Текст книги "Лууч (СИ)"

Автор книги: Лууч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14.

– Меня зовут Магэн, знакомы будем странник. Это други мои, Рябой, Духан, Синий и Штырь. Так ведь и мы не простые бродяги, не обессудь Лесник, но и не какие нибудь дворняги со двора. Идем сквозь лес и время по делу одному деликатному. Беда у нас случилась небольшая, да вот парнишка прибился по дороге, так мы не звери, с собой взяли, не оставили на произвол леса. – Поведал Магэн.

– Как знать, может быть если довериться лесу, то он выведет и покажет дорогу, даже пусть ты идешь по нему один, и у тебя нет подмоги, но есть цель движимая тобой. Какие планы у вас, быть может, нам по пути? – Смотря в огонь, рассуждал Лесник.

– Не могу не согласиться с тобой Лесник. Быть может нам и по пути, но разняться наши дороги и цели с тобой. Наверняка. Так не лучше ли оставить все до утра. Ты видишь, спят бойцы мои. И меня морит вместе с ними. Мы расположимся на ковре.

– Что-то бойца твоего не слыхать, уж должен вернуться был, поленница сразу на выходе слева. – Осторожно поведал Головус.

– Штырь глянь, что к чему. – Тихо произнес Магэн.

– Ща гляну. – Перестав сопеть и уходя с заряженным арбалетом, сказал Штырь.

Не успела дверь хлопнуть за ним, как отчетливо донесся звук выстрела из арбалета и крик Штыря.

– На куски порублю мерзота болотная!

За тем последовал лязг металла, и звуки начавшейся борьбы.

Все, кто был в доме, включая меня, быстро вооружившись, высыпали на улицу. Рябой подергиваясь, лежал на боку, спиной к нам, а Штырь рычал как дикий зверь, всякий раз, как делал выпады, со своим тяжелым изогнутым мечем, пытаясь достать высокого упыря, ловко ускользавшего от его ударов. С каждым ударом Штырь промахивался, а длинный упырь, увернувшись, сближался с ним и наносил удары голыми руками, по эффективности сравнимые с ударом вилами. Магэн, Синий и Духан выстрелили из арбалетов, два болта отчетливо с хрустом вошли в плече и шею упыря. Но тот все равно, раненой рукой, в пол силы, успел достать Штыря по голове, и последний потеряв сознание, завалился на земь, с раскуроченным наполовину лицом. Упырь, молча, но страшно оскалился, но в темноту уковылял независимо от тяжести ранений довольно быстро. Расчехлившие мечи мужи не поспели за ним, а преследовать такого в полной темноте, сплошное самоубийство.

Рябой оказался распотрошен вдоль и поперек. Вокруг него валялись груда дров. А штырь, так и не придя в сознание, вскоре перестал дышать вовсе. Слишком тяжелые оказались раны. Тела занесли в прихожую, забаррикадировали дверь. Попутно взяли с собой дров. Собрались все вместе у очага. Сонное настроение как рукой сняло. Затихли. За стенами дома воцарилась полная тишина. Все подобрались и были готовы порезать и зарубить любое количество нечисти, что сейчас попытается влезть в дом.

– Кого это вы с собой принесли? – Спросил Головус, сидя спиной к огню и плотно сжимая свой топор в руках.

– Веришь нет, сам прицепился из ниоткуда, пол группы уже растерял, а этой твари хоть бы что. Болтами ее уже напичкивали, не берут ее они. В открытый бой на всех не идет, по одному выцепляет тварь. – Ответил Магэн. – А светлый день не наступает, вот и страх потерял упырь.

– Зайдет сюда, по кусочкам на вертеле зажарю и съем. – Пообещал, детина Духан.

– Смотри как бы самого не схарчили. – Держа арбалет наизготовку, сипло выдавил Синий.

