Текст книги "Змеиные Корни (СИ)"
Автор книги: Maggie Swon
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
В их мыслях синхронно и очень ярко вспыхнули, а затем погасли смущающие образы неловких и нежных поцелуев, украдкой подаренных в пустых коридорах Министерства, и, видя, как румянец расползается по высоким скулам Дафны, Снейп тихо и не скрывая иронии сказал: – Оба мы только что видели одно и то же.
В серых глазах Дафны полыхнул гнев.
– Ваша легилименция, – сказала она подчеркнуто сухо. – Это было крайне неуместно.
– Вы правы, – охотно согласился Снейп, не демонстрируя при этом ни капли раскаяния, – смотреть подобные воспоминания не слишком этично, однако у меня совершенно не было выбора. Ваш сердечный друг болен, и директор вынуждает меня искать ответы всеми доступными мне средствами. Легилименция всего лишь один из них. Поверьте, я не охотился за вашими тайнами, но раз уж они есть – грех было бы ими не воспользоваться.
Дафна стремительно поднялась из кресла и, сделав несколько бесцельных шагов по комнате, остановилась возле камина.
– Вы собираетесь шантажировать Гарри? – спросила она с достойным уважения спокойствием, ничем, кроме излишне напряженной спины, не выдавая своего волнения.
– Поттера? Возможно. Вас это заботит?
– Все зависит от альтернативности возможных вариантов.
– Предпочту ли я шантажировать вас? – Снейп усмехнулся. – Если подумать, сейчас, как жертва шантажа, вы едва ли представляете ценность. Без былой власти, влияния, почти в изгнании… Ваша семья, мисс Гринграсс, лишилась почти всего, что когда-то имела. Другое дело Поттер! Звезда магического мира, доверенное лицо Министра Магии, предмет всеобщего подражания!
Снейп сделал глоток виски, и черты его лица стали жёстче.
– И всё же, надо ли делать выбор? Глупо отказывать себе в маленьких удовольствиях, ведь я могу шантажировать вас обоих. Вот только требовать от вас хоть что-то взамен обещанию сохранить вашу маленькую тайну – сделка сомнительной привлекательности. Что стоящего вы можете мне предложить?
Он окинул ленивым взглядом тонкую изящную фигуру Дафны, и на бледных точеных скулах гостьи вновь вспыхнул яркий румянцем.
– Я не буду предлагать вам себя!
– Помилуйте, зачем мне это, – губы Снейпа скривились в насмешливой улыбке. – Потребуй я нечто подобное, и Поттер потеряет к вам всякий интерес. Сейчас ваша репутация куда более ценный товар, чем женская привлекательность. Но и ваши деньги мне не нужны. Нет, мы поступим иначе. Вы расскажете мне честно и без утайки всё об этом странном деле, в котором вам взялся помогать доверчивый Поттер, а я предоставлю ему возможность защитить вашу честь без какого-либо риска для вас и без каких-либо препятствий с моей стороны.
– И я могу вам доверять? – с иронией спросила Дафна.
– Конечно можете, и вы прекрасно это знаете. До тех пор, пока ваши интересы не противоречат моим – я вам не враг.
– Вы скажете Гарри об этом разговоре?
– Только то, что ему действительно стоит знать: что вы были в Хогвартсе и любезно предложили мне помощь, по просьбе Драко, разумеется.
– А как же мисс Грейнджер?
– А что мисс Грейнджер?
– Ей вы скажете правду?
– Зачем бы мне это было нужно?
– Но мне показалось…
– Вам показалось, – с холодным неудовольствием перебил её Снейп. – Итак, я рассчитываю, что вы не разочаруете меня в моих ожиданиях. Не желаете ли присесть?
Дафна на мгновение отчаянным жестом сжала виски, и под маской снежной королевы проступили черты перепуганной девочки. Снейп ждал, откинувшись на спинку кресла и позволяя ей принять неизбежное.
– А если я откажусь? Если мы оба откажемся? Что вы можете нам сделать? – её губы сжались в тонкую прямую линию, а в серых глазах вновь заискрился холод. – Гарри никогда не поддастся шантажу!
