Текст книги "Беременна от сына президента (СИ)"

Автор книги: Любовь Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Беременна от сына президента

Глава 1. Карим

– Карим Артурович, как мы рады, – почти кланяется администратор закрытого клуба, где лишних людей не бывает, а каждый работник получает за свое молчание довольно приличную сумму.

– И тебе привет, Петрович, – снимаю часы, отдаю телефон и кошелек. Все в бокс, который будет храниться в сейфе. Тут не может быть случайных людей, а на входе все сдают любые средства связи. Все, без исключений. – Ты нашел то, что я просил?

– О да, девочка высший класс, при слове "член" краснеет.

– Никакого принуждения, я говорил.

– Нет, нет, что вы? Как обычно, очень нужны деньги. Вроде, операция какой-то родственнице.

– Отлично. Точно девственница? Без сюрпризов?

– Все проверили, перепроверили, проходила даже полиграф. Даже не целовалась ни разу, не говоря обо всем остальном. Снимаю ботинки, как тут заведено, отдаю официантке с жадным взглядом пиджак и киваю Петровичу. – Соглашение подписала, деньги уже перевели на счет. Все четко.

– Ну, смотри, Петрович. Веди, показывай свой аленький цветочек.

Он почти вприпрыжку разворачивается и ведет меня по темному коридору с мерцающими ярко синими огнями. Много комнат. Много услуг. На самый взыскательный вкус. Вот и мне, после всех опытных и услужливых, захотелось обычную деревенскую девушку. Только вот с моей физиономией сложно поехать и найти такую, даже в глубинке. Нашу семью слишком хорошо знают. А вот через клуб Петровича, в котором можно удовлетворить потребности любого человека, можно найти. Но самое главное – все по согласию. Некий договор с дьяволом, где, продав душу, можно получить любую запрашиваемую сумму.

Наконец, путь окончен, и меня приводят в гостиную в бежевых оттенках с шикарным видом на город.

– Несколько минут, Карим. Пока можете попробовать наше лучшее грузинское вино «Усахелаури», а так же закуски и фрукты.

– Петрович, я трахаться пришел, а не жрать. Тащи уже целку. Я тут ночевать явно не собираюсь.

– Понял, прошу прощения. А вот, кажется, и она, – открывает он дверь шире, впуская бледную, как мел, девчонку. На первый взгляд совсем молоденькая, но крупная для такого миниатюрного тела грудь выдает зрелость с головой.

– Документы и соглашение дай, – мне нужно все проверить, чтобы потом не было проблем и осечек. Мне тут же предоставляют папку, в которой полное досье на девчонку с удивительно светлыми волосами. Такой оттенок пытаются подделать лучшие модели мира, а у нее свои, настоящие.

Пальцы колет, как не терпится их потрогать.

– Ты иди, мы тут уже сами, – прогоняю администратора, и он что-то шепнул Арине, судя по документам. Девятнадцать лет. Учится в музыкальном бесплатно. Родители умерли, воспитывается бабушкой. Имеет двух братьев. Ну, прямо Золушка. Соглашение подписала, взяла довольно мелкую сумму, судя по всему, на лечение той самой бабушки. И явно не сама нашла это место. Помогли братья.

Когда я увидел ее, стоящую на автовокзале день назад, пах буквально заломило от желания. Но вот так, в открытую, соблазнять девчонку я позволить себе не могу. Так что просто сказал своему водителю, помощнику и телохранителю.

– Сделай так, чтобы она под меня легла. У такой наверняка есть тупые родственники с долгами.

Убираю папку, наливаю себе вина, потом, немного подумав, второй стакан. Эта мышь так трясется, словно я сожрать ее пришел.

Нарядили ее под стать статусу, в белое. Простой лен с кружевом по кромке груди. Сосков не видно, да и откуда там возбуждение, учитывая, что она пришла продать свою девственность?

Подхожу ближе, втягивая ноздрями естественный аромат ее тела. И мне он определенно приятен. Он будоражит воображение, словно она соткана из спелых яблок и является самым наливным из них.

– Возьми его, – протягиваю бокал, ожидая, что возьмет. И она меня не разочаровывает, обхватывает тонкими пальчиками без признаков лака. – Теперь пей.

Она поднимает взгляд, момент узнавания не передать словами, и мне нравится видеть в ее глазах практически вызов. Своего рода сноб.

