Текст книги "Меценат и бродяга (СИ)"

Автор книги: Lazar Moravsky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– У него какие-то тёрки с Андреем? – спросил второй скульптор.

Макс было вырвался из хватки Санни, но тот с силой усадил его обратно, прикрикнув:

– Сидеть!

Потом он сунул в руки Максу какую-то первую попавшуюся вазу, продолжая:

– Надо всё обдумать, Макс, сиди тихо, вот тебе вазочка, играйся, мы должны подумать сначала, а потом действовать... Мы не можем просто так вломиться в галерею с обвинениями...

– Нет, можем! – крикнул Макс, собираясь снова вырваться.

– Тихо, Максим, ты мешаешь мне думать... И ты один туда тем более не поедешь. Не в этом состоянии... Играйся с вазочкой. Кстати, она твоя, дарю. Прости, что уродливая, я-то вообще-то резчик по металлу, поэтому все мои скульптуры похожи на кучу говна мамонта... Поэтому если вазочка тебе не нравится, то ты можешь разбить её об голову Аркадия, но потом, потом...

Санни тараторил, стараясь успокоить Максима, а сам в это время напряжённо о чём-то думал.

– Вы про Аркашку, что ли? – снова спросил кто-то из скульпторов, – так он вроде улетел куда-то на Новый год... Галерея закрыта.

– Точняк? – спросил Санни.

– Сто процентов, вчера сам проверял.

– Хорошее алиби! – крикнул Максим, – только кроме него это больше сделать некому!

Он снова попытался вскочить из кресла, но Санни грубовато осадил его, нажимая ему на плечи, и глядя в его безумные глаза, со словами:

– Ну и чего? Чего? В галерею поедешь? А если найдёшь его, что? Глаза будешь выдавливать? Убьёшь его? А если это не он? А если Андрей вообще в другом месте? Разбираться ведь не будешь, сразу прихлопнешь рыжика? В тюрьму захотел? А!?

– Это он, Санни, это он... – повторял Максим, дрожащими руками пытаясь мягко убрать с плеч тонкие кисти приятеля.

– Слушай, Макс, – серьёзно сказал Санни, – одного мы тебя туда не отпустим. Это раз. Галерея закрыта, как уже было сказано. Это два. Если ты будешь буянить, мы тебя свяжем. У нас и верёвка есть. Это три. Даже не планируй вырваться, нас тут семеро на тебя одного. Это четыре. И дров наломать тебе мы не дадим. Поэтому расслабь, пожалуйста, жопу и постарайся трезво посмотреть на ситуацию. Это последнее.

Максим на какое-то время затих, закуривая дрожащими руками сигарету. Его нервное состояние передавалось всем в мастерской, и скульпторы смотрели на него встревоженно, украдкой допивая своё пиво.

– И ещё, – жестко сказал Санни, – если Аркашка каким-то образом в этом реально замешан, будь уверен, мы найдём способ смешать его с грязью. Оглянись вокруг, приятель. Здесь абсолютно у всех присутствующих на него зуб. Правда, ребята?

– А, то!

– Безусловно!

– Конечно!

– О чем разговор?

– Да.

– Ещё спрашиваешь!

Хором отвечали скульпторы.

– Слыхал? – продолжил Санни, усаживаясь рядом с Максимом, – поэтому одного тебя в этой битве мы не оставим, что бы ни случилось. Но сейчас наша первоначальная задача – найти Андрея, а не устраивать дурацкий самосуд. Поэтому, соберись. Выдавить глаза Аркашке ты всегда успеешь.... И мы тебе в этом поможем.

– Давайте обзвоним больницы, – предложил кто-то.

– Уже обзванивали.

– Ещё раз можно, чтобы уже наверняка...

– Что ж, валяй.

Послышался тихий скрип внешней двери, когда малыш Санни подливал кипятка в кружку Максиму, и он тут же раздраженно отреагировал на это, глядя в сторону входа в мастерскую.

– Ну кого там черти ещё несут, – недовольно пробурчал он, поставив чайник на место, – приемная секты макаронного монстра закрыта, мы не принимаем больше последователей...

Ругаясь таким образом в своём метафорическом стиле, он побрел в сторону двери, чтобы встретить посетителя.

