Текст книги "Позывной "Хоттабыч" 10. Конец пути (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Он не спрашивал про ссадины, не интересовался, как именно я «упал» и умудрился получить такие травмы. Он видел результат, а причины его не волновали. Здесь, за колючкой, это было нормальным положением вещей. Иногда и вовсе заключенные без медпомощи остаются.

Дверь санчасти неожиданно открылась без стука, и в проеме возникла знакомая мне физиономия Артёма Сергеевича. Его появление подействовало на фельдшера магически: тот мгновенно выпрямился и попытался придать лицу серьёзное профессиональное выражение. Спрятав мутность глаз и незаметно закинув в рот мятную конфету, фельдшер засуетился и оторвал задницу от своего стула.

– Всё в порядке, товарищ майор? – пробормотал он, нервно поправляя халат.

Артём Сергеевич не удостоил его ответом. Его взгляд упёрся в меня, полулежащего на смотровой медицинской кушетке. Он сделал несколько неторопливых шагов вглубь лазарета и остановился возле меня. Фельдшер замер рядом в излишне почтительной позе.

– Оставь нас! – Голос чекиста был тихим и ровным, но в нем звучала сталь, не терпящая возражений. Это была не просьба, а приказ.

Фельдшер, не говоря ни слова, ретировался в свой кабинет, находящийся по соседству и плотно закрыл за собой дверь.

– Ты что, его знаешь? – хрипло поинтересовался я.

– Это один из наших информаторов, – прошептал майор, наклонившись к самому моему уху. – Слушайте внимательно, Илья Данилович. У вас нет времени на долгую «реабилитацию». Те, кто послал этих двоих, не остановятся. Следующая попытка будет менее топорной, более смертоносной и, скорее всего, последней. – Майор сделал вид что поправляет мне подушку, наклонившись еще ближе. – Так что пришла пора вам покинуть это заведение…

– Как?

– Изобразить сердечный приступ или инсульт сможете? – прямо спросил он. – В тюрьме нет квалифицированных врачей – вас обязательно повезут в областную лечебницу. Местный эскулап вам подыграет, но врачей на скорой, которые за вами прибудут, будет обмануть в разы сложнее.

– Я постараюсь, но обещать ничего не могу – актёр из меня аховый.

– Тогда действуем так, – он протянул мне маленький шприц-тюбик, – вколете его в любую мышцу… можно даже через одежду, – добавил он, – перед самым прибытием скорой помощи. Симптоматика будет такой же, как и при настоящем приступе. Наша новейшая ведомственная разработка, практически безвредна… Правда, на столь пожилом пациенте её никто не испытывал… Надеюсь, что и с вами ничего страшного не случится.

– А может, как-то по-другому? – заикнулся я, хотя страха совсем не было.

– Увы, – виновато развел руками Артём Сергеевич. – Боюсь, если вы останетесь в тюрьме, эта ночь для вас будет последней. То, что вам удалось справиться с тремя покушениями, само по себе чудо. Но, знаете сами, вероятность того, что вам повезёт и в следующий раз, катастрофически ничтожна!

– Понимаю, – согласился я с майором. – В другой раз могу и не сдюжить…

– Поэтому, действуем следующим образом: вы сейчас ложитесь пластом и продолжаете изображать полуживого старика…

– Ну, с этим, как раз, я легко справлюсь, – усмехнулся я, – потому как изображать ничего не надо.

– Вот и отлично! Дальше – вы изображаете приступ, а наш фельдшер бежит к начальству, сообщить о вашем недуге. Но предварительно он вызывает Скорую помощь…

– Почему?

– Потому! Если администрация колонии тоже получает на лапу за вашу смерть, она не даст фельдшеру её вызвать, – пояснил он. – А так – есть шанс, что они прорвутся…

– А почему не прислать подставную скорую, у вас, разве, таких нет?

– Новые люди могут вызвать подозрение. Я наводил справки – сюда ездят практически одни и те же люди. Так что они заберут вас…

– А дальше?

– А дальше – дело техники, – продолжил он так же тихо. – Машина следует по маршруту через лесной массив, километров пять от выезда. Там резкий поворот. Скорость сбрасывается…

– Но… ведь со мной, кроме врачей, пошлют еще и охрану. Мне нужно будет их всех вырубить?

