Текст книги "Время вьюги (часть первая) (СИ)"
Автор книги: Кулак Петрович И Ада
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)
– А твое увольнение – увольнением только в твоих. Ну а если говорить серьезно, от того, что мы оттяпаем еще кусок Рэды, мы не перестанем вымирать, как саблезубые кошки, Ингегерд. Ты это если не лучше меня знаешь, то уж точно лучше меня видишь.
Повисла пауза. Дэмонра уже рассчитывала, что сейчас ее собеседница исчезнет и на мир обрушится грохот, но не на ту нарвалась. Ингегенрд несколько раз выдохнула – пара от ее дыхания не шло – и похоже, совершенно успокоилась. С ледяной любезностью поинтересовалась:
– Мне передать Немексиддэ твой гордый и решительный отказ?
– Передай ей, что она получит желаемое к концу весны, – процедила Дэмонра. – И заплатите, наконец, вашим магам-погодникам. Если вспомнить всю ту же несчастную географию, на которой так бессовестно сэкономили мои родители, у каждого района есть роза ветров. Вот и попробуйте ее поменять.
Ингегерд смерила Дэмонру взглядом синих глаз, холодных, как фьорды за час до рассвета.
– Доброго тебе дня.
– И тебе тоже сдохнуть.
Колокол вдалеке смолк. Нордэна исчезла, а вслед за ней взвихрилась поземка. Мальчишка все-таки извлек из-под шубы сверток, рыжеволосая девушка вылетела из саней, потом раздался визг полозьев, страшных грохот и металлический лязг. Белый снег застил черный дым.
2.
Наклз проснулся далеко за полдень и совершенно разбитым. Калладские маги славились умением спать не только в креслах, но и вообще на любых не приспособленных для этого поверхностях, так что шея и спина не ныли сильнее обычного. А вот голова болела. Где-то в области затылка гулким эхом перекатывались слова, которые он слышал в последнюю минуту сна.
Наклз нащупал подлокотники и прикинул программу мероприятий на сегодняшний день. Она мало чем отличалась от обычной. "Итак, начинаем сеанс некромантии для невежественных романтиков", – бодро продекламировал про себя Наклз начало студенческой песенки весьма игривого содержания. Если ему что в этом чуде и нравилось, то это энергичный мотивчик, отчасти напоминающий сильно перевранный калладский гимн. "Романтик" из студенческого фольклора нашел массу приключений, от последствий которых потом долго лечился, тоже с приключениями. У Наклза планы были куда более скромные и скучные. "Шаг первый – поднятие трупа. Шаг второй – доставка трупа на кухню. Шаг третий – накачка трупа седативом, если по дороге предметы отрастят себе лишние углы, тени и проблемы с перспективой".
Каждый пункт программы сопровождался решительными действиями. Наклз действительно выполз из кресла, без приключений добрался до кухни: она сияла поразительной чистотой и недвусмысленно намекала на хозяйственные таланты Зондэр Мондум – Магда и уж тем более Дэмонра никогда уборкой себя не утруждали. Разве что бутылки контрабандного даггермара всегда сами прятали, не доверяя другим операции такой важности. Наклз открыл шкафчик, где хранил чай и несколько менее безобидные достижения дэм-вельдской промышленности, и ощутил глубокое разочарование. Третий пункт плавно трансформировался в "донести труп до аптеки, не напугать аптекаря". На фоне большинства калладских магов Наклз, возможно, и выглядел вменяемым, но по утрам встреченные дворники и извозчики все равно тихонько осеняли себя знаменем. Многочисленные выходы во Мглу не сказывались на внешности самым печальным образом только в дамских романах.
Давным-давно стоило нанять слугу, но Наклз отличался еще более тяжелой формой непереносимости идиотов, чем Дэмонра. Если последняя крыла их по матери и в итоге как-то добивалась своего, то у него после второго глупого вопроса начинались приступы черной меланхолии и натуральной зубной боли. Мало того, что в итоге он все равно делал все сам, так еще и с испорченным настроением. Поэтому в аптеку предстояло идти самостоятельно.