====== 13 ======

Никто не может знать наверняка существовал ли в реальности тот странный и мифический бог искусства, которому всё это время непрерывно молился Максим, обещая ему несметные богатства и щедрые жертвы в обмен на жизнь Андрея.

В блаженном своём неведении Макс молился в священную хаотичную пустоту. Потому что он либо не знал, либо давно позабыл о существовании Аполлона, Пта, Эвтерпы, Полигимнии и им подобных, да и ему было на это плевать.

Горячо молясь и умело торгуясь с высшими силами, он желал только одного, чтобы Андрей возвратился целым и невредимым. Максим взывал к благоразумию фатального и жестокого Провидения, убеждая его, что Андрей – это слишком большая потеря для мира музыки и искусства, чтобы вот так запросто забрать его из жизни. С настойчивостью опытного торговца, он взывал к бесстрастно смотрящим на него из пустоты глазам древних муз и седых богинь.

В своих исступлённых мысленных мольбах, он выпал из реальности на какое-то время, пока вокруг него суетились скульпторы, уже начавшие обзванивать больницы, и неугомонный Санни, снующий по мастерской из угла в угол.

С быстротой молнии белокурый малыш побежал проверить нежданного посетителя, который подозрительно долго рылся в предбаннике. Темный коридор, заваленный обломками скульптур и старым хламом всегда сбивал с толку визитёров, и безалаберные скульпторы не планировали проводить туда нормальное освещение. Ибо зачем творческим людям утруждать себя столь приземлёнными вопросами?..

И каково же было удивление Максима и всех присутствующих, когда вместе с Санни на пороге показался Андрей, выглядящий совсем не так, каким Максим оставил его в тот злосчастный день. Он вырос на пороге мастерской словно тень, щурясь от тусклого света, который, казалось, доставлял боль его уставшим глазам.

Одна его рука была перебинтована, а из-под вязанной шапки, опущенной на изогнутые брови, проглядывали бинты. На правой щеке красовалась глубокая красная ссадина. Вокруг глаз его были темные круги, а впавшие щеки придавали ему сходство со святыми мучениками на картинах эпохи Ренессанса.

Минуту изумлённого ошарашенного молчания прервало неожиданное, но крайне недовольное замечание Андрея, который при взгляде на них, взмахнул перебинтованной рукой.

– Вы какого чёрта все телефоны поотключали?

И ответом на это был крик Макса, которого из состояния глубокой отключки вывело появление его потерянного возлюбленного:

– Руки, твои руки!!!

Началась невероятная суматоха. Все кинулись к Андрею, стараясь помочь ему, услужить, усадить на самое лучшее место, в то время как Макс уже обнимал его за шею, шепча что-то очень радостное и ужасно взволнованное одновременно. В блестевших от слез глазах Андрея, успокаивавшего своего нервного друга, читались тоска и счастье. Скульпторы суетились вокруг них, попутно комментируя происходящее вполголоса.

– Так можно и инфаркт получить, – прошептал один из них другому.

– Реально, явление Христа народу... – тихо подметил другой.

– Пиздец какой-то просто.... – отозвался кто-то.

– У меня аж душа в пятки ушла... – шепотом прокомментировала дружелюбная бутербродная девушка.

– Руки, руки... – повторял Максим в исступлении.

Андрея уже усадили в мягкое старое кресло, в котором до этого сидел Максим. Все бегали вокруг него, подавая ему воду, чай, бутерброды, пиво, водку, подушку, сигареты, и ещё тысячу вещей, от которых он устало отказывался. Усевшись наконец, и опустив травмированную руку на колени, Андрей вопросительно посмотрел на Макса и сказал:

– Максим, что с твоим телефоном? Я никак не мог дозвониться...

Непрерывно глядя в его глаза в состоянии растерянности, Макс достал телефон из кармана, который, как оказалось, давно разрядился и выключился.

– Он сдох, – констатировал Макс, безуспешно пытаясь его запустить.

– Я так и понял, – слабым голосом сказал Андрей, – я звонил тебе раз сорок за последние два часа...

– И тебе, – он бросил взгляд на Санни.

