Текст книги "Граф Рысев 2 (СИ)"

Автор книги: Леха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Ах ты, мразь! Так искусно вылить на меня ведро помоев, это нужно талант иметь. Не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что именно он расшифровал своим недалеким товарищам, куда именно я их послал.

– Женя, у тебя кровь, – тихо произнесла Маша, и я перестал с ненавистью смотреть на дверь, за которой скрылся Ондатров.

– Что? – я сфокусировался на её обеспокоенном личике. – Ах, это, – я отнял платок от рассеченной кожи на скуле и сразу же почувствовал, как по щеке потекла кровь. – Твою мать, – процедил сквозь зубы. – Извиняться не буду, ты будущий офицер, должна привыкать к крепким словечкам.

– Пошли, я должна остановить тебе кровь, – и она решительно потащила меня куда-то к барной стойке.

Бармен флегматично ткнул пальцем на дверь подсобки. Там всё было приготовлено для перевязки, даже несколько зелий нашлось, включая обезболивающее. Похоже, не только рыба увеличивала итоговый счёт. Он просто включал в себя все эти расходные материалы.

Я сел на стул и мои глаза оказались прямо напротив упругой груди.

– Рысь-моя-покровительница, за что ты меня мучишь? – прошептал я, стараясь отвести взгляд, вот только как это было сделать в подобных условиях, никто мне подсказать в этот момент не мог.

Продолжалось наваждение ровно до той поры, пока смоченная в чем-то вонючем корпия не коснулась раны. Вот тут мне как-то резко стало не до женских прелестей. Я сжал зубы так, что почувствовал во рту вкус мела. К счастью, боль быстро прошла, и я сумел выдохнуть.

Боль больше не возвращалась, а Маша продолжала обрабатывать мне рану, сейчас куда более качественно и профессионально, чем в то время, когда голову бинтовала. Когда она в очередной раз развернулась и поднесла к лицу корпию, я перехватил её руку и поднялся. Всё это было проделано в полной тишине. Она смотрела на меня снизу-вверх, и я не видел в её взгляде протеста.

В подсобке царил полумрак, отступать ей было некуда. Очень осторожно, кончиками пальцев провёл по её щеке и начал наклоняться. Она выдохнула и закрыла глаза. Поцелуй был легкий, как касание крыла бабочки. Я просто мазанул губами по приоткрытым губам, как кистью, и тут же отстранился.

– Не будем делать глупости, – когда я это говорил, то буквально на горло своим желанием наступал.

– Нет, не будем, – кивнул Маша и поднесла руки к пылающим щекам.

– Евгений Фёдорович, вы там как, живы? – раздался знакомый голос.

– Нет, я умер в диких конвульсиях, – я открыл дверь. – Мне, между прочим, одна добрая душа рану обрабатывала. А не то, что вы тут все подумали. Она проявила милосердие, в то время, как вы, наглые морды, даже не почесались, чтобы заглянуть и спросить, не нуждается ли в чём-нибудь ваш раненный граф.

Морды имели совесть и потупились. И тут я увидел, что принадлежат эти морды Кузьме и двум молодым егерям.

– Так, минутку, а вы что здесь делаете? – спросил я, осматривая каждого по очереди.

– Нас ваш дед послал в качестве охраны. Ну и мы денег в банк привезли, чтобы ваш счёт пополнить. А то в спешке вы совсем забыли про деньги. – Отрапортовал Пётр ПроРысев и покосился на своего брата-близнеца Вячеслава.

– Я вообще-то спрашиваю не про это, – на секунду задумался и решил, что новость про банк хороша ещё и тем, что я сейчас смогу, не трясясь, выписать чек Дроздову. – Я спрашиваю, как вы оказались здесь, в этом кафе?

– Так бармен вестника прислал, – ответил за всех сразу Кузя. – Он уже это делал, когда вы кутить изволите. Ну не первая же ваша стычка в этом заведении, – он даже закатил глаза.

– И чем я мотивировал данные загулы? – я потёр лоб.

– Поиском вдохновения, – тут же ответил Кузя.

