Текст книги "Змеиные Корни (СИ)"
Автор книги: Maggie Swon
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Вопреки обещанию, данному накануне Гермионе, Северус совершенно точно не собирался привлекать её к анализу зелья. Он мог бы пространно и очень убедительно порассуждать об опасности предстоящего эксперимента, о собственной ответственности как зельевара и нестабильности составов, сваренных на основе ингредиентов животного происхождения, однако на самом деле причина была до банальности проста – в присутствии Грейнджер ему гораздо хуже думалось. Его отвлекал аромат её волос, её неуместное стремление всегда задавать вопросы, и собственные мысли, всё реже удерживающиеся в рамках дозволенного. Вот и сейчас, поддавшись соблазну, Северус на секунду прикрыл глаза, и тело медленно, но охотно отозвалось на воспоминание о ночном поцелуе. Почти поцелуе…
– Чёрт, – он яростно растёр лицо ладонями и усилием воли заставил себя сосредоточиться на зелье. Ему и вправду нужно было работать…
В свете ярких масляных ламп содержимое стакана выглядело вязким и очень мутным и, настоявшись, так отчетливо пахло болотницей, что казалось даже странным, что, навещая Поттера в Больничном крыле, он так ни разу и не заподозрил, что болезнь может быть вызвана зельем. Видимо, и с ним уверенность Поттера в проклятье сыграла недобрую шутку.
Стараясь не думать о собственных просчётах, он аккуратно разлил зелье по трём мензуркам и приступил к проверке. Пять первых ингредиентов он без особых усилий определил ещё накануне, как только почувствовал идущий от монеты тяжёлый, маслянистый запах, и хотя его предположения всё ещё предстояло проверить, в истинности своих догадок он абсолютно не сомневался. Потратив немалую часть жизни на изучение старых потрёпанных книг, где от чётких инструкций со временем остались лишь истлевшие завитушки, он поднаторел в теории совместимости составов и в изучении правил, которыми руководствовались зельевары старой школы. Это сейчас молодая поросль без должного почтения относилась к законам и фундаментальным правилам науки, а раньше строгие постулаты зельеварения не допускали никакого вольнодумства, а значит, кто бы не создавал это странное зелье, он непременно следовал правилам. Годы практической работы над зельями не прошли для Снейпа впустую, он, знал, что смог бы разложить любое зелье на компоненты, и единственное, что ему требовалось – это время. Но времени-то как раз и не было. А значит, оставался единственный способ – импровизировать. Он открыл книгу с одним из самых старых рецептов антиликантропного зелья и выписал из него большую часть ингредиентов. В подобном решении была своя логика. Чего бы на самом деле не добивался Салазар Слизерин – в конечном счете он создал средство, позволяющее принимать конкретную анимагическую форму, не будучи анимагом. А значит, и зелье, помогающее оборотню сохранить человеческое сознание, должно было стать прекрасной основой для противоядия.
Спустя два часа штудирования справочников Северус извлёк из шкафчика свой самый маленький серебряный котел и, запалив горелку, осторожно поставил его на огонь. Сыворотка из крови Поттера, антидот из крови Короля Змей, зелье на основе волчьего противоядия – Снейп знал, что он в очередной раз хватается за соломинку, но не попытаться было нельзя. Чтобы он там не говорил Минерве, он всё же не был до конца уверен, что противоядие существует.
Северус бросил в котёл безоар и, тщательно растерев, добавил в воду вулканический пепел. Основа для зелья стала болезненно серой, и на душе неожиданно заскребли кошки. Что если он ошибся? Ошибся во всём? И, выторговав для слизеринцев немного времени, подверг смертельному риску ещё двадцать четыре человека. Он никогда ещё не был так не уверен в собственных силах. Список из двадцати двух основных ингредиентов лёг на стол. Ему нужны были подавители, очень мощные подавители. Он вытащил из ящика целый пучок борец-травы, и, распределив его на порции, размеренно застучал по разделочной доске ножом.
Спустя сорок минут его первое зелье свернулось. Северус заклинанием очистил котел и начал заново.
