Текст книги "Беременна от сына президента (СИ)"

Автор книги: Любовь Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 25.

Он не вернется.

Он больше не позвонит, не приедет, не напишет.

Карим больше не вернется!

Эти слова через рупор звучат в моем мозгу.

А еще чертов внутренний голос, который орет, что ты сама его оттолкнула, сама дала понять, что не примешь, не поймешь, не будешь второй.

Боже, это же Карим. Это любовь всей моей жизни, а теперь у меня нет жизни…

Ничего нет.

– Арина, пойдемте ко мне, я напою вас чаем.

– Не трогайте меня!

Всегда, всегда человеку нужно обвинить того, что открыл ему глаза на правду. А может быть я не хотела их открывать. Может быть, меня устраивало носить шоры, потому что так я была счастлива, потому что так Карим был со мной. А теперь…

Что у меня есть теперь? Ни бабушки, ни братьев, ни учебы, ни жилья.

– Арина, я понимаю, вы расстроены.

– Вы понимаете? – хрипло выдаю, отшагивая от мужчины, который вмешался. Карим бы забрал меня и все бы объяснил, а я бы доказала, что у меня никого кроме него… Да я даже подумать не могу ни о ком… – Вы ничего не понимаете. Мы любили друг друга. Мы любили… Я любила…

– Понимаю, понимаю, – стоит рядом Дамир и слушает мои рыдания. Зря, пожалуй, смысла в них нет. Это была лотерея, в которую я проиграла.

Поставила на кон все, что у меня было и осталась у разбитого корыта. А теперь, теперь надо забрать вещи из общежития и куда – то пойти.

У меня есть немного денег, я смогу снять ночлег. Комнату или хостел.

Дамир предлагает остаться у него, но теперь я явно вижу в его взгляде интерес, который мне не нравится.

– Я пойду, правда.

– Я понял, вы девушка самостоятельная. Но рассчитываю, что вы и дальше будете вести уроки Закира.

– Да, спасибо. Только я не уверена, что это будет удобно. Меня выгнали с учебы, в этом районе снимать жилье довольно дорого, так что я…

– Я могу порекомендовать тебя нескольким семьям в качестве репетитора. Это хорошие деньги. А метро у нас довольно быстрое.

– Зачем это вам, Дамир? Я не буду с вами спать. Ни с кем не буду больше.

– Не скрою, планы в отношении вас у меня самые неприличные, но я готов подождать, пока ваши чувства придут в норму.

– Мне приятно конечно, Дамир, но ждать придется очень долго, всего доброго.

Разворачиваюсь и иду в сторону общежития. Мне даже подниматься на этаж не надо. Все мои вещи лежат прямо здесь, у порога. Все запихали так, словно объявили пожарную тревогу. Ничего не перекладывая я вытаскиваю все это прямо так, сажусь рядом и чувствую, как остатки сил покидают меня. Утыкаюсь носом в телефон, перечитывая короткую переписку с Каримом. Всего две недели счастья, когда была уверена, что встретила любовь всей своей жизни, пусть и при таких странных обстоятельствах. Таких грязных и порочных.

Все было ложью. Ложью с самого начала. Карим умело манипулировал мною, а я так хотела верить. Хотела допустить мысль, что принц меня полюбит по настоящему. Что есть на свете счастье и любовь.

Стираю с экрана слезы, набираю номер клиники, где лежит Алла.

Думать о ком – то кроме себя оказывается гораздо легче.

Потому что даже если на минуту допустить жалость к себе, то захочется туда, рядом с ней, где спокойно, где хорошо. Где нет боли, пожирающей изнутри как рак, нет слез, из – за которых не видно уличных фонарей, нет воспоминаний, которые крутишь и крутишь, словно поставив на повтор.

Мучаю себя тем, что просматривал видео с помолвки Карима и Марины.

Они на самом деле подходят друг другу. Хорошо смотрятся, наверняка будут ладить. Они из одного высшего класса, а мой путь другой. Пусть сложнее, тяжелее, но однажды он увидит меня и будет кусать локти, потому что выбрал не меня.

– Понял, Левицкий! Ты будешь кусать локти! Наверняка. Может быть...

Запал пропадает, как и вера в собственные силы. Она становится все меньше.

Меня выгоняют с крыльца, я заказываю такси и гружусь в него с вещами, чтобы поехать до местного хостела.

Когда я оказываюсь в комнате, я долго смотрю в окно, куда через стекло бьется мотылек.