– Илья Данилович, ну, что вы такое говорите? – укоризненно произнёс майор. – Это уже наша работа! В общем, готовьтесь, а я к фельдшеру…

Его глаза в последний раз встретились с моими. В них сейчас не было ни сочувствия, ни одобрения – лишь холодный расчет профессионала, оценивающего шансы и риски операции.

– Удачи вам, Илья Данилович! – Он развернулся и вышел, не оглянувшись, оставив меня наедине с гулкой тишиной санчасти и головой, переполненной мыслями.

Дверь за майором тихо закрылась, и я остался один. Гулкая тишина нарушалась лишь мерным тиканьем дешевых часов на стене и отдаленными шагами в коридоре. Я закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в руках – не от страха, нет, а от проклятой старческой слабости, которая делала меня похожей на отжатую половую тряпку.

В голове проносились обрывки мыслей. Доверять ли майору? Вариантов, впрочем, не оставалось. Но даже он не обещал стопроцентного спасения – он лишь предлагал использовать единственный шанс. И я был согласен ухватиться даже за эту тонкую соломинку.

Я засунул маленький холодный шприц-тюбик под простыню, прижал его ладонью к бедру. Каждый шорох за дверью заставлял вздрагивать. А вдруг они уже здесь? А вдруг я не успею? Или вколю «лекарство» слишком рано? В общем, чувства обуревали меня не по-детски.

Прошло, наверное, минут сорок. И каждая минута тянулась как час. Я уже начал подумывать, не передумал ли майор, как вдруг дверь распахнулась. Вошел тюремный фельдшер, за ним, раскорячившись в дверном проеме, стоял надзиратель.

– Ну как, дед, живой еще? – буркнул фельдшер, показательно щупая мой пульс. Его пальцы были холодными и цепкими.

Я лишь слабо застонал, закатывая глаза, стараясь изобразить полный упадок сил. Это, признаться, было несложно.

– Что с ним? – спросил надзиратель, не скрывая раздражения. – Придуривается?

– Непохоже, – фельдшер наклонился ко мне, притворно вслушиваясь в дыхание. – Выглядит хуже некуда. Пульс нитевидный. Боюсь, дело плохо. Беги, вызывай «скорую»! – скомандовал он надзирателю.

Тот замешкался.

– Может, сперва к начальству? Протокол же…

– Протокол⁈ – фельдшер сделал вид, что взбешен. – Он сейчас тут подохнет, вот тебе и будет протокол! Деду сто лет! Беги немедленно!

Надзиратель, пробурчав что-то под нос, нехотя удалился.

– Держись, старик, – тихо бросил мне фельдшер, делая вид, что поправляет капельницу. – «Эвакуатор» уже выехал.

Сердце заколотилось уже по-настоящему. Вскоре из-за открытого окна донёсся вой сирены, приближающийся с каждой секундой. Я сжал в потной ладони шприц – вот он, момент. Теперь все зависело от скорости и точности. Я судорожно сжал тюбик воткнув иглу через грубую ткань тюремной робы, почувствовав, как холодная волна разлилась по телу.

Гулкие шаги, голоса… Дверь распахнулась, и в палату вошли двое санитаров и врач с чемоданчиком. За их спинами маячили охранники с автоматами на груди, и кто-то из начальства. Но кто, я так не разглядел – со зрением тоже приключилась оказия. Пока врач, довольно молодой парень с улыбчивым лицом, наклонялся ко мне со стетоскопом на шее, начался настоящий ад…

Глава 5

Резкая, спазмирующая боль в груди сдавила так, что перехватило дыхание. Мир поплыл перед глазами, окрасившись в красные пятна. Холодный пот мгновенно выступил на лбу. Я услышал, как кто-то хрипит, и с ужасом понял, что это я. Мое тело выгнулось в неестественной судороге, а изо рта натурально пошла пена.

– Что с ним? Инфаркт? – услышал я приглушенный, как сквозь вату, голос охранника.

– Больше похоже на эпилепсию, – сухо ответил врач, уже ставя мне какой-то укол. – Срочно в реанимацию. Помогите погрузить!

Меня взмыли на каталку, и весь мир превратился в мелькание потолка, засранных мухами лампочек и озабоченных лиц. Буквально на мгновение мимо меня мелькнули физиономии начальника колонии и Артёма Сергеевича. И, вот, разрази меня гром, мне показалось, что лицо комитетчика как-то странно исказилось, напомнив мне одного моего доброго знакомого, которого здесь не могло быть в принципе…

– Ты как здесь, твоё бессмертие? – попытался просипеть я.

