Текст книги "Сердце Катерины. Повесть II. Под пламенем Клинка (СИ)"

Автор книги: Lokvakor

Соавторы: Оксана Ярославская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Глава 1. Угроза с востока ==========

Шел восьмой год правления королевы Катерины.

Последствия минувших грозных событий, получивших название войны Восстановления, еще чувствовались. Обращаясь к народу в день своей коронации, Катерина поклялась сделать всё, чтобы Эрафия скорее обрела прежнее могущество. Увы, тогда она и представить себе не могла, насколько гибельными могут быть последствия войны для победителей. Понесенный ущерб оказался невосполнимым. Сотни тысяч погибших, и больше всего – крепких мужчин, выжженные дотла деревни, заброшенные поля, которые некому было обрабатывать… Люди жили впроголодь, не хватало самого необходимого. Многие города лежали в руинах, для их восстановления недоставало ни ресурсов, ни рабочих рук. Конечно, жизнь постепенно налаживалась, но гораздо медленнее, чем хотелось бы. А уж о боеспособности эрафийской армии нечего было и говорить, и соседние государства всё время пытались воспользоваться этим. До серьезных войн дело не доходило, но постоянно приходилось отбиваться от набегов соседей, которые и раньше-то норовили поживиться в Эрафии, а теперь и вовсе потеряли страх. Видя слабость, с запада то и дело лезли крюлодские варвары, а с севера – некроманты, ещё не так давно сражавшиеся вместе с эрафийцами против монстра, в прежней жизни бывшего отцом Катерины. В отличие от эрафийских рыцарей, для некромантов выражение «боевое братство» было лишь словами. Мало ли что сражались бок о бок – обстоятельства изменились, теперь стало выгоднее пощипать недавнего союзника.

Но самым неприятным оказался конфликт с АвЛи, чуть было не переросший в полномасштабную войну. История его уходила корнями в события пятивековой давности. Теперь уже никто не мог бы сказать, случайно или намеренно промышлявшие в пограничных землях эрафийские лесорубы забрались на авлийскую территорию. Результатом стала серия Древесных войн, продлившихся в общей сложности сто пятьдесят лет. Силы сторон были равны, и, устав воевать, они подписали мирный договор, по которому эти пограничные территории – долина Хармондейл и прилегающие к ней земли – объявлялись совместными владениями Эрафии и АвЛи. Отношения между двумя державами стали налаживаться, и в войне Восстановления АвЛи без малейших колебаний встала на сторону Эрафии против захватчиков. Катерина не сомневалась, что теперь всегда сможет положиться на своих эльфийских союзников, и была немало удивлена, когда через два года после окончания войны жители Хармондейла подняли восстание, требуя независимости. Свои действия они объясняли тем, что считали неизбежным возобновление Древесных войн и не хотели быть втянутыми в них. Такие опасения казались Катерине абсурдными. Она поделилась своим недоумением с авлийским королем Элдрихом Парсоном, предложив ему объединить силы для подавления восстания. Тот с радостью согласился, добавив, что тоже удивлен действиями хармондейлцев и их беспочвенными опасениями. По замыслу Катерины и Парсона, объединение их армий, изрядно поредевших после войны Восстановления, должно было не только повысить шансы на успешное подавление восстания, но и продемонстрировать мятежникам прочность союза между АвЛи и Эрафией. Но восставших это не убедило: почувствовав вкус свободы, они уже не желали признавать над собой власти ни Эрафии, ни АвЛи – независимо от того, будет ли между ними война. Пришлось наводить порядок с помощью армии. Восстание было подавлено, лидеры бунтарей арестованы, и никто в Хармондейле больше не помышлял о независимости.

А несколько лет спустя, на каких-то очередных переговорах, Парсон намекнул, что спорный статус Хармондейла не способствует стабильности в регионе и лучше бы определиться с принадлежностью этой территории. Катерина сделала вид, что не поняла намека. Через некоторое время Парсон прислал ей письмо, в котором прямо заявил, что требует передачи Хармондейла АвЛи. Возмущенная Катерина ответила, что не собирается ничего отдавать, потому что Эрафия имеет на эти земли не меньше прав, чем АвЛи. Следующим шагом Парсона стало объявление войны.