Словно пытается пробиться к свету через твердое препятствие. Вот так же и я пыталась, пыталась сквозь разницу классов и самообман обрести счастье.

Нахожу на шее подвеску, сжимаю крепко, чувствуя, как края крыльев впиваются в кожу ладони… Я сжимаю еще сильнее, тяну, а потом дергаю со всей силы, срывая бабочку… Они живут так мало, так же мало прожили наша с Каримом любовь.

Я подхожу к окну, хочу выкинуть, но рука не поднимается. Я просто убираю в дальний карман рюкзака, возвращаясь к жалости, которая с каждой секундой обуревает меня все больше.

Чтобы хоть немного стало полегче, я ложусь поспать. Просыпаюсь от звонка на телефон. Оказывается, уже утро и это удручает. Потому что я надеялась потянуть момент забытья чуть дольше.

Это из декана, просят забрать документы до десяти утра. Время уже девять. Даже не запариваюсь насчет прически, вяжу на макушке узел, ищу в куче сваленных вещей свой студенческий, когда натыкаюсь на папку с выпиской.

Глазами пробегаю текст, словно там есть ответ на все мои беды, словно что – то заставляет меня скользить по медицинским терминам, останавливаясь на рекомендации обращения к гинекологу по месту жительства в связи с обнаружением… беременности.

Беременности?

Поднимаю глаза на имя… Мое.

Может быть тут какая – то ошибка? Не может быть, чтобы я была беременной.

Эти вопросы помогают мне пережить позорное отчисление. Только когда разрезают студенческий я срываюсь и снова начина реветь в голос. Я так мечтала петь. Я так мечтала собирать огромные залы. А теперь все мои мечты свалены в кучу, как те вещи в моей комнате за пятьсот рублей сутки.

После отчисления я еще долго смотрю на вуз, словно это поможет туда вернуться. Словно хоть что – то мне поможет…

Почти час стою, рассматривая каждую деталь здания, деревья, скамейки, за год обучения все стало мне таким родным и близким. А теперь… Чем мне заниматься, если не музыкой. Как мне жить без музыки и Карима.

Телефон в кармане вибрирует, и я открываю напоминалки. Прием у врача.

Это так кстати, что даже страшно.

Я иду к гинекологу, сажусь на кресло и морщусь, когда мне вставляют зеркало.

– Холодно…

– Не была никогда на осмотре?

Она заканчивает, задает ряд простых вопросов, а потом снимает очки, внимательно меня осматривая.

– Рожать будем?

– Р… рожать? Кого рожать?

– Ну не маленькую зверушку явно. Беременна ты говорю. Пара недель, но лучше сделать УЗИ.

– Вы ошиблись, я не могу быть беременна. Я просто не должна быть беременной сейчас, когда у меня ничего не осталось. НИ-ЧЕ-ГО!

– Ну, вот на УЗИ и выясним.

– Но у меня нет денег… Вы же щупали, все там нормально.

– Ой, трахаться они хотят, а презервативы купить – нет. А потом аборты и отказники на каждом шагу. – Ладно, пойдем, сделаем тебе УЗИ. Да не смотри так. Бесплатно сделаем.

Она что – то говорит, осматривает меня, задает вопросы, а я сижу ровно и пытаюсь осознать, что беременна. Когда пробиваешь дно жизни, снизу кто – то стучится.

– Я беременна. Боже!

– УЗИ покажет и не ори, ты тут не одна.

– Я беременна, понимаете, у меня ничего не осталось, но я беременна. И это осознание приносит в мою затянувшуюся тучами жизнь, счастье и радость.

Беда в том, что даже позвонить некому и поделиться радостью.

Похоже, никогда и не было.

Глава 26.

Когда гуляешь по парку, не редко встречаешь бездомных, чуть морщишься и проходишь мимо, уверенный, что никогда не окажешься на его месте. И даже не задумываешься, что послужило причиной такого падения. Чаще всего человек сам виноват в произошедшем. Череда не тех решений, неправильный выбор и вот ты сидишь на скамейке в парке, складывая вещи по сумкам. Улыбка не сходит с лица, потому что теперь я не одна. Но я жива, я не тону, а значит все можно исправить.

– Арина, – слышу Дамира. Мы должны были встретиться, чтобы он отдал мне деньги за последний урок. Мою карту заблокировали, потому что я больше не буду получать стипендию, а новая карта будет готова через пару дней. – Где ты спала?

– Хостел, тут недалеко. Проспала, вот теперь сижу тут.