Тот выхватил телефон из кармана и, хлопнув себя по лбу ладонью, воскликнул:

– У меня же на беззвучке!!!

– А в кармане не вибрировало что ли? – спросил его кто-то.

– Так я и вибрацию отключаю! – эмоционально сказал Санни, – она мешает мне думать!! Три пропущенных от тебя... Чёрт...

– Неважно, – продолжал Андрей, – хорошо, что я застал тебя здесь, Максим. Я нашёл записку дома, потом включил старый телефон и звонил тебе, но безуспешно. Потом я позвонил к тебе на работу, но они сказали, что тебя сегодня ещё не было. Потом я позвонил Косте, чтобы сообщить, что меня не будет на репетиции, и он сказал мне, что Санни искал меня, поэтому я попросил его добросить меня сюда, я догадался, что ты здесь.

– Андрей... – едва только сумел ответить Макс, опускаясь на стул напротив него, – что...случилось?

– Какой-то мудак ударил меня машиной, – начал свой рассказ Андрей, – это было очень неожиданно, так, что я ничего не смог сообразить. У меня из кармана выпал телефон, и другие вещи тоже все разлетелись по асфальту. Пока я приходил в себя, и потом возился с телефоном, пытаясь осознать, что произошло, кто-то вышел из машины и чем-то ударил меня по голове. Потом я отключился. Ничего не помню. Когда я очнулся, я понял, что лежу на тротуаре, и у меня очень сильно болит рука. Я встал на ноги, голова болела и кружилась очень сильно. Я попытался найти телефон и мои вещи. Телефон я так и не нашёл, а рюкзак валялся неподалёку. Я вышел на освещённый участок улицы и только тогда увидел, что с моей рукой что-то не так. Она была красно-синего цвета и на ней были следы грязи от ботинок. Было очень больно. И голова болела всё сильнее. Мне стало страшно.

Андрей вздохнул и медленно отпил пива из бутылки, услужливо поданой бородатым скульптором. Все изумленно молчали и смотрели на него во все глаза.

– Я прошёл дальше по улице, – продолжал Андрей, – потом увидел круглосуточный магазин, я вошёл туда. Продавщица и какой-то её знакомый там проявили ко мне участие, я рассказал, что на меня было совершено нападение. Этот парень сказал, что здесь рядом есть травмпункт. Он проводил меня туда. Дежурный врач осмотрел меня, констатировал перелом указательного пальца на правой руке и сотрясение мозга второй степени. Он сказал, что сейчас вызовет скорую, и меня повезут на рентген и на обследование невропатолога в больницу. Я попросил у него телефон, чтобы позвонить домой. Но я кажется путал одну или две цифры, и каждый раз попадал к другим людям. В голове у меня все перепуталось. Потом приехала скорая...

– Из рюкзака что-то пропало?

– Ты номера машины запомнил?

– А типа этого ты не успел рассмотреть, Андрей?

Посыпался град вопросов. И только Максим молчал, глядя в пустоту и уже выстраивая в голове какие-то схемы, доступные ему одному.

– На скорой я приехал в больницу, – слабым голосом продолжал Андрей, – мне сделали рентген и МРТ. Врач сказала, что они госпитализируют меня, но я сказал, что мне нужно сообщить домой о том, что со мной произошло. Она сказала, что сейчас они наложат мне гипс, а потом я смогу сделать это. Потом они поставили мне какие-то уколы и капельницу. Завели историю болезни... Выписали рецепты на лекарства и лист назначений. Что-то говорили ещё, но я не запомнил. Я не помню, сколько времени тогда было, у меня в голове был туман. Нет, из рюкзака ничего не пропало... И я не запомнил ни номеров машины, ни того типа. Всё произошло очень быстро...

– Как ты ушёл из больницы? – медленно спросил Максим, всё ещё погруженный в раздумья.

– Я оставил расписку, но они не принимали её, конечно же. Я просто ушёл, пока они меня не видели.

Андрей снова отпил пива из бутылки, глядя на травмированную руку из-под опущенных ресниц.

– Как ты себя чувствуешь, – спросил Максим, придвигаясь к нему ближе и трогая его за руку.

– Уже лучше... Капельница помогла, видимо. В голове прояснилось. На душе мерзко...

Андрей снова глотнул пива.

