Текст книги "Меценат и бродяга (СИ)"

Автор книги: Lazar Moravsky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– О, Господи, Максим!!! О чём ты говоришь!? Ты с ума сошёл!?

– Я могу это сделать, – сурово продолжал Макс, – очень чисто, качественно и красиво. Одни руины останутся. Все его веселые картинки отправятся к чертям на туалетную бумагу в ад. Это серьёзные убытки. Я приведу его на паперть. Уничтожу всё, что ему дорого. И никто не узнает, что это был я. Потому что я очень, (ОЧЕНЬ) расчётливый и продуманный ублюдок со связями в этом городе. Ну, как тебе мой план?

Максим умело играл его чувствами, и знал, что эта стрела непременно попадёт в цель. Андрей уже был близок к признанию.

– Я не думаю, что это был Аркадий, – дрогнувшим голосом сказал Андрей, – прекрати говорить такие вещи, милый. Это ужасно!

– Ужасно? – сверкнув глазами, переспросил Максим, – ужасно, милый, это нападать на беззащитного музыканта в подворотне, чтобы сломать ему руку. Сбивать машиной, бить по голове. Вот, что поистине ужасно. Страшно подумать даже, что двигало этим животным, когда он топтал ботинками тебя по рукам. Зависть, ненависть, ревность? Неразделённая любовь? Что? Как ты считаешь?

– Я не знаю, – чуть не плача, отвечал Андрей, – не знаю...

– Так может, спросим у него самого? – продолжал измываться Максим, – привяжем его скотчем к стулу, отрежем ему сначала одно ухо, а потом палец, и спросим? А потом...

– Максим, прекрати! – крикнул Андрей, закрывая лицо руками.

– Ты знаешь ублюдка, – медленно сказал Максим, – ты его знаешь.

– Нет!

– Да! Да! Да! Именно поэтому ты скрываешь от меня и от полиции его имя. Другой вопрос, что тобой движет при этом? Что, Андрюш? Какие силы заставляют тебя укрывать мудилу от правосудия? Тебе сломали руку, ты теперь травмирован, ты не сможешь теперь полноценно играть ещё очень долго. И этого недостаточно для того, чтобы в тебе проснулась ярость и желание возмездия... Это странно. Ты понимаешь, что у него была цель сделать тебя инвалидом?

Максим смотрел на его тонкий профиль с раздувающимися ноздрями, и сгорал от желания его обнять, но сдерживался.

– Ты знаешь... – задыхаясь от нахлынувших чувств, сказал Андрей, – Джанго Рейнхард играл на гитаре тремя обгоревшими в огне пальцами. Поэтому моя травма – это цветочки, по сравнению с ним.

Он жестко и значительно посмотрел Максиму в глаза.

– И я научусь играть ногами, если на то будет нужда, – заявил пианист, – никто не сможет забрать музыку из моей жизни. Ни он, ни какой-то другой ублюдок. Понятно тебе?

Максим картинно захлопал в ладоши.

– Этот спич достоен оваций, – прокомментировал он, – ну, так что? Будем ждать, пока ублюдок превратит тебя в калеку? Дадим ему шанс? Ты же хочешь этого, не так ли? Ты любишь брать препятствия.

– Максим, милый... Давай остановимся. Прошу тебя...

– Конечно, – серьёзно сказал Макс, – пока что мы имеем только одного подозреваемого. На нём и остановимся. Я поехал в галерею.

– О, боже, Макс!!! Нет!!!

Андрей схватил и сжал его руку.

– Ты не оставляешь мне выбора.

– Максим, я не думаю, что это был Аркадий!

Максим молчал и выжидающе смотрел на Андрея. Пианист опустил голову, глядя куда-то себе под ноги, и тихо сказал:

– Я думаю, что это был мой бывший.

Вот оно что. У Максима захватило дыхание и сжалось сердце. Минута тишины и молчания показалась ему одной из самых страшных пыток, какие только можно было придумать.

– Я не уверен, – продолжал Андрей, – но мне кажется, что это был он. И мои предположения не имеют оснований. Поэтому я и не сказал ничего об этом в полиции. Но если кто-то и способен на это, то это он.