– Так, – садится он рядом. – Я понятия не имею, что произошло, да и спрашивать не буду, просто пошли ко мне.

– Я беременна, – я прекрасно понимаю, на что он намекает. И, наверное, будь я другой, ухватилась бы за этот шанс стать его любовницей, а может быть даже женой. – Все еще хотите, чтобы я пошла с вами?

– От Карима?

– Нет, – отвечаю на автомате. – Нет, не от него.

– Блин, – откидывается Дамир на спинку лавочки. – Давай хоть денег на аборт дам. Если срок маленький, можно медикаментозно.

Я встаю так резко, что мир перед глазами кружится. Мое отношение к Дамиру падает так же резко, как температура воздуха вечером. Вот было тепло, а стало дико холодно.

– Спасибо вам, за помощь. Я хочу получить свои деньги и уйти. Только свои.

– Ты дура? У тебя ничего нет, ты блин на скамейке трусы свои складываешь и хочешь рожать? Ненавижу таких идиоток, которые потом оставляют детей где попало, а порой и вовсе выкидывают.

Он бросает деньги мне на коленки и просто уходит, махнув рукой. Я спокойно складываю все себе в сумочку и смотрю ему вслед. Ничего, ничего, я справлюсь. Мы справимся, малыш. Тем более я уже продала телефон Карима и выручила довольно много денег, которых мне хватит пока я не найду работу.

Именно в этот момент звонит телефон. Мой старенький, но надежный телефон. Бабушка. Меньше всего мне нужен сейчас негатив, но я все равно беру трубку. Тут одно из двух. Либо я узнаю, что она меня ненавидит так же, как и раньше, либо она будет тем единственным человеком, который за меня порадуется.

Я нажимаю принять вызов и подношу телефон к уху.

– Да?

– Арина, – строгий бабушкин голос наводит дикую тоску по тем дням, когда мы были вместе. – Это правда? Тебя отчислили?

Закрываю глаза. Ну конечно, наша консьержка из общежития ей все докладывает.

– Да. Я совершила ужасную глупость.

– Ну, ничего, ничего, домой давай возвращайся.

– Я не могу, бабуль.

– Почему это? Бить больше не буду, погорячилась я тогда.

– Я беременна. Аборт делать не буду, не уговаривай.

Молчание в трубке дико пугает. Копчик словно коркой льда покрывается. Что она скажет? Будет орать? Будет требовать, чтобы я сгнила в аду.

– Бабушка, ну что ты молчишь?

– Пытаюсь справиться с приступом. Беременна, так беременна. Но сюда тебе нельзя. Я к тебе приеду.

– Да куда ты приедешь? А как же твое хозяйство.

– Да эти охламоны все равно все пропьют, не дай бог ребятенка твоего продадут. Такой грех на душу я брать не буду. Снимем квартиру в городе, будем вместе жить. Я помогать буду.

– Бабушка… – я так была на нее обижена. Порой кожа ощущала удары по лицу, которые она наносила с такой жестокостью. Но вот я попала в беду, а она готова мне помогать. Бросить свой дом…

Когда она приезжает, мы крепко обнимаемся, долго разговариваем. Она не извинятся, не в ее характере, но долго держит мою голову на коленях, обещая, что не оставит меня, помогать будет, поддерживать.

Нам удивительно везет снять квартиру возле детской студии, где как раз требуется преподаватель по музыке. Мне набирают группу, которую я веду несколько раз в неделю и не редко даю частные уроки взрослым.

Деньги мы особо не тратим, откладываем, внимательно следим, чтобы все витамины были пропиты, а все анализы сданы. На первое УЗИ идем вместе, гадая, кто же там у меня. А когда ребенок начинает шевелиться, то именно бабушка трогает мой живот, а на ее лице написано настоящее счастье.

Мы мало говорим, поэтому она так и не спросила, чей ребенок, а я не рассказываю.

Я же не спрашиваю, о чем она говорит с братьями, а она не рассказывает. Только иногда выходит из нашей единственной комнаты, чтобы на них поорать и что – то выяснить.

– Братья?

– Да, у них дом отбирают, они к нам просятся.

– Бабушка, нет!

– Да конечно нет, за кого ты меня принимаешь. Деньги надо перепрятать.

Мы копим, чтобы, когда я пойду в декрет, мы ни в чем не нуждались. Скопилось уже довольно много, больше пятиста тысяч, а этого нам точно хватит на первое время с достатком.

Был уже февраль, холодный и противный, когда я возвращалась домой из садика, в очередной раз звонила в клинику, где лежала Алла. Надеялась услышать новости, когда вдруг услышала ее голос.