– Ещё бы, – грустно заметил, молчавший всё это время Санни, – хотелось бы мне посмотреть в глаза подонка, кто это сделал.

Максим молчал, напряжённо о чём-то думая, и непроизвольно сжимая кулаки.

– Кто бы это ни был, но он тебя знает, – отозвался бородатый скульптор, – не куда-нибудь, а по рукам бил.

– Что б он сдох, мудак! – вставился разгневанно Санни.

– Сейчас поедем в полицию, а потом домой, – отрезал Максим, поднимаясь со стула, – кто бы это ни был... он будет сожалеть до конца его дней.

Скульпторы с жаром поддержали его, провожая их до дверей. Кто как умел утешал Андрея и странно застывшего в молчании Макса, к которому они невольно прониклись сочувствием и уважением. Санни побежал на улицу вместе с ними, чтобы проводить их до машины.

– Держи меня в курсе... – тихо сказал он Максиму, пожимая его руку своими тонкими холодными пальцами, – я буду звонить каждый день.

– Спасибо тебе за всё, Санни, – ответил Максим.

– Да не вопрос, брат, – отозвался Санни с улыбкой, – если что нужно, всегда звони без колебаний.

– Хорошо, – отвечал Максим, помогая Андрею усаживаться в машину.

– И... без меня не выдавливай кое-кому глаза, – продолжил Санни, загадочно глядя на Макса, – я тоже хочу поучаствовать. Я знаю очень много способов выдавливаний. Просто спроси меня об этом в следующий раз, лады?

– Отлично, – ответил Максим, значительно на него глядя.

– До связи тогда!

Максим похлопал его по плечу и впрыгнув в авто, помчался в сторону центра, чтобы доставить Андрея в ближайшее отделение полиции.

После долгого и утомительного составления заявления, они оказались дома, наконец. Буквально валясь с ног от усталости, Максим уложил Андрея в постель, а сам пошёл на кухню, чтобы соорудить что-то поесть из остатков вчерашнего ужина. Неспокойный Андрей, тем не менее, пришёл помочь ему, он не любил лишней возни вокруг своей персоны. И считал, что если он в состоянии стоять на ногах, то дело не так уж плохо.

Попутно разбираясь с работой, Максим давал указания менеджерам, которых у него теперь было трое, в связи с расширением бизнеса. Он решил отказаться от своей запланированной ревизии во всех магазинах перед Новым годом, потому что он не хотел оставлять Андрея одного в этом состоянии.

Однако, несмотря на своё теперешнее состояние, Андрей всё же отогнал его от плиты, и принялся готовить свободной рукой сам. Максим сидел тут же, и коротко отдавал приказы по телефону, чувствуя, что он отключается от недосыпа и голода. От беспросветной тупости одного из менеджеров, Максим разразился злобной бранью, да так, что Андрей прикрикнул на него, мол, хватит уже работать, поешь.

– Имбецилы, – поставил диагноз Максим, заканчивая звонок и принимаясь за еду.

Андрей заварил кофе и подал на стол две кружки, наполненные ароматным напитком с красивой пенкой сверху.

– Аппетита нет, – грустно сказал пианист, – тошнит.

– Я сейчас съезжу в супермаркет, – отвечал Максим, быстро поглощая поданный ему обед, – куплю продуктов побольше. И потом мы будем все время дома. Только ты и я.

– Лекарства надо купить...

– Да, дашь мне эти бумажки, – сказал Максим, – только с капельницами как быть? Надо нанять медсестру наверное... Я не умею их ставить.

– От меня одни проблемы, – грустно заметил Андрей.

– Проблемы будут у того, кто это сделал, – отрезал Максим.

– Максик...

– Ты думаешь, что на заявлении в полицию всё закончится? – серьёзно на него глядя, сказал Максим, – нет.

Андрей устало смотрел на него своими лучезарными, окружёнными синевой подкожного кровоподтека, глазами, казавшимися ещё больше после побоев. Максим с опасным выражением на лице повторил:

– Нет. Это только начало.

Андрей вздохнул, и, указав ему глазами на тарелку, сказал:

– Ешь.

