Текст книги "Тёмная потерна (СИ)"

Автор книги: Луми Йоханнес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

– Боксёр? – спросил меня один из бойцов, светивших мне в рожу минут десять назад.

– Да, нет, – ответил я, не понимая, с чего вдруг такой вывод.

– Челюсть ты ему сломал? – спросил он и только теперь я почувствовал саднящую боль в правой кисти, видимо ударил и в самом деле сильно.

– Наверное, – пожал я плечами.

– На будущее, – посоветовал боец, одетый, в отличие от офицера, в натуральную пожарную униформу, только без каски.

И на поясе у него вместо топора висели подсумки для магазинов, а ещё на спине у каждого из "огнеборцев" был небольшой рюкзак, из которого торчал толстый провод в чёрной резиновой изоляции. Провод шёл как раз к подствольному фонарю, которые "пожарники" сейчас выключили. Аккумуляторы они там, что ли, таскают?

– На будущее, если уж бить, то так чтобы не встал. Дрыном, кирпичом, чем угодно, но вали наглухо. Иначе никак. Но лучше – беги.

– Понял, спасибо, – поблагодарил я.

К счастью, сумка моя, висевшая на спинке стула, не пострадала, как и её содержимое, хотя и свалилась на пол, и мы, расписавшись в протоколах и заплатив по счёту (!) потопали домой.

– Ну ты дал стране угля! – то ли восхитился, то ли осудил Дмитрий мой, как я теперь понял, опрометчивый поступок.

– Да я ж не знал! – снова начал я оправдываться.

– Хорошо, что обошлось всё, – заметил мой приятель. И тут же сообщил: – А Зинуля-то запала на тебя!

– С чего ты взял? – немного удивился я.

– Да чтобы она про кого-нибудь меня спросила? – воскликнул Дима. – А тут! Да, кто, да откуда, да куда устроился? А, Кость?

Он дружелюбно пихнул меня кулаком в бок.

– Да ладно, – отмахнулся я.

– А, я понял, не в твоём вкусе, да?

– Ну, типа того, – не стал я вдаваться в подробности.

– Эх, а я бы загнал ей пару раз, – мечтательно произнёс он и тут же засуровел. – Тебя на счёт баб предупреждали тут?

– Э-э, нет, – покопался я в памяти, – только что ПМС годами может длиться.

– Это понятно, а о главном, конечно, не сказали! Короче, с презиками тут беда. Они как бы и есть, но... В общем, по ощущениям, всё равно что через трусы и колготки разом.

– Резинотехническое изделие номер два? – хмыкнул я.

– Не, это не наши, импортные, или немецкие, или американские.

– Погодь, а импорт тут откуда? – изумился я.

– Так с войны, – Дима снова с сочувствием глянул на меня. – Или у вас ленд-лиза не было?

– Был, – с сомнением ответил я, – но что-то не помню, чтобы презервативы нам гнали.

– Так они так, заодно, у амеров они в сухпай входили, ну и от немцев трофейные, типа. В общем, про залёты ты в курсе?

– Это что забеременеть сложно и... не желательно?

– Ага! Тут предохраняется кто как умеет. Но нельзя забывать о ЗППП* [*ЗППП – заболевания, передающиеся половым путём]. Сам понимаешь, народ попадает разный и есть о-очень специфичные болезни. Лечение дорогое, сложное и не каждому по силам.

Я прикинул уровень тогдашней отечественной медицины и засомневался, что оно, лечение это, вообще тут возможно. Хорошо, если пенициллин есть.

– И как же лечат?

– А у Тьмы! – огорошил меня Дима.

– В смысле?

– В прямом. Тебе про самый главный эффект Тьмы не сказали ещё? Нет? Ну так вот. У Тьмы время течёт иначе и кое-где даже и вспять.

Я с сомнением посмотрел на приятеля.

– Вспять это как?

– А вот так. Никто не может понять. Может, Милославский покойный знал, но... Да, сразу скажу – покойников не оживляет, не надейся.

Уж не знаю, откуда он взял, что я решил поднимать умерших, на самом деле меня другое интересовало.

– То есть там, типа, омолодиться можно?

