Текст книги "Беременна от сына президента (СИ)"

Автор книги: Любовь Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 36.

В моей комнате ничего не изменилось. Все те же обои, та же кровать с балдахином. Те же шторы. Словно эти десять лет я спала и вот проснулась. Тут и мои награды за участие в различных музыкальных конкурсах и дипломы за участие. Тут вся моя жизнь… Встаю, когда замечаю корочку своего альбома с секретами. И, конечно, тут все исписано сердечками и фотографиями Карима. Я верила, что мы поженимся, а вот теперь уже не очень. И дело даже не в отце, что не подпустит ко мне Карима, и не в матери, которая убеждена, что его добрый поступок – чистая манипуляция, просто он не любит меня. Он не искал меня, когда я исчезла с его горизонта, он не готов был остаться со мной, когда нашел. Быть может, сейчас, когда выяснилось, что я не обычная девочка из деревни, а дочка друзей его родителей? Да и то, ему было проще от меня избавиться, чтобы не навлекать проблем на свой брак, на свою жизнь, на выборы его отца.

Я раздеваюсь, принимаю душ, ложусь в постель. Перед глазами проносятся моменты нашей близости, такой сладкой и горькой одновременно… Я закрываю веки, чувствую, как под ними скапливаются слезы. Я ведь и тогда сильно ему навязывалась. Постоянно ходила за ним хвостиком. И кажется, он смирился с моим присутствием, а теперь… Теперь он просто отвез меня к родителям, снова давая понять, что я лишь обуза в его жизни…

И только внутренний голос шепчет: "Зачем он тогда приезжал каждый день, зачем говорил, что нужно подождать, зачем говорил, что хочет, зачем целовал так жадно, несмотря на сопротивление?"

– Не знаю! Я его совсем не понимаю…

И не понимаю, почему, несмотря ни на что, меня все равно к нему тянет? Мне все равно хочется его увидеть, обнять… Нелепая одержимость, которая ни к чему хорошему не приведет.

На следующее утро, стоит мне спуститься на завтрак, как я оказываюсь в объятиях Аллы и поверх ее плеча смотрю, как выросли Тихон с Женей. Нет, они, по сути, не изменились, лишь возмужали. И Женя стал парнем Аллы, вот это прям новость, учитывая, как сильно они друг друга ненавидели все детство.

Они неловко переминаются с ноги на ногу, невольно посматривая на мой живот.

Нам пока некомфортно друг с другом, они, скорее всего, давно похоронили меня и жили дальше, в отличие от родителей.

– Ира… – садится рядом Женя, собираясь со мной поговорить.

– Арина. Лучше Арина.

– Ладно. Арина. Карим не обижал тебя? Ты только скажи, мы с Тихоном начистим ему морду.

Тихон кивает, жуя чебурек, которые напекла сегодня мама.

Я смеюсь, качаю головой.

– Нет, не обижал.

– Если ты его защишаешь…

– Конечно, она его защищает…

– Он никогда ни к чему меня не принуждал, пап!

– Он взрослый мужик, а ты…

– Я не ребенок, хватит уже! Мне нужно к бабушке. Она, наверное, волнуется, что я не зашла с утра.

– Поехали, мне тоже нужно увидеть эту твою бабушку.

Пока мы едем в больницу на двух машинах, я тихонько болтаю с Аллой.

– Значит, ты увидела тетю Милену и пошла к Кариму?

– Да я и к Жене пошла, но тот не поверил. Карим тоже меня сумасшедшей назвал. И что, ты приехала и сразу все вспомнила?

– Ага. Как свет в голове включился.

– Я не понимаю, как могла не узнать тебя еще на первом курсе.

– Не могла. Тебе и в голову не могло прийти, что рандомная блондинка может оказаться той самой Ирой. Ну, глупость же!

– Ну, это да… Хотя все равно стыдно. А правда, что Кариму твой папа морду начистил?

– Ну, ударил, да.

– Он заслужил. Он хотел тебя спрятать от всех, представляешь?

– Но не спрятал.

– Это потому что я бы все равно за тобой пришла. Где, кстати, он тебя держал?

– Жилой комплекс в парке за магистралью. Там хорошо, и клиника рядом.

Мы приезжаем в эту клинику, идем толпой в палату.

– Стойте, – торможу отца, чье решительное выражение лица пугает. – Ей семьдесят лет. Она пережила инсульт. Давайте вы не будете толпой заходить и орать.