– Пей, я сказал.

Она сглатывает, подносит бокал ко рту и наклоняет его. Все выше и выше, пока и без того яркие губы окрашиваются в вишневый. Но мне нужен не глоток, я хочу, чтобы она выпила больше. Чтобы она глотала, потому что я так хочу.

Она давится и проливает несколько капель на пол и себе на сорочку. Красные капли на белом. Это будоражит воображение. Потому что совсем скоро будет так же, когда я заберу ее девственность.

– Ну, как?

– Горько, – отдает мне бокал, и я отношу все на столик, сажусь на диван, чуть расставив ноги, и рассматривая добычу.

– Знаешь, зачем ты здесь?

– Может, вам еще раз соглашение посмотреть, чтобы не задавать глупых вопросов?

Меня даже улыбнуться тянет. Это она пришла выполнять приказы, но ведет себя весьма гордо и достойно. Хороша, даже очень. Даже жаль, что нам отведена всего одна ночь, и у меня не будет шанса покорить эту лошадку своим обаянием.

– Ну, раз знаешь, раздевайся.

Она тут же опускает руки к подолу и задирает его, моментально открывая мне свое тело. Я даже чуть наклоняюсь, чтобы рассмотреть его в подробностях. Пышную грудь, тонкую талию и крутые бедра. Между ногами треугольник русых волос. Тонкие лодыжки, длинные по пояс волосы.

– Чуть лоска, и ты бы могла стать лучшей эскортницей страны.

– Сомнительная перспектива.

– Сейчас это даже модно, зря ты. Может, потом бы еще раз пересеклись.

Она резко прикрывается, на что во мне все бунтует. Я тут же встаю, подхожу близко, хватая крепко запястья и отводя их в сторону. Рассматриваю грудь с особой тщательностью, словно в поисках изъянов, но их просто нет. Одно сплошное совершенство.

– Ты красивая, Арина. Помни об этом всегда, – наклоняюсь, чуть поддаваясь вперед и смотря то в глаза, то на припухлые губы. Она плакала, это видно по красным капиллярам и следам слез на пухлых щечках. – Теперь расслабься, выбора у тебя все равно нет.

Она поджимает губы, осознавая мои слова, сжимая кулачки, когда прижимаюсь к соленым губам. Таким мягким, словно пух. Я давлю на них, вожу своими, ощущая, как от вкуса и запаха этой девчонки пьянею больше, чем от вина. Мне дико нравятся предвкушение, что плещется внутри меня. Такое терпкое, с привкусом горечи, ведь ночь закончится, и больше она не будет невинной. Достанется потом такой лакомый кусочек кому-то другому.

Она упирается, не дает всунуть язык, отчего приходится надавить, напомнить, кто она, и кто я. И для чего она здесь.

– Хочешь уйти? Еще есть шанс отказаться.

– Нет, нет, просто… Обязательно все это?

– Обязательно, ведь без этого ты не возбудишься.

– А зачем мне возбуждаться? Я сюда вас удовлетворить пришла.

– Меня удовлетворит твое возбуждение, так что старайся, – отпускаю запястья и, накрывая правое полушарие, левой рукой трогаю довольно упругую задницу. Девочка много ходит ногами.

Вдавливаю крошку в свое уже давно готовое тело и, наконец, толкаю язык во влажный кипяток рта. Сладко, чертовски сладко! Особенно сжимать в тисках рук обнаженное, дрожащее, словно от холода тело.

Глажу задницу, чуть раздвигая булочки, проходясь пальцами по еще суховатым складкам, вдоль тугих еще девственных отверстий. Сегодня я воспользуюсь каждым. Эту ночь и меня она запомнит навсегда. Будет каждого любовника сравнивать со мной!

Обнимаю грудь, перебираю между пальцами сосок, чувствуя, как он твердеет. И это почти победа, как и влага, что скапливается на пальцах, которыми глажу нежную плоть.

Поцелуй сначала односторонний, вскоре становится обучением. Она подставляет язык, дает его гладить, лизать, сосать, иногда даже издавая мурчащие звуки, скорее всего, даже не контролируя это. Отпускаю лишь на мгновение, полюбоваться тем, что сделало с ее телом возбуждение. Соски торчат, привлекая внимание, на белой коже розовые пятна от моих грубых касаний. Но самое главное – взгляд. Теперь он непонимающий и испуганный, а самое главное – любопытный. Ей тоже интересно, чем закончится эта ночь, и какие еще ощущения она получит сегодня.