Наступил такой момент ночи, когда тьма сгустилась до невероятных пределов и мы, затая дыхание, притаились у тихо горевшего огня. Сжимая свое оружие в руках. Вдруг окно с дребезгом разбилось и в окно влетело что-то врезавшись в Магэна. Глава банды, охнул и упал, крупный камень припечатал его в грудь. Следом в разбитое окно, видать с разбегу заскочил упырь. Головус его встретил завидным ударом матерого дровосека в грудь. Топорище с хрустом вонзилось в его тело, ломая ребра, или что там у него может быть, и смачно выбило из твари дух. Пользуясь случаем Духан, быстро рубанул обескураженного упыря по машущей, вытянутой перед ним конечности. Рука твари отрубленная упала на пол. Нечто завыло нечеловечески и пронзительно, от боли не иначе. Я же успел за это время пробить его насквозь в разных местах стальными шарами из рогатки. Два послал в грудь, один в лоб, один в колено. Синий был не так скорострелен и выстрелил лишь дважды, но оба болта зашли твари прямо в место, где должно располагаться у нее сердце. Несмотря на ущерб и увечье, нанесенные упырю в один момент, он совершил прыжок, чуть не коснувшись потолка головой. Приземлился на плечи Духану, оставшейся рукой раздирая ему горло.

Детина Духан, слишком поздно стащил его с себя, с рваной глотки фонтаном ливанула кровь и он пошел, не разбирая дороги прямо к очагу, сделав еще пару неуверенных махов, мечем, свалился на стол, ломая его и падая в огонь. Масляная лампа быстро потеряла свое содержимое на полу, столе и Духане. Груда углей просыпалась на пол. Масло вспыхнуло, огонь яростно набросился на дом. За окном появились первые признаки рассвета, дождь успел прекратиться задолго до этого и кажется, в темноте рассеялись тучи и появились звезды. Упырь, смекая что теряет преимущество внезапности, попытался выпрыгнуть в другое, уцелевшее но ближнее к нему окно, но я набравшись вольности подбежал к нему сзади и в последний момент, с маху рубанул ему по бедру. Клинок прошел сквозь ногу легко, нога отсеклась линейно точно, упырь пробил окно и лишившись ноги, жутко воя и ревя вывалился в окно. Черная кровь струилась по моему мечу, забрызгала лицо и одежду, стену. Молниеносные мгновения боя пролетели мгновенно, лишь адреналин кипел у всех уцелевших в крови. Синий оттаскивал от огня свернувшегося калачиком Магэна, а я не понимая, что меня теребят за руку, как в замедленном режиме осмысливал произошедшее. Внезапно все ускорилось, огонь уже охватил половину комнаты, а я очнулся. Головус выбил последнее окно креслом и выкинув его наружу выпрыгнул сам. Я следом нырнул в окно за ним.

Потом мы бежали. Сзади горел дом, а мы бежали вперед, подальше от него. В воде отражались длинные извилистые блики горящего дома в полный рост. Головус в одиночку налегал на весла, и лодка быстро уносила нас подальше с невезучего для разбойников островка. Я молчал. Галерея событий была богатая за последние сутки. Мне не хватало сна. Незаметно для себя я понял, что смотрю на звезды, лежа, не помню, чтобы ложился. Но лежать было лучше, чем сидеть, на мне было даже какое-то одеяло, все в заплатках, наверно Головус прихватил его из сгоревшего дома. Мерные плески весел по воде, окончательно успокоили мое возбуждение и даже ввели в подобие транса. Я поплыл вместе с лодкой, а за мной поплыли звезды, сначала они загорелись ярче, несмотря на светлеющее небо, а потом все дружно закрутились и стали падать в воду. Тут я понял, что попал в их круговорот и теперь я вместе с лодкой падаю в озеро вместе со звездами. Наверно это и был переход в состояние сна, потому что дальнейшее не поддается дальнейшему логическому осмыслению. Я пребывал в состоянии полета секунд двадцать, лежа в лодке, а потом лодка, ударилась обо что-то очень твердое и раскололась на множество частей. Я оказался лежачим на камнях, рядом с большим острым камнем, вокруг лежали обломки лодки, мятое одеяло в заплатках и много-много щепы.

