Текст книги "Свят. Начало (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Свят. Начало.

Святослав обласкал взглядом высокую стройную фигурку, стоящую возле окна, обхватившую себя за плечи с рассыпанными по ним чёрными волосами, свёл тревожно брови, увидев, как нервно и сильно тонкие длинные пальцы сминают ткань свитера на предплечьях.

– Свят, он будет приезжать, ты же знаешь… И ему хуже, чем нам. Мы вдвоём. А он… он один. Ты его глаза видел? Когда он в машину садился?

Вместо ответа Свят подорвался с дивана и, остановившись за спиной у брата, не прикасаясь пока к нему ни руками, ни телом, уткнулся носом в волосы, запах которых так сладко кружил голову.

Ему сказать хотелось: «Кого пытаешься успокоить, мелкий? Ведь не только меня, признайся!»

Он видел глаза Ангела. Конечно же, видел. Этот внезапно увлажнившийся взгляд и скользнувшую в нём явную тоску, так больно резанувшую по сердцу.

Знал, что увиденное было тем, что тщательно пытался скрывать Дин в последнее время перед отъездом на учёбу.

– Скажи… Мы не говорили об этом больше, но… Тогда, когда мы нажрались, после результатов на ВИЧ, помнишь, ты сказал, что Дину лучше будет найти себе девчонку, чтобы… Ну, блин… Чтобы парни его не цепляли… Скажи, ты и сейчас так думаешь?

Несколько болезненных ударов пульса по вискам.

– Мелкий, давай набухаемся, а? – процедил сквозь зубы Свят, потёршись носом о родную голову.

– Ты не ответил.

Тяжёлый, перешедший в стон, выдох в ответ.

– Всё так плохо, Зверь?

– Нет. Давай об этом потом, а? Я в порядке.

– В порядке? И это после «давай набухаемся»? – и горькая усмешка. – Ну, кого ты лечишь?

– Ну… да, херовом таком, но всё-таки в порядке, Ян! Перестань, а? Имею право!

– Тебе просто нужно понять, что он не в Антарктиду уехал. Что недалеко совсем… И что часто видеться будем, – тихий голос брата совершенно не говорил Святу, что внутренне он так же спокоен.

Разве можно обмануть собственного близнеца?

– Я же молчу, – прошептал Свят. – Совсем ничего об этом не говорю… Чего ты, а?

– Дурак… Мне хватает того, что ты об этом просто думаешь.

– Вот только не пытайся сказать, что ты об этом не думаешь! – руки уверенно обвили тонкую талию, и так бесстыже томно прижалось тёплое тело, сбивая дыхание с нормального ритма.

– А я и не говорю.

– То-то же…

Часть первая

«Похождения Дон Жуана, или Эмо цвета неба»

Шипение, невнятное бормотание – и громкое в наушниках:

«Раз… раз-раз… Меня слышно, ммм?»

Пауза, щелчок.

«Ну, окей… Значит, слышно», – выдох. – «Вот… Что хотел – получил. Мелкому классный скейт с разными прибамбасами, а мне – диктофон цифровой. Нафига я его заказал – не знаю. Захотел и всё, да и штука прикольная, конечно… Думаю, что сделаю из него такой дневник голосовой. Типа, как у Купера был в «Твин Пикс». Мне нравилось, как он наговаривал на него. Ну и я попробую. Потом, наверное, будет классно услышать как я жил в это время, да? Короче… Сегодня двадцать пятое июня», – щелчок, тихое шуршание. – «Гы! Так странно слышать свой голос со стороны. Как будто и не мой вовсе… А скейт на самом деле обалденный. Посмотрели бы вы на мелкого, когда он его увидел! Я даже сам захотел начать учиться на нём кататься… А! Пацаны, идиоты крезанутые, наручники подарили! Настоящие, стальные. Из сексшопа по инету. Не… Ну, нормально вообще? Хотя… Наверное, я их когда-нибудь применю по назначению, гы… Ян долго ржал, кретин! Говорит, спасибо скажи, что они тебе подарили ЭТО, а не член резиновый. Угу. Пусть бы попробовали! А мелкий-то у меня наручники забра-а-ал. Да и ладно. И пусть. Не жалко…»

Снова пауза, учащённое тихое дыхание, и собственный ритм сердца, отдающийся гулом в ушах Ангела.

«Мама дорогая… Голос…»

Он явно отличался от нынешнего баска любимого Зверя. Но уже в то время, когда ему едва исполнилось шестнадцать, в голосе проскальзывали такие соблазнительные, немного хриплые нотки, которые так любил Дин.

