Текст книги "Тёмная потерна (СИ)"

Автор книги: Луми Йоханнес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– А если я скажу, что уйти можно? Стопроцентно можно. И если я скажу, как это сделать? И если я скажу, что не ушёл, потому что мне здесь лучше, чем Там. Гм, было лучше, – добавил он.

– Эти сведения будут равноценны тем, что касаются яиц Ромодановского? Потому что извини, Кость, но тут я пас. В смысле, я хочу тебе помочь, честно хочу, только я, гм, мы, уже причинили ему возможный ущерб своими... движениями. Но это же так, комариный укус, ты же понимаешь.

– Ну не такой уж и комариный, – хмыкнул я, – ценность ты для него представлял явно, так что по носу мы его щёлкнули.

– Так а я при чём? – подивился бывший пленник. И тут же пояснил: – Он же взъелся просто потому, что всплыл сам факт, плюс Батурин с Руденкой стрелы на нас перевели, Я-ТО знаю, сколько и чего мы , гм, наварили. А счёт-то мне в разы больше выкатили.

Вот оно что! То есть, список пополняется ещё двумя гнидами?

– Так, а погоди, при чём тут твой Хренов этот? – вернулся я от эмоций к реалиям.

– Олег Хренов был, можно сказать, ведущим экспертом в этом вопросе. В вопросе перемещений. Между слоями, – разъяснил Стыцко, видя, что я не понимаю, о чём речь.

– А Загор-Загорский?

– Загорский просто ширма. Он и учёный-то так себе, преподаватель физики в колледже каком-то. Вся работа велась в другом месте, ну, ты понял где.

Да, тут и понимать было нечего.

– Ну, и?

– И он открыл способ, как выйти отсюда. Понимаешь?

У меня по коже промчалось стадо мурашек. Это возможно?!

И опять встречный вопрос – а почему нет? Если это дело курировала "гебня", а она просто обязана была его курировать, то тогда появляется больше доверия, что ли. Вряд ли они стали тянуть пустышку. Хотя... Не надо забывать – это Отстойник, тут нельзя выписать спецов определённого уровня, приходится довольствоваться тем что есть. Вон у нас в конторе, бывшей, главный силовик дурак дураком, а гляди как поднялся. И всё же...

– Продолжай, – попросил я едва ли не приказным тоном.

– Мы с Олежкой друзья были, почти в один день провалились, на один завод пошли, а потом его заметили быстро, он какой-то совсем невероятный спец был, у них в слое нет чёткой физики или математики, всё "на стыке" наук. Вот и он, будучи семи пядей во лбу, раньше времени перескочил в научный отдел, ну а потом возглавил лабораторию. В последние пару лет мы с ним мало виделись, а тут недавно прислал записку через одну общую... знакомую. Мол, встретиться надо, перетереть, но так, чтобы никто не прознал. Ну я прикинул хрен к носу, нашёл способ... Короче – путь отсюда есть.

Эта фраза была произнесена столь уверенным тоном, что я почти поверил. Почти, потому что осталась где-то на периферии сознания крошечная толика скептицизма. И она нашёптывала – погоди ты кидаться в этот омут с головой.

– Но? – спросил я.

– Но – что?

– Путь отсюда есть, но... Ты же так должен был сказать?

– Да, но... – Стас хмыкнул и снова скорчился, схватившись теперь за отбитые рёбра, – да, есть "но", – подтвердил он спустя пару секунд, – и даже не одно. Впрочем, по порядку...

– Что? – спросил я, видя что Стас вместо объяснений опять впал в раздумья.

– У тебя это, водки нет? Случайно? – жалобно попросил он.

Водка была, вернее настойка на травах, маленькая фляжка, миллилитров сто, от силы. Но ему она сейчас необходима, хоть из закуски только отвар из чаги.

– А-ахх, – Стас занюхал выпивку рукавом, сразу видно – профессионал, громко выдохнул смесь паров алкоголя и воздуха, и даже снял на секунду очки, чтобы вытереть слёзы.