Но сирена «скорой» заглушила все звуки, и Артём Сергеевич, неожиданно ставший вылитой миниатюрной копией Кощея, не обратил на мои хрипы никакого внимания. Меня втолкнули в узкий, пахнущий лекарствами кузов. Двое охранников уселись напротив, положив автоматы на колени. Их глаза бдительно следили за каждым моим движением.

А чего там за мной следить? Я того и гляди прямо сейчас концы отдам. Ох, и подкузьмил ты мне братишка Кощей… Хотя, возможно, это глюк от того «лекарства», которое я сам себе вколол. Вот и мерещится всякое… Ну не может такого быть, потому что не может быть в принципе…

Машина рванула с места. Я лежал, пытаясь совладать с телом, которое больше мне не принадлежало. Сердце колотилось, выпрыгивая из груди. Легкие отказывались вдыхать. От мысли, что я вот так и сдохну от этой «практически безвредной» разработки товарищей из органов было страшно. Очень. Ведь тогда я так и не смогу сделать то, что хотел.

Мы выехали за ворота. Сквозь запотевшие стекла мелькали унылые пейзажи окраины города, а вскоре их сменила стена мокрого, темного леса. Машина замедлила ход, входя на крутой поворот. И в этот миг чудовищный грохот и скрежет перевернули мой мир с ног на голову.

Что-то тяжелое с разгону врезалось в бок автомобиля «Скорой помощи». Раздался оглушительный визг тормозов, крики, лязг металла. Охранников швырнуло вперед, а я вместе с каталкой улетел к противоположной стенке, а потом и вовсе соскользнул на пол, перекувырнувшись вместе с опрокинувшейся машиной. После жесткого удара обо что-то металлическое, я вообще перестал что-либо соображать.

Покорёженные двери со скрипом открылись, явив две крепкие фигуры в камуфляже с закрытыми лицами. Раздалось два коротких приглушенных хлопка, и охранники, не успев даже вскрикнуть, обмякли безвольными тряпичными куклами. Если это люди Артёма Сергеевича, то я вообще в этой жизни ничего не понимаю.

Ко мне быстро наклонился один из киллеров и пристально взглянул мне в лицо.

– Наш клиент! – Его голос был холодным и бесстрастным, словно это не он только что завалил тюремную охрану.

Меня без всякого пиетета подхватили под мышки, так что мои старые кости затрещали, и резко вытащили из разбитой машины на сырую и пахнущую прелыми листьями дорогу. Рядом стоял еще один микроавтобус с работающим двигателем.

Перед тем, как меня забросили в открытую дверцу, я на секунду успел выхватить место аварии. На обочине, еще вращая колёсами в воздухе, лежала «скорая». А в двух шагах от нее стояла старая раздолбанная в хлам, видавшая виды «Волга», похоже, что это именно она протаранила карету «Скорой помощи».

Меня втолкнули в салон, дверь захлопнулась, и машина рванула с пробуксовкой прочь от места аварии, оставив позади перевернутый мир и мою старую жизнь. Салон микроавтобуса пах бензином, дешевым табаком и чем-то еще – резким, животным, как запах загнанного зверя.

Я свалился на холодный металлический пол, не в силах пошевелиться. Двое людей в камуфляже, те самые, что вытащили меня, устроились на складных сиденьях, взирая на меня молча и неподвижно, словно статуи. Их автоматы теперь лежали на коленях, дула смотрели на меня. Третий вел машину, лихо швыряя ее по разбитой лесной дороге.

Мой разум, затуманенный адской смесью последствий чертового «лекарства», пытался нащупать хоть какую-то точку отсчёта. Эти люди убили охранников. Холодно, профессионально, без раздумий. Они не похожи на людей Артёма Сергеевича – они уж точно не стали бы называть меня «клиентом». Либо Артём Сергеевич не тот, за кого себя выдавал.

– Кто вы? – хрипло выдавил я, и собственный голос показался мне чужим.

Тот, что сидел ближе, медленно повернул ко мне голову. Из-под балаклавы виднелись лишь глаза – светлые, ледяные, без единой эмоции.

– Заткнись, дед, – беззлобно бросил один из киллеров. – Тогда доедешь до места живым и здоровым.

В его голосе не было ни угрозы, ни успокоения – просто констатация факта. Я был вещью. Ценным грузом, который нужно было доставить из точки А в точку Б. И точка Б, судя по всему, была куда страшнее тюремной камеры, из которой меня только что так эффектно «спасли».