– Ну, да, чем же ещё. И как я сразу не догадался. – Я бросил взгляд на бармена, который только руками развел и вернулся к прерванному занятию – полировке стаканов.

Мы же, не оглядываясь, вышли из кафе и направились домой. Хорошо хоть тут обошлось без приключений.

Глава 7

Фингал всё-таки сформировался. Хороший, сочный, закрывший глаз почти полностью.

– Красавец, – я рассматривал себя в зеркале, понимая, что одно из полей зрения выпало к хренам собачьим. Перспективы я не видел, и что я смогу нарисовать на занятии оставалось загадкой. – Нет, я знал, что, в принципе, симпатичный парень. Недаром у меня целая коллекция женских чулочков была собрана. Но сейчас просто улёт, ни одна не устоит.

Отшвырнув зеркало, принялся одеваться. Интересно, какая сволочь меня так приласкала? Я этого четвёртого не рассмотрел. Он бил сбоку, практически из-за спины того, кто десерт по морде размазывал. Вкусный, наверное, десерт был. Я его так и не попробовал. Обидно. Надо зайти в ту кафешку снова. Десерт попробовать и уже, наконец, дождаться официантку. Ну, а пока с фингалом или без, но идти на занятия надо. Может огневик чудесным образом излечился, и я начну уже магий огня заниматься?

Сел на кровать, чтобы надеть носки, и тут ко мне запрыгнула Фыра, и принялась вылизывать рану на скуле.

– Ты меня лечишь, да? – я погладил её по голове и очень аккуратно согнал с колен. – Извини, дорогая, но мне придётся мужественно терпеть и страдать, стиснув зубы. Потому что для некоторых преподавателей единственной уважительной причиной пропустить занятие является смерть. И, что-то мне говорит, что Щепкин из этой когорты.

Когда я подходил к Академии, то столкнулся с полковником, который вчера одним блеском своей лысины разогнал зарвавшихся курсантов.

– Доброе утро, граф, – он покосился на мой синяк. – Я слышал, что вам в качестве дара от вашей прародительницы досталась прекрасная регенерация, так что, полагаю, этот неприятный эпизод скоро забудется, вместе с сошедшими с лица последствиями.

– Сомневаюсь. – Я только слегка замедлил шаг, но не останавливался и не смотрел на него. – Такое не забывается ни одной стороной конфликта.

– Да, в чём-то вы возможно и правы. Но, иногда случаются ситуации, что мальчики, которые били друг другу морды, однажды становятся лучшими друзьями.

– Бывает, – я не стал отрицать очевидного. – Но здесь не этот случай. К тому же, я действительно художник, судя по отзывам весьма неплохой. Сама жизнь заставляет художников жить эмоциями, которые они изображают на своих картинах. И эти эмоции необходимо чем-то подпитывать, иначе, я останусь всего лишь ремесленником, умеющим в руках карандаш держать.

– О, да, – полковник тихонько рассмеялся. – Более скандальных, мстительных и эпатажных людей, чем люди искусства, я не встречал. К счастью, находясь рядом с Академией изящных искусств к такому порядку вещей быстро привыкаешь.

– Рад за вас. Я вот до сих пор не могу привыкнуть к беспардонности, наглости и задиристости ваших курсантов. – Мы подошли к воротам Академии, и я остановился, поворачиваясь к нему лицом.

– Ну-ну, давайте начистоту, вы тоже не ангел. Но провокация была грамотная, признаю. Ваши едкие замечания мои друзья разобрали на цитаты. Вы же разрешите им где-нибудь эти фразы ввернуть?

– Нет, – скулу прострелило легкой болью, и я поморщился. Уже достаточно изучив своё тело, я знал, что именно так болевыми ощущениями разной степени интенсивности начинает работать та самая регенерация, о которой говорил полковник. – Что вам от меня нужно, господин полковник?

– Я не представился, – полковник смотрел на меня не мигая. – Барон Пумов Лев Иванович.

– Очень приятно. Мне, я полагаю, представляться смысла особого нет.

– Нет, Евгений Фёдорович, я прекрасно знаю, кто вы. Я учился с вашим отцом. Замечательный человек. Вы на него очень похожи.

