Текст книги "Свят. Начало (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Да так… Ничего особенного. Хотел одного кретина с тренировки встретить. Не получилось.

Свят замер, держа штекер в руке, упершись коленями в собственную кровать, так и не успев его воткнуть в гнездо телефона. Переваривал информацию, испытывая резкий прилив горячей крови к щекам.

«Опа-на… Писец подкрался незаметно!» – и звук захлопнувшейся двери в спальню брата, заставивший вздрогнуть.

Пара минут ступора, кутерьма убивающих мыслей, а потом:

– О, чёрт… Чёрт, чёрт, чёрт!!! – почти обрывая дурацкие пуговицы не желающей нормально расстёгиваться рубашки, невольно сжимаясь от оглушительного раската грома и хмуро поглядывая в сторону окна. – Ну, здорово… Только этого не хватало…

Ругался на почему-то решившего припереться к закрытому бассейну брата, или всё-таки на испугавший его грохот за окном? И так понятен стал стальной взгляд близнеца, его сдержанность, внутренняя напряжённость, так противно скручивающая собственные нервы.

– Мамочки… Что ж делать-то теперь, а? Мли-и-ин! – он машинально включил комп, а уже через мгновение хаотично складывал-перекладывал какие-то мелочи на своём столе.

Зачем-то поводил компьютерной мышкой по коврику, даже не глядя в монитор загружающейся машины, положил рядом с маркером фломастер, который уже сто лет как пора выбросить. После взял ручку, ткнул ею в пачку жёлтых стикеров, нарисовал на верхнем листочке загогулину. Откинул ручку куда-то под стойку монитора и глянув на полку с дисками, провёл по верху подставки пальцем, стирая пыль. Скривился и вытер руку о джинсы.

Наконец, заставил себя перестать заниматься бессмысленной фигнёй, опёрся ладонями о подлокотники стула, перегибаясь через его спинку, зажмурил глаза, опустив голову тяжко выдохнул, не сомневаясь, насколько непростой разговор предстоит с братом.

– Ян, Ян… Ну, вот какого ты попёрся туда? – проскулил от бессилия, и резко поднял голову от странного звука из комнаты брата, со страхом понимая, что так обычно звенит распахнутая ставня окна, ударяясь о стену.

– Что?!

И, сорвавшись с места, уже через несколько секунд стоял в проёме двери неосвещённой спальни Яна, с ужасом разглядывая силуэт на фоне раскрытого настежь окна, в которое хлестал дождь.

– Да ну, господи-ты-боже-ж-мой! Ян!

И только после этого, то ли вопля, то ли хрипа (а может, он это лишь прошептал), ринулся к мокрому с головы до ног, стоящему босиком в успевшей налиться на пол воде, близнецу.

– Блядь! Какого чёрта, а?! Что ты творишь, придурок?!

Хватая за плечи, отшвыривая его со всей дури на постель, тут же ощутил очень близкий разряд молнии с оглушительным треском, заставляющий прикрыться руками.

Но всё равно ринулся к окну, едва придя в себя – ошеломлённый, перепуганный, злой, закрывая его и безбожно матерясь, переживая панический ужас и не веря, что всё это творится на самом деле.

– Жить надоело, псих недоделанный, да? Надоело? Соображаешь, что делаешь? Нет?! Совсем охренел, сука?!

Свят попытался снова вцепиться в брата, было острое желание его хорошенько потрясти, если не избить. Но Яна отбросило от брата, как от огня.

Забившись в угол, вцепляясь всей пятернёй в подушку, он закричал:

– Не вздумай трогать меня! Не смей! Что хочу, то и делаю! Понятно? Моя спальня! Моё окно! Не тебе указывать, что мне делать! НЕ-ТЕ-БЕ! Ты же не спрашиваешь меня, как тебе жить? НЕТ!!!

И, совершенно этого не желая, выдал истеричный всхлип перед последним словом, ударивший почти физически, наотмашь, по лицу, солнечное сплетение, и заставивший сбиться дыхание у старшего близнеца, квадратными глазами пялившегося на брата, которого било словно в диком ознобе.

– Какого хера, Ян? – хрип, так мало похожий на голос Свята. – Что ты несёшь? Что? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь!

– Да? А ведь ты прав, родной! Знаю! – Свят смотрел, как Ян, отбрасывая подушку, подскочил к своему письменному столу, быстро выдвинул верхний ящик, вытащил сверху белый лист с ободранными краями и шагнул обратно.