А голос продолжал:

«Не могу избавиться от желания… Нет. Не совсем так… Как бы выразиться понятнее… Это не то, чтобы прямо вот так, а… это… Типа необходимости, вот! Так правильно!» – и снова пауза, после которой голос стал глуше. – «Это после его депрессухи, до сих пор отойти не могу».

Ангел напрягся, нервно сглотнув, уж никак не ожидая, что в самом начале записи услышит о немыслимо трудных днях для всей семьи Истоминых.

«Первые пару дней после той херни я всё-таки ходил за ним. Под разными предлогами… Не мог поверить, что прошло уже, отпустило... Ещё боялся, что астма может у него снова открыться, баллончики с лекарством таскал с собой. А потом мелкий меня послал. Не, ну не так, чтобы очень далеко».

Ангел усмехнулся, не сомневаясь даже, что на последних словах его Зверь улыбался.

«Просто намекнул, чтобы я прекращал фигней страдать и таскаться за ним, как будто мне делать больше нечего. Сказал, что ничего с ним не случится, если иногда без меня будет оставаться», – усмешка, выдох. – «Конечно, он понял, чего я шляюсь за ним!» – пауза в несколько секунд. – «Ебанутые линзы, да? Неужели в наше время не придумали для них материала, чтобы аллергии не вызывать?!»

Тот же вопрос задал и Дин в своё время.

«Дурдом, мать их! Как вспомню всю ту эпидерсию, бр-р-р… И всё-таки я молодец, что не дал матери его в больницу отдать. Дурка же, считай! Ну, вот что бы они там с ним делать начали? Херней всякой колоть, которой реальных психов лечат? Да ну нах… не хватало ещё! Он же нормальный, хоть и крези редкостный, конечно…»

Дин, впитывая в себя каждое слово, ловил интонацию, дыхание, тепло, с которым говорил Свят о своём брате. И это ему не только безумно нравилось, но и заставляло учащённо биться сердце. Он знал, что его Зверь не мог не высказать то, самое болючее, что притаилось в его душе, и, может быть, подсознательно чувствуя в этом необходимость, но не найдя тогда подходящего собеседника, мало кому доверяя, наговорил это на диктофон. А потом, позже на полтора года, рассказал самому Ангелу. И всё. Больше никто так и не знает, что творилось в те дни в душе совсем юного парня, так боявшегося за своего близнеца.

«… а Костик, он классный! То есть дядя Костя… Не жмот… Если уж что-то дарит, то точно не фуфло. Это он нам на днюху».

Ангел посмотрел на заворочавшегося во сне на своей кровати Олега – соседа по комнате, потом перевёл взгляд на лежащий немного ниже груди диктофон, вздохнул, вспомнив, как удивился, что его близнецы, родившись 20 июня, были «Близнецами» даже по гороскопу. Прикрыл глаза, удобно устраивая голову на подушке, готовясь слушать запись дальше.

***

Дин узнал о существовании диктофона от Мозаика, как-то случайно проговорившегося о необычном «дневнике» брата. Это зацепило. Очень. И до колик в печёнках захотелось узнать ВСЁ, что было наговорено любимым Зверем в течение полутора лет, до их знакомства. Хотелось знать его мысли, желания, всё, что связано и с ним самим, и с Яном. Ангел помнил, что их отношения зародились именно в тот период. Как, впрочем, и само «экстренное» изменение Зверя в его сексуальных пристрастиях.

На его удивление, упрашивать Свята отдать ему диктофон с собой в общагу, долго не пришлось. Тем более что аргумент: «Мне будет в кайф слышать твой голос, когда начну по тебе скучать… В любое время суток, Зверь… Ну будь человеком!» – был для влюблённого Свята очень весомым. И Дин не сомневался, что его парню нечего стыдиться. Всё, что было записано, происходило ДО их отношений, и как бы он там себя ни вёл, изменить хоть что-то в их чувствах это не сможет.

«Надеюсь, мелкий со своим подарком себе башку не свернёт? Хм… скейтер хренов… Но у него получается, правда. Я сам удивился. Меньше двух месяцев в секции, если не считать этих семнадцати дней его депрессняка в начале июня, а катается даже лучше тех, кто себе жопу по году отбивает. Настырный, сволочь! Синяки не сходят практически, вон рёбра себе чуть не переломал, бок синий до сих пор, а всё по фигу! Хорошо хоть маман ещё весной ему сразу всё причиндалы купила – на колени и локти, иначе убился бы… Но если честно, мне нравится наблюдать за ним… Он такой… не знаю… Гибкий, тоненький… Всё меньше на меня похожий…»

Дин поправил наушники, хмыкнув.