Снейп философски пожал плечами.
– Ему, как и вам, есть, что терять. К примеру, мисс Уизли! – он выдержал паузу, намеренно позволяя Дафне ощутить мгновенный укол ревности, и лишь затем неторопливо продолжил: – О нет, мисс Гринграсс, я говорю не о чувствах! Как и все гриффиндорцы, Поттер патологически благороден, он не захочет, чтобы ваша репутация или репутация мисс Уизли пострадали.
– И что вы потребуете от Гарри взамен? Чтобы с вас сняли статус неблагонадёжного в обход министерской комиссии?
– Почему бы и нет. Возможно, и Орден Мерлина первой степени за военные заслуги, к нему, говорят, прилагается немалое денежное содержание.
Дафна презрительно хмыкнула и отвернулась к огню.
– Послушайте, мисс Гринграсс, у вас просто нет выбора, – обманчиво мягко напомнил ей Снейп. – Мы оба знаем, что напишет пресса, если вдруг станет известно о романе «Спасителя мира» с дочерью бывшего Пожирателя смерти, и не просто какого-то Пожирателя, а как поговаривают, личного банкира Тёмного Лорда. Общественное мнение вас просто раздавит. Ваши враги будут обвинять вас в продажности и лицемерии. Ваши вчерашние друзья решат, что вы пали так низко, что торгуете собой, пытаясь купить своей семье индульгенцию. Думаю, не стоит и говорить, сколь неуместно в глазах общественности будут выглядеть ваши отношения. Две* ваши младшие сестры никогда не выйдут замуж. И Малфой будет первым, кто, расторгнув помолвку, смешает с грязью вашу сестру.
– Не надо приплетать сюда ещё и Драко, – возмутилась Дафна, – вы мало что о нём знаете! Он любит Асторию!
– Как избирательна и коротка ваша память. Неужели вы забыли, что Драко пять лет был помолвлен с Панси Паркинсон? И что стало с перспективами этого брака, когда отец Панси угодил в Азкабан? Вам ли не знать, что Драко не тот, кто пойдёт против воли и интересов своей семьи.
– Замолчите, – с усталой обречённостью сказала Дафна, взгляд её, ещё недавно такой яркий и яростный, казалось, неожиданно угас, – вы сказали уже достаточно!
Она на мгновение закрыла лицо руками, но спустя секунду вновь гордо выпрямилась.
– Вы желаете получить невозможное! Рассказав то, что вы еще не знаете, я лишь предоставлю вам новый повод для шантажа моей семьи. Вы не даете мне выбора, но и выхода тоже! Я словно змея, заглотившая собственный хвост! Можно бесконечно бежать по кругу, но лучше не станет, так почему мне стоит вам что-то рассказывать?
– Потому что сейчас у вас по крайней мере есть то, что я заинтересован купить! Так стоит ли и дальше ждать момента, когда вы лишитесь даже этого?
Снейп резко подался вперёд, и Дафна невольно ощутила исходящий от него запах виски и жесткий всплеск магии – напористый и наверняка способный без всякого труда взломать её ментальную защиту. Они оба знали, что Гринграссы никогда не были сильны в окклюменции.
– Поттер в Больничном крыле. Не думаете же вы, что я со временем не отыщу все нужные мне ответы? И что тогда? Что вы тогда предложите взамен моего молчания? Я честно дал вам понять, что как жертва шантажа вы едва ли имеете ценность, так дайте мне того, кто будет представлять для меня интерес!
Глаза Дафны неожиданно сузились, а затем вдруг ожили, возвращая себе и блеск, и ярость, и стремительную напряженность мысли.
– Вас интересует рыба крупнее?
Лицо её стало непроницаемым. Казалось, она просчитывает варианты.
– Скажите, профессор, вы выпотрошите его живьём или он тоже станет для вас очередной наживкой? Хотелось бы знать, в какую именно рыбу вы метите?
Она смотрела внимательно, словно хотела разглядеть что-то особенное. И Снейп не отвел взгляда.
– А для вас это имеет значение? – спросил он совершенно спокойно, делая очередной глоток виски.
– Имеет.
