по лагерям затянулось. Необходимо было действовать. Но когда? И как?
Червона не доверяла теперь никому и нечему. Все Капитаны подверглись тщательному допросу, который, что было ожидаемо, не дал ничего, но знатно потрепал всем нервы. Шпион в Алой руке был всего один. Проблема была в том, насколько хорошим шпионом выпустили из лагеря Сабрину Гримм? Что она узнала? Сколько она узнала? Червона от ужаса не могла спать и кричала громче, сильнее, неистовее, чем обычно.
Армия, стража и слуги почти ничего не знали, и, несмотря на жуткий нервоз, Королева Червей поспособствовала тому, чтобы слухи быстро рассеялись, как и следы происшествия.
После Червона заперлась в своём кабинете, куда была вызвана Сьерра, теперь настоящая. Пак видел её мельком, но готов был поспорить, что выглядела она один в один, как и влезшая в её шкуру Сабрина. Эльфа буря тоже не обошла. Но его мало волновали секреты Алой руки, куда больше свои собственные. Гримм хотела, чтобы он ушёл с ней, обратно в лагерь, обратно к хорошим, которые на проверку не всегда оказывались таковыми, но они все, безусловно, были лучше того, кто звался Хорошим мальчиком, а на самом деле представлял ту ещё гримасу жизни. Но ему верили, когда Паку – нет. Вот и вся разница. Гриммы, ставшие его семьёй, Капитаны, кого он знал в обычной жизни поимённо, выбрали не его. Но сейчас зачем он им? Вытрясти информацию и бросить умирать где-нибудь посреди леса? Магической силы на их стороне хоть отбавляй, а эльф, пусть и такой красивый, им не особенно нужен, когда есть Верховницы. Он замечательный анимаг, чуть ли не единственный в маленьком городке, где оборотни явление более частое, но даже это здесь не причём. Сам по себе, просто Пак, кому он нужен?
«Сабрина приходила для того, чтобы обнаружить планы Алой Руки и узнать личность Хозяина», – предположил он. «Я-то тут вообще причём? Или это внутренние распоряжение от…этого?»– эльф залез на свою любимую балку. Для того, чтобы успокоить суету вокруг, необходимо было хотя бы желание, которого у него не наблюдалось, поэтому он просто в ней не участвовал, и балка стала своего рода убежищем. «Она говорила, что не поняла причины моего ухода», – Пак переключился на более интересующую его тему, «но ведь всё это происходило при ней и с её участием. С другой стороны, она бы, наверное, всё что угодно сказала, лишь бы заполучить меня обратно», – он закинул руки за голову и тяжело выдохнул. «Ей стоило сказать, что она любит меня, и я бы ушёл. Смешно, но я действительно хотел это услышать. Но она не сказала. Так даже лучше. Без неё теперь лучше», – Пак почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Чтобы Сабрина Гримм не сделала, как бы не поступила, эльф всё-таки её любил. И всё-таки. И всё-таки. Это не мешало ему теперь ненавидеть её так сильно, как это только возможно. Она оттолкнула его, когда он был рядом, а затем пришла к нему, чтобы растоптать окончательно. Это было что угодно: шпионаж, секретное задание по доставке «языка», но не миссия спасения. Сабрина Гримм не любила его даже настолько.
Эльфу уже давно не было так больно. Даже, когда Отец умер, было не так. Пульсирующая пустота заполнила его ужасающей тяжестью. Он никому не был нужен. Сам по себе. Никому.
Пак зло стёр дорожки отвратительно тёплых слёз. И достал зеркальце.
– Гласэ, – позвал он, и на поверхности появился красивый юноша с сиреневыми глазами.
– Да, Господин.
– Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду покажи. Королевство эльфов, фей, ты яви скорей.
Поверхность зеркала затуманилась, а после перед Паком появилось изображение, которое заставило его подскочить на месте. Посреди человеческого парка Нью-Йорка высился чёрный, как скала замок, а на тёмных флагах развивалась алая длань.
– Алая рука, – он весь похолодел изнутри.
Теперь Пак осталось не только в одиночестве. Он был бездомным. Его мир рухнул окончательно. Но и реальному миру оставалось недолго…
***
В комнате были занавешены окна, но тусклый свет от свечей освещал небольшое пространство. Червоне не нужно было видеть его, достаточно было слышать, слушать и внимать. А ещё докладывать.