– Хорошо, – прокомментировал он, побултыхал содержимым во фляжке, но вторую порцию пить не стал. – В общем, расклад такой. Они, Олега и его отдел, точно выяснили, что перемещения возможны. Нашли людей, кто сам пытался нащупать выход, ездили даже в командировку в Углегорск, там, по слухам, тоже сумели портал открыть. Но всё оказалось не так просто. Вернее, и проще и сложнее разом. В общем, для прохода нужна кровь.

– Чья? – спросил я, воспользовавшись паузой в повествовании, во время которой бывший менеджер сделал очередной глоток из фляжки.

– Неважно, – ответил он, выдохнув и, на сей раз, даже не поморщившись, – в смысле, подходит только человеческая. Но её, как бы это сказать, пролить, в общем, нужно.

– Пролить куда?

– Да не куда, а из чего! Вернее, из кого.

– И из кого?

– Из человека. Понимаешь, проход как бы пробивается кровью. Кровью и смертью.

– То есть, для того, чтобы проделать проход, нужно кого-то убить?

Стас щёлкнул пальцами и, продолжив движение, вытянул в мою сторону указательный.

– Бинго!

– И?

И Станислав рассказал. Выходило, если принять его слова на веру, что путь отсюда действительно есть. Странный, жутковатый и не совсем, а, вернее, совсем нечистый, потому что для этого нужно было принести кого-то в жертву. И вот эта самая жертва , якобы, и пробивала "ткань мироздания", создавая портал, через который человек уходил. Хренов утверждал, что на эту догадку их натолкнули обряды адаптантов. Якобы усмотрели закономерность между "жертвенниками" и появлением людей. Зависимость не была прямой, то есть не обязательно рядом с каждым "выходом" проводились ритуалы , но вот поблизости от места, где находили останки, всегда кто-то "выпадал". Поначалу считалось, что главное в этом деле – выброс некой "психической энергии", которую испускает жертва в момент гибели, но Хренов быстро развеял эту ересь. По силе эмоций секс, в смысле его кульминация, ничуть не слабее, чем адреналиновый шок от мучительной смерти. К тому же практика показала, что абсолютно не обязательно подвергать жертву мучительной экзекуции, достаточно просто убить, некоторые несчастные даже испугаться не успевали, а проход уже был проделан.

Я не раз мысленно содрогнулся от столь неприкрытого цинизма, ведь эти люди ничем не отличались от доктора Менгеле*, или печально знаменитого Отряда 731* [*Йозеф Менгеле – немецкий врач, лично проводивший медицинские опыты на узниках концлагеря Освенцим. *Отряд 731 – подразделение японских вооружённых сил, занимавшееся исследованиями в области биологического оружия и возможностей человеческого организма]. Те тоже, во имя "науки", запытали десятки тысяч людей и, что не менее ужасно, частью полученных в ходе "исследований" данных человечество пользуется и поныне. Но все эти эмоции бурлили у меня внутри, внешне я оставался совершенно безучастным. Стас в этих экспериментах участия не принимал, так что оставим обсуждение и осуждение на потом, а сейчас пусть выговорится.

После первого же удачного опыта, когда испытуемый, а это был один из членов "команды" Хренова, к слову, очень немногочисленной, исчез, Олег решил работать "на себя". Я подозреваю, он и до этого кроил, как воспользоваться полученными сведениями в своих интересах, но и это озвучивать не стал. Проблемой, его проблемой, был один из сотрудников, по совместительству агент МГБ, и Хренов ни секунды не сомневался, что тот побежит к начальству с докладом. А вот последствия этого Хренова пугали – он всерьёз опасался, что их просто уберут. В смысле из списка живых.

Логика в этом была – сведения слишком ценны, чтобы рисковать утечкой, а всё основное они уже узнали, так что в исследованиях больше не было необходимости. Поэтому он застрелил агента на месте. Им удалось убедить чекистов, что того завалил как раз "ушедший" сотрудник, а сам, якобы, сбежал. Ложь не была такой уж неправдоподобной – у этих двоих часто случались конфликты и начальство "сексота"* могло об этом знать [*Сексот – сокращённо от секретный сотрудник, в просторечии – "стукач"].