Сверкнув злющими глазами, с силой впечатал его в грудь оглушённого Свята.

– Вот! Да! Ты прав, тепер ь я точно знаю, как ты ко мне относишься!

Свят, уже представляя, что именно увидит на листке, медленно его расправил:

«Бассейн закрыт с … по … число, в связи с профилактическими работами» , – гласила надпись ровными печатными буквами.

«Ну да. Кто бы сомневался…»

– И что с того, что? Истерить прекращай?! Я объясню всё! Объясню! Слышишь?

Происходящее сводило его с ума. И, несмотря на то, что чувство вины у Свята, конечно, было – стало подниматься негодование.

– Что объяснишь, Свят? Что вас перевели на время в другой бассейн, нет? Или, мать вашу, уже почти две недели, как вы плещетесь в городском фонтане на площади? Тоже нет? Тогда не надо мне ни-чё-го говорить и объяснять, ясно?! Не надо! Я и так ВСЁ понял!

– Хрень вот только не неси всякую, ладно?

Свят по лихорадочным телодвижениям Яна вдруг начал понимать, что тот собирается… уйти. Включив настольную лампу, подхватил телефон, сунув его в задний карман джинсов, дальше забрал с верхней полки наушники от плеера, ключи, мелочь, что-то ещё…

– Я не говорю ничего такого! И не собираюсь что-то придумывать, – процедил Свят, тяжело дыша и глядя на близнеца исподлобья.

– Так и не говори!!! Обойдусь, понятно?

Пытаясь проскочить мимо брата к дверям, был тут же схвачен в охапку, и никакой мат и крики сорванным от злости и бесконечной обиды голосом, не помогали вырваться из сильных рук.

– Блядь! Какого чёрта? Кретин ненормальный! Отпусти!!!

– Ага… Щаззз… Как только, так и сразу! – пропыхтел Свят.

Ян чувствовал, как брат бесцеремонно забирает всё, что он рассовал по карманам, и, отбрасывая подальше на кровать, пытался его утихомирить:

– Угомонись, я сказал!!! Повыёбывался – и хватит! Я же всё равно тебя не отпущу никуда, пока ты меня не выслушаешь! Понятно? Не пытайся даже!

– Я «повыёбывался»? Да меня тошнит от тебя, понятно?! Тошнит! Не нужны мне твои идиотские объяснения! Не хочу! Ничего не хочу!!! Скотина ублюдочная… ненавижу тебя. Ненавижу. Дрянь…

Бессильный прерывающийся скулёж заставил Свята материть уже себя самого и насильно удерживать психующего близнеца за шею, притянув к себе, касаясь его виска щекой:

– Тихо-тихо-тихо, мой хороший… Я тебя очень прошу…

Через секунду Свят уже тёрся носом и губами о мокрое лицо Яна, так и пытающегося вырваться, или хотя бы увернуться от нежностей вредного близнеца.

– Да пошёл ты! Понял? Уйди! Не хочу… Ненавижу тебя, сука! – сжавшись в комок, Ян крошил мозг Святу, не переносящего его слёз.

– Ну, куда я уйти-то могу? Куда? Я же без тебя сдохну, маленький! – еле удержал взвившегося, ТАК отреагировавшего на «маленького». – Не злись, прошу тебя! Я собирался всё сам рассказать, поверь! Мне нужно было немного времени…

– Когда собирался? И не называй меня ТАК! Не смей больше?! Слышишь?

– Да слышу я всё! – Свят пытался убрать с лица брата прилипшие волосы, а тот мотал головой. – Ты же… Ты… Не понимаешь…

«…почему я это делал», – мысленно закончил он начатое. Почти проговорив это вслух.

– Да! Вот знаешь, я на самом деле такой дебил, что не понимаю, НЕ по-ни-ма-ю! Ничего не понимаю! – упор руками в грудь Свята и прямой уничтожающий взгляд.

Длинные мокрые ресницы, красные глаза. А в них такое, что…

– Ян, успокойся ты… Пожалуйста… Я же сильнее, но я не хочу тебе делать больно! Не надо так! Не надо!