– И ты предлагаешь просто спустить ей это? Она прекрасно знала, кто ты такая. Тебя искала вся страна. Мало того, что она тебе возраст сменила. Так еще и имя.

– Она виновата, но давай сейчас я ее спрошу, а

16:37

ты будешь спокойно стоять рядом, пожалуйста!

Отец трет переносицу, потом поворачивается к маме, которая прячет улыбку за ладонью.

– Вот как на нее орать? Ей только крыльев не хватает.

– Я тебе поору.

– Ладно, егоза, слово тебе, но если она начнет быковать, я в стороне не останусь.

– Хорошо. Ты не посадишь ее?

– Надо бы….

– Не надо. Она уже никому не сможет причинить вреда.

– Вред ты причиняешь себе тем, что всех так легко прощаешь. Арина, так нельзя. Люди жестоки, они тебя обидят.

– Но теперь у меня есть ты и братья. И Карим.

– Лучше, блять, молчи. Пошли к твоей старушке, я очень хочу знать, как она все это провернула.

Бабушка бледнеет, как только видит, с кем я зашла. Ее всю трясет, но я тут же накрываю ладонью ее руку.

– Бить он тебя не будет, просто задаст пару вопросов. Вернее, я задам, а он постоит.

– Ты вспомнила?

– Да. Вчера.

– Я все гадала, когда это случится, все ждала, что однажды за мной придут и меня накажут.

– А потом решили, что раз не пришли, то можно врать и дальше.

Бабушка вздыхает, устраиваясь поудобнее.

– У меня была дочь. Она вышла замуж за пьяницу и ублюдка. Сначала родились парни, потом Арина. Другая Арина. Родители умерли, а мне осталось воспитывать этих троих дьяволят. Они постоянно убегали, воровали, курили уже тогда. Ей было девять, когда она ушла. Сначала я даже была рада, особенно после того, как она украла дорогую икону, а на деньги купила себе сладостей. Я пошла за ней только через два дня, искала ее. Но вместо нее обнаружила светловолосого ангела, лежащего на берегу в ночи. Всю продрогшую и замерзшую. Я забрала ее домой, отогрела, накормила, я просто стала называть ее Ариной, убедила, что она и есть моя внучка, что родили умерли, что Витя и Степа – ее братья.

Ты не помнила ничего, и я просто вложила в твою голову новые воспоминания.

– А братья? – сижу реву, вытирая слезы краем одеяла. – Они же видели фотографии пропавшей девочки. Как они одну приняли за другую?

– Они так часто где-то гуляли, что просто не обратили на это внимание. Совсем еще пацаны были тоже.

– Вы понимаете, что совершили преступление?

– Понимаю. Но я же ее спасла.

– Да вы не… – папа готов сорваться, но я беру его за руку, чуть сжимаю.

– А где настоящая Арина? Неужели вам никогда не было интересно ее найти?

– Нет. Я лишь надеялась, что у меня никто не заберет тебя. И когда тебя купили, я так боялась, что тебя заберут. Что ты уйдешь и бросишь старуху, – срывается она на громкий рев, а отец шипит мне в ухо.

– Что значит, купили, Арина? Кто тебя купил?

– Это уже не важно…

Отец бросает мою руку и уходит из палаты, я подтыкаю одеяло бабушке и иду за ним. И тут, как назло, Карим стоит, пытается пройти через братьев.

Ну, почему все так не вовремя?

Отец уже летит на Карима, но его тормозит дородная медсестра.

– Никаких драк в больнице. Идите на улицу.

Я переглядываюсь с Аллой, стыд заливает лицо. Теперь еще и все узнают, что я была куплена, как шлюха. Неужели Карим скажет всю правду?

На улице отец берет Карима за грудки, рычит в лицо.

– Что значит, купили? Объясни, блять, раз уж пришел!

Карим кидает на меня быстрый взгляд, а я качаю головой.

Пожалуйста, не надо! Я не хочу, чтобы они знали! Не хочу!

– Арину хотели продать Джамалу, владельцу местного рынка в их городке. Я выкупил ее, сделал вид, что использовал. На утро мы расстались, но встретились на дне города, где Арина пела.

Я вздыхаю. Слабая версия, но лучше той грязи, что была на самом дне.

Все-таки родителям о детях нужно знать далеко не все.

– Ты не рассказывала…

– Меня спас сын президента, ты бы поверила?