– Да он чёртов садист, – медленно произнёс Максим, – даже я вряд ли решился бы на такое дерьмо с тем, кто меня оставил.

– Я ни в чём не уверен, Максим... Это просто догадки.

– Кто он?

– Никто.

– В каком смысле «никто»? Бомж, алкоголик, безработный?

– Максим, что ты собираешься делать?

– А как ты думаешь?

– Максим, ты не сделаешь этого.

– В самом деле? И что же мне может помешать?

– Во-первых, – строго сказал Андрей, – мы не знаем наверняка, что это был он. Во-вторых, я не хочу чтобы ты вмешивался в это дело. Я не желаю, чтобы ты с ним виделся, говорил, и вообще... как-то с ним взаимодействовал. И я даже думать о нем не хочу...

– Не хочешь, но думаешь, – заметил Макс, – сидишь по вечерам за фортепиано и думки свои невеселые думаешь. И от того, что ты молчишь, ты только хуже делаешь. Не хочешь говорить мне, ладно. Я и сам всё узнаю.

– Максим, нет!!!

– Ты собираешься мне как-то помешать? – спросил Максим, поднявшись из кресла и выходя в комнату.

Андрей вскочил как ужаленный и погнался за ним со словами:

– Ведь я же боюсь за тебя!!! За тебя!! Не за него!! Если ты покалечишь его или убьешь, тебя посадят в тюрьму, Максим!!! Надолго!! Пожалуйста, Максим, послушай меня!!! Не трогай его, умоляю! Никого не трогай!!

– Тогда мы завтра поедем в полицию, и ты честно расскажешь им о твоих предположениях, – сказал Максим, надевая водолазку, – расскажешь всё, что ты думаешь об этом.

– Максим, я умоляю тебя, никуда не ходи... – шептал Андрей, преграждая ему дорогу и закрывая спиной шкаф, – никого не трогай, богом прошу тебя!!!

Максим попытался мягко отодвинуть его от шкафа, но Андрей вцепился с дверцу здоровой рукой, со словами:

– Я не дам тебе взять дробовик.

Максим тяжело вздохнул и покачал головой.

– Я хочу взять свитер. Оружие уже давно в другом месте. Как я и обещал. Я единственный из нас двоих, кто всегда делает то, что говорит.

– Максим, нет... Не говори так. Это неправда. Это не то, что ты думаешь. Пожалуйста...

Андрей чуть не плакал и умолял его глазами. Максиму стало его очень жалко, но ему просто необходимо было сейчас выйти на улицу.

– Я никуда тебя не пущу! – крикнул Андрей и обнял его, вцепившись рукой в водолазку.

Максим прикусил губы и слегка отстранил его.

– Мне надо проветриться, – сказал он только.

– Ты никуда не пойдёшь! – нервно заявил Андрей, – или я иду с тобой!

– Успокойся, – смягчая тон, произнёс Максим, – ты, видно, считаешь меня совсем дебилом, если думаешь, что я способен на какие-то необдуманные поступки в пылу гнева.

– Поклянись мне, Максим... – шептал Андрей, приникая лицом к его шее, – поклянись, что ты ничего не сделаешь плохого.

Максим молчал, глубоко задумавшись.

– Я просто проветрюсь, – наконец сказал он, – я проведаю Санни в мастерской. И других парней. Мне надо переключить мозги. Ты можешь убедиться, если позвонишь потом туда. Санни подтвердит. Я буду там и только там. Смотри, я всегда сообщаю тебе о своих маршрутах. Я не отмалчиваюсь, ничего не скрываю, не мечтаю втихаря, сидя за фортепиано. Я очень прозрачный и предсказуемый. Это называется доверие, Андрей.

– Максим, пожалуйста, нет... Обещай мне сначала, что ты...

– Обещаю, – перебил его взволнованную речь Макс.

– Я очень боюсь...

– Поспи, поешь, закажи пиццу, – мягко сказал Максим, – ты весь исхудал от своих тайных дум.

– Максим....

Но Макс уже обувался в прихожей. Он слегка поцеловал Андрея в щеку и отправился в мастерскую.

