Текст книги "Свят. Начало (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Бля-я-ядь! – почти рычание сквозь зубы, когда увидел, что Свят отвечает.

Уже только от одного осознания, что обожаемые губы целует кто-то другой, даже не Мозаик, можно было сойти с ума и в нормальном состоянии, а тут – эйфория, алкоголь, адреналин…

И ко всему этому, самое режущее – поцелуй-то взаимный!

Стало душно.

Лишь усилием воли сдержанное желание сорваться с места прямо сейчас, оторвать эту присосавшуюся к нему мерзкую пиявку, врезать пощёчину, а потом просто набить вторую наглую морду, посмевшую ответить. При всех набить!

И вдруг крепко впившиеся в запястье сильные пальцы, когда уже почти дёрнулся в ту сторону.

– Эй, угомонись!

Лёшка. Всё уже давно знающий об отношениях со Святом, Лёшка. Дину даже не надо было оглядываться, чтобы понять это.

– Не дёргайся. Всё бухие, она сама повисла, чего только не бывает… Всё нормально.

«Нормально вообще?»

Стиснутые зубы, дикое сердцебиение, взмокшая спина, дрожавшие от ярости пальцы, резким движением расслабленный узел галстука…

Всё же, оторвавшись от этой, убивающей его нервные клетки, сцены, перевёл взгляд на того, кто смог остановить. А после выхваченная из чьих-то рук, уже ополовиненная, бутылка шампанского.

Дин, как умирающий в пустыне путник, выглушил её тут же, под возмущённые возгласы, почти до дна.

Потом снова взгляд туда, где смеялись, почти аплодируя, только что оторвавшейся друг от друга парочке, а Дину – не очень трезвому, злому, с крошившимся от ревности мозгом – Дину казалось, что всё глумятся именно над ним.

– Я надеюсь, что разбираться вы будете в другом месте, – негромко, но очень ясно.

Дин выдохнул, сглотнул, пытаясь расслабиться, потом кивнул и процедил, забирая свою руку из цепких пальцев:

– Даже не сомневайся…

С колотящимся сердцем, но, делая как можно более беззаботный вид, с руками засунутыми в карманы брюк, не спеша пошёл в сторону того, кого хотелось придушить.

Ещё когда только подходил со спины к Святу, что-то рассказывающему, которого как собственность, под руку, поддерживала всё та же особь, посмевшая его целовать, мельком отметил поднапрягшиеся физиономии одноклассников, заметивших его приближение. Забил на это, пьяными мозгами всё же соображая, что многие понимают всю щекотливость ситуации.

Мило-притворное обоюдное приветствие, небольшая настороженность Зверя, всё ещё надеявшегося, что Дин тут не по поводу поцелуя. Однако, развеявшаяся после нежно-ядовитого предложения от Ангела:

– Пойдем? Выйдем?

И тут же:

– Ого! – хохотнул кто-то из парней за спиной. – Как же всё запущено!

И ответ оттуда же, но приглушённо:

– А в этом кто-то ещё сомневается? – уже девичий голос. – После такого-то!

Оставалось только сделать вид обоим, что это их не касается совершенно.

Секунда…

Глаза в глаза…

Мелькнувшее бешенство в одних. И поднимающийся тихий протест в других.

Пока тихий.

– Ну, пойдём…

Дин кивнул, развернулся и пошёл в сторону выхода из зала, уже зная, куда он приведёт своего Зверя и что с ним сделает. По крайней мере – попытается.

Медленно по лестнице, ведущий на второй этаж, где становилось всё тише и всё напряжённее внутри.

– Дин! Ты меня на расстрел ведёшь, да? – не выдержал Свят дико давящего на нервы молчания.

– Ну, что-то вроде того, – желчно, угрожающе.

– А как на счёт помилования? Дин! Ну? Она же сама… Ну сама же!

Свят, глядя в спину идущего впереди Ангела, ощущал смешанное чувство вины и восторженного возбуждения: Дин его приревновал!

И это вкупе с тем самым протестом, и из-за вредности характера, но больше оттого, что его собирается «казнить» тот, у кого, по большому счёту, тоже рыльце в пушку, если хорошенько припомнить прошлое.

А Дину хотелось рычать.

На него даже та приличная порция шампанского мало подействовала из-за злости.

