Текст книги "Том 4. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль"

Автор книги: Лгало… и Подлыгало…

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

У другого даосского мудреца – Чжуан-цзы – с характерным ему юмором эта мысль описана следующим образом:

– Я учусь, – сказал Янь Хой.

– Чему? – спросил Учитель.

– Я забыл правила Благоразумия и основы Добропорядочности.

– Хорошо, но этого мало, – сказал Учитель.

Несколько дней спустя Янь Хой сообщил:

– Я делаю успехи.

– В чём это выражается? – спросил Учитель.

– Я забыл Ритуалы и музыку.

– Очень хорошо, – сказал учитель. – Но и это ещё не всё.

Ещё через некоторое время Янь Хой сказал:

– Теперь стоит мне сесть и настроиться, я забываю абсолютно всё.

Учитель взглянул на него в изумлении.

– Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул он.

– Я забываю своё тело и свои ощущения, я оставляю позади все свои знания и всё внешнее. Я проникаю в самую сердцевину Ничто и нахожу там источник Всего.

Учитель поклонился Яню.

– Ты преодолел ограниченность, присущую знанию, и рамки, которые ставит нам время. Даже мне не удалось этого. ТЫ НАШЁЛ ПУТЬ!

А давайте зададимся вопросом: зависят ли от «большого ума» и от знаний сверхспособности? Это вопрос не праздный, и мы его уже поднимали. Ведь если быть откровенным с самим собой, то мы приходим в Спас, в Индию, в Китай, к шаманам Монголии или Северной Америки лишь за тем, чтобы обрести эти исключительные способности. По крайней мере, давайте уж будем откровенными, именно они многих побуждают пойти туда, а уже потом некоторых захватывает духовная составляющая.

Ответ же здесь будет однозначный: сверхспособности не зависят от моей умности и учёности. Действительно, все хитрые приёмы Спаса не вводят, а только наводят на те состояния, в которых эти необычные способности проявляются. Любые упражнения нужны лишь для того, чтобы удержать нас в усилии, которое и открывает нам эти наловки. Приёмы, посредством которых мы обретаем наловки, соотносятся с «как», а сами способности – с «что». Между же «как» и «что» – целая пропасть. Действительно, в том, «как» мы обретаем «что», скрыто чудо! Сколько бы ни обучали человека езде на велосипеде, сколько бы ему ни говорили, КАК ему надо ехать, КАК держать равновесие, научить его невозможно, пока он сам не схватит это равновесие и не поедет. Пропасть между приёмом и необычной наловкой, которая этим приёмом достигается, устраняется неким чудным действием не отсюда. Все мы знаем, что количество переходит в качество, но каким образом всё это выглядит изнутри, до конца неясно. Когда совершается этот переход и как? И эта появляющаяся наловка – проявление рождающейся души, которая действительно не от мира сего. Ибо все эти способности – принадлежность души, её проявление! Об этом уже говорилось выше. Тело только наслаждается этими дарами. А то, что мы привычно в повседневности называем умом, имеет значение только в земных условиях. В том мире, где живут души, «большой умище» не нужен. Но душа может проявляться и сюда, в наш земной мир. И тогда рождается чудо. Кстати, знахарь обыгрывал слово чудо как «дары душевные». Он говорил, что в древности одно из сокровенных названий души было «чу», и слово «чудо» произносили некогда как «чуда», что и означало «дары душевные».

Спас нам показывает тропинку, по которой мы можем вернуться в душевное состояние. Что оно представляет собой, выше было сказано немало. Одна из его характерных особенностей, если помните, – отсутствие двойственности, или простота. Пусть хоть кривая, но простота. Вот только в народе часто простота равнозначна дураку. Невыгодно в нашем мире быть простецом. Останешься без доли, или «без кола да без двора». И к простецу, как и к дураку, отношение всегда было пренебрежительным. Но всё-таки дурак-простец остаётся всегда в итоге победителем! Так что стоит из этого сделать надлежащие выводы с заключением…