Конечно, в его действиях был свой резон. Раньше, имея равные силы, они могли воевать за Хармондейл долго и безрезультатно, и вряд ли кто-то смог бы полностью подчинить его себе. Теперь же, когда недавняя война сильно ослабила Эрафию, соотношение сил изменилось. Шансы АвЛи оказались выше, и использовать это преимущество надо было быстро, пока Эрафия не успела восстановить свою военную мощь.

Таким образом, логику авлийской стороны можно было понять, но оправдать – вряд ли. Катерине совершенно не улыбалась перспектива новой войны, тем более – с бывшим союзником, и уж подавно – сейчас. На переговорах с Парсоном она пыталась доказать, что Эрафия и АвЛи, символизирующие силы Света, должны быть союзниками; что этой абсурдной и самоубийственной войны, которая ослабит обоих, только и ждут их общие враги… Понимая, что в случае войны Хармондейл наверняка достанется АвЛи, Катерина настаивала на сохранении существующего положения – на том, чтобы эта область принадлежала обоим государствам одновременно. Парсона же такая ситуация совершенно не устраивала. Он соглашался с Катериной, что предстоящая война никому из них не выгодна, и утверждал, что есть простой и очевидный способ избежать ее – отдать Хармондейл АвЛи мирным путем. Катерина не могла пойти на это. Она понимала, что с этими землями так или иначе придется распрощаться, но отдавать их добровольно, демонстрируя тем самым свою слабость, было недопустимо. Иначе и остальные страны, у которых Эрафия в свое время что-то отвоевала, могли бы последовать примеру АвЛи и требовать земли обратно.

Поняв, что переговоры с Парсоном ни к чему не приведут, Катерина обратилась к судье Хармондейла. Эта должность была учреждена после последней Древесной войны для разрешения различных споров между Эрафией и АвЛи. Однако нынешний судья вел себя крайне осторожно, явно не желая брать на себя ответственность в решении столь сложного вопроса и фактически предоставив враждующим сторонам самим разбираться между собой. И тогда, надеясь использовать последнюю возможность как-то уладить положение, Катерина отправилась в Бракаду – просить содействия в мирном разрешении конфликта. Гэйвин Магнус согласился, что война совершенно недопустима, и пообещал сделать всё возможное для урегулирования ситуации. Спустя две недели после этого разговора судья Хармондейла неожиданно скончался, а на выборах нового судьи бракадец Брандис Фейрвивер с большим перевесом победил кандидата от Дейджи. Вступив в должность, Фейрвивер заявил, что, кому бы он ни присудил Хармондейл, другая сторона всё равно окажется недовольна, а потому будет лучше, если спорные земли не достанутся никому. Он постановил, что отныне Хармондейл является суверенным государством, и потребовал, чтобы Эрафия и АвЛи вывели оттуда войска. Катерина согласилась с решением судьи, понимая, что оно скорее в ее пользу. Парсон тоже признал независимость Хармондейла, причем на удивление легко. Может быть, он и сам уже понял, что война действительно не принесет ничего хорошего, и лишь гордость не позволяла ему по собственной инициативе отказаться от претензий. А возможно, эльфийский король надеялся, что в дальнейшем ему будет легче завоевать независимый Хармондейл, чем отвоевывать его у Эрафии – но, как бы то ни было, конфликт был прекращен.

Вся эта история оставила в душе Катерины неприятный осадок. И причиной этому явилась не потеря Хармондейла, что в любом случае было почти неизбежно, а странная смерть прежнего судьи. Катерина не могла отделаться от чувства, что является соучастницей убийства. Она пыталась убедить себя, что Бракада не могла действовать подобными методами и что судья умер своей смертью, но совпадение было слишком уж странным.