– Заткнись, лучше заткнись вот сейчас! – покачал он головой. – И не улыбайся… Зарою прям тут.

– Да не улыбаюсь я! С чего ты взял? – Свят невинно вскинул бровки, попытавшись стереть дерзкую улыбку, всё это время освещавшую его физиономию.

– Жопой чувствую! – рявкнул Дин, резко оглянувшись, наткнулся на то самое счастливое выражение лица, и скривился в досаде. – Бляха… Ну вот же ты сволочь!

– Ну, Ангел! – Свят ускорил шаг, хватая за локоть взбешенного Дина, тут же вырвавшегося.

– Не трогай меня! Вся рожа в помаде, сука! Пока не отмоешься, не прикасайся ко мне даже!

– Не отмоешься? – до Свята дошло, куда направлялся с ним Дин – в туалет. – Значит так, да?

– Да, так! – Ангел почти орал. – Мне что, десять раз повторить? Одного раза недостаточно?

Свят мазнул взглядом по стоявшим в сумраке коридора нескольким оглянувшимся на них парням, отметив, что там есть и чужие, и свои, а ещё то, что Дин даже не заметил, что они не одни.

Дин тем временем завернул к двери туалета, резко её открывая и театральным жестом приглашая внутрь:

– Прошу! И только попробуй что-нибудь возразить!

– Пфф… Напугал типа! – Свят начал демонстративно замедлять шаг, засовывая руки в карманы брюк.

И тут его схватили за руку и, не церемонясь, впихнули в туалет, где по счастью никого не оказалось.

– Твою ж… Что творишь?! Я сам не могу зайти, что ли?

Тут Дин и начал понимать, что его Зверь, вместо того чтобы чувствовать себя виноватым после всего, что натворил, тоже взбешён.

Совершенно не имея желания сглаживать ситуацию, пытаясь избежать взрыва, как это у них бывает в последнее время при ссорах без Яна, он поддал жару:

– Можешь! Да, ты – можешь! С бабами лизаться можешь! А потом делать вид, что ничего «та-ко-го», блядь, не произошло!

Свят, приоткрыв от возмущения рот, не понимая его действий, пялился на метавшегося по туалету Дина.

А потом, когда Ангел всё-таки нашёл в углу сломанную указку и вставил её в ручку двери, как-то даже расслабился, что указка предназначалась не для его задницы.

Ему ли не помнить, как Дин, обладавший вовсе не геракловским телосложением, в минуты гнева не раз скручивал его в бараний рог.

– Отмывайся, давай! – Дин развернулся от двери, а Свят увидел, как влажно блеснул его лоб от испарины. – Или помочь?

– Какого ты орёшь? А? Ты у нас святой? «Ангел» не имя у нас, а это… профессия, типа, да? Никогда хуйни не творил? Память отшибло? Может, напомнить кое-что, а? – Свят тоже далеко не шептал, негодование захлестнуло с головой.

Дин шмыгнул, исподлобья глянув на предостерегающе приподнятые брови Свята, явно имеющего в виду случай со снятой шлюхой и то, что Ангел с ней вытворял, чтобы досадить своему Зверю.

– Да я… Да мы… Ты же знаешь, сволочь! Знаешь, почему ТО было! А сегодня, сейчас, там, с этой кретинкой ты лизался не для того, чтобы меня позлить! Ты даже надеялся, что я этого не вижу! Думаешь, я не понял?! Ненавижу тебя!

Свят сглотнул и, развернувшись, молча, на ходу так же расслабляя галстук, срывая его и небрежно засовывая себе в карман брюк, побрёл к умывальнику.

– Тут неделя… Неделя какая-то – и всё! Я уеду поступать! А ты вместо того, чтобы со мной быть рядом, с тёлками лижешься! – звенящий от дикой обиды голос, заглушённый громким пинком по мирно стоящему возле раковины мусорному ведру, улетевшему в угол.

Свят умывался. И очень старался сдержать себя.

– Дин… Дин, ну это же выпускной! А мы учились в разных классах! Помнишь, нет? – Свят спокойно попытался вразумить злющего любовника и понимал при этом, что Дин прав, чёрт бы его побрал! Прав.

– Я помню… Да! Только сейчас оба наших классах были в одном помещении! В одном!

Не выпрямляясь, Свят шумно выдохнул и опёрся руками о раковину, глядя на стекающую воду.