Именно выводы с заключением, чтобы не впасть в ту ловушку, о которой уже говорилось выше. Заключение без вывода есть та почва, на которой вырастают мнения, становящиеся правилами. А мнения – всё те же ловушки для нашего сознания. Старый знахарь неустанно пытался нас поймать в эти ловушки и тем самым сделать их для нас явными. Ведь то, что проявилось, легко убрать. Во время разговора он иногда спрашивал, каково наше мнение по такому-то поводу. И надо сказать, что мы постоянно попадали в ловушки. Как было не показать «серому» старику, проработавшему всю жизнь лесником, своей «учёности»! Что его познания, например, в медицине, мягко говоря, далеки от академических. Не будем расписывать свою неистовость, с которой мы поначалу пытались отстоять свою правоту. Это знакомо каждому, кто имеет своё мнение. В словах Деда не было такой привычной и ясной «рациональности», и это вызывало недоумение и желание его поправить то тут, то там. А кончалось тем, что он нас оставлял в дураках, разыгрывая из себя дурака!

Однажды разговор у нас зашёл о переломах. Как можно их лечить простым «наложением рук». По словам знахаря, переломы случаются там, где «сломан» ток жизни. Стоит дать ему толчок, и «косточки сами друг друга искать начнут». И править перелом при этом не стоит, как и держать его в гипсе. Это не укладывалось в сознании. Ведь по всем правилам медицинской науки, если не иммобилизовать перелом, то весьма высока вероятность образования ложного сустава.

Однако вскорости пришлось убедиться в правоте слов знахаря воочию. У одного из нас случился перелом. Поломались два пальца на левой руке. Когда мы пришли к Деду, он потребовал, чтобы поломавший убрал лонгету. Другого же как полутравматолога подобное требование сильно шокировало, но он очень уверенно сказал, что это лишнее. Потом помял плечо (так как именно из-за сломанного тока жизни в плече и произошёл перелом), подержал за кисть пациента. И больше ничего! В плече у него ещё несколько часов прилично жгло. Потом все ощущения ушли. Тот, кто из нас полутравматолог, от сомнений в итоге так и не избавился, но перелом-то благополучно сросся. Вот и получается, что мнение зачастую является ловушкой.

Через какое-то время уже удивил нас в прямом смысле сам Старый. Он получил тяжёлую травму, а для его возраста даже фатальную – перелом вертлужной впадины. При этом головка бедренной кости вошла в полость таза на два сантиметра. Причём всё это подтверждалось рентгенологически. Для людей в возрасте подобный перелом может закончиться костылями. Дед же через два месяца ходил, и не просто ходил, а бегал. Да ещё с издёвкой просил «консультацию» дать, можно ли ему в горы идти.

Трудно давалось осознание сей ресноты Спаса. Если у тебя есть мнение – значит, неправ, или лев, но однозначно ты далёк от сути! Любое мнение – это ограничение для дальнейшего познания. Умный всегда имеет своё мнение! И днём и ночью. Это его визитная карточка. А дурак лишён такой роскоши, но всегда победитель!!! Само же слово «мнение» имеет созвучие со словами «мнимый», «мнящийся», то есть не действительный, а ложный. Играя со словом, знахарь говорил, что мнение – это «мне не я», то есть это то, что для меня, но не моё. Мнение в традиции Спаса зачастую сравнивали с убеждением. Слово «убеждение» несёт в себе другое слово – «беда» (одно и то же слово могли обыгрывать по-разному, и оно имело несколько толкований). Кто убеждён, тот у беды! Беда, в свою очередь, означает «принуждение», «страдание». В конечном итоге своё мнение и убеждённость оборачиваются неизменно бедой и страданием для того, кто с этим мнением и убеждённостью сросся.

Очень хочется привести здесь маленький отрывок из работы А. Андреева (А.А. Шевцова) «Игра и игрецы»:

– Значит, ты меня всё утро разыгрываешь? – спросил я.