*
Утро наступившего дня усталая и ужасно осунувшаяся Гермиона провела в гостиной Гриффиндора, успокаивая детей. Известие о том, что ночью заболели студенты Хаффлпаффа, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все хотели узнать подробности случившегося – действительно ли болезнь так опасна, и не заразились ли они сами. Заблокированные камины и отсутствие сов делало ожидание новостей ещё более томительным и пугающим, и студенты, не желая мириться с неизвестностью, самостоятельно придумывали самые невероятные объяснения происходящему. Кто-то «выяснил», что «чумную лихорадку» принёс в школу Гарри Поттер, а Склизкий-Гад-Снейп, воспользовавшись ситуацией, отравил профессора Лонгботтома, и общее возбуждение мгновенно переросло в настоящую панику.
Убедить гриффиндорцев в том, что Склизкий-Гад-Снейп ни в чём не виноват, Гермиона так и не смогла, а вот в то, что болезнь не заразна, дети поверили куда охотнее. Выяснив у декана все подробности и немного успокоившись, они постепенно разбрелись по собственной гостиной и занялись домашними заданиями, а Гермиона решила немного пройтись.
События прошедшего вечера не давали ей покоя всю ночь, и в беспокойном, постоянно прерывавшемся сне её мучали нескончаемые кошмары: умирающий Джордж, изуродованная чешуёй Джинни, весь изломанный превращением Рон, бледная и едва живая Луна, Кети Белл, пожирающая собственный хвост. Гермиона просыпалась в поту и, терзаемая страхом и постоянным ожиданием плохих новостей, вновь проваливалась в сон. И, так и не сумев выбраться из одного кошмара, попадала в другой.
– Шиаааах анааах… – шипел Гарри.
– Ты опоздаешь, – чудилось Гермионе.
– С-сссссслишком долго, – в горячечном бреду бормотал Невилл.
И, в очередной раз проснувшись с первыми лучами восходящего над долиной солнца, Гермиона поняла, что уже не сможет заснуть.
Отсутствие новостей о друзьях и мысли о том, что если она ничего не предпримет, то непременно опоздает, стали квинтэссенцией её страхов. Она долго стояла в Больничном Крыле, глядя на худое, осунувшееся лицо Гарри, и думала о том, что они упускают самое важное – время. Антидот помогал, и внешние признаки трансформации постепенно отступали, но Гермиона знала – там, внутри, затаившаяся и незримая – страшная болезнь всё ещё запускает в души её друзей свои змеиные корни.
То, что профессор Снейп решил заключить сделку с министром, Гермиона поняла почти сразу же. Осуждала ли она его выбор? Едва ли. Она хорошо помнила, каким унижениям и притеснениям подвергались слизеринцы после окончания войны. И Гермиона никому бы не пожелала пережить это снова. Но было ли у них время спасать чьё-то будущее, когда могло не хватить времени, чтобы спасти чью-то жизнь? Чувство вины и страх, угнетающие, ломающие её волю, не давали ей возможности сосредоточиться. Двадцать четыре монеты, разлетевшиеся по всей Британии… Сколько из них могли случайно попасть в чужие руки, сколько уже причинили свой вред? Она смотрела на измученное лицо Гарри, и ночные кошмары вновь обретали над ней свою власть… Она должна была что-то сделать, она сама должна всё это исправить…
Не в силах больше сдерживать захлестывающие её эмоции Гермиона торопливо покинула Больничное крыло и поспешила вниз… Коридор, ступеньки… Холодные сырые стены Хогвартса душили её, питая переполнявшие её страхи. Ей нужен был воздух – морозный и злой, и тысячи миль незапятнанного белого снега… и небо…
Тяжёлые двери замка легко поддались под её напором, и Гермиона стремительно вышла на улицу.
Если они не успеют – это будет только её вина…
Но неба не было…
Нависший над Хогвартсом фиолетовый защитный купол подействовал на неё отрезвляюще. Она на секунду замерла, вглядываясь в тёмные пурпурные сгустки магии, медленно плывущие над её головой, а затем ускорила шаг. Ноги мгновенно утонули в снегу, и Гермиона, смахнув ладонью непрошеные слезы, попыталась успокоиться.