– Извини. Хватит истерить. Всей школе слышно…

– А когда тебя волновало то, что о нас узнать могут? А? – всё-таки сбавив тон, но со срывающимся дыханием поинтересовался Дин, из вредности не желая услышать этого «извини». – Или уже стрёмно?

– Что ты несёшь?! – с силой оттолкнувшись от раковины, заорал Свят, пара шагов к Дину, отталкивая к дверям спиной, как всегда попытавшись прижать его хоть к чему-нибудь, показывая своё превосходство и силу, лишая возможности сопротивляться от близости тел, как с самого начала их отношений. – Да, я облажался! И что? ЧТО?! Извинился же! Или мне ещё на колени встать надо было?!

Сверкающие взгляды, с плещущимися в них негодованием, злостью, яростью, смятый в захвате пиджак на груди.

Неожиданный разворот, и настолько сильно впечатанное спиной в дверь тело Свята, что на несколько секунд от этого замерли оба: Дин понял, что переборщил, причинив действительно сильную боль своему Зверю, а Святу хоть и было больно, до кашля, до желания присесть и согнуться, перед этим обязательно заехав по морде Дину, всё же пришлось это стерпеть – сейчас он увидел его перепуганные глаза.

И на подсознательном уровне уже знал, что этот порыв злости был им обоим только на пользу.

После такого Дин перестанет и дальше его «строить».

Свят всё-таки закашлялся. Не смог сдержаться.

– Охтыжбля… Прости… Я не хотел так сильно… Больно, да? – потерянный Ангел, в мгновение ока растеряв свой запал, оставил в покое пиджак Свята и смотрел ему в лицо, касаясь пальцами влажной после умывания щеки.

– Зверь… Зверь… Прости… Я такой дебил… Слышишь? Скажи что-нибудь, а?

– Сказать? – прохрипел Свят, постепенно приходя в себя, тяжело дыша. – Я скажу…

– Хотя, можешь мне даже врезать… Свят, прости… Ну, пожалуйста! – а вот это уже был шёпот.

И в зелёных, почти трезвых глазах, было столько сожаления, что не простить возможности не осталось.

– Ты дебил, Ангел. В этом ты точно не ошибаешься! – очень спокойно выдал Свят, глядя на вздрагивающие, приоткрытые губы напротив. – Псих ты, бухой! Создание, ебанутое на всю голову! – и сжал плечи взъерошенного Дина, уже сам притягивая его к себе.

И Дин, расслабляясь, с облегчением выдыхая, с громадной благодарностью вжался животом в очень ощутимый пресс Свята, касаясь губами коротких волос, закрывая глаза, забираясь руками под полы пиджака, гладя ладонями поясницу Зверя сквозь тонкую рубашку, переживая и свою дрожь от эмоционального возбуждения, и того, кого обнимал.

– Всё… Прекращай… Успокаивайся… Конца света не случилось. Те, кто мне нужен – у меня есть. На остальных мне насрать. А то, что поцеловался… Ну, понесло просто. Да и не хотелось девчонке настроение портить, опускать при всех. Порадовал разок, подумаешь!

Дин молча слушал и кивал, постепенно утихомириваясь, чувствуя, как его гладят по спине.

– Невыносимость ты ходячая… Ангелочек, ага!

– Кто бы говорил! – потёрся носом Дин о мочку уха с серёжкой.

– Да ладно… Куда я денусь от тебя? Или ты от меня? Дурдом… Не мечтай даже.

– Я и не мечтаю, – улыбнулся Дин.

– Ой-й-й… Ох-ре-неееть… Хорошо-то как! – вдруг протянул Свят, стискивая до писка тело в своих руках, прижимаясь к его шее горячими губами. – Прикинь, аж голова кружится…

– Гад… Тебе всегда нравилось, что я от ревности с ума схожу, да? – усмехнулся Дин.

– Ну… Как-то да.

Свят вздохнул, а Дин знал, что он сейчас улыбается.

– Чокнуться просто… Вроде бы, знаю тебя столько месяцев, а всегда крышу срывает, когда ты такой – бешеный, глаза сверкают… Прям молнии метал! Ты такой… Дин, ты же очень редко показываешь, что ревнуешь! Слышишь? А? О-чень ред-ко! Но, суко, так метко! Сдуреть просто. Обожаю тебя! У меня аж в ушах горячо…

Дин хихикнул, а потом прошептал:

– Мне же тебя убить хотелось, кретин! Правда.