– Думаю, я сделаю и то, и другое.
Она раздумывала лишь мгновение.
– Что ж, пожалуй, такой вариант мне подходит. И если ваша главная рыба – Министр Магии, я не буду возражать, если, охотясь на кита, вы между делом пережуёте пару акул.
* – в каноне упоминаются лишь две сестры Гринграсс: Дафна и Астория, – однако нигде не сказано, что в семье не было больше детей, в том числе и более младших сестер или наследников мужского пола. Автору для развития сюжета необходимо, чтобы сестер Гринграсс было три.
========== Глава 16. Интересы семьи ==========
– Вы знаете, что мой отец избежал Азкабана лишь потому, что не участвовал в битве за Хогвартс? – с невольной горечью спросила Дафна, раздумывая, с чего же ей стоит начать. На её лице, красивом и обычно столь сдержанном, на краткое мгновение проступили и боль, и обида, и гнев, губы сжались в тонкую прямую линию, но почти сразу же эмоции развеялись, а привычная маска вернулась – всё же Дафна Гринграсс отменно умела владеть собой.
Она в молчании прошлась по комнате, легко касаясь пальцами корешков старых книг, погладила сложенные в аккуратные стопки свитки и задержалась лишь возле открытого секретера. Взмах палочки – и чернильница превратилась в стакан. Бутылка глухо стукнула о столешницу, когда, так и не дождавшись от Снейпа любезности, она сама налила себе выпить.
– Отца судили и отпустили под надзор с формулировкой «освобождён за недостаточностью улик». Астория сказала – надо радоваться! Но она не понимает – это совсем не то же самое, что оправдательный приговор. Многие по-прежнему смотрят на нас косо. Мы не можем покидать страну, занимать должности в Министерстве. Выходить замуж без специального разрешения! Поэтому вы правы, говоря, что самое страшное для нас – это лишиться остатков репутации. Я пойду на вашу сделку, профессор, не потому, что боюсь никогда не выйти замуж, а потому что не хочу, чтобы мой отец вновь проходил через всю эту грязь. Он хороший человек и не заслуживает этого.
Дафна сделала большой глоток виски, но вместо того, чтобы ожидаемо закашляться, лишь недовольно скривила губы.
– Вы пьёте ужасную дрянь, профессор, – сказала она, с презрением глядя на свой стакан, – впрочем, в такие дни, как сегодня, даже подобное пойло отлично помогает.
Она сделала ещё один глоток и вернулась к камину. Голос её зазвучал размеренно и теперь уже совершенно спокойно.
– Статус «освобождён за недостаточностью улик» означает, что отца в любой момент могут вызвать в Аврорат, а наш дом – обыскать. Впрочем, сейчас это правило касается почти всех слизеринцев. Поэтому мы не держим дома ничего из того, что можно счесть предосудительным. И всё же особо ценные для семьи предметы нельзя положить даже в Гринготтс. В тот день, когда гоблины открыли для досмотра сотрудникам Министерства наши сейфы, мы лишились последней возможности для защиты нашей собственности… – Дафна замолчала, задумчиво глядя на огонь, но почти сразу же продолжила: – В первый год после войны наш дом досматривали часто, но со временем обыски прекратились, казалось, что всё вот-вот закончится и нас наконец оставят в покое, однако в прошлом месяце авроры пришли снова. Сказали, что у них новые правила и новые списки потенциально опасных предметов, требующих досмотра. Они забрали несколько вещей, не имеющих никакого отношения к чёрной магии, ничего важного – мамины драгоценности, несколько безделушек, купленных в Горбин-и-Бёркс, часы отца с волшебными отражателями, но среди прочего была и одна вещь, имевшая для нашей семьи особую ценность – семейная реликвия. Она досталась отцу от его деда, а тому – от прадеда, и я не знаю, что в ней было такого особенного, но папа был сильно расстроен. Поэтому на следующий день именно я отправилась в Министерство, чтобы подписать бумаги с перечнем временно конфискованного у нас имущества и попытаться хоть как-то ускорить его возвращение. Вот тогда-то, в канцелярии Аврората, я впервые и встретилась с Захарией Смитом, а ещё в тот день я впервые услышала название конфискованного у нас предмета – «Воскрешатель», – Дафна горько усмехнулась. – Артефакт с таким многообещающим названием, способный в одночасье похоронить всю нашу семью… Какая ирония!
