Текст книги "Свят. Начало (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Надо! Но почему?! Откуда такое желание?!

И тут же удушливый липкий страх, что вдруг прекратит и отступит.

Засмеётся и скажет: «Шутка, братик! Расслабься!»

Но вместо этого заливающий душу беспощадно сжигающим напалмом бешеных эмоций, хриплый шёпот:

– Свят… я хочу… пожалуйста… Я не под наркотой, ты не думай…

«А шутками-то и не пахнет! Ни капельки… И братишка, похоже, о-о-очень даже в своём уме», – вдруг понял Свят.

– Кретин… что ж ты несёшь? Что творишь? Дурак…

И вдруг прорывающееся откуда-то из подсознания, из его глубин, необычное предчувствие: а ты ведь ВСЁ знаешь… Ты ТОЧНО знаешь, что чувствует ОН. Ощущаешь его смятение, его тоску, его трепещущую, не меньше, чем само тело, душу, а ещё просто убийственное желание не быть одному, согреться, и вовсе ни при чём тут его «трахни».

Нестерпимо робкое прикосновение губ к губам, выбивающее из мозга мысли о необходимости сопротивляться, оставляя вместо них совсем другие, что бесполезно пытаться быть сейчас благоразумным и правильным. Бесполезно строить из себя старшего брата, сдерживающего «тараканов» в мозгу своего младшего, вроде бы и нормально мыслящего, но, как бы там ни было, не совсем вменяемого близнеца.

Потому что, по всей видимости, подобных «тараканов» и у самого, оказывается, хватает.

И ответное движение, словно на автомате: язык, скользнувший по шершавым, открывающимся навстречу губам… А за этим – почти ядерный взрыв режуще-ярких ощущений в мозгу, в груди, везде – и кажется, что тонешь в них, задыхаешься, растворяешься, умираешь.

Не отрезвляющих совершенно ощущений, а всё глубже погружающих в то фантастическое состояние близости душ, рождённое стрессом и убивающей боязнью потерять. Или, может, кто-то там, наверху, за них давно уже всё решил.

ТАК решил.

Тихий выдох в губы, выдох благодарности, облегчения и разрывающей душу острой нежности в ответ, сводящий с ума, уносящий бешено колотящееся сердце и трепещущую сущность ввысь, туда, где она ещё никогда до этого не бывала.

Руки, жадно стискивающие худенькие вздрагивающие плечи, притягивающие к себе всё сильнее. И невозможность, нежелание, прийти в себя и остановить это безумие…

Такое мучительно-сладкое.

Такое невообразимое.

Одно на двоих.

Еле сдерживаемый тихий мат сквозь зубы, когда рука Яна, найдя край рубашки, скользит по обнажённому торсу ладошкой, жадно сгребая пальцами кожу. Стараясь как можно сильнее вжаться в каменные мышцы брата, и ещё плохо понимая, что к чему, но на грани сознания, до одури желая почувствовать, как тело в твоих объятиях, пусть понемногу, но расслабляется, успокаивается. И уже наверняка понять, что после этого поцелуя не грянет гром и молния, и не изобьёт его за «тупую педерастическую выходку» собственный близнец.

А отвечающие губы и ласкающий язык, вздрагивающий, трепетный, то ли прохладный, то ли невыносимо горячий, без слов уже говорят об этом и о многом другом. О кружащем голову дурманящими запретами – другом.

Как же не хочется останавливаться…

Вот только кружится голова от всего, на что ты посмел решиться несколько минут назад. И не понятно, как ещё не рухнул на колени от слабости в ногах… И веришь, веришь, отчаянно веришь, что ответная ласка не была случайной. Что это не просто жалость к брату-дегенерату, чокнутому, опущенному тем, в кого был влюблён, гею...

Иначе… остановится сердце.

Иначе… никакой воздух не сможет заставить легкие дышать.

А чтобы понять, что не ошибся, нужно так мало и так мучительно много – посмотреть в глаза тому, чью нежность только что жадно глотал, словно спасительную влагу, и так боялся не успеть ею напиться.

Он посмотрит. Обязательно посмотрит. Но позже…

Они стояли, касаясь телами, пытаясь вздохнуть полной грудью, с грохочущими как вагоны метро, сердцами, с влажными от переизбытка эмоций глазами, но, пока не имея возможности посмотреть прямо друг на друга, и лихорадочно пытались хоть немного понять и себя, и ЕГО.