В общем, Олег Хренов тоже сбежал, прямо из-под носа своих хозяев, и принеся в жертву последнего из их четвёрки. Но перед уходом оставил все записи на хранение своему единственному другу Станиславу Степанычу. На всякий случай. И Стас, после того как под ним зашатался офисный стул, записи эти прочёл, прочёл внимательно и не один раз. Однако на побег так и не решился. О том, что под него копают, и копают всерьёз, он понял ещё в конце марта и, будучи далеко не таким дураком как я, начал готовиться к переброске на "запасные аэродромы". Пришли за ним в тот же день, когда убили Диму и... И когда погибла Маша.

И вот что вырисовывалось у меня в конечном итоге – информация, которой располагал Стас, была одновременно и важной и бесполезной. Несомненно, сам факт, причём факт неоспоримый, что отсюда можно сбежать, уже дорогого стоил, но у меня была Цель, и как эти знания могли мне помочь в её осуществлении, я, пока, не представлял.

Спустя две недели Стасик чуток оклемался, на человека стал похож, хотя было видно, что такая партизанская жизнь ему вообще не в кайф. Но вариантов не было, появись мы хоть в самой захудалой деревне, одноглазый и человек с пятьюдесятью оттенками синего на лице нас, наверное, там бы и положили, слишком уж маргинально, даже для этого мира, мы выглядели.

И он был неправ, было у него на Ромодановского, было кое-что, что можно использовать. Причём я это знал и сам, просто недодумал поначалу. А вот потом...

– Стас, – спросил я его как-то вечерком, вдыхая запах рыбного супа с лисичками , нашего основного и дежурного блюда, – а сколько может стоить бронепоезд?

Всё это время мы обсуждали варианты выхода за пределы республики и вариантов этих было немного. Мой товарищ по несчастью склонялся к мысли осесть в Углегорске, у него там были кое-какие связи, а руки у Ромодановского не настолько длинны, чтобы дотянуться до него там. Собственно, это и был его "запасной аэродром", просто он не успел свинтить, слишком долго просидев в Усольске, в ожидании возможности перейти границу. Да, путь туда, в Углегорск, он проложил извилистый, но республику лихорадило, все силовые структуры стояли на ушах и контрабандисты, временно, ушли "на дно". И пока Стас ожидал, когда волнения улягутся, и пропивал наличные в номере гостиницы, его вычислили.

И теперь вопрос был в том, как помочь ему достичь границ Углегорской области? Тупо выходить лесами? Но это риск, и риск существенный – мы не граничим с ними непосредственно, так что в любом случае путь будет лежать через "индейскую территорию", где вероятность схлопотать пулю резко возрастает. Будь в ходу некая универсальная валюта, типа золота или доллариев США, можно было бы рискнуть, но универсальным эквивалентом товара в "межгосударственной" торговле является, пожалуй, только бензин, а много ли мы на горбине утащим? И золота здесь нет. Не настолько, что бы вообще забыть его блеск, но мало, критически мало и это понятно, ведь только война закончилась, народ последнее для фронта отдавал.

Однако постепенно у нас вызрел некий план, при удачном стечении обстоятельств даже имеющий процентов двадцать на успех. Дело в том, что у Стаса оказались неожиданные связи в Больших Солях, не столь серьёзные, что бы за ним прислали кавалерию, но, всё же люди могли потом организовать его перемещение к новому месту жительства. Собственно, в этом и состоял его первоначальный прожект, просто теперь это направление он считал закрытым. Однако я, кажется, изобрёл способ, посредством которого мы поимеем Ромодановского. Даже дважды.

– Бронепоезд? – прищурил он левый глаз от попавшего в него дымка от костра. – Тот самый?

Да, я имел ввиду именно тот самый, что стоял на запа?сном пути, по-прежнему охраняя "Объект 17С". Бронепоезд, несколько цистерн с горючим, ещё один паровоз с несколькими вагонами, в том числе ещё два с углём. А ещё гора угля на самой станции, мощные дизель-генераторы. И ещё кое-какие мелочи на складах. Всё это осталось на "объекте", ожидая своего часа, и час этот приближался.