Со Смитом мы учились на одном потоке, поэтому он просто не мог не знать, кто я такая, но он оформил наши документы быстро и спокойно, в отличие от большинства гриффиндорцев, ничем не демонстрируя своего презрения или превосходства, и пообещал, что все формальности закончатся через несколько дней. Я беспрепятственно покинула канцелярию, а спустя несколько минут Смит неожиданно догнал меня в коридоре. Мы переговорили очень коротко, по пути к лифту. Смит сказал, что хорошо знает, что на самом деле представляет из себя Воскрешатель, и в его власти сделать так, чтобы в Министерстве узнали или не узнали об истинной сущности этого предмета. А ещё в его власти совершенно официально вернуть Воскрешатель нашей семье. За небольшое вознаграждение, разумеется.
Там, в коридоре Министерства, я не ответила ничего. Лишь кивнула, давая понять, что услышала его предложение. Тогда я ещё не знала, что такое Воскрешатель, но мысль о том, что этот предмет даже в теории может оказаться способным воскресить Волдеморта, привела меня в настоящий ужас. Будь это правда, и пожизненное заключение в Азкабан стало бы самым мягким из положенных нам наказаний.
Прежде отец никогда не говорил со мной о Воскрешателе, поэтому я не стала его ни о чём расспрашивать, а просто пошла в библиотеку.
– К Малфоям, я полагаю? – впервые за долгое время, прервав молчание, произнёс Снейп. Он хорошо знал, что информация о воскрешателях едва ли найдётся в обычной библиотеке. А ещё он знал, что воскрешатели на самом деле никого не воскрешают. Разве что предрассудки и людские страхи.
– К Малфоям, – легко согласилась Дафна. – Там я узнала, что Воскрешатель воскрешает не человека, а магию. Вот только легче от этого не стало. Узнай в Аврорате, что в нашей семье веками хранился предмет, способный вернуть магическую силу утратившему её волшебнику, и «жернова правосудия» завертелись бы для нас с новой силой. Что, если отец уже однажды использовал Воскрешатель, чтобы помочь Волдеморту возродиться и восстановить свои силы? Что, если он попытается сделать это вновь?
Подмоченная репутация. Северус кивнул, давая Дафне понять, что хорошо знает, о чём именно идёт речь. Ещё бы ему было не знать – ведь он сам долгие годы сталкивался с подобным предубеждением. А ещё он мог бы рассказать Дафне о том, что однажды Тёмный Лорд действительно побывал в доме её отца ради Воскрешателя. Вот только ожидания его в тот раз так и не оправдались. Артефакт не мог забирать магическую силу у других волшебников и не мог извлекать её из предметов, а значит – в понимании Темного Лорда – был совершенно для него бесполезен. Воскрешатель создавался, чтобы служить проводником семейной магии, и, по слухам, мог помогать сквибам или магам, лишившимся силы по рождению или в результате проклятья. Ни то, ни другое не имело ценности для Тёмного Лорда и уж тем более не имело никакого отношения к чёрной магии. Но всё это едва ли могло помочь слизеринцу с подмоченной репутацией.
– На следующий день мы вновь встретились со Смитом в Министерстве, – продолжила Дафна. – Он назвал мне цену, к моему удивлению, вполне умеренную и разумную, и я согласилась. Но, несмотря на всю её разумность, подобных денег у меня, конечно, не было, а обращаться к отцу я не хотела. И я взяла деньги в долг… У друга.
– У Драко, мисс Гринграсс, не стоит умалчивать очевидное, – поправил Северус, внимательно наблюдая за её реакцией. Казалось странным, что Дафна избегает упоминать о Малфое, хотя его участие во всём происходящем едва ли вызывало сомнение. – Ваше решение было разумным и предсказуемым. Малфой не стал бы вам отказывать, ведь после обручения с Асторией ему, как и всей вашей семье, совершенно не нужны скандалы.