Головуса нигде не было. Я встал, прошелся немного, услышал шум водопада. По пути к нему я прыгал с камня на камень, и между ними нашел сначала одно наше весло, а потом другое, совершенно отличное от первого. Вдруг я заметил капельки крови на камнях. Они вели на шум водопада. Впереди я завидел скалу, и пройдя в нее, попал в грот. В пещере следы крови участились. Следы вели к воде, водопад из каменного массива, заглушал любые звуки. Я пошел туда, где следы, образовывали, целую лужу крови. Черной крови. В луже крови лежала рука, та самая которую отрубил Духан в доме. Рядом с ней нога, которую отрубил я. Сзади меня за плече, коснулась, чья то рука. Холодная. Я сразу догадался, что это был упырь и обернулся, он стоял передо мной и был выше меня примерно в два раза, но лицо его не выражало никаких эмоций.

– Я не сержусь на тебя Лууч. – Сказал вдруг он, и тут я заметил что у него целы и ноги и руки, и я его прекрасно слышу, не смотря на грохот воды.

– Правда? – зачем то без нужды спросил я.

– Да. – Кивнул он. – Я шел за этими разбойниками от города Лиссеунга, шел ночами, ночью моя сила выше, чем днем. Ты оказался в плену у обстоятельств, я бы не стал тебя пить, и есть. Я преследовал другую цель.

– Почему? – опять задал я не самый умный вопрос.

– Последние несколько десятилетий я живу в окрестностях Лиссеунга. Слежу за рождаемостью, ночами выхожу на охоту, строго в очерченных рамках контролирую численность населения. Конечно, в окрестностях города есть и такие создания и исчадия, с которыми тебе лучше не встречаться вовсе, и лучше успеть до заката, попасть домой, чтобы чего нибудь не случилось. Я знаю, что ты идешь к Великому Пробуждающему Древу, и не буду чинить тебе и твоему другу препятствия. Однако я продолжу преследование этих вольных разбойников, пока не перебью всех, их осталось двое, они вносят коррективы в мои планы по численности, и этого я им не могу спустить с рук.

– А если бы они вели свои дела за пределами территории, на которой ты осуществляешь личный контроль? Почему ты вообще ведешь это контроль? – Поинтересовался я.

– В таком случае я бы их не трогал. По второму вопросу, я не могу тебе ничего ответить, это слишком сложно, для понимания и не требует объяснения. Просто так должно быть. Ты понимаешь? – Спросил теперь он меня.

– Я понимаю. – Ответил я.

– У тебя еще есть ко мне вопросы? – Спросил он меня вновь.

– Да, точнее не совсем, вопрос, скорее просьба. – Я посмотрел в его темные большие глаза и добавил. – Если это возможно.

– Говори. – Всего лишь сказал на это он.

Ты бы мог не убивать Магэна? Это тот, который у них главный, есть в нем, что-то такое, чего нет у всех остальных бандитов, это и является поводом, остаться ему в живых, пусть и не на самый большой срок, а на столько, сколько ему будет отведено.

– Ничего не обещаю Лууч, но учту твою просьбу. – Ответил он и впервые, на его лице заиграла улыбка, немного странная и неуклюжая, живости бледному как мел лицу она не придала, оттого выглядела зловещей.

Я отвел глаза в сторону. На смерть, как и на солнце нельзя смотреть в упор. Он, конечно, не был олицетворением смерти, но и живым точно никак не был.

– Это все? – Опять спросил он.

– Почти, скажи только, как мне тебя называть? – стараясь не выглядеть настойчивым, решил уточнить я последнее.

– Называй меня как хочешь. – Без улыбки уточнил он.

– А как тебя зовут? – Переспросил я по-другому.

– Меня никогда не зовут, я приношу гибель людям. – Серьезно сказал он.

– Хорошо, какое у тебя имя? – В последний раз предпринял попытку я.

– Винцеанн Севастьян. – Ясно и в то же время загадочно произнес, мой новый и пожалуй, самый необычный знакомый и вокруг его тела заклубился холодный туман, пока он в нем полностью не исчез.

– До свидания Винцеанн Севастьян. – успел сказать я потемневшему до черноты и одновременно исчезающему туману.

За плече, меня кто-то потряс. Я открыл глаза и увидел голубое, голубое небо. Летающих в нем птиц и лицо, озадаченное лицо Головуса.