Его мысли, чувства, желания…

И вообще… что всё это для них означает?

– Я… – Свят невольно облизал начавшие гореть губы, – это…

Рука, сжавшая плечо младшего брата, вздрогнула, пытаясь разжать затёкшие пальцы.

«Не убирай её… Не надо!» – так хотелось попросить Яну, но он лишь нервно теребил ремень, не снимая своих рук с пояса Свята, сдерживаясь, чтобы не вцепиться в него со всей дури.

– …волновался. Очень, – закончил тихо тот, и Ян на секунду прикрыл глаза.

– Прости, Свят… Я – сволочь, я знаю… Я не должен был вот так…

– Ты в порядке? Тебя никто не трогал? Скажи, – перебил Свят, и это «никто не трогал» почему-то заставило снова защипать в носу, обещая приближение уже настоящих слёз, и несколько раз сморгнув, отгоняя их, Ян отрицательно покачал головой, выдавив «нет», с каким-то уж совсем детским всхлипом, от которого стало так стыдно.

И хорошо, что совсем рядом плечо, в которое можно спрятать лицо, пылающие щёки и предательски скатившиеся пару слезинок.

А всё больше терявшемуся в этой странной ситуации и разрывающих грудь новых, будоражащих каждую клеточку тела, чувствах Святу только и оставалось, что тереться лицом о пахнущие сигаретами, улицей и чужим домом волосы брата. И прижимая его к себе за плечи, тихонько, немного смущённо, бубнить:

– Ну, что ты так… Не надо… Всё прошло. Ты меня тоже прости, а?

В ответ получая короткие кивки, тепло срывающегося дыхания и тихие всхлипы.

– Вот и хорошо… Да? Мы оба ещё те кретины…

– Ты маме не говори только, ладно? Я не хочу… Не смогу ей всё объяснить…

– Ладно тебе! Я хоть и кретин, но не идиот же… Мне самому за драку влететь может… Так что… хули тут сдавать самих себя?

Свята тоже потряхивало от близости тёплого, мелко вздрагивающего тела, да и чувствовал он себя уж как-то не очень адекватно, но всё же, взяв себя в руки, спросил:

– Слушай… ты виделся с Ромкой, да?

– Нет, – Ян нехотя приподнял голову, отрывая лицо от плеча Свята, а тот, даже не сразу понимая, что делает, положил руку на затылок брата, заставляя остановиться, и теперь их головы просто касались висками.

– Врёшь?

– Ни капли… Ты думаешь, мне не хватило одного раза, и я попрусь ещё и унижаться? Или что? Я похож на психа?

– А то нет! – прошипел Свят, смяв в пальцах длинные чёрные пряди, подавил накатившую злость к мрази по имени Роман и шумно выдохнул.

– Ладно, ты прав… Где ты был, а? Скажи?

– Ну… Ты его не знаешь… Это Димка с нашей скейт-группы. Вернее, его брат старший… У него тачка, квартира… Просто так получилось… Ты не злись, ладно? И не думай, что они меня там спаивали или ещё что… Они меня бухого уже возле парка подобрали, хотели домой привести, а я сопротивлялся, адрес не говорил… Хотел, чтобы они меня там возле парка и оставили… А они меня в тачку запихнули и к себе отвезли. У них я и был… Я не знаю адреса, Свят. Но они меня не обижали… Наоборот… Всё окей, правда. Я же дома, да? Они меня привезли, – виноватый тон просил забить на то, что получилось, и Свят поддался, оттаивая.

– Ладно. Я понял… Ты ел-то когда в последний раз, мелкий? Давай пожрём? Да? Ты это… Помоешься пока, переоденешься, а я чего-нибудь разогрею, окей? Свекольник есть, картошка с мясом… Могу блинчиков сварганить. С вареньем. Что будешь?

– Я? То же, что и ты, – Ян млел от прикосновений брата к своей голове, от заботы, близости и… от любви. Такой естественной, такой правильной.

Потому что – брат.

Потому что не отталкивает.

Потому что понимает, как никто другой.

– Ну и хорошо. Давай… Я буду ждать тебя на кухне, – старший мученически свёл брови.

«Отпусти его… Отпусти!» – приказал он сам себе и всё-таки смог расслабить хватку, разжать пальцы, освобождая прядь волос, и отступить на полшага, так и глядя на того, кого знал всю жизнь. Кого любил всегда. Только эта любовь сейчас была такая, как будто её кто-то перевернул вверх тормашками, сильно встряхнул и заставил вывалиться из всех её потайных местечек совсем новые чувства и желания, которые она так усиленно прятала.