Гости ушли, убрав со стола, перемыв посуду и расставив по местам мебель с чисто армейской дисциплинированностью. Впрочем, Госпожа Стужа все еще возвышалась в углу и угрюмо поглядывала на Наклза нарисованными синими глазами. Здесь явно имело место вмешательство Магды. Впрочем, они догадались не спалить чучело прямо в доме, что само по себе было очень хорошо. На чистом столе лежала записка. Обладатель каллиграфического почерка благодарил за гостеприимство и сообщал, что за дверями приглядывает некий швейцар, имя которого Наклзу ничего не говорило. С другой стороны, ни один домушник в здравом уме не полез бы к магу, водящему знакомство с Ломаной Звездой. Существовали гораздо менее болезненные способы расстаться с жизнью.
Солнце светило омерзительно ярко. Снег сверкал еще хуже. Улица была идеально пуста. Но аптеки работали. Более того, в стеклянных витринах стыдливо переливались бутыли с содержимым нежно-зеленого цвета. Объем и количество емкостей впечатляли. Наклз, впрочем, был уверен, что через пару часов, когда продерут глаза самые активные гуляки, от всего этого богатства не останется и следа. Резервами в таком щекотливом вопросе заблаговременно озадачивались только медики да военные.
Держательница ближайшей аптеки, госпожа Розье, завидев клиента, расцвела в дежурной улыбке. Ярко-изумрудное платье в мелкий оранжевый цветочек в другой момент нанесло бы жестокий удар по эстетическим идеалам Наклза, но у него имелись проблемы более практического характера. Так что он перевел взгляд на белые букли подозрительной густоты и пышности.
– Добрый день, госпожа. Вытяжка из кайлены есть?
Розье заулыбалась еще шире.
– Да всю раскупили, почитай. Но я для особого клиента приберегла. Чуяла душа моя, что вы придете, мессир.
Наклз бы голову свою против трех грошей поставил, что обостренно чувствующую душу аптекаря спонсирует Третье отделение. Благо, у него имелись все необходимые бумаги.
– Как любезно с вашей стороны. Будьте добры две склянки.
– Про рецепт не спрашиваю, – кокетливо заметила Розье, скрываясь где-то за стойкой. Наклз мрачно подумал, что у него и рецепт, и назначение врача на лбу написаны. А если не на лбу, то под глазами – точно.
– Мессир Наклз, что-нибудь еще?
– Нет, спасибо, – он давно взял за правило не покупать в городских аптеках ничего крепче кайлены. В слухи о том, будто бы власти сознательно ухудшают качество продаваемых магам седативов и галлюциногенов, чтобы последние вели себя смирно, он, конечно, не верил. Но дэм-вельдские вытяжки выгодно отличались от конкурирующих продуктов тем, что действительно работали всегда. Хотя за последние пять лет Наклзу пришлось сменить уже три препарата, и радоваться здесь было нечему. Кроме, может быть, того факта, что он дожил до тридцати семи и до сих пор ухитрялся производить впечатление совершенно вменяемого существа, иногда даже на себя самого. Большинству его коллег по ремеслу повезло куда как меньше.
– Может быть, виссару? – отвлекла его от неприятных мыслей Розье.
– Спасибо, не стоит.
– Как угодно, как угодно, все для клиентов. А вы, знаете ли, наша гордость. Как посмотришь иногда на других магов, аж дрожь берет. Шатаются, глаза бегают, руки трясутся...
Во-первых, Наклз терпеть не мог, когда специалистов в области вероятностных манипуляций называли магами – они все-таки не кроликов из шляпы доставали, да и стальные цветы едва ли заставили бы расцвести. "Вероятностники" звучало как-то менее нелепо. Во-вторых, проведи Розье хотя бы пару минут во Мгле, она бы не шаталась и даже не ползала. Но он решил не грубить. К тому же, судя по интонации, женщина собиралась добавить что-то еще.
– А вот вы, такой видный господин. А жена у вас есть?