====== 15 ======

Максим мчался на автомобиле по темным улицам, попутно разговаривая с Санни по громкой связи в телефоне. Огни ночного города бросали разноцветные отблески на его сосредоточенное лицо в то время, когда Санни быстро тараторил ему:

– Я сейчас только сгоняю в магазин, прикуплю поесть что-то, у меня с утра во рту и маковой росинки не было, я готов сожрать собственную почку, такой голодный...

– Жди меня, я всё привезу, – отвечал Макс, следя глазами за дорогой, – я буду минут через двадцать, всё куплю. Постарайся не упасть в обморок за это время.

– Я уже на подходе к этому, – рассмеялся Санни, – жду тебя, короче. Давай!

– Давай...

Санни выключился, в то время как Максим уже парковался возле большого супермаркета. Через десять минут он уже возвращался с полным пакетом продуктов, захватив две горячих пиццы в местной пиццерии, расположенной на первом этаже маркета.

А ещё через какое-то время он уже выгружал всё это, подавая в руки пакеты встречающему его Санни, который присвистнул с восторгом, и сказал:

– Нифига себе, пир! В кои-то веки пожрем нормально.

Рассмеявшись этому искреннему возгласу, Максим достал из багажника ящик вайсбира Maisel, и под радостные вопли Санни, занёс его в мастерскую.

Соорудив нехитрый ужин и откупорив бутылки, они расположились за пыльным столом, предусмотрительно убрав с него все художественные принадлежности и другой хлам.

– Чую я, что разговор нам предстоит серьёзный, учитывая, как ты к нему подготовился, – весело рассмеявшись, заметил Санни, положив себе и Максу в тарелку пиццы.

– А где твои друзья? – спросил Макс, медленно принимаясь за еду.

– Ушли бухать. Пятница же, – отвечал Санни с набитым ртом.

– А ты чего не с ними?

– Тебя ждал, – с показной серьёзностью заявил Санни.

– Смешно.

– Да просто я никак не закончу мою Психею в модерновом варианте. Моя муза покинула меня на выходные, укатила к бабушке в деревню, поэтому я страдаю...

– Вернётся... – коротко бросил Максим, попивая пиво и глядя на него задумчиво.

– Да куда ж ей деться... – расслабленно отвечал Санни, – а у вас там как? Андрею получше уже?

– Да, значительно... – отвечал Максим, – принимает хорошие лекарства...

– В этом я даже не сомневаюсь, – улыбнулся Санни, поглощая еду, – но что-то мне подсказывает, что ты не просто так приехал...

– Видишь ли... – начал Макс, – я хотел бы тебя спросить кое о чем. Я думаю, что ты осведомлён об этом. Мне нужна информация. И твоё мнение.

– Ну хватит ходить вокруг да около, – эмоционально отозвался Санни, – задавай свои вопросы!

– Что ты знаешь о бывшем Андрея? Кто он, где работает, где живёт, как выглядит и всё остальное, – спокойно и с паузами спросил Максим.

Санни на секунду замешкался, скорчив недоумевающую мину, и тут же ответил:

– Хах, вот это вопросик... А ведь... Я реально не знаю о нем ничего.

– Да ладно, – отмахнулся Максим, – что, вот так прямо реально и ничего? Меня ты знаешь, и узнал ещё до того, как мы сошлись с Андреем, а про него слыхом не слыхивал?

– Клянусь глазами моей бабушки! – всплеснул руками Санни, – понятия не имею, кто он.

– Бабка жива-то ещё?

– А то как же!

– Руку на сердце положи. Теперь клянись.

Санни послушно и торжественно сделал всё, о чём он просил. Прижав кулак к сердцу, он театрально закончил свою речь словами:

– Что б мне сдохнуть! И если я вру, то пусть Аркашка живёт и процветает в этом городе! Я действительно ничего о нем не знаю...

– Ладно, верю, – разочарованно сказал Максим, уныло поковыряв бутылочную этикетку, – верю.

– А что за траблы? – спросил Санни, взволнованно глядя на Макса, – он каким-то образом беспокоит Андрея?

– Андрей предполагает, что это был он в ту ночь на машине...

– Вот же сука! – воскликнул Санни, взмахнув рукой и чуть не опрокинув тарелку, – что, серьёзно? Поверить не могу, что есть такие люди! Это ж каким отморозком надо быть!

– Вот именно...