– Ну конечно! – радостно подтвердил он. – Как балалайку! Ведь пока умника не разыграешь, он и не заиграет. А не заиграет, значит, не поймёт. А я тебе кое-что хочу сказать из хитрой науки… Ты готов? – Я кивнул. – Ладно, тогда поехали. Разыграть – это совсем не то, что ты обычно понимаешь. Это для тебя разыграть – значит оставить в дураках, осмеять. А для меня это значит высмеять из тебя умника, чтобы остался один дурак!

Конечно, ничего страшного в том, что мы имеем своё мнение, нет. В жизни с собственным мнением даже легче на первый взгляд. Не попадём под чужое влияние. Но зачастую нам не хватает совсем немного для ощущения полноты. И это немногое – плата за наши мнения и убеждения, которые в нас есть мертвечина, не дающая силе жизни проявиться сполна. Поэтому в Спасе учили: вырви из сердца все догмы, ибо они искажают тебя. Но вырывая их, будь готов к изгнанию. Как Лев Толстой был изгнан (отлучён от церкви) за своё «Исследование догматического богословия», так и ты будешь изгнан за вольность от догм.

Однажды у нас произошёл любопытный разговор с нашим прибалтийским другом и большим философом с восточным уклоном Сан Санычем. Когда мы сказали ему, что «чужая мудрость» весьма сомнительно полезна, он удивлённо, и даже с некоторым возмущением сказал: «А как же Будда, как же Веды? Это же признанно всем человечеством! Вы подвергаете их сомнению?» Нет, не подвергаем. Безусловно, Веды авторитетны. Но и те истины, которые их составляют, могут стать мнением, а точнее, сомнением для человека. И зачастую так и бывает. Помните, что означает сомнение? Совместное мнение. То мнение, где лишь какая-то часть моя, а другая часть принадлежит кому-то другому, а может, и сотням других. Это тот же образец. Вот и выходит, что «чужая мудрость» есть сомнение. Приведет ли сомнение нас куда-то? Куда-то приведёт, но вряд ли туда, где ты будешь сам.

«Гоняться за «чужим умом» – пустое дело! – учил нас старый знахарь. – «Чужой ум» для тебя мёртв. Это предмет, образец. Он есть ложь, или то, что лежит и для жизни неприемлемо. Его нужно переложить для себя, то есть из лежачего поднять в стоячее положение. А это требует усилий!» Люди же гоняются всю жизнь за «умными мыслями». А сейчас и гоняться-то не надо. Вон сколько книг с афоризмами продаётся! Бери – не хочу. Прочёл, взял на заметку. Глядишь, может, где и пригодится. В конце концов, что представляет из себя такой охотник за «чужой» мудростью? В итоге он становится подобен ума палате, с кучей образцов, как надо жить умному человеку! Вот только жизнь остаётся где-то в стороне от него. Чужой ум – это «лёгкий» ум, и гоняться за ним – это жить по дешёвке. Но там, где дешёвка, в конечном итоге одни убытки. Права народная мудрость: гоняющийся за дешевизной платит дважды.

К тому же те люди, у кого мы берём взаймы их ум, все разные. Цели их в жизни тоже были разные. И охотник за чужой мудростью становится похож на лоскутное одеяло, которое состоит из сотни кусков. И все эти лоскутки живые и направлены в разные стороны! Ведь в «чужую мудрость» чужая цель вложена. После смерти своего «родителя» эта мудрость продолжает жить и стремится к тому, к чему стремился её «хозяин». Вот тут ему и придётся отдать должок, ведь беря ума взаймы, мы обязательно должны будем однажды отдать этот долг. Разорвут его эти цели на кусочки, так как они в нём живут, наравне с чужой мудростью… И быть ему веником!

Ты тоже состоишь из разных кусков и надеешься, что твой путь будет цельным? Не будет! Тут надо сделать выбор. Жить для себя, своей Задуми следовать, или жить так, как «умные люди» живут.