Очевидная в своей простоте мысль пронзила её насквозь.
«Почему она до сих пор сама не попыталась поговорить со Смитом?»
Профессор Снейп собрался охотиться на опасного зверя, но что, если они ошиблись? Ведь Смит в глубине души не убийца. Озлобленный, напуганный, затравленный отцом-тираном мальчишка. Что, если он просто не смог найти выход?!
Дал ли Гарри ему шанс на спасение, или только потребовал, чтобы тот добровольно сдался? Предложил ли он ему помощь?
Навряд ли.
Добрый, но слишком прямолинейный, Гарри никогда не отличался терпимостью к человеческим слабостям и всегда очень остро реагировал на любую несправедливость.
Знал ли Смит о том, как опасно Змеиное зелье, или, поддавшись панике, использовал первое, что подвернулось ему под руку?
Вопросы, как гнилые червоточины, пронзали Гермиону насквозь, лишая её душевного спокойствия и наполняя потребностью в действии. Снег сменился деревянным настилом моста, и Гермиона ощутила, что от нескончаемого напряжения последних дней её начинает колотить нервная дрожь.
Что, если ей нужно лишь протянуть руку помощи Смиту, вместо того, чтобы подстраивать ему ловушку? Дать ему возможность всё исправить! Может, и для неё это шанс искупить свою вину? Шанс спасти всех.
Что, если..
Она схватилась рукой за покрытые льдом перила моста, пытаясь отыскать для себя опору, и подставила лицо зарождающемуся ветру, и…
… замерла, поражённо глядя на Хижину Хагрида: вокруг, на сколько хватало глаз – на заснеженных деревьях, деревянной ограде и на чёрных глыбах Каменного круга – сидели совы.
Здесь были десятки, быть может, сотни сов, доставлявших в школу почту, но так и не сумевших преодолеть защитный барьер: сипухи и бородатые неясыти, белые полярные совы и ушастые филины, сплюхи и воробьиные сычи. Сов было так много, что в первую секунду Гермиона даже растерялась. А потом она увидела её.
Луна Лавгуд сидела на изгороди в окружении многочисленных сов и медленно покачивала ногами.
– Луна? – не веря своим глазам, пробормотала Гермиона, и в ту же секунду дурное предчувствие железными тисками страха сдавило ей сердце.
Что-то было не так.
– Луна! – закричала она что было мочи и, оскальзываясь на обледенелых досках настила, побежала в сторону хижины. Услышав её отчаянный крик, Хагрид вышел из дома и, удивленно оглядываясь, заспешил к ней навстречу.
Гермиона добежала до границы защитного купола и яростно упёрлась в него руками. Барьер был плотным – он мягко прогибался под ладонями, но не хотел её пропускать.
– Что приключилось-то? – растерянно спросил Хагрид, открывая для неё проход. Но Гермиона не ответила. Она преодолела последние ступеньки каменной лестницы и прежде, чем изгородь преградила ей путь, поняла, что не ошиблась. Луна выглядела очень бледной. В маленьком бордовом пальто она казалась невообразимо худой, словно прозрачная невесомая тень. И чешуя была везде: на руках, на шее, на выглядывающих из-под пальто тоненьких щиколотках…
– Боже! – всхлипнула Гермиона, замирая и в отчаянии зажимая ладонью собственный рот – только бы не зарыдать в голос, она больше не выдержит: Гарри, Невилл, дети. А теперь и Луна!
– Гермиона! – испуганно позвал её Хагрид, глядя на то, как она медленно оседает в снег.
– Здравствуй, Гермиона, – с легкой полуулыбкой сказала Луна, и, спрыгнув с изгороди, опустилась рядом с Гермионой на снег.
========== Глава 20. Малфой ==========
– Вы её осмотрели? – требовательно спросил Снейп, появляясь на пороге Больничного крыла.
– Да, Северус, и сейчас мисс Лавгуд отдыхает, – ответила мадам Помфри. – Гермиона и Хагрид привели её полчаса назад. Она очень слаба, но жара нет, и несмотря на то, что чешуя покрывает довольно большую часть ее тела, она говорит. Да-да, Северус, она говорит, совершенно обычно. Как мы с тобой. И никакого парлселтанга.