Наклз мысленно присвистнул. Да в ход пошла тяжелая артиллерия. Оставалось дождаться лихой штыковой атаки.
– Нет. Знаете, вероятностники вообще редко женятся.
"Как правило, женщины предпочитают мужчин, хотя бы теоретически способных дать здоровое потомство и не спятить окончательно к сорока годам", – мысленно добавил он.
Мадам Розье даже со всем ее зелено-оранжевым платьем, шедевром куафера на голове и слоем пудры, способным удержать выстрел из винтовки, меньше сорока пяти-пятидесяти дать было сложно. Но ее лоб не бороздила ни единая морщинка. Наверное, это стоило бы счесть достоинством, но Наклзу всегда казалось, что отсутствие знаний и, увы, неразрыно следующих за ними скорбей, напрочь убивает любое очарование. Розье сморщила нос – что в ее случае, видимо, считалось выражением крайней задумчивости – а потом перегнулась через стойку и драматическим шепотом сообщила:
– А у меня и от этого травки есть.
Удар прошел мимо цели: упомянутых проблем Наклз у себя не замечал. Но такая вероломная атака стоила ответной галантности.
– И что, работают? – любезно поинтересовался он, заблаговременно убирая склянки в сумку и оставляя на стойке монеты.
– Еще как! А уж если и дама нужная попадется, – "нужная дама" затрепетала ресницами, на тот случай, если безмозглый колдун еще не понял. Безмозглый колдун смотрел на ее поблескивающее обручальное кольцо и думал, что, может, не так уж ему и не повезло. – Бывают в жизни такие встречи...
Наклз же уяснил, что ничего принципиально нового не услышит, а потому тоже слегка наклонился над стойкой и мягко уточнил:
– А что, мужу вашему они уже совсем не помогают? Если рост дозы не помогает, нужно сменить средство, как маг я в этом понимаю...
Контрудар сработал даже слишком хорошо. Аптекарь налилась багровым румянцем:
– Все маги – мерзавцы. До единого, – гордо сообщила она после выдержанной трагической паузы.
– А это необходимое условие или достаточное?
– Что?
– Не спорю, все маги – мерзавцы. Но не все мерзавцы – маги. Подумайте об этом на досуге, в качестве гимнастики для ума. Доброго дня.
3.
Дэмонра сидела, обняв подушку, и мерила Рейнгольда раздраженным взглядом. Разбуженная ранним утром после государственного праздника, в полном соответствии с известным калладским анекдотом, нордэна чем-то напоминала невыспавшуюся сову, разве что отнюдь не производила впечатления милого существа.
– Наступает конец света? – наконец, фыркнула она, устав от попыток просверлить любовника взглядом. Рейнгольд отрицательно покачал головой и отхлебнул чаю.
– Тебе снилось что-то не очень хорошее. Я решил тебя разбудить.
Под рыжими ресницами, еще не подчерненными достижениями дэм-вельдской косметической промышленности, серые глаза женщины казались очень темными, гораздо темнее, чем днем. Рейнгольд механически подметил эту деталь и снова сделал глоток. Он давно знал, что, если не реагировать на первые три-четыре выпада, злость нордэны проходит сама собой и не наносит особенных разрушений. Конечно при условии, что речь не шла о каких-то действительно серьезных проблемах. Поэтому он спокойно пил чай и ждал, когда гроза разразится и отгремит.
Дэмонра ненавидела, когда ее будили. А Рейнгольд ненавидел, когда его любимая женщина, чуть не плача, металась по подушке и монотонно повторяла: "Поворачивай".
– Я весьма сожалею, что мешаю тебе спать не только тогда, когда ты этого хочешь!
Рейнгольд молча кивнул на вторую чашку. Первые два выпада прошли мимо цели. Он вовсе не имел ничего против. Хотя в глубине души и мечтал уговорить Дэмонру на какое-нибудь легкое снотворное.
– В конце концов, ничто не мешало тебе подцепить более роскошную юбку! – продолжала шипеть женщина.