– А что надо, братик? – вдруг, совершенно расслабившись в руках старшего твинса, спросил Ян. – Что? И дальше делать вид, что я не понимаю ничего? Что ты там с кем-то трахаешься, а мне должно быть по фигу, да? Что не замечаю, что от тебя чужим парфюмом несёт уже в который раз? Мужской? Я прав? Ты этого хочешь, этого? Ты скажи только! Скажи, и я не буду замечать! Но только больше никогда не прикасайся ко мне. Никогда, слышишь? – на последнем предложении Ян судорожно выдохнул и снова забился в объятиях старшего брата.

– Отпусти, гад! Да отпусти же!

– Ян… Нет. Я не отпущу, сказал! Ясно? И не говорил я, что ни с кем не встречаюсь! Не говорил!

– Да, не говорил! Ты про ЭТО уж точно ничего не говорил! Ты просто-напросто в бассейн у нас ходишь! Пловец херов!

– Прости… ну прости же, Ян! Ты пойми, я не мог тебе сказать сразу… Ну, не мог! Мне нужно было время. Я должен был пройти через это! Должен был! Пойми! Мне необходимо было разобраться!

– Эй! Парни! У вас всё в порядке? – вдруг постучала в дверь мама, чьё возвращение домой пропустили, и Свят опустил голову, с закрытыми глазами моля, чтобы она не вздумала зайти, потому что Яна отпускать он не собирался ни при каких условиях.

А, впрочем, близнецы замерли оба.

– Опять грызётесь? Прекращайте уже!

– Мама, да в порядке всё! Мы перестанем, обещаю! – откликнулся Свят, тихонько поглаживая пальцами напряжённое плечо взмыленного брата, впитывая его непростое состояние.

– Под дождь попал, Свят? Не продрог? Похолодало на улице сильно! И почему не поужинали?

– Всё нормально, ма! Я до дождя успел. И поужинаем мы ещё… Обещаю.

– Ладно, я мыться и спать, а вы дурью не майтесь! Вот только понаставляйте синяков друг другу! – пробурчала мама, отходя от дверей, а Свят пытался глубоко дышать, всё так же сдерживая Яна.

– Какие синяки, ма? Ну, о чём ты вообще! Блин, – выдохнул устало Свят, покачав головой.

– Я объясню тебе… Я попытаюсь, – прошептал он через мгновение. – Слышишь? Давай поговорим спокойно… Я прошу.

– Оставь меня в покое! Это же так элементарно! – Ян умел быть упрямым, как никто другой.

Свят резко поднял голову, впиваясь тяжёлым взглядом:

– Да не дождёшься, понял? Не дождёшься! И знаешь почему? Потому, что это нужно тебе, не меньше, чем мне!

А потом, приняв решение за какую-то секунду, не сомневаясь, что сейчас это будет самым правильным, круша препятствия в виде отталкивающих его рук, мотающейся из стороны в стороны лохматой головы, пошёл ва-банк.

Ломая сопротивление уверенно, но осторожно, утопая в ощущении какой-то глубокой, мучительно-яростной нежности, беря в ладони вырывающуюся голову, спешно убирая большими пальцами закрывающие лицо пряди и с силой прижимаясь к самым любимым губам на свете…

Не отвечающим пока, сжатым в тонкую злую полоску.

Рывки и протестующее мычание, постепенно переходящее в поскуливание, когда испаряются всё внутренние возможности…

Нет сил… Закончились.

И тогда Свят, понимая, что начинает происходить, понемногу ослабил напор, уже почти не удерживая, а обнимая, вжимаясь, осторожно, еле ощутимо ласкаясь…

Губы устали сопротивляться и поддались напору, и теперь язык трогал сомкнутые гладкие зубки, а потом и они разомкнулись.

И… язык. ЕГО язык…

Горячий до острого восторга.

Наконец-то…

А когда руки, до этого толкавшие его в грудь, осторожно, медленно, едва касаясь, переместились вниз, на талию, и робко её обхватили, Свят, расплывшись в улыбке от счастья, заставил брата вместе с собой сделать назад шаг. Нащупал на двери защёлку, установленную Яном пару лет назад после их «серьёзной» ссоры, длящейся целых пять часов, в которые они успели поставить на свои двери в спальни – младший обычную щеколду, а Свят, увидев это, присобачил точно такую же щеколду и даже умудрился провести в свою комнату звонок.

Позже, глядя на чёрную кнопку которого, Ян пробормотал:

– Ты бы себе ещё домофон поставил, придурок.

На что Свят вслед уходящему Яну демонстративно фыркнул:

– Надо будет – поставлю. И сигнализацию тоже.