– Арина! Арина! – это настолько меня поразило, что я встала прямо посреди дороги. Мне начали сигналить. Я тут же ушла с дороги, переложила телефон в незамёрзшую руку.

– Алла? Ты очнулась?

– Блин, да! Я уже неделю как, а ты не звонишь…

– Я всегда раз в неделю справлялась о тебе. Как ты?

– Никаких телефонных разговоров. Говори адрес, я приеду.

– Алла, Карим…

– Ничего мне не объясняй, я на такой эйфории после сна, что готова даже себя простить за ту гадость, которую тебе сделала. Адрес, Арина.

Я сомневаюсь. Мне страшно, что она увидит живот, расскажет Кариму, а он… Он что – то сделает. Может быть, тоже отправит на аборт, как Дамир предлагал. Ведь у него свадьба в конце апреля, я слежу за новостями Марины. Знаю, что они активно готовятся. Знаю, что Карим участвует в строительстве новой магистрали, как раз недалеко от нашего района. Иногда я проезжаю там, даже вижу его машину, но ни разу его самого.

– Ты мне должна пообещать, что ничего не скажешь Кариму. Что наша встреча останется в тайне от него.

– Да плевать мне на него.

– Пообещай или я заканчиваю разговор.

– Ого, какая ты стала дерзкая. Где моя согласная на все подружка?

Ее растоптали на стояке в тот вечер, когда назвали шлюхой.

– Алла, я не шучу.

– Да поняла, я поняла. Хорошо. Ничего никому не скажу. Жу – жу – жу.

Последние слоги вызывают улыбку, словно я снова в садике, где дети повторяют за мной вот такие короткие песенки.

– Я тебе на телефон пришлю. Ты же не сменила номер?

– Нет, нет, когда мне было менять, я спала же.

Адрес я назвала кафе, правда в другом районе подальше от меня. Стояла и ждала, когда придет Алла, чтобы посмотреть, не обманула ли она меня, и пришла ли одна.

Аллу не узнать. От цветущей и яркой девушки не осталось и следа. Передо мной дико похудевшая девочка с впалыми щеками и потемневшими волосами.

Выхожу к ней, и Алла ахает.

– Боже, Арина, какая ты красивая!

– Ты живая, – это все что я могу сказать, тут же обнимая ее. Пусть она предательница, но я так за нее переживала. Я так хотела, чтобы она пришла в себя. Ходили с бабушкой в церковь, ставили за ее здоровье свечки.

– Давай сядем, а то долго стоим.

Она вдруг замечает мой живот и замолкает.

– Аринаааа…

– Молчит, ничего не говори.

– Нельзя, чтобы Марина узнала. Нельзя, чтобы вообще кто – то узнал. Хотя бы до рождения.

– Я и не хочу.

– Где ты живешь? На что – ты живешь? Тебе нужны деньги? Если что, я сегодня плачу. Официант, ну где наше меню!

Тараторит она так, что начинают ныть виски. Успокаивается, только когда мы садимся рядом.

– Все нормально, Аль, я не голодаю, правда. Бабушка так скучает по своему саду, что теперь у нас все подоконники заставлены помидорами, огурцами и зеленью.

– Специальные лампы, все дела? У меня тоже бабушка увлеклась, а деда заставляет ездить с ней по магазинам и таскать чернозем.

– Хорошо им. Как ты… Ты что – то чувствовала?

– Порой казалось, слышу маму, брата, отца, всех по очереди, а порой полный туман, в котором почему – то ищу тебя. Чувство вины, наверное.

– Я сама согласилась.

– Но я тебя фактически заставила, убедила. Ты же такая блин… Тебя в чем угодно убедить можно, даже в том, что сыну президента запрещает видится с тобой его отец.

– Дура я, да?

– Да конечно! Господи, я еще тогда подумала, какая ты дура, что в такое веришь. Артур Каримович, конечно строгий, все дела, но в личную жизнь детей не вмешивается. Ну, правда, сейчас выборы через два месяца, так что скандалы не нужны, но вообще он мировой мужик.

– Ясно. Значит Карим просто хотел со мной поиграть.

– Да пошел он. Я ему все рассказала. Как только очнулась, рассказала, что сама тебя заставила, что Марина там была, что тебя найти надо.

– А он? – жадно впитываю информацию.

– Ну что он, Арин, он говорит, что я подружку выгораживаю. Что он давно все знает и доверяет Марине как себе. Короче забей, мы тебе нового классного мужика найдем. А хочешь, я тебя с братом своим сведу.