– Когда мы познакомились, ты была в брюках, – меланхолично возразил Рейнгольд. – В брюках и на коне.
Дэмонра прыснула. Видимо вспомнила, как через пару часов после этого знаменательного события они попали под сильнейший ливень и оказались в убогой деревенской гостинице. Без коней, а спустя какое-то время – даже без брюк.
– Я обычно так не знакомлюсь, вернее, стараюсь быстро раззнакомиться. Просто на тех учениях ты сумел произвести на меня неизгладимое впечатление.
Эту фразу Рейнгольд слышал от Дэмонры уже не раз. И давно чуял подвох. Он пожал плечами и поглядел в окно. Еще и не думало светать, но времени все равно оставалось слишком мало. После разговора с Наклзом Дэмонра вернулась неожиданно спокойной и умиротворенной, улыбалась, шутила и весьма пикантным образом стягивала чулки. Тогда Рейнгольд подумал, что она все-таки согласилась бежать в Дэм-Вельду. Промучившись с этой мыслью весь остаток ночи, он решил, что поторопился с выводами. Серьезного разговора было никак не избежать, и лучше бы он состоялся раньше. Тогда у него осталось бы больше времени или на упаковку чемоданов, или на прощание с иллюзиями.
– Я вчера, то есть уже сегодня, так и не понял, что ты решила. Мы едем на Дэм-Вельду?
Улыбка нордэны исчезла так быстро, словно ее стерли ластиком.
– Тебе не понравится тамошний климат. Солнца нет по полгода. Оставшиеся полгода его слишком много, – сообщила она не Рейнгольду, а одеялу на своих коленях.
– А еще в Дэм-Вельде нет ежедневных газет, театра и работы для адвокатов, – спокойно продолжил Рейнгольд. – Но жить-то там все же можно?
– Жить можно везде. Вопрос – нужно ли, – Дэмонра поморщилась и стала заплетать косицу. Как истинная калладка, на ее конце она носила черно-белую подвеску с четырьмя ромбами. Нордэна с преувеличенным тщанием переплетала между собой тонкие оранжевые прядки и смотрела куда-то мимо.
– Я так понимаю, ты остаешься.
– Да, – Дэмонра ответила сразу, без раздумий, безо всякого пафоса, спокойно и ровно. Она не стала рассказывать Рейнгольду, как любит Каллад или что бесполезно ее отговаривать. И тогда-то он окончательно понял, что надежды нет.
– Жаль. У меня мелькнула глупая мысль, что ты послушаешь Наклза, – скорее подумал вслух, чем обратился к собеседнице Зиглинд. Дэмонра под белой фатой уплывала куда-то в туманную даль рэдских полей и перелесков. Это было логично, ожидаемо и абсолютно немыслимо. Рейнгольд давно знал, что у их истории может быть только такой финал, но всегда как-то надеялся, что минует. Разумеется, не миновало.
– Можно подумать, ты знал, что он скажет, – буркнула Дэмонра.
– Твой маг не похож на рыцарствующего дурака.
– Зато я похожа на рыцарствующую дуру.
– Это ты сказала, не я. Я всего лишь выразил сожаление, что дельные советы Наклза прошли мимо тебя. Тот факт, что мое мнение всегда постигает та же участь, меня уже давно не огорчает.
Дэмонра, к большому удивлению Рейнгольда, не стала фыркать в ответ. Вместо этого она покачала головой:
– С тобой тяжело спорить, Рэй. Это у тебя врожденное или благоприобретенное?
– Профессиональное.
– Тогда твои профессиональные знания должны помочь тебе понять, что меня загнали в угол. Я могу оттуда шипеть и огрызаться, но кардинально ничего уже не могу изменить. Давай на этом закончим. Хочешь, я прямо сейчас уберусь из твоей спальни и твоей жизни? Я это хорошо умею.
Рейнгольд смотрел в темное окно. Рассвет почему-то медлил.
– А я ведь тебя люблю. Глупость какая.