Возникает закономерный вопрос: так что же, вообще отринуть всё то, что тебе говорят? Нет, конечно. Просто не попадать в ловушку образа! Не знаю, насколько точно мы вняли тому, что говорил нам в своё время наказитель, но попробуем передать.

Мы здесь рассказываем о традиции Спаса. Это некий мир, некое пространство, или вложище. И важно то, как оно будет мной заполнено. Если я нахожусь в образцах и выдаю Спас другому как образец, то в нём не остаётся свободного места. Человек, воспринимающий этот образец, просто его воспринимает. И ничего с ним уже сделать не может. Ни убавить, ни прибавить. Этакий догматический Спас получается. Тот Спас, который мной передан ему как образец, останется для него бесплодным и бесполезным. Любое слово, что я говорю, – это твердь, которую в ар ещё преобразить надо. И если нечто преподнесено мной таким образом, что там нет свободного объёма, здесь творчеству просто негде проявиться. Это называлось ловушкой образа. А вот если я передаю образ с неким свободным объёмом (образ с вопросом), то я не просто даю взрасти в нём другому, но и помогаю ему в этом, побуждая его к творчеству. Это похоже на персик, где косточка – традиция, а мякоть – то пространство, которое необходимо для творчества. И чем меньше эта «косточка», тем больше возможность нам взрасти. В этом заключалась хитрая приказнь, чтобы передать суть без приложений и дополнений к ней в виде самого себя, или, как говорилось, «отдать руть без сряды» (суть без облачений). Старики же могли передавать образ Спаса (семя) вообще пустым, то есть «без себя» и без кого-либо ещё. И это то, чего бы и мы желали, но что пока остаётся только предметом наших пожеланий. В этом же случае наиболее пытливым придётся потратить много сил и времени, чтобы отделить сказанное от нас самих, дабы обрести семя, из которого должно будет взрасти Древо жизни, и по которому можно будет взобраться к Дому. Ибо слово есть семя! Но всходит оно только тогда, когда чистотой должной обладает. В чистоте сила семени, сила науки Спасовой. Правда, усилие это, направленное к очищению семени, не напрасно. Оно, ко всему прочему, почву для семени подготавливает – сознание наше.

«Сила слова – в его пустоте! – так говорил нам наш наставник. – И сила образа в пустоте. Чем больше её находится внутри образа, тем сильнее он будет действовать на людей. На этом весь Спас держится!» (Рисунок 70.)

Рисунок 70. Сила образа и пустота.

«Это просто надо однажды увидеть, – говорил нам знахарь, – как ты звучишь в мир – образцом или образом, пустотой или наполненностью. А если и заполнен, то кем или чем? Научись это видеть, и ты никогда не попадёшь в ловушку образа, а тем более образца. Да и других сможешь видеть. Живое слово они несут или через них некто вещает?»

Передавая науку, дай волю тому, кому передаёшь её. Иначе это будет образование, которое образовывает, а не учит. То есть создаёт по образу и подобию, «ставит на рельсы». К сожалению, этим грешат сейчас очень многие учителя. Можно, конечно, начать спор по этому поводу, но… Но тут надо просто увидеть, и тогда все споры отпадут за ненадобностью.

Но не только грешат образцовостью учителя, но и подавляющее число возможных учеников. Они не хотят брать «образы с вопросом». Им нужно нечто конкретное! И если ты не готов удовлетворить их запросы, то они пойдут дальше. Что здесь? Леность ума, незрелость души или ещё что-то другое? Не знаем. Но научить таких невозможно. Образовать – да.