– Это никак не влияет на мой вопрос. Что вам от меня нужно?

– Кроме весьма запоминающихся фраз, мы долго обсуждали вашу манеру боя. Я, за свою богатую схватками жизнь, не видел ничего подобного. Казалось, что вы работаете одновременно в трех плоскостях, при этом практически не двигаясь с места. Откуда этот стиль? Вас кто-то обучал?

– Эм, – я потёр лоб. Ну не говорить же ему, что меня обучал суровый мужик в моих странных видениях и снах. Художники, конечно, долбанутые на всю голову, но не до такой степени. – На меня нашло вдохновение. Вы же наверняка знаете жуткую историю про моё похищение и выживание в течение нескольких месяцев на изнанке третьего уровня? Нет? Странно. По-моему, об этом уже все знают, включая императора.

– Вы удивитесь, но из ведомства Медведева не просачивается ни одной сплетни, если это не нужно самому Дмитрию Фёдоровичу, – медленно произнёс Пумов. – А такими делами занимается как раз его ведомство. Так, что о вашем жутком приключении не узнал никто, кому этого знать не положено. За императора не поручусь. Кречет обязан знать о подобных вещах, которые творятся в его империи. Как вам удалось спастись?

– Исполнитель открыл портал, видимо, чтобы окончательно убедиться. Моя рысь его убила. Мы воспользовались этим порталом. К сожалению, имя заказчика осталось неизвестно. – Коротко выдал я отредактированную версию.

– Понятно. Вот именно поэтому врагов уровня исполнителей необходимо держать живыми! – полковник ударил кулаком по раскрытой ладони.

– Я знаю, уж поверьте, я об этом знаю, – губы сами собой изогнулись в улыбке.

– Так вот, касаемо вашей манеры боя. Полагаю, что в сложных обстоятельствах вы могли её придумать сами. – Я не стал с ним спорить. Тем более, я понятия не имею, кто именно разработал эту технику. Очень, может быть, что и мои музы постарались, или рысь-покровительница, выдав мне окончательный результат в такой оригинальной форме.

– Я не буду спорить, потому что не знаю. Может быть, вы и правы. – Осторожно ответил я.

– Но, кто бы не разработал эту систему, я хотел бы её изучить. В училище я отвечаю за усвоение курсантами тактики и защиты с нападением без оружия, или же с короткими клинками. Естественно, разные новинки меня очень сильно интересуют. Я почти ночь не спал, пытаясь выделить основу в ваших ударах.

– Вы хотите, чтобы я вам показал? – наконец-то, до меня дошло, чего Пумов от меня хочет.

– Я хочу устроить полноценный обмен. Вы мне показываете всё, что знаете, я в свою очередь обучаю вас тому, что знаю сам. У вас есть главное – основа, так что мне не нужно будет вокруг вас танец с бубном танцевать, доводя себя до нервного приступа. Очень может так оказаться, что и учить вас мне будет нечему.

– И где вы предлагаете заниматься? – я быстро взвесил все «за» и «против». В принципе, даже уже известные навыки нужно оттачивать тренировками. Так что я ничего не теряю, соглашаясь.

– Володя Дроздов сказал, что взял нового ученика. Так удачно, что этим учеником именно вы оказались, – Пумов скупо улыбнулся. Мне же вообще не представлялось, что этот лысый мужчина в очках может быть мастером хоть какого-то боя. – Он позволит нам немного размяться перед вашими основными занятиями.

– Хорошо, я прихожу к нему к шести. Извините, но я опаздываю. – Полковник попрощался со мной, и я побежал в студию бегом.

Как ни странно, успел. Натурщица только заняла своё место, а ученики доставали инструменты. Я подошёл к своему мольберту. Ещё раз осмотрел набросок. Не понимаю, что не нравится Щепкину. Хорошо же получается.

– Приступаем, – раздался его голос, как и в прошлый раз откуда-то сбоку.

Щепкин не мешал нам в процессе создания картины. Не отвлекал, не ходил между рядами. Точнее, он подходил иногда к кому-то из учеников, когда видел какие-то затруднения. Двигался Щепкин весьма деликатно. Я, если честно, даже не замечал, как он в итоге оказывается рядом с тем или другим студентом. Так я пропустил момент, когда он оказался передо мной.