Глава 2. Арина

– Конечная! – орет водитель, по совместительству мой старший брат Витя, на что сразу поднимается возмущенный гул.

До частного сектора, где живет добрая половина пассажиров минут тридцать. По жаре.

Я перебрасываю косу на левое плечо, подхватываю сумки с продуктами и выхожу из автобуса.

И тут же вижу причину, по которой дорога, по которой и так никто не ездит толком, перекрыта.

Стоят новенькие красные автобусы, которые будет колесить от Москвы до нашего города. Рядом несколько представительных машин, вокруг которых, словно на хоровод, собралась охрана.

Красивые блестящие иномарки очень выбиваются на фоне автовокзала, которому давно требуется ремонт.

– Спасибо хоть за автобусы, – сплевывает брат на землю, вставая рядом. Потом достает сигарету. – Приехали они в шикарных тачках, хотят показать, насколько они добрые и пушистые. Ворье одно…

– А ты не ворье? Кто у бабушки медали дедушкины стащил.

– Да что те медали по сравнению с тем, сколько отмывают эти богатые уроды.

– Ну, они же не просто так богатыми стали. Работали, трудились.

– Я тоже всю жизнь тружусь, но даже на хату не заработал. Им просто повезло родиться в нужной семье.

– Думаешь, они там сидят на всем готовом и ничего не делают? Не думаю.

– А как иначе. Люди на них батрачат, а они только сливки собирают. Ты домой?

– Ага.

– Я к своей сгоняю и тоже приду. Пожрать приготовь.

– А твоя не готовит?

– У нее другие задачи, – усмехается Витька. – Надо и тебе мужика найти. С твоими данными, может, еще заживем.

Окно одной из машин открывается, и я вижу мужчину в солнечных очках. Мне кажется, где – то я его видела. Очень знакомая линия роста волос. Наверняка мелькал в одной из новостных программ, что так любит смотреть бабушка. Опускаю пакеты, чтобы надеть наушники и включить другой плейлист.

– Ладно, до вечера.

Отворачиваюсь, подхватываю ношу и спокойно бреду вдоль дороги к своей улице, подпевая любимой «полналюбви».

Хочу повернуться брату помахать, но он, неожиданно, оказывается, занят разговором с одним из тех амбалов, что охраняли машины.

Потом спрошу, о чем говорили.

Интересно же…

Почти сразу забываю и о новых автобусах, и о тех, кто их поставил. Рисую в уме, куда нужно потратить зарплату, что сегодня выдали. Заплатить за курсы английского, потом за коммунальные платежи и отложить на лечение Генки, может он все – таки согласится. Рано или поздно.

Спустя полчаса, наконец, дохожу до нашего старенького дома с большим огородом.

На пороге как обычно пакеты с пустыми бутылками, на крыльце окурки от сигарет. Ничего нового.

Стучу в дверь, но мне в ответ лишь тишина.

– Бабуля! – зову, открывая дверь, чувствуя стойкий запах перегара. Тут же валяется Генка, что – то бормоча себе под нос. Блин…

Я ставлю пакеты с продуктами на стол, потом уже тащу тощего братца на кровать. Снимаю ему ботинки и накрываю одеялом. Бабушка тоже спит в другой комнате.

Не трогаю, иду готовить кушать, потом кормлю собак. Проходит два часа, а бабушка все спит. На нее совсем не похоже.

Иду в спальню, торможу легонько.

– Баб, бабушка, – уже волнуюсь, трогаю пульс и наконец, она открывает глаза, но так вяло… – Ты заболела?

– Сердце прихватило, Ариш. Хотела придурка этого выгнать, да плохо стало.

– Давай скорую вызовем. Лучше перестраховаться.

– А за скотиной кто присмотрит, пока я бока буду належивать. Это не в вашем этом городе.

– Так я на выходных дома, я все сделаю. Лучше пусть тебя, как следует, посмотрят.

– Ну, хорошо. Только корову не забудь подоить.

– Все сделаю, ты только не волнуйся, – оставляю ее, вызываю скорую и сразу звоню Вите.

– Да, дорогая сестренка, – елейный голос напрягает. Это не то, к чему я привыкла. Обычно брат со мной груб, словно в отместку за мои успехи.