– Можно, – убеждённо кивнул он, – можно омолодиться, можно вылечить рак, можно вылечить "венеру" любую, даже, хе-хе, мужские проблемы поправить. Никакое йогимбо не понадобится.

Слово было смутно знакомым, потом вспомнил – "Йохимбе"! То ли БАД, то ли предшественник Виагры, был у нас на прилавках годы в девяностые, наверное.

– А тут и это есть? – удивился я.

– Не, это у нас было, самый сильный препарат, его запретили потом, мужики не выдерживали, мотор, – он постучал по правой стороне груди, – отказывал. А тут, говорят, дедушки прямо прыть проявляют, не хуже молодых.

– Так и в чём проблема? – снова не понял я.

– Во-первых, – разогнул Дима указательный палец, – Тьма далеко, триста вёрст почти. Во-вторых – чем ближе к Тьме, тем сильнее воздействие, но это, как сказать-то? Короче, надо минимум километров на десять подъехать. И тут уже начинается воздействие.

– Лечение?

– Лечение тоже, но, – Дима покрутил кистью у виска, – давит она, понимаешь. На мозг давит, на душу, выть хочется, и бежать, бежать без оглядки. И это на всех, не только на тебя же! То есть, прикинь сколько денег нужно заплатить людям, чтобы добровольно ждали, пока у тебя хрен нормально заработает, не сломались, не бросили тебя, а вывезли оттуда, да ещё и защитили, случай чего.

– А защитили от Тварей?

– От Тварей, от адаптантов. Я один раз там был и скажу тебе так – ну только за о-очень большие деньги снова поеду. Вот, если мародёрить там, то тогда...

– А оно стоит? – засомневался я снова.

– Ха! Спрашиваешь? У Тьмы весь цимус! Ну, что адаптанты не разграбили. Они же как люди типа, только другие, наоборот, негативы, короче. Но так всё как у людей, и из винтовок палят, и из пулемётов. И хлеб сеют, и пашут. Но их мало, адаптантов этих, а пустой земли много. Тем более, что у нас Тьма отступила.

– Это как? – стало мне интересно.

Про это на инструктаже тоже не говорили.

– Тьма не стоит на месте. Она, ну, типа ледника, что ли, прёт с севера, медленно, иногда по километру в год, но иногда и отступает, причём сильно, вёрст на пятьдесят разом. И вот там нетронутого добра видимо-невидимо! Прикинь, оно же всё как новое, муха не сидела (Дима использовал более сочную идиому)! Ну, не догнал? Время назад идёт, понимаешь?

Он даже пальцем изобразил движение стрелки часов в обратную сторону.

– Всё, что сгнило под дождями, заржавело и испортилось, снова как новое! Тачку прямо там можно завести и уехать! Вот где Клондайк! Но...

Тут он с досадой впечатал кулак в ладонь.

Я его восторгов по поводу грабежа чужого имущества не разделял, так что вернул разговор к истокам.

– Так что там с женщинами-то?

– Что? А! – вспомнил приятель. – В общем, я чего хотел сказать. Ты осторожней с этим делом, если не уверен, то лучше не это... Ну, ты понял, короче.

– Понял, спасибо что предупредил.

Вот уж действительно, не хватало ещё экзотическую форму сифилиса подхватить.

– И ещё, Кость, – придержал он меня, когда до общаги оставалось метров десять, – ты бы бабками не сверкал. Не, народ у нас в комнате нормальный, крысятничества нет, но... сам понимаешь, общага, замок плёвый. В общем, ты, как завтра расчётку и полис на работе получишь – иди в банк, в обед сходи прямо, не поленись, у нас там отделение есть, всё равно завтра первый день, балду пинать будешь. В общем, заведи книжку и бабки положи, оставь, я не знаю, сотню. Если что, снять всегда можно.

– Ладно, спасибо, так и сделаю.

– Ага, ну давай, – подтолкнул он меня в поясницу, – пошли знакомиться с соседями.