– Но как это возможно? – удивилась МакГонагалл.
– По-видимому, чай, который она постоянно пила, подавил большую часть воспаления, и появившиеся чешуя и слабость – это всё, что её беспокоит.
– Что за чай?
– Мисс Лавгуд написала мне рецепт.
Мадам Помфри протянула кусок пергамента Снейпу и тот тут же уткнулся в него крючковатым носом.
– Лирный корень! Ну конечно, чёрт возьми! – воскликнул он спустя пару секунд, всем своим видом выражая досаду. – Acorus calamus прекрасный подавитель любых трансформаций и воспалений.
– А ещё, по её словам, он хорошо отпугивает пухлых заглотов, – с легкой полуулыбкой добавила мадам Помфри. Первая отличная новость за несколько дней явно улучшила её настроение. – Как бы там ни было, но девочка нашла прекрасное средство. Конечно, чай не смог излечить её полностью, но зато он позволил ей продержаться три дня. И я рада, что, получив сову от Минервы, она аппарировала не в Мунго, а к нам в Хогвартс. Теперь, зная рецепт её травяной настойки, мы наверняка сможем облегчить состояние всех наших пациентов, особенно Поттера. Без контакта с монетой его организм постепенно восстанавливается, и сейчас нам как нельзя кстати придётся любое новое средство, способное его подтолкнуть.
*
Луна Лавгуд казалась призрачной и почти невесомой.
Снейп долго стоял возле её кровати, разглядывая тонкие черты, и не мог отделаться от ощущения, что, засыпая, мисс Лавгуд всякий раз покидает своё худое до ломкости тело, чтобы отправиться куда-то ввысь, где незримые потоки магии текут сквозь ментальные поля, а знания и сакральные истины так плотно сплетаются с чудаковатым бредом, что разделить их не представляется возможным. Он совершенно не удивился бы, если бы вдруг выяснилось, что это странное хрупкое создание могло поведать людям все тайны Вселенной, но просто не считало нужным их этим обременять.
Чешуя, образующая странные узоры, разноцветными лентами оплетала её запястья. В этой чешуе не было ничего зловещего и на коже Лавгуд она смотрелась так же уместно и органично, как когда-то смотрелись серьги-редиски или причудливая шляпа в виде головы льва. Ее чудовищный, совершенно абсурдный по составу чай смог неожиданно легко усмирить враждебную сущность зелья, и теперь Снейпу казалось, что от его пугающей мрачной силы осталась лишь завораживающая красота… Если бы девчонка постоянно не витала в облаках, то со временем наверняка стала бы удивительным зельеваром…
В отличие от Лавгуд мальчишки с Хаффлпаффа выглядели измученными. Судороги и тошнота сделали своё дело: на детских лицах залегли глубокие тени, а кожа вокруг рта покрылась заскорузлой болезненной коркой, но чешуи нигде видно не было, и если бы он не знал, что именно послужило истинной причиной происходящего, то вполне мог бы списать всё на обычное отравление. Дети больше не метались на мокрых от пота простынях, но их позы даже во сне выглядели напряжёнными и неестественными, и это было по-своему хорошо – в жилистых мальчишеских телах всё ещё оставались силы, чтобы бороться.
Поттер спал совершенно расслабленно, зарывшись лицом в измятую подушку, и Снейп, осматривая его, с привычным раздражением отметил, что дыхание его стало ровнее, а тонкая полоска кожи, виднеющаяся из-под пижамы, приобрела почти нормальный, естественный цвет. Несмотря на свой талант постоянно влипать в неприятности, Поттер всегда был поразительно живучим…
А вот Лонгботому не становилось лучше. Снейп знал это по тысяче незначительных деталей, по сотне едва различимых мелочей… Слишком часто он видел, как умирали люди… Недотёпа, постоянно путающийся в собственных ногах и каким-то чудом умудрившийся в одночасье превратиться в лидера сопротивления. Или всё же не в одночасье? Вечно занятый неугомонной троицей, Снейп попросту не заметил, как из неуклюжего мальчишки вырос настоящий мужчина… Ему бы немного потеровской удачи… Чуть больше желания жить… Взмахом палочки Северус аккуратно заменил охлаждающий компресс, поправил капельницу и какое-то время просто стоял, глядя на то, как на бледном лице Лонгботтома мягко проступают синюшные тени.