И которым пока Свят не мог дать нужного определения.

Всё в брате было то же самое, что и вчера: впалые щёки, чётко очерченные скулы, худющая шея и трогательные ямочки под ключицами, едва выглядывающие из-под расстёгнутого ворота тенниски, острые плечи со спадавшими на них волосами, та же идиотская чёлка на пол лица… И те же сумасшедшие разноцветные глаза, в которые порой так трудно смотреть, из-за странного ощущения нереальности.

Ничего не изменилось.

Но теперь ко всему этому хотелось прикасаться. Пальцами и губами…

– Ох, ёпт… Ох, мама дорогая… Что ж такое-то, а? – бормотал он минуту спустя себе под нос, суетясь на кухне, слыша льющуюся воду в душе и не понимая, как он по доброй воле и желанию… Же-ла-ни-ю! Целовал собственного близнеца.

И это было не просто здорово. Чёртовски здорово.

ТАКОЕ удовольствие от одного только поцелуя им было испытано впервые.

А горящие губы и щёки, и ещё мучительно скручивающее томление в груди говорило…

Нет, не так…

Оно просто орало о том, что он наверняка не захочет, чтобы этот первый раз их не по-родственному восхитительно-близкого общения, срывающего крышу и всё надуманные запреты бешеным торнадо чувств, оказался последним.

Часть третья

Картина Репина… или Лёгкий петтинг с тяжёлыми последствиями…

На душе было завораживающее ощущение новизны, радости, распирающее всё нутро. Похожее на то, которое накрыло при появлении дома новенького компьютера. Только раз в сто сильнее, и к этому добавлялось чувство, что мир сошёл с ума.

«Свят… ну ты идиот, нет? Или да? Или что вообще это значит? Ты – педик? Да, вроде бы, не ты, а твой брат… Но чё-то от этого не легче, ага? Ой, боже-боже… Может, рассосётся ещё? Ну, подумаешь – братики поцеловались, да? Ну… не по-братски, да-а-а… По-взрослому… С языками… Да и не просто целовались – сосались точно полоумные…

О, чё-ё-ёрт… А чего от этого так классно-то было?!»

Мысли бултыхались в голове, ударяясь о черепную коробку, словно мячики от пинг-понга, и конца этому не было. А ещё не было, хотя ну просто обязано было быть после всего произошедшего, так это стыда.

Ну, ни капли!

– Во… Приплыли.

Свят уселся, глядя на накрытый им самим стол, положив подбородок на руки, тяжко вздохнул, чувствуя, что внутри продолжает трясти. И… улыбнулся.

– По фигу.

Он дома. Остальное неважно.

А через несколько минут на кухню вошёл Ян, ещё вытирающий волосы, в джинсах, чистой футболке, с румянцем, то ли от горячей воды, то ли от замешательства и волнения, переворачивающих душу. Но, как бы там ни было, старающийся вести себя непринуждённо. Свят уловил мимолётный, немного напряжённый, оценивающий его настроение, взгляд.

Спокойно кивнул на стул.

– Садись ты уже, остывает.

Ян кивнул в ответ, оставляя на шее под волосами полотенце и устраиваясь напротив брата, чувствовал просыпающийся от запахов аппетит.

– Тебе сметану или майонез? – развернулся к холодильнику Свят, показывая готовность к действию.

Ян коснулся ложки возле тарелки со свекольником.

– Сметану.

– Сметану, так сметану… А мне с майонезом хочется, – спокойно отреагировал Свят, вставая, а Ян, не отрываясь, смотрел на близнеца, с огромным облегчением, граничащим с эйфорией, отмечая, что не чувствует в нём никакого негатива.

Присутствовало небольшое смущение, но это не напрягало, скорее, это было приятно.

Принимая душ, Ян решил для себя не акцентировать на произошедшем внимания.

То есть он хотел просто посмотреть на поведение брата.

Как брат воспринял для себя эту его выходку?

И вообще было непонятно Яну, каким образом близнец её для себя объяснил. Ведь не просто не останавливал поцелуй, а отвечал! И так, что звёзды из глаз сыпались… Да и сейчас у него остался сумасшедший трепет внутри, от которого кидало то в жар, то в холод.

Дикий душевный экстрим, помешательство, безумие…

По-разному можно было назвать то, что почувствовав Ян в объятиях брата.