Помимо внешних проблем, с которыми приходилось сталкиваться Катерине, её томила тяжесть на душе. С подданными она держалась спокойно и уверенно, и никто даже не догадывался, как ей трудно. Часто королева бывала не уверена в правильности своих действий, а обратиться за помощью было не к кому. При ней, правда, существовал Совет лордов, но окончательные решения всё равно приходилось принимать самой, и весь груз ответственности лежал на её плечах. Видя вокруг нищету и разорение, Катерина терзалась из-за того, что не может обеспечить своему народу благополучную жизнь. Она обещала своим подданным счастливый мир и светлое будущее – а что они имели вместо этого? Голод и нищету. Многие до сих пор оставались без крова, тысячи искалеченных воинов скитались по деревням, прося милостыню. Да о чем говорить, если даже в Стедвике до сих пор не хватало продовольствия, а его улицы были переполнены беспризорными детьми? И, как всегда бывает во времена разрухи, по всей стране пышным цветом расцвели воровство и бандитизм. Королева приговорила к смертной казни уже пятерых скупщиков краденого, хорошо нажившихся на чужом несчастье, и теперь терзалась сомнениями: не слишком ли жестоко она поступила, не следовало ли ограничиться тюремным сроком? Тем более что воровать после их казни меньше не стали. Катерине казалось, что она не смогла стать достойной преемницей отца, приведшего королевство к вершинам процветания. Не таким, совсем не таким представляла она в юности свое будущее правление.

Кроме того, королева не могла избавиться от тяжелых воспоминаний о минувшей войне. Пережитые испытания не прошли бесследно – она стала нервной и раздражительной, часто ее мучила необъяснимая тревога. Всецело отдаваясь напряженной работе – изучению представляемых министрами отчетов, участию в судебных заседаниях, отслеживанию доходов и распределению расходов казны – Катерина старалась оставлять себе как можно меньше свободного времени. Иначе в ее памяти вновь и вновь всплывали заваленные изуродованными трупами поля сражений, обгоревшие развалины городов, посаженные на колья тела ни в чем не повинных женщин и детей, распухшие синюшные зомби в захваченных некромантами мирных деревнях… Крики и стоны раненых солдат в полевых госпиталях… Черные хлопья копоти, вязкий кровавый песок и хрустящие под ногами кости на руинах Клаудфайра… Оскаленная морда дракона, его смрадное огненное дыхание и вонзающиеся в ее плоть хищные когти… Вдохновенно сияющие глаза Адели, так мечтавшей вернуться к мирной монашеской жизни – и дымящиеся клочья мяса, взлетевшие в воздух на месте устроенного ею взрыва у стен Стоункасла… И самое страшное, то, что Катерина гнала от себя изо всех сил – истлевшее тело отца, в предсмертных судорогах корчащееся у ее ног, громыхание его обнаженных костей… Королева многое отдала бы за то, чтобы навсегда забыть эту картину. Она кое-как научилась с этим жить, но мысль о том, что она сама убила собственного отца, всё равно была невыносима, и то, что его дух освободился из заточения в мертвом теле, нисколько не утешало. Тем более что у Катерины не было твердой уверенности в том, что небесные чертоги пресветлого Арагура, где, по словам священников, вечно блаженствуют праведные души, и впрямь существуют. А вдруг она отправила отца не в рай, а просто в небытие?