Дафна сделала глоток виски, раздумывая о своих последующих словах, но спорить всё же не стала.
– Вы правы, профессор, Драко был выбором очевидным и разумным. Мы выросли вместе и знали друг друга много лет, и, как бы унизительно это не звучало, жизнь запачкала нас одинаково. Но Драко согласился дать денег только в том случае, если я честно расскажу, для чего именно они мне нужны. И я рассказала: о Воскрешателе, о Смите, и о сделке, которую заключила.
Драко долго молчал, прежде чем что-то ответить, а затем неожиданно признался, что наша семья была далеко не первой, кого шантажировал Смит. Нотты, Мальсиберы, Руквуды… Драко в точности знал только о трёх, но был уверен, что подобных семей значительно больше. В течение полугода Малфой пытался выяснить подробности, но так и не смог. Никто не хотел говорить, все были напуганы и молчали. Оно и понятно! Для простого стечения обстоятельств Смит знал слишком много о секретах, долгие годы хранившихся в слизеринских семьях, а это значит, что у него был сообщник – из своих, из внутреннего круга. Кто-то, кто предал нас в очередной раз. И Драко был рад узнать, что предатель – не мой отец.
Взяв кочергу – старую и порядком погнутую, Дафна с неожиданной злостью разворошила камин: искры брызнули во все стороны, и огонь с утроенной силой загудел, завладевая разбросанными по очагу поленьями.
– Деньги я отправила с совой. Смит выполнил все условия сделки, и через два дня после того, как сова отнесла оговорённые галеоны, меня вызвали в Аврорат. Мне сообщили, что все формальности соблюдены, нарушений нет, и в конце недели нам непременно вернут конфискованные вещи. Я подписала бумаги, а при выходе из канцелярии неожиданно столкнулась с Гарри. Я видела его мельком и раньше – в мою первую встречу со Смитом и, возможно, в свой прошлый визит в Министерство, но тогда я не придала этому значения. Я знала, что он работает в Аврорате, и думала, что наши встречи случайны. Но оказалось – он следил за мной.
Дафна вздохнула.
– Гарри говорил много и местами путано, что знает о Смите и о том, что мою семью и семьи других слизеринцев шантажируют, что это отвратительно и недопустимо, но он ничего не может с этим поделать, потому что все отказываются с ним говорить. Помню, тогда я сказала, что если он действительно хочет помочь, то просто должен оставить нас в покое, но Гарри не послушался. Гриффиндорцы такие максималисты – они не понимают разницы между торжеством вселенской справедливости и понятием чести. Для слизеринца интересы семьи и честь важнее.
Дафна поставила опустевший стакан на стол и, глядя куда-то поверх головы своего собеседника, со вновь проступающей горечью добавила:
– Гарри по сути своей хороший человек, но у него нет семьи, нет корней, и поэтому он всегда борется за правое дело, не задумываясь о последствиях. Такому человеку, как он, просто невозможно объяснить, что нет ничего важнее, чем защитить своих близких – любой ценой, даже если из-за этого пострадают другие. Кому нужна эта правда или арест Смита, если в результате всё наше грязное бельё вновь вывалят на всеобщее обозрение?
Она прикусила губу и замолчала, словно осознав, что позволяет себе лишнее.
– Мы виделись с Гарри ещё несколько раз, и я почти уговорила его не давать делу официальный ход. Но Гарри… Гарри… Мерлин, он просто не мог оставить всё, как есть! Он сказал, что так нельзя, что это неправильно… и если он закроет на это глаза, то будет презирать себя всю оставшуюся жизнь… Я умоляла его подождать, но он ответил, что должен попытаться хоть что-то сделать, поговорить со Смитом… И мы поругались…
– И вы рассказали об этом Малфою? – тихо спросил Снейп.
– Рассказала, – ответила Дафна. – А сегодня ночью он показал мне ваше письмо, в котором говорилось, что вы знаете о нашем романе и что Гарри проклят и находится в Хогвартсе… и что… что… – голос её впервые по-настоящему задрожал, – что, возможно, он умирает…
Снейп залпом допил остатки виски и невольно прикрыл глаза.