Нужно было найти Поппи…
Уже при выходе из палаты ему на глаза попалась знакомая ширма, за которой этой ночью он собирался поцеловать Грейнджер, и одинокий пустой стул, словно намеренно ожидавший его здесь. И, поддавшись минутной слабости, Снейп позволил себе присесть. Как же он устал! Вмиг отяжелевшая голова помимо его воли прижалась затылком к тяжёлой деревянной раме, так знакомо пропахшей зельями и настойками, и, отдаваясь ощущению тишины и покоя, Северус на секунду прикрыл глаза. Если бы он только мог хоть немного поспать. Но времени не было… Не сегодня. Не тогда, когда он им так нужен… Он видел, как отчаянно мечется Грейнджер, как не находит себе места МакГонагалл, как на глазах сдаёт, теряя веру в выздоровление внука, обычно несгибаемая и суровая Августа Лонгботтом.
Ему давно пора было вновь приступать к работе… Северус вяло перебрал в голове различные сочетания ингредиентов, что ещё не успел опробовать, и невольно вернулся мыслями к Грейнджер. Две минуты тишины наедине с собственными слабостями – это всё, что он мог себе сейчас позволить… Только две минуты тишины….
Покидая Больничное крыло, Снейп оставил на столике Поппи большой флакон со свежесваренной настойкой лирного корня и чемерицы, и ещё раз бросил короткий взгляд на такую знакомую вихрастую макушку.
чудо-мальчик…
… странно… но когда Поттер спал, он даже ему умудрялся казаться вполне сносным.
*
Малфой появился только под вечер, когда над Чёрным озером загустели тени и свет от заходящего зимнего солнца едва заметно окрасил горизонт. Чёрный рваный след аппарации внезапным яростным росчерком рассёк небо над белой, усыпанной снегом пустошью, и высокая фигура Драко беззвучно появилась словно из ниоткуда. Гермиона знала, кто научил его так аппарировать. Малфой был в тяжёлом меховом пальто, небрежно наброшенном поверх чёрного камзола, изящно, но без излишеств пошитого из дорогого сукна, и, не существуй между ними долгой, годами взращенной неприязни, Гермиона, пожалуй, признала бы, что выглядит он хорошо. Его белые волосы были идеально зачёсаны назад, в руках он держал серебряную трость, и, приготовившись уже было мысленно съязвить по поводу его стремления во всём походить на отца, Гермиона с удивлением заметила, что он не сильно, но всё же хромает.
Запрокинув голову, Драко долго смотрел на защитный купол, раскинувшийся над школой и на фиолетовые отблески магических зарниц, и Гермиона могла бы поклясться, что он тоже вспоминает Битву за Хогвартс.
Чай в огромной тяжёлой кружке приятно согревал пальцы.
– Гермиона.. я это.. – сказал Хагрид поднимаясь, – я должен его проводить.
Гермиона кивнула и, ставя неказистую чашку на подоконник хижины, на секунду прикрыла глаза. За окном, на припорошённой снегом грядке привычно дремал Клювокрыл. Навряд ли он помнил, кто такой Драко…
Скрипнула входная дверь, и Гермиона решительно потянулась за собственным тёплым пальто…
Ну, вот и пришло то самое время…
*
– Вы не спешили почтить нас своим присутствием, – сказал Снейп, аккуратно гася горелку под котлом.
– Мне пришлось немало потрудиться, выполняя вашу просьбу, профессор, – Малфой достал из кармана свёрнутый в плотную трубку свиток и протянул его Снейпу. – После поражения в войне внушать людям уважение и страх стало гораздо сложнее. К тому же, многочисленные обыски не сделали Горбина сговорчивее…
Он осторожно и едва заметно оперся на трость и, перенеся нагрузку на левую ногу, медленно опустился в кресло.