– Ну и горазд же ты спать, Лууч. – Сказал и улыбнулся он.

– Это моя главная способность в этом мире. – Не то шутя, не то серьезно, вставая, выложил я ему свои соображения на этот счет.

Пока я спал, мы приплыли, к каким-то очень длинным и плавным зеленым холмам. Травы здесь заплетались в такие длинные косы, что если построить здесь дом, через месяц его бы захватил целиком местный бурьян. В виду отсутствия здесь хоть каких-то строений, деревьев и прочего выступающего рельефа местности, травы вились и хватались друг за друга, образуя целые клубки и комки разномастной зелени и разноцветных цветов.

Мы же сидели на песчаном берегу, созерцая все это великолепие со стороны. Пили свежий отвар из ягод, которые Головус набрал, где то в пути с запасом, и ели свежезапеченую в углях репу. Мой спутник рассказывал мне, за завтраком, где он все это время был, начиная от ночного прихода разбойников с его одновременным исчезновением, вплоть до таинственного появления в домике на злощастном островке. Из его истории вытекало следующее.

– Как только почти в полной темноте я заметил их, то сразу дал тебе об этом знать. Сначала я думал, их всего несколько человек и уже приготовился, по одному, их оглушить. Но, только занеся топор на одного из них, заметил как из кустов выходя еще и еще, с такой толпой серьезных головорезов, мне одному было явно не справиться. Стоило хоть одному из них поднять, хоть какой шум, в результате которого меня заметили, мои дела бы, быстро пошли на убыль, и мне стоило бы, менять их в лучшую сторону, а это либо бегство, либо верная смерть. В дружелюбности их, я ни сколько не сомневался, но выйти к вам так и не рискнул, уж очень это было бы подозрительно, а стоило тому любителю свежей крови осушить одного из них, как путь к ним был мне заказан. Сделай я хоть шаг в их направлении, тот час разрядили бы в меня свои нехилые арбалеты, а я не такой неуязвимый как наш темный кровососущий друг.

Забавно, дико и весьма странно, после моих сновидений, в этот момент, слышать от Головуса, что он, то есть, кровососущий, наш друг. Но я не перебивал.

– Представь мое удивление, когда я второй раз подловил момент чтобы начать оглушать их по одному или ночью когда все заснут, отрубить часовых и вытянуть тебя, а не тут-то было, появился этот кровососущий и натворил дел. Потом мне стоило невероятных усилий воли оставаться рядом с вами в полном одиночестве и темноте, не выходя к вам на свет. Но меня грела мысль, что голод упыря не даст ему заняться мной, на что мне было еще надеяться. Вскоре я уловил такой момент, он как будто специально игнорировал меня, так что я даже осмелел и перестал его бояться, а немногим позже даже опасаться. – Головус ненадолго замолк, допивая остатки ягодного отвара, из котелка, продолжил.

– Переправа через реку далась мне легко я нашел поваленное старое дерево немного в стороне, от того места где вы переправлялись и потеряли одного. Учитывая мое положение и ваше, когда у вас, на хвосте сидела подозрительная личность, я пробирался на легке, ну и сыграло свое еще одно но. Не зря же я здешние края топчу в поисках Древа, уже, сколько времени кряду. Научился некоторым премудростям лесной жизни, врасплох меня просто так не застать. Когда вот до болот быстрее вас добрался, вот лодка по чистой случайности попалась, я даже сначала хотел ее вам оставить, но быстро передумал. Пока вы пробирались в брод, я успел подготовиться к встрече, как следует, да ничего не вышло толком, мои планы опять разбавил он, как молоко разбавляет крепкий травяной настой. Эх, темный вурдалак. – На последнем Головус почесал подбородок и задумался.

– Его имя... – Сказал я и осекся.

– Не знаю что из этого странней, что у него имя есть, или то что ты еще его и знаешь? Удивительный ты человек Лууч. – Удивился не менее удивительный человек Головус.

Я некоторые время помолчал, боясь сказать его полное имя. Дабы не случилось чего не хорошего. Но Головус так на меня проницательно смотрел, что я все же произнес.