«Чёртов идиот!» – подумал он с усталой обречённостью, почти не имея в себе сил и дальше оправдывать гриффиндорцев.
Подобно Дон Кихоту, всегда сражавшемуся с ветряными мельницами, обладая такой же чудовищной тягой к самопожертвованию, Поттер так и не научился самому главному – видеть истинной сущности происходящего. Платя деньги Смиту, слизеринцы покупали не его молчание – они получали индульгенцию, легализацию сомнительных артефактов, которые по тем или иным причинам, даже с риском для собственной безопасности, хотели сохранить в семье. За умеренное вознаграждение Смит продавал бумаги, подтверждавшие, что все эти семейные реликвии прошли проверку в Аврорате и были признаны не несущими угрозы. Все получали то, что хотели – взаимовыгодная сделка, сути которой Поттер так и не уловил. И даже всего очарования мисс Гринграсс оказалось недостаточно, чтобы усмирить в Поттере годами взращиваемый комплекс Спасителя Мира.
А Дафна… Что ж, Дафна сделала именно то, что требовали от неё интересы семьи. Не сумев удержать Поттера, она предупредила Малфоя и теперь каждой клеточкой своего существа испытывала страх, что Драко поступил точно так же. Что это именно он или кто-то из их общих близких друзей, а вовсе не Смит и не его неизвестный сообщник, позаботился о том, чтобы Поттер не разрушил с таким трудом взращённое ими хрупкое равновесие.
– Вы знаете, что Поттера отравили очень редким зельем, создание которого приписывали самому Салазару Слизерину? – спросил Снейп, устало щуря глаза.
Он ждал её реакции – и за гордо вздёрнутым подбородком, за блеском в глазах, за вызовом, с которым она смотрела, разглядел только боль, но не чувство вины. Дафна не сожалела. Хотя и горевала. Однако, будь у неё возможность хоть что-то исправить, она поступила бы точно так же.
И всё же… всё же Поттер и правда был ей дорог.
– Я знаю, что это он, один из нас – слизеринец, что продаёт сведения Смиту, – сказала Дафна, глядя Снейпу в глаза и на этот раз не скрывая истинности собственных чувств. – Найдите его, профессор, и я сделаю всё, чтобы помочь вам его уничтожить.
– А если я выясню, что это всё же сделал Малфой? – тихо спросил Снейп.
Щека её нервно дёрнулась, но она не колебалась ни секунды.
– Тогда, профессор, я сделаю именно то, что и должна, я поддержу Драко Малфоя, чтобы противостоять всем, кто попытается причинить вред нашей семье. Даже вам.
========== Глава 17. Неразумные сантименты ==========
Дафна порывалась задать вопрос дважды: в начале, когда, стоя к ней спиной, Снейп заклинанием запечатывал дверь своего кабинета, и позднее, в темноте Холла, когда времени на то, чтобы решиться, почти не осталось.
– Поттер поправится, – тихо сказал Северус, намеренно не оборачиваясь.
Он не смотрел на Дафну, но знал, что и этот вздох облегчения, краткий, но такой болезненный, и наверняка нервно подрагивающие губы: всё это проявления минутной слабости, побороть которую Дафне было сейчас не по силам. И из уважения к её гордости Снейп позволил ей пережить это в одиночестве.
– Кризис миновал, не знаю какие будут последствия в целом, но в ближайшее время Поттер ни для кого не представляет угрозы.
– Могу ли я… хоть на минуту… – начала Дафна очень тихо и замолчала, заметив, что профессор отрицательно качает головой.
Снейп отпер входную дверь Замка и посторонился, пропуская мисс Гринграсс вперёд – посреди укрытого снегом дворика ночную гостью уже ожидал Хагрид.
– Это было бы неуместно, – пояснил он, выходя следом. – Вас непременно заметят, а я не хочу объяснять директору, почему вы оказались в школьном лазарете посреди ночи.
Дафна понимающе кивнула и со вздохом накинула капюшон меховой мантии.
– Я сделаю, как вы просили, профессор, – сказала она, вновь обретая свой спокойный и уверенный тон, – но и вы должны сдержать своё слово.