– Слушай, так а в полиции Андрей сообщил об этом?

– В том-то и дело, что – нет.

– Странно как-то... Это ещё почему? Ведь тот урод его покалечил!

– Вот и я о том же думаю, – отвечал Максим, у которого внезапно пропал аппетит, – Андрей почему-то укрывает его. И я не могу понять, почему.

– Макс! – громко и серьёзно сказал Санни, отодвинув тарелку, – если ты думаешь, что Андрей любит его до сих пор, то это самый реальный бред! Потому что он любит тебя. И об этом все знают... Это невозможно не заметить! Он любит тебя, даже не сомневайся.

– Явно недостаточно, – ответил Максим, откинувшись на спинку стула, – потому что он не вёл бы себя так. Он сводит меня с ума своим молчанием.

Они закурили. Санни, глядя на Макса серьёзно и испытывающе, первым прервал это молчание, сказав:

– Я тоже долго думал об этом случае. И мне тоже казалось, что Аркашка не мог этого сделать. Видишь ли... Максимум на что он способен, это плести какие-то интриги за спиной, мелко пакостить, кидать на деньги, словесно поливать говнищем, но... Нападение на машине... Нет, это явно не его стиль. Он слишком труслив для этого. И слишком печётся о его «великолепной» репутации. Это не делает его меньшим мудозвоном, чем он есть, но я не думаю, что это был он. Да и по слухам же его не было в это время в городе.

– Андрей уверен, что это был бывший, – отвечал Максим, – просто он скрывает это.

Санни вздохнул и развёл руками. Максим откупорил ещё две бутылки.

– В этом весь Андрей, – говорил Санни, изящно выпуская дым, – маленький скрытный гадёныш. Уж прости за нелестную метафору, но он не прав в этой ситуации. Хотя... Мы же не знаем, почему он это делает... И что там за «бывший»... Может он отморозок редкостный и Андрей беспокоится о твоей безопасности?..

Максим возмущённо хмыкнул, с силой сжимая бутылку.

– На любого отморозка найдётся гораздо более отмороженный отморозок, – жестко сказал он, напряжённо глядя на Санни, – думаешь, меня это остановит?

– Я-то так не думаю, чувак, – мягко сказал Санни, – но Андрей может думать именно так. Иначе, какой смысл плести тайны мадридского двора?

Максим неопределённо пожал плечами.

– Ну не из любви же к нему он это делает!? – воскликнул Санни, – и не из жалости... Здесь, скорее всего, страх.

– Слушай Санни, – резко спросил Максим, – а кто может знать ещё об этом бывшем?

– Да хер его знает... Даже и не приходит на ум никто... Давай призовём на помощь старушку логику. Смотри. Если бы Андрей водил его на концерты, мы бы его видели. Следовательно, он его не водил. Потому что мы понятия не имеем, кто это. Этот тип не музыкант, и не из нашей среды, это точно, иначе мы бы его знали. Это значит, что он работает в другом месте. До встречи с тобой у Андрея долго никого не было. Это значит, что отношения с ним были давно. Но тогда какого хрена он не успокаивается до сих пор? В этом-то и загадка...

– И ещё он каким-то образом знает о маршрутах Андрея, потому что он его подкараулил. Не мог же он там оказаться случайно?

– Точно. Не мог. Идём дальше, – продолжал Санни, закуривая по-новой, – он следил за ним ещё возле театра, и знал, что Андрей будет возвращаться с репетиции, стало быть, он знает о том, что бэнд снимает там помещение теперь, а они-то снимают его недавно. Всего с месяц. Это значит, что у него есть какой-то осведомитель. Кто бы это мог быть?

– Понятия не имею, – приподнял бровь Макс, – сам Андрей?

– Да ну нафиг... Это отпадает. Я так думаю... Как-то бредово это звучит...

– А что? – продолжал Макс, – может быть этот типок пописывал ему в мессенджер. Он же не единственный, кто это делает? Вот и Альфредо наш любимый там тоже зависает, как выяснилось. А Андрюша, по доброте своей вселенской да похуизму душевному, никого из друзей не удаляет и не блокирует... Стало быть, мог и с этим козлом быть на связи... Ну, или скорее, козёл с ним.