Просто оглушило нестерпимым желанием вжаться в родное тело так, чтобы ощущать каждой своей клеточкой исходящее от него тепло, ласку и заботу.

А вслед за этим накрыло ещё более дикое желание по отношению к ближайшему родственнику.

Желание…

Сексуальное желание. Горячее… Мощное… Непреодолимое.

О чём и объявил недолго думая, вводя близнеца в безжалостный ступор, через пару минут неожиданно разлившийся в животе жаром странных, но таких будоражащих всё его существо, эмоций.

А ещё Яну безумно хотелось целовать брата.

Те робкие поцелуи с Ромкой были теперь не в счёт, и казались совершенно ничего не значащими, ненужными, не стоящими ничьих переживаний.

И он решился.

Не мог хотя бы просто не коснуться тёплых губ своими.

А когда, еле дыша, вдруг почувствовал ответ… Замирающее от страха и волнения сердце едва не разорвалось в груди от неудержимо хлынувшего в него взрывного восторга, счастья, упоения на грани экстаза, от его губ и горячего языка.

И тогда его понесло…

ИХ понесло.

***

Работая ложками, мальчишки исподтишка посматривали друг на друга, сдерживая смущённые улыбки, утыкаясь носом в тарелки.

Заметив, что у брата заканчивается кусочек батона, Свят молча встал к кухонному столу, где лежали отрезанные ломтики, один положил рядом с тарелкой Яна и сел на место, шмыгнув носом в ответ на тихое «спасибо».

Продолжив трапезу, залезая в баночку с майонезом пальцем, аккуратно его оттуда выковыривая под внимательным, из-под чёлки, взглядом Яна, облизал, обхватив губами, вызывая этим необычное желание дать подзатыльник, а странно электризующее ощущение внизу живота.

А потом вдруг спросил, спокойно так… Словно о чём-то совсем обыденном:

– Где целоваться научился? С тем кретином, что ли?

Ян замер на секунду, с хлебом в зубах. Вытащил, так и не откусив.

Откинутые мокрые волосы с лица, прямой взгляд, Свят подпёр щеку кулаком, взметнув брови и продолжая жевать.

Глаза светились, на губах играла улыбка. Ян хмыкнул, тушуясь.

– Мы с ним так не целовались, – он всё-таки отправил кусочек булки в рот и снова склонил голову, возя при этом ложкой по дну тарелки.

– Тогда с кем? Я реально думал, что ты не умеешь, – Свят хотел заглянуть во вновь пытающие спрятаться «эти глаза напротив».

– С тобой оно само так… Получилось… Ну, просто повторял, – Ян пожал плечами.

– Да? Талантливый ученик, – с серьёзной миной Свят покачал головой, и Ян, не выдержав, фыркнул, сдерживая смех и краснея, схватил салфетку и, смяв, бросил её в счастливо улыбающегося брата.

– Иди ты!

***

«Потом сидели каждый в своей комнате, а я не сомневался даже, что ему не легче, чем мне, ни разу. Никогда не чувствовал, чтобы меня так колбасило. Жесть полная. Башню рвало конкретно… Мне очень хотелось быть рядом. Нужно было… касаться его… Я же не дурак, понимал, что к чему. Не выдержал, сходил в душ, думал, поможет. Да ни хрена! Даже под холодной водой. И в башке всё время крутилось это его „трахни меня“. Нет, я не думал про это всерьёз, я просто… Чёрт… Я не знаю. Просто мозг плавился, сука… И я не выдержал…»

Ян лежал на животе, лицом в подушку, кусая губы, едва давя в себе подступающие слёзы. Он так хотел снова почувствовать его губы. И так было стыдно за это желание.

Его не сильно волновал тот порыв, когда он просил секса. Старался уверить сам себя, что для его брата это не показалось серьёзным, и, может быть, Свят вообще воспринял это как стёбную просьбу просто наказать за дурацкую выходку с бегством из дома.

А вот всё остальное, настоящий поцелуй и объятия, как ни старался оправдать – не получалось. Да почему-то не очень-то и хотелось.

Но тогда оставалось только принять для себя то, отчего было желание и скулить, и смеяться, и плакать, и орать благим матом из-за круговерти сводящих с ума чувств, бушующих в груди. И до одури бояться, что ничего подобного больше никогда не повториться.

Вздрогнул от звука приоткрывающейся двери в его спальню и затаил дыхание.