– …телебашня была разрушена, а в лагерь Алой рук проник шпион. Им была Сабрина Гримм. Насколько много ей удалось узнать здесь сказать сложно, но не чертежи, не карты, не волшебные указатели не тронуты. Возможно, её целью было лишь то, чтобы узнать о Вас больше.
– В таком случае мисс Грим никудышный шпион, – громыхнул голос. – А о её способностях я иного толку. Всё то, что ты говоришь, было мне известно ещё несколько дней назад. От моего ока трудно укрыться, а вот от рук… пожалуй, – Червона вся сжалась. Его голос был везде, словно Хозяин грозной фигурой великана нависал над этой комнатой и беседовал с букашкой. – Гримм получила информацию о планах на башню. Это повредило бы Нам, если бы башня всё ещё была цела. Но башни нет и вся информация не стоит больше, чем песок. Мы сможем вернуться к этому плану, когда получим город в своё собственное распоряжение. И это важно. Собирай силы, стягивай армию, Противоборцы хотят драться, мы достаточно их напугали, чтобы они вылезли из своей норы. Так дадим им то, что они хотят.
– Бой, – предвкушающее улыбнулась Королева Червей.
– Город ждёт, Червона. Он уже заждался.
– Да, Хозяин, – она поклонилась, вся охваченная фанатичным рвением служить. Только Хозяин своей харизмой, энергией и силой мог возбудить в ней такое чувство.
– Всё идёт по плану, – он улыбнулся. – Они играют по нашим правилам. И по ним же одержат крах. Пусть армия выступит рано утром. Противоборцы придут с Востока, вы ненамного их обгоните. Готовьте кандалы и мечи, остальные указания получите скоро. Так скоро, что всё время подготовки покажется вам мигом.
– Слушаюсь и повинуюсь, Хозяин.
Ветер проник в окно, качнул занавеску и шаловливыми пальцами загасил все свечи. Комната погрузилась во тьму.
***
Пак меньше всего хотел сейчас обсуждать что-то в кабинете Червоны с другими Капитанами. Всё было ясно, как день. Будет бой. Кровопролитное сражение, где Алая рука имеет все шансы выиграть. Тогда красная длань протянется до самого барьера… И чёрт бы с ними! Но как? Каким образом Рука дотянулась до его Королевства? Неприкосновенного, оберегаемого им, пусть и с такого расстояния. Живы ли его близкие? Мать и брат? Что там случилось и как давно? Эльф чувствовал такой гнёт вины за то, что долгое время позволял пудрить себе мозги совсем не теми мыслями. Его настоящая семья в опасности, а Гриммы пусть катятся в Ад!
Мысленные эскапады не позволяли блондину следить за дорогой должны образом, и тот со всей силы врезался в кого-то. В кого-то, с кем не очень хотел знакомиться снова. Сьерра Ирс, как стена, даже не покорёжилась при столкновении, а у него, кажется, рёбра треснули. Он явно слышал какой-то хруст.
– Ну, здравствуй. Герой, – жёлтые глаза прищурились, тёмная кожаная куртка скрипнула на плечах.
– А, Сьерра.
– Да. На этот раз настоящая, – разницы во внешности, голосе, манере одеваться и говорить не было абсолютно никакой, но Пак решил об этом не упоминать.
– Я заметил.
– Спасибо…за разоблачение, эльф, – краешек красивой узкой губы, единственного отличия, дёрнулся вверх, показывая клычок.
– Пак.
– Я знаю, – она едва слышно фыркнула. – И как быстро ты начал её подозревать? Через сколько? М? Две недели, три? Или, может, ты сразу догадался? А может, знал?
– Я не знал. Я не крыса, не шпион и не предатель. А тебя я не знал раньше, едва ли знаю сейчас. Этот вопрос о различиях стоило задать своей тётушке или тем, кто живёт в баре «Отравленное яблочко», – Пак презрительно улыбнулся, он тоже мог кидать это многозначительные улыбочки. – А теперь…
– А теперь послушай, Пак, – Сьерра, оказавшаяся вдруг выше чуть ли не пол головы, взяла его за грудки. – Я чую предательство. У оборотней чутьё, понимаешь? Ну вот на такое. А ещё на враньё. Поэтому не ври мне, и я не порву тебя на кусочки.
– Я не врал. А если подозревала меня в чём-то, могла дать мне сдохнуть на болотах, но ведь ты меня сюда принесла.