Соседи были уже "дома" и в комнате сразу стало тесно. Тут и так было не сказать, что очень свободно, но это было именно общежитие, не перестроенное или переделанное здание, а натуральная общага Рабфака. Первый этаж предназначался, как мне объяснили, семейным, раньше, разумеется, а второй – холостякам. Понятие семьи здесь, в отсутствии детей, несколько нивелировалось и о "ячейке общества" уже никто не говорил, да и нелепо было бы пускать сюда парочки. Так что сейчас тут ютилось, в общей сложности, человек шестьдесят, наверное. Внизу уже действовал "особый режим", ответственный за который был комендант – вооружённый револьвером пенсионер по имени Антон Степанович. Нам посветили в глаза, затем железная дверь отворилась и мы, предъявив картонные документы, были милостиво допущены до своих коек. В общаге было шумно, где-то бренчала гитара, слышался громкий хохот, и сильно несло табачищем. Несмотря на предупреждающие грозные надписи "НЕ КУРИТЬ!".

К чести соседей, в нашем "нумере" накурено не было, Дима кстати, тоже следил за здоровьем. Моя койка, естественно, находилась прямо напротив входа, на самом, так сказать, неудобном месте, но что делать – я тут последний появился. Через тумбочку от неё, рядом с окном была кровать, которую занимал мужчина лет сорока пяти, представившийся Михаилом Мартыновичем. Невысокий, с заметным животиком и странно непропорциональными кистями рук, словно он работал ими всю жизнь и они распухли и удлинились. Но вот рукопожатие было неожиданно вялым. Напротив него, на самом "козырном" месте ночевал угадайте кто? Ну а через проход от меня жил четвёртый наш сосед – Андрей. Так и буркнул угрюмо – Андрей, и тут же упал на кровать, углубившись в чтение. "Пятнадцатилетний капитан" Жюля Верна, прочитал я на обложке. Надо же, тут и книги есть. Внешность у Андрея была под стать характеру. Или настроению. Лет тридцати пяти, наверное, чуть выше среднего роста, обычного телосложения, тёмные волосы, сведённые в постоянную складку чёрные густые брови, довольно длинная щетина, тоже чёрная и от того более заметная, да и сама кожа смугловатая, может у него в роду цыгане или молдаване были?

Дима, разумеется, поведал о наших приключениях, причём Михаил Мартынович осуждающе поцокал языком, когда услышал о моих "подвигах".

– Осторожней надо, – сочным баритоном заявил он, старательно "окая", – так и без головы останесся.

– Да я ж не знал! – в который раз попытался я оправдаться.

Тут дверь без стука открылась, и на пороге появился мужик в майке-алкоголичке и обрезанных ниже колен штанах. Его руки от самых плеч покрывали обильные татуировки, среди которых преобладали русалки, ножи или мечи, и игральные карты.

– Мартыныч, у тебя хлеба не будет до... О, новенький?

Расписной без приглашения шагнул через порог.

– Откуда сам? – довольно развязно спросил он.

– Оттуда, – показал я наверх указательным пальцем.

Обладатель "партаков" поднял голову к грязно-белому потолку и секунд двадцать изучал его.

– А, я понял, – произнёс он наконец.

– Дим, ты объясни человеку за жизнь, лады? – обратился он уже к моему приятелю, и повернулся, было, чтобы уйти, но потом вспомнил. – Я чё заходил-то! Хлеба дайте до завтра, Женька провафлил чё-та.

Михаил Мартынович молча открыл тумбочку, достал нечто, заветную в бумагу и протянул татуированному. Тот не поленился, развернул свёрток, шумно втянул воздух ноздрями и изрёк:

– Потянет.

После чего, не говоря ни слова, вышел, хлопая задниками тапок по полу. Едва неприятный посетитель скрылся из виду, Андрей вскочил, захлопнул дверь и запер её на довольно внушительный засов.

– Это что? – спросил я.

– А-а, – скривился Дима, – это Жорик. Мразь ещё та, но... Лучше не связывайся, он тут в шестёрках у серьёзных людей ходит.

– Да какие они серьёзные люди?! – возмутился Михаил Мартынович. – Шваль транвайная, уголовники, мать их в колено! Воры?, понимаешь!