– Рысев, – я поднял голову, и тут же жесткая рука ухватила меня за подбородок поворачивая лицо к свету. – Ты что-то им видишь?

Понятно, что он имел в виду мой глаз. И понятно, что вопрос был риторическим. Потому что дураку видно, что я ни черта им не вижу.

– Нет, – всё-таки ответил я, мотнув головой, чтобы он отпустил меня.

– Иди за мной, – Щепкин быстро пошёл в сторону незаметной двери.

Я закинул свои карандаши, ножик для заточки в сумку и поплёлся за ним. Комнатка, где мы в итоге оказались, была небольшой. Стол, два кресла, пара мольбертов. Мольберты стояли развернутые в стене. Я не видел, что на них нарисовано. А ещё, когда я проходил в комнату, то умудрился об косяк зацепиться коротко остриженным ногтем. Вот как мне это удалось?

– Присаживайся, Евгений, – Щепкин указал на кресло. Сам же он сел во второе. – Я не буду спрашивать, откуда у тебя это безусловно впечатляющее украшение. Я спрошу только об одном, ты чем думал, когда становился за мольберт?

В ответ я только плечами пожал. О чём я думал? Ни о чём по сути. Думал, что прокатит. Что уже завтра исправлю, если что-то сделаю сегодня неправильно. Обычный студенческий «авось».

– Я не знаю, просто не хотел занятие пропускать. – Щепкин ждал ответа и я ответил. Хоть как-то.

– Ты же понимаешь, что это было бы весьма похвально, если бы сейчас была теория и изучение новых тем? И со следующего семестра пропуски должны быть строго обоснованы. Когда вы вернётесь осенью, все, кто имеет хоть какое-то отношение к дворянским родам, получат родовые перстни. Тогда ваше обучение выйдет совсем на другой уровень. Во-первых, вашу группу разделят. Одарённые будут учиться по одной программе, гораздо более насыщенной, чем программа неодарённых.

– Я это понимаю, – действительно понимаю, что же здесь непонятного.

– Тогда ты должен понимать, что этот год считается ознакомительным. Студенты должны осознать одну простую вещь, оно им вообще надо? У нас очень специфическое заведение. Это со стороны кажется, что такого – рисовать картинки. На самом деле, некоторые аспекты магического дара будут вам даваться так глубоко и серьезно, как даже в магических академиях не преподают. При этом из вас наставники, включая твоего покорного слугу будут делать максимально универсальных магов. Это важно. Некоторые формулы перевода энергии, допустим, огня, как в твоём случае, ты должен будешь уметь перевести в энергию воды.

– Это вообще возможно? – пробормотал я.

– Конечно, возможно. Только многим магам не нужно. Многим, но не нам. Огонь никогда не заменит каплю росы на лепестке розы в предрассветной дымке. А ведь создание именно этой иллюзии будет одним из экзаменационных вопросов на экзамене по чарам. Ты выбрал самое сложное направление. Возможно, в силу юности не подозревая, что тебя ждёт в дальнейшем. Это очень сложный факультет, один из сложнейших в империи. Хороший художник может не просто жить эмоциями, он может их дарить, а отличный художник способен манипулировать сознанием других людей. Заставлять их испытывать именно то, что он хочет показать. Это очень мощное оружие, самое мощное из всех. Ни одному боевому магу даже и не снилось. Поэтому заканчивают художественный факультет единицы, и ни один из них больше никогда не пишет картины. Этим занимаются хорошие художники.

– И куда в этом случае уходят отличные? – спросил глухо. Голос сорвался, потому что я понимаю, насколько он прав. Я понимаю это, я видел, как люди замирают перед моей картиной, единственной настоящей моей картиной, где нарисована рысь в круге пламени.

– Это своего рода секрет. Но, думаю, что тебя в него скоро посвятят. Потому что у тебя есть все зачатки отличного художника. К моему сожалению, надо сказать. Если ты согласишься, то учить тебя будут по совершенно иной программе. И хорошим художником ты уже не станешь никогда. Но, как я и говорил и сейчас повторяю, хорошим ремесленником с точки зрения технической части, я тебе сделаю.