По ночам Катерине не спалось, снились кошмары. Со всех сторон надвигались орды троглодитов, минотавров, демонов, вампиров и прочей нечисти, и она с ужасом осознавала, что ей не отбиться от всего этого. В воздухе раздавались замогильные вопли привидений и тяжелое хлопанье драконьих крыльев. Минотавры давили рыцарей тяжелыми копытами и вдребезги разбивали им черепа боевыми топорами. Гарпии тянули к Катерине отточенные когти, норовя вцепиться ей в глаза, гоги и магоги кидались в нее шипящими сгустками огня. Кольцо врагов вокруг нее сжималось, спасения не было… С диким криком вскакивая среди ночи, королева озиралась вокруг в поисках меча, и только потом с облегчением осознавала, что это был всего лишь кошмар… и все же тень его неуловимо омрачала новый день. Напряженный труд, тревоги и бессонные ночи не лучшим образом сказались на внешности Катерины – лицо исхудало, волосы поредели, вокруг глаз появилась сеточка морщин, как будто ей было не сорок лет, а по меньшей мере сорок пять. Для приведения лица в порядок приходилось пользоваться пудрами, румянами и помадой. Катерина с юности презирала подобные ухищрения, но теперь деваться было некуда – перед подданными требовалось выглядеть хорошо. Но даже самые лучшие средства для улучшения внешнего вида не могли полностью стереть с ее лица следы усталости и душевной боли.

Часто втайне от всех королева спускалась в подвалы дворца и по подземному ходу приходила в королевскую усыпальницу. По счастливой случайности нихонские захватчики, разоряя Стедвик, не тронули этот склеп, и все могилы остались в целости и сохранности. Пройдя длинный ряд захоронений эрафийских правителей, начинавшийся с надгробия легендарного Риона Первого, Катерина останавливалась в самом конце, у могилы отца. Здесь она падала на колени, обнимала надгробный камень и вволю плакала. Она делилась с отцом заботами и тревогами, жаловалась, как трудно править такой страной в такое время, умоляла дать хоть немного сил и мужества, так недостававших сейчас. Она очень тосковала по отцу. Кроме него, ей не перед кем было облегчить душу без страха выказать слабость. Окруженная всеобщей любовью и почитанием – даже статуя Родины-матери, после недавней войны воздвигнутая в Стедвике для воодушевления народа, имела ее лицо – королева чувствовала себя совершенно одинокой. Даже к оставшемуся в Энроте сыну Николаю ей удалось выбраться всего дважды за все послевоенные годы, да и то ненадолго. В остальное время они общались только с помощью писем. Катерина писала ему о своих поездках в Бракаду и АвЛи и о том, как отстраивается, хорошея на глазах, разрушенный нихонцами Стедвик, присылала в подарок книги из дворцовой библиотеки, а однажды, помня об увлечении сына цирковым искусством, отправила ему несколько фигурок клоунов и акробатов, искусно вырезанных из камня придворными мастерами. Николай в ответных письмах рассказывал, что начал изучать военное дело и уже участвует в настоящих, взрослых рыцарских турнирах, а цирк по-прежнему любит и с удовольствием ходит на представления. Читая письма сына, Катерина умилялась его угловатому детскому почерку и даже кляксам и грамматическим ошибкам, которые раньше, в Энроте, только раздражали ее. Вместе с тем каждое полученное от Николая послание заставляло сердце сжиматься от грусти. Она не видела, как растет и мужает ее единственное дитя в далеком чужом краю, не имела возможности быть рядом в минуты его радости и огорчений. Оба раза, уезжая из Энрота, она долго не могла забыть печальные глаза сына, полные тоски и безмолвной мольбы. Но при всем желании у нее не получалось чаще бывать в Энроте – дома ждали многочисленные государственные дела и заботы. Надо было заниматься восстановлением страны, укреплением армии, налаживать отношения с соседями…