– Нет уж, не надо.

– Или с Женей Садыровым. Будешь почти Кадырова. Хотя он, конечно, тот еще козел и лучший друг Карима, но ты представь, как тот будешь локти кусать. И ведь ни разу ко мне не пришел… А когда – то говорил, что любит. Урод…

– Уроды они…

Нам, наконец, приносят еду, напитки и мы жадно накидываемся, словно не ели много лет.

– Я приходила тогда, – рассказываю. – Но меня не пустили. Сказали только родственникам.

– Да, родители охрану поставили, сами по очереди дежурили все время. Больные капец…

– А почему так? Я читала там просто авария…

– Ну… Меня же сбили. Я ехала рассказать все Кариму, а меня сбили прямо у ресторана.

– Нашли, кто?

– Не поверишь никогда. Профессор.

– Что? Ты шутишь? Зачем ему это было?

– Ну, по моей версии его подговорили, а по его версии он боялся, что вскроется правда, что не ты его споила, а он тебя. И мол, где ты, он не знал, поэтому сбил меня. На Каршеринге.

– Его быстро вычислили?

– Да почти сразу. Не успел он новый чай заварить. У моих предков в этом плане разговор короткий.

– Его убили?

Алла поджимает губы.

– В тюрьме… Я думала мои родители постарались, типа месть, но они говорят не причем. Так что кому верить – не знаю. Прости меня, Аль, это все из – за меня. Я тогда на сторону Марины встала, думала ты мужика ее увести хочешь…

– Я хотела, – смеюсь я, а Алла стирает слезы. – Просто не знала, что он чужой.

– Да и пошел он. Пусть катится колбаской, все они.

– Точно.

– Давай, поднимай свой безалкогольный коктейль, будем пить.

Мы болтаем еще почти час, когда я выхожу из кафе, чтобы спустится в метро. И прямо возле него натыкаюсь на кирпичную стену.

– Привет сестренка, совсем родню свою забыла.

Глава 27.

– Витя! – испуганно шепчу. – Как дела?

Он почти не изменился. Только на лице пара синяков, но это привычное дело.

– Как ты сестренка? Соскучилась?

– Откуда ты… Как ты тут оказался?

– А думаешь одна ты можешь так хорошо в городе ориентироваться. Мне бабка нужна. Отведешь меня к ней.

Я лихорадочно соображаю, что делать. Не могу не вздохнуть, не крикнуть, как сильно его рука впилась в мое предплечье.

– Ладно, пойдем, думаю она будет рада тебя видеть, – киваю. Сейчас в метро спустимся, и я что – то придумаю. Обязательно. – Пойдем?

– Пойдем конечно… А, ты смотрю брюхатая? Кто папаша?

– Ты его не знаешь. Парень из универа. – поворачиваю к лестнице и тут вижу Аллу, которая бежит прямо на нас. Еле успеваю отскочить в сторону, как она врезается в Витю и тот падает с лестницы, прямо кувырком.

– Ну что ты стоишь! Пошли!

– Ты что, ему же больно!

– Господи, Арина, ты неисправима. Разве это не тот брат, который стабильно все проигрывает. Думаешь он по доброте душевной пришел?

– Нет, нет, я так не думаю.

Витя встает, волком на нас смотрит.

– Да, пожалуй, побежали, – киваю я и мы с Аллой бежим. Она легко, как бабочка, а я больше напоминая слона. Мы садимся в машину и сразу уезжаем, смотря как Витя режет воздух возле шеи.

– Блин, а вы точно родные? Вообще же не похожи.

– Родные конечно, вот тут сверни. Просто жизнь в деревне не сироп, сама понимаешь.

– Да, поэтому ты такая блаженная, а по нему тюрьма плачет. Этот дом? – мы довольно быстро долетаем до моего подъезда. Не хотела показывать Алле, но тут уже ничего не сделаешь.

– Хочешь в гости?

– Нет, мне ехать надо. У меня комендантский час у родителей. Но знаешь, что, дай мне полные данные на твоего брата.

– А что ты хочешь сделать?

– Посидит пятнадцать суток, остынет.

– Ну.. – как – то некрасиво. – Ладно.

Алла записывает данные брата, его телефон и паспортные данные, которые я помню наизусть.

Мы прощаемся, и я выхожу из ее машины, поднимаюсь к себе. Дома бабушка и я не знаю говорить ли ей о том, что Витя вышел на наш след. По сути ему нужна доверенность от бабушки, потому что без нее они не могут отдать проигранный дом.