А что такое выбор? В чём он противоречит Спасу и противоречит ли вообще? Выбор, несмотря на то, что он является орудием разума и одним из средств хождения по мирам (без выбора мы просто не войдём ни в один мир), может часто являться причиной досады. Наставники в Спасе повторяли неустанно: «В какой-то миг откажись от выбора, чтобы стать как трава и с тем обрести водительство Небесное». До поры же до времени выбор вместе с решением нам необходим, хотя бы для того, чтобы выбрать жить без выбора и выбрать, куда идти, куда следовать. Можно сказать, что выбор животного разума всегда хорош, так как позволяет не погибнуть нам до срока, чего не скажешь о выборе разума человеческого, отталкивающегося от вопроса «полезно – неполезно». Благодаря смыслу человеческая часть разума зачастую больна и требует исцеления. Благодаря этой больной части разума с нами и случаются досады. Отказ же от выбора вообще возможен только тогда, когда мы обретём должную зрелость и вместе с ней «ум небесный», или выстроим свой разум по евангельскому завету: «Богу – Божье, а кесарю – кесарево», то есть направим человеческую стремину разума в Небеса и «полезное – неполезное» начнём сверять по Небесному. А «уму земному» позволим заниматься делами земными. В противном случае, когда «земной ум» будет хозяином над «небесным умом», мы будем идти путём скорбей и досады.

«Сделайся «прозрачным» для всего на свете. Не жалей никогда и ни о чём! – такие беседы часто вёл с нами наказитель. – Принимай решение единожды. А опосля не раздумывай и не жалей. Раз произошло, то так надо! Не задумывайся: правильно – неправильно. Жить без выбора – самый большой выбор в жизни и мета зрелости души. Не будешь выбирать – избежишь досады. А досада – это то, что отбирает силу жизни и растаскивает нас по частям. Не стремись удерживать в своей жизни насильно то, чем владел вчера. Не стремись вернуть упущенное. Это тоже выбор. И гоняться ты будешь за тем, чего уже нет. А разве можно найти то, чего нет? Сожаление об упущенном есть хитрая ловушка смерти и некая трещина в нашем сознании, через которую мы будем терять силу жизни».

Ну вот, вроде бы о выборе нами было сказано, о выводах и заключениях упомянуто, о мнении затронуто, о правилах тоже. Сказано, чтобы обозначить. Потому что за грядой встаёт гряда, за волной встаёт волна! За всяким высказыванием столько недосказанного… Так что далеко ещё до сути! Не судите строго. Ибо судят того, кто остановился. А кто идёт, того не осудишь. Выказав суд нашим словам, не нас вы осудите, но себя! Так что не ловитесь на суды свои же! Идите сами, идите с нами, идите впереди нас.

Что ещё осталось? Привычка! Много о ней не скажешь, разве только то, что она съедает наши возможности. Привычка – это правило в быту, тот же образец. Она порой так сильна, что вырваться из её объятий невозможно. Она не даёт нам узреть ток жизни, являясь всё той же ловушкой нашего сознания. Привычки можно сравнить с толстым слоем пыли, под которым не видно всей прелести картины. И только избавившись от них, мы откроем себе дорогу внутрь в себя!

И ещё одно… Здесь всё время рассказывается то о славянской, то о казачьей традиции. И то, о чём сейчас будет сказано, может быть воспринято как предательство по отношению к этой традиции. Но традиция – это тоже рамки, и рамки тесные. Она по большому счёту является всё тем же правилом. Возникает законный вопрос: «От неё тоже надо отказаться?» При достижении определённой зрелости – ДА!

Латинское слово «традиция» означает передачу. Передачу обычая. А обычай закрепляет сложившиеся образцы поведения очень жёстко. Он, без сомнения, нужен. Без него традиционное общество не выживет. И его нужно сохранять и передавать. Однако в какой-то миг ты его перерастаешь, и обычай становится для тебя тормозом, как и любое правило. В Спасе говорится, что обычай есть всё тот же умёт, то есть грязь. И как всякую грязь, его надо убрать, чтобы он не стал помехой для дальнейшего движения! Наказитель называл тех людей, которые приходили к нему как собиратели фольклора, «сборщиками сплетен». И не зря! Оправдать же традицию на определённой вехе жизни можно только тем, что по обратную её сторону был хаос и темнота, в которой могло скрываться нечто звериное. Обычай был призван обуздать зверя в приходящих в этот мир и сделать их обычными (людьми обычая). А дальше уже стоит задача подняться из обычного состояния к человеку. Человеком же нельзя стать в обычае. За него надо непременно выйти, а для этого нужно отречься от обычая. В отречении же особая суть, и раз мы затронули его, то нужно раскрыть отречение более глубоко.