– Эй, мелкий… Не спишь? Пойдём кино посмотрим, а? У меня орешки есть…

– Жареные? – вопрос, с сжимающейся от счастья душой и идиотской от смущения улыбкой, спрятанной в подушку.

– Ага…

***

Они сидели на диване, изредка соприкасаясь друг с другом локтями и пытаясь этого не замечать, ели жареный арахис, пили холодную колу, иногда перекидываясь незначительными фразами, усердно делая вид, что увлечены только творящимися на экране ужасами японского «Звонка» и ничем другим.

Никем другим.

А потом кончился арахис. Нагрелась оставшаяся кола. Почти закончилось кино.

И иссякли силы изображать пофигизм к тому, кто был так близко и пытался унять учащенный пульс, испытывая ураганы неведомых ранее чувств, так же как и ты сам.

Ян не спеша подтянул колено, поставив голую ступню на диван, закусив верхнюю губу, обнял коленку, задумчиво посмотрел на пальцы ноги, пошевелил ими, коснулся острой косточки на щиколотке…

Не видел, но всё же подозревал, что его рассматривал брат, всем существом своим понимающий – за этим действием младшего что-то обязательно последует.

Обязательно. Иначе было уже невозможно.

И Ян, вдруг отсевший немного, кинув на близнеца быстрый взгляд, неожиданно склонился и трогательно-доверчиво устроил на его бедро голову, подложив под неё ладошку.

Свят замер.

С приподнятой над братом рукой, пока не зная, куда её пристроить, то ли дыша, то ли нет, медленно и чуть ошеломлённо его рассматривал.

Острое, обтянутое тёмно-синей футболкой, плечо. Открытую шею, мочку уха, чётко очерченную скулу, подрагивающий уголок губ. Тех самых, которые целовал пару часов назад, забыв про всё на свете.

«Ой, дурдом!» – пронеслось во всё менее адекватно мыслящей голове, не представляющей, что творится сейчас с тем, кто и пошевелиться боялся, так смело улёгшись на него.

Если бы всё это случилось вчера, он бы без всяких лишних эмоций просто-напросто спихнул обнаглевшего мелкого с себя или так же бесцеремонно улёгся бы на нём, попытавшись удобно устроиться. Но сейчас этот поступок Яна воспринимался в совершенно другом свете и с другими ощущениями. Совсем другими.

Рука медленно опустилась на напряжённое плечо и осторожно сжала его прохладными пальцами. Ян на секунду закрыл глаза, отзываясь на действие брата, нервозно смял джинсовую ткань под своей щекой.

Пару секунд тишины, и…

Шумный выдох у одного, перед тем, как решиться развернуть к себе ЕГО.

И глубокий вдох у другого, словно перед прыжком в воду, чтобы осмелиться и найти в себе силы в упор смотреть в знакомые, родные глаза, но с новым выражением в них, чтобы увидеть, чтобы понять.

Всё понять…

И теперь Ян смотрел в глаза брата. Смотрел, стискивая плед рядом со своим бедром, и пытался увидеть что-то такое, очень нужное, важное… Стараясь при этом не дать сильно съехать по фазе измочаленному мозгу.

Вот только ядерный коктейль из множества противоречивых чувств, не давал даже нормально дышать.

Беспощадный пульс гулко и часто стучал по вискам чем-то острым, и от этого в голове, где и так был чудовищный бардак, стала появляться боль.

Да ещё глаза брата, совсем не жалея, дырявили взглядом до самого мозга, но Ян понимал его. Понимал, что в эти первые секунды, им обоим было очень важно увидеть правду во взглядах. И пусть было довольно сложно, вот так нещадно давя друг другу на нервы, но они и смотрели ТАК, как никогда до этого…

У Свята спектр эмоций и ощущений был не меньшим – та же растерянность, смятение, восторженность, тихая истерика, страх… и что-то ещё, новое совершенно.

Так вот это «что-то ещё» – трепетное, болезненно-томительное, оказалось тем же самым, что Ян чувствовал у себя в груди, а поэтому и не пришлось сомневаться в том, ЧТО творилось в душе брата.

И, в подтверждение всему, последовали вопросы:

– Мелкий… Какого… Всё это? Мы с тобой ебанулись на пару, или что? Ты понимаешь вообще хоть что-то? А? – тихо, сбивчиво и с выступающей испариной над губой.

– Ты… ты повёлся на меня, братик, – смущённая улыбка, вздрогнувшие губы.