– Действительно, глупость какая. Ничего это не меняет. – Дэмонра пошарила по полу в поисках чулок. – Можно я задам тебе еще один глупый вопрос в довесок?
– Задавай, конечно.
– Если выйдет так... что я повторю мамины подвиги. Что делать станешь?
Рейнгольд мог бы отшутиться, сказав, будто Дэмонра никогда бы не сумела повторить подвиги генерала Рагнгерд просто потому, что больше в Рэде столько фонарей не было. Местное население, увидев их альтернативную функцию, быстро означенные фонари ликвидировало. Так что вешать инсургентов Дэмонре предстояло на каких-то менее прогрессивных устройствах, вроде старых добрых виселиц, шибениц и обыкновенных березок.
– Затаскаю по судам первую либеральную газету, которая назовет тебя дурным словом, разумеется, – сухо сообщил он.
– А думать что при этом будешь?
– Это уже второй глупый вопрос. Я сделал тебе предложение, которое, будем честны, стоит мне возможности видеть большую часть моего семейства. А ты можешь сделать из этого какие-то выводы. Я имею право на встречный вопрос?
Дэмонра подозрительно прищурилась и кивнула:
– Задавай.
– Чем же я ухитрился произвести на тебя неизгладимое впечатление при первой встрече? Только не говори, что у тебя склонность к людям, скверно читающим карты. Не поверю.
Лицо нордэны просветлело. Дэмонра благодарно улыбнулась:
– Гм, видимо сегодня у нас утро тяжелых откровений. Ладно, Рэй, все значительно проще, чем ты думаешь. Я просто в тот день впервые в жизни увидела человека, догадавшегося притащиться на учения в лесу с театральным биноклем.
Рейнгольд не первый раз подумал, что некоторые вещи, перестав быть тайной, теряют половину своего очарования.
– Так вот, я сразу решила, что у тебя интересный взгляд на мир и не ошиблась. Не злись на меня, пожалуйста. Мы поженимся в июне. А потом махнем на историческую родину Магды, под крыло к ее дедушке. Обаятельнейший старик, гонит распрекрасный самогон из самых неожиданных ингредиентов и играет на чудном музыкальном инструменте со струнами. Добрые Заступники и зеленые бесы нас там не достанут, ты уж мне поверь. Он сбивает их на подлете винтовкой, видевшей еще виарскую кампанию.
4.
– К вам какая-то барышня приходила, – сторож говорил на морхэнн преувеличенно правильно и убийственно серьезно, с выражением лица, которое больше пристало бы министру накануне получения грандиозного разноса от кесаря. Так что это вполне невинное сообщение Наклзу с ходу не понравилось.
– Барышня? – удивился он. До начала сессии было еще слишком далеко, чтобы особенно бестолковые студентки приступали к правильной осаде. Во всяком случае, количество откровенно глупых вопросов и томных взглядов еще не превышало обычного уровня.
– Ну, то есть не совсем барышня...
У Наклза имелись совершенно четкие и определенные представления о том, как должна выглядеть классическая калладская "барышня". Как правило, это было миловидное, восторженное и совершенно не приспособленное для жизни существо, заботливо взращенное на сентиментальных романах из маменькиного шкафа и гуманистических идеалах полувековой давности. При хорошем раскладе родители все же догадывались отдать упомянутое существо не в пансион, а в реальную гимназию, где, помимо мертвых языков, изящных искусств и танцев, преподавались азы математики и медицины. Тогда был шанс получить на выходе кого-то похожего на Кейси Ингегерд. "Не барышня", обыкновенно, имела гражданство второго класса, ходила в платье со шлейфом даже днем и при случае весьма мило стреляла папироски у прохожих молодых людей. И уж дворники со сторожами умели различать эти два непересекающихся множества лучше других.
– Не совсем барышня – это барышня в перьях? Или в штанах? – окончательно запутался в определениях Наклз.
Сторож кивнул:
– Именно так, мессир. Страшно сказать, в штанах.