– Винцеанн. – Вторую часть имени я сознательно утаил, меня одолело жуткое предчувствие.

В этот же момент меня обдало таким замогильным холодом, что я успел пожалеть о своем длинном языке. Все подо мной словно стало, на какой то момент мягким, как из пухового одеяла, или из северного мха, а время, словно на момент остановилось. Все потеряло свои краски, остались лишь красновато серые оттенки. Дыхание мое тоже остановилось, я был не в силах сделать вдох, но мой организм не захотел оставаться надолго без воздуха и легкие сами сделали непроизвольный вдох. Краски ожили и заиграли ярче, чем, когда-либо в моей жизни, я словно вновь почувствовал жизнь. Головус благо не заметил этой перемены в мире, точно во время мертвой паузы, но мою перемену заметил.

– У тебя все ли хорошо Лууч? Как ты себя чувствуешь? Хочешь, мы можем остаться тут на денек, передохнем немного, сделаем паузу.

– Нет! – Воскликнул я, никаких больше пауз я делать точно не хотел, сердце еще остановится, вот будет пауза, всем паузам. – То есть лучше никаких остановок не делать, я в порядке, это накатило, мне уже лучше.

– Ну смотри, я всегда готов. Дело у нас с тобой тонкое и деликатное. КерукЭде меня предупреждал о некоторых странностях и похожих вещах, но то, что уже с нами случилось, не входило в его описание при любом раскладе. Раньше конечно, я слышал байки о ходящем вурдалаке по здешним и нашим краям, но, безусловно, считал их вымыслом, придуманными скучающими от рутины степенной жизни, жителями деревень и окраин, чтобы подчеркнуть пресную жизнь, терпким вкусом, а тут лично столкнулся. Вот и думай, как хочешь и живи после этого с мыслью, что все, что несут местные по вечерам в кабаках, может быть самой настоящей правдой, а наслушался я в свое время не мало.

– И не говори Головус, что ни день в этом удивительном месте то повод к переосмыслению мировоззрения и своего отношения к жизни, людям. – Поддерживал беседу я, а конце добавил, что-то не то. – И к смерти.

– Кстати, а где это ты раздобыл такой удивительный меч, что все местные бандиты наперебой узнают его и сразу его у тебя чуть не отобрали, словно ни разу в оружейной лавке не были. – Спросил Головус, меняя тему нашей утренней беседы.

– Да есть одно место, в знакомой нам обоим деревне. Дракон там еще водится, от которого у меня мурашки по коже. – Легко признался я в своих страхах.

– Ты, про уголька у Ариса что ли, да он и мухи не обидит. – Легко отмахнулся мой спутник. – Если его не провоцировать.

– А кто провоцирует, я просто шел мимо, а он на меня посмотрел, знаешь, плотоядно так. У меня и сейчас мурашки по коже от воспоминаний. – Оправдывался я.

Как вспомню, все мое тело еще и иголочками холодными покалывать начинает, но собеседнику, я такое, конечно говорить не стал, лишнее это, психофизиологическим личным переживанием делиться.

– Наверно это от того, что у кого-то из нас двоих недвусмысленная реакция на ползучих, чешуйчатых, хладнокровных и прочих рептилий. – Раскусил меня, проницательный Головус.

А ведь и действительно, дракон питает ко мне слабость, потому что я дружу со змеями и рептилиями на равных, понимаю их лучше, ну как такое сразу на ум не пришло, значит, все поползновения Уголька, просто дружеская симпатия. Надеюсь так. Надо, поэкспериментировать, в свободное время, которого не бывает вечно. Над хладнокровными, размером поменьше, раз этак в двадцать. Безопасность лишней не бывает. Помню, так же говорил какой-то каскадер из моей прошлой жизни, а потом умер. Так все хватит уже о смерти. Позитивней надо думать.

– Что-то мы порядочно отвлеклись от главной цели. – Приходя в себя, решительно заявил я.

– Ты у нас компас, куда твои стрелки повернут, туда и пойдем. – Безмятежно сказал Головус.

– Ты знаешь, что такое компас? – Спросил на всякий случай я, дабы не показалось чего.