Свят сконфужено хмыкнул, типа: «А то я сам не понял, что повёлся!»

– Да ну, это и так ясно… Я понять не могу по-чё-му?!

– Может, и правда ебанулись? – Ян нерешительно пожал плечами.

Рука Свята лежала на его тёплой груди чувствуя учащенное дыхание.

– Хрень какая-то, – Свят дёрнулся, и Ян сел, давая ему возможность встать, и, обняв колени, с беспокойством и гулкими ударами за грудиной наблюдал за явно психующим братом, открывшим дверь на балкон и вставшем в проёме.

– Чёрт… Курить хочу! – объявил Свят после паузы.

Покачал головой, глядя в никуда:

– Не врублюсь… С какого я вообще начал лизаться с тобой? Ладно тебя, обдолбанного, так пропёрло! Но я-то тут при чём?!

– Свят, господи! Я же говорил, что ничего не принимал! Ну? – возразил Ян, возмущённо выдохнув.

Старший повернул голову и, окинув медленным недоумённым взглядом близнеца, снова отвернулся.

– Ну да… Ты говорил. Даже если так… Тебя же тянет к парням, в этом, наверное, объяснение… А я? Я же не педик!

– Не педик, – повторил тихо Ян.

– И значит так быть не должно!

– …не должно. Наверное…

– Не наверно, а точно! А я тебя целовал! Це-ло-вал! Тебя! Брата! Пар-ня!

– Ну… Ц…целовал. Вернее – ты просто ответил. Мне…

Свят дёрнул плечом.

– Ответил… Да! Не важно! ЭТО – не важно, понимаешь? Важно то, что мне это понравилось, с какого-то хера!!!

– Я это… Ну, почувствовал, да, – Ян смущённо улыбался, глядя в спину брата.

– Ебануться!!!

– …всё-таки похоже на то.

Удручённый тон в этих словах младший близнец даже и не пытался скрыть.

Свят снова обернулся, и в глазах плескались недоумение, растерянность и… и что-то ещё… От чего становилось очень странно внутри, и хотелось сжаться ещё сильнее.

– Но почему, Ян? – шёпотом. Потерянно. Так, что это его «но почему», звучало как: «За что?»

А вот еперь хотелось просить прощения, может быть, даже пообещать, что это не повторится больше никогда… Лишь бы успокоился. Лишь бы не чувствовал себя так странно… Лишь бы не метался по комнате…

Ян чувствовал себя виноватым. Даже пришибленным каким-то всей этой ситуацией.

Но больше тем, как чувствовал себя его близнец. Что переживал и о чём думал.

А близнец явно истерил.

И пусть он это в себе пытался давить, но Яну хватало его состояния по самые гланды.

– Хочешь, чтобы я извинился? – очень нерешительно спросил он и, натыкаясь на пронзительный взгляд, сморгнул.

– Типа, «прости, брат, облажался» и пообещаешь, что приставать больше не будешь?

Ян пожал плечами, попытавшись улыбнуться, получилось жалко, и он кивнул.

– Ну… Типа того, да… Если захочешь.

И замер, напряжённо глядя в спину Святу.

– Знаешь, мелкий, в чём самый пиздец-то заключается? – выдохнув через несколько секунд, напряжённо спросил Свят. Развернулся полностью и, так же касаясь проёма спиной, съехал по нему, пялясь на замершего брата.

– Да в том, что я не хочу , чтобы ты обещал это… Понял?

Ошарашенный Ян только и мог, что молча кивнуть.

Свят, скопировав позу брата, так же обхватил руками колени и с полминуты задумчиво смотрел куда-то в пол рядом с собой, хмуря брови. А Ян в эти отсчитываемые его сердцем секунды, просто тихонько дышал.

– Возможно, я и чокнулся, да… Только знаешь, там, после всего… – наконец-то оборвав молчание, проговорил Свят, кивая в сторону своей комнаты, – когда остался один, я понял… Что меня никогда так ни к кому не тянуло…

– Может, на самом деле потому, что понравилось, как я целуюсь? – дерзко ляпнул Ян, маскируя дикое волнение за расхлябанным тоном и тут же сдувшись, положил подбородок на выглядывающее из дыры в джинсах колено, слыша собственный пульс в висках, под прямым, всё понимающим взглядом брата.

– Да по фигу мне сейчас, умеешь ты целоваться или нет! Мне не лизаться с тобой хотелось. Чёрт! Вернее хотелось… – Свят запнулся, словно закончился воздух.