– Дафна сказала, виски у вас отвратный, так что, с вашего позволения, я бы выпил чаю.
– Всё ещё болит? – глядя на то, как Малфой бережёт ногу, спросил Снейп.
– Только в плохую погоду, мазь, что вы прислали, отлично помогает.
Снейп заклинанием призвал чайник и чашки, и аккуратно разлил чай.
– Итак, Поттер выживет? – спросил Драко, устраиваясь поудобнее. – Что ж, я рад был это услышать…
«Мы сильно сэкономим время друг друга, если не будем тратить его на лицемерную болтовню» – захотелось сказать Снейпу, но он сдержался. Драко говорил вполне искренне. Его абсолютно не волновало здоровье Поттера, но он был достаточно умён, чтобы понимать – живой Поттер способен доставить слизеринцам куда меньше неприятностей, чем Поттер мёртвый. И с этим сложно было не согласиться.
– Я не травил Поттера. Вы ведь это знаете? – добавил Драко, внимательно следя за реакцией бывшего декана. – Это было бы слишком недальновидно.
Вопрос повис в напряжённой тишине – Драко ждал заверений, но Снейп намеренно не торопился с ответом.
– Думаю, если бы вы действительно решились отравить Поттера, то выбрали бы для этого другой способ, – наконец произнёс он, садясь в кресло напротив.
И, вынув из кармана золотой галеон, положил его в центр стола.
– Я не понимаю … – начал было Малфой, и взгляд его на секунду стал растерянным. – Поттеру дали отравленную монету?
– Боюсь, что дело обстоит намного хуже. Тот, кто решил отравить Поттера, использовал две монеты, связанные друг с другом протеевыми чарами. Одна монета всё время была у Поттера, вторую пропитали зельем.
На лице Драко промелькнула тень, и на краткое мгновение Снейпу показалось, что сейчас он вновь увидит прежнего мальчишку: растерянного, трусоватого, инфантильного, потерявшего опору, потому что вера в собственное незыблемое превосходство рассыпалась в прах, столкнувшись с суровой реальностью этого мира. Но Малфой заговорил, и опасения Снейпа развеялись. В голосе Драко не было ни страха, ни озлобленных нот, лишь напряжение и готовность принять вызов. Малфой вырос.
– На шестом курсе я использовал точно такие же монеты, чтобы поддерживать связь с мадам Розмертой. Вы думаете, это не случайность? – спросил он.
Он не стал говорить об Империо и о проклятом ожерелье, в этом не было необходимости. Они оба знали, что пришлось сделать Драко, чтобы выжить в тот непростой год.
– Я думаю, в аврорате посчитают, что сходство вполне очевидно, к тому же…
– К тому же зелье, которым отравили Поттера, связано со Слизерином, – с пониманием кивнул Драко.
– С Салазаром Слизерином, если быть точным, хотя возможно, что это просто легенда. Но оно определённо связано со змеями…
– И вы считаете, что тот, кто отравил Поттера, намеренно хотел подставить меня? – прямо спросил Драко.
– Как вы узнали, что Смит шантажирует слизеринцев? – вопросом на вопрос ответил Снейп. – Ведь в ваш дом авроры не приходили.
– Не приходили, – неохотно признал Драко, – но собирались. Где-то месяц назад мой человек в Аврорате шепнул мне на ухо, что на нашу семью написали анонимный донос. Дескать, мы держим дома запрещённые зелья и артефакты. Донос изъяли прежде, чем делу успели дать официальный ход, но я был уверен, что если кто-то точит на нас зуб, то он не успокоится, столкнувшись с первой же неудачей. И я стал осторожно задавать вопросы. Так я выяснил, что Смит шантажировал Ноттов – мы с Тео были дружны ещё со школы, и он рассказал мне о своём отце. Затем я узнал подробности ещё о нескольких семьях.
– И все они считали, что у Смита есть сообщник? Кто-то из своих, из внутреннего круга, потому что Смит слишком много знал о тех предметах, что были изъяты во время обысков?