Снейп кивнул.
В лицо им неожиданно пахнуло свежим ветром, подмороженным снегом и запахом хвои – предвестниками приближающегося рассвета. Не пройдёт и пары часов, как над склонами холмов, на восточной стороне скованного льдом Чёрного озера появится первая полоса бледного света, и восходящее солнце, едва различимое в серой пелене облаков, начнёт наконец новый день.
Они вместе спустились по ступенькам, и Северус, увязая по щиколотку в снегу, неожиданно подумал, что в фиолетовом отсвете защитного купола Хогвартс выглядит совсем не так зловеще, как в ядовито-зелёном мареве Метки, окутывавшим своим призрачным светом Замок в тот проклятый год, когда он был директором этой школы.
Даже не видя лица Дафны, укрытого сейчас тяжелым капюшоном, Снейп знал, что мисс Гринграсс наверняка чувствует то же самое – вопреки расхожему мнению в год правления Темного Лорда многим слизеринцам приходилось несладко.
– Я рада, что Хогвартс все-таки выстоял, – сказала Дафна, словно читая его мысли. – Конечно, сейчас принято так говорить, но Воландеморт никогда не казался мне лучшим решением для чистокровных. Он слишком упивался собственной властью, чтобы разделить её хоть с кем-то, и в конечном счёте все мы просто стали бы его рабами.
Она машинально поправила капюшон, все также глядя на купол, и вдруг неожиданно спросила:
– Почему здесь нет Джинни Уизли?
Снейп философски пожал плечами.
– Потому что Поттер этого не захотел.
Он не стал добавлять очевидное – Великого спасителя мира по его мнению банально замучила совесть. Впрочем, Дафна Гринграсс была достаточно умной женщиной, чтобы при желании понять это самой.
Они помолчали какое-то время, думая каждый о своём, и вместо вежливых прощаний, неуместных и лишенных всякого смысла, Северус наконец спросил:
– Почему вы на самом деле согласились ответить на мои вопросы?
– Потому что я поняла, что вы знаете намного больше, чем говорите, – немного помолчав, ответила Дафна.
*
Снейп дождался, пока мисс Гринграсс в сопровождении Хагрида покинет пределы защитного купола, и лишь затем вернулся в Замок. В Холле было пусто и темно. Выщербленный многочисленными каблуками пол из тяжелого йоркширского известняка каменной крошкой тихо похрустывал под ногами. Северус постоял немного перед пустой полутемной лестницей, ведущей на второй этаж, словно надеясь, что сможет наконец поддаться слабости и спуститься в свои подземелья, но спустя пару минут всё же начал медленно подниматься наверх.
Гермиона Грейнджер обнаружилась именно там, где, он и рассчитывал её найти. Неяркий свет палаты высвечивал точёный силуэт на фоне неплотной больничной ширмы, закрывавшей от любопытных глаз палату Лонгботтома. Худенькая фигура Грейнджер выглядела измученной. Волосы, закрученные на затылке в высокий тугой узел, порядком растрепались и теперь мягкими непослушными локонами ниспадали ей на шею.
– Вы так и не пошли спать? – сказал Снейп, отодвигая ширму и останавливаясь в дверях. – Впрочем, чему я удивляюсь, – добавил он устало, – когда это вы меня слушали. Странно лишь то, что вы у постели Лонгботтома, а не вашего драгоценного Поттера.
– Гарри лучше, – ответила Гермиона спокойным, ничего не выражающим тоном. Она не обернулась, когда профессор вошел в Больничное Крыло, и сейчас с излишней аккуратностью раскладывала полотенца, готовясь заменить Невиллу холодный компресс. – После того, как мы забрали у Гарри четки, сыворотка хорошо помогает ему, температура спала, и он больше не бредит. Невилл поправляется медленнее, и моя помощь ему гораздо нужнее.
Вблизи Гермиона казалась еще более усталой, на бледном осунувшемся лице остались лишь запавшие глаза – карие и болезненно яркие.