Вот и ещё одна сторона местной действительности. В общаге был "смотрящий" – некий Сухарь, бывший уголовник, поскольку местных уголовников тут не водилось. Законы ВНР были простыми и жёсткими – или штраф, или принудительные работы, причём некоторые напоминали каторгу, или пуля в лоб. Тюрем, как таковых, просто не существовало. Но желающие жить "по понятиям" не перевелись, так что периодически возникали подобные полукриминальные сообщества. В общем-то, кроме раздражения фактом своего существования они ничего особого и не делали, хотя в половине, как не больше, краж обвиняли именно группу Сухаря. Мелкое вымогательство, типа как сейчас, у кого хлеба, у кого чаю, у кого и десятку стрельнут. Понятно, что ни завтра, ни через неделю никто долг не вернёт, но не дать, значит проявить неуважение, а уважение – это, пожалуй, единственное, что требовали "приблатнённые" от всех остальных. Но идти наперекор было чревато, можно было лишиться здоровья, и свидетелей избиений, по какой-то случайности, не было никогда.

– И много их? – поинтересовался я.

– Да шестеро, Сухарь, Жорик и ещё четверо, – пояснил Дима, морщась, словно рассказывал о чём-то отвратительном. – Так бы и хрен с ними, но есть Гера Котёл. С ним даже ты не справишься, Кость, лучше не быкуй даже.

Ну, это мы поглядим, шваль эту я на дух не переношу, так что посмотрим.

Чтобы отвлечь народ от неприятного осадка после визита Жорика, я решил ещё кое-что расспросить.

– А я вот не понял, зачем в глаза светят-то?

– А это как раз из-за Призраков, – ответил Дима.

Тут Андрей молча встал, покопался на полке, что висела над его кроватью (над моей такой не было, между прочим) и протянул мне раскрытую книжицу. Уже знакомая брошюра, рисунок человека с гримасой на лице, замершего с поднятыми и сжатыми в кулак руками. Вокруг человека были изображены волны то ли отрицательной энергии, то ли запаха пота. "Признаки одержимости: неадекватное и крайне агрессивное поведение, нечленораздельная речь или её отсутствие. При попадании в глаза источника света (яркая лампа, фонарь, фары автомобиля) глаза полностью чернеют".

Ниже был нарисован глаз человека, полностью закрашенный чёрным цветом. Ни белка, ни радужки, ни зрачка – просто чернота и всё.

– Да, – ткнул Дима пальцем в рисунок, – если Призрак вселяется, то человек какое-то время ещё нормальный. Но яркий свет ему не нравится, тут он сразу проявляется.

– Так а если он обратится вот так, в толпе, на входе? – не уловил я смысла.

– Ну, есть секунд пять-десять, пока он будет глаза руками тереть. Можно успеть отбежать, или скрутить, пока МЧСники не приедут. Просто прикинь, такой в общагу придёт и ночью обратится.

– Так а дальше с ними чего? – пытал я.

В книжке про это не было ни слова.

– Дальше? – переспросил Михаил Мартынович. – Дальше, Костя, плохо может быть. У нас на заводе так одержимый целую дежурную смену, семь человек убил. Страшно убил, не приведи господь так умереть. И убёг.

– Адаптантом стал? – догадался я.

– Ага, поймали потом уже, в деревню какую-то забрёл, ну и на мужиков с оружием напоролся. Потом уже опознали.

Я вспомнил, как Кеша вонзил вилку в лицо своего товарища, тоже ведь смысла в этом не было, кроме как увечья нанести.

– А как выглядит Призрак-то? – задал я очередной вопрос.

В книжке он был нарисован в виде едва заметного привидения, как в мультике про Карлсона. Только без улыбки.

– А хрен его знает, – ответил Дима, – Призрак он призрак и есть. Как клок тумана.

– А ты видел? В живую, в смысле? – спросил я.

– Да, было разок. Не только видел, но и, так сказать, испытал нападение.

– Да? И как?

– Да никак. Хреново, жутко, страшно, потом, как приехал, час, наверное, в парилке сидел, всё рожу отскрести пытался. Но он только через глаза проникает, так что обошлось, очки ему не по силам. А вот руками или одеждой хрен закроешься. Щели найдёт и всё, привет. В основном, по пьяни их ловят, или по глупости, думают что не будет ничего. Мужик этот из пельменной именно так попал, я думаю, хотя вроде опытный уже, до мастера дорос.

– А Твари к ним как? К одержимым?