– Это я уж почувствовал, поверь! До сих пор еле дышу, – тихонько засмеялся Свят, всё ещё испытывая ноющую боль внутри. – И знаешь, я так подозреваю, что это почувствовали очень многие. И там, в зале, и те, кто тут… за дверью.

Дин поднял голову, разглядывая лицо своего Зверя, убирая мокрые пряди чёлки, закрывающие его глаза.

– Да ну, пофигу уже!

– Ы-ы-ы… Кайф!!! Знаешь, я Ленке даже благодарен, что она так тебя на эмоции вывела.

– Вот ты монстр! Ну… А хули вообще? Пусть знают, что на самом деле всё серьёзно.

Свят взял Дина за подбородок, гладя большим пальцем под губой, вызывая у того практически размягчение мозга и дрожь в коленях.

– Будем вместе, Зверь? – почти прошептал Дин. – Дадим им всем просраться напоследок?

Свят, накрыв языком верхнюю губу, с восхищением смотрел на растрепанного, взволнованного Дина, не веря тому, что он сейчас говорил.

И это после всех его истеричных запретов на открытые проявления чувств в школе?

– Пусть завидуют? – улыбнулся Свят и, не выдержав больше, притянул к себе Ангела, беря в плен его губы, рот, погружая обоих в омут глубокого поцелуя на пару минут.

***

– Какого… – вырвалось у Дина, когда выходя из туалета, открыв двери, наткнулся взглядом на притихший, с интересом уставившийся на них народ, которого стало в несколько раз больше, чем было до.

– Всё окей… Не парься. Мы орали… Помнишь? Акустика-то зашибись… Этажи пустые… Да и вообще, народ не привык в школе по углам ссать, – тихонько проговорил сзади Свят, подталкивающий сдерживающего смех Дина.

– Понятно, мать их… Ну что, пойдём?

Развернулся, подмигнув, взял улыбающегося Свята за руку и повёл его за собой.

Пусть и не трезвые, люди всё же не слепые и, конечно, некоторые из танцующих наблюдали эту странную сцену – по залу, никого и ничего не боясь, парень ведёт за руку другого парня.

Растрёпанные и внешне, и внутренне: один с болтающимся на груди спущенным узлом галстука, другой вообще без него, с расстёгнутым воротом, мокрыми волосами.

Но ещё примечательнее выглядели блестящие глаза обоих, и не факт, что никто не подумал, что парни покурили травки или приняли что потяжелее, хотя даже сигаретами от них не пахло.

Для многих происходящее не было странным. Для них удивительным оказалось другое: всё, что столько месяцев являлось только предположением, поводом для сплетен и разговоров по углам, наконец, стало явным.

Дин видел вытягивающиеся физиономии, и ему так хотелось спросить: «Судя по вашим охуевшим лицам, вы слегка удивлены?»

А некоторым учителям вообще подмывало молча показать вскинутый средний палец!

Он был зол, пьян и весел.

Зол на ублюдочные предрассудки, на косые взгляды, пьян от вина и близости своего парня и весел оттого, что он может, вот так запросто, при всех, держать за руку неугомонного Зверя и не думать о последствиях.

А Свят просто старался не выглядеть глупо-счастливым. Его любят, его ревнуют. И не прячут этого.

Дин привёл Свята к столу «а-ля фуршет», где ещё было кое-чего поесть и выпить, что они с удовольствием и делали, дурачась.

– Жив? – подошедший Лёшка, взяв с блюда кусочек ветчины и отправив в рот, прищурившись, окинул взглядом Свята с головы до ног. – Я думал, Динаиди тебя грохнет.

Парни, пережив жёсткое дежавю, переглянулись и рассмеялись, заставив растерявшегося Лёху с недоумением смотреть то на одного, то на другого и тихо материться, качая головой.

– Вот больные, а? Мать вашу! Идите вы…

Когда, веселясь и действуя этим на нервы многим, подкрепились и ещё выпили шампанского, не стали вести себя ещё более провокационно.