– Ну конечно, сложнейший механизм, который есть только у звездочетов, занимает огромный зал, сверяется со звездным небом и указывает направления с точностью, до одной десятитысячной градуса. – Сказал мой напарник, а в заключение добавил. – В детстве я мечтал стать звездочетом, да вот стрелки моего компаса завели меня в лес, но не жалею.

– О даже так. – О своем знании простейшего механизма умещающегося на запястье или кармане, я из скромности решил умолчать, нечета нынешним реалиям.

По меркам развитости этого мира, не скажешь ни когда, что он в чем-то отстает, не сказать бы обратного.

– Мои простейшие стрелки, тянут меня за эти холмы, с точностью не более двадцати градусов из сорока. – Не совсем понимая, что несу, но осознавая, что так надо, признался я напарнику.

– И тебя не пугают эти зеленые клубы зелени? – С усмешкой спросил он.

– Пугают, но не более чем постоянное присутствие моей необразованности и неосведомленности, в поле всей нашей деятельности и на фоне общего развития мира в целом. – Лаконично подвел я итог.

– Ну, тогда вперед, навстречу познанию. – Сказал Головус и решительно зашагал по зеленке, в густоте своей даже не поддающейся примятию, его большущими сапогами.

– Да постой ты. – Вскочил я в какой то ироничной немоте, догоняя его. – На пару градусов левее бери!

Мы шагали между холмами, выбирая участки покаменистее, они здесь шли за редкость. В основном прекрасная черная, либо торфянистая, черноземная земля, на которой высоко возвышались травы, самых различных видов. Лодку пришлось оставить, примотав веревкой к почти выбеленной сухой коряге, прибитой сюда, к песчаному берегу течением, единственному, что не заросло травой. Тьма на небе развеялась почти бесследно, лишь белые облака ровным слоем, подобно молоку, разлитому по столу, укрывали всю высь до горизонта. Ни в какое сравнение текущая белизна неба не шла, с прошлым хмурым дневным и мрачным, но чувство легкой тревоги, где то на подкорке сознания, от этого ни куда не делось. Мысли скакали в пространстве в такт нашим затяжным шагам. Одна из них украдкой предложила мне пойти назад и сесть в лодку, хоть я точно знал, что у нас не выйдет добраться по воде. Другая, менее трусливая мысль предложила сначала выжечь всю растительность, а потом передвигаться дальше, но в силу своей невозможности была быстро откинута. Бодро мелькающие сапоги Головуса впереди, говорили о его решительности и множество мелких семян и колючек наприлипавших к одежде со всех сторон никак не могли его остановить. Меня же немного напрягало, что я теперь походил на одно большое семечко, созданное из тысяч других мелких семян. Вдруг они прямо сейчас возьмут и прорастут сквозь одежду, что мы тогда будем делать?

Обойдя по кругу гряду обросших холмов, мы уперлись в чапыжник. В нем буйство трав не убавилось, а скорее наоборот, сети зелени набросились и на кустарник, и на те редкие скрюченные пересохшие деревья, которые, как, оказалось позже торчали неподалеку и периодически попадались нам потом на пути. Сначала мы не обращали на них внимания, а потом они стали встречаться чаще. Нам и в голову не пришло, что здесь, что-то не так. Когда спустя примерно полчаса, я оглянулся, заметил одну странность. Сзади высохшие, бело-серые деревья, увитые толстыми слоями всеразличных вьюнов, стояли плотнее и ближе чем должны были. Я без лишних слов шикнул напарнику, одними глазами указывая на такую странность. Он без слов все понял и сам глазами показал, ведь по сторонам творится то же самое. Мы медленно пошли вперед, и клянусь, сзади меня послышался тихий шелест полусухой травы. Я остолбенел.

– Идем. – Головус тихо и не навязчиво приблизился ко мне и шепнул это и другое на ухо. – Не подавай виду, будто знаешь об этой странности. Когда я подам знак, беги за мной изо всех ног. Моргни дважды, если все понял.