«Мама так и не смогла его заставить подстричься. Волосы уже по плечи! Чёлка по подбородок! А когда этот ненормальный ещё и перекрасился в чёрный в первый день каникул, она вообще чуть в кому не впала… Вот же идиот! Эмо хренов! Я его подкалываю, говорю, что его за девчонку скоро принимать начнут, предлагаю бантики завязать, косички заплести, а он только хмыкает в ответ… В ухо поверху штангу вставил... Этот, как его… Индастриал! Придурок… Мать ещё не видела. Кирюха, его френд, тоже вон волосатый, но хоть в чёрный не красится! И не выглядит так вызывающе, как мелкий! Но ему вся эта шняга и правда идёт! Вот в чём весь прикол! Да, в принципе, мне-то насрать, как мой брательник выглядит, лишь бы всё окей было… Ну там… это… здоровье, имею в виду. И чтобы его не трогали кретины всякие… А так… он же всегда делает, что хочет, хрен запретишь! Ну, а чё? Весь в меня!»

Дин млел, кусая губы.

«А я… ну, плечи-то у меня пошире, да и вообще грудина развита. Пловец, как-никак!»

«Дооо… Кто бы сомневался, Ихтияндр ты наш!»

«И стригусь всегда коротко. Мне нравится, как я выгляжу в последнее время. Да и не только мне – вон Катька запала на меня, пацаны подкалывают. На днюху меня пригласила, на дачу родоков с ночевкой с субботы на воскресенье… Я-то толком ничего не ответил… Может, маман согласится? Ну а чего? Катька, она же ничего так… тоже…»

«Да ты ж моя скромность!» – Ангел покачал головой.

«Сиськи на месте… Жопа такая… э-э-э… ну, есть, за что помацать. Да и не уродина, вроде. Вадик вообще говорит, что она уже трахалась с кем-то из его компании, предлагает мне проверить. Может, и правда, проверить? Хм… Ну, и продолжить счёт заодно… Третья будет!»

«Ах, ты сво-о-олочь! Это он ещё до шестнадцати с двумя тёлками переспал?! Кобель малолетний!»

«… так что, скорее всего, так и сделаю… Может, потусуюсь с ней пару недель. На большее меня как-то не хватает, начинают грузить бабские заёбы… Да ладно, посмотрим. Если что – расскажу, как прошло… Ладно… Это… Буду завязывать, уже засыпаю почти… До следующего раза!»

Следующий раз, как уразумел Дин, был перед поездкой Свята на дачу всё к той же Катьке.

«Е-е-ессс!!! Меня отпускают на днюху! Даже денег дали на цветы! Цветы, как же… Буду как дурак с ними шляться… Я же не сразу к Катьке пойду… А маман даже рада, что я еду к „девочке“! Агааа… Даже если она до сих пор девочка, то завтра уже не будет…»

Дину пришлось зажать рот рукой, чтобы смехом не разбудить Олега.

«Дрянь самоуверенная! Не… ну вы видели такое?»

«Короче, сейчас убегаю… Скорее всего, коробку конфет куплю в подарок, потом к Вадику… От него уже туда, где всё соберутся. А дальше не знаю, на чём до дачи добираться будем. Ну, не важно! Короче, бай… Потом расскажу, что к чему!»

Дин нетерпеливо поёрзал, сдвинув брови, вдруг почувствовав неожиданный укол ревности.

«Во, дебил! Даже так его ревную!»

А в наушниках послышался повторный щелчок и томный выдох Зверя:

«Ну что сказать? Я был на высоте-е-е! И у меня была первая групповушка в жизни!»

Ангел даже голову приподнял от неожиданности: «ЧТО??? Ну, ни фига ж себе!»

«…правда, Вадику пришлось Зойку уламывать… Но недолго, неа… Ну, а чего было ломаться, да? Девятнадцать лет уже как-никак тёлке! Блин, короче, покувыркались вчетвером: я, Вадька, Катюха и Зойка. Порнушки насмотрелись вместе со всеми, а потом ушли наверх – и вперё-ё-ёд… А ещё мне впервые отсосали… ага, та самая Зойка…»

Дин, не выдержав, сел на постели, пытаясь задавить в себе дикое желание закурить здесь и сейчас.

«Отсосали ему… а? Зойки… Катьки… Убил бы!»