Понимая всё то, что говорил брат, по собственным ощущениям, Ян просто боялся поверить, что со Святом творилось в спальне то же самое.

– Только я не об этом сейчас! Не от этого меня там так плющило и таращило, ясно?

Едва пожав плечами, с полным раздраем в душе, младший убрал упавшую на глаза прядь, чувствуя в пальцах дрожь…

Душили эмоции.

Было страшно.

И всё это вперемешку с дурманящим чувством восторга и трепета.

– Не молчи ты уже, а? – почти скулёж Свята, не выдерживающего больше накала странных чувств и мыслей, вместе со сладко тянущей болью в подреберье. – Чёрт!!! Всё же было так ясно и понятно! Я – это я… Ты…

– Угу… Яснее некуда… – перебил вздрогнувший от громкого голоса брата Ян. – Я – педик, ты – натурал, да? Чего тут неясного…

Свят, приоткрыв губы, смотрел на свои пальцы, сжимающие коленку.

– Фигня! – выдал он.

– Что – фигня? – не понял Ян.

– Что ты – педик… Сейчас меня волнует другое.

– Чтобы ты не стал педиком? – криво усмехнулся Ян.

– Не-а, – Свят снова метнул на Яна пронизывающий взгляд. – Если бы меня сейчас волновало это! Но в том-то и дело, что волнует совершенно другое!

– Что? Скажи, ты… Скажи!

– Чтобы с тобой творилось всё то же самое… Слышишь? Я так хочу! – наконец выдавил Свят, решаясь, и замер, снова одаривая брата вдруг повзрослевшим взглядом.

– А ты сомневаешься, типа? – Ян теперь просто смотрел: брат не спеша встаёт, закрывает дверь и отталкивается от неё. Подходит…

Едва коснувшись колен кончиками пальцев, заставляет опустить ноги вниз и, так же глядя в глаза, цепким, режущим нервы синим взглядом, усаживается на бёдра, лицом к лицу, упираясь руками в спинку дивана поверх его плеч.

– Я, мелкий, «типа» сам от тебя это услышать хочу, понял?

– И т…тебя нисколько не волнует, что я это… Ну как бы, в…вроде, твой брат? – Ян утопал в глазах брата и головокружительной душевной невесомости.

– А тебя оно сильно волновало, когда просил тебя трахнуть? – сиплый шёпот, трепещущие тонкие ноздри, лихорадочный блеск в глазах.

– Нет. Совершенно, пачимута… – правда, от которой ломит виски, и хочется плакать.

– Вот и меня – нет. Совершенно. Пачимута!

Теперь – да. Только так.

– Вот то-то и оно… Знаешь, родной… Если бы из нас кто-то один поехал крышей… Вот в чём был бы трындец полный… А так… Вдвоём… Разве от этого будет кому-то плохо? М-м?

– Надеюсь, что не будет, – усмехнулся напряжённый Ян, и Свят его нервозность ощущал словно свою, – я же не собирался… Я не думал, что меня понесёт так…

У Свята дрогнул голос:

– Ты жалеешь?! Хочешь, чтобы мы об этом забыли?

– Нет! Нет… Я не об этом! – словно желая остановить те слова, которые тот только что произнёс, Ян поднял руку к губам брата и, тихонько их касаясь, следил за своими пальцами, понимая, что брат чувствует их дрожь.

– Мне нужно, чтобы ты знал… Я и сам от себя в шоке, понимаешь? Я же не планировал ничего подобного. Никогда о таком не думал… А потом… – Ян запнулся. – Почувствовал, что мне это нужно… Очень нужно. Не понимал только этого… Совсем. У тебя было также? Скажи…

– Да… Мне даже сейчас странно, что ничего такого не происходило раньше, – тихонько высказался Свят, и Ян закивал, снова глядя прямо в глаза брату.

– Да, но… Ты же всё-таки не …

– Гей? – закончил за брата Свят, и Ян снова кивнул, на секунду сведя брови. – Не гей… Я знаю. Но… Чёрт! Ян! У меня сейчас мозг взорвётся! Не спрашивай ты об этом, ладно? Может, позже я и пойму, что к чему… И ты поймёшь. Потом…

– Не буду, прости…

И несколько секунд, стискивая зубы до боли, Ян смотрел на опущенную голову брата, на свешивающуюся рваную чёлку, борясь с желанием прижаться губами к его выстриженному виску.