Со слов, неосторожно оброненных тюремщиками в его присутствии, Стас понял, что Ромодановский планирует ближе к осени вывезти оставшееся добро, а что не сможет – сдать государству. Как оно распорядился этими товарно-материальными ценностями, вопрос второй, может, продолжит строить железную дорогу и вывезет имущество в "закрома", а может просто "попилит" денежки с Сан Санычем, всё же бронированный подвижной состав немало должен стоить, даже в рамках государственного прейскуранта.

Время у нас было, не так много, но было, у Ромодановского осталось не так много людей, самой боевой верхушки он лишился. Я не про себя говорю, нет, Крысин был реальным командиром, хоть и презервативом последним, и, как ни крути, почитай полтора отделения вместе с ним полегло, причём ветеранов. Это много, а Александру Александровичу понадобится теперь ещё больше людей. В прошлый раз нам очень повезло с Тёмным, Загор-Загорский считает, что это его ареал обитания, охотничьи угодья, и другие Твари туда не суются, а мы его как раз подранили накануне. Но они умны, эти гориллоиды, умнее всех Тварей, возможно, так что выводы он явно сделал и второй раз может на халяву может не прокатить. Приглашать же людей со стороны Сан Санычу тоже резона нет, утечки информации он всегда боялся, мало ли кто какие вопросы задаст. И второй момент – всё же в тех краях произошло убийство важного чиновника государственного масштаба и привлекать лишнее внимание какими-то телодвижениями он не будет. Нужно, чтобы прошло время, так что шансы высоки, реально высоки.

ГЛАВА 20.

– Добрый день, могу я услышать Карташова Игоря Андреевича?

– Добрый день, – отозвался в трубке приятный женский голос, немного искажённый качеством связи – сейчас посмотрю, на месте ли. Как вас представить?

– Скажите, что я решил воспользоваться его советом, данным в декабре прошлого года в Краснопартизанске, – со всей возможной учтивостью ответил я.

– Извините! – продребезжала трубка. – Но, боюсь, Игоря Андреевича нет на месте!

Ага, так я и поверил.

– Девушка, – сурово произнёс я, – просто передайте ему мои слова, только именно так, как я сказал – это звонит человек, которому он дал совет в декабре прошлого года в Краснопартизанске. Я же всё равно до него дозвонюсь, так или иначе, а у вас потом проблемы будут...

– Одну минуту, – мне показалось, что из трубки на меня пахнуло холодом.

В динамике раздались треск и шипение, затем громкий стук, потом последовала пауза, заполненная едва слышным потрескиванием, и вдруг едва узнаваемый голос произнёс:

– Сергей Иванович! Долго жить будете! А я как раз вспоминал о вас.

– Гм, это..., – начал я было, но "Акакий Акакиевич" меня перебил.

– Да узнал я, конечно узнал! Вы как на счёт встретиться, посидеть?

– Да-э... Я-то за, вот как раз...

– Отлично! Договорились. Маршала Блюхера, двадцать пять, да? Отлично, в шесть смогу, смогу. Ну всё, Сергей Иванович, побежал, дела, сами понимаете!

Мне осталось только прослушать начало фразы "спасибо, Светочка, очень нужный человечек...", после чего в трубке запикали гудки отбоя. Маршала Блюхера, 25? И что там?

Риск, которому я подвергал себя и ещё не до конца спасённого Стаса, откровенно говоря, был не таким уж и малым. "Акакий Акакиевич" вполне мог оказаться той ещё крысой, но, тщательно проанализировав имеющуюся у меня информацию, я пришёл к выводу, что риск того стоил. Насколько я знал, у Ромодановского так и не получилось наладить контакт с Игорем Андреевичем Карташовым. И, возможно, в обмен на некоторые сведения, он согласится помочь нам выбраться за пределы рубежей горячо любимой Родины. Это в довесок к его обещанию помочь, которому очень хотелось верить. Просто иного пути покинуть республику инкогнито я не видел.