Впрочем, в последние годы Катерине стало полегче. Теперь с ней был муж, которого она не видала со времен вторжения криган в Энрот. Попав тогда в плен, он провел шесть долгих лет в темнице демонов в Эофоле. Освободил же Роланда не кто иной, как его старший брат Арчибальд. Это было тем более удивительно, что война двух братьев за энротский престол сделала их, казалось, непримиримыми врагами. Страстное увлечение Арчибальда темным искусством некромантии, в котором он весьма преуспел, создало ему дурную славу по всем Энроту, а когда семь лет назад он привел свои войска на помощь дейджским захватчикам, его нечестивое имя прогремело и по всей Эрафии. Катерина заочно приговорила Арчибальда к смертной казни, но после разгрома некромантов ему удалось сбежать в Дейджу. Некоторое время он даже возглавлял там некромантскую гильдию, но затем, поссорившись с советниками, ушел с этого поста, и больше Катерина о нем не слышала. Для нее было полной неожиданностью, когда ей сообщили, что Арчибальд приехал в Стедвик и просится к ней во дворец на аудиенцию. По приказу королевы он был тут же арестован, но оказалось, что приехал он не один, а с освобожденным из плена Роландом. На допросе Арчибальд рассказал, что, покинув гильдию некромантов Дейджи, он удалился в заброшенную магическую лабораторию на границе АвЛи с Хармондейлом, где занялся исследованиями в области телепатии. Пользуясь приборами этой лаборатории, он сумел обнаружить темницу, где томился его брат. Условия, в которых содержали Роланда, были столь ужасны, что потрясли даже черствую душу Арчибальда. Решив вызволить несчастного, он попросил о помощи правителей Хармондейла и лично участвовал в операции по освобождению, а теперь привел брата к Катерине.

Королева долго не могла решить, что ей теперь делать с Арчибальдом, которого она в своё время поклялась казнить. Она понимала, что должна быть благодарна ему за спасение мужа, но простить участие в войне на стороне Дейджи всё же не могла. Наверное, она так бы и оставила его гнить в тюрьме, но Роланд просил смилостивиться над братом – и Катерина позволила Арчибальду вернуться в лабораторию, взяв с него клятву больше не вмешиваться в войны.

Роланд вернулся из плена измученным, исхудавшим, но глаза его сияли счастьем от встречи с женой, по которой он сильно тосковал все эти годы. Катерина думала, что, немного окрепнув, Роланд вернется в Энрот, но он решил остаться с ней. Чувствуя себя виноватым, что не мог прийти на выручку во время войны Восстановления, и желая помочь хотя бы теперь, он поступил на службу в эрафийскую армию, восполняя недостаток командиров. Свободное время супруги проводили вместе: ездили на охоту, совершали конные прогулки по окрестностям Стедвика. Роланд предлагал возобновить шуточные фехтовальные поединки, которые они любили устраивать в Энроте, но Катерине идея не понравилась: после страшных событий семилетней давности ей, так мечтавшей в юности о ратных подвигах, совсем не хотелось лишний раз брать в руки оружие, пусть даже и в шутку. А вот в шахматы королева играла с мужем с большим удовольствием, поскольку ее природная страсть к стратегии всё-таки требовала удовлетворения. Склонившись над расставленными фигурами, Катерина отдавалась игре полностью, мучительные воспоминания о недавнем прошлом и тяжкие думы о настоящем на время оставляли ее. Роланд же за доской выглядел рассеянным, часто ошибался, мог одним необдуманным ходом погубить выигранную позицию. Похоже, мысли его в это время витали далеко от шахмат. Разговоров о пережитом в криганском плену Роланд избегал, но было очевидно, что это наложило на него тяжкую печать. Если раньше, в Энроте, он был улыбчив и доброжелателен, то теперь стал угрюмым и замкнутым, а любое упоминание о криганах сразу приводило его в дурное расположение духа. Как и Катерину, его часто мучили кошмарные сны. Не раз по ночам Роланд и Катерина, разбуженные криками друг друга, вскакивали с постели и в страхе оглядывались по сторонам, не в силах сразу понять, где они находятся и что происходит. А осознав, бросались друг к другу в объятия, учащенно дыша и дрожа от пережитого ужаса. Они надеялись, что время, которое лечит всё, когда-нибудь принесет умиротворение их израненным душам. Но дальнейшие бурные события поставили крест на этих надеждах.