– Да ну нахер! – воскликнул Санни, – ну не сравнивай ты жопу с вертолетом! То Аркашка, а то – бывший! У Аркашки он работал, как бы он его удалил? Никак. А бывшего он бы не держал. Чё-то тебя понесло не туда уже. Так. Дай подумать...

– В любом случае кто-то сливает информацию об Андрее этому мудиле, – отвечал Максим, – ну, или этот мудила – кто-то очень умелый в слежке и обладает какими-то особенными навыками...

– Ага, супермен йоханый, агент 007 недобитый, – отмахнулся захмелевший Санни, – чё-то я сомневаюсь в том, что он может делать это самостоятельно. Молчит моя чуйка на эту тему.

– В таком случае, кто сливает инфу?

– Крыс у нас хватает, поверь. Просто из них, особо ненавидящих Андрея, и способных на такое дерьмо, пока на ум никто не приходит. У него со всеми сейчас относительно ровные отношения... Хотя я же не могу знать всего! Не могу припомнить кого-то, с кем бы он цеплялся всерьёз в последнее время... Конечно, есть люди, которые ему завидуют, некоторые даже откровенно ненавидят, сам знаешь, какое у нас тут общество, но... Этот кто-то явно имеет зуб на Андрея, и уже давно.

– Есть кто-то на уме? – спросил Максим.

Он крутил в руках какую-то маленькую фигурку глиняного демона, которую нашёл неподалёку от стола, пытаясь понять, что это такое. Санни же в это время напряжённо раздумывал, постукивая пяткой ноги по краю своего стула.

– Смотри, – продолжал Санни, – если они давно расстались, а типуля этот напал на него только сейчас, то он знает о ваших отношениях. Иначе, какой мотив? Ревность же, правильно? Хотя какого хера бы ему не успокоиться уже, ведь дофига же времени прошло... Года три точно. Плюс Андрей же уезжал, он работал на кораблях в то время... Этот тип уже мог бы себе найти сто раз нового парня... Ну, теоретически же так?

– Может, он бедный, как церковная мышь? – предположил Максим, – и...страшный, как ядерная война?

– Ага, и жубы у него кривые, – Санни изобразил чудовищно мерзкую гримасу, – воть такие...

Они синхронно расхохотались, запив этот приступ смеха пивом.

– Не, ну а чё, – продолжал Санни, улыбаясь, – сходится картинка. Отвергнутый и одинокий безработный урод-побирушка, с кучей психологических проблем, который днями и ночами выслеживает своего бывшего, чтобы от злости на свою безрадостную жисть-жестянку, навалять ему в подворотне по щам. Психологический портрет составлен. Осталось только понять одно – каким образом с таким вот омерзительным ублюдком мог встречаться наш распрекрасный и мега-талантливый Андрей?!

Максим рассмеялся. Санни вторил ему, почесываясь за ухом, и думая о чём-то.

– Чёт бред какой-то... – ответил Максим, – у типухи этого есть личное авто, значит, он не такой уж и нищеёб.

– Мы запарились, чувак, – продолжал Санни, – мы зациклились на нем одном. А что, если есть и другие подозреваемые? Тебе не кажется реально бредовой версия о том, что какой-то столетний отвергнутый бывший может гоняться за Андреем по всему городу только для того, чтобы сотворить свою вендетту? Сам подумай. Это как-то не логично.

– Андрей почему-то подозревает именно его...

– Ну... Андрей же... – начал было Санни, но речь его прервал внезапный телефонный звонок, на удивление прозвучавший мелодией. Видимо Санни после того случая с Андреем, отказался от своей вечной привычки ставить его в беззвучный режим. А, может быть, он делал это только в рабочее время, как знать...

– Иисус Христос в депрессии! Слушаю вас! – как всегда бодро прокричал Санни в трубку, – здорово, кись. Ага. Чё делаю? Рыдаю с горя, потому что ты меня покинула. Да. Сердце моё разбито... Ахаха, конечно. По правде? Бухаю с Максом. Ага... Из клуба. С Андреем который, ага. Передам...