Здание под номером двадцать пять по улице не попавшего тут в опалу маршала оказалось обычным гастрономом. И в назначенный час к дверям подъехал закрытый "Додж", остановившийся на обочине с работающим двигателем. Я быстро пересёк улицу и нырнул в авто, сжимая в кармане рукоятку пистолета.

– Всё потом! – остановил готовые сорваться с моих уст слова Карташов, сидящий на заднем сидении.

Кроме него и водителя в машине больше никого не было.

– Константин Александрович, могу я задать вам один вопрос, – спросил мой неожиданный покровитель после того, как я рассказал ему, что именно произошло тогда на лесной дороге, и как на самом деле погиб Миронов.

А так же изложил суть своей просьбы. Всё это время он слушал меня не перебивая.

– Да, конечно.

– Заза Мирзоев?

– Да, это я, – не стал я отпираться.

Интуиция подсказала, что следует сказать правду, и, предупреждая ещё один возможный вопрос, добавил:

– Я был один. Если хотите знать мотив, то это месть. Месть и... скажем так, вопрос личной безопасности. Честно говоря, никак не думал, что у вас здесь в шишках сидят такие идиоты, что свалили всё на Миронова. Но, как вышло, так и вышло.

Карташов усмехнулся.

– А ведь вас подозревали. Не только я, даже, скажем так, я стал подозревать уже потом, когда вас переместили в самый конец списка. А поначалу даже проработать хотели, была такая информация.

Я внутренне поёжился. Понятно, что сейчас уже всё равно, но сам факт! Всё же я наивен до ужаса, порой. Диверсант хренов! Замёл следы, называется. Но, оказалось, я к себе излишне строг, ведь мой план строился, во многом, на допущении, что меня не будут подозревать. И, хотя совсем вне подозрений я не оказался, в конечном итоге возобладала иная, более логичная, как им казалось, версия.

– Вы не были первым в списке, и даже третьим не были, – продолжил делиться информацией Игорь Андреевич, – просто всем казалось совсем уж невероятным, что вы затеете столь серьёзную, масштабную акцию из-за того, что случилось с вашей, тогда ещё будущей, женой.

Вот оно что! Они не знали, что Иса перешёл в наступление! А это значит, что мотив у меня и впрямь был ну совсем уж сомнительный. И да, в этом случае я, по логике, должен был убить Ису, Мамеда и Шарипа, главных, так сказать, злодеев. А я своим "бумом" им всю логическую цепочку сломал.

– Но как вы... Хотя, о чём я спрашиваю, – не договорил маленький человечек, – вы и в список-то попали из-за вашей воинской специальности ещё оттуда. Но Ромодановский утверждал, что вы умеете обращаться максимум со стандартной противотанковой миной, мол, навык у вас минимальный. А там, как экспертиза определила, очень грамотный состав СВУ* [*СВУ – самодельное взрывное устройство].

Болваны! Какие же они болваны! И как я тогда правильно поступил, что не стал демонстрировать все свои умения. Хотя бы за это мне плюс.

– А Тараса убрали вовсе не из-за Мирзоева, – сообщил советник после непродолжительного раздумья, – если вам от этого будет легче. Это просто версия для тех, кто... Ну, вы понимаете. Досадно, да, и ведь я ему говорил, что нужно сдерживать свои страсти, быть осторожнее, но...

– Вот как мы поступим, – произнёс он после небольшой паузы и уже совершенно другим тоном.

Дальнейшее напоминало детектив времён последнего царя или зари коммунизма – путешествие в стогах сена, переодевания в крестьян и всё в таком духе. Но слово своё Игорь Андреевич сдержал, и через шесть дней мы сидели в задней комнате трактира с невероятным названием «Сытый папа», и излагали свои условия трём очень солидным джентльменам, представляющим здесь местный вариант МГБ, а, заодно, и министерство обороны. Хотя на столике стояли тарелки с закусками и даже квадратный графинчик с тёмно-коричневой жидкостью, очевидно, псевдоконьяком, никто не притронулся к их содержимому. На первом месте стояли именно переговоры.