Пришлось всё-таки сделать хоть что-то, чтобы не начал зашкаливать пульс, отвлечься, и Ангел, отключив на время диктофон, тихонько встал. Нажав клавишу на электрочайнике, опёрся бедром о подоконник, зябко поёжился, слушая тихое шипение воды и периодически стискивая зубы до играющих мышц на заостренных, немного смуглых от всё ещё не сошедшего летнего загара, скулах.

Сейчас он вспоминал фотки Свята, виденные им совсем недавно, перед отъездом на учёбу, снимки именно того периода, когда он наговаривал эти записи на диктофон.

Дину всегда нравились явные мужские черты в лице Свята, начавшая просматриваться синева от бритья, чего ещё не было ни у него, ни у Яна, широкие плечи пловца, красивые руки с не перекачанными мышцами. Но сейчас он понимал, что в то время его Монстр был совершеннейшим душкой, на которого девчонки западали не меньше, чем сейчас. И стоит ли удивляться тому, что он так рано потерял девственность?

Не стоило, конечно. Тем более что Ангел давно и сам знал всё это. Какого он тогда себя чувствует так, будто всё это с его Зверем случилось вчера? И так тревожно бьётся сердце…

«Дебил ты, Ангел… Придурок полный… Он – твой. До последней клеточки – твой. Даже если ты сейчас был не в ста пятидесяти километрах от него, а в миллионе, это было бы точно также…»

Нахмурился, когда дошло, что невольно высматривает сигареты и зажигалку.

«Не хер! И так днём куришь, как паровоз… Ещё давай по ночам начни!»

***

Курить чаще он стал после начала вступительных экзаменов – и своих, и близнецов. Именно это впервые заставило парней не видеться по нескольку дней подряд. Да ещё было огромное беспокойство у них всех, что Свят не потянет экзамены в Институт Физкультуры и Спорта, на факультет спортивного менеджмента.

Ангела в те дни изводили дикие переживания. До поднимающейся по вечерам температуры, до одуряющих своей дебильностью снов, где ему приходилось вдруг узнавать, что его Зверь всё-таки проваливает поступление, и его забирают в армию.

Это были почти кошмары. Он вскакивал по утрам мокрый и взъерошенный, пугая мать своим видом, закрывался в ванной вместе с мобильником, и из этой, такой чужой ванны, чужой, снятой матерью на время экзаменов, квартиры набирал своего любимого Монстра, чтобы выматерить его, обещая убить, если он накосячит. И только после разговора немного успокаивался, принимал душ и чувствовал, что можно прожить ещё один день в более-менее вменяемом состоянии, уверяя себя, что Свят после морального «вливания» просто не посмеет не сдать очередной экзамен.

Про Мозаика почему-то он даже не сомневался, что тот поступит на юридический. Да ещё знал при этом, что, если нет – его разноглазому чуду из-за астмы армия не светила никаким местом. И значит, хотя бы на его счёт, можно не выносить себе мозг. Свят сдавал экзамены. Один за другим. Так же, как его близнец и сам Дин.

Пик нервного напряжения наступил, когда Свят должен был отыскать свою фамилию в списках поступивших.

И это уже после того, как было объявлено успешное поступление Яна. А сам Дин, со скандалом уехавший в родной город к своим парням, рано утром узнал о своём поступлении (кто бы другого ожидал!) по телефону от матери.

Вот тогда, зная, что его Зверь только-только поехал смотреть списки, ища пятый угол, почти подавился комком, вставшим в горле, после такого долгожданного звонка своего Зверя.

– Поступил! – выдохнул Свят и опешил от того, что пошли гудки разъединения.

А у Дина просто не было сил говорить, отключился и дал себе волю – курил и плакал, плакал и курил, даже не стараясь остановить скатывающиеся по щекам слёзы радости, облегчения и нервного расслабления, радуясь, что дома совершенно один.

Свят не стал перезванивать и выяснять, что к чему, а просто оказался у дверей своего «придурошного блонда» меньше чем через пятнадцать минут, благодаря вовремя подвернувшемуся другу на машине. Даже наплевав на вероятное столкновение с отцом Дина, с которым после вынужденного «каминг-аута» избегали встречаться и он сам, и Мозаик, хотя и было достигнуто какое-никакое, но всё же перемирие между младшим и старшим Динаиди. И уж, естественно, не без усилий его матери, и со строгим условием, что ни при каких обстоятельствах Ангел не будет демонстрировать подобные отношения на людях.

Видимо, всё же понимая, что пройдёт год-другой, и, если ничего не изменится (как бы родителям этого ни хотелось), в дальнейшем он уже никак не сможет сдерживать обещание, мама попросила хотя бы не вести себя ТАК вызывающе в местах, где есть возможность встретить знакомых.