– Так что ж мы с этим всем делать будем, родной?– убивающий остатки мозга шёпот Свята, поднятая голова, и опьяняющий своим откровением влажный взгляд.

А вслед за этим загребающие чёлку Яна пальцы, закидывая её наверх, открыли завораживающе странные глаза, осторожно заставляя закинуть голову назад.

И снова всплеск сильных, головокружительных чувств, желаний и предвкушений.

Восторг и оглушающее, очумелое состояние от собственной откровенности и смелости.

***

«Он не ответил тогда… Притянул молча к себе мою голову, и мы опять с ним целовались… Как там, на пороге… И так же, мне казалось, что я тону. Вот только выплывать совсем не хотелось. Совершенно. Так, что и представить себе не мог, что может быть по-другому. С ним. Теперь». – Несколько секунд тишины, учащённое дыхание. – «Я боялся расплавиться – и от этого, и от его пальцев… Он мне гладил затылок, хотя даже не и гладил, а массировал… Но мне от этого яйца сводило… А он будто чувствовал, гад…»

«Так вот кто первый твою зону эрогенную обнаружил!» – Дин улыбался, кусая губы, с удовольствием впитывал в себя те, самые первые, болезненно-нежные чувства своего Зверя по отношению к Мозаику, и не мог не сопереживать этому и чувствовал себя так, словно всё происходило с ним самим.

«А потом я понял, что у меня на него встало… Конкретно так встало. Железно… И я в себя вцепился. Вот тут-то я и пересрал… Вернее, я оторвался от его губ и увидел, какими ошалевшими глазами он смотрел на мою руку… Смотрел и бледнел…»

***

Свят резко убрал руку, поднимая её так, будто хотел сдаться.

– О, нет! Ты не думай! Я не собираюсь…

Ян кивнул.

– Да нет, я… Я понимаю. Всё в порядке, – пробубнил он, часто моргая и пытаясь выровнять тяжелое дыхание.

Свят закрыл глаза, давя стон, уткнулся лбом в спинку дивана, рядом с головой брата, так же учащённо дыша после поцелуя.

– Я никогда тебе не сделаю больно… Понимаешь? И хочу, чтобы ты знал это. – Его хриплый шёпот и пальцы, забравшиеся под волосы на шее, заставляли Яна жмуриться от мурашек, пронизывающих всё его тело.

А ещё хотелось сказать брату, чтобы не крошил себе мозг по поводу стояка... Что немного позже обязательно будет готов ко всему. Но пока Яну было стыдно о таком говорить. Он боялся, что брат посчитает его совсем уж развращённым. Ведь он говорит о возможном сексе так, словно это пугает его, Яна.

– Знаю, Свят. Я знаю…

***

«Мы даже спали в джинсах той ночью… Хоть и в одной кровати. Он сам пришёл, почти в час ночи. Попытались тогда остаться в своих комнатах – не получилось. Не смогли… Да и я бы сам к нему пошёл, правда! Просто он меня чуточку опередил… Полизались тогда ещё немного и уснули. Я обнимал его. Знал, что он в безопасности, и что ему со мной хорошо, и мне было очень спокойно… И вырубило меня напрочь… Я же не спал прошлую ночь… А утром, когда проснулся с диким стояком, а тут Ян рядом спит… О… Называется: „Поднимите мне веки – опустите мне хуй!“ Одуреть! Рванул в ванную, оттянулся так нехило… Ну, а что делать-то было? Я уж как-то начал понимать, что если не смогу мелкого в ближайшее время раскрутить на дрочку, то скоро от мозолей выть начну. О бабах даже и не вспоминалось, честно! Так что… меня конкретно, мать его, на брате заклинило! И мне это нравится, чёрт возьми! Нравится… Нравится, как он пахнет. Нравится его целовать. Нравится смотреть, как он смущается, когда я начинаю позволять немного больше… Нравится слышать его сердце, когда оно в рёбра долбится под моёй рукой… Нравится безумно, когда он меня касается… Чёрт… Он же совсем другой… Совсем… Я его за маленького братишку всё это время держал, а он… В нём столько секса! В нём столько всего… Я не знаю… начинаю за свой мозг бояться… Но это такой ка-а-айф! Даже не представляю, что будет, когда мы окажемся в койке без трусов. Честно. Мне кажется, я просто умру, когда он даст себя ласкать… Или если он – меня… Ё-ё-ё! Короче… клиника, короче! У меня отношения. С собственным твинсом… О-ху-еть!»