– Спасибо на добром слове, – ответил я саркастически.

– Этот рисунок – это ваш экзамен, если ты забыл. Времени больше, чем достаточно, чтобы его закончить. Собственно, уже даже в этом виде ты спокойно можешь представить его комиссии. Но я рекомендую всё же закончить.

– Разумеется, я его закончу.

– Вот и отлично. А теперь иди, лечи глаз, и заканчивай те задачи, которые поставил перед собой. Потому что со следующего учебного года у тебя не будет на них времени.

Я схватил сумку и быстро вышел из комнатки. Уж что-что, а влиять на сознание Щепкин тоже умеет. Он меня так загрузил, что голова кругом пошла. По-хорошему, надо идти домой и отлежаться до вечера. Потому что тренировку никто не отменял, и временное выпадение одного из полей зрения даже на пользу пойдёт, можно поучиться работать в условиях частичной видимости. Вот только с огневиком всё-таки надо встретиться. Если меня ломать через колено начнут в следующем году, с моего согласия, естественно, то лучше базовыми навыками именно сейчас овладеть. Поэтому, вместо того, чтобы пойти домой, я отправился прямиком к кабинету ректора.

В приёмной было пусто. Только секретарь сидела за своим столом и раскладывала гору бумаг по стопкам в только ей известной последовательности.

– Ректор принимает? – спросил я, навалившись грудью на стойку.

– Николай Васильевич занят, – секретарь подняла на меня взгляд. – Подождите вон в том кресле, не надо надо мной нависать.

– Как скажете, – я распрямился, широко улыбнулся и поднял руки вверх, признавая своё поражение в этой битве. – Значит, я могу вон в том кресле расположиться? А я не буду вам мешать?

– Нет, там не будете. Вы мешаете мне, стоя здесь, – секретарь посмотрела на меся весьма строго. Я даже проникся.

Когда отходил от её стола, задел надломленный ноготь.

– Ай, – даже рукой затряс. – Как же это оказывается больно, – пожаловался я внимательно смотрящей на меня женщине.

– Ноготь повредили, или заусенец? – деловито спросила она.

– Ноготь, будь он неладен. Вы не слишком оскорбитесь, если я его сейчас огрызу? – мрачно спросил я, разглядывая загнувшийся кончик.

– Я сделаю лучше, подойдите сюда. – Я снова подошёл к её столу и на стойку легли крохотные ножнички. – Состригите лишнее, а потом поправьте ноготь вот этим. Иначе так и будет болеть. – Я состриг тот самый загнутый кончик, положил ножнички на стойку и, как баран, уставился на пилку для ногтей.

– Что это? – спросил я, и даже потыкал пилку кончиком пальца.

– Не придуривайтесь, что не знаете, – секретарь снова нахмурилась. – Я вас предупредила, не поправите ноготь, он будет болеть. Все рано отломки неровные, и могу начать расти как попало.

– Я мужчина, – постарался донести до неё такую простую мысль.

– И что? Мужчина не может следить за руками? Что вы как маленький ребёнок, в конце концов?

– Хорошо, я поверю вам на слово. Я вообще очень доверчивый юноша, – сообщил я секретарю, схватил пилку и сел в кресло.

Ещё ногу на ногу закинул, для усиления эффекта. Собственно, проблем в самой пилке я не видел. Проблема была в том, как меня могут увидеть со стороны. Хотя, полагаю, даже, если сам ректор выйдет из кабинета, моим видом его не смутишь. Он от своих подопечных и не такое должен был видеть. Насмотрелся, поди, за столько лет.

Ноготь, кстати, в порядок привел. Ну, как мог, так и привёл. А секретарша, бессердечная женщина, могла бы парой взмахов той самой пилки избавить меня от непривычной работы. А рассмотрев металлическую основу с острым тонким кончиком, я даже уважением проникся. Убить такой штукой не убьешь, но ткнуть можно пребольно. А то и без глаза оставить нападавшего, как вариант.