И сейчас, уже не первый раз порадовался факту наличия защиты их личной жизни в виде замка, хотя мама ни разу не пыталась ломиться в закрытые двери.

– За… чем…? – неясным шёпотом в трепещущие от захлёстывающих эмоций губы.

– Молчи… Просто молчи… ладно? Если можешь…

После этого у Свята уже не было колебаний от вспыхнувшей во всём его существе сумасшедшей жажды подарить брату такую ласку, на которую не решался раньше.

Ещё раз ненасытно прижавшись ко рту брата, начал рвать на нём ремень, пуговицу, молнию джинсов… Не давая говорить. Ощущая лишь жалкие попытки в ответ удерживать его руки.

И когда под пальцами осталась только ткань боксеров – резко развернул брата спиной к кровати, уже подталкивая к ней, бережно укладывая, всё ещё чувствуя неповиновение, заботливо убирая из-под него всё, что до этого отобрал и разбросал по постели.

Широко расставляя колени по бокам бёдер Яна, целовал мокрую грудь, задрав прилипшую к телу футболку, непослушными пальцами стараясь подцепить резинку трусов, другой рукой стягивая её всё ниже. Слыша тихий беспомощный скулёж и хриплый протестующий шёпот:

– Не надо… Не надо, Свят… Пожалуйста! Нет!

Только знал Ян, что не остановит его брата сейчас никто и ничто.

– Молчи… Я прошу тебя…

Сдёрнув до колен сразу и джинсы, и бельё, оглаживал ладонями прохладную кожу, целуя низ живота, вызывая прикосновениями колючие мурашки и сумасшедший выброс адреналина в кровь всё ещё тихо бунтующего брата.

Осторожно потёрся губами об наполовину возбуждённую плоть, пульсирующую, наливающуюся прямо на глазах.

– Дура-а-ак… Отпусти… Ну что ты… За… зачем?! – протестовал Ян, уже понимая, чем всё это закончится.

А Свят, прошептав: «Хочу!», без лишних сантиментов лизнул член по всей длине.

Задавленный огромным усилием воли стон, содрогание, прошедшее по всему телу, вцепившиеся в волосы тонкие нервные пальцы и хриплый невнятный шёпот, то ли ругань, то ли мольба.

Мысленное заклинание Свята: «Только не кричи. Не кричи…»

И делал, первый в своей жизни минет брату. Настоящий, очень чувственный.

Пусть неумелый, но с внутренним трепетом, утопая в своём собственном экстазе, заставляя брата забывать про всё на свете.

***

Ян лежал без сил, стараясь не думать.

Он так хотел ответить брату тем же, после всего, что случилось.

Свят заставил его кончить себе глубоко в горло, смог не закашляться, а когда немного пришёл в себя, бережно натянул обратно боксеры и джинсы, пусть не застёгнул, но зато заботливо укрыл одеялом, перед этим заставив снять мокрую футболку.

Нельзя было расслабляться полностью – дома была мама.

– Ты… а как же ты? – пытался спросить Свята его мелкий, цапнув за руку, зная, что тот на пределе, но вот только помочь нормально сейчас бы не смог.

– Ну, перестань, ладно? Я сам… Не впервой… Я в ванную, а потом налью нам чаю и приду. Ты не засни только, ладно? Нам поговорить нужно…

– Я знаю. Да… То есть нет, не засну… Приходи, – и сглотнул тяжело, млея от прикосновений к щеке нежных пальцев, а затем и горячих губ.

– Мне не надо тебя к кровати наручниками приковывать, а? Не сбежишь? – Свят улыбался, так виновато и трогательно заглядывая в глаза, что Ян почувствовал комок в горле, и, скрывая невозможность что-то сказать, отрицательно покачал головой, шутливо отталкивая брата.

Злости уже не было. Обида? Она не исчезла, не до конца, по крайней мере.

Но Ян очень надеялся, что их разговор всё поставит на свои места. Тем более произошедшее дало понять младшему Истомину, что их с братом отношения не изменились, скорее наоборот – усугубились.