– Тебе привет, – прошептал Санни Максу, и снова бодро продолжил в трубку, – Конечно, зай. Не, не буду валяться в снегу. Обещаю. У меня всё ещё насморк с того раза. Ахаха, много не буду. Отвечаю. Ладно, давай. Люблю тебя сильнее! Правда?? Ммм, а поцелуйчик? Ух, ты... Скучаю тоже... Ладно, давай... Пока, пока...

Максим слегка улыбался, слушая этот разговор и наблюдая за приятелем, так, что невольно задумывался о физиологических особенностях Санни, который был для него одновременно загадкой, и, в то же время, понимающим другом. Такого уровня, что Максу казалось, будто он его знает лет сто, как минимум. Макс не был склонен к узости мышления и стереотипам, но лёгкий отголосок внутри повторял ему, что ведь Санни-то на самом деле когда-то давно родился девушкой. И как ему всё это удалось? О его врождённой природе можно ведь было понять разве что, если присмотреться к его маленьким аккуратным кистям, ну и ещё, пожалуй, рост. Хотя это было не критичным. Мало ли на свете биологических мужчин такого же роста? И, конечно, смазливое лицо с большими детскими широко распахнутыми голубыми глазами, добавляло ему милоты. Хотя вид щетины на щеках и подбородке, да мускулы волосатых рук тут же говорили об обратном. Неопределённый диапазон приятного хрипловатого голоса варьировал между баритоном и тенором.

Максим никогда не видывал таких людей прежде в своей повседневной жизни . Но теперь, для себя он отмечал, что Санни вызывает в нём только доброжелательные чувства, и благодаря его невероятной харизме, с ним хотелось дружить.

Тем временем, Санни распаковал новую пачку сигарет и, с наслаждением затянувшись, продолжил:

– Так, на чём мы там остановились?

– На промывании костей Андрею, – грустно ответил Максим, чуть заметно улыбнувшись.

– Ага, точно... Слушай, не в тему... Что это за пиво ты привёз? Просто охрененное, меня нагребло после третьей бутылки. И вкус шикарный, хотя я, конечно, не специалист.

– Немецкое, – лаконично ответил Макс, потянувшись за сигаретами.

– Так вот, – продолжил Санни между двумя затяжками, – чтобы понять Андрея, мы должны мыслить, как Андрей. А нам это не дано, ибо там в башке всё очень запутано и сложно, и вообще, чёрт ногу сломит. Мы не знаем, почему он подозревает бывшего. Но мой чуй почему-то молчит об этом. Мы должны рассмотреть и других кандидатов. В покойники. С кем он ещё мог бы зацепиться. Ибо что-то мне подсказывает, что мы очень примитивно сейчас мыслим.

Максим чувствовал хмель в голове, который мешал ему сосредоточиться на размышлениях, но на душе его после разговора с Санни заметно полегчало.

– Смотри, – продолжал Санни, отпив пива, – его ведь били по рукам. Какой мотив мог бы быть у этого? Профессиональная зависть, например. Подходит? На сто процентов. Бывший же мог ему просто навалять, попинать, дать по лицу пару раз, или ну... Ну, не знаю... Изнасиловать, например. Чисто гипотетически. Мало ли, может он психопат какой-то, и Андрей нашёл его во время благотворительного концерта в психушке. Нам этого знать не дано. Но, подумай сам, мог ли реально бывший, который далёк от музыки, топтать руки музыканту ногами.

При этих словах Максима передернуло от бешенства. Он громче, чем рассчитывал, поставил бутылку на стол и сказал:

– Я переломаю ему ноги.

– Без базара. Но сначала его надо вычислить. В нашей тусовке мне пока никто не приходит на ум, кто бы мог так сильно ненавидеть Андрея, чтобы пойти на преступление.

– Может, это всё же дело рук Аркашки, – предположил Максим, – он говорил Андрею, что тот «бездарность»...

– Ой, да он всем это пиздит! – возмутился Санни, звонко откупоривая пиво, – сам он бездарность криворукая. Художник руками из жопы. Французскую школу он закончил, ох ты ж, хуяссе, преклоняйтесь перед ним теперь, смерды. Самомнение там размером с Китай, и сам он толкового ничего в жизни не написал, а только и знает, что пиарит всякое непотребное унылое гуано, на которое без его пафосной галереи никто бы и не глянул! Он до боли в печёнке ограниченный и узколобый! Он же людям вкус уродует своим псевдо-экспертным мнением. А будешь что-то возражать в его сторону, так он о тебе мерзости по всему городу будет вякать! Да такие, что аж в дрожь бросает! Сука, ненавижу его!