Когда я наигрался, и уже хотел подняться, чтобы вернуть ей такой необходимый каждой женщине инструмент, дверь ректорского кабинета распахнулась и оттуда вышли два человека. Почему-то мысль о том, что ректор мог быть занят, потому что у него посетитель, сразу не пришла мне в голову.

Итак, перед Медведевым и самим ректором предстала картина маслом: граф Рысев сидит в приёмной в кресле, нога на ногу и подпиливает ногти. Я представил это со стороны и закусил губу, чтобы не заржать. Добавить к образу здоровый фингал, вообще, картинка получается, загляденье.

– А мы как раз хотели попросить Любовь Сергеевну позвать вас, Евгений Фёдорович, чтобы побеседовать, – сказал ректор. Сдержаться он сумел, но в глазах бесновались демонята.

– Добрый день, Николай Васильевич, Дмитрий Фёдорович, – я встал из кресла и склонил голову в неглубоком поклоне. – А зачем вы хотели меня искать?

– Проходите, Дмитрий Фёдорович вам всё объяснит. Да, вашу пилку можете взять с собой, раз вы без неё даже в моей приёмной обойтись не можете.

М-да, как-то неудобно получилось, подумал я, заходя в кабинет ректора вслед за Медведевым, в то время, как сам ректор остался в приемной.

Глава 8

– Присаживайтесь, Евгений Фёдорович, – пробасил Медведев, заняв небольшой диванчик у стены и указав мне на кресло, стоящее напротив. – Какой замечательный синяк. Сразу видно били сильно, но непрофессионально. В порыве чувств, так сказать. При этом чувства слегка переливались через край.

– Почему вы так думаете? – спросил я, усаживаясь в предложенное кресло.

– Потому что кожа на скуле рассечена. А это в простой драке неприемлемо. Разве что, драка была не такой уж простой. Ну, вы понимаете, как это обычно бывает: слово за слово, невдалеке красивые, стреляющие глазками девушки сидят… Дурь молодую выплеснуть куда-то порой необходимо. Все мы были молоды и пытались перед понравившейся барышней мускулатурой потрясти. Дабы произвести нужное впечатление.

– Как раз в таких драках и до табуретки по голове может дойти. Если перед девушками, да чтобы впечатление произвести, то схватки самые кровавые получаются, – я поморщился, потому что скулу опять прострелило. – Тут ведь всё как у наших прародителей. Самцы иной раз до смерти могут схлестнуться, чтобы самочке понравиться. Они ведь тоже мускулы показывают, как бы говоря: «Смотри, какой я сильный и ловкий. Не то что некоторые».

– Это да, действительно, в природе с нашими тотемами и не такие казусы случаются. – Медведев задумался. – Наверное, вы правы, Евгений Фёдорович, когда рядом девицы расположились, это дополнительного огонька подкидывает и в слова, и в действия. Так это значит, что за вами и вправду прекрасные девичьи глаза наблюдали?

– Это значит, что в кругу женщин схватки самые кровавые, – я лишь обозначил улыбку, потому что улыбаться широко было больно. Шрам на скуле уже заживал и неприятно натягивал кожу.

– Вы хотя бы сдачи отсыпали, Евгений Фёдорович, тому, кто вам такое знатное украшение оставил? – И он указал на мою скулу.

– Конкретно этому не успел. Нас прервали. А вот его трём дружкам повезло меньше, что есть, то есть. – Я отвечал, в свою очередь пристально глядя на этого огромного мужика, действительно похожего на медведя, даже внешне. Мне даже на перстень смотреть не нужно было, чтобы его тотем вычислить. А ещё я никак не мог понять причины нашего разговора. Какой-то трёп ни о чём. Словно два заядлых сплетника собрались и давай косточки перемывать всем знакомым.

– Жаль. Вовремя не завершённая, а остановленная драка может оставить в душе осадок, который со временем только нарастает.

– Вы со мной о вчерашней драке хотите поговорить, Дмитрий Фёдорович? Так о ней лучше у полковника Пумова спросить. Она на его глазах происходила. И ему со стороны было виднее. – Не выдержав, я решил уже выяснить поскорее причину его появления здесь.