– Барышня в штанах – это очень современно, – сдерживая улыбку, заверил собеседника Наклз. Долгое общение с нордэнами приучило его стоически воспринимать и гораздо более пикантные зрелища. Одна Магда, лет восемь назад подошедшая к нему с вопросом "А как эти бесовы хреновины цепляются на эту бесову дрянь?" дорогого стоила. Особенно учитывая тот факт, что помимо чулок и пояса для этих самых чулок надето на ней было не особенно много. Пожалуй, это было последнее нравственное потрясение в жизни Наклза.
– Так и до конца света дожить недолго, – буркнул сторож. – Но, в штанах она или не в штанах, а все-таки девица. Замерзла бы, бедная, на таком морозе ждать. Я ее в сторожку свою отвел.
– Благодарю. Пусть приходит, раз уж у нее какое-то дело. Это вам на чай. Вы меня очень обяжете, если не станете отказываться.
Сторож спрятал монету и улыбнулся в бороду:
– Благодарствую. Куда ж мне отказываться? Пятеро малых, а цена на сахар все растет.
"Бесы с ним, с сахаром, – подумал Наклз, поворачивая ключ в замке. – Удивительно, что не растет цена на хлеб".
Лет двадцать назад в Рэде его делали из отрубей уже на второй год войны. Да и суп из крапивы ему хорошо запомнился. Как и прочие кулинарные изыски из предметов, самой природой для кулинарии не приспособленных. А Каллад все держался.
"Поразительная удача и страшная страна".
5.
«Не совсем барышня» явилась через четверть часа. Медная пластинка и молоточек ее совершенно не заинтересовали, так что в дверь она колотила по-простому, да еще, судя по громкости звука, ногой.
"Очень современно", – оценил ее старания Наклз и резко распахнул дверь. Бедняжка едва не потеряла равновесие, но все же ухитрилась устоять на ногах. Наклз с интересом оглядел гостью. Нет, ничего подобного у него точно не училось. Такое чудо к престижному учебному заведению на выстрел не подпустили бы.
– Ежели вы собираетесь меня держать на пороге, как нищего, то так и скажите! – с вызовом заявила гостья нарочито низким голосом.
– Прошу вас, – Наклз вежливо посторонился, пропуская удивительное создание в прихожую. Сразу после разговора со сторожем он представил себе эдакое "эмансипе" с подчерненными ресницами, кокетства ради нацепившее брюки, но тут случай был явно серьезнее. На девице, помимо непонятного покроя штанов, болталось мужское пальто, которому лет было никак не меньше, чем самой гостье, а довершали образ короткий парик чернильного цвета и криво наклеенные усики.
Магда в таких случаях вздыхала: "Конспирация...!" – и тянулась за шашкой. Нет, бомбу такому чуду бы не доверили. Впуская барышню в дом, Наклз не рисковал ничем, кроме нервов.
Едва он успел закрыть дверь и поинтересоваться, чем он может служить, как удивительное создание возопило на чистейшем рэдди:
– Я пришел по поручению Боевых Ястребов Революции, – название организации не сказало Наклзу ничего, сверх того, что у ее создателей не было ни мозгов, ни даже вкуса, – и буду вас судить! – и извлекло револьвер.
Такого выкидыша оружейной промышленности Наклз не видел давно. Он оторопел. В револьверах и оружии вообще маг понимал мало, но по его представлениям чем-то подобным калладцы гоняли горцев еще в виарской войне. То есть лет эдак тридцать назад.
– Пришла, – механически поправил он, с интересом рассматривая с позволения сказать оружие. – Ваш маскарад не обманул даже сторожа. Простите, а где вы достали подобный... экземпляр? Там есть еще такое?
Наклз не язвил и не пытался язвить. Не то чтобы до этого дня его никто не хотел убить – хотели этого многие и не раз. Но еще никто не догадывался угрожать ему музейной редкостью. У него имелись серьезные сомнения, что эта вещь в принципе может стрелять.
– Сатрап! Палач! Изверг! – завизжала несостоявшаяся судья. – Пятно на совести мира!