Машина резко затормозила, и меня швырнуло вперед. Водитель что-то неразборчиво бросил своим людям. Один из них, не говоря ни слова, наклонился ко мне, в его руке блеснул металлический шприц.

– Стой – прохрипел я, завидев эту гадскую штуковину. – Что это? – Я попытался отползти, но мое тело до сих пор не совсем отошло от той, первой инъекции.

– Успокоительное. Для твоего же блага. Дорога дальняя.

Укол был быстрым и точным, в шею. Холодок тут же пополз по венам, выжигая остатки паники и ярости. Мир поплыл, края зрения залепило «серой ватой». Я почувствовал, как меня переворачивают и заталкивают во что-то тёплое и мягкое, похожее на спальник.

Последнее, что я услышал перед тем, как сознание окончательно отключилось, был обрывок фразы, брошенной тем же ледяным голосом:

– … да, забрали. Груз в порядке. Будем на месте в…

Сознание уплыло, не в силах больше удерживать ни одной, даже самой маленькой мысли. Я провалился в черный бездонный колодец, где не было ни страха, ни боли, только полное, абсолютное ничто. Сколько я пробыл в таком состоянии – не знаю. Минуты? Часы? Дни? Полное неведение…

Возвращение было мучительным и постепенным. Сперва я ощутил вибрацию, сквозь которую пробивался ровный гул двигателя авто. Потом вернулось чувство тела – ломота в костях, ноющая боль в боку, тупая тяжесть во всех мышцах. Я все еще лежал на чем-то мягком, в тесном и душном пространстве. Откуда-то доносились приглушенные голоса.

Я попытался пошевелить рукой, но понял, что связан. Руки, как и ноги были стянуты пластиковыми хомутами. До меня доносились обрывки разговора:

– … пересаживаемся на «буханку» в заданной точке. Эту – затопим в озере, – произнёс уже знакомый мне голос, тот самый, ледяной.

– Жалко машину… – пробурчал второй, показавшийся мне более молодым. – Хорошая ведь тачка! Зачем топить? Может припрячем где, а? Глядишь, еще для чего сгодится…

– Заткнись, придурок! Сказано утопить – значит утопим! Как клиент?

– В отключке. Я ему такую дозу вкатил…

– Ну, ты и дебил! – опять недовольно процедил «старший киллер». – Тебе для чего инструкции давали? Чтобы ими подтереться? Дед старый, от передоза скопытиться может. А за это неустойку со всех нас слупят… Иди проверь, как он там.

Я заставил себя дышать ровно и глубоко, изображая беспамятство. Сердце колотилось где-то «в горле», но вколотый похитителями «препарат» все еще держал его в тисках, не давая «легкой» панике перерасти во что-то большее. Значит, меня похитили. Но кто? И зачем? Кому понадобился больной немощный старикан, которого везли в больницу?

Я почувствовал рядом чужое присутствие и расслабился, как мог, изображая натуральный «овощ». Киллер рассматривал меня недолго, и через несколько секунд вернулся на место.

– Нормально – живой твой старикан.

– Он такой же мой, как и твой! – отрезал «старший». – А бабосиков за него уплачено нормально! Так что думай в следующий раз башкой, а не жопой!

Микроавтобус сбавил ход где-то через час. Он рычаще затормозил и заглох. Скрипнули двери. Послышались шаги, вроде как по гравию, потом голоса. Я рефлекторно зажмурился, когда свет ударил в щель – это открыли заднюю дверь.

Меня вытащили за ремни того самого спальника, в который меня и упаковали. Затем грубо переложили на скрипящий брезент. Холодный ночной воздух обжег легкие, пахло хвоей, болотом и дизельным выхлопом. Сквозь прищуренные веки я увидел обрывок темного неба с редкими звездами и черные силуэты деревьев.

– Тащим его в «буханку», быстрее! – скомандовал всё тот «ледяной» голос.

Двое человек – молодой и водитель, подхватили брезент и понесли мою тушку к другому автомобилю, в который меня и швырнули на жесткий пол в салоне, да еще и ногами вперед. Дверь захлопнулась, забрав последний кусочек внешнего мира. Заверещал стартер, двигатель зарычал, и УАЗик рванул с места, подбрасывая меня на колдобинах.