Мягкий, едва различимый аромат духов, небрежно распахнутый воротник блузки, упрямая складочка на лбу… Рядом с ней Северус слишком часто ощущал потребность вести себя неразумно. Он вспомнил, как осматривал Гермиону в своём кабинете всего пару часов назад: ощущение её горячей кожи под пальцами, тонкий изгиб ключицы, волосы, в беспорядке рассыпанные по плечам, и бешеный стук сердца… такой же несдержанный и неровный, как его собственный. Тогда он едва не позволил себе лишнего.
Почувствовав его взгляд, Гермиона нервно заправила за ухо непослушную прядь волос, и Северус заметил, как дрожат её пальцы – от обиды, от пробуждающегося гнева, а ещё от осознания, что он стоит рядом. И сразу захотелось сделать нечто и вовсе вызывающее… Соблазн был так велик, что он усилием воли прикрыл глаза и тут же понял, что слишком много выпил и зря не отправился спать.
– Вы же знаете, что существуют охлаждающие заклинания? – спросил он, заставляя себя собраться.
Гермиона бросила на Снейпа короткий неодобрительный взгляд и с осуждением сказала:
– Я не могу идти спать и не могу сидеть без дела. И вы прекрасно понимаете – магия мне сейчас не помощник. Мне просто нужно чем-то занять руки.
Она в раздражении скомкала использованное полотенце и в сердцах швырнула его на пол.
– Вы выставили меня за дверь, – добавила она так холодно, что сразу стало понятно, что под этим показным спокойствием бушует настоящая ярость.
– В прямом смысле – нет, – ответил Северус, с трудом сдерживая усмешку. – Однако, если счесть это некоторой аллегорией, то, пожалуй, можно сказать и так. И я сделал бы это снова, потому что ваше любопытство по своей разрушительной силе сопоставимо разве что только с вашей несдержанностью.
Гермионе не понравился ответ, но она промолчала, считая себя достаточно взвешенным человеком, чтобы принимать и признавать свои недостатки. Бережно протерев Невиллу лицо, она поправила одеяло и, будучи не в силах остановиться, начала аккуратно расставлять многочисленные баночки на тележке для зелий. Сдерживать обиду и гнев в присутствии Снейпа оказалось намного сложнее, чем она надеялась. Гермиона дала себе слово, что не станет опускаться до банальной ревности, но перед внутренним взором вновь возник образ Дафны – столь восхитительный в своём совершенстве, что старательно выстроенная защита мгновенно дала трещину.
– Вы так смотрели на неё, там, в Холле, – сказала она с невольной обидой в голосе, намеренно не оборачиваясь, и тут же пожалела об этом. Слова вырвались сами собой, словно уязвлённое самолюбие, сговорившись с глупой ревностью, мгновенно лишили её возможности вести себя разумно. И Снейп, конечно, не преминул этим воспользоваться.
– Не могу не признать, что мисс Гринграсс невероятно… притягательно красива, – ответил он со свойственной лишь ему интонацией, и Гермиона почувствовала, как пальцы болезненно стиснули край тележки.
– Вы ведь дразните меня? – спросила она, мучительно краснея.
– Немного, – охотно согласился Северус, – но при этом я совершенно честен с вами.
Ирония в его словах казалась совсем беззлобной, и все же Гермиона ощутила жгучий стыд – было что-то унизительное в этой пугающей неспособности удерживать собственные чувства в узде. Мысль, скользнувшая по грани сознания, показалась ей до крайности обидной – безупречная во всех отношениях мисс Гринграсс наверняка отлично умела владеть собой.
Скрипнула дверь палаты, зашелестела мантия. Гермиона прикрыла глаза, в глубине души надеясь, что сейчас профессор уйдёт, возвращая ей тишину Больничного Крыла, одиночество и спасительную возможность взять себя в руки, но Снейп остался. Она знала это, даже не оборачиваясь – находясь с ним в одной комнате, она всегда слишком остро ощущала его присутствие. Руки вновь нащупали край тележки, и Гермиона с силой сжала поручень в отчаянном стремлении отыскать опору. Он был рядом, совсем близко, и всё же теперь к бесконечному «невозможно», что разделяло их и прежде, добавилось еще и это.