***

«Я всё рассказал о Доке… Смотрел прямо в глаза, тихонько гладил пальцы и говорил», – Дину показалось, что этот голос Зверя, его интонация, была один в один похожа на ту, когда тот признавался, что он у Свята был первым. Создавалось полное ощущение с ума сводящего волнения, когда уже начинаешь глотать буквы. – «Мне нужно было, чтобы он видел – я не вру… Ни грамма не вру. И говорил, как было – что начал реально бояться, что могу сорваться и изнасиловать… И в бассейне на парней почти кидаться начал. Поэтому и решил, что мне обязательно с этим делать нужно что-то. С кем-то… Кто знает, как и что. Объяснил, почему старался из бассейна как можно позже приходить, когда знал, что дома мама, и тем более – когда её не было. Я же сам себя бояться начал тогда. А он всё равно спрашивает, почему я не стал его трахать? Господи-и-и! Я так и взвыл! Ну, неужели он не понимает, что не могу я ЭТОГО с ним! Не могу! Говорю ему – родной, я же ап стену убьюсь, если что-то не так сделаю! Неужели не понимаешь этого? А он – „я сам хочу, ты не можешь этого не чувствовать“! Млин… Ну, конечно, я это чувствовал! Не полный задрот вроде? Но ведь это не в лобик поцеловать, мать его!» – пауза с учащённым дыханием.

«А Ян, типа: „ну, теперь-то, когда ты с парнем попробовал, ты же знаешь, как и что? Наверное теперь нам уже можно?“ Того-этого… А-а-а! Чёрт! Типа – опыта набрался же? Ёпрст… Опыта! Опыта… опыта… Ну да, как бы, вроде… Но трахать парня, у которого секс уже четвёртый год или брата-девственника – есть разница? Блин, люди… Я не готов к этому. Вот к ЭТОМУ – не готов! Ян для меня… он совсем другой. Совсем… И не потому, что брат. Вернее, не только потому… И то, что младший – тут не при чём. Я, наверное, сейчас скажу чушь несусветную, но, есть типа прикола такого: „Как можно в живого человека хуем тыкать?“ Так вот для меня, всё равно, что вместе „живого человека“, написать „Яна“. А он – „по-чё-му, Свят?“ Почему ТАК? Ты, типа, так и собираешься на стороне с другими сношаться? Ох… И нашёл же словечко, да? Мерзкое какое-то… Не, ну я понимаю, что ему обидно… Ревнует. Но я всё равно знаю, что он прав, в общем-то. С другими я буду именно то самое – сношаться, трахаться. И только потому, что с ним я этого не буду делать. С ним я хочу не так. И снова: по-чё-му??? С ним так, а с другими вон как ! Меня даже трясти уже стало, честно! Братишка явно решил мне тогда вынести остатки мозга. Ну – и всё… Чего тут было молчать уже! Я и говорю – да ПО-ТО-МУ! Потому, что ты – это ТЫ! А они – НЕ ты, понял? Ну, неужели это до сих пор до тебя не дошло? Я отношусь к тебе совсем не так!»

Свят на записи стонал.

Дин кусал губы, догадываясь, что о любви Зверю и самому Мозаику говорить так же проблематично. Тем более, как понимал Дин, разговор, о настоящих чувствах, тогда у близнецов получился практически впервые.

«Ян после этого уставился на меня так странно, я даже испугался, что что-то не то ляпнул… Спрашиваю, ты хоть немного понял, что я сказать-то хочу? Заикаюсь, как придурок. Он покивал, выдохнул. Потом обнял, губами к уху прижался… Шепчет: „Ты же любишь меня, да? Как парня любишь, не как брата, правда же?“ Да ладно!!! Не прошло и года! Дошло, наконец-то!»

Дин мысленно возмутился.

«Вот же гад упёртый! Неужели так трудно было признаться по человечески? Сволочь… Представляю, как мелкий тогда себя чувствовал!»