Лежать было невыносимо больно – мне в бок уткнулся какой-то острый угол. Я осторожно, сантиметр за сантиметром, попытался перевернуться на бок, чтобы уменьшить боль. Кое как, но мне это удалось. Мои «попутчики» и водитель на этот раз ехали молча. Так что я даже умудрился провалиться в некую дрёму – моему ветхому организму нужен был хоть какой-то отдых.

Я очнулся от резкого толчка. Машина остановилась. Снаружи доносился шум – не природный, а промышленный. Глухой, мощный гул, металлический лязг, приглушенные гудки. Мы были где-то на заводе или на стройплощадке.

Двери распахнулись. Меня сначала вытащили из спальника, а затем и из машины. После чего поставили на колени на холодный, маслянистый бетон. Я едва удержался, чтобы не рухнуть лицом вниз. Мы находились внутри огромного ангара или цеха. Высоко под потолком тускло горели несколько ламп, отбрасывая длинные уродливые тени. В воздухе висела едкая взвесь металлической пыли, машинного масла и еще чего-то едкого, химического.

Передо мной, на груде ящиков, сидел человек. Он был в темном дорогом костюме, и его начищенные до зеркального блеска туфли резко контрастировали с грязным полом. Да и вообще он резко контрастировал со всем окружением – слишком дорого-богато был выряжен для такой-то дыры.

Он медленно поднял на меня глаза. В них плескалась неприкрытая злоба и ненависть. Я прямо-таки физически ощущал, как он, буквально, купает меня в своих негативных эмоциях. Мне даже на секунду показалось, что это возвратился ко мне мой ментальный дар… Но, нет – мне это только казалось.

– Так вот ты какой, северный олень… – произнёс лощёный утырок, буравя меня тяжёлым взглядом. – Тебе действительно сто лет? – неожиданно спросил он.

– А так не видно? – хрипло ответил я.

Человек в костюме усмехнулся. Усмешка была холодной, как сталь, и неприятной, как скрип куском пенопласта по стеклу.

– Видно. Ещё как видно. Просто не верится, что именно ты, вот этот дряхлый ходячий труп, сумел… убить моего сына… – наконец выдохнул он. – Да еще и с его приятелем. А они временами таких быков уделывали, что я диву давался…

Он спрыгнул с ящиков и медленно подошел ко мне, его туфли гулко стучали по бетону. Он остановился в шаге, заложив руки за спину, и снова окинул меня тем же изучающим, презрительным взглядом.

– Догадался, кто я? – резко бросил он.

– Я старый, но пока еще не идиот, – пытаясь совладать с дрожью в ослабевших ногах, хрипло прокаркал я. – Ты – Ремизов, грёбаный олигарх, засунувший меня на нары. Но, видимо, и этого тебе показалось мало.

– Мало! – рявкнул олигарх. – Я всё не мог понять, как тебе это удалось, – продолжил Ремизов. – Ты уже давно должен был сдохнуть…

– Так мне не много осталось, – прохрипел я. – Я уже давно никому не опасен. Я просто больной старик…

– Я тоже поначалу так думал… Считал, что просто повезло… И тогда я решил превратить твою оставшуюся жизнь в ад, хоть тебе и немного осталось… Но когда ты выжил опять, а затем отправил на тот свет еще пару тюремных дебилов… Я понял, что с тобой что-то не так… А когда мне удалось заполучить из «конторы» личное дело с твоим послужным списком… Скажу честно – ты, старый, сумел меня удивить! СМЕРШ-НКВД-МГБ-КГБ. А часть информации о тебе мне так и не удалось добыть, даже не смотря на все мои связи – она до сих пор находится под грифом «совершенно секретно»! И я тогда понял, что тюрьмой тебя не сломать… Нет… Все те урки, что пытались тебя завалить – сущие младенцы! Кто ты, старик? Похоже, что тебе благоволит, – он усмехнулся, – либо боится сама Смерть, раз ты никак не можешь откинуться. Скажи честно, ведь ты же хотел отправиться на вечный покой? Хотел, скажи?

Ноги от долгого стояния коленями на бетонном полу отнимались, тело свинцово ныло, но внутри уже закипала настоящая боевая ярость, которая позволяла мне вынести и не такое. Но этот лощёный поц сумел удивить меня не меньше, чем я его. Всё-таки этот гад не зря забрался на вершину «пищевой цепочки».

Он как-то сумел разглядеть, что говорит не только с дряхлым стариком. Он не всё понял, но главное – что я до сих пор, не смотря на дряхлость, являюсь смертельным оружием. Оружием, которое забыли, списали, но которое, как оказалось, все еще может неплохо и точно стрелять.