Конечно же, Ангел пообещал, ничего другого и не оставалось, тем более что он боялся потерять уважение отца не меньше, чем любовь близнецов.

Пусть после того объяснения отношения между ним и отцом были натянуты ещё какое-то время, но лишь до первой, совместно выпитой ими, половины бутылки водки и разговора «по душам».

То, что отец его окончательно понял, говорить всё же не приходилось, но стало много легче, когда они крепко обнялись, и Ангел, у которого словно камень с души свалился, украдкой обронил несколько слёзинок.

Но, как бы там ни было, в его семье знали только о Яне, и Ангел понимал, что ни в коем случае он не вправе открывать свою связь и со вторым близнецом, тогда ему будет легче убиться об стену, чем посмотреть в глаза отцу.

Дин, когда открыл дверь и увидел обалдевшие, обожаемые до дрожи, голубые глаза, просто втянул их обладателя за руку в квартиру и обнял, вжимаясь холодным носом в шею Зверя, смущенного этим порывом.

– Ты псих… Псих… Дин… – шептал тот, гладя ладонями плечи и спину, которых не касался десять долгих дней. – Ну, ты чего, а? Какого отключился-то вообще?

– Всё окей. Я просто… ну… труба села, – бормотал Дин первое, что пришло в голову, пряча заплаканные глаза, зная, что Свят этому всё равно не поверит. – Ты молодец, знаешь? И потому что поступил, и потому что приехал…

– Я стара-а-ался и скучал… очень, – хриплый шёпот в ответ, а сильные пальцы стискивали светлые пряди Ангела, при этом прижимая к своему плечу его голову. – Ты хоть один дома, чучело моё, белобрысое?

– Да, один, не волнуйся, – улыбаясь, Дин нехотя отлепился от Зверя и, найдя его пальцы, потянул за собой вглубь квартиры.

***

Вспомнив всё это, Дин улыбнулся, наливая в чашку закипевшую воду и добавляя ложку растворимого кофе, не задумываясь о том, что на дворе практически ночь, и ещё как-то надо себя заставить уснуть перед занятиями в универе. Оглянулся на диктофон, оставленный в складках одеяла.

Пара шагов туда и обратно, сел на стул, вставляя наушники и нажимая «play».

«Было приятно… Хоть и не сразу. Не, ну всё-таки непривычно это… Рот же… Губы… Прикольно, конечно, но по началу напряжно было. Стрёмно… Зубов боялся…»

Дина скрутило в беззвучном смехе.

«Потом, вроде, пошло лучше, расслабился, притёрся… Ага… Мне понравилось. Наверное, возьму себе на вооружение в дальнейшем…»

«О да, милый! Ты это точно взял на вооружение! И не только с тёлками».

Поймав себя на том, что невольно облизывается, и уж точно не от того, что отхлебнул кофе, Ангел покачал головой, ощущая, как начинает тоскливо ныть под рёбрами.

«Это же правда кайф! Крышу рвёт на раз! Был бы новичком – кончил бы сразу… а так…»

«Твою ма-а-ать… Спец, суко!»

Дин потихоньку грыз нижнюю губу, не понимая, что завтра на занятиях и без этого запавшие на него особи обоих полов будут смертельно завидовать тому, кому посчастливилось до опухших губ зацеловать невыспавшегося зеленоглазого Ангела.

***

Дина не волновало, кто и почему на него так пялится в универе, и с какой целью пытается знакомиться поближе. Он к этому привык за последние годы в школе, да и не было у него дефицита нежных чувств, чтобы пытаться разглядеть в новых знакомых их источник.

Ко всем он относился ровно, но, естественно, не мог не понимать, что некоторым из них хочется много большего, чем студенческая дружба. Только не давал повода для возникновения на это надежды у кого-нибудь.

Для себя он решил, что уж если будут напирать слишком настойчиво, он будет утверждать, что у него есть девушка в родном городе. И это, пусть на какое-то время, но работать будет точно. А потом…

Про «потом» он думать пока не хотел.

Всё шло своим чередом. Дин вместе со всеми вливался в ритм студенческой жизни. За первый месяц учёбы бывал дома каждую неделю, с вечера пятницы до вечера воскресенья, и не стоит говорить, с кем он проводил это время.

Но этого не хватало.

Даже не смотря на то, что ночевал он не дома. Так что этот голос, записанный на плёнке, оказался ему невообразимо нужным.

***

«… ну, Свят же – парень выносливый, да-а-а!»

«Да-а-а!» – Дин покачал головой: его Монстр никогда не был скромнягой.