– Твари это порождение Тьмы, – назидательно произнёс Михаил Мартынович, – они с Призраками суть одно и тоже, а они своих не трогают, говорят, адаптанты гончих как собак обычных выгуливают.

Что-то щёлкнуло у меня в мозгу и встало, наконец, на место. Я никак не мог понять, почему бандиты, люди явно опытные, не посветили в глаз мне при нашей встрече. Ведь я вышел из тёмного, ну или полутёмного подвала. Но, увидев, что я убиваю Тварь, поняли, что я им в этом отношении не опасен. А вот патруль этого не видел, поэтому и заглянул мне в глаз. Я представил, что вполне мог напороться там на Призрака и тогда... Бр-р!

– Что ежисся? – поинтересовался Мартыныч.

– Да... Представил, что мог наткнуться на такое же.

– Не, так не бывает, – усмехнулся тот.

– В смысле?

– В прямом. Что-то даёт нам шанс выжить, я так думаю. Мы, хоть и выходим сюда из тьмы, но это, скорее, темнота просто, отсутствие света, а не противоположное Свету. И Тварей там нет рядом. Так всегда происходит.

– Ну, я бы так не сказал, – пробормотал я и, под настойчивые уговоры, рассказал подробности своего прибытия.

– Нифига ты Рембо! – изумился Дима.

О, такой герой в его слое тоже есть.

– Тебе премию должны были выписать, – подал голос молчавший доселе Андрей, и я понял, что тот сильно сомневается в моём рассказе.

– Да, насчитали и за стволы и за машину. И за голову одного из бандитов, других сочли, что не я убил.

– Вот козлы! – воскликнул Дима. – Лишь бы не дать человеку копейку заработать. И оценили, небось, ниже нижнего?

Это я понял ещё из его дневных разглагольствований, но выдавать подробности не стал. Премия и премия, что начисли, то моё.

– Твари на тебя навелись из-за крови свежей, – убеждённо заявил Андрей, – так бы он и не учуяли тебя. Есть мнение, что мы в первые часы невидимы для них, но кровь всё меняет.

– Да, – задумчиво повторил Дмитрий, – кровь всё меняет.

ГЛАВА 4.

Первая половина первого рабочего дня прошла спокойно и как-то незаметно. С утра я шатался по административному корпусу, проходил медкомиссию, получал рабочую одежду и вожделенные бумаги, превращающие провалившегося в человека. Люди реагировали на меня по разному, но, в основном, как я заметил – безразлично. Провалился очередной бедолага? Так тут таких тысячи!

Обед за полтинник и был на полтинник. Жидкие щи на курином бульоне, жидкое же картофельное пюре с курицей из бульона, с которой умелый повар срезал мясо так, что остались лишь хрящи и кожа, бледный компот из сухофруктов, пара кусков хлеба. Пирожок отдельно – двадцать копеек с яблоками, или полтинник с печенью, возможно куриной.

Успел я и в банк, даже до обеда, благо он был в самом административном корпусе и войти в него можно было как снаружи, так и изнутри. Странная у них тут система – за проходную без пропуска не выйдешь, (разумеется, без него и не войдёшь), а пропуска возвращают по окончании смены. Но если войти в банк с территории завода, то можно выйти на улицу. Правда, с улицы в банк можно тоже войти только по пропускам. Да и банк-то одно называние – закуток, в котором едва человек шесть поместятся, два окна (одно было закрыто), окошки маленькие, вырезаны в глухой металлической стенке, покрашенной в голубой цвет, посередине квадратная стойка для заполнения бланков, стоя, разумеется, стульев нет. Бланков нужно было заполнять три. На открытие счёта, на выдачу сберкнижки, и на внесение денег на эту самую сберкнижку. Вся процедура заняла около сорока минут, причём я умудрился запороть штук шесть формуляров, ставя на них кляксы, так что под конец операционистка посмотрела на меня как на врага народа из своей амбразуры.

– Мужик, дай ей трёшницу, она всё заполнит, – вполголоса посоветовал подошедший охранник, одетый, как мне показалось, в форму милиционера.

Но на груди у него имелся кривовато вышитый шеврон "Охранное агентство Щ.И.Т.". Любопытно. Форма явно казённая, вооружён солидно – ТТ в кобуре и автомат на плече, и контора частная. А банк охраняет государственный. Или это он завод охраняет, а, заодно и банк? Непыльная, наверное, работёнка?

