Текст книги "Лууч (СИ)"

Автор книги: Лууч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Унштар уверил, утром за чашей горячего настоя и ложкой меда, что в лесу безопасно уже сейчас, а когда станет еще немного светлее, он отправит меня и покажет нужное направление, позади его дома. С его указания, я сразу взял направление и уверенно пошел вперед, куда он мне показал от самого дома. Чем дальше я удалялся от дома, тем сильнее клубился треклятый туман, его плотность буквально скрывала даже самые близкие деревья и кусты, мне пришлось замедлить шаги, чтобы лбом раньше не встретится с деревом. Чувство направления, я по-прежнему уверенно представлял, не глядя на любой туман или темноту, это у меня врожденное.

Замелькали с близкого рассмотрения елки, а потом кроме них совсем ничего не осталось, черные как сажа, с острыми ветками, я переживал, что одна из них порвет мой мешок и придется собирать ношу руками. В один прекрасный момент, под ногами легонько зачавкало, низина. Сапоги мои не пропускают воду, специальный охотничий состав, из нескольких видов смол и воска. Да вот весь путь, из маленьких луж превратился в сплошные омуты, с редкими кочками и островками суши, в некоторых местах, мне приходилось идти по колено, а то и по пояс в воде. Показались первые березы, во мху и сгнившие, как и все на этом болоте. Тьма рассеялась, в легкой полутьме стали видны березы с легким голубоватым отливом, такой цвет им придавали желеобразные грибы, поросшие от основания до середины ствола. В голове прозвучали слова старика 'Дойдешь до голубых берез, начни искать крупные островки суши'. Вынимая из мутной воды колени, я последовал к ближайшему островку, закинул мешок с половину моего веса и следом взобрался сам.

Отдышался, осмотрелся. Место подходящее, дальше следовали все, примерно такие же островки, а вода собиралась в основном в малые и большие непроницаемые омуты. Снял с плеча моток веревки, достал нож и порезал на разной длинны куски. Средний отрезок, на уровне груди, привязал двумя концами, за стволы более-менее прочных, тех самых голубых берез. Следом развязал мешок, резко отпрянул от ударившего по ноздрям запаха, сдержал рвотный позыв. Одел кожаные перчатки, привязал первую тушку птицы, за лапу, и так на каждую веревочную растяжку от трех до семи тушек, в зависимости от расстояния между деревьями на каждом островке. К этому времени туман немного разрядился. Немного забирая вправо, как велел Унштар, мне удалось подвесить около двух дюжин растяжек, жутко это должно быть, смотрелось со стороны.

Заканчивая последнюю растяжку, я услышал невдалеке, плеск воды, именно в том месте, где я начал вешать эти жуткие и одновременно отвратительные гирлянды. Не сильно отвлекшись, занялся последней растяжкой, мешок заметно опустел и стал почти невесомым, на фоне того, каким был в самом начале. Плеск повторился в тот момент, когда я вывалил оставшееся содержимое ноши на земь, мне осталось подвесить еще четыре тушки. Повторился еще раз, и еще, и еще, я бросил остатки веревки, мешок и кинул в сторону, дохлую, речную крысу, что держал в руках. Естество мое запросилось обратно, и я не стал мешкать ни минуты. Достал приготовления старика, стеклянные колбы и пару тряпичных кулей. Зачерпнул из соседних омутов мутной, почти черной, густо пахнущей, торфяной воды, да набрал под завязку в кули, вьющейся травы с голубыми цветочками в один, да корней оранжевых болотных цветов в другой.

Плески воды участились. Водяной плюх. Совсем близко. Вскочил на ноги. Вдогонку участившимся плескам, добавился хруст костей, хрип и словно жужжание, напоминающее 'Взжжиррррззз'. Присмотрелся, там, что то маячило, как будто прыгали собаки и пытались ухватить мерзко пахнущие подвесы. Только сейчас с платком на лице, я ощутил, чуть ли не кожей, какое сильное зловоние распространилось на всю округу, что вероятно и привлекло, местных обитателей, встречи с которыми, сейчас, мне меньше всего хотелось.