«Так что оттянулись мы здорово. Зойка сказала, что из меня вырастет обалденный любовник, мне было приятно… И предложила иногда встречаться. У неё. Ну, а чего мне отказываться, правильно? Она же такая… ну… опытная… Катька там психовала… А хуле? Она-то уж точно не умеет делать всё то, что я теперь хотеть буду…»

Ангел даже поправил наушники, почувствовав в голосе Зверя сконфуженные нотки.

«Офигеть! Ты ж мой ебливый котёнок! Смуща-а-ается! Ну, надо же!»

Накрыло волной горячей неги и острым желанием потереться о шершавую теплую щеку.

«А мне не помешает пообщаться с… более опытной, да? Тем более, она сама хочет. Ладно, завязываю трындеть. До следующей записи, бай».

«Мд-а-а, „бай“ бы уж точно не помешало» , – успел подумать Дин, вставая со стула и уже потянувшись к кнопке выключения, но замер, вдруг услышав:

«Мама дорогая! Дон Жуан хренов! Любовник недоделанный! Не боишься, что писька отвалится от перетраха, а?»

«Упс… Да это же Ян!»

Дин перекрутил снова на начало его «речи». И повтор слушал с глупейшей улыбкой на лице. Голос был выше, чем у хозяина диктофона.

Ангел так и остался на месте, решив прокрутить запись ещё.

А дальше было форсирование низких нот для придания угрожающего тона голосу:

«Та-а-ак… А сейчас объявление для тех, кому жить надоело! Если ещё хоть как-то… хоть когда-то… хоть кто-то! И я разломаю на его башке скейт!»

А после пары секунд тишины было добавлено, но уже помягче:

«И вообще, кретин длинноволосый, завидуй молча!»

Дин, плюхнувшись на постель, беззвучно смеялся, уткнувшись лицом в подушку.

Позже он всё-таки уснул, касаясь кончиками пальцев миниатюрного диктофона, засунутого под подушку, скучая, почти тоскуя, чувствуя то ли грусть, то ли сожаление, что никогда не сможет ощутить, что значит быть братом.

***

– Ну всё, окей… Позвоню ему, конечно… Я и не сомневался, что Монстр будет психовать. Надеюсь, что через пару недель хоть немного свыкнется и с расстоянием, и вообще… Ну, не денется никуда, и я никуда не денусь… Он поймёт это и станет спокойнее, – Дин, держа мобильник возле уха, не спеша подходил к общаге, разговаривая с Мозаиком, обеспокоенным нервозностью своего близнеца.

– Да, я понимаю, что он не жалуется, Ян. На то он и Зверь, сука… Не скажу о разговоре ничего, не сомневайся. Знаешь, я же вчера начал слушать записи на диктофоне… Не… Пока немного… Но ТАК нравится-я-я! Правда, Ян! А остановился там, где ты влез в записи, а Зверь тебе скейт пообещал на башке разбить. Да-а-а… Ага. Этот голос твой… ммм… Это был оргазм! Даже так? Не раз ещё влезал? Ну, значит, услышу! Здорово!

И действительно услышал – быстрее, чем предполагал.

***

«Хех… Захворал наш косатик! Переебалси!!!»

Дин едва не подавился соком, услышав Яна, его глумливый донельзя тон, и то, что именно он возвестил.

«О-па, что ж там было?»

«Этот самец озабоченный, близнец мой долбанутый, сейчас с мамой из больницы возвращается! Ну, естественно, он ей сказал, что кисть растянул, когда упал, а не когда его подружка в койке на неё коленом наступила! Пипец! Деби-и-ил… Ещё и правую руку! Эй, братан! Как дрочить теперь будешь? Ах-ха… Скажи спасибо, что она тебе всего лишь руку придавила, а не яйца… гы! Иначе бы разговаривал сейчас как кастрат!» – Мозаик возопил фальцетом, потом закашлялся, и послышался издевательский смех, заставляя смеяться и Дина.

«Вот сволочь… Докувыркался!»

Дин неожиданно поймал себя на том, что со злорадством подумал – вот теперь его Зверь угомонится хоть на какое-то время. Выругался с досады, вспоминая, что всё это было больше двух лет назад.