По примеру государя Бракады Катерина учредила должность верховного провидца, в чьи обязанности входило телепатическое наблюдение за событиями в стране и мире, а также составление прогнозов на будущее. На эту должность был назначен самый опытный из проживавших в Стедвике магов – худощавый старичок по имени Мерлин, невысокий, сутулый, с козлиной бородкой и прозрачными серыми глазами, внимательно глядящими из-под кустистых бровей. Непритязательная внешность ни в коей мере не отражала его волшебных способностей – за три года работы он уже сделал несколько точных предсказаний, оказавшихся весьма полезными. Впрочем, самое первое его пророчество, когда он предрек конфликт с АвЛи из-за Хармондейла, Катерина всерьез не приняла. Более того, королева даже разозлилась тогда на Мерлина, посмевшего усомниться в эльфийских союзниках, которым она полностью доверяла, но последующие события подтвердили его правоту. После этого Катерина стала внимательнее относиться к словам верховного провидца и не пожалела об этом – магическое чутье еще ни разу его не подводило. Он предсказал, например, эпидемию чумы в Приморской области, что позволило вовремя отправить туда врачей, изолировать пока еще немногочисленных больных и не дать заразе распространиться по всей провинции. В другой раз он предупредил Катерину о нихонском лазутчике, готовящем мощный взрыв на торговой площади Стедвика – и, арестовав указанного им человека, ее гвардейцы действительно обнаружили у него мешок с порохом. И еще несколько раз провидец сообщал королеве о готовящихся набегах врагов раньше, чем это успевали сделать шпионы.

Однажды, в самом начале марта, Мерлин пришел к Катерине сильно озабоченным и встревоженным.

– Грядет что-то ужасное, – сказал он. – Я чувствую, что над нами нависла страшная, смертельная угроза, и исходит она с востока.

Побледнев, Катерина прошептала:

– О боги… Неужели опять Нихон? Нет, только не это…

– Нихон? – задумчиво проговорил маг. – Нет, мне кажется, Нихон здесь ни при чем.

Он закрыл глаза и приложил ладони к вискам, сосредотачиваясь на своих видениях и ощущениях. Затем уверенно произнес:

– Да. Это точно не Нихон. Источник опасности – Эофол.

Тяжелый вздох вырвался из груди Катерины:

– Ну вот, час от часу не легче… Силы небесные, нам сейчас не хватало только войны с Эофолом…

Прорицатель покачал головой:

– Я боюсь, это будет не просто война. Тут нечто гораздо страшнее.

– Что именно? – дрожащим голосом спросила Катерина. – Не мучайте меня – скажите, что вы имеете в виду.

Мерлин снова закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться. Затем обреченно выдохнул:

– Не могу объяснить… Кажется, какой-то огонь…

Внезапно его щеки залила краска, расширившиеся глаза забегали в сумасшедшем ужасе.

– Да-да, огонь… Адское пламя… беспощадное, всепоглощающее… Откуда оно? Я не знаю…

Лицо провидца приняло прежнее выражение – хмурое и тревожное, но, по крайней мере, не безумное.

– Что горит? – насела на него Катерина. – Лес? Город? Можете объяснить, что вы видите?

– Не знаю, – устало повторил Мерлин. – Всё как в тумане… Огонь с небес, земля трескается… Улицы в пламени… Кажется, Стедвик, но я не уверен… И бесы, целые орды бесов… Ясно одно – нам угрожает беда, равной которой еще не было. И это связано с Эофолом, с демонами и их нечестивым правителем. Больше ничего сказать не могу.