Карту железной дороги я запомнил довольно точно. Да и не нужна была карта на самом деле, городишко Кряжи находился под самым боком Тьмы, граница Нулевой и Первой Зоны, по принятой в "Эгиде" классификации. И от него до "Объекта 17С" железнодорожная ветка уже была проложена. Леса, болота, близость Тьмы, а, до недавнего времени, и вообще её покров, сохранили существование дороги в тайне от людей. Хотя, возможно, кто-то и видел уходящие в никуда рельсы, но никому и в голову не пришло исследовать, куда они ведут. План наш был наглым, дерзким и абсолютно, стопроцентно предательским по отношению к ВНР. Потому что я хотел продать соседям содержимое секретного полустанка. А для его вывоза высадить в нашем тылу десант большесольцев, после чего они, уже на бронепоезде спокойно доедут до своих Кряжей и даже до Больших Солей, только патронами и пулемётами надо будет запастись.

Соседи нашими сведениями заинтересовались, очень заинтересовались и мы приступили к главному – обсуждениям условий сделки. Собственно торги вёл переговорщик со стажем Станислав, я полностью доверял ему в этом плане. Условия он затребовал просто драконовские – для них, разумеется – двадцать процентов от стоимости переданного добра. Джентльмены настаивали на пяти от вывезенного, на что Стас резонно возразил – мол, если вы пролюбите, так и сказал "пролюбите" такой подгон, то мы почему должны страдать? Потом, правда, согласился, что двадцать процентов, это чересчур, но вот пятнадцать... Сошлись на двенадцати, при условии, что я полечу в самолёте-разведчике.

Полёты на аэропланах не входили в мои планы совершенно, но резон в этом требовании был. Противная сторона вообще, поначалу, настаивала на нашем личном участии в экспедиции, но Станислав так громко рассмеялся на это, что представители сопредельного государства заозирались по сторонам. Однако в комнатёнке мы были одни, ничьего внимания его ржание не привлекло, и переговоры, вскоре, возобновились. Но даже ежу было понятно, что без предварительной разведки там делать было нечего, а, поскольку, я был единственный, кто видел всё это собственными глазами, то мне и лететь.

– Глазом, – поправил я одного из контрагентов, кучерявого и толстогубого мужчину лет сорока с гаком.

– А? – нахмурил он брови, достойные самого Леонида Ильича.

– Глазом. Не глазами, – уточнил я, и прикоснулся к повязке.

– А, ну да. В общем, Константин, или вы летите, или сделка отменяется.

И я согласился. За это можно было и выпить, так что вскоре тёмный, отдающий сивухой "коньяк" с бульканьем переместился из не очень подходящего для него графина в круглые, явно хрустальные, стопки.

– Ну, за удачу? – провозгласил тост "брежневобровый".

– За удачу, – хором ответили мы.

Стопки пришли в соприкосновение, символически скрепив своим звоном наш альянс.

Авиационный парк соседей насчитывал несколько десятков самолётов, но летать могли лишь единицы, и это несмотря на солидный запас запчастей. Но кое-какие узлы двигателей выходили из строя безвозвратно и всё шло к тому, что скоро полёты будут доступны людям лишь во сне. Ну или изобретут заново воздушные шары и цеппелины. Кстати, в мой второй день пребывания в этом мире, когда меня везли в Вышинский, мне не пригрезилось, я действительно слышал самолёт. Это большесольцы совершили дерзкий разведывательный полёт, правда, их чуть не сбили потом из ДШК.

Тема воздухоплавания тоже явилась яблоком раздора между двумя соседями – у вышинцев были боеприпасы и вооружение для самолётов, а у Больших Солей сами самолёты и запчасти. И, разумеется, никто не хотел делиться, но очень хотел, чтобы поделился сосед. В результате мы остались без воздушных авиалиний, а соседи ставили на самолёты лишь примитивное вооружение. Но одна штука у них была. Настоящий шедевр местной технической мысли – камера-шпион, позволяющая фотографировать местность с достаточно высоким разрешением. Управлялась она, правда, вручную и когда мне показали как ей пользоваться, я заявил:

– Я не полечу!