«…и тоже киваю, как дебил, ощущения – аж в глазах темно. А он: „Я чувствовал, что уже крыша съезжает, тоже понял, что у меня к тебе всё очень серьёзно, а ты уходишь к кому-то, и я так боялся, что у тебя совсем по-другому!“ Дурак, да? Такой дурак! Вот… И, короче… бред там начали плести друг другу… Лизаться… А потом он вдруг спрашивает: „Ты вообще кумекаешь, какую чушь несёшь? Нелогично же – ты не трахаешь меня потому, что любишь!“ Умник, ага? Да знаю я, что чушь! Знаю! Но, спрашиваю, ты же всё равно понимаешь меня, мелкий? Понимаешь, же? Он кивнул. Не сразу, но кивнул. А потом – „как ты думаешь, когда-нибудь сможешь позволить себе переспать со мной? По-настоящему… Или так и будешь всегда любить меня, а трахаться с другими?“ Хм… Мне нужно время. Нам же по шестнадцать всего. Мы по любому друг от друга уже никуда не денемся и понимаем это. Говорю – ты только не зацикливайся на этом, от спермотоксикоза я тебе умереть точно не дам! А он – и я тебе! Чёрт мелкий! Да кто бы уже сомневался, да? А потом брателло вдруг выдал: „Ты мне только не ври, если кого-то трахнуть соберёшься, ладно? Никогда не ври! Я должен знать!“ Млин… у меня от того разговора внутри всё раз десять перевернулось. То в жар, то в холод кидало, вот честно. Я так обрадовался, что он меня понял… Мне это так важно было. Хух… И ещё я тогда понял, что не пойду больше к Доку. Хватит. Он классный, с ним интересно, я благодарен ему… Но… это всё, что было возможно между нами. Док сам знал, что любая наша встреча может стать последней. Так что всё окей…»

***

– Кофе? Неё… Хреново спать будет, – Ян перевёл взгляд с мобильника на Дина, держащего в руке только что закипевший чайник.

– Спать? Солнце, а с чего ты взял, что будешь сегодня спать? – Ангел едва заметно выгнул бровь.

Ян пожал острыми плечами, откинувшись на локти, сидя на постели.

– Ты дождался, когда я останусь без соседа, и приехал чтобы поспать ? Да?

– Да нет… Хотел просто посмотреть, где ты обитаешь… и вообще, – Мозаик игриво облизывал верхнюю губу острым языком, глядя на болтающийся шнурок кроссовка на вытянутой, какой-то бесконечной ноге, обследованной взглядом Дина. – И знаешь… налей мне самую большую кружку.

– Окей, как скажешь.

***

– Чёрт! – Дин резко остановился, склонившись над лежавшим Яном, – а у меня нету нифига, прикинь…

Мозаик фыркнул, привлекая его к себе за шею.

– Придурок, мне бы пришлось крепко задуматься, если бы тут у тебя хоть что-то было, угу, – также как и Дин, имея в виду всё то, что обычно прилагалось к сексу.

– А, ну да… – Ангел счастливо гыкнул в уже начавший потихоньку увлажнятся висок Мозаика, затем потянулся к невозможно сексуальным, маняще приоткрытым розовым губам.

И целовались до искр в мозгу и сбившегося дыхания, пока Мозаик не прошептал:

– Дин… Дверь. Закрой…

***

– Ыть! – Ян вытащил руку из-под подушки, держа в пальцах наушник от диктофона. – Где ты сейчас слушаешь?

– А… Ну, там, где ты скандал Зверю устроил после его походов к Доку. – Дин, лёжа впритык всем телом к Яну, пальцем водил по его голой коже в проёме расстёгнутой рубашки.

– Ты догадался, что он так долго к нему таскался… Монстр сказал.

– Сволочь он всё-таки, да? – беззлобно спросил Дин.

– В общем – да, не поспоришь, – Мозаик невольно разглядывал плакаты с музыкальными группами за спиной любовника, оставшиеся от прошлого жильца комнаты. – Ну, а если призадуматься…

– И вспомнить, как он нарвался на дубинку в своё время, – понял его мысль Дин.

– Угу… Остаётся только радоваться, что он в то время шлялся не с кем попало…

– Да. Тем более что это было давно и не правда, – Ангел улыбался.

– Окей… Будем считать именно так.

Ян поглядывал на Дина, у того на языке явно что-то крутилось.

Пихнул его плечом:

– Что? Не молчи.

– Я хочу спросить… Ты после всего, с его блядками на стороне согласился. Я не понимаю – как? Я бы реально сдох от ревности!

– Не спрашивай даже… Сам не знаю! Не, ну тогда это казалось, если не совсем логичным, то в какой-то мере правильным. Мы братья, как ни крути, и не мог же я его заставить с собой спать? По-крайней мере, я понимал, что мы оба должны принять до конца то, что происходит между нами. И если я уже был готов на всё сто, то он – нет. Конечно, я знал, что буду ревновать, так и было, не сомневайся. Но ещё я знал, что он меня реально любит и никуда не денется. И получилось даже больше – появился ты. А вместе с тобой всё остальное на места встало.

Ян гладил под свитером прохладную спину Ангела, словно успокаивая.

– Как оказалось, ты тот, кого нам обоим не хватало для нормальной жизни… Дин… Ну, ты и без меня это понимаешь?