Однажды наказитель спросил нас, можем ли мы отказаться от Спаса, и не только от традиции, но и от Самого Господа Спаса. В этом вопросе чувствовался подвох или некое испытание, как тогда показалось. Действительно, если я могу отказаться от Спаса или вообще отречься от чего-либо, значит, я предатель? И наоборот, если я не отрекусь, не попадаю я в какую-либо ловушку? Отрекаются легко тогда, когда это тебе не нужно. А когда это проросло в тебя корнями до глубины души? На наши сомнения прозвучал неожиданный ответ, что от Спаса нужно не просто отречься, а отрекаться от Него каждый день. Только так можно однажды на самом деле войти в Него, а не попасть в ловушку образа. Отречение – это свобода, гласит одна из реснот Спаса! А свобода – это сила!

Хочется восстать против этого всем своим естеством, слишком сильно попахивает это предательством, но суть этой ресноты несравненно глубока. Ёе понимание приходит далеко не сразу. Ты отрёкся и поднялся на ступеньку выше. Ты не отрёкся – при этом не выиграл и не проиграл. Ты остался на том же месте и при своём. Отрёкся – обрёл жизнь, не отрёкся – стал болотом. На самом деле отречься – значит отказаться от своих притязаний на что-либо или на кого-либо как на свою собственность. Так уж мы устроены, что соприкоснувшись с чем угодно, мы присваиваем это себе: мой город, моя улица, моя страна, мой Спас. Нельзя выстроить отношения тогда, когда ты воспринимаешь кого-то или что-то как свою собственность. Здесь присутствует попирание свободы, в чём прослеживается нарушение некоего Начала, лежащего в основании всего мироздания. Спас не может быть ничьей собственностью, и при его присваивании себе он отдаляется от тебя всё дальше и дальше. И сколько бы ты ни шёл к Спасу, он будет так же далёк от тебя, как и раньше.

Никто и ничто не может быть твоим! Когда ты нарушаешь сию ресноту Спаса, мир тебя понизит ровно настолько, насколько ты возвысил себя. Присвоить же себе нечто – это нарушить некие Начала, которые лежат в основе мироздания, нарушить правила Великой Игры. За нарушением правил последует наказание. Хотя, по сути, в мире нет наказания. Есть восстановление изначального, которое нами воспринимается как наказание. Наказание же всегда словесно в своей сути, то есть это урок, который нам нужно взять из происходящего. Не взяв урока, мы не сможем идти дальше никуда! Сия реснота одинаково приложима как к вещам, так и к людям. Даже если ты обозначаешь что-то или кого-то как «моё», следуя устоявшимся правилам языка, внутри себя поддерживай сознание того, что всё это тебе не принадлежит. Ты отрёкся – ты себя спас. Спас от попирания Начал и от неизбежного за этим наказания. И ты обрёл силу!

Очень ярко эта реснота проявляется в людских взаимоотношениях. Любые отношения между людьми умирают тогда, когда хотя бы один воспринимает другого как свою собственность. Кто может сказать, что не грешит этим? Здесь нет места для любви, ибо нет места свободе. Любовь же без свободы немыслима. Каждый человек хорошо ощущает подобные притязания и не испытывает никакого желания быть чьей-либо собственностью. При этом он непременно отдаляется от тебя в силу того, чтобы сохранить себя. И в отношениях появляется трещина. Научившись отрекаться друг от друга, мы только обретём друг друга. Так что отрекайся, не отрекаясь!!! Сложно внимать подобные ресноты Спаса, и эту в частности, так, чтобы не осталось потом никаких разночтений. Что тут можно сказать? Только вспомнить поговорку древних греков: Sapienti sat, или «Разумному достаточно»!