Алла пожимает плечами. Мы вместе наблюдаем как отец отпускает Карима, чуть толкая его.

– Спасибо, если это правда.

– Правда. Карим говорит правду.

– А теперь ему пора.

– Мне нужно переговорить с Ариной. Я не уйду без этого,

– Говори.

– Наедине.

Отец показывает Кариму фигу, а потом рявкает.

– По машинам.

– Пап, – прошу тихо. – Дай нам пять минуты. В знак благодарности, что он спас меня от ужасного человека и привез домой. Пожалуйста.

Отец морщится, словно ему тяжело позволить это. Но кивает.

– Две минуты.

Мы стоим друг на против друга, чувствуя, как кончается время, которое нам отвел мой отец.

– Обустроилась? В вашем доме.

– Там все тоже самое. Словно в детство вернулась. Марина, наверное, рада без ума.

– Да не совсем, учитывая, что мы расстались вчера.

– Расстались? Это, потому что я Садырова? Типа теперь я достойна самого сына президента.

– Да, примерно так я вчера и думал, но знаешь, родители порой говорят очень мудрые вещи. Мама дала понять, что не стоит к тебе лезть, если не люблю, а просто хочу вернуть свою игрушку. И я бы пиздец многое отдал, чтобы вернуть ее, – подходит он ближе, но соблюдает дистанцию. – Но стоит мне подумать, что игрушкой детства была Ира Садырова, как меня ломает от стыда. Я нихера не понимаю, что чувствую и чего хочу, понимаешь? Разве что впервые быть с тобой честным. Сказать, что не смогу доказать тебе свою любовь, лишь желание. Вот в нем я уверен…

– Честным это хорошо. Но я бы лучше жила с мыслью, что тебе запрещает отец, чем с мыслью, что все что между нами было далеко от любви.

– Хочешь жить во лжи?

– Я думала тут, что и в детве свято верила, что мы поженимся, но ведь это были только мои фантазии. А ты рано или поздно нашел бы себе девушку, а я бы тебя возненавидела. Переспала бы с кем – то из школы и на этом великая детская любовь закончилась.

– Ну или случилось бы беременна в шестнадцать и автоматная очередь мне в зад от твоего отца.

Мы улыбаемся друг другу, но только радости нет, лишь горькая грусть и желание вцепится в его лицо с криками, как сильно ненавижу. Ненавижу за нелюбовь.

– Арин, – то, что он называет мое имя просто бальзам на душу. – Я хочу, чтобы ты была счастлива, понимаешь? А еще я хочу видеть своего ребенка, если ты позволишь.

– Боюсь, если не позволить возле нашего дома появится армия.

Карим усмехается, а за спиной орет отец.

– Уже прошло шесть минут.

– Думаю можно переписываться. Я сообщу тебе, когда он родится и ты сможешь его навестить. И… Мне жаль, что с Мариной так получилось. Вы были хорошей парой.

– Все к лучшему, – он тянет руки, но я отступаю. Он так легко признавался в любви, когда у нас все только начиналось, так легко давал обещания, когда мы жили вместе и так легко отказывается от меня, словно ничего этого не было. Словно я для него лишь неприятность, которую нужно поскорее забыть. – Арин…

– Прощай, Карим. Будь счастлив.

– Да, и последнее, тут папка. Документы на квартиру и рояль.

Он уходит, кивая мне, а я прижимаю папку к себе и возвращаюсь в семью. Семью, которая принимает меня, но вряд ли теперь сможет понять. Понять как сильно мне больно не от предательства Карима, не от того, что он не искал меня, даже не от того, что хотел женится, потому что, я Садырова. Больно, потому что не любит.

Он меня не любит.

Глава 37.

– А давай куда – нибудь уедем? – предлагает мама, взяв меня за руку. – Я с твоего исчезновения не была на море.

Я киваю, но мои мысли далеко. Они остались на той улице, где мы с Каримом попрощались. И почему я думала, что после новости о моей семье он вдруг начнет меня добиваться? Зачем ему вообще меня добиваться, если нет любви.

Нет любви.

– Ир… Арин? – маме пока сложно смириться с моим именем.

– Да, было бы здорово. Опять сгорю, как в прошлый раз.