– У бабушки сердце прихватило. Скорую вызвала.

– Здорово!

– В смысле? Ты обалдел?

– Да, наконец, ее обследуют. Знаешь же, как она врачей не любит.

– Точно. Приедешь?

– Да конечно! Уже лечу…

Сарказм или правду сказал, не знаю. Главное я сообщила. А теперь пойду собирать бабушке сумку.

Скорая приезжает через полчаса, за которые я успеваю и сумку собрать и еду доготовить. Даже напоить Генку рассолом. Двое фельдшеров заходят вместе с Витей, лицо которого излучает необычную серьезность. Кажется, вот – вот маска с его лица спадет, но мне не до него и всех странностей с его лицом. Я помогаю бабушке собраться, лечь на каталку, на которой ее выносят в машину скорой помощи, так тяжело ей ходить. Хочу с ней поехать, но Витя первый забирается в машину.

– Ты на хозяйстве. Я все равно нихера не знаю.

– Но я хочу с бабушкой.

– Ариш, оставайся, за Зорькой присмотри, коровушкой моей.

– Я позвоню, – говорит Витька и хлопает дверью перед моим носом. Я взглядом провожаю машину скорой помощи. Горло сковывает обидой. Я бы вернулась назад на такси, но так хотела быть с бабулей. Она хоть и строгая, но самый близкий мне человек. Когда умерли родители, она поднимала нас троих. Братья были уже большие, а мне десять лет. Спуску она мне не давала, воспитывала меня в строгости и запретах. Заставляла много работать, но еще больше учиться. Сидела со мной часами. Учила мудростям жизни.

Не смотреть по сторонам, не бегать по свиданиям и подружкам. Я так порой боюсь ее разочаровать, сделать что – то не так.

Ведь у меня кроме нее и братьев нет никого. После той аварии я даже не помню ничего.

Родителей не помню, хотя братья много рассказывают. Хоть и не самого приятного. Несмотря ни на что я смогла окончить школу с золотой медалью, поступить на бюджет, выбрав профессию, которую бабушка считала благородной.

В доме что – то разбивается и я бегу туда, смотрю, как Генка ищет чекушку.

– Точно, где – то тут было.

– Ген, Ген – не приближаюсь, но зову. – Бабушку в больницу забрали.

– Она свое пожила.

– Да как ты можешь так говорить! Она же все для нас.

– Святая бабуля, святая Аруля. Меня от вашей святости тошнит. Да где оно! – роется он на антресолях. Я иду к холодильнику, достаю бутылку пива и несу ему.

– На, только не буянь.

Он как ребенок присасывается к бутылке, а вскоре засыпает. Я же продолжаю ждать звонка от Вити. Сам он трубку не берет. А бабушка не признает сотовых телефонов, только домашний.

Не могу уснуть до самой полночи. Переделав все дела, сижу возле ворот, высматривая такси, на котором наверняка приедет Витька. Его возят бесплатно, как местную легенду легкой атлетики. Но чтобы развиваться в спорте, нужны были деньги, которых у нас никогда не было. Зато недостатка в них никогда не ощущал тот мужчина из черной машины… Ради чего он живет, если молодым имеет все что хочет.

Наконец вижу яркие огни машины. Сижу, сжав колени. Ожидание смертельно. Оно разрастается как трещина, стремительно и глубоко. Копчик охватывает холодом, когда Витя хмурый выходит из такси, жмет руку водиле, и идет мимо меня в дом.

– Витя! Бубушка жива? – кричу надрывно, ощущая как слезы потоком по щекам. – Что случилось?! Отвечай немедленно!

– Жива… Но ей недолго осталось.

– Мне нужно к ней, – рвусь к двери, но брат удерживает.

– Да стой ты, куда ломанулась? Что толку от твоего там сидения. Надо деньги искать, чтобы ее в Москву отправили и пролечили.

Пролечили. Пролечили… Эти слова внушают надежду, а на операцию могут дать кредит.

– Много денег?

– Пол ляма. Там что – то с клапанами.

– Боже, как много… – сажусь на стул. Мне даже сложно представить о какой сумме идет речь. Баснословные деньги, которых у нас никогда не было. Но и бабушку бросить я не могу. Ей всего шестьдесят. Она может еще лет двадцать жить поживать. – Что же делать? У меня есть накопления, но там всего тридцать тысяч.