Тем не менее к вышесказанному всё же можно кое-что добавить. Предлагали знающие такую вот загадку…

Спас – не припас. Его просто так не съешь, но съесть надо! Он по устам мажет, но во чрево не идёт. Вот и кажется человеку: раз вкус чего-то ощущает, то и ведает он то, что ему вкусится. Но это далеко не так. Старики так говорили: вот мы нечто держим в руке. Оно наше, это нечто. А когда мы это съели, то оно уже не наше. Оно – уже я. Держу – моё, съел – я. Вот и выходит, что моё не я, а я не моё. Хоть и говорят про я, что оно моё, но я не моё. Я – это я.

Если я ревность к чему-то испытываю, то оно моё. Тут однозначно! Ревность – не ровность. Ревность – это к себе, когда моё! Когда же нечто не моё, то я к этому ровность ощущаю. Болит, накипело – моё оно. Накипело – мета ревности. В руке его держу, а съесть не могу. Не получается. Но пока не съел я это, оно мне не впрок! Дразнит, блазнит, но не взрастает! Съесть это надо, чтобы оно мне на пользу пошло.

Вот двое что-то делят. Ты и я. Я при этом у тебя что-то отнимаю. То, что мы делим, отнимаю. Если отнимаю, то моё оно. Но и твоё тоже. Ведь ты тоже отнимаешь у меня. Вот тогда война и будет! А стоит тебе съесть это, оно уже не твоё. И воевать с тобой я из-за того, что уже не твоё, буду ли? Нет! С другими буду воевать. Но уже не с тобой.

Кто-то скажет: как же так? Можно ли съесть то, что не поделили? Тут отобрать нужно сначала. Но в этом и есть забубонь Спаса, что его не надо отнимать. Его надо съесть.

Но как съесть Спас? Он же убудет! Вот съест его кто-то, и мне не останется. Если яблоко, то да, оно убудет. А Спас не припас. Не яблоко он. Его съесть можно, но от этого Спаса не убудет. Только пока не съешь его, и тебе не пребудет!

Вот какая загадка есть в Спасе о Спасе. Ты держишь его. Он твой. Но прока от моего нет! Съешь – и он не твой. Вот тут и прок из него. Так как только то нам в рост, что съедено нами.

Не согласны? Предлагаем опыт! Поставьте перед собой стол, на него выложите кучу продуктов и не ешьте их. До тех пор, пока не поумнеете!

Если вас что-то захватило, а потом попустило, то съели вы это уже. И оно взросло. А если оно вас терзает, ревновать заставляет, мучиться, то держите это в руках, пока не проголодаетесь. Так уж в жизни ведётся, понять – это не съесть! Тут твоя дошлость не даст никакого прока. Тут голод испытывать нужно! А что есть голод? Это даже не желание. Это сердечная жажда – жажда радости, жажда правды и жажда праведности.

Как всё сказанное выше связано с тем, что сказано ещё выше? Отвечаем! Отказаться от Спаса можно, только съев его! Чтобы обрести друг друга, нужно съесть друг друга!

А теперь нужно прямо тут же возмутиться, сказать любимые слова «бред», «чушь», «мура». Сказать – и вновь проскочить мимо сути! Ну что же, если так, то грех вам!

* * *

И раз уж было сказано, что свобода – это сила, то стоит упомянуть здесь ещё пару ловушек сознания, отбирающих у нас и свободу и силу. Ответственность перед всем и вся и обязанность перед кем-либо, ибо это также способно лишить нас самих же нас. Люди переполнены навязанными им культурой ответственностью и обязанностью. Они ответственны перед родными и близкими, перед товарищами и сослуживцами, перед обществом, перед соотечественниками, перед всем человечеством, даже перед Вселенной. Но так ли это на самом деле? Если откинуть понятие долга, о котором мы говорили выше, то ответ мы должны держать только перед самим собой да перед Господом Богом! Когда же человек поддаётся всевозможному управлению со стороны окружающих, усердно «программирующих» его на те или иные действия, мысли и чувства (нужные прежде всего только этим людям, но не самому человеку), и возлагает на себя ответственность перед ними, тем самым он неосознанно отказывается от возможности самостоятельно действовать и развиваться, то есть быть самому! В данном случае ответственность сродни вине, и используется в обществе для управления.