Но советом я воспользовался, и операционистка, которую я даже толком не разглядел, молча забрала у меня листочки, среди которых я вложил одну зелёненькую банкноту (трёшница была преимущественно зелёного цвета), и документы. Спустя совсем немного времени мне дали расписаться в идеально заполненных бумажках, и я заподозрил, что они нарочно выложили сюда самые тупые перья и хреновые чернила, чтобы стричь лавруху. Затем пришлось подождать, пока бюрократическая машина совершит оборот и, наконец, большая часть моих сбережений исчезла всё в той же амбразуре, а я получил в замен серую книжицу, в которой тем же каллиграфическим почерком была записана сумма вклада. Вклад, что интересно, был под проценты. Ажно три в год!

А вот к вечеру я понял одно – если в ближайшее время не придумаю, как выбраться из благословенной Республики, то вряд ли доживу до того момента, когда получу законное право заняться чем-то другим. А если и получу, то здоровье моё будет настолько подорвано, что, наверное, никакая Тьма его уже не поправит. Разумеется, я узнал много нового, например, как производят цемент. Глина, известняк и гипс, вот три главных компонента. Собственно, сам завод изначально построили в глиняном карьере, но сейчас он уже истощился, так что всё сырьё привозное, из других мест республики. Самосвалы сгружают привезённое в бункеры в самом низу гигантского комплекса, это даже не завод, а целый комбинат, где этот грёбаный известняк дробят, затем измельчают и превращают в гигантских печах в штуку под название клинкер. Всё это очень интересно, наверное, но вот работать на таком заводе во времена, когда про охрану труда вряд ли слышали, удовольствие то ещё.

Оператор поточной линии, на кого я учусь, занимается тем, что подкидывает просыпающееся мимо транспортёра сырьё, то есть известковую щебёнку, обратно на полотно. Орудие труда – совковая лопата. Шум, грохот, монотонный физический труд, потому что щебёнка, поступающая из дробилки, сыплется мимо постоянно, но, главное – пыль! Серая известняковая пыль, которой тут покрыто всё – земля, деревья, трава, строения, механизмы и люди. Головной убор, положенный по нормам техники безопасности – это каска. Я не уверен, что в те времена изобрели пластмассу, так что каска не привычная строительная, а металлическая, правда тоньше армейских, мне кажется, её можно ударом молотка пробить, но от мелких камней защитит, да. Но не от пыли! Респираторов или хотя бы масок тоже не предусмотрено. Поммастера, абсолютно флегматичного вида мужик по имени Борис Петрович Можно Просто Боря, вынул из кармана кусок не очень чистой тряпки, возможно, бывшей когда-то наволочкой.

– Повяжи! – проорал он мне в ухо.

И поднял своё средство индивидуальной защиты органов дыхания, напоминающее повязку грабителей из вестернов, которую я принял за шейный платок. Глаза лучше всего было защищать очками, благо они были. В помещении было светло, и, как я понял, зимой тут будет отнюдь не жарко, но пылища лезла везде. Вскоре я понял, почему Дима советовал сменить казённые очки на "мотоциклетные" – пыль ПРОСАЧИВАЛАСЬ в тех местах, где они не плотно прилегали к морде лица, и с этим ничего нельзя было поделать. Просто сам уплотнитель был плохим, вероятно, они были предназначены для защиты от летящей стружки или опилок. Но не от пыли! А раз так, то и Призраки могут просочиться.

В бригаде нас было трое и, кроме подбора щебня, основной нашей работы, мы ещё следили за состоянием самого транспортёра, а так же извлекали из него невесть как попавшие крупные камни, размером иногда с пару кирпичей. Добро это сваливалось в тачку, а потом... Надоело, говорить даже не хочется.

– Дим, а есть, вообще, возможность сменить работу и найти что-то, ну..., – я сделал неопределённый жест рукой в воздухе.

Сам Дима работал в бригаде ремонтников где-то на участке сушки, в тепле, относительном покое и относительно чистом воздухе.