'ВЖЗЖЖИРРЗЗЗЗ...!' – раздалось сбоку от меня, я развернулся к направлению звука всем телом, от увиденного у меня похолодело все внутри. Из черной воды, прямо мне в глаза уставилась мерзкого вида тварь, серо-бурого цвета. Вероятно, это было только 'головой', белков в глазах не было вовсе, сплошные мутно зеленые круглые глаза со сливу и сразу под ними раскрытая пасть, с плотным рядом, множества тонких, но острых зубов. Тварь подплыла ближе, залезла на край островка и предстала во всей красе. Продолговатое тело, размером с полено, постояло на тонких, коротких клешнях, оценило шансы, явно на мое свежее мясо и слегка разогнавшись, прыгнуло в мою сторону. Не долго думая, я реактивно выхватил этот самый топор и уйдя в сторону с траектории полета твари, с короткого маха, параллельно земле рубанул ей в пасть. Затрещали ломаемые зубья, жвало треснуло и верхняя часть 'головы' повисла на кончике топора, уродливое тело продолжило полет и плюхнулось в омут с другой стороны островка. Не успели круги разойтись, на том же месте, вильнув плавниками, заплескались такие же твари, вероятно, принялись поедать собрата.

Со словами 'Оно мне надо!?' Я что было сил, рванул в сторону ближайшего островка, оставив последнюю гирлянду недовешенной. Обернулся на ходу и увидел, как те создания уже выбрались на сушу и грызут плоды моей работы. Не сложно было догадаться, что приманил всех этих созданий именно тяжелый дух с гирлянд. Глядя, как уверенно они чувствуют себя в воде и на суше, при казалось бы, неудобном строении, я вспомнил, по каким местам только что шел в воде, по спине пошел холодок, волосы на голове задвигались и показалось даже поменяли цвет на пепельно-белый. Ободренный местной фауной , что твоя рысь, я помчался по всем попадающимся клочкам суши, по-прежнему, как велел старик, забирая вправо, и делая крупный полукруг по местности, точь-в-точь намереваясь попасть в спасительную еловую рощу. Налегке, ноги напружинились, усталости и тяжести от промокшей, холодной одежды, как и не было, местами, где суша кончалась, прыжки достигали, завидной длинны, чего прежде за собой, я никогда не наблюдал. Но все мои старания по выбиранию маршрута все равно сходили на нет. Впереди был последний рубеж из очень маленьких и редких кочек, поросших болотной невыразительной травой. Сдержать вес взрослого человека они точно не смогут, разве что мелких зверьков, коих тут и не водилось по известным причинам. Сплошная застоявшаяся мутная вода. Мои опасения прервал очередной плеск воды, где то далеко сзади, большинство омутов, судя по всему, сообщались между собой под водой, потому как с пяток тварей, пустилось за мной вдогонку, не вылезая из воды. Самые шустрые преследователи, раньше всех успели отведать принесенных гостинцев от старика, вдобавок, враз дружно застрекотали , но мне уже было не до них.

Холодная вода ударила в лицо сильными брызгами. Вода не успела, сомкнуться плотным кольцом вокруг коленей, у меня открылось второе дыхание, ноги понесли меня с такой быстротой, будто воды вовсе не было. Из под сапог вылетали водоросли, частицы ила, мутные брызги. Вскоре вода достигла живота, только в этот момент, все движения завязли, скорость упала, а мое преимущество таяло, как масло на раскаленной сковороде. Земля, окончательно ушла из-под ног, вплавь дело пошло лучше, но перспектива встречи с преследователями на глубине, уверенности совсем не придавала, скорее наоборот. Яростно гребя, я даже вспомнил детство, как с мальчишками на скорость плавали через реку, в этот раз ценой победы была жизнь, а не право называться королем реки, тем более не королем болота. Берег с уже милыми сухими, голубоватыми березами, поросшими мхом, уже маячили в спасительной близости.