– У меня тоже есть. Где – то пятьдесят.

– Вот, у меня тоже есть заначка, – приносит Генка пять тысяч, почти падая на стул рядом. Меня прошибает нежность к моим недалеким братьям. Какими бы они не были, но за семью стоят горой. Сколько парней они в свое время от меня отогнали. Сколько избили и сломали рук тех, кто думал, что я набиваю себе цену.

– Ребят, мы справимся ведь… Мы что-нибудь придумаем.

– Даже не сомневайся, – садится Витя передо мной на корточки, вытирает побежавшую по щеке слезу. – Завтра пойду по всем своим паханам, у кого что смогу, одолжу.

– А я тогда кредит попробую завтра взять. Может дом заложим?

– За него много не выручишь, я ж узнавал, – икает Гена, смотря на меня виноватым взглядом.

– Ладно, давайте не унывать, утро вечера мудренее.

Только вот к следующему вечеру все, что мы собрали это сто пятьдесят тысяч. А за дом давали еще сто пятьдесят в кредит.

– Черт, – взрывается Витя, а у меня слезы на глазах наворачиваются. – Времени совсем нет! Нужно уже в понедельник занести деньги…

Боль сковывает изнутри, словно в сердце огромный ржавый штырь торчит. Собственная несостоятельность ощущается камнем на душе. Неужели ничего нельзя сделать. Неужели бабушка умрет?

Слезы бесконечным потоком, руки закрывают лицо, дрожа от тихой истерики. Мне нужно к ней. Мне надо извиниться, побыть рядом столько, сколько смогу.

Встаю с дивана, иду собираться. Надеваю джинсы, футболку и кроссовки. Беру самой любимой бабушкиной еды.

– Ты куда? – появляется Витька, пока Гена снова бухает, на этот раз с горя. – К бабушке?

– Да, хочу быть с ней, пока она… – Говорю с трудом. – Пока она еще жива.

Беру сумку, иду уже к выходу, когда Витька вдруг окликает меня.

– Арин.

– А? Тебя подождать?

– Нет, слушай, есть один стопроцентный вариант.

Я цепляюсь за эту соломинку, словно за ветку над огромной пропастью.

– Так чего же ты молчал! – бегу к нему, хватаюсь за руки, трясу его как могу. – Говори! Немедленно! Как ты мог…

– Просто для этого придется…

– Что придется? Не молчи!

– Продать твою девственность.

Я отвожу руки резко, словно ошпарившись. Смотрю на лицо Вити, принявшего самый виноватый вид. Может мне показалось? Может я просто ошиблась?

– Что ты имеешь ввиду?

– То самое. Есть клуб, там дают деньги за подобное. Любые, какие попросишь.

– А откуда ты… знаешь про этот клуб?

– Слухи ходили, но ты сама понимаешь. Арин.

– Это что, чтобы спасти бабушку мне проституткой нужно стать? – выдаю все на одном дыхании, пока сердце отбивает чечетку. Я никогда даже… Никогда не хотела, не думала. Это все не для меня.

– Арина, – хватает Витя меня за руки. – Это только одну ночь. Мы получим деньги, оплатим бабушке операцию и забудем про это. Никто никогда не узнает.

Поворачиваю голову, смотрю на Гену, который ведет пальцами по губам в замочке.

– Никому. Если бабушка выживет, пить брошу, вот те крест!

– Я не знаю, я не смогу. Это же надо с каким – то непонятным... А если я забеременею? Как мне потом жить?

– Нет! Моя Манька принимает таблетосы если я пульнул не туда, я их куплю в городе и никаких последствий не будет.

– Да что ты с ней болтаешь, она больше о своей чести печется, чем о жизни бабушки, которая нас вырастила, подняла! Хочет ей смерти.

– Нет! Господи, конечно нет! Я, – закрываю глаза, не до конца понимая, на что соглашаюсь. – Я готова.

– Отлично!

– Но все должно быть задокументировано! Я не хочу, чтобы нас обманули.

– Будет соглашение, все юридически заверено, типа как выплата за услуги, но указано какие не будет. Ну, сама понимаешь…

– Понимаю. Это противозаконно.