– Я нашла шляпу с большими полями. Не сгоришь, – улыбается она. – А если и сгоришь, то ожоги пройдут. Любая боль проходит, Арин. Любая…

– Знаю. Только это знание не помогает, – реву, глотая тихие слезы. Мама гладит по голове, успокаивает пока едем домой, пока собираем чемоданы. Моих вещей почти и нет. Все что нужно мы покупаем уже непосредственно в Турции, где у нас свой небольшой дом на берегу моря. Мы с ней вдвоем, много разговариваем, восполняем пробелы, которые образовались за последние десять лет. Вскоре приезжают братья с отцом, пытаясь сделать вид, что мы одна большая дружная семья, но все равно относятся ко мне настороженно, словно я вот – вот испарюсь как снегурочка по весне. Через недели две мама спрашивает, чем бы я хотела заниматься, может быть восстановиться на учебе. А я не могу дать определенный ответ. Наверное, потому что в голове все спутано. Потому что одни мечты и цели слишком быстро за последние месяцы менялись. Раньше я хотела стать певицей, потом женой Карима, потом просто родить ребенка и заработать на свою квартиру, а теперь… Теперь я не понимаю куда мне двигаться, как мне жить.

Да, меня любит мама, братья рады моему возвращению, но у меня все время такое ощущение, что они не знают, что со мной делать, как разговаривать. Все еще осложняется моей беременностью.

Я много плаваю в море, вспоминая, как в свое время любила это занятие. Много играю на фортепьяно, неожиданно сочиняя собственные мелодии, а еще я постоянно мониторю новости, в которых почему – то никак не упоминается Марина и Карим. Отмена их свадьбы должна же была хоть где – то осветится, но такое ощущение, что она никогда не планировалась. Более того, социальные аккаунты Марины просто исчезли, а у Карима их и не было.

Это было так странно, а спросить у меня не получалось. Любые разговоры о Левицких прерывались, не начавшись. Мама ничего не знала, а Алла, приехавшая с Женей тоже особо говорить о Кариме не хотела.

– Забей на него, сколько можно. Он придурок и урод. Водил за нос двух девушек. Вообще мы тебе нормального мужика найдем.

– Да, сейчас я особо привлекательна для холостяка, – похлопываю по животу со смехом.

– Ты же родишь скоро. И снова будешь стройняшкой. Да даже в таком виде на тебя постоянно смотрят мужчины, просто ты не замечаешь.

– Почему он не звонит? Ну то есть, я понимаю, не любит все дела. Но за три недели у него не возникло желания узнать, как у меня дела? Мне рожать через две недели, неужели ему совсем плевать?

– Слушай, я могу ошибаться, но чего ему о тебе беспокоится. Ты теперь в надежных руках, – берет она бокал со столика и отпивает глоток. Только вот меня все равно грызет какое – то беспокойство.

– Я хочу с ним поговорить. Просто узнать, как дела.

– Слушай, у тебя вообще гордость есть? Прости, Арин, но мужик об тебя по сути ноги вытер. Дал понять, что ты его вот совсем не интересуешь, но ты все равно хочешь ему позвонить.

После ее слова к щекам приливает жар, но внутренний трепет не дает принять ее точку зрения до конца.

Слезаю с шезлонга, и в вразвалочку иду к дому, где в тени сидят отец и браться. Они замолкают, как только я подхожу. Вполне обычная реакция на мое появление.

– Мне нужен телефон Карима.

– Зачем? – хмурится отец. – Мало ран нанес, еще хочется?

Я не отвечаю, смотрю прямо на отца, давая понять, что решение не поменяю. Я не планирую навязываться, я просто хочу узнать, что с ним все нормально…

– Папа! Ты меня слышишь?!

– О, узнаю Ирку, – усмехается Женя, а Тихон хмыкает. – В СИЗО твой Карим. Пока никак не позвонить.

– Женя! Ты... – отец рявкает, а меня как током насквозь прошибает. СИЗО? Это же тюрьма.

– А что это меняет. Просто даю понять, что до него сейчас как бы не дозвониться.

Глава 38.

Я не могла поверить, что это происходит со мной снова. И не важно, сколько при этом мне лет. Не важно кто мои родственники. Все, все и каждый считает своим святым долгом решить за меня.

– Я хочу уехать.

– Ты на сносях, куда ты поедешь? С ума сошла? – отец встает, но я отхожу качаю головой. – Мы хотим для тебя лучшего, Арин. И это явно не уголовник.

– А может ты наконец поймешь, что я дети сами могут решать? Ты постоянно вспоминал, как твой отец ограничивал тебя, поэтому ты делал много глупостей по молодости, поэтому играешь в такого хорошего парня. Но по сути делаешь тоже самое! Ты манипулируешь и не терпишь, когда тебе перечат.