Назад не оглядывался, не слышал и не видел, ничего, что происходило сзади, из-за собственного производимого шума, примитивно чувствовал – опасность близка. Вот уже так близко, вот же он берег, рукой подать, как вдруг из воды стало подниматься нечто объемное и гладкое. По показавшимся из воды, мутным, но очень темным зеленым глазам, стало очевидно, за мной гнались малые детки, настоящее чудовище, определенно их родитель, выросло из болотной мути, прямо перед самым носом, на пути к спасению. Задранная уродливая длинная шея с подобием приплюснутой головы, оскалилась и зачавкала жуткого вида челюстями. Жабры, присоски, ракоподобные выпученные глаза. Архи тварь с высоты в несколько метров, не говоря о самом туловище, скрытом в воде, недвусмысленно, плотоядно смотрела на меня.

Носок сапога уперся в илистое, мягкое дно. Пара шагов. Прибрежная отмель. Хитиновые клешни, не такие как у мелких сородичей, а огромные, с голову грузовой лошади, пощелкивают и двигаются в мою сторону. Топором тут не отмашешься, особенно стоя по пояс в воде. Нога согнулась в колене, рука заскользила по правой ноге, погрузилась в сапог, вытащила тяжелый нож. Мощный мах из-за плеча. Лезвие проходит между, почти дотянувшихся до меня клешней, архи тварь не успевает моргнуть, если вообще на то способна, а острое жало, массивного ножа, легко проникает в мутный, вязкий глаз монстра. Клешня сильно и судорожно бьёт, по воде, на том месте, где только что был сам, лопнувший глаз фонтанирует слизью во все стороны, от сотрясаемых спазмов на шее твари. А я из последних сил толкаюсь о дно и проплыв короткий отрезок, который кажется вечностью в миниатюре, оказываюсь на мягкой почве, среди прекрасных голубых берез. Самый шустрый из остальных потомков раненого в глаз чудища, выскакивает следом за мной, но вместо жилистой плоти в челюсти, получает дюжий удар в еще не сплюснутую макушку, обухом топора. Хруст разбитого черепа, не останавливает остальных, нападающих следом, но этого и не нужно, махать топором тут это все равно, что колоть годовалых бычков башмачным гвоздем. Все оставшееся разъяренное семейство в сборе, примерно около дюжины особей, включая самого крупного раненого, бросается следом за мной. Но куда им, с такой скоростью, на тонких ракообразных конечностях, за напуганным двуногим, бегущим галопом, по чаще густого леса.

Когда я вернулся с выполненной услугой, он дал мне карту с со всеми указателями и метками, как добраться, в место где мы с тобой сейчас находимся, с убедительным напутствием искать Великое Пробуждающее Древо в этих краях. Так я и нашел тебя, вернее ты меня.

При всем при том – утро ночи мудренее. На этом и закончим мой рассказ, завтра нас ждут с тобой занятные дела, тихой ночи Лууч.

– Тихой.

Глава 4.

Лууч проснулся не то от крапающего по капюшону мелкой моросью, раннего дождя, не то от нахлынувшего чувства, начинающего происходить с ним события, напрямую связанного со вчерашним происшествием, обернувшегося теперь ночевкой, на макушке массивного дерева, не то от сновидения вернувшего его в далекое, уже кажущееся не своим детство. Напомнило, как он попал в этот мир. Спина и ноги затекли, от беспрерывного лежания в толстых, плотно-переплетенных ветвях обросших мхом и вьюнами. До его слуха донеслись шаги, а вернее передвижения, группы людей.