– Арин, что – то ты быстро.

– А меня подвезли, бабуль, беру лейку, поливаю ее помидорки… Руки все еще дрожат.

– Что случилось? – нас прерывает звонок в дверь. – Наверное Ника Макарова пришла, за семенами.

Она уходит из кухни, а меня паника накрывает.

– Бабушка, не открывай!

– Что, Арин?! – кричит она из прихожей, в которую я залетаю ровно в тот момент, когда в квартиру вваливаются братья. Витя совсем побитый, Гена как обычно под градусом. А с ними третий, я помню его, потому что ему грозились отдать меня замуж. Он держит рынок у нас в городе, а еще частенько дает взаймы…

– Привет, красавица… Давно не виделись…

– Я вызываю полицию, – кричу, но он толкает братьев в сторону и хватает бабушку за грудки.

– Ты сейчас все подпишешь, иначе я роды приму прямо тут. Вырежу внука, а потом и этих алкашей. На твоих глазах

– Бабушка нет…

– Принеси бумагу, я все подпишу, а вы убирайтесь, подонки!

Гена у меня отбирает телефон, толкает меня в стену и проходит в квартиру. Приносит бумагу, ручку, а потом они начинают методичный обыск квартиры.

– Как ты меня нашел?

– Джамал на машину твоей подружки прилипли. Умный, да? Могла бы сейчас его шлюхой быть и в золоте купаться.

А еще могла бы быть шлюхой сына президента, но кому это сейчас интересно, сейчас я просто жертва, которую обворовали собственные братья.

– Вить, смотри что нашел! Тут бабки!

Господи, нет!

Мы с бабушкой переглядываемся и видим, как братья выносят коробку с деньгами.

– Чей ублюдок, – спрашивает Джамал, кивая на мой живот. Я качаю головой.

– Какого – то ее однокурсника, – отвечает Витя...

– А она разве не в Левицким трахалась у Петровича?

– Да не, чего бы она в этой халупе жила?

– Потому что дура. А вы мне еще миллион должны…

Я ничего не понимаю, и не хочу разбираться, просто шагаю к бабушке, когда они уходят, оставляя после себя сплошной хаос.

– Не волнуйся, мы еще заработаем, и в другой город уедем. Бабушка... Бабушка!

У нее закатываются глаза, а одна половина лица словно стекает как рисунок, политый водой.

– Нет, нет!

Я вызываю скорую, еду вместе с бабушкой в больницу.

– Мы оставим ее здесь в любом случае. Но сразу оговорюсь, что нужны дорогие лекарства. «Если хотим на ноги поставить», – объясняет мне врач.

Жива. А значит все наладится.

– Хотим, очень хотим…. – киваю, сразу звоню Алле. Я все верну. Потом обязательно верну. – Алла?

– Привет, отдыхаешь?

– бабушка в больнице… Мне так неудобно просить…

– Боже, что за глупости. Напиши все что нужно. И вообще, у нас врач знакомый хирург, он меня на ноги поставил и бабушку твою вылечит.

– Мне кажется ее опасно перевозить.

– В какой ты больнице, я все сделаю.

– Я тогда тебе все данные пришлю. Спасибо тебе больше, – слезы на глазах, ком в горле. Господи. Я так ей благодарна…

Отправляю ей все данные и еще долго сижу у палаты бабушки, пока мне не говорят, что мне придется уйти.

– Она сейчас стабильна...Завтра…

– Я могу ее увидеть? Хоть на минуточку.

– Пока нет, в реанимацию не пускают. Вы то в порядке? Вам помощь не нужна? – кивает она на мой живот, а я головой качаю. Страшно, просто сильно страшно, словно я проваливаюсь на дно колодца…

Выхожу на улицу, кутаюсь в куртку, натягиваю шапку. Холодно снаружи, все умерло внутри… Деньги, что мы откладывали, наш домик в деревне, теперь еще и бабушка… Хочется сдаться, лечь и сдаться… Не решать больше ничего, не бояться, жить спокойно, не думая о том, где достать денег на съемную квартиру…

Шагаю к остановке, чувствуя кулак немеют от холода пальцы. Я выбежала, совсем с собой ничего теплого не взяла.

Тороплюсь, вижу, как подъезжает мой автобус, когда в момент дорогу перекрывает черный автомобиль. Хочу его обойти, но вдруг слышу до боли знакомый голос.

– В машину ее…