Наверное, осведомленность Вити должна меня насторожить, но все о чем я могу думать, это о том, что совсем скоро стану той, кого сама презирала. Вроде моей соседки по квартире Полины, которая имеет нескольких богатых поклонников и гордится этим.

А для меня это будет позор… Но если это спасет бабушку, то какой у меня выбор?

Глава 3.

Витя сказал, что ничего собирать не надо – одежду выдадут, но я все равно взяла полотенце, гель для душа с любимым запахом яблок, а так, же смену белья. Все это я делала на автомате, онемевшими руками, еще не совсем осознавая для какой цели, я это делаю. Зачем куда – то еду на такси, зачем меня отводят мыться и делают прическу. На каждое действие этих молчаливых людей я смотрю на Витю, но тот одобрительно кивает.

– Все отлично, Ариш, ты умница.

Только вот почему я не ощущаю себя умницей или даже героиней. На душе гадко, хочется напиться воды, чтобы убрать тошноту, хочется оттереть лицо мочалкой, чтобы не видеть этот макияж.

Это не я перед зеркалом. Не я стою в короткой белой сорочке под наблюдением стольких людей.

– Клиент еще не приехал, можешь пока отдохнуть, – предлагает полноватый и вечно опаздывающий директор клуба, в который меня привезли. Подсунули соглашение.

Брат рядом, выпивает виски, смотрит на меня.

– Красивая ты Аринка. Даже жаль, что сестра.

– Закрой свой грязный рот. Как у тебя мысли то такие зародились.

Витя поднимается, идет ко мне, поворачивает к зеркалу, откуда на меня смотрит девушка с небрежной укладкой и макияжем, а ля, я только встала.

– А ты в зеркало на себя взгляни. Чуть макияжа и от простушки ни следа. Не волнуйся, ты не делаешь ничего плохого, – целует он меня в макушку и оставляет одну.

Минута. Две. Три. Я отсчитываю даже не минуты, секунды, словно человечество при неизбежном падении метеорита.

Катастрофа. Армагеддон. Именно эти слова крутятся в голове, пока до слуха доносится оглушительный звук часов. Страх скручивает внутренности узлом, кажется, что воздуха не хватает, а стены все больше давят. Сейчас расплющит меня.

Вскакиваю с кресла, начинаю метаться из угла в угол, пытаясь, договорится с собственной совестью, принципами.

Это просто секс. Рано или поздно это должно было произойти.

Я просто уважать себя не смогу. Даже в зеркало смотреться.

Лучше гордой, но убийцей.

Можно найти другой способ, можно же иначе!

Бабушка может умереть, а через пару дней твое тело даже не вспомнит, как его использовали.

Душа, душа будет помнить. Болеть. Кровоточить. Подсыпать соленых воспоминаний на раны.

Но бабушка будет жить!

Если она узнает, как я ее спасла, она откажется от меня, она не простит.

Она не узнает. Никто никогда не узнает. И ты забудешь, как страшный сон.

Такой страшный, что живот крутит.

Мозг осознает, мозг все понимает, почти смиряется, но что – то внутри бунтует, заставляет метнуться к двери и пытаться ее открыть, дергая ручку.

– Выпустите меня! Я передумала! Я так не могу!

Дверь резко открывается, и я вижу Витю.

– Витюш, милый, я не могу так, я правда пыталась, я приехала, но я так не могу! Как я потом жить с этим буду! Я возненавижу себя! Бабушка поймет, бабушка простит! – уже на истерике ору ему в лицо и вдруг получаю пощечину. Ахаю от неожиданности, смотрю на брата в слезах. За что?

– Успокоилась?

– Ты ударил меня…

– Просто хотел успокоить, объяснить, что, если ты сейчас уйдешь отсюда, мы заплатим в десять раз больше. И придется тебе, сестрица не высокопоставленный чистенький хуй сосать, а Джамала с рынка, который давно на тебя слюни пускает.

Я не сразу понимаю, о чем он говорит. Каждое слово через призму острой обиды за пощечину.

Витя матерится, идет к мини холодильнику и достает пакет со льдом. Прикладывает к моей щеке.

– Держи. Сильно больно? Прости.

– В десять раз больше? Ты уверен?

– А ты всегда подписываешь, не читая? Смирись, на эту ночь ты собственность того, кто тебя купил.

Даже думать про это не могу, а как представлю это самое «сосать» так съеденная еда наружу просится.