– Да…

– И ещё… Ты вот спрашиваешь, как я мог согласиться с его блядками… А ты вспомни, родной, как было после того, как мы втроём переспали? Мы же знали с тобой, что Зверь мог продолжить налево шляться? Знали же?

Дин, на секунду зажмурившись, молча, как-то обречённо и беспомощно уткнулся лбом усмехнувшемуся Мозаику в грудь.

– Ну? Ситуация хоть и мало похожая на то, что было у нас с ним, но всё же… Скажи, Дин!

– Вот какого ты издеваешься, а? – горячо выдохнул Ангел в обнажённую грудь лежащего под ним парня, и Мозаик с неожиданным удовлетворением в его словах и интонации узнал брата. – Эта сволочь невозможная при любом раскладе мне не оставляла никакого выбора. Ни капельки. Я хотел быть с ним…

Пауза. Чуть звенящая, какая-то уж совсем неправильная, не «общажная» тишина.

– Вернее, я сам уже без него не мог. Совсем.

Пальцы Яна закопались в волосы на затылке Ангела, нежно гладя кожу под ними, заставляя его жмуриться от накатывающих мурашек.

– Вот то-то и оно, Ангел. То-то и оно…

Часть девятая.

«Сомнений не осталось: дамбы прорвутся»©

или Я знаю, что ты знаешь, что я знаю!

Дин догадывался, почему в дальнейших записях дневника Святом мало сказано о его походах «налево». Наверное, Зверь побаивался, что рано или поздно младший брат доберётся до диктофона снова, и, если узнает о продолжающихся встречах с Доком, то правда выйдет им боком, да так, что вообще неизвестно, чем это может закончиться.

Но всё же перед затишьем, было несколько записей типа:

«Пообщались. Вроде, понравился – завтра встреча».

И затем: «Полнейшее убожество. Ноль. Чуть не сдох от скуки…»

Дин понимал – они о реальных встречах с парнями, которыми Свят пытался заменить Дока. Судя по всему, некоторые встречи заканчивались задолго до постели, и Дин радовался этому факту.

А далее оказалось наговорено о чём угодно, как и после начала отношений с братом – про школу, про друзей, про бассейн. Позже появилось упоминание о возможном переезде в другой район города – у Дина сильнее забилось сердце, и появилась дурацкая улыбка.

Интересно было слышать про решение Зверя проколоть себе ухо, и как он, боящийся крови и иголок, издёргался за пару дней. Но желание изменений в себе оказалось сильнее.

Свят рассказал, что Ян держал его за руку – и когда сестра Кира только готовилась провести «экзекуцию» и во время неё. Слушая запись, Дин очень ясно представил нервно улыбающегося Мозаика, стискивающего влажную руку напряжённого брата. Белые костяшки тонких переплетённых пальцев. А ещё не сомневался Ангел, что тогда твинсы стебались друг над другом. А разве у них по-другому бывает?

«…красавЕц! Мне идёт, даже Кирюха подтвердил! И вообще, я буду второй в классе, у кого проколото ухо. Мелкий опередил, не намного, правда… Да и не важно. По школе вообще мало у кого, из десятого-одиннадцатого пара человек, и всё. Болит, сука, правда! Ночью повернулся на подушку ухом и чуть не взвыл! Не привык пока. Ничего, заживёт. Мне Ян его какой-то фигнёй протирать будет, он уже это проходил, когда ухо пробил. А сейчас себе на соске пирс ещё протирает, ну и мне, заодно. Не… реально классно. Не жалею ни капли».

После записи Дин представил, что мог чувствовать его Зверь, при всей его «любви» к крови и иглам, когда ему били тату на руке. И тут же немного успокоил себя, что тогда у Свята, по его вине, на душе творилось такое, что боль, скорее всего, он ощущал не в полную силу.

«Я обожаю тебя!»

И жестоко накрыло настроением момента, когда он узнал значение навсегда поселившейся надписи на руке любимого Зверя. Пришлось даже приложить некоторое усилие, чтобы слёзы не пробились из-под закрытых ресниц – Олег, сидевший напротив и с упоением поглощавший яблоки, пытаясь при этом грызть гранит науки, заметив такое дело, не понял бы скупых мужских слёз, от прослушивания (как он думал) музыки своим соседом.