– А вы, извините, пятновыводитель? – полюбопытствовал он, аккуратно уходя из-под прицела. Если бы девушка собиралась стрелять, она бы уже стреляла. Наклз спокойно обошел ее и запер дверь.
А потом с интересом выслушал беллетризованный пересказ своей биографии. Политическое кредо барышни он слушал уже с меньшим интересом. Ясноглазые идеалисты не отличались широкой образованностью и обычно цитировали один и тот же "научный труд", и речи их отличались разве что количеством упоминаний "свободы", "равенства" и "справедливости" на единицу текста.
Пока девушка сыпала ворохом скверных цитат и собственных измышлений на тему того, чем мир плох и как сделать так, чтобы он срочно стал хорош, Наклз отмечал детали. Лет двадцать-двадцать пять. Скорее всего, блондинка или светло-русая. Брови подкрасить не догадалась. Стрелять явно не умеет, даже оружие держит каким-то чудным образом. Судя по всему, последний раз нормальную еду видела давно или очень давно.
Дэмонра ласково звала таких "идиолистами". С очень выразительной паузой после "о".
– Так вот, – девица перевела дух. Шедевр оружейной промышленности отплясывал в ее руках какой-то варварский танец. – Я знаю, что переживу вас ненадолго. Но мой долг в том, чтобы смести вас с земли, как отвратительное насекомое!
– Я должен предупредить, что ваши Боевые Орлы Революции выдали вам очень некачественный инсектицид, – серьезно сказал Наклз, лучше многих знавший, как выглядит развороченный череп. И это было несколько не то зрелище, которое ему хотелось бы наблюдать в собственной прихожей.
– Что? – осеклась юная революционерка. Видимо, "пятно на совести мира" вело себя несколько не так, как ожидалось, и пятновыводителя не боялось. Оно не звало полицию, не хваталось за спрятанный под полой кинжал и даже не повышало голоса.
– То, что это чудо в лучшем случае не выстрелит. В худшем мне придется вызывать врачей, чтобы вам пришили назад руки и голову. Для красоты, естественно.
Девушка надула губы. Потом каким-то театральным жестом сорвала парик и уставилась на Наклза с непонятным ему торжеством.
Безусловно, рыжевато-русый цвет волос шел ей больше, чем иссиня-черный, но ослепительной красавицей метаморфоза барышню все равно не сделала. Эту проблему вряд ли решила бы даже ванна и хорошее трехразовое питание.
Наклз молчал, ожидая продолжения спектакля. Право слово, если в этот момент к нему через черный ход пытались влезть домушники, он все равно был почти благодарен за представление. В Каллад писали недурные драмы, но вот с комедиями там всегда было туго.
– Я пришла стреляться.
– На здоровье. С каких пор для этого нужна компания? Вы знаете, калладский закон запрещает дуэли, а вот о самоубийствах ничего не говорит.
– С вами стреляться!
– Извините. С девицами не стреляюсь. Из-за девиц – другое дело, – сухо проинформировал гостью Наклз. Голубые глаза расширились от удивления:
– Вы меня еще и оскорбляете?!
Видимо, в кругу Боевых Орлов Революции ей привили какой-то очень странный взгляд на логику человеческих отношений. Наклз честно не понимал, с каких пор было принято восхищаться залетными девицами, трясущими револьверами и фонтанирующими банальностями либерального толку.
– Вы, вы... Вы, в конце концов, мой отец!
Идеально круглые глаза Наклза девушке, похоже, не понравились, потому что она дрогнувшим голосом добавила: "Что меня, конечно, очень огорчает".
Наклз еще пару мгновений изумленно созерцал гостью, а потом покатился со смеху, плюнув на всякую вежливость.
– Как верную дочь Революции огорчает? Честное слово, я пальцем не тронул вашу маму. Или вам жаль, что арифметика прошла мимо вас? – отсмеявшись, поинтересовался он.
– Арифметика? – опешила девушка.