Сьерра отпустила его и удивительно приятно улыбнулась. Кожаный корсет с вставными железными пластинами красиво переливался в свете свечей, делая девушку похожей на дракона, хранящего тысячи тайн и ещё больше сокровищ. Почему-то вдруг подумалось, что Ирс и не враг ему вовсе. Но её улыбка исчезла, и вновь повеяло опасностью.
– Мой тебе совет. На войне главное помнить, кто ты и за что борешься. В противном случае, можно умереть.
Удивительно, но настоящая Сьерра действительно обладала мудростью и проницательностью, которая превосходила Гримм во много раз. Будь Ирс его настоящим учителем, кто знает, чему бы ещё он научился?
– И забери свои вещички из моего бара. Эльф, – Ирс дёрнула угольно-чёрными бровями в злом и красивом жесте одновременно.
Нет. Будь Сьерра настоящей, она бы сразу всё поняла, и учить его ничему не стала.
Пак улыбнулся и фыркнул. И успел поймать во взгляде уходящей девушки такую же усмешку.
Оборотни и анимаги понимают друг друга иногда намного лучше любых людей.
***
Собрание Капитанов ровным счётом не дало ничего нового. Ничего из того, что бы он уже не знал. Башню оставили в покое до поры, до победы, все силы брошены на то, чтобы собрать армию, с которой можно окончательно подчинить Ферипорт Алой руке. Битва в городе и за город. Беспощадная, кровопролитная, и что страшней всего, непредсказуемая. Потому что помимо них в городе явно обитал кто-то ещё. Пак не мог сказать наверняка, ведь он не видел монстра, о котором шло столько толков, однако он предполагал, чьих именно рук это дело.
Тери. Этот парень, раньше вызывавший чуть ли не уважение, теперь показался ему куда более загадочным персонажем, чем раньше. Эльф ничего не знал ни о нём, ни о его мотивации, но доверил ему столь много, что уже жалел об этом. Но то, что он и не думал подозревать Тери в том, в чём подозревает сейчас, явно говорило в пользу того, что Пак очнулся. Перестал верить всем, кроме себя самого. Как когда-то, когда жил совсем один.
Городское чудовище дело рук Тери. И вряд ли оно погибло при взрыве башни. Эльф не раз видел колдовство странного знакомого. Без чёрной магии здесь не обошлось, а создание такого рода очень непросто уничтожить.
Сьерра была права настолько, насколько бы ему не хотелось этого. Встреча с Сабриной окончательно определила то, что не мог понять Пак. Круг его личных вопросов. За что он воюет? За кого? Для кого? Зачем? Раньше причиной была месть, ревность, зависть, надежда. Но всё это не прошло проверку временем, а благодаря Сабрине оказалось, что ничто не стоило ни одного усилия. Но за что же тогда он сражается? Или даже так, за что он готов бы был умереть?
Пак вновь откинулся на деревянную палку. Он совсем не летал, замок сковывал его своей красной рукой и чёрными острыми шпилями, и потому эльф научился думать лёжа. Однако истинные мысли всегда приходили к нему именно в полёте. Пак сел на краю, уже готовясь расправить крылья, как вдруг его кто-то позвал.
– Господин Пак, – донеслось снизу снова.
– Да, да. Где ты? – поинтересовался юноша, пытаясь разглядеть, откуда идёт звук.
– Я здесь, – ничуть не смущаясь, сообщила ему галка, взлетев рядом с ним на балку. – Госпожа Брумхильда хочет видеть вас. Немедленно. Говорит, это важно.
– Веди, – Пак ловко спрыгнул вниз. Вся архитектура гнусного замка была направлена на то, чтобы он никогда здесь не взлетел. Поэтому эльф с завистью следил за порхающей над ним галкой. Птица вела его по тёмным тайным коридорам для слуг, чтобы по дороге им не встретился никто посторонний. После того, как шпион был обнаружен, бдительность была усилена стократно. Никто не хотел попасться. Особенно те, кто действительно что-то замышлял.
Звуки кухни эльф узнал издалека. Шум и гам, стоящие там круглосуточно, сложно было спутать с чем-то другим. Но теперь звуки раздавались несколько приглушённо. Галка привела его к кладовой, а оттуда к небольшой каморке с простой чёрной дверью. На ней не было ни ручки, ни замка, но висел изящный латунный молоточек.