– Хотел. Как не хотеть, когда ты одинокий и больной старик? – Я не стал этого скрывать, потому, как не видел в этом признании особого смысла. – Каждый божий день просил Смерть меня прибрать, и даровать этот пресловутый «вечный покой». Но, видимо, я столько нагрешил, что даже в аду мне тёплого местечка не нашлось. – Я криво улыбнулся. – Я, конечно, всё-равно сдохну, только не тогда и не так, как этого хочешь ты! – выплюнул я напоследок. – Можешь считать это моим пророчеством! – И я хрипло расхохотался лощеному утырку прямо в лицо.

Ремизов с интересом наклонил голову.

– А как бы ты хотел? Красиво? Под салют и с почестями? Нет, старикан, – зашипел он, глядя мне в глаза, – тебя никто не вспомнит. Даже твоя родня! Ты сгниёшь в безымянной могиле! Твоя смерть будет тихой и никому не интересной. Как смерть раздавленного башмаком таракана. – Он сделал шаг ближе, и его лицо, гладкое от дорогого ухода, исказилось гримасой любопытства и брезгливости. – Но перед этим ты мне всё расскажешь… Всё! И главное – что ты такое?

Я перевел взгляд с его отполированных туфель на глаза, в которых плескалась ненависть, смешанная с жадным, ненасытным любопытством.

– Что я такое? – хрипло повторил я, давая себе секунду, чтобы собраться. – Я – твоя ошибка, Ремизов. Ошибка, которую ты, и такие, как ты, совершили, решив, что мир устроен до безобразия просто. Что есть сильные, которые всё могут, и слабые, которых можно ломать. Я – напоминание. О том, что некоторые вещи не ломаются. Они просто ждут своего часа.

– Не философствуй, старый хрен! – Олигарх рванулся ко мне, замахиваясь кулаком. Но он неожиданно сдержался от удара, остановив руку в сантиметре от моего лица. От него пахло дорогим парфюмом, и проступающим сквозь этот изысканный запах холодным потом. – Я не для этого тебя сюда привез, мразь! Говори! Как ты это делаешь? Как ты выживаешь? Что ты знаешь? Ты должен был сдохнуть еще в первую неделю!

Я медленно, с усилием, повернул голову, окидывая взглядом ангар, выискивая в тенях контуры его охраны, оценивая расстояния. Старые привычки, выжженные в подкорке, оживали сами собой.

– Видишь ли, в чем дело… – Я сделал паузу, чтобы сглотнуть комок, стоявший в горле. – Когда-то меня готовили тихо и эффективно убирать всяких-разных тварей, мешающих нормальным людям спокойно жить… Сначала фрицев, пришедших на нашу землю, потом их прихвостней, затихарившихся в лесах, а затем всяких долбанных уродов-отморозков… Ну, примерно таких, как ты… Но меня учили не только убивать. Меня учили терпеть. Ждать. И… – Я посмотрел ему прямо в глаза, – и принимать даже невыносимую боль как данность. Как дождь или ветер, с которыми невозможно соперничать. Их можно только переждать… Ты хотел превратить мою жизнь в ад? – Я хрипло рассмеялся. – Милый мальчик, я уже давно в аду! Тюрьма после этого ада – как курорт!

После этих слов Ремизов отступил на шаг. В его глазах мелькнуло не просто раздражение, а тень того самого страха, который он так тщательно скрывал под маской всесилия. Он боялся не меня – дряхлого старика. Он боялся непознанного, того, что не укладывалось в его картину мира, где всё покупается и продается.

– Ты не умираешь не просто так… – прошептал он, сжимая кулаки. – Значит, есть причина. Секрет? Или технология? Что? Говори!

В этот момент где-то вдали громко звякнула металлическая дверь, и по цеху прокатились торопливые, нервные шаги. К Ремизову подбежал один из его людей и что-то быстро и тихо проговорил ему на ухо. Выражение лица олигарха мгновенно сменилось. Ярость и любопытство были вытеснены холодной, прагматичной настороженностью. Он бросил на меня быстрый, колющий взгляд.

– Кажется, твои «приятели» нашли нас быстрее, чем я планировал, – процедил он. – У нас гости. Нежданные. – Ремезов повернулся к охране. – Его – погрузить в машину! Быстро! Мне еще нужны его ответы.