Семь, нет, девять человек. Идут слаженно, в такт, сплоченная команда. Судя по силуэтам, все с короткими арбалетами наготове. Хитрецы. Так ходят охотники. Охотники за головами, в данном случае за моей головой. Пошевелился, неторопливо, повернул голову в сторону приближающихся утренних гостей. Утренний сумрак, туман, густая крона листьев, ничего не видно, ни с одной стороны, ни с другой. Да и кому взбредет в голову искать кого-то на змеином дереве, прозванном за свою особенность, притягивать к себе всех ползучих гадов с округи, в том числе ядовитых и очень ядовитых, на ночевку. Мне хорошо, с детских лет водилась за мной такая особенность, странным образом понимать змей и им подобных, а главное ладить с ними, ну а после плодов великого пробуждающего дерева, пожалуй, только чувства обострились. Вода стекла со складок плаща и попала на лицо. Холодная, пробуждающая влага, взбодрила и сняла остатки сновидения окончательно. Плащ очень вовремя был приобретен давешним вечером в городе Вулверс-Сорфа при королевстве его величества Акриустиана, за весомую, но оправдавшую ожидания сумму, пять золотых гултсов. Изумительно хороший плащ, всю ночь калачиком лежал под дождем, на сырых холодных стволах, в тепле и абсолютной сухости.

Наемники – древнейшая профессия, люди рождаются, умирают, кому то нужно помогать умирать, тут и приходят такие как они, люди – волки. Все просто, никаких иллюзий, я или они. Шли за мной от самого Вулверс-Сорфа. С парой хороших следопытов. Медленно идут, в темноте потеряли след, но рассвета не дождались, видать, много им обещано за мою голову. Дождался пока прошли подо мной, и удалились ярдов на шестьдесят. Всех нас встретил, иссиня влажный по лесному, утренний сумрак. Я плавно приподнялся, беззвучно потянулся, разминая мышцы. Снял с плеча лук, достал одну стрелу, положил паз на блеклую тетиву, взглядом поймал силуэт самого последнего идущего охотника, как говорили древние – лучшая защита это нападение.

Полный вдох, выдох, усилием мышц, взвел оружие и спустя три удара сердца, мягко отпустил стрелу. Особенностью накануне купленного вместе с плащом лука, по легенде продавца, была его бесшумность, символы, начертанные по всей его поверхности, тщательно скрадывали выстрел, позволяя оставаться стрелку незамеченным. Дуги вернулись в исходное положение, так же беззвучно вошла стрела между лопаток охотнику, отчего последний стал заваливаться в кочки со мхом. Оперение следующей стрелы уже щекочет щеку. Выстрел. Идущий впереди наемник, получает такую же смертельную порцию на завтрак в спину, и пройдя по инерции пару шагов падает на колени, брякнув тяжелый арбалет о земь. Идущий слева от него в паре напарник, что есть прыти, разворачивается на месте и, подняв арбалет к плечу, находит меня взглядом, но уже слишком поздно, стрела проходит насквозь его голову через глазницу.

Не интересуясь, что с ним будет дальше, неимоверно быстро приседаю, надо мной просвистывает пару болтов, один из них застряет в стволе, точно там, где была моя драгоценная голова. В спешке покидаю ночное прибежище и прыжком оказываюсь на соседнем молодом дереве, без сучков. В обнимку со стволом скольжу вниз, еще три болта проносятся тут и там, заставляя вжать голову в плечи и уповать на растущую скорость земного притяжения. Добрые влагозащитные сапоги, из обработанной по всем правилам темной замши, лучшими ремесленниками, вышеупомянутого города, смачно врезаются в мягкий дерн. За цену в три гултса, в них по лучшим мостовым дворца ходить, а не землю топтать в лесу. Перекат вправо и назад. Бегу, нагнувшись в три погибели, под защитой травы и мелкого кустарника высотой по грудь, в противоположную сторону от преследователей. Отбежал ярдов на семьдесят, опустился на колени, сделал несколько глубоких шумных вдохов-выдохов, закрыл глаза, затих, обратил все внимание вслух.