– Доигрался!? – неожиданно громко сказал Максим, отбрасывая вилку дрожащими пальцами, – вот тебе твои ночные репетиции, бухалова в клубах, шляние по темным углам, вот тебе теперь вся карьера и искусство, все почести от публики и громкие аплодисменты! Доволен теперь!? Доволен!?

– Макс...

– Что, «Макс»? – негодуя ещё больше, продолжал Максим, – а ведь я чувствовал, что добром всё это не кончится!! Ты слушал меня когда-нибудь!? Слушал!? А!? Ну, конечно, ты же старший из нас двоих, ты не можешь ошибаться!!! Ты решил, что знаешь лучше, как тебе жить!! А Макс, ну что Макс, он же так, дурачок малолетний, сопли пузырями, что он знает о богемной жизни-то!?

– Максим, прекрати, пожалуйста... Я просто...

– Вот и хавай теперь это, «богема», – грубо перебил его Максим, вытирая губы салфеткой, – наслаждайся заслуженным отдыхом. А я пойду на поиски «мамонта» для нас. И чтобы никуда из дома не выходил, пока я не вернусь. Ты даже не знаешь, что я пережил в эту ночь.

– Максим, прости меня...

В глазах Андрея блестели слезы, он выглядел виновато и растерянно. Слова Максима доставляли ему жгучую боль, но он понимал, что на самом деле Максу и самому очень тяжело сейчас. Не выдержав его жесткого взгляда, Андрей бросился ему на шею, повторяя:

– Максим, Максик, прости меня, прости меня...

Обнимая его здоровой рукой, Андрей целовал его лицо, шепча ему самые нежные на свете слова. Максим, не выдержав больше этого безумия, с силой прижал его к себе, и неожиданно... разрыдался.

Он плакал так безутешно, что суетящийся вокруг него Андрей никак не мог его успокоить. В его слезах, как бы странно это ни звучало, просматривалась некоторая неопытность проявлений чувств. Так плачут те самые люди, которые «никогда» доселе не плакали. Мертвой хваткой он вцепился в рубашку Андрея на груди, орошая её потоком слез. Ему казалось, что он умирает, что он уже умер, потому что всё это невозможно. Нет, только не с ним, не с Максимом. С сильным и уверенным в себе Максом, который всегда смеялся любым проблемам в лицо, никогда ничего не боялся, и демонстрировал звериный оскал всем опасностям на свете.

От избытка чувств он вырвался из объятий Андрея и, побежав в ванную комнату, заперся там. Не реагируя на испуганные крики Андрея через дверь, Макс открыл воду и стал быстро умывать раскрасневшееся лицо. Он делал это до тех пор, пока прохладная вода не вернула ему, по крайней мере, хоть какую-то трезвость рассудка.

Андрей непрерывно стучал в дверь, горячо умоляя Макса впустить его. Пробормотав через дверь что-то неопределённое, Максим вытер лицо полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Отражение его лица, осунувшегося и серого после бессонной ночи, посмотрело на него серьёзными волчьими глазами. В эту минуту он внезапно осознал, почему иной раз он наводил ужас на своих оппонентов одним своим только видом.

Стараясь преодолеть охватившее его внутреннее волнение, он оперся руками о раковину, и несколько раз глубоко вздохнул. Тьма рассеялась. В голове его прояснилось. Овладев своими чувствами, он открыл дверь и с силой обнял Андрея, который неустанно ломился к нему, казалось, целую вечность.

– Я никуда тебя больше не отпущу, – прошептал Максим, вдыхая аромат его локонов за ухом, – хочешь ты этого или нет. Я никуда не отпущу тебя. Ты только мой.

– Максим, прости меня... – шептал Андрей, находясь в сильном волнении, – прости меня, волчонок. Это всё моя вина...

– Это не твоя вина, – строго ответил Максим, – но ты должен хоть иногда слушать меня. Хоть иногда. Я знаю о жизни больше тебя. Как это ни странно. И не спорь...

– Этого больше не повторится, Макс, – тихо сказал Андрей, покрывая поцелуями его лицо.

– Конечно. Потому что я убью этого ублюдка, – со всей серьёзностью заявил Макс без тени улыбки на лице.

– Максим...

– Тихо, – сказал Макс, глядя на него глазами, горящими темным огнём, – тихо.