– Дафне не стоило этого говорить, – немного помедлив, сказал Драко.
– Потому что это выставляет всех слизеринцев в невыгодном свете? Или потому, что вам самому пришлось потратить немало сил, пытаясь доказать слизеринцам, что это не вы – загадочный сообщник Смита? Или всё дело в том, что вы так и не смогли им этого доказать?
– Я не понимаю, к чему вы клоните, профессор? – ставя чашку на стол, с немалым раздражением воскликнул Малфой. Ему определённо не нравилось, куда Снейп пытается вывести беседу.
Северус знал, что после войны ходили слухи, что Люциус Малфой купил свободу своей семье, раскрыв немало чужих тайн, и эта тема по-прежнему весьма болезненно воспринималась Драко. Никаких доказательств не было, но слухи множились, расползаясь, словно ядовитые пауки, захватывая умы вчерашних союзников и сея раздор среди слизеринских семей. На самом деле семью Малфоев, конечно же, спас Поттер и тот факт, что у Люциуса во время финальной битвы не было палочки. Мальчишка каким-то чудом выбил им статус военнопленных, и Малфой-старший, проведя в тюрьме всего три месяца, уехал во Францию, как только получил помилование. А вот Драко неожиданно решил остаться. Смиренно приняв свой новый, ограниченный законом статус, он занялся восстановлением положения семьи. Медленно, продвигаясь со сдержанностью и осторожностью, совсем не свойственными ему ранее, Драко учился играть по новым правилам, и теперь за его плечами был договор о браке с Гринграсс, полезные знакомства в Министерстве и в Аврорате, и первые попытки попасть в Визенгамот. Ему довольно легко удалось сплотить вокруг себя молодое поколение – друзей, с которым он учился в школе, но главы старинных семей по-прежнему относились к нему с недоверием. И каждый свой новый шаг Малфой отмеривал, словно ступая по тонкому льду.
– Давайте будем откровенны, – тщательно подбирая слова, произнес Снейп, – я думаю, что Поттера отравил Захария Смит, но доказательств у меня нет. Монета, которую он использовал для передачи зелья, была фальшивым галеоном, одним из тех, что на пятом курсе мисс Грейнджер заколдовала, чтобы члены Отряда Дамблдора могли поддерживать друг с другом связь. Одна из этих монет была у Смита, но сам он – и в этом я абсолютно уверен – никогда не смог бы сварить Змеиное Зелье. А значит, нам обоим нужно одно – понять, кто этот загадочный сообщник Смита. Вам – чтобы избежать репутационных издержек и обвинения в соучастии. Мне – чтобы получить противоядие.
– И что вы хотите от меня, профессор? – настороженно спросил Малфой.
– Мне нужно, чтобы вы дали показания против Смита, рассказав о том, что он шантажировал слизеринцев. Если Смита прижать к стенке, он пойдёт на сделку и сам выдаст нам своего сообщника.
– Со всем уважением, профессор, но вы должны понимать, что это невозможно! – меняясь в лице, воскликнул Драко. – Если я сдам своих, я потеряю всё то влияние, что за последние годы добился среди слизеринских семей. Я не могу так рисковать.
– И вы действительно считаете, что в сложившихся обстоятельствах у вас есть хотя бы малейший шанс остаться в стороне? Монеты, протеевы чары, Змеиное зелье, расследование Поттера, которое могло бы привести к аресту отца вашей невесты… Даже если всё это простое совпадение, то слишком уж удачное, чтобы у авроров не возникло естественного желания им воспользоваться. Ваш арест по обвинению в соучастии в отравлении Поттера устроил бы авроров намного больше, чем неприятная необходимость признать, что в произошедшем виноват кто-то из своих.
– Но вы же сами сказали, что улик нет.
– Для того, чтобы арестовать сотрудника аврората, нужны веские доказательства. Нужны ли доказательства, чтобы арестовать вас, Драко?