– Да, барышня, в мире существует такая упрямая вещь, как арифметика. К сожалению, с точки зрения арифметики столь излюбленный всяческими орлами и ястребами трактат "О всеобщем равенстве" не выдерживает никакой критики. Так что профессиональным революционерам ее, я полагаю, не преподают?
Революционерка хмуро молчала. Даже чудом оружейного дела перестала трясти. Когда молчать дальше стало невозможным, вскинула голову и выдала:
– Я так и думала: вы подлец.
– Я подлец, а вы никак не думали, – утешил ее Наклз. – Пойдемте в кухню, я вам чаю наведу. Выпьете, успокоитесь.
Верная дочь революционных орлов вдруг совершенно по-детски всхлипнула и шмыгнула носом. А Наклз вспомнил все, что недавно наговорил Магде и что наговорила ему Магда. И решил, что препираться с этой великовозрастной деточкой некрасиво и просто неспортивно. Как котенка пнуть.
– Не нужно мне от вас ничего! Я...
– Я понял, вы от меня ничего не хотите и стреляться пришли. Давайте выпьем чаю, я уверен, шпики снаружи как-нибудь подождут, а потом я принесу нормальные револьверы и мы с вами сыграем в калладскую рулетку. Это такая "дуэль наоборот", – мягко и успокаивающе сообщил он. – Плакать только не надо.
Несостоявшегося судью и палача в одном лице звали Маргери или Магрит, если на калладский манер. Услышав эту сногсшибательную новость, Наклз уронил обе чашки на пол. Потом кое-как собрал осколки, еще раз налил девушке горячего чая, без особенной надежды залез в кухонный шкаф и, увидев там остатки вчерашней курицы, мысленно возблагодарил майора Мондум с ее максимализмом. По выполнении всех обязанностей хозяина он удалился на крыльцо, где вдумчиво курил минут двадцать, пока не убедился, что руки у него трясутся от холода, а не от нервов.
Наклз всегда знал, что у жизни гораздо больше юмора, чем принято полагать, и гораздо меньше – милосердия.
Залетная дурочка носила то же имя, что и его единственная дочь. Последняя вместе с матерью погибла в "исправительном лагере", организованном Аэрдис для родственников "врагов империи". Ей было шесть. По иронии судьбы "врагом империи" Наклз стал несколько позже, уже после того, как солнечным утром, едва вернувшись из длительной командировки, получил извещение из того самого лагеря. Как выяснилось, в Аэрдис плохо умели писать рэдские фамилии. Ошиблись на одну букву и вместо родственников какого-то пойманного на взятке чиновника в Тихий Лес отправились Элейна и Маргери. Императорская канцелярия даже изволила прислать ему лист с казенными извинениями и сотню гильдеров компенсации.
О том, что произошло дальше, Наклз предпочитал не вспоминать никогда.
Вторая Маргери благополучно дожила до двадцати четырех лет, вынашивая в растрепанной русой головке планы мировой революции, которая начнется в Каллад и принесет всем счастье. Революцию же в Каллад принесут рэдцы. Разумеется, на деньги Аэрдис, но об этом идеалистически настроенная деточка как-то не подумала.
То, что первая умерла, и то, что вторая выжила, казалось Наклзу какой-то адской таблицей умножения и сложения вероятностей, непостижимой уму и чуждой всякой логике.
Одна Маргери умерла потому, что кто-то росчерком пера сделал из Кресэ Крессэ, кто-то другой украл ничтожную сумму из какой-то богадельни, а кто-то третий гонял врагов императора слишком далеко от места развития событий, и все это одновременно. Вторая Маргери прошла заполненный переодетыми шпиками город в накладных усах, мужских брюках и пальто, видавшем еще прошлый рэдский переворот. Не говоря уже о чуде оружейного дела, за счастье подержать в руках которое некоторые коллекционеры друг другу бы глотки перегрызли. Это настолько плохо вписывалось в красивую и уютную теорию вероятности, с шариками разных цветов, случайным образом извлекаемыми из корзины в качестве наглядной иллюстрации возможных исходов, что Наклзу становилось тошно.