– Арин, остановись…

– Тихон хотел заниматься спортом, но ты забрал его и сделал бизнесменом. Женя хотел поехать в США, но ты не смог его отпустить. Ты такой же как твой отец, не отрицай этого! Ты не должен был меня забирать в Питер, потому что прошло бы пару лет и прошла бы моя влюбленность.

– Или бы ты родила в шестнадцать.

– И что?! Ну вот и что, пап?! Тебе денег было бы жалко? Или может стыдно признаться, что не такой уж ты идеальный? Почему чье – то мнение тебя волнует больше, чем мнение своих собственных детей?! Почему?! – срываюсь на крик, чувствуя, как задыхаюсь. Отворачиваюсь и убегаю с территории дома, прямо к морю. Добегаю до кромки воды, пока сердце заходится от частоты ударов. Снимаю сандалии и мочу ноги в теплой волне. Слезы душат. От обиды на отца, на семью, на себя, что так разговаривала с любимым папочкой.

Это больше не моя семья, как бы мне сильно этого не хотелось. Они давно меня похоронили…

– Я скучаю, – вдруг слышу голос отца за спиной. – Скучаю по времени, когда вы все были маленькими. Когда нуждались во мне. Домашние вечера, прогулки, путешествия. Мне стыдно, но я не хотел, чтобы вы вырастали… И понял, что счастливое время кончилось не когда Тихон хотел уехать по контракту в Канаду, не тогда, когда Жене предложили обучение в США, а когда застал тебя в постели Карима.

– Ничего не было… Он бы…

– Да я понимал это! Но я мог удержать пацанов, но никогда бы не смог удержать тебя… – поворачиваюсь к нему лицом… Руки в карманах, напряженный вид. – Только тебе решать, как строить свою жизнь. Вам всем решать… Просто мне так хотелось, чтобы вы всегда были рядом…

Иду к отцу, давлюсь слезами, пока он меня обнимает.

– Мы никуда не денемся.

– Херня, Арин, сама знаешь. Ты уже простила этого ублюдка, верно? Несмотря ни на что простила. Как Алена когда – то простила Никитоса. Как Диана Артура. Как я своего отца… Просто как по мне все это всепрощение ведет к тому, что об тебя будут вытирать ноги. А я бы не хотел, чтобы об тебя вытирали ноги, понимаешь? На всех остальных мне плевать, но ты моя дочь…

– Я не позволю вытирать об себя ноги, пап. Больше нет. Но я не могу жить с мыслью, что кто – то решает за меня. Этого и так было слишком много.

– Понятно… Вот родишь и поймешь меня.

Смеюсь с вырвавшимся рыданием, целую папу в щеку.

– Скорее всего так и будет. А может я пойму это, когда мне исполнится пятьдесят.

– Скорее всего, – смеется отец, потом становится серьезным, когда я спрашиваю.

– За что сел Карим? Ну, то есть, как вообще могли посадить сына президента.

– Слушай, Артур не смог это замять. На стройке произошел взрыв, погибли строители. Все документы подписывал Карим. Понятно, что на десятки лет его не посадят. Но будет суд.

– Почему я ничего не слышала об этом?

– Ну… Мы забрали тебя на следующий день, плюс отрубили все новостные каналы. Русских новостей ты тут не увидишь.

– Молодцы вы конечно, – шагаю от отца, но застываю, когда отчаянная мысль приходит в голову.

– Тогда, когда он приходил, он сказал, что не любит меня… Почему?

– Это было мое условие. Чтобы на время разбирательств твое имя даже ненароком не всплыло.

– Ну пап…

– Родишь спокойно, потом разбирайтесь с тем, что наворотили, а сейчас ты должна думать не о Кариме, а о ребенке.

Злюсь на отца очень сильно, на всех, кто участвовал в этом заговоре. Пусть он и был рассчитан на мою безопасность.

– Я хочу с ним увидеться.

– Это даже не смешно. Тебя не пустят в самолет.

– Думаешь у президента нет частного.

Отец сощуривает глаза, чуть наклоняя голову.

– Еще замуж за него выйти не успела, а пользуешься привилегиями?

– Может и не выйду, но сейчас я хочу его увидеть и услышать правду, а не ту ложь, которая была придумана для моего спокойствия по вашему мнению.