– Не ссы, мы тебе парашют дадим, – успокоил меня один из шутников, довольно фамильярно, между прочим.

Парашют! Понятно, что без парашюта я бы вообще не полетел, но и с ним не полечу. Нет, они в самом деле считают, что я буду делать снимки проносящейся внизу земли через открытый бомбовый люк?! Оказалось – считали. Более того, попытались убедить меня, что это безопасно (почти!), и что по статистике парашют не раскрывается лишь в 1 случае из 170 тысяч. Но два то раза из этих тысяч я уже истратил во время учебных прыжков! И могу сказать одно – вот как я не любил и не понимал всякие "тарзанки", американские горки, слалом, скелетон и прочий джампинг, так и тут не понимаю кайфа. Мне теперь месяц у Тьмы сидеть надо, чтобы восстановить нервные клетки!

Однако полёт прошёл на удивление гладко, я предусмотрительно пропустил ужин и оказался от завтрака, чтобы нечем было угваздать салон самолёта, или как там называется у него полость внутри? Поначалу, когда двухмоторный бомбардировщик Ту-2 начал свой разбег, было страшно. Мне казалось, что самолёт всё никак не оторвётся от земли, хотя моторы выли уже от натуги, но потом я понял, что выдаю желаемое за действительное – просто я хочу, чтобы он не взлетел. Но вдруг тональность движков изменилась, исчезла тряска, и изменение давления в ушах подсказало, что мы набираем высоту.

Основным минусом полёта, среди кучи прочих, был страшный шум от винтов, и если бы не встроенная система радиосвязи, то общения не вышло бы вовсе. Я вздрогнул, когда в ухе внезапно раздалось:

– Костя, ты как там?

– Норм, – выдавил я из себя в ответ.

– Мы взлетели, жди сигнала, – проквакала рация и установилась тишина. Возможно у них был специальный тумблер, отключающий меня от связи, например, чтобы я не слышал, как они издеваются надо мной.

Лететь было недалеко, меньше сотни километров, это минут пятнадцать от силы. И действительно, вскоре в ухе, без всяких предупреждающих хрипов и щелчков, прозвучало:

– Внимание, подлетаем, сейчас откроется люк.

И тут же что-то скрипнуло, в полу появилась щель, которая начала стремительно увеличиваться, превратившись в немалых размеров хайло. Вид на проносящуюся внизу землю был завораживающим. Уточнение – был бы завораживающим. Какая-то часть сознания с маниакальным упорством порождала варианты моего внезапного выпадения из бомболюка, например из-за внезапно расстегнувшихся ремней, или из-за резкой турбулентности. Или просто дряхлое сидение вывалится вместе с пристёгнутым мною и я, с криками про мать и про рот, полечу на встречу с землёй. Из-за этих паникёрских мыслишек я едва не пропустил начало съёмки, но пилоты были начеку и в ухе снова заквакало:

– Мы на месте. Снимаешь?

– Ага, – соврал я, после чего взялся за рукоятку управления.

Система, для того времени, была, наверное, самой передовой. Камера была полуавтоматической, то есть взводилась сама, а вот для съёмки нужно было нажать на специальную кнопку, встроенную в рукоятку из карболита, от которой в недра чудо-техники тянулся тросик. Самое главное, это не спешить, но и не мешкать. Нажал, отпустил, досчитал до пяти, снова нажал, и так пока не исщёлкаешь все 60 метров плёнки, что, на самом деле немало, потому что это 270 кадров. Съёмку мы начали над железной дорогой и, в какой-то момент, я с ужасом представил, что сейчас внутрь залетит Призрак, но потом вспомнил про очки и малость успокоился. Честно говоря, я подозреваю, что один страх – высоты, вернее, страх УПАСТЬ с этой высоты, нивелировал прямое воздействие Тьмы на психику. А её давление, в свою очередь, заставило уняться трясущиеся поджилки. Так что , пока эти страхи боролись между собой, я почти не боялся. Под конец.