– Пойдём спать, – мягко предложил ему Андрей, – пожалуйста, милый... Потом мы сможем купить всё, что нужно... Не сейчас...

– Нет, я закончу все дела, а потом отбой, – сказал Максим, – продукты и лекарства. Сегодня же я найму медсестру. А ты будешь в постели в это время. Ты будешь выполнять все предписания врача. Ты будешь заботиться о своём здоровье. Ты не будешь со мной спорить. Уговор?

– Милый... Я люблю тебя... Спасибо тебе за всё... Просто понимаешь...

– Иди в постель... – машинально повторил Максим, сложив руки в молитвенном жесте, – у тебя, вообще-то, сотрясение мозга и перелом руки. Мне даже не стоило подпускать тебя к готовке. Но ты же у нас тут живешь своей жизнью, так? Андрей, почему ты такой своенравный..? Ты неуправляемый. Ты не можешь хоть на секунду расслабиться и принять мои гребанные заботу и любовь? Пожалуйста, Андрей. Любимый. У меня нет сил на скандал сейчас. Пожалей мою психику, пожалуйста.

Макс говорил строго, медленно, четко и с расстановкой. Как робот.

– Слушаюсь, мой повелитель, – тихо смеясь, ответил пианист, обнимая его, – с этого дня я буду повиноваться, обещаю...

– Просто ляг в постель... Пожалуйста, цветок, – закончил Макс, с трудом ворочая языком, – нет никакой возможности договориться с тобой, похоже. Господи... В последнее время... Конкуренты не хотят со мной лишний раз связываться, менеджеры падают ниц, увидев хотя бы тень недовольства на моем лице, охранник меня почему-то боится... Да что там говорить, даже пёс, который жил у меня в детстве, уважал меня больше, чем ты... Как... Как на тебя повлиять?

– Максик, я сделаю всё, как ты говоришь, пожалуйста, не думай так...

Сдавшись под мягким напором его нежности, Максим поцеловал его и отправился по своим запланированным делам.

====== 14 ======

За прошедшие несколько дней Максиму казалось, что он овладел всеми тайнами и секретами медицины и кулинарии, потому что он не позволял Андрею даже приближаться к кухне и заниматься самолечением. Строго и ревностно он следил, чтобы его романтический возлюбленный тщательно выполнял все предписания врача и исправно в срок принимал лекарства.

И, конечно, никакого пианино. Только постель, книги, бесконечные литры тёплого бульона, вкусная еда, фрукты, шоколад и сон, сон, сон. Хотя иногда его непослушный пациент, умело умаслив твёрдого Максима своей бесконечной нежностью, вырывался из его мёртвой хватки, чтобы поиграть одной рукой. Макс, скрепя сердце, позволял ему вить из себя верёвки просто потому, что не мог устоять перед его тихим и обволакивающим обаянием. И любил он его без памяти. Как животное. Которое не знает сомнений и не помышляет о предательстве хозяина.

В свете последних событий они встретили Новый год совсем не так, как планировал Максим. Но он не делал из этого трагедии, потому что в первую очередь, он мечтал о выздоровлении Андрея. Рука пианиста заживала медленно, но врачи обещали благоприятный прогноз. Втайне Максим радовался тому, что теперь, хоть и по нерадостному поводу, но Андрей здесь, дома, и ему больше не нужно никуда идти.

Просыпаясь по утрам и сжимая его в объятиях, Максим думал, что это и есть самое настоящее счастье. Глядя на легко кружащий снежок за окном, он погружался в сонную мечтательность, нежно прижимая спящего Андрея к себе и целуя его мягкие волосы.

Расследование продвигалось медленно. Точнее, не продвигалось совсем. Имеющихся показаний было явно недостаточно, чтобы сдвинуть это дело с мёртвой точки. Максим не питал на этот счёт иллюзий, и он давно пообещал себе, что рано или поздно доберётся до ублюдка. Но сейчас не время, так как он не хотел лишний раз волновать Андрея, который и без того чувствовал себя неважно.