Но и того, что они себе позволяли, хватало, чтобы невольно удержать на себе внимание едва ли не половины зала, восторженно принимающего (или не принимающего), что этих двоих замкнуло друг на друге. И что общаются так, что от этого горят щёки, и учащается дыхание. Хотя и не делают ничего запретного.

Кульминацию мальчишки устроили уже на набережной, на рассвете, где собираются всё выпускники ближайших школ, перед тем как разойтись по домам. Многие уже по парам, что не удивительно.

– Устал, Зверь? – Дин, держась за перила, повернулся лицом к привалившемуся к нему сбоку Святу, положившему руку на плечо.

– Очень… Толпа утомляет… Башка гудит просто. Я бы уже давно свалил, если бы не ты. – Святослав повернувшись к Дину, разглядывал его зелёные глаза, такие красивые, хоть и усталые, невольно сжимая ткань под пальцами.

– Если бы не я? Без меня и клона тебя бы на выпуском не было, так?

Неспешный кивок и снова шевельнулись губы:

– Хочу тишину… Постель… А рядом – тебя и брата…

Дин кивнул, аккуратно разворачиваясь к Зверю, оказываясь всем телом очень близко. Опасно близко.

Невыносимо близко, чтобы этим не воспользоваться.

– Пойдём домой? – то же движение губ, чуть вздрагивающих, тех, что уже через мгновение будут целовать не по-детски страстно и горячо. Прижимая его к себе рукой, устроившейся где-то между лопаток. Под свист и улюлюканье одноклассников и не только.

Дин отрывался.

И не при чём тут был алкоголь. И показуха не при чём.

Просто он делал то, что не мог не сделать в ту секунду.

Свят чувствовал себя властелином мира, зная, что готов сейчас при всех признаться Дину в любви.

А через пару минут несколько десятков глаз провожали две стройные расслабленные фигуры, медленно удаляющиеся от шумной, восторженной, возбуждённой толпы, оставляя вместо себя светлую зависть и грусть.

По многим поводам…

Пока не понимая, что эта выходка запомнится достаточному количеству людей, как самый яркий момент во всём выпуском вечере, а может, и во всех школьных годах.

Только никому в голову и прийти не могло, что с этими двумя парнями всё это время, пусть и незримо, но присутствовал третий, о котором не говорили, но не забывали, тот, что скучает и ждёт.

Всего этого Свят не забудет никогда.

***

А сейчас, под горячим, изнывающим от желания телом Ангела, пока мозг ещё не растёкся от предстоящего удовольствия, он имел право повыпендриваться, повозмущаться, показать стервозный характер, построить из себя мачо.

– А за «того парня» ответишь! Я тебе вообще башку оторву, блонд! Слышишь?

Неудачная попытка скинуть с себя этого самого «блонда», невольно вынудившая его изменить положение пальцев и вызвать волну блаженства, накрывшую тело и заставившую невольно проскулить.

– М-м-м…

– Тш-ш-ш, чудовище! Всё-всё-всё… Поменьше бы выдрючивался. Всё равно же возьму. Ты мой. Мой… Расслабься… Я хочу…

Часть шестая

Секс-Док(а)* или Дела давно минувших дней.

«Всё нормально было. Ну, приехали на квартиру… В новой высотке в центре, там ещё окна громадные от пола. Тётка внизу дежурит… Подъезд такой, хоть живи в нём. А хата сама! Аппаратура, мебель… М-м-м! Я только по телеку такую видел. Сигнализация, кондиционеры, всё дела… Пошлялся там, поразглядывал всё. Короче, я так понял, предки Дока в шоколаде с ног до головы… Понравилось, что он сам к этому так относится… ну, небрежно как-то. Типа, «есть и есть, не моя заслуга, не обращай внимания». Гы… Ага, не обращай!»

Шумный выдох с нервным смешком, небольшая пауза, словно Свят решался продолжить.

«Выпили немного… Этот… «Кассис», кажется? Да. Ликёр такой французский. Мы его соком грейпфрутовым разводили и со льдом. Вкусно. Я такого раньше не пробовал. На брудершафт пили. Ну, это… поцеловались потом. Так положено ведь? Хотя на «ты» мы с ним сразу были, да… Просто нужен был повод, наверное. Начать как-то. И я не возражал. Мне было даже интересно, как это… не с Яном будет… Нормально, в общем-то. Приятно даже, Док немного по-другому целуется, как-то так… будто меня больше заставлял это делать. Не знаю, как объяснить… Дразнил словно…»

Док провоцировал Свята.