– Что, жопа? – сочувственно спросил он. – Я знаю, насмотрелся на родной завод, век бы не видеть. В общем, Кость, тема такая – пока даже не дёргайся. Ты сейчас не то, чтобы под колпаком, но внимание к тебе очень пристальное. Вдруг ты шпиён? У нас тут с соседями не всё хорошо, мало ли, заслали тебя диверсию провести. Сам понимаешь, госбезопасность есть, ей работать надо, звёзды, премии получать. Так что шаг вправо, шаг влево и всё, считай попал. Месяц, минимум никуда! Но присматривайся, прислушивайся, кто чего говорит, куда люди нужны. Если начальству себя покажешь, то можно будет попросить о переводе или...

– Или?

Дима красноречиво потёр подушечками указательного и большого пальца.

– А! Старая добрая коррупция?

– А куда ж без неё? – хмыкнул Дима.

– А нормально себя показать, это как? – полюбопытствовал я.

Ведь если лизать задницу придётся, то я так и помру оператором поточной линии.

– Не быкуй, не шлангуй, не бухай на работе. Не подставляй мастера и поммастера, он, кстати, по факту самый главный у вас, всё от него идёт.

– А не подставлять это...?

– Ну, разное, несчастные случаи, халатность, лопату вон в транспортёре забыл, она заклинит где-нибудь, полотно порвёт, его премии лишат.

– Во, на счёт премий – я что-то не понял, а у нас они есть вообще?

Дима рассмеялся.

– Раньше были квартальные и годовые, сейчас только годовые оставили, типа тринадцатой зарплаты – 70% от оклада. Это у работяг. У ИТРов* другая сетка, а мастера и поммастера ещё и от бесперебойной работы зависят, так что у них премирование ежемесячное, до 40% оклада [*ИТР – инженерно-технические работники, т.е. те, кто не работяги]. Чтобы нас "любили", ну ты понял.

Я понял.

– Но варианты есть, – добавил вдруг Дима, задумчивым взглядом провожая двух молодых женщин в летних платьях, не обративших на нас никакого внимания.

– Эх, коза какая! – восхитился он, правда, я не понял, кем именно.

Разговор мы вели в небольшом скверике в получасе ходьбы от общаги, тут уже было некое подобие жизни, сновал народ, за густой порослью живой изгороди проносились невидимые автомобили. Приятно было посидеть на лавочке с кружкой пива, продаваемого на разлив неподалёку. Интересный момент. Пиво, пол-литра, стоило рубль, и пятьдесят копеек залог за кружку. Хочешь, неси домой, хочешь разбей. То есть, до той, "советской" сознательности, когда кружки и стаканы возвращали без всякого залога, тут не доросли ещё. Или не деградировали.

– Что за варианты? – разрушил я эротические грёзы приятеля.

– Ну-у, – протянул он, сделал пару долгих глотков из кружки и, видимо, решился.

– Ты же с Тварями сталкивался уже, так?

– И?

– Ну и как, не сильно трясло потом?

Я чуть задумался. Меня, если честно, вообще не трясло, нет, после того, как Митяя завалил, было что-то типа отходняка адреналинового, но слабо. Я же тогда думал, что это всё бред в моей голове. Даже не пугался особо. Вот когда мне МЧСники стволы в лицо наставили, испугался по-настоящему, а тогда...