Я с усилием, нелепо моргнул. Дважды. Он без ответа плавно двинулся дальше, с трудом перебарывая охвативший меня ступор и столбняк, последовал за ним. Шелест травы продолжился с утроенной силой, как если бы она до этого таилась, а теперь обнаглела в конец и просто борзо догоняет нас. Я на такую провокацию не поддавался и шел себе в кавычках спокойно, грубо имитируя естественный шаг, готовый тут же и без команды напарника, сорваться на бег. Напарник же шел действительно очень легко и ловко, ну точно садовник в свой сад вышел, и идет, по своим делам, не обращая ни на что внимания. Адекватен ли он сейчас и отдает отчет в том, что делает? Будь моя воля, я бы со всех ног рванул вперед, махая мечем, во все стороны, чтобы прочистить путь, а там будь что будет. Но только не Головус. Он умудрился даже сбавить шаг, что буквально вывело меня из равновесия. Я тут понимаешь поторапливаться хочу, а он видами, небось наслаждается, ну турист ни дать ни взять. Шелест за спиной усилился, я всеми волосками на спине почувствовал ее опасное приближение, мое естественно противилось такому положению вещей в природе, по отношению к полному пренебрежению своим чувствам.

Закричать хотелось, но я не мог. Комок подступил к горлу. Губы немного задрожали, руки тоже. Спустя минуту, у меня пересохло горло, захотелось пить, страшно сильно. Найди я сейчас ручеек или лужу, бросился бы четвереньки и напился, ни смотря, ни на что. Приступ медленного безумия наступал синхронно с шелестом травы позади меня. Самые тонкие волоски, завитые бледно-зеленые кудри, коснулись моих сапог. Я, не контролируя себя застонал. Не в силах другим способом, сообщить об этом печальном известии, впереди идущему неверующему в силу моих опасений счастливцу. Но он движений головы дал понять, что все понимает, но плечами указал на то, что все в порядке и еще рано, что то предпринимать. А может это мое маленькое безумие, так интерпретировало его ничего не выражающий жест?

Вскоре, до моих ценных сапог добрались стебли потолще, а я не таясь, держал руку на рукояти меча и делал попеременно намеренно, сначала широкие шаги, потом мелкие шаги. Так мне казалось растениям сложнее цепляться за меня. Потом дошло до приставных шагов, полуприседаний с длинными выпадами и наконец, прыжков. Напарника я такими темпами почти догнал и теперь мы шли почти вровень. Ну разве что я шел чуть позади него. Зато теперь и его ног, коснулись завитки зеленого чудовища. Не помню что он мне говорил про можно оглядываться или нет, но я не послушал бы его все равно и оглянулся. Сзади нас стоял плотный зеленый забор из высушенных деревьев, крепко увитых явно агрессивной флорой, и я уверен она дрожала, а ее бесчисленные издаваемые звуки, были ни че иным как словами. Слов я разобрать не смог, зато намерение нас схарчить, ощутил на уровне элементарной физики.

Не ровен час, настанет момент, когда мы не сможем сопротивляться путающему ноги растению и завязнем в нем навсегда. Мы уже почти с трудом переставляли ноги, как вдруг дошли до небольшой канавы, раньше здесь текла вода, а теперь это была просто небольшая траншея, прокопанная прошлыми дождями. Мы легко ее перепрыгнули, порвав опутавшие нас клоки травы, зеленый забор растения точно зашипел позади. Растению пришлось сложнее. Прыгать оно не умело. Головус вдруг достал из поясной сумки увесистую флягу, мигом открутил крышку и набрызгал в канаву, прямо на пересохшие веточки и траву скопившуюся там. Достал огниво с шеи и чиркнул. Густая, даже в белый день искра, смачно упала вниз. Взвилось высоченное пламя. Трава, что успела спуститься по земле в канаву, горела синим и оранжевым огнем. На лице напарника мелькнула непритворная радость пиромана. Растение зашипело и даже завыло, до мурашек громко.

– А теперь. – Выждал долгую паузу, широко открыв глаза Головус, а потом заорал во все горло и первым рванул вперед. – Бежим!