То же самое можно сказать и об обязанностях. Долги, которые мы ощущаем перед окружающими, такие как долги забот, есть благо для нас. Отдавая эти долги забот, мы делаем усилие, так необходимое нашей душе для её роста. Но долг забот не стоит путать с обязанностью. Я должен, но не обязан! Долг забот – больше душевное понятие, обязанность же – понятие личностное, а значит, и общественное. Обязывают нас для того, чтобы управлять нами, и даже более – для того, чтобы облегчить себе жизнь, то есть скинуть с себя как можно больше того бремени, которое мы должны нести на себе для сдачи экзамена на человека. И если мы принимаем всю ответственность на себя, мы отбираем у окружающих эту возможность вытянуть свою лямку сполна и стать человеком и одновременно отказываемся от возможности быть самому. Пока я обязан – я связан, а значит, мне не расправить крылья, не стать Большаком, не выстроить Царский мир. А потому живи долгом забот, но не обязанностью, говорили наставники в Спасе. К примеру, входя в церковь, мы можем подать милостыню, но это вовсе не является нашей обязанностью. Отдать этот долг забот тебя призывает договор, принятый на себя Там. И этот же долг заставляет тебя делать так нужное тебе усилие! Обязанность же, наоборот, пленит тебя, связывая по рукам и ногам. Очень тонка и безвидна эта грань, где долг перерастает в обязанность, так как обязанность вырастает из долга. Увидеть её, а значит и не попасть в ловушку обязанности, которую нам на каждом шагу расставляет мир, можно только из душевности. И однозначно уж ловушка обязанности возникает там, где появились отношения счёта и учёта.

Для полноты образа ловушек сознания нужно освятить ещё одну «ловчую яму», в которую попадает каждый человек. Её можно назвать ловушкой совершенства. Самосовершенствование является нашей глубокой потребностью. Исходно оно связано с потребностями души и заставляет нас делать невероятные усилия, чтобы однажды приблизиться к тому исходному первообразу, который несёт в себе каждая душа. Но эта потребность может стать для человека страшным кошмаром, способным перечеркнуть напрочь все устремления к лучшему. Стремление к совершенству во всём заставляет испытывать нас неудовлетворение и напряжение, что уже можно рассматривать помехой к совершенствованию и определённой уязвимостью. Чтобы не попасть в эту ловушку, здесь важно удержаться на меже, то есть придерживаться некоего срединного пути: устремляясь к первообразу, помнить о том, что всё, что делается нами, делается нами безупречно. Безупречны даже наши ошибки, ибо мы не можем их не сделать. А раз так, то и не стоит рвать на себе волосы. Действие без ошибок есть следствие этих ошибок, и не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Можно, конечно, сделать лучше и без ошибок, но сделать это можно уже не сейчас, а то, что сделано сейчас, совершенно, или совершено. И задумываться о том, что можно было бы сделать всё лучше – это находиться в состоянии догоняющего, то есть постоянно опаздывать, не соответствуя настоящему.

В этих утверждениях мы сталкиваемся с очередной странностью Спаса. Как это может быть – совершенство в несовершенстве? И можно ли тогда улучшить свою жизнь, если все наши действия совершенны? И да, и нет. Да, потому что мы сами далеки от Исты и наша жизнь, соответственно, несовершенна, а значит, её можно и нужно улучшать. С другой стороны, если мы живём своей жизнью, мы имеем на данный миг именно то, что нам надо, что полезно для нашей души, а значит, и жизнь наша в данный миг совершенна, насколько это возможно. На сей час лучше просто быть не может. Принять совершенство данности, стремясь к совершенству в целом, – это позволить себе жить в позволении, или в соответствии с Божьей волей, которая не может не быть совершенной, а значит, и наша жизнь в совокупности с нашими действиями в своём стремлении к совершенству совершенна.