Щелчок, явно возмущённый выдох, шмыганье носом и:

«Вот урод же, а? Мелкий, гадёныш, пользуешься тем, что я сейчас беспомощный, да? Га-а-ад… Я тебе это ещё припомню! Ну и хули, что в койке? Всякое бывает же! И вообще, волнует его, как я теперь дрочить буду! За себя бы лучше поволновался. Мужику шестнадцать лет, а он не целованный до сих пор! Да и дрочить-то умеешь? Или так… знакомое слово вставил, а? Мелочь выёбистая! А я же не раз предлагал ему помочь с бабами… Ну там, познакомить… и не только. У меня знакомая есть, так она вообще с нами двумя не против. Мелкий ей по вкусу пришёлся, а он отказывается! Не, ну ни ума, ни фантазии у чела! И я бы поучить мог, и вообще, да? Так нет же! Суко, ну и ходи нетраханный! На него в классе девчонки нормальные внимание обращают, а он морозится, как не знаю кто! И вообще, общается, не пойми с кем!»

Пару секунд сопения.

«А ведь не рассказывали никогда об этом случае с рукой Монстра, сволочи!»

А Свят тем временем продолжил:

«Зато я картошку полоть не поеду на выходные, понял? Мне запрещены нагрузки. Вот. Будешь там сам въебывать… ы-ы-ы! Блин…» – небольшая возня, тихий вздох. – «Чёта мне не очень весело. Как-то чувствую себя не айс… А матушка по ходу права была – по-моему, температура на самом деле поднимается. Поспать надо. И рука болит, зараза… Зойка, корова, млять! Не, наверное, пора с ней завязывать. Могла же и правда на яйца коленом встать… ох… А вообще, как-то я начинаю подозревать, что девочка в меня втюривается. А нафига мне это надо? Ещё права качать начнёт… В жопу, вообще. Не, серьёзно надо бабу менять. Надо. Ибо не хуй… Ладно, я посплю».

«Ах ты, циничная малолетняя сволочь!»

Дин млел, хотя давно не сомневался, что его Зверь уже родился притягательным сексуальным подонком.

***

Записи Дин слушал, продлевая удовольствие, понемногу, надеясь, что если не прослушает всё на этой неделе, то Свят разрешит диктофон оставить и на следующую.

Вслед за записью о растянутой кисти были отчёты о двух днях, когда Свята родственники всё же оставили дома, уехав в деревню.

Первые часы его одиночества были полны оптимизма, в смысле, что «хоть один дома побуду, отдохну», потом пошли рассказы о недавно просмотренных им фильмах. Затем была описана попытка поиграть в «Doom» на компе одной рукой. Позже было философствование на тему «как тяжело живётся инвалидам», и что даже ковыряться в носу левой рукой неудобно.

Благополучно пережив ночь, следующий день через небольшие промежутки времени он описал как:

«Проснулся… Поссал… Подрочил… Помылся… Покурил… Позавтракал… Посмотрел телик… Поспал… Снова поел… Послушал музыку… Посмотрел порнушку – снова подрочил…»

И это со всё уменьшающимся энтузиазмом в голосе.

А в конце второго дня заявил открытым текстом: «Блядь, чёто мне не хватает… Мелкому, что ли, позвонить? Поиздеваться».

И уж было смешно не догадаться, что Свят не поиздеваться хотел над своим мелким, а хотя бы просто услышать голос. Он по нему скучал.

Да и вообще, Ангел не мог не заметить, что почти в каждой своей записи, в какой бы то ни было форме, но Свят вспоминает своего близнеца.

После возвращения Яна на третий день шла запись вот такого содержания:

«Сегодня меня собираются бесплатно провести в клуб. Оттянусь! Мелкий, кретин, нарыл где-то в деревне траву, похожую на коноплю, мне показал. „На, говорит, покурить хочешь?“ Я аж рот открыл… Забрал у него, растёр листочек… Фу, зараза такая вонючая! Облом полный, блин. Сволочь, ржёт он ещё! А я уже обрадовался… Это. Вытащил две занозы из его ладони. Говорил же ему, чтобы перчатки надевал!»

И тут же Дин, зная, как Свят боится крови, во всех красках представил эту картину: Яна с закушенной нижней губой, но стойко держащегося, и Свята – бледного, сосредоточенного, с матами наперевес, но очень старавшегося быть сильным. Быть старшим.

«Обожаю», – подумал тогда Дин.

«Ян сказал, что конопля – это вообще дерево. Только ему вырасти не дают. Ага! Говорю, сам ты – дерево! Дуб, в основном. Полез в инет. Не, точно не дерево. Это я не про мелкого…»

Следом за этой записью было несколько восторженных, о новой девчонке, с которой Свят познакомился в клубе и собирался начать встречаться.

Дальше – запись о Яне, которая Дину дала ясно понять, что ещё совсем немного – и ВСЁ в жизни братьев Истоминых перевернётся с ног на голову.