Пак оглянулся на птицу, чтобы прибавить уверенности, он и так знал, что нужно делать, и несколько раз постучал. Дверь отворилась, пропуская эльфа и галку в комнату ведьмы Брумхильды. Там повсюду висели или лежали тёплые шерстяные ковры, стояли башни из коробок, горшков с растениями, книг, на внушительном кресле у заколдованного камина были раскиданы заплатанные одеяла из лоскутов с бахромой и вышитые подушки. Огрызки свечей, клубки пряжи, несколько медных и парочка чугунных котелков, множество склянок с корешками, порошками и разноцветными жидкостями, керосиновая лампа разместились на крошечном столе в углу. На потолке угрожающе качалась матово-стеклянная в кованой раме люстра, источающая бледно-зеленоватое свечение, а на одной из стен висели жуткие оленьи рога.
– Вовремя ж вы, – грозная фигура Брумхильды возникла прямо перед Паком, шурша каскадом юбок и пуховых платков. Дверь за ними захлопнулась.
Издав негромкий радостный писк, галка вспорхнула ведьме на плечо, а эльф замялся. Они с Брумхильдой не виделись с тех пор, как юношу отправили учиться к Сьерре в бар. С тех пор столько всего произошло, и только черноволосая ведьма с родинкой над большой губой осталась прежней.
– Ну здравствуй, Пак. Много плутал, много летал, что приобрёл? – Брумхильда хитро прищурилась.
– Здравствуй, Брумхильда. Боюсь, потерял больше, – эльф опустил глаза. И тут же почувствовал, как ведьма обняла его, пахнув травами, табаком и кухней.
– Ничего, парень. Всё, что потеряно – найдётся, если стоящее, а – нет, приобретёшь новое. Жизнь – непомерна длинная штука, – ведьма похлопала его по плечу, разжимая мужественные объятья. – Время чертовски дорого, чтоб мне узнать, что да к чему у тебя на душе. Но дело есть.
Эльф напрягся, когда Брумхильда тихонько поманила его за собой вглубь комнаты, к кровати. Большая, в окружении перин, подушек и шерстяных покрывал, служащих и пологом и одеялом, кровать походила на гнездо гигантской птицы. В центре, свернувшись коконом, лежала смутно знакомая девочка-подросток лет четырнадцати с бледной фарфоровой кожей, чуть заострёнными ушками и льняными волосами. Измученное лицо было изукрашено синяками, ссадинами и царапинами, фея тяжело дышала во сне, а на лбу выступили капельки пота.
– Эту барышню мы нашли несколько часов назад. Она забралась в погреб для вин, находящийся в самом низу, почти под замком. Похоже, она из твоих. Всё шептала, что ей нужен Король Пак Авалон. Её чем-то отравили, я вывела яд, но её ещё лихорадит. Мне с трудом удалось доставить её сюда, учитывая, как за всеми следят, – эльф неверяще прикоснулся к щёчке феи, и та протяжно вздохнула. – Ты её знаешь?
– Это Мотылёк. Она… из моего Королевства. Она немного подросла, ещё эти раны, но это она. Моя когда-то наречённая невеста…
– Ух, ты, как всё непросто.
– Боюсь, всё ещё сложнее, – Пак неуверенно посмотрел на ведьму, а потом мимолётно посмотрел на фею. В его голове было пусто, а на языке скопился целый ком слов, который мешал ему дышать. Конечно, он знал: Брумхильда, как и все в этом месте, имела свои скрытые мотивы делать что-либо. Но она, в отличие от всех прочих, реально помогала ему. Разве не это заслуживало доверия?
– Ты случайно не знаешь, что такое Манускрипт 16:21? – с удивлением услышал себя Пак. Эльф думал о предупреждении Гласэ неоднократно, но не найдя ничего сам, решил поинтересоваться у Сьерры. Кто бы мог тогда подумать, что он просто не успеет это сделать, потому что Сьерра окажется Сабриной Гримм? Теперь нечего было и думать о том, чтобы узнать об этом у настоящей Ирс. К тому же, он едва об этом не забыл в той суматохе чувств и мыслей, которая его одолевала. Как так получилось, что с языка сорвался именно этот вопрос, было решительно не ясно.
– Манускрипт 16:21? – Брумхильду вопрос удивил не меньше. – Это писание о чернокнижниках из Средней Англии. Они считали, что человек изначально сочетает в себе корень светлой и корень тёмной магии, и пытались отделить их друг от друга. Манускрипт – описание их экспериментов, по счастливой случайности незаконченных. А откуда ты знаешь о нём?