Максим слегка рассмеялся такому откровенному всплеску творческого негодования, но подвыпившего Санни понесло так, что не остановить.

– Надутый индюк задвигает всех талантливых ребят, если видит, что они могут составить ему конкуренцию, – продолжал Санни гневно, – или если кто-то из них не согласится отсосать его старый дряблый хуец. Все знают, что он увивался за Андреем, а перед этим он домогался другого парня из темы сакрального искусства. Грубо говоря, к иконописцу. А тот парень вообще натурал был, прикинь. Вдумайся просто, чувак, в абсурдность ситуации! Зацени вкусы нашего Великолепного. Свинка любит питаться исключительно трюфелями. Ему только чистых и возвышенных мальчиков подавай. Таких, розовых пони. Для жизни якобы. А на потрахать, так он любых готов. Кто согласится. Про его таинственный кабинетик в галерее такие истории рассказывают – упасть не встать! И ещё ходили такие слухи, что он типа куколда что-то. Типа любит смотреть, как его чистого и непорочного возлюбленного жестко трахает какой-то альфач. Он от этого кайф ловит. Поэтому и ищет он парней, кто по его мнению, такой весь из себя чистый душой и возвышенный.

Максим слушал эти наболевшие истории, не перебивая, куря лишь одну за одной сигареты.

– Короче, – опускаясь локтями на стол, сказал Санни, – мне-то вообще похуй на его половую жизнь, если честно. Пусть хоть собак там ебет. Самое главное, что из-за него в городе мало кто может пробиться, если он не даст зелёный свет. Такого своего рода локальный нарыв из критики и самодовольства. Он же ходит по всем ивентам, а потом он валит карьеру тех, кто ему не пришёлся по душе. А это 99,9% людей, Макс. Он хочет сам сидеть у кормушки, а нам швырять сухари время от времени. Ой, да пошёл он!

Максим слегка похлопал Санни по предплечью, чтобы успокоить. Но тот уже сменил настроение, и добавил:

– Аркашка пока что просто в списке подозреваемых. Но он не лидирует. И мне нужно время, чтобы раскинуть мозгами о том, кто мог бы ещё быть в списке... У нас на сегодняшний день очень жалкий ассортимент. Я могу ещё пробить по своим каналам, насчёт бывшего Андрея, но лучше бы... Лучше бы ты сам расспросил его, Макс. Всё-таки копаться в грязном белье Андрея – это неэтично с моей стороны.

– Что ж, я попробую, – отвечал Макс, – но я чувствую, что он не расскажет это даже под пыткой горячим утюгом.

– Добрый ты, – рассмеялся Санни, – душевный.

– Какой есть, – усмехнулся Максим.

– Чувак, три часа ночи, – сонно сказал Санни, глядя в телефон, – надо бы вздремнуть. Хоть немного. Мне завтра ещё Психею ваять, а это, знаешь ли, требует больших душевных и физических сил, учитывая, какой я говняный скульптор...

– Чего это ты так о себе? – резко спросил Макс.

– Ну так это правда-мамка же, и мнение великолепного Альфреда, – рассмеялся Санни.

– Что за тема у вас, творческих, постоянно себя с говном смешивать? – пьяно спросил Максим, – вот и Андрей всё время таким занимается. Никак не могу отучить.

– Бесполезно! – махнул рукой Санни, смущённо улыбаясь, – это дурная кровь. Служить искусству – это ежедневная жертва, друг мой. И я бы сказал больше, но вряд ли сейчас время для высокой лекции. Тем более, что я очень хочу ссать.

Максим тихо рассмеялся, но не стал предлагать ему составить компанию в этом. Когда Санни вернулся из уборной, он в своей привычной торопливой манере, быстро сообщил Максиму:

– Короче, звони Андрею, что ты остаёшься ночевать. Ты реально бухой, чтобы садиться за руль. Будешь спать на топчане, а я – на лежанке тут, в углу. Туалет вон там, свет в пролёте тушить не будем, чтобы ты не убился тут ненароком, в нашем бардаке. Одеяло бери. Вот. Подушка. Один экземпляр. Вот водичка. Если сушняк вдруг одолеет. Утром если какой-то лось будет в дверь ломиться, просто растолкай меня. Тут дверь сломана, её хер откроешь, если не знать секрет. Вроде бы всё...