Мы сделали два круга над станцией, затем люк, к моему немалому облегчению, закрылся, и самолёт взял курс на север. Это было сделано специально, чтобы запутать возможных наблюдателей, хотя, на мой взгляд, слабая такая попытка замести следы.

Главным, кроме удачного приземления, разумеется, было подтверждение того, что все товарно-метериальные ценности находятся на месте и ждут нас, в смысле, большесольцев. Потому что железная дорога была цела-целёхонька. И на фотографиях, весьма чётких, между прочим (вот что значит профессиональный аэрофотограф!), удалось посчитать, что стоит на путях, а вот содержимое складов, к крайнему неудовлетворению Станислава Степановича, учитывать отказались. Или они идут Большим Солям бонусом, или мы тоже рискуем задницами и получаем уже полный расчёт. Стас, калач тёртый, разумно посчитал, что синица в руках надёжней, тем более, что синица вышла жирная такая, фазан целый, а не синица. После финального согласования суммы и эквивалентного ей объёма соли, когда уже окончательно ударили по рукам и приговорили не одну бутылку дистиллята на основе зерновых, я даже испытал приступ зависти, представив себе эти тонны «белого яда».

– Слышь, Кость, ты уверен? – расчувствовался Стас, когда узнал, что я от своей доли отказываюсь.

В его, разумеется, пользу. Почему? А потому что здесь наши пути с ним расходятся, он поплывёт-поедет в своё светлое будущее с грузом соли, ну а у меня осталось одно незаконченное дело, топчет эту землю один очень мерзкий человек и я должен убить его. Ну а потом... А потом я не верю, что выберусь живым, потому что есть ещё непосредственные убийцы моей жены, и с ними я тоже очень хочу поквитаться. Таким образом риск возрастает многократно, а шансы выжить столь же стремительно падают к отметке "ноль".

Наступил момент прощания. Я крепко пожал Станиславу руку, последовали хлопки по спине, затем я вышел из его номера в гостинице, держа в руках клочок бумаги. Небольшую долю из вырученного объёма соли я, всё же, взял, и теперь мне предстояло передать накладную-требование на отпуск товара со склада одному человеку. Соль пойдёт в оплату его услуг, потому что мне нужно попасть обратно в ВНР, минуя официальные каналы.

Июль месяц давно перевалил за вторую половину, жаркая погода внезапно сменилась дождями и даже прохладой, и сегодня четверо мужчин вынуждены были кутаться в плащ-палатки, матерясь вполголоса – непогода разыгралась не на шутку, почти осень, мать её растак! В любое другое время они ни за что не потащились бы в эту глухомань, но дело, ради которого они здесь собрались, было слишком важным. Настолько важным, что они вышли на проливной дождь из уютных и тёплых машин, и, стоя под потоками воды, поджидали, когда к ним подъедет небольшой караван из трёх автомобилей ГАЗ АА, в самодельных кунгах которых явно находился какой-то груз. Вернее, груз, видимо, был в двух автомобилях, а в третьем, замыкающем, ехала охрана, с десяток сурового вида мужчин, очень серьёзно вооружённых. Впереди кавалькады ехал обычный серый «Кюбельваген», из которого под дождь выбрался коренастый крепыш с перебитым носом и ещё два человека, удивительно похожих, словно они были близнецами.

– Александр Александрович? – спросил крепыш, подойдя к четвёрке в плащах.

– Мирлиндт? – произнёс тот, к кому обратился кривоносый.

Они обменялись рукопожатиями. Только эти двое, остальные были слишком ничтожны, чтобы быть представленными двум будущим деловым партнёрам.

– Как доехали? – поинтересовался тот, кого звали Александр Александрович.

И с удивлением отметил, что человек со странным именем Мирлиндт совершенно игнорирует дождь, нещадно лупивший по его бритой, бугристой голове. Тело своё он защитил чёрной кожаной курткой, сверкающей сейчас словно она была из латекса, а вот голову покрыть не удосужился. И всё же, потоки воды на лице его, похоже, абсолютно не смущали.