В дальнейшем на нескромные ласки, а по началу – на лёгкие прикосновения, поглаживания, совершенно невинные – плечи, шея, ключицы, робко забираясь пальцами под ворот рубашки.

Затем было «изучение» губ друг друга.

Что умеет? Что нравится – не нравится? Что позволит и на что пойдёт?

И уже после начал «выводить» Свята на глубокие поцелуи, когда почувствовал небольшое расслабление с его стороны, а это давало понять, что привыкает, доверяет, впускает глубже.

Сам тихонько отстранялся, ослабляя напор, не сомневаясь – парню уже нравится. Аккуратно вёл за собой, за теми ощущениями, которые дарил Святу, побуждая его к ответным действиям.

И вот тогда, взбудораженный чувственными нежностями, Свят и брал в свои руки инициативу, добиваясь продолжения головокружительно откровенного поцелуя. Хотя это было и довольно напористо с его стороны, но всё же мягко, без перегибов.

С осторожностью, как бы прощупывая почву, пытаясь быть ведущим. Но при этом не вести себя упрямо, как баран, – нужно было всё-таки уступать, позволяя направлять себя.

И всё это почти на автомате, бессознательно.

Док улыбался. Свят понимал почему: он улыбался его реакции, невольно сбивающемуся дыханию, вырывающимся поскуливаниям, которые Свят старался заглушать.

Только получалось всё хуже, происходило то, что должно было – из всего этого постепенно, осторожно, на ощупь практически, рождалось жаркое удушающее желание.

Обоюдное.

Для этого и следовало пока его направлять, дразнить, выводить на эмоции нужные в постели, учить быть страстным и нежным, чувствовать партнёра, и то, чего он хочет.

И работать в койке не только на себя.

Всё это как-то само собой, негласно для них обоих, перешло в отношение «учитель-ученик», когда Свят начал отзываться на действия Дока повторением их же.

Со взглядом, в котором плескался восторг и трогательное смущение, расстегнул молнию на спортивной майке Дока, в ответ на расстёгнутую им своей рубашки-поло.

После этого, поочерёдно друг с друга стянули эти вещи и аккуратно исследовали тела кончиками пальцев. Подушечками по увлажняющейся коже… По чуть выделяющимся грудным мышцам, немного стыдливо по напряжённым соскам, стараясь, чтобы не дрожали губы и пальцы.

А уже когда Док уложил Свята на спину, поменял касания рук на губы и язык.

Свят переживал внутреннюю дрожь и от переизбытка адреналина в крови, и от накатывающего волнами сексуального возбуждения, и от чувственных ласк.

Чужих…

Не его Яна, но таких нежных, что казалось, будто та ласка, которую ему сейчас дарили, просачивалась сквозь кожу, обволакивая теплом, негой всё внутренности, всё нервы, трепещущие от накала эмоций.

Хотелось большего.

Святу, столько дней сдерживающему своё дикое возбуждение по отношению к брату и почти звериную похоть к парням, занимающимся с ним в бассейне, это желание уже не казалось удивительным. И не смущало по одной веской для Святослава причине – он очень чётко понимал, насколько разнится эта жажда секса по внутреннему окрасу.

Это было для него два совершенно разных понятия: заниматься сексом с кем-то и любить брата.

Что он чувствовал по отношению к Доку?

То, что хотел приобрести первый опыт с этим парнем в качестве актива – в этом Свят не сомневался, но, узнав Артура чуть поближе, понимая, что он ему не просто по-человечески симпатичен, но и как партнер, это желание слегка видоизменилось.

Хотелось не просто тупо кого-то иметь, но и понимать, что тот, кто под тобой, идёт на это из-за реальной к тебе симпатии.

А когда дело стало продвигаться к сексу, и Святослав в руках Дока начал с удивлением понимать, что практически плавится от тактильного общения до такой степени, что приходилось заставлять себя держаться во вменяемом состоянии – вскоре пришлось удивиться ещё раз, когда почувствовал: эти нежности хочется дарить в ответ. Почти как с Яном…

И видеть на это ответную реакцию тела.

Видеть, что от того, что ты делаешь, он сходит с ума.