«Мелкий так странно себя ведёт… Не пойму. Я и сам заметил, что он стал заторможенный, и мать пожаловалась, что нифига не жрёт. Пересрал, не выдержал, спросил у него, что за фигня? Он отмахнулся, что всё пучком, что выдумываем с матерью невесть что… Я даже подумал, может, влюбился часом? А потом вспомнил, что он только с парнями общается. Уж мне-то не видеть, с кем он тусуется по вечерам во дворе! Девок в их тусовке нет, это точно. Есть один приезжий, брат чей-то… пфф… И всё… Надо будет повнимательнее к мелкому присмотреться… Как-то меня он напрягает…»

Дин невесело усмехнулся, подумав, что как же был прав его Зверь в своей тревоге.

***

«Сегодня девятнадцатое июля…»

Так начиналась следующая запись, и уже только по странно напряжённому голосу Зверя с первых слов Дин понял – началось.

И не ошибся.

«…а вчера утром я узнал, что мой брат – гей… Нормально? Почему я рассказываю об этом только сейчас? Да потому, что вчера я был практически не в состоянии не то, что об этом говорить, но и думать…»

«Не сомневаюсь, родной… Не сомневаюсь», – пронеслось в мозгу Дина.

«Как узнал? От самого Яна… Блин, я такой валяюсь себе в комнате, расслабон полный, музыку слушаю. Громко слушаю. Мелкий вдруг заруливает, я на него мельком взглянул, потом закрыл глаза… Он плюхается рядом… Ну, такое и раньше было, ничего особенного. Мне пальцами по плечу пошкрябал, я поворачиваюсь, типа „чего?“, а у него глазищи какие-то виноватые, что ли… И уже только от этого стало не по себе. Хватаю дистанционку, делаю музыку тише, говорю: „Ты чего?“ – А он: „Нам поговорить надо…“ Надо так надо. Всякое бывает, да? Ну, типа, начинай… А он: „Ты пообещай только, что не убьёшь меня!“ Заебись, ага? Я аж сел на кровати. Думаю – ну ни хрена ж себе! Чё за ерунда? Говорю: „Да попытаюсь как-нибудь, колись!“ А он мне в глаза уже и не смотрит, давай в одеяле дырку ковырять… А у меня внутри всё закипать начинает. Не понятно же ничего! Я ему: „Родной, будешь молчать, я тебя точно убью. Хорош мне на нервы давить!“ Он кивнул… А потом, блин, выдал: „Короче, брательник, я – гей“. Пф-ф-ф… Нормально? Чего-о-о? Чё за бред-то? А он: „Я давно сказать должен был, но всё тянул“. Ах-ха! Твою мать! Ржу – не могу! Ну и такой: „Задрал ты уже своими выебонами! В простого эмо играться надоело, решил в пидорасы записаться? Ну-ну… Будешь „эмо цвета неба“! Круто просто! Ха! Надолго, вообще? Чего дальше ждать от Вас прикажете, прынц голубых кровей? Хватит уже прикалываться! Шутку твою я оценил, прАтивный! Повеселил! Отвали и засохни!“ А он так странно хмыкнул, говорит: „Я не клоун, чтобы веселить. Я влюбился в парня“, – и взгляд такой… Такой, аж мурашки по коже… Млин, ну реально не шутят с такими глазами! Песец полный… Меня и переклинило. Сначала молчал, а потом всё-таки чего-то сказать пытался, поперхнулся, мать его, закашлялся, вскочил с постели, ощущение такое, как будто у меня температура под сорок и всё ЭТО – бред собачий!!! Кашляю и в то же время матерюсь, ору на него, как резаный… Орал много. Только что именно – не помню… Но, видимо, не совсем приятное. Про пидарасов и гомиков – это уж точно. В себя пришёл, заткнулся… Мелкий таращится перепуганными глазищами, губы почему-то вытер, говорит: „Ты это… Горло болеть будет, не ори так…“ Не, ну не пиздец ли, вообще? Это не было подьёбкой. Он знает, что у меня так бывает… Аж внутри всё перевернулось, как по башке кто стукнул… Думаю, что я делаю?! Хули ору на него? Так противно от самого себя стало… Короче… это… не выдержал, меня к нему кидает, а он аж дергается с перепугу… А я обнимаю, теперь уже самого себя матерю, прошу прощения, говорю, что фигня всё это… Что я и такого его любить буду… Ну, правда же, мать его! Кто я такой, чтобы судить хоть кого-то за это?! Он в меня вцепился… Что-то там бубнил мне в шею… Измазал и слезами, и соплями, идиот мелкий…»