Шелест продолжающего идти моросью дождя, окутал все своим мерным шепотом. Лес просыпается, делает первый вдох, хладная свежесть обдает лицо и руки. Как приятно просто дышать. Донеслось пение птиц, голосистые переливы, тут и там, разносятся, со всех сторон, будят других лесных жителей. Чуть впереди притаилась куропатка, ждет, такая у них натура, сидеть до последнего, пережидает, когда уйду. В паре шагов растягивая шаг, ползет змея, с ночной охоты, возвращается в нору. Осторожная двуногая поступь. Один чуть впереди всех, самый медленный шаг. Двое чуть поодаль, по сторонам, за ним, прикрывают, надо полагать. Еще двое не слышимо, крадутся вместе дальше всех. Последнего не слышно вовсе, затихарился, видать, главный у них.

Даю подойти поближе, первым трем. Не открывая глаз, приспосабливаю лук, стрела наготове, еще пара шагов, наконечник уже смотрит в сторону ближайшего хитреца. Пора. Стрела, раздвигая и срезая стебли травы, разбивая капельки воды на своем пути, устремляется в путь.

– Аммм... – Доносится тихий стон, и сочный звук попадания в бедро.

Охотник падает в траву, но какая выучка, стоически замолкает. Лук в сторону. Смещаюсь перекатом вправо. Один болт прощупывает пространство, в котором я, только что находился, но не найдя живой цели с чавканьем глубоко заходит в землю. Бросаю горсть земли в куропатку. Птица, получив заряд сырой земли, бранится на весь лес и издает одни только ей понятные крики ужаса и возмущения, взмывает ввысь с неимоверной быстротой. Нащупываю на бегу эфес меча. Не высовываясь выше уровня травы, в несколько длинных скачков, оказываюсь лицом к лицу, с перезаряжающимся горе охотником. Длинный резкий мах, острие меча рассекает горизонтально грудь арбалетчика. Он судорожно дергает короткий меч, на поясе, но сила жизни уходит из его руки, из тела, из глаз, взгляд меркнет, тело падает назад.

Меч в сторону. В этот же миг, руки достают из широких кармашков на поясе, метательные звезды, по штуке, в каждую руку. Мгновение затишья, взмываю, что есть прыти вверх, со всей пронырливой точностью, кидаю их с двух рук, в нацеливающихся на меня охотников. Звезды раньше вонзаются в горло, лоб двоим ближним от меня бойцам. Камнем падаю вниз и с изящностью ящерицы, бегу сильно пригибаясь зигзагами, на последнего, видимого, в выпад, стрелка. В руках, уже холодят пальцы звезды. Мелькаю над травой, одной головой и тут же маятником уклоняюсь в сторону, метнув при этом одну звезду, затем сразу вторую. Ловкач прикрывается арбалетом, не обращая внимания на торчащую из ложа первую звезду, ловко заряжает новый болт, но с уже вошедшей в плечо второй. Незначительная на первый взгляд рана, дает о себе знать, когда он взводит оружие. Лицо искривляет боль. Задержка в долю секунды и последняя моя в наличии звезда, жирной точкой ставит конец поединка, точно прилетев ему в область сердца.

В полной тишине и сосредоточении, словно уж на охоте, доползаю до оставленных меча и лука, по ходу движения, озабоченный несложными математическими рассуждениями, прихожу к выводу, остался один. В горячке боя, совершенно потерял даже примерное местонахождение последнего. Присел на пару минут. Прилег. Минуло еще пару минут. Так можно все утро пролежать. Мечты-мечты. Аккуратно приподнялся, обшарил тела, попутно выудив у них кожаные кошели с монетами, ссыпал все в содержимое в два из них, в один не влезло, затем проследовал в молодой, но густой ельник, выпрямился в полный рост и спустя несколько мгновений приметил знакомый силуэт, примостившийся спиной к деревцу. Бедняга качественно перебинтовал себе пол бедра, невесть откуда взятыми зелеными тряпками, там, где нога была оголена, кожа отдавала нездоровой синевой и черными венами. Виновница торжества – сломанная стрела, поблескивая синим наконечником, лежала рядом. Заряженный арбалет, он пристроил на здоровой ноге. Обойдя его полукругом и подкравшись, что было нетрудно, учитывая его натужные хрипы с отвлеченным вниманием, я плотно приставил к его горлу, изогнутый засапожный кинжал.