Док захватил губами большой палец руки, которой Свят вжимался в собственный пресс, сминал кожу до боли, этим немного возвращая себя в реальность, едва-едва ослабляя сладкое наваждение заставляющее стонать.

Но когда его палец оказался в плену рта Дока, он чуть нервно выдохнул, а потом, словно стесняясь своей реакции, настойчиво и уверенно подмял под себя Дока, также едва себя контролирующего.

И ему оставалось только выгнуться и, едва сдерживаясь, подавить стон, когда горячий язык парня лизнул его напряжённый сосок. Рука на автомате легла на затылок Свята, словно боясь отпустить от себя, но Свят и не мог бы сейчас прекратить целовать грудь Артура, была необходимость вернуть весь накал режущей всё его внутренности ласки.

– Да… – шептал Док. – Так…

И Свят гладил подрагивающий под его пальцами живот, целовал покрывающуюся ощутимой испариной грудь. Целовал нежно-нежно, и ему нравилось, как на это реагировал Док.

Желание, как говорится, налицо: он дышал открытым ртом, был влажным, таким же, как и сам Свят, у него горели щёки, покраснели плечи и грудь, вздутые вены на шее лихорадочно пульсировали, прогоняя через себя расплавленную похоть, тестостерон, алкоголь и адреналин. Тело периодически покрывалось мурашками.

То, что Дока плющит от желания, Истомин понял уже давно и без этих признаков, стоило только взглянуть на его ширинку. Святослав тоже был возбуждён, но пока всё-таки больше эмоционально, чем физически, и ему это нравилось.

В том, что в нужный момент он будет готов полностью – даже не сомневался.

Хотя…

Самое раскованное и интимное, что он себе позволял с задницей брата, так это сминать её, такую притягательную, волнующую своей упругостью и нежностью кожи.

И стискивая челюсти так, что казалось ещё чуть – и будет слышен скрежет зубов, сжимал упругие ягодицы брата, едва себя сдерживая, порой до тихого стона Яна, и тогда оставались синяки.

А ещё он пару раз гладил его ТАМ.

Просто гладил, не покушаясь на большее. Стараясь изо всех сил не сорваться и не наделать непростительных для самого себя глупостей.

И он себя останавливал, тем более что мышцы под пальцами реагировали непроизвольным сжатием, и отступал, всегда ощущая, что брат замирает, затаив дыхание.

А потом Ян едва слышно выдыхал, и Свят понимал, что это был не только вздох облегчения, но и лёгкого разочарования.

«Не сейчас… Нельзя сейчас… Я не могу сделать этого с тобой… Не могу позволить… Но так хочу…»

И вот теперь, настроившись на полноценный секс с другим, с точностью на сто процентов он так и не смог точно определить, зачем это делает.

То ли действительно, чтобы вообще не трогать брата, то ли, чтобы набравшись опыта с другим, уже без страха сделать больно, всё-таки заняться с ним сексом.

А может быть, третье: чтобы понять – такие отношения не для него?

Такой секс – не его.

Попробовать, разочароваться и забыть, никогда ни к чему подобному не возвращаясь?

Даже с братом?!

Эта мысль тоже проходила по краю его сознания. Не раз и не два. Но в неё он верил меньше всего. Она, эта мысль, была самая болезненная, словно тоненькая, но очень глубокая полоска пореза от острого лезвия. Так, как будто он пытался сам отстраниться от всего, что чувствовал к брату.

«Небратского» всего…

Но, как бы там ни было, для себя он сделает выводы позже, а пока… Пока ему нужно было всё эти телодвижения и лобызания с Доком неспешно довести до логического конца. И сделать это как можно приятнее для них обоих. А для Артура было важно, чтобы первая их встреча не стала последней. Он выкладывался, но это было только в кайф и ему, и Святу, самолюбие которого с превеликим наслаждением, купалось в происходящем. И всё видя, чувствуя и понимая, может ещё и поэтому Свят был уверен в своих силах.

Была обоюдная жажда исследовать тело партнёра и делать это, доставляя как можно больше удовольствия. И они разжигали в себе эмоции и желание секса всё сильнее и ярче, до ощущения огня в груди, до размягченных мозгов.

А вслед за вырвавшимся с хрипом у Дока:

– Очуметь… ты же… ещё ни с кем… до меня? – Свят осознал, насколько его будоражит понимание того, что он, Свят, – девственник.