Санни, несмотря на собственное опьянение, носился по комнате как угорелый, попутно суя Максиму разные вещи, и непрерывно болтая. Максим позвонил Андрею, который выразил ему своё негодование, хотя и в довольно мягкой форме, но всё же, в его голосе слышались нотки обиды и беспокойства. Макс клятвенно его заверил, что он в безопасности и никого не убил, и что рано утром он вернётся домой. И Санни подтвердил это громким криком из другого конца комнаты. Вроде бы этот вопрос был улажен.

Максима немного тревожила мысль, что он оставил Андрея одного сейчас, когда у того сломана рука. Но, пообещав себе, вернуться домой как только он протрезвеет, Макс успокоился и побрел на выделенный ему топчан. Удобно устроившись на этом скрипящем и дырявом от старости динозавре, Максим неожиданно услышал звуки гитары. Это Санни бренчал, лёжа в постели, попутно подкручивая колки во время настройки.

– Ты чё, умеешь играть? – спросил его Макс сонно, приподнимаясь на локте, и заскрипев при этом топчаном так, что у него чуть челюсти не свело, до того это был противный звук.

– Ага, – пьяным голосом ответил Санни, – щас спою. Колыбельную. А то хер заснёшь.

– Валяй.

Настроив старую гитару, Санни заиграл, к удивлению Максима, очень даже хорошо. Максим никогда не слышал этой песни, но она вызывала в его душе смутные образы Миссисипи и трудящихся на плантациях рабов. Он и сам не знал почему, просто музыка была такой... И, имея неплохие познания в английском, Максу удалось даже расшифровать её текст в своём уплывающем в сон мозгу.

Some people say a man is made outta mud

A poor man’s made outta muscle and blood

Muscle and blood and skin and bones

A mind that’s a-weak and a back that’s strong

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

I was born one mornin’ when the sun didn’t shine

I picked up my shovel and I walked to the mine

I loaded sixteen tons of number nine coal

And the straw boss said “Well, a-bless my soul”

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

I was born one mornin’, it was drizzlin’ rain

Fightin’ and trouble are my middle name

I was raised in the canebrake by an ol’ mama lion

Can’t no-a high-toned woman make me walk the line

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

If you see me comin’, better step aside

A lotta men didn’t, a lotta men died

One fist of iron, the other of steel

If the right one don’t a-get you, then the left one will

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

Saint Peter don’t you call me ‘cause I can’t go

I owe my soul to the company store

Сквозь сон Максим чувствовал, что улетает куда-то далеко, то ли в шахту к чернокожим рабам, гремящим цепями, то ли к звёздам. Сердце его наполнялось той, ни с чем не сравнимой радостью, когда ты прикасаешься к чему-то большему, чем можешь понять. Под тихий аккомпанемент гитары, он провалился в царство Морфея, даже не почтив Санни какими-то комплиментами по поводу его игры.

Комментарий к 15 Художественный перевод песни «Sixteen Tons» был выполнен Михаилом Рахманиным.

Отсюда:https://www.amalgama-lab.com/songs/p/platters/sixteen_tons.html

Послушать, как гипотетически мог бы звучать голос Санни, можно в исполнении Cousin Harley, альбом за 2017 год, «Blue Smoke – the music of Merle Travis».

Мне говорят, человек – это грязь.

Посмотри на меня, как здесь связь:

У меня есть мышцы, и кости со мной,

Без лишней мысли, но с крепкой спиной.

Шестнадцать тон

На этих руках.

На день стал старше

И глубже в долгах.

Не жди, святой Пётр,

Меня в раю,

За уголь продал я душу свою.

Родился без солнца, сразу в строй

Лопату в руки и в шахту долой

Шестнадцать тон с моего совка,

Чтоб начальник сказал мне: «Живи пока!»

Шестнадцать тон

На этих руках.

На день стал старше

И глубже в долгах.