Шокированная словами мага, Катерина позвала Моргана Кендала и отдала распоряжение собрать как можно больше информации о том, что сейчас творится в Эофоле, и о военных планах криган на ближайшее время. Прежде всего она обратилась за помощью к шпионам в земле демонов и соседних странах – ее агенты явно работали недостаточно активно, раз провидец опять их опередил. Королева просто места себе не находила от беспокойства, но как только Кендал сообщил о прибытии первых донесений, сразу же взяла себя в руки и принялась за работу. Тяжелую, монотонную работу. Целый день Катерина копалась в свитках, письмах, принимала гонцов. Оказалось, дьяволы вовсю плетут интриги: успешно отбито нападение на приграничный город Бреттонию, эофольский лорд Аксис планирует разбойный рейд в земли АвЛи… Самыми интересными королеве показались новости о том, что король Эофола Люцифер Криган Третий замыслил создать меч огромной магической силы, называемый Клинком Армагеддона. Неужели именно в этом артефакте Мерлин увидел так напугавшую его угрозу? В старинных легендах нередко встречались упоминания о таком клинке, и свойства ему приписывались самые фантастические. Говорили, что владеющий им приобретает богатырскую силу, а по магическим способностям становится равен самым великим волшебникам; что Клинок придает своему обладателю и всей его армии неуязвимость и чуть ли не бессмертие; что одним его ударом можно уложить всё неприятельское войско или разрушить целый город. А в некоторых легендах и вовсе утверждалось, что сила Клинка Армагеддона способна разнести мир в клочья. Мало кто всерьез верил этим сказаниям, их считали плодом буйной народной фантазии и извечной мечты любого воина о непобедимости. Но теперь выяснилось, что такие легенды имеют под собой реальное основание, и чем больше Катерина получала информации от шпионов, тем сильнее убеждалась, к своему ужасу, что Клинок Армагеддона действительно можно создать. Как удалось узнать, демоны намеревались поручить эту работу кузнецу Казандару, проживавшему, по словам эрафийских шпионов, в глухом уголке АвЛи. Этот кузнец был самым искусным на Антагарихе, а после того, как он изготовил магический меч под названием Грохот Титана, позволяющий поражать врагов молнией так же эффективно, как это делают могучие бракадские исполины, слава о нем разошлась далеко за пределы континента. Если кто и был способен выковать легендарный Клинок Армагеддона, то только он. Ритуал создания Клинка требовал неких волшебных предметов, затерянных где-то в глубине непроходимых эльфийских лесов. Больше ничего выяснить не удалось. Для каких целей Люциферу понадобился Клинок – об этом оставалось только догадываться. Впрочем, учитывая крайнюю агрессивность криган и их нетерпимое отношение ко всем, кто не желает поклоняться Тьме, почти не приходилось сомневаться: с помощью этого оружия они вознамерились подчинить себе весь мир, превратив его в выжженную пустыню, где не будет места ни людям, ни иным народам. И существовал лишь один способ помешать этому: немедленно, пока Клинок еще не выкован, вторгнуться в Эофол, взять столичный город Крилах и уничтожить короля Люцифера. Только так. Пытаться договориться о чем-то с демонами было бы бесполезно.

При мысли о необходимости вновь начинать войну Катерине стало не по себе. Испытывая после нихонского нашествия стойкое отвращение к какому бы то ни было кровопролитию, она совсем не желала вновь посылать подданных на смерть, вновь видеть изуродованные тела и слышать последние хрипы умирающих. Да и объективные обстоятельства вынуждали вести осторожную и миролюбивую политику. Но сейчас ситуация изменилась, проявлять осторожность было больше нельзя. Хотела того королева или нет, но теперь требовались самые жесткие и решительные действия. А иначе… Катерина вспомнила безумно бегающие глаза Мерлина, его слова об ордах бесов и объятых пламенем улицах – и окончательно отмела все сомнения.

Собрав Совет лордов, Катерина в своем выступлении изложила всё, что узнала о Клинке Армагеддона.

– Совершенно очевидно, – сказала она, – что конечная цель криган состоит в порабощении всего мира. И если сила Клинка Армагеддона действительно такова, как говорят древние сказания – тогда едва ли кто-то сможет устоять под натиском вооруженных им демонов. Я не знаю, какая страна первой подвергнется нападению, но нас не оставят в покое в любом случае. Мы не можем позволить им вторгнуться в наши пределы с Клинком Армагеддона. В связи с этим нам необходимо первыми нанести удар по криганам, чтобы помешать осуществлению их чудовищных планов.

Лица многих собравшихся вытянулись, по залу пронесся неодобрительный гул.