– Хххкк.. – Односложной реакцией ответил раненый наемник.

Глаза его забегали, внутреннее чутье, уверенно твердило, что это конец. Я не стал медлить театральной паузой и выдал.

– Хочешь жить, говори. Кто такой, куда шли, откуда и зачем?

– А смысл, бродяга? Мой исход очевиден.

– Отнюдь, твой исход, куда более страшнее, чем если бы я уже применил этот клинок по назначению. – Парировал я, забрав его амуницию и устраиваясь с его же взведенным арбалетом напротив.

– Видишь, какой необычный цвет приобретает твоя нога, по глазам вижу что да, можешь дальше не отвечать. Так вот, наконечник стрелы, которую ты бесцеремонно испортил в мое отсутствие, без моего на то разрешения, была намазана ядом, всем мало-мальски образованным господам известной змеи, под названием 'синяя мерзавка'. Вижу-вижу, по морщинам на лбу, ты с ней заочно знаком, а значит, не удивлен, своим симптомам: онемение конечной, жар, холодный пот в три ручья сменяющийся ознобом, лихорадочное состояние, это только пока. Яд имеет коварное свойство оставлять в живых свою жертву, но оставлять парализованной, пока смерть не наступит естественным путем, в результате многодневного обезвоживания, например, или чего похуже, беря в расчет особенности данной местности с ее многообразием флоры и фауны. – Внес я тем самым, ясность, в его беспокойный ум.

Косвенно ужаленный моей стрелой охотник, прислушался к ощущениям. Самые страшные ожидания и опасения подтверждались болезненными ощущениями во всем теле. Я тем временем продолжал нажим.

– Твой бравый командор бросил всех вас, речи об отмщении, и быть не может, посуди сам, пока он доберется до города, пока объяснит ситуацию, пока соберет новую команду, пройдет пару дней. Меня тем временем, днем с огнем будет не сыскать, да и дадут ли ему собрать новую команду, так глупо потерявшему восемь человек. Голову оторвут, да повесят на позорный столб, остальным в назидание. – Моя речь имела бы больший успех, если бы его сознание не стало плавать на тонкой границе между реальностью и полной отключкой, от боли переполнявшей его мышцы и органы, от коварного яда, широко известной в этих краях змеи. Или я ввожу тебе противоядие, которое растер у меня под ногами и даю уйти целым, не беря в расчет рану на ноге, невредимым. Твоя смерть мне уже не нужна. Слово честного человека. – Я добро улыбнулся, в итоге убеждение или мое врожденное обаяние, возымело успех.

– Твоя взяла. – Из последних сил молвил почти шепотом охотник. – Я рядовой боец, из клана наемников 'серые волки', вышли за тобой вчера, из своего логова в Вулверс-Сорфа, как только ты покинул трактир 'Медленный шторм'. Шли за твоей головой, за живого назначена награда пять тысяч гултсов, за мертвого три, главное условие голова должна быть в сохранности. Это все что ты хотел знать? – Сказал наемник и закашлялся, враз пересохшим ртом, от длинной тирады.

– Имя главаря?

– Вольдер. – Уже просипел боец, глаза закатились, а на бледном лице проявились чернеющие вены.