Прошло несколько тихих зимних дней, в покое и благодати. Андрей сосредоточено копался в очередном новом айфоне, пытаясь восстановить всю необходимую ему информацию, Максим же контролировал служащих по телефону, потому что все его магазины были открыты в период зимних праздников. Уж что-что, а алкоголь в это время раскупался на ура. Это, можно сказать, был золотой сезон.

Между ними мягко и незримо образовывалась та странная духовная связь, что бывает между истинно любящими людьми, которые живут вместе. Стоило Максиму только подумать о чём-то, как Андрей тут же или через некоторое время говорил это вслух. Хотелось ли Андрею кофе или чего-то вкусного, как Максим, по странному зову шёл на кухню, и приносил это ему. Придумывал ли Макс какую-то развлекательную поездку, как Андрей, словно читая его мысли, неожиданно предлагал то же самое. В какой-то момент они оба осознали это (не исключено, что одновременно), и с интересом обсуждали эту новую особенность.

И в то же время Максим стал чувствовать, что Андрея что-то угнетает. Иногда он как-то странно украдкой вздыхал, и подолгу мог сидеть за пианино, не играя, но думая о чём-то. И это что-то было чем-то таким, чем он ни при каких обстоятельствах не хотел делиться с Максимом.

И Макса это бесило.

Его это злило до крайности.

Больше всего его злил тот факт, что Андрей молчит. Макс был бы просто счастлив, если бы Андрей устроил ему грандиозный скандал, например, или истерику. В лучших традициях этого жанра – со слезами, пощёчинами и битьем посуды. По крайней мере с этим всё просто и понятно. И эти проблемы Максим сумел бы решить в два счёта. Успокоить, утешить, осчастливить. Качественно оттрахать. Так, чтобы обеспечить безусловный мир надолго. Нет проблем.

Но Андрей молчал. И думал. Думал так громко, что Максим, перебрав в голове все возможные версии его предполагаемых проблем, просто сдался. Он не мог понять причин этих таинственных переживаний.

Да, Андрей был сложным человеком. Да, он был просто чёртовой китайской головоломкой с секретом, но прежде Максиму всегда удавалось её разгадать. Мир был прост и ясен. Но не теперь.

Затаившись, Максим наблюдал за ним. Молча и незримо он запускал свои тонкие щупальца ему в душу, но не находил там ничего. Рядом с ним Андрей был всё тем же милым, нежным и заботливым парнем, как и прежде. И лишь иногда, в моменты одиночества он становился очень печальным и задумчивым, словно снедаемым какой-то тайной душевной болезнью, природу которой Максим не мог понять.

В какой-то момент Максим просто не выдержал.

Он слушал эту звенящую пустоту уже около десяти минут, и неслышно вошёл в комнату, где в темноте сидел Андрей за фортепиано. Просто сидел и смотрел на клавиши. Без каких-либо признаков движения. Он, казалось, даже не дышал.

Максим подошёл к нему настолько тихо, что Андрей слегка вздрогнул, когда он положил ему руки на плечи. В одно мгновение Андрей переменился, и, ласково потрогав руку Максима, поднял голову, чтобы поцеловать его. Ответив на его нежный поцелуй, Макс осторожно спросил:

– Всё хорошо, любовь?

– Очень...– в своей привычной мягкой манере отвечал Андрей, – я так счастлив...

– Ты здесь один, в темноте... Чему же ты счастлив?

– Тому, что у меня есть ты, милый.

– Да ладно, – мягко, но недоверчиво сказал Максим, – уверен, что минуту назад ты и не вспоминал об этом. Ты думал о чём-то другом...

Андрей тихо вздохнул, осторожно целуя руку Максима, лежащую на его плече.

– Это правда, – тихо сказал Андрей, – как правда и то, что я счастлив с тобой каждую минуту моей жизни.

Это прозвучало хоть и мило, но слишком сладко для искушённого уха Максима, чуявшего неискренность за версту. Тем не менее, он приник губами к макушке Андрея, медленно целуя его и в то же время шепча:

– Наверное от огромного счастья со мной, ты мысленно варишься в каком-то своём, одному тебе понятном дерьме, Андрюш...

– Я... – начал было Андрей и тут же запнулся, подбирая слова, – ничего такого, на самом деле, милый. Просто иногда одолевает грусть. Это нормально.