Пак нахмурился. Ответ ускользал от него, как верёвка воздушного змея в ветреную погоду. Для того, чтобы разгадать намёк Гласэ, требовалось знать больше. Проблема в том, что эльф знал недостаточно. Даже если Тери и практиковал подобное, блондину было невдомёк, почему это важно. Детали пазла в его руках не складывались.
– Один человек сказал, что это что-то важное, что я должен узнать. Но я не понимаю. Так что это, наверное, глупость. Я не знаю, почему я вообще сказал подобное, – Пак нервно провёл по волосам рукой. Он ощущал досаду и смущение. – Когда она проснётся? – спросил эльф, глядя на Мотылёк.
– Не могу сказать точно. Но довольно скоро, – ведьма покачала головой. – По глупости такое не советуют посмотреть. Просто мы не всегда понимает, что именно нам хотят этим сказать, – Брумхильда достала из запазухи трубку и, засыпав туда табаку, прикурила от вспыхнувшего в ладони пламени. – Я мельком слышала о последних новостях… Вполне понимаю, почему ты теперь во всём сомневаешься.
Пак ещё сильнее взъерошил копну светлых волос на макушке.
– Я действительно перестал понимать, за что я сражаюсь. То есть раньше я тоже не понимал, но думал, что понимаю, а теперь и этого нет. Как я могу выйти на поле боя и убивать вечников и людей непонятно зачем и за что? Пусть я их знал, но для них-то я враг, а я и сам не понимаю уже, кто я, – эльф зло надул щёки, присаживаясь на пол у кровати. – Знаю только, что идиот. Моя семья… Королевство Эльфов и Фей захватила Алая Рука, – уже тише поделился с Брумхильдой Пак.
– Как ты об этом узнал? – полюбопытствовала ведьма, пуская пыльно-серые кольца дыма в потолок.
– Волшебное зеркало.
Брумхильда неопределённо дёрнула плечами.
– Что-то больно много их развелось. Что насчёт неё? – она показала подбородком на фею. – Как я поняла, она выбралась и нашла тебя не просто так. Но от Ферипорта до Нью-Йорка дорога долгая. Мало того, если Алая рука взяла под контроль остатки вечников Королевства и городит свои порядки уже среди людей, как ты думаешь, зачем именно она пришла сюда, в самый эпицентр бойни?
– Мотылёк, возможно, моя единственная надежда узнать, что с моими родными. Пока только это меня волнует.
– Несмотря на то, что всё «более чем сложно»?
Пак болезненно нахмурился и сжал губы. Но отвечать ему не пришлось – фея зашевелилась на постели.
– Мотылёк, – позвал её эльф, вставая на колени перед невысокой кроватью.
Уже не девочка, но ещё далеко не его ровесница, Мотылёк подняла чуть опухшие веки. У неё были светло-серые глаза, которые Пак однажды сравнил с грязью, теперь они показались ему похожими на тающие весной льдинки. Её лицо обострилось, стали заметны скулы и востренький нос, тонкие губы с чуть выпяченной нижней губой, упрямый подбородок, фарфоровая, идеально гладкая кожа без веснушек и родинок – красивое лицо, но вместе с тем холодное и надменное. Прибавленный возраст делал её прекраснее, однако она всё ещё казалась эльфу скульптурнообразной. Можно вылепить идеальную статую, но, взглянув на неё, с человеком тебе её никогда не спутать. Такой была Мотылёк. Гордость убивала в ней всякую живость.
– Пак! – надменная нижняя губа задрожала, слёзы бриллиантами покатились из глаз. Фея потянулась к нему, вдруг становясь живой, принося с собой воспоминания об оставленном доме. Эльф порывисто её обнял. Он сам весь дрожал. Слишком много эмоций, мыслей, чтобы поступать здраво.
– Мотылёк, – Пак схватил её за плечи, – что с моей… что с Титанией и Горничном Зерном? Они в порядке? Как вас захватили? Что произошло?
Фея пугливо взглянула на Брумхильду. Та спокойно попыхивала трубкой, поглаживая чёрную галку на плече.
– Это друг. Не бойся. Я тебя не выдам, – эльф легко встряхнул её, когда слёзы у неё потекли сильнее. – Что с моей семьёй?