Я неторопливо отложил на всякий случай, его не шибко дорогое, но и не из дешевых, охотничье оснащение: арбалет, короткий меч и короткий боевой топорик. Огляделся, под ногами насобирал мелкие листья, душисто пахнувших, мелких зелено голубых цветов, называются ряска, получили свое название за яркий цвет и повсеместное, но сухопутное произрастание, подобно своему прародителю болотной тине. Намял горсть собранных листьев в ладонях, до состояния кашицы, уложил одной рукой пленника на спину и закапал выдавленный сок ему в открытый рот. Вытер одну руку о его импровизированную повязку и своим кинжалом вспорол ее, укладывая другой рукой остаточный жмых, по все поверхности раны.

В его походной сумке, отыскал немного воды и сушеную рыбу, все оставил раненому. Оружие разложил на траве, поодаль, но чтобы он его увидел, как очнется. Вроде бы все. Надавил ему большими пальцами на надбровные дуги, растер, спасенный пленник очнулся.

– Как и обещал, ты жив, через пару часов, уже сможешь подняться, и сделать себе костыли, чтобы доковылять до ночи, обратно в город. Если нога дорога, обмотай чем нибудь рану поверх сырой накладки из листьев. Твое снаряжение в целости и сохранности, потом заберешь, а вот тебе на эскулапа, как прибудешь обратно. – Слова я подкрепил брошенными в его сторону поднятыми у покойных бойцов, увесистыми кошелями, он тут же словил их на лету, что значит хватка наемника. – Заодно, это тебе на первое время, ты же ведь понимаешь, что тебе не следует возвращаться к своим после всего случившегося. Вольдер списал тебя, как расходы, возможно, изменил сценарий своего поражения, а когда ты объявишься и встанешь у него поперек дороги со своей отличной от него историей, очевидно, кому первому из вас не поздоровится.

На лице бравого охотника за головами, совсем недавно намеренного не брать меня живым, и чуть позже побывавшего в лапах смерти, проступили сразу две эмоции, первая благодарность, вторая недоумение, в целом они напомнили детское выражение, когда ребенок над чем-то вдумчиво размышляет, но до конца не понимает природы явления. Убрать эту жесткую проступающую бородку с подбородка, закрыть шрамы и вполне себе суровый наемник, на мгновение помолодел лет на пятнадцать. Я заулыбался про себя, такой особенности собеседника, не выразив эмоций, продолжил.

– Теперь как ты понимаешь, наши пути диаметрально расходятся, мне пора.

После моих слов, выражение его лица стало уж совсем выразительным, пока я вставал и собирался уходить, его губы подергивались, как нити паутины, натянутые ползущим за мухой пауком, будто он хотел, что то сказать, но не мог по непонятным никому причинам. Я уже отошел на достаточное расстояние, чтобы не услышать произнесенное им, по его разумению, тихое 'спасибо', хотя мне могло и показаться. Чего только не услышишь в утреннем лесу, после боя, когда так радостно поют все птицы вокруг, а листва на деревьях шумит сливаясь в один нескончаемый шелест и унисон, подобно шелесту волн о песок и гравий, на берегу очень крупных озер. Где ничто так не важно, а заботы уходят далеко за горизонт, открываются новые виды на жизнь, только на другую жизнь, не эту, ведь этот момент единения с природой через звук, лучше любых мечтаний и ожиданий, где только ты и абсолютная, непостижимая глубина природы.

Не о том я размечтался, по крайней мере, с текущим раскладом, отвлечение на подобные темы, опасно своей легкостью и душевностью, расслабляться пока некогда, ну и когда за мной гоняются все кому не лень. Следующий шаг. Найти лошадь. Припрятанную на другом конце змеиного леса, в лачуге, больше похожим на сарай, бывшим, когда то охотничьим домиком. Не буду медлить. Упущенный главарь наемников, мог оставить по выходу из леса парнокопытное, и даже целую упряжь, что делает его еще опасным противником, если мне не удастся разорвать приличную дистанцию, между ним и новой сворой приспешников, жаждущих легкой наживы.