Малфой болезненно поморщился. Он хорошо знал, что для слизеринцев по-прежнему действуют иные правила…
– И всё же, профессор, должен быть и другой выход, – после некоторых раздумий упрямо произнёс Драко. – Если я дам нужные вам показания, если я расскажу о конфискованных артефактах и вымогательстве Смита, начнутся аресты. И тогда от моей репутации вообще мало что останется. Но я могу поступить иначе. Я заключу сделку со Смитом, найму для него лучших адвокатов в Британии, и, получив слизеринскую поддержку, Смит никогда не признается в шантаже. Зачем ему оговаривать себя? Историю же с отравлением Поттера легко можно представить, как неудачно разрешившийся конфликт из-за женщины, из-за Гринграсс, разумеется. Дафна, как вы понимаете, даст все необходимые мне показания. Скоро состоятся очередные выборы на пост Министра. И Брустверу совершенно ни к чему, чтобы тайный роман Поттера и Гринграсс стал достоянием прессы! Жирное пятно на безупречной репутации Поттера, сексуальный скандал с политической окраской – непозволительная оплошность накануне любого переизбрания! Сейчас, когда среди электората и без того много волнений, Кингсли Бруствер определенно не сможет позволить себе скандал ещё и с участием Аврората. А какой это удар по достопочтенному семейству Уизли? Министр и Артур Уизли ведь очень дружны! Бедная опороченная невеста! Уверен, Министр охотно пойдёт на сделку, чтобы замять всю эту историю… Возможно, Смита даже не уволят.
– Отличный план, Драко, – внимательно выслушав его, согласился Снейп. – С вашей стороны было весьма дальновидно позволить Гринграсс завести роман с Поттером, но вы ошиблись. Смит никогда не станет с вами договариваться, им движет не жажда наживы – им руководит месть. Почти пятьдесят лет назад ваш дед со свойственной ему предприимчивостью пустил по миру семью Смита, и принадлежавшая им коллекция артефактов перешла во владение к слизеринцам, к тем самым слизеринцам, которых теперь и шантажирует Смит. Так что у меня есть все основания считать, что Змеиное Зелье было сварено не для Поттера, оно было сварено для вас.
Малфой резко побледнел, но не проронил ни звука. Он слишком долго расплачивался за ошибки отца. Непросто узнать, что теперь придётся ещё отвечать и за поступки деда.
– Драко, – произнес Снейп, и голос его смягчился, – я хочу вам помочь. Вы можете мне не доверять, но в этой истории у нас с вами общий враг и общие цели. Воспользуйтесь ситуацией, заключите сделку. Я готов поговорить от вашего имени с Министром. Но делать это надо сейчас, пока Поттер всё ещё без сознания. Иначе будет поздно! Противоядие для мальчишки – это единственная вещь на свете, ради которой Бруствер пойдёт на сделку.
– Но я… я не могу.. – повторил Малфой, поднимаясь из кресла.
– Сядьте, Драко! – велел Снейп, пытаясь обуздать охватившее его раздражение.
Мерлин! Ну почему он должен вечно всех уговаривать?
– Сейчас для вас открыта прекрасная возможность. А вы со свойственным вам упрямством упускаете свой единственный шанс, у вас нет времени ждать… Торгуйтесь! Договаривайтесь! Потребуйте в обмен на свои показания неприкосновенности имущества, уже прошедшего проверку в Аврорате. Если Министр согласится, для слизеринцев вы станете не предателем, а тем, кто не позволил дать делу задний ход. Все те, кто всё это время были под вашим покровительством, мгновенно получат преимущество, а значит, с семейством Малфоев снова станет выгодно иметь дело. Сохраните историю Гринграсс и Уизли в тайне, и Поттер останется вам должен. Помогите Министру избежать скандала, и он решит, что вы полезны, как посредник – умный и лояльный, выгодный политический союзник, с которым стоит считаться и поддерживать связь. Вот она – та самая политика, к которой вы так стремились…
Малфой всё же поднялся из кресла и несколько раз прошёл по комнате.
– Ну, хорошо, – сказал он, останавливаясь перед камином. Его обычно не слишком волевое лицо стало жёстче, и на нём так узнаваемо проступили черты Люциуса. – Я готов сделать то, что вы просите, профессор, но у меня есть одно условие…