Ну не из-за меня же глава службы безопасности сюда приехал. Это даже не смешно. Что-то здесь другое. А я так, заодно. Просто на глаза попался с пилой своей. Я посмотрел на руки и увидел, что продолжаю держать злосчастную пилку в кулаке. Слегка смутившись под насмешливым взглядом переложил её в карман.

– А и спрошу. Думаю, Лев Иванович не откажет мне по старой дружбе в рассказе с подробностями. – Мы недолго пободались взглядами, и Медведев продолжил. – Но, правы вы, Евгений Фёдорович, я здесь не только за тем, чтобы занимательную историю услышать. Я здесь за тем, чтобы вернуть вам эти замечательные пистолеты. Родственники благодарны вам и просили передать это замечательное оружие с наилучшими пожеланиями.

– За что они мне благодарны? – Я перевёл задумчивый взгляд с пистолетов на Медведева. – Я ведь не спас их родственников, просто снял с трупов оружие.

– За то, что теперь им известна судьба сыновей главы клана. Нет ничего хуже, чем пометка «пропал без вести». Эта пометка выматывает душу. Лучше уж могила, даже пустая, над которой можно иногда поплакать. – Он замолчал и молчал примерно минуту. Я же не спешил нарушать эти скорбную паузу. – Родственники спрашивают, нет ли возможности как-то забрать тела?

– Нет, – я покачал головой. – Я там сжег всё вместе с их убийцей – гигантской паучихой до состояния пепла. У меня не было цели кремировать тела, но поступить как-то по-другому я тоже не мог. У меня выбора не было, чтобы им компанию не составить. – Вообще-то, не всё в логове было сожжено. Да и с телами я точно не помню, но пускать в свой изнаночный карман посторонних, чтобы убедиться, не собираюсь ни при каких обстоятельствах.

– Вас никто не обвиняет, – всё то время, пока длилась наша престранная беседа, шеф службы безопасности не сводил с меня пристального взгляда. – Это естественный интерес скорбящих родственников, касающийся тел их погибших родных. Тем более, что пропажа этих двух молодых людей произошла задолго до вашего рождения, чтобы в самых неразумных головах могли зародиться мысли о чём-то нехорошем с вашей стороны.

– Я сочувствую их горю, но помочь с похоронами никак не могу. Даже с горсткой праха. Для этого нужно попасть в эту изнанку, а это невозможно после гибели того мага, который меня туда забросил. – Я замолчал, Медведев кивнул головой в знак того, что всё понимает. – Дмитрий Фёдорович, а что эти сыновья богатого и влиятельного патриарха делали в той изнанке?

– Почему ты решил, что речь идёт о влиятельном и богатом клане? – Медведев решил прикинуться валенком, правда, получалось у него плохо. Я только вздохнул и нехотя ответил.

– Хотите меня убедить, что ради обычных бедолаг так старались? Чисто из человеколюбия.

– Хорошо, я так и передам клану, что забрать тела невозможно, просто потому что их сожгли. – Он встал, показывая, что всё, беседа закончена, и я могу валить. На мой вопрос он, кстати, так и не ответил.

Встав из кресла, я забрал пистолеты, и мы с Медведевым раскланялись друг с другом. Уже подходя к двери, обернулся и… Вот какая из муз меня в этот самый момент потянула за язык?

– Скажите, Дмитрий Фёдорович, а сколько ваших агентов, или кого там готовит художественный факультет в секретном режиме, в этом году выпускается?

– Что? – он прищурился. – А с чего вы взяли, Евгений Фёдорович, что я приехал сюда по такому интересному поводу?

– О, – протянул я. – Начальник службы имперской безопасности приехал в заштатную изнанку, чтобы передать какому-то студенту Академии изящных искусств пистолеты и привет от родственников бывших владельцев этих пистолетов? Лично? Чудеса, – я развёл руками. – Почти как с несчастными погибшими родственниками никому не нужного и неизвестного семейства.

– У меня складывается ощущение, что вы слегка недовольны тем фактом, что я не предложил вам обучение по этой самой специальной программе. – Медведев смотрел насмешливо.