«Это уже слишком. Позвоню завтра – и всё… Док попросил, надеялся, что я передумаю… Я ублюдок, конечно. И, скорее всего, он думает, что я вру на счёт любимого парня. Чёрт!»

Дин горько усмехнулся, когда добрался до мартовской записи Зверя о прекращении походов к Доку.

«Надо же… И не побоялся спалиться, записал!»

«Твою мать… Я думал, у меня мозг взорвётся, когда он начал про от... отношения говорить! Вот какого было всё портить, а? Какая любовь между нами? Какие чувства? Крези, мать его… Фигово… Ну, я же честно предупредил его сразу! Есть у меня уже… Мне от него нужен был ТОЛЬКО секс! И только так! Он согласился! Ой-й-й… Получается, согласился, потому что всё равно на большее рассчитывал? Так, что ли? Зашибись, млять!»

Небольшая пауза, шуршание, щелчок… затяжной выдох.

«Куришь? Ну, ку-у-уришь же, сволочь!»

«А может, оно и к лучшему? Я всего раз в неделю к Доку ходил, и мелкий всегда знал, зачем именно иду. Но он-то не знал, к кому я за этим иду! И меня всегда это напрягало. А он ещё такой типа: „Ты только предохраняйся там!“ Млин!»

Ещё затяжка и выдох.

«У нас с ним… Нам же нельзя палиться… И, короче, по-тихому шляемся друг к другу после того, как маман спать уходит. На час-два. Иногда подольше… Я не очень боюсь, что она нас может застать спящими в одной койке – с моими лунатическими закидонами можно всего ожидать. На каникулах новогодних, придурок, потащился же в спальню мамкину? Ну? Я просыпаюсь, светло уже – рядом мамулька, улыбается: „Доброе утро, зайчик! Хорошо спалось?“… А-а-а! Выползаю такой весь в растрёпанных чувствах… С подушкой вместе, блядь, ага – без неё ну просто невмоготу! Охереть! А тут Ян из туалета выруливает и любуется на всё это… Бля-я-ядь! Не, ну а чо я сделаю, если оно у меня на автомате так получается? Ян ржал с меня, суко… Говорит, фееричный долбойоп ты, братег, надо тебе этот твой „автомат“ скрутить нафиг! Ну, а хуле, ага… Так обидно стало, что припёрся куда не надо…»

Дин узнал про эту особенность Свята уже после их поступления в институты, в августе, когда однажды, проснувшись в постели близнецов, обнаружил рядом с собой только младшего и пропажу одной подушки.

Плохо понимая, что происходил, пока не тревожа Яна, пошёл на поиски беглеца. И нашёл голого скукоженного Зверя с подушкой в обнимку, на голом же полу кухни. И, не зная, что думать и делать, не только растерянный, но и достаточно напуганный, ринулся назад к Яну.

– Не истери, – пробубнил тогда с серьёзным видом Мозаик, натягивая джинсы. – Не впервой.

– В смысле? Это как?!

– А так. Чудовище иногда ходит по ночам. Встаёт, берёт с собой подушку – это у него обязательно – и укладывается, где придётся.

– Уходит? Куда?

– Дин, я сказал «ходит», а не «уходит»! По квартире ходит. Не дальше, не волнуйся! Ладно, пошли нашего лунатика от пола отскребать.

А позже братья рассказали, что действительно лет с пяти Свята очень редко, но находили спящим где угодно, кроме своей постели – в ванной, в коридоре, в комнате брата, а то и рядом с ним, даже на лоджии. После чего, кстати, мать поставила на оконных рамах балкона дополнительные задвижки, до которых просто так, стоя на полу, невозможно дотянуться, даже отнюдь не малорослым близнецам.

Поэтому Дин, услышав на записи про тот случай со Святом на новогодних каникулах, не удивился.

Лишь вспомнил, как стоя на коленях посреди кухни, обнимал укутанного в одеяло, пытавшегося полностью проснуться и понять в чём дело, растерянного, смущённого и помятого, но такого любимого Зверя.

Вот так и узнал Дин, что у безупречного сильного Свята тоже есть свои странности.

Ну, постебались тогда – и успокоились. Заморачиваться было не из-за чего – ничего экстраординарного не произошло. Но ближе к вечеру, когда всех разморило от жары и от прилично выпитого пива…

– Слушай… То, что я… ну… во сне хожу – тебя не напрягает, а? – спросил невзначай Зверь, убирая на кухонном столе следы позднего ужина, выкроив минутку наедине.