– Это так… заводит? – Святослав улыбнулся, касаясь шершавых губ Дока подушечками пальцев, и тот кивнул.

– Они… Те, кто до тебя… учили меня, понимаешь? А сейчас…

– … ты учишь… – закончил за него Свят, и Артур улыбнулся:

– И знаешь, ты очень способный ученик!

– Учи… ещё…

Целовались упоённо, долго, уже потираясь друг о друга телами.

В паху было нестерпимо тесно, до боли, и уже настала необходимость ощущать НЕ свои пальцы на обнажённой коже ниже пояса.

Свят не сомневался, что сейчас будет больше того, что он мог позволить себе с Яном, и от предчувствия сладко подводило живот. А ещё потряхивало от волнения.

Впрочем, знал, что Доку это не впервой, а это значило, что поможет, подскажет, направит, и всё будет нормально. Без лишней боли и нервотрёпки…

Свят испытывал безумный драйв, и в то же время странно оглушающий его мозг, затуманивающий сознание, словно он собирался нырнуть с высокой скалы в воду, при этом не зная глубины, только Святу это нравилось.

Но он не сомневался, что пара бокалов хорошего алкоголя в его странном состоянии не сильно виновата.

Опускаясь по мелко вздрагивающему телу легчайшими касаниями тёплых губ, оглаживая жадными ладонями взмокшую кожу, Док остановился на уровне пояса джинсов и сладко-долго лизнул под ним, оттянув немного.

Свят, лежащий до этого с закрытыми глазами, выдыхая ртом, в этот момент резко открыл их, впиваясь в потолок невидящим взглядом.

И уже испытывал, что тоже хочет ТАК, с НИМ.

И большего хочет…

И для себя, и для него…

– Можно, малыш?

Свят понимал, что Док просит разрешения расстегнуть на нём джинсы, и кивнул, сглатывая. Уже не сомневаясь в том, что Артур хочет с ним сделать.

Вернее – ему…

Бесцеремонно расстегнутая чужими пальцами пряжка, и несколько чувствительных рывков, когда расстегивались пуговицы ширинки.

Всё…

Свят очень постарался не сжаться в позу эмбриона, когда его трогали там. Через тонкую ткань боксеров. И Док, видя всё то, что творится со Святом, мягко поцеловал в напряжённый живот.

– Всё окей? Свя-я-ят? – позвал он, мазнув пальцами по скуле, и тот, улыбнувшись, на секунду открыв глаза и дёрнув бровью, кивнул.

И успокоившийся Док вернул всё своё внимание к маняще расстёгнутым джинсам.

Снова осторожное поглаживание напряжённой плоти через боксеры, а затем было такое приятное сжатие…

Свят приподнял голову.

Док аккуратно захватывал его член губами, касаясь зубами, действительно чуть прижимая, но оттого, что всё это было сквозь тонкую ткань, ощущалось именно так.

Но само понимание того, что происходит, затуманивало мозг и заставляло краснеть.

Это даже немного разозлило Свята.

Судорожно вдохнув, пытаясь не сомлеть (вот был бы номер!), с приоткрытыми губами наблюдал за действиями Дока, уже начавшего тихонько поглаживать чувствительную кожу под резинкой боксеров и продолжавшего исследовать подобным образом член Свята.

А Свят, наблюдая за всем, испытывая дурацкую внутреннюю дрожь, видел, как сам Док получает самое настоящее наслаждение от своих действий.

Но, как бы ни старался держать свои эмоции в узде, когда пальцы аккуратно и нежно подхватили мошонку, всё же сорвался и издал какой-то странный приглушенный грудной звук, чем невольно обратил на себя внимание, и не смог не смутиться под пристальным, пусть и затуманенным, чуть насмешливым, но невероятно глубоким взглядом Артура:

– Дыши, Истомин.

Свят действительно сделал глубокий вздох и откинулся назад, закусывая губу, уже с каким-то странным удовлетворением ощущая, как с него бесцеремонно сдирают джинсы.

Дальше он сам помог чуть замешкавшемуся Доку, и снял носки, боковым зрением отмечая, как Артур судорожно расстёгивает на себе ремень. Невольно закусил нижнюю губу от накатывающего томления внизу живота, и вдруг оказываясь на спине, с восторгом уставился на Дока, толкнувшего его.