– В чем дело? – нахмурилась Катерина. – Кто-то со мной не согласен?

– Что, опять воевать? – с явным неудовольствием протянул один из лордов. – Да сколько ж можно проливать кровь?

– Действительно, – поддержал его другой. – Мы же еще после той войны не оправились. Сейчас лезть к демонам – это самоубийство.

– А наше бездействие, по-вашему, не будет самоубийством? – глаза королевы лихорадочно блеснули. – Уверяю вас, кригане не станут ждать, пока мы восстановимся. Вот мы тут сейчас заседаем, а они тем временем наверняка уже ищут компоненты для Клинка!

Лорд скептически хмыкнул:

– Они эти компоненты то ли найдут, то ли нет, да еще и неизвестно, можно ли вообще сделать Клинок, или всё это только сказки… А вот армию свою мы там точно угробим.

– Ваше Величество, они правы, – сказал председатель Совета, сэр Мюллих. – Люди устали и хотят мира. И самое главное – мы сейчас не готовы к серьезной войне. У нас может не хватить сил для победы над столь грозным противником. Думаю, наш военный министр подтвердит это. Так ведь, генерал Кендал?

Морган Кендал поднялся с места:

– Ну, в данный момент состояние нашей армии действительно оставляет желать лучшего, и можно сказать, что к войне мы не готовы.

– Вот видите, Ваше Величество? – Мюллих поднял вверх указательный палец.

– Подождите, сэр, я не закончил, – недовольно произнес Кендал. – С одной стороны, это так, но с другой – готовиться нам некогда. Когда Люцифер получит Клинок Армагеддона, будет уже слишком поздно что-то предпринимать. Так что, я полагаю, королева права.

Сэр Мюллих продолжал настаивать на своем:

– И всё-таки от войны сейчас лучше воздержаться. Подумайте, Ваше Величество, что может случиться, если операция окажется неудачной. Они ведь не оставят вашу дерзость безнаказанной. Есть риск, что ваши действия спровоцируют вторжение криган в Эрафию. Зачем нам это?

– Правильно! – раздались крики с мест. – Мы же от них не отобьемся! Не нужно нам таких проблем!

– Да и стоит ли так бояться этого Клинка? – продолжал председатель. – Во-первых, его еще нет. Во-вторых, может быть, он не столь уж и опасен, как вам кажется. И, наконец, никто же не знает, для чего он понадобился криганам. Может быть, для защиты собственных владений?

– Да уж, конечно! – возмущенно закричал вскочивший со своего места Роланд. – Для защиты!!! Думайте, что говорите!

– Роланд, не надо, – попыталась Катерина урезонить мужа.

Но тот, не слушая ее, продолжал:

– Я этих проклятых криган знаю лучше, чем вы все, вместе взятые. Уж поверьте мне: о защите они думают в последнюю очередь. Это же чудовища! Дьявольское семя! Они не успокоятся, пока весь мир не будет валяться у их ног. А ваша Эрафия с культом духовности, ангелами и монастырями в каждом городе всегда стояла у них костью в горле. Стоит им только овладеть Клинком – и они от вас вообще ничего не оставят! – Роланд шумно выдохнул, вытирая пот с раскрасневшегося лба.

– Это всего лишь ваши предположения, – невозмутимо произнес сэр Мюллих. – При всём уважении к вам, вы не можете с уверенностью судить о планах криган. На нас пока не нападают – и нет смысла сейчас, когда надо заниматься восстановлением хозяйства, ввязываться в эту рискованную войну непонятно за что.

– Непонятно за что… – огорченно повторила Катерина. – Мне очень жаль, сэр, что вам это непонятно, – она обвела присутствующих тяжелым стальным взглядом и медленно, с нажимом произнесла: – Да, война предстоит рискованная и очень трудная, и не думайте, будто я этого не вижу. Но другого выхода у нас нет. Согласны вы со мной или нет, но я не позволю криганам уничтожить нас своим дьявольским Клинком.