Он говорил так простодушно и искренне, что этот тон мог убедить любого, но только не чуткого Максима, который слушал его сердцем. Макс решил применить другую тактику.

– Мне жаль, – прошептал он, – что ты считаешь наши отношения менее глубокими, чем я думал раньше. А меня – человеком, не способным понять твои чувства... Очень жаль. И мне больно от этого.

Манипуляция была не самой тонкой, и Андрей частично её раскусил, но устоять не смог. Тем более, если сопротивляться дальше, то будет только хуже, думалось ему. Поэтому он перевёл дух и быстро сказал:

– Я думал о том ночном нападении.

Максим обнял его сзади и несколько раз поцеловал. Потом он увлёк его к окну и усадил в большое кресло. Расположившись рядом, он спросил:

– И что ты думаешь об этом, любовь?

– Просто... Думаю... Мысли всякие.

– У тебя есть идеи, кто мог бы это сделать? – продолжал свой мягкий допрос Макс.

Андрей замялся на какое-то время, и у Максима похолодело внутри. Что ни говори, а Андрей не был первоклассным обманщиком или лицемером. Он хорошо умел скрывать свои чувства, но ведь и Максим был не так прост, чтобы позволить водить себя за нос длительное время.

– Н-нет, – помолчав немного, ответил Андрей.

– Ты уверен?

Макс медленно начинал закипать. Он знал, что сумеет вытянуть эту информацию из Андрея любой ценой, но он не хотел, чтобы цена эта была слишком высока. И он сердился на Андрея за то, что тот сопротивлялся и провоцировал Макса на использование грубых средств, таких как давление и манипуляция. И, тем не менее, Максим был более прямолинейным из них двоих, поэтому он спокойно сказал:

– Тебе лучше сказать мне, Андрюш. Потому что, так или иначе, я об этом узнаю. И если я узнаю об этом от других людей, будет только хуже. И тот факт, что ты это скрываешь от меня, уже говорит о многом.

– Максим... – сказал Андрей со вздохом, поглаживая травмированную руку, – я ни в чем не уверен...

– Но ведь ты подозреваешь кого-то, так? Кто это? Просто скажи мне, и всё. Кто это был? Тебе не кажется странным, что ты «не запомнил» практически ничего в тот вечер? Ты сидел на земле, когда подошёл этот парень, так? Ты мог бы рассмотреть его ботинки, например, и нижнюю часть одежды. Хоть краем глаза.

– Он подошёл сзади, и я не видел его.

– Ты даже цвет и марку машины не запомнил... – продолжал Максим металлическим голосом, – вот это реально странно.

– Макс... Всё это я уже говорил в полиции. Там было темно. Я не знаю, что это была за машина. Обычная, легковая, не внедорожник, цвет я забыл, но не яркая, не белая, не красная, какой-то темный нейтральный цвет. Я действительно не помню.

– Ты подозреваешь Аркадия? – спросил Максим в лоб.

– Я не знаю, – отвечал Андрей, разнервничавшись, – но мне кажется, что это был не он. Даже если бы он пошёл на это, то он действовал бы не самостоятельно. Я уверен.

– Откуда такая уверенность? Если ты не запомнил ублюдка... Почему ты не посмотрел в его сторону, когда он выходил из машины? Когда хлопнула дверца, ты должен был рефлекторно повернуться и посмотреть по всем законам физиологии. Но ты не сделал это, а продолжил возиться с телефоном на земле. Почему? Тебя сбили, ты должен был чувствовать страх и боль. И негодовать на обидчика. Ты должен был захотеть увидеть его лицо. И в этот момент телефон не мог оказаться тебе дороже собственной жизни.

– Максим, не мучай меня, – грустно сказал Андрей, – я не знаю, почему я так среагировал. Возможно, я растерялся и был в лёгком шоке. Я плохо соображал тогда. От удара.

– Хм, хорошо, допустим, – задумчиво рассуждал Максим, – ты был в шоке. Ты сидел на земле спиной к машине или боком? Это ты можешь припомнить?

– Спиной. Максим, пожалуйста, прекрати это. Мне и так что-то не хорошо...

– Ты хочешь, этой ночью я сожгу галерею Аркадия? – неожиданно жестко спросил Максим.