Меня вообще ни надо упрашивать, ни на что и никогда. Я всегда точно говорю, да или нет. На этот раз это было абсолютное да. Без какой либо доли вероятности моего отказа. Десять из десяти. Я бежал как лань. Головусу и не снилась такая скорость, даже в его самые юные дни жизни. В этом я уверен. Он, конечно, тоже быстро бежал, в этом я не сомневаюсь, хоть и не оглядывался. Спустя десять минут бега, когда я окончательно выдохся, ведь приложил к этому максимум сил, бодрый сайгак по имени Головус, все же меня догнал. На нем не было лица. Мы, задыхаясь, присели на краю крутого обрыва. Далеко внизу располагалась ущелье.

– Все приехали. – Безрадостно сообщил я напарнику.

– Это плотоядное растение, кажется, называется гри, гра, Гримуарея, вроде. Способно преследоваться добычу несколько дней. Нападает в полную силу, когда жертва останавливается и выматывается, обвивает его полностью, душит и одновременно начинает поедать. Долгая и мучительная смерть. Таких, больших, как эта, я в жизни не видел. – Начал с ликбеза отдышавшись, он.

– Вот откуда ноги растут, ну и как это нам сейчас поможет, вот оно, вдалеке, к нам движется, от горизонта до горизонта.

– Боится огня. – Добавил он.

– А у нас еще этой смеси есть хоть сколько нибудь.

– Ни капли, тогда вылил все. Надо бежать дальше. Мы его хорошо разозлили.

– Исчерпывающе, спуститься вниз мы тут не сможем, крыльев нет, возражений, бежать вдоль обрыва, тоже нет. Вдруг где получится спуститься.

И мы побежали, не так быстро, но и не медленно тоже. Вскоре ноги и легкие загудели, первые конечно легкие. Знал бы, что такое предстоит, бегал бы по утрам с ХайСыл каждый день. Зеленое чудовище приближалось. Мы еще пробежали немного, пока не оказались загнанными на небольшом возвышении, выступе у обрыва. Либо верная смерть, либо верная смерть. Выбрали неравный бой с Гримуареей или как ее там. Дождались первых стеблей и ветвей и устроили им садовую стрижку. Я без остановки махал клинками и вращался в смертельном танце, как заправский ассасин ,в одной руке меч, в другой нож. Головус ухватисто, с двух рук, орудовал топором. Мы двигались как лезвия газонокосилки, слаженно, быстро, четко, круговыми движениями, срезая любые поползновения зелени, в нашу сторону и не наталкиваясь друг на друга. Лишь грязно зеленый фарш летел во все стороны, в пропасть, под ноги, на одежду.

На нас наступали бесчисленные зеленые волны, одна за другой. Наша жатва приносила лишь лужи травяного сока и кучи крупно, рубленного салата. Гримуарея не заканчивалась, в отличие от нашей выносливости и сил. Иногда в нашу зону личного пространства, она пыталась протянуть свои жадные толстые ветки, но закаленная сталь без сопротивления резала и рубила, все что под нее попадалось. В раже боя, время идет по-другому, не чувствуешь боли, не ведаешь страха, неизвестно точно сколько мы бились наверняка. Вдруг Головус поскользнулся на жиже, растекшейся под ногами, и смачно шлепнулся в нее. Я, едва успевая, ускорил режим рубки и вращения, защищая нас двоих пока он поднимался, как вдруг носа, коснулся запах, нечто среднего между керосином, бензином и ацетоном. Ни с чем не перепутаешь, особенно в такой гнилостно болотной вони, исходящей от поверженной зеленой нечисти. Полыхнуло. Так ярко, что нас даже отбросило немного назад, почти к самому краю обрыва. Пока перед нами столпы пламени полыхали в полную силу, мы героически лежали в жиже поверженного врага. Дабы не обгореть. Залитые лица темно зеленой массой смотрелись не менее брутально, как скажем, если бы это были багровые тона.

Пламя угасло, вместе с воем горевшей твари, растительного происхождения. Тварь отступала. Дым рассеялся, и мы увидели ее уползающей назад в холмы. Только она была не такой грандиозной по размерам как прежде. Уползая, зеленая тварь, весьма сократилась в своих размерах, нынешние ее размеры не превышали и сорока ярдов.