– Я позвоню Артуру.

– Спасибо, – киваю я и ухожу к дому, где вся семья стоит и очевидно ждет истерики или скандала, но я только чувствую вину перед теми, кто погиб. Потому что если Карим и совершил ошибку, то только потому что был занят мною.

Глава 39. Карим

– То есть, вытащить ты меня не можешь? – задаю прямой вопрос отцу, который сидит напротив. – Ты, вроде, говорил, что твоим выборам ничего не могло помешать?

– А тебя что не устраивает? Сидишь в отдельной камере с телеком.

– Меня не устраивает, что я имя свое почистить не могу.

– Для этого есть адвокаты, они разберутся. Люди погибли, Карим, просто так замять это не получится.

– Да, я понимаю, – рублю по столу кулаком. Как же раздражает это бессилие! Отсутствие возможности самому провести расследование, понять, как меня умудрились подставить, а главное, кто?! Кто бы вообще посмел? А еще, оказывается, не видеть Арину дольше, чем месяц, невероятно тяжело.

В прошлый раз я хотя бы раз в неделю получал о ней информацию, знал, чем занята, помог с устройством на работу, да и вообще не терял из виду. А сейчас такое ощущение, что ее не существовало никогда, что приснилась она мне, что была просто фантазией.

– Я сам хочу! Устрой!

– Сиди и не мешай следствию. Проверяются твои отчеты и проекты. Судя по всему, именно ты совершил ошибку. С твоего имейла был отправлен запрос на материалы. Они насквозь были ржавыми и при установке просто посыпались.

– Да не мог я! Ты что, первый раз меня знаешь? Я дал задание прорабу убрать эти трубы!

– А потом прислал имейл, подтверждающий их установку.

– Да не я это!

– Значит, это тот, у кого был доступ к твоему компьютеру.

– Там пароль стоял.

– Очевидно, очень легкий, раз туда залезли.

Этот пароль мог отгадать только тот, кто хорош знал, что творится в моей голове. Моей жизни.

– Где Марина? Надо ее допросить.

– Ищут ее. Вместе с матерью. Но думаю, долго они скрываться не смогут, из страны тоже бы не выехали. Так что найдем и допросим.

– Я хочу сам ее допросить. Скорее всего, она узнала про меня с Ариной.

– Вот, – тычет в меня пальцем отец. – Никогда не должна смешиваться личная жизнь и профессиональная. Никогда!

– Да я и не собирался смешивать!

– Но паролем сделал «Арина»? Что может быть тупее?

– Вытащи меня, и я все решу…. Сам найду и заставлю сказать правду.

– Обвинишь свою невесту? Серьезно?

– А предлагаешь сесть за то, чего я не совершал?

– Это в первую очередь твой косяк! Такие вещи нужно знать наперед, знать, с кем планируешь жизнь прожить! Забыл все, чему я учил? И при этом говоришь, что не мешаешь личное с профессиональным, щенок.

Я замолкаю, смотря на то, как уходит отец.

Меня отводят в камеру, где я снимаю с себя футболку и до остервенения бью грушу руками. И ведь Марину винить не могу, потому что отец прав, причина ее действий только моя неосмотрительная слепота в ее отношении, потому что вообще о ней не думал. Только про Арину. Да, я занимался проектом, да, он был точный, и такой исход я даже представить не мог! Никогда ни на чем не экономил в строительстве и следил, чтобы не экономили другие.

Выдыхаю, падаю на пол, смотря в бетонный потолок, который начинает кружиться перед глазами.

Тут в дверь стучат, и я рявкаю.

– Кто?

Открывается со скрипом дверь, и я вижу рожу бульдога, приставленного ко мне во избежании конфликтов.

– Карим, там девушка к тебе рвется. Беременная. С ней мужик какой-то.

Закрываю глаза, чувствуя, как грудь сдавливает от боли и тоски.

– Я же сказал, что, кроме отца и адвоката, никого видеть не хочу. Что непонятного-то?

– Понял, так и передать?

– Так и передай, – шепчу, зная прекрасно, насколько обидится Арина. Я видел в ее глазах боль, когда говорил, что не люблю. Но она не видела, что творилось внутри меня, когда я это говорил. Потому что не знал, когда еще раз ее увижу, потому что ровно за несколько часов отец четко сказал, что за мост мне придется сесть, и лучше будет никого в эту историю не вмешивать. Особенно беременную дочь Садыровых.