Я себя не считал, и сейчас не считаю убийцей, хотя я убивал и раньше. Но это была война, был враг и тогда, кстати, я тоже не шибко переживал. Слишком долго, больше полугода пробыл уже на "той стороне", можно сказать, ждал когда настоящий бой будет. До этого были пару раз перестрелки, но буквально в никуда – кто-то обстрелял нас, мы ответили. А тогда "шурупов"* неподалёку духи прижали, мы дёрнули на помощь на БМП и БТРе [*"Шуруп" сленг. – так в Погранвойсках называют военнослужащих Советский (Российской) армии. Однако в эту категорию не попадают ВМФ, ВДВ и ВВ. Наиболее распространённая версия происхождения словечка – фраза, приписываемая самому Ф.Э. Дзержинскому: "Пограничные войска – это щит Родины, а все остальные лишь шурупы, ввинченные в него". Есть и менее "благородная", но более правдоподобная – пилотка на голове солдата напоминает прорезь шурупа. А у погранцов, как известно, фуражки]. Тогда я своего первого духа и завалил. Шуруповский капитан, помню, говорит – спасибо, пацаны, но вы, типа, не уезжайте, сейчас ваша мангруппа подойдёт, с ними и уедете. А мы и есть мангруппа – отвечаем ему. Тот аж глаза выпучил. Две коробочки и десяток бойцов. Что характерно, именно после Афгана у меня некий перелом в сознании наступил, до этого в партию собирался вступить, все дела. И дело отнюдь не в войне, нет. Ложь поразила, в самое трепетное комсомольское сердце. Генерал Громов с помпой, под фанфары и камеры торжественно проехал по т.н. "Мосту Дружбы" через Амударью 15 февраля 1989 года. Последний советский солдат! Мы вышли через месяц, тупо перейдя речку на броне, без всяких оркестров и громких речей. Я слышал, что некоторые заставы до апреля стояли. Ну да ладно, это "дяла давно минувших дней, преданья старины глубокой".

– С какой целью интересуешься? – спросил я Диму в ответ.

– Короче, есть одна тема. Помнишь, я тебе про Тьму рассказывал, ну, как лечат там? Так вот, есть ребята, кто туда рейды организовывает. Не, всё законно, лицензия, все дела. Но, с людьми в них напряжёнка постоянная, многих на раз только хватает. Я вот тоже, раз сгонял, думал, зарёкся на всю жизнь, а как тебе рассказал, понял, что время в натуре лечит. Хе-хе, не только Тьма. Если интересно, то могу спросить.

– Так а делать-то что?

– Делать? В основном сидеть в броневике и уговаривать себя не сбежать. Если, повторю, если, придётся, то можем пострелять. В основной группе там спецы, рейнджеры, им, мне кажется, вообще всё похрену, отмороженные на всю голову. Но они клиента охраняют. А мы так, прикрытие, на крайний случай. Ты с оружием как? А, ну да, кого я спрашиваю?

– Погоди, – остановил я Диму, – ты давай сначала. До Тьмы этой вашей сколько? Триста километров ты говорил? Это туда-обратно, да там сколько-то надо пробыть, так? Это по времени сколько выходит?

– Во-от! Ты слушай! Понятно, что двумя днями тут не обойдёшься, но для этого есть отпуска и длинные выходные. Рабочий календарь не видел ещё?

Я отрицательно помотал головой. Да, ко многому тут придётся привыкнуть, раньше-то как просто было – вбил в строку поиска "как отдыхаем на новый год" и пожалуйста, вот тебе как гуляет страна. А кстати, тут что, тоже и "майские" и "октябрьскую" отмечают?

– Ближайшие выходные, это День Республики, 30-е августа, – начал просвещать меня Дмитрий, – гуляем аж четыре дня, 30-е и 31-е – официальные выходные, 29-е – суббота, а воскресенье переносится на понедельник, на 1-е. Так что второго на работу.

Первое сентября, День знаний, дети в школу собирались, мылись, брились, похмелялись. А тут и детей то нету... Это вот меня что, уже ностальгия посетила, да?

– День туда, считай, день обратно, – продолжал между тем мой гид по здешним реалиям, – и там сутки максимум. Так что ещё день будет, чтобы в себя прийти и набухаться хорошенько. Я ещё отгул возьму, у меня есть пара дней, а вот ты сам смотри.

– Ну, это я понял, что успеем, а если случится что?

– Что?

– Ну, не знаю, машина сломается, застрянем где-нибудь?

– Машин там хватает, так что не бросят по-любому, застрять... Ну тоже не на полуторках же ездим! Да и погода нормальная сейчас, они в любом случае через месяц сворачивают эти дела, там и дожди и день короткий станет. И уже до весны, до майских считай.

– А, значит майские есть? – даже обрадовался я.

– Есть. И, это, Кость, купи календарь, а. И не сношай мне мозги.

И то правда, что я как не местный прямо.

– Хорошо, с этим разобрались. Теперь о главном.

– А я всё жду, когда ты спросишь! – засмеялся Дима. – На бессребреника вроде не похож, а про главное-то и не заикаешься. Короче, рейд для нас стоит пятихатку.