– Скорее, меня этот факт настораживает. Вся наша беседа, она настолько нелепа, словно… Видит рысь-прародительница, смотрины какие-то. Только вот я не девка, чтобы мне смотрины устраивать.

– Вы бываете слишком прямолинейны и это раздражает, – заметил Медведев. – Но, данная черта легко поддаётся коррекции. Вообще-то я делаю предложение и описываю перспективы кандидатам в сентябре, когда начинается новый учебный год. Но у вас спрашиваю сейчас: вы готовы продолжать обучение по специальной программе? Даже, если у нас с вами ничего не выйдет в профессиональном плане, подобное образование очень пригодится вам, когда вы станете главой клана.

– Это предложение из серии «Невозможно отказаться»? – я похвалил свою музу за предусмотрительность, которая позволит мне именно сейчас расставить все точки над всеми известными буквами. А не маяться до осени, постоянно возвращаясь к этому разговору и думая, будет продолжение, или нет.

– Вы вполне можете отказаться, Евгений Фёдорович, и я пойму. Обучение очень непростое. К тому же необходимо будет посещать основные занятия и в итоге сдавать дипломную работу. – Спокойно пояснил Медведев.

– Вы уже проверили всю мою подноготную? – я спрашивал, не надеясь на ответ, но, Медведев меня удивил.

– Обижаете, Евгений Фёдорович. – Протянул он. – Скажем так, мне пришлось это сделать заочно. Дело вашего клана против клана Свинцовых ещё долго продлится. Хотя самая острая фаза, вроде бы пройдена. Бумаги на рассмотрении у его величества. Дальнейшее будет зависеть от его решения. Но всю, как вы говорите, подноготную, я, естественно, собрал на всех участников конфликта.

– Почему вы решили предложить мне обучение? – я продолжал стоять, держась рукой за дверную ручку и всё не решаясь выйти.

– Я видел вашу картину. Не фривольные зарисовки весьма соблазнительных барышень, их я тоже видел, – я попытался что-то возмущенно крякнуть, но Медведев поднял руку, призывая заткнуться и не перебивать взрослых дядей, – а ту, что висит в гостиной. Она… Я никогда не общался со своим тотемом, но эта картина заставляет верить, что они реальны и действительно существуют. Она позволяет вернуть на мгновение утраченную веру. А самое главное, я так и не понял, есть ли в ней хоть капля дара. – Я пожал плечами. Не совсем помню, как её рисовал. Всё как в тумане проходило. Может, и использовал дар, хрен его знает. По-моему, использовал.

– Разве картина может являться поводом, чтобы предложить мне подобное обучение?

– Она показывает вашу способность усвоить то, что будут вам давать преподаватели. – Ответил Медведев.

– Что конкретно будет входить в программу обучения?

– Много чего: углубленное изучение магии, это само собой. Тренировка памяти, изучение ядов и противоядий, изготовление и того и другого, шифры, криптограммы, даже старинные руны. Иностранные языки. Да, ещё будут балы. Очень много различных балов. Приглашения будут присылаться заранее, вместе с билетами. Вы даже на одном из императорских балов побываете уже осенью. – Он посмотрел на мою слегка вытянувшуюся физиономию. – Это малый перечень того, что вам придётся изучать.

– Я так и понял. – Повернул ручку и потянул дверь на себя.

– Так что вы мне ответите, Евгений Фёдорович?

– Я подумаю, дам ответ в сентябре. Вы же снова приедете, чтобы группу сформировать?

– Да, от вашей прямолинейности придётся избавляться, – Медведев покачал головой. – Но ничего, мы и ни с таким справлялись.

Дверь распахнулась и я лицом к лицу столкнулся с ректором. Подслушивал он под дверью, что ли.

– Николай Васильевич, – выпалил я. – Как-то вы внезапно подошли. Я грешным делом подумал, что спрятать пилку было очень хорошей идеей.

– О чём вы говорите, Рысев? – ректор поморщился.

– Вы только представьте, что было бы, если бы она была у меня в руках, – и я выставил кулак перед собой, словно держу в руке шпагу. – Жуткое зрелище. – Позади меня послышался смешок.