Текст книги "Время вьюги (часть первая) (СИ)"

Автор книги: Кулак Петрович И Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

      Эвальд поднялся из-за стола и направился в курительную, жестом потребовав идти за собой. Там извлек портсигар, предложил остальным и закурил сам, расположившись в кресле. Лейтенанты дружно отказались. Несколько минут в комнате висели клубы ароматного дыма и предгрозовая тишина.

      – Витольд, будь любезен, проверь, не забыла ли Милинда просмотреть утренние письма. Кажется, ей приносили нечто с вензелем, – безмятежно проговорил граф.

      Маэрлинг-младший глянул на папеньку с некоторым подозрением, но быстрокивнул:

      – Как скажете.

      Дождавшись, пока дверь за сыном закроется, Эвальд широко улыбнулся:

      – Знаете, молодой человек, если вам когда-нибудь потребуется составить протекцию по дипломатическому ведомству, только скажите. А теперь будьте добры еще раз с самого начала, можно с грубостями, но без сказок. Если не возражаете.

      Возражать графу с родословной длиннее, чем история калладского государства, было бы излишне самонадеянно.

      – Вы хотите знать что-то конкретное?

      – Именно. Про тамошних девиц и их нравы мне расскажет Витольд. Вы можете сразу переходить к тому, как вас встретило местное население. У меня доля в одном из приграничных заводов, так что хотелось бы знать заранее, к чему готовиться.

      – Местное население... лояльно.

      – А по-человечески?

      – Они нас не любят, конечно, но нападать не станут, пока их не поддержат белокрылые. А белокрылые удрали. С князем и казной.

      – Думаю, князь лежит со свернутой шеей где-нибудь под насыпью. И поделом. Редкий подлец даже по нашим диким временам. До того, как стать ярым ненавистником Каллад, он валялся у кесаря Эвальда в ногах и клялся служить ему до последней капли крови. Меня до сих пор мучает совесть, что я тогда мог поспособствовать этому и никак не поспособствовал. Некоторых, скажем так, государственных деятелей следует убивать заблаговременно. Во всяком случае, так их можно уберечь от клятвопреступления, что есть грех непростительный.

      Эрвин кивнул:

      – Вне всякого сомнения. Тем не менее, отвечая на ваш вопрос, скажу, что население лояльно.

      – Излишне лояльно! – подал голос Витольд, переступая порог столовой. – Я заметил любопытную закономерность. Чем страшнее была девица из "благородного рода", набивающаяся на танец, тем большую лояльность кесарии она демонстрировала! Последняя – это, я вам скажу, был тихий ужас! – знала о нашей культуре и истории втрое больше, чем я. Она спросила меня, кто, на мой взгляд, внес наибольший вклад в развитие экзистенциализма в Каллад! – праведно возмутился Маэрлинг.

      Атака и впрямь была вероломной.

      – И что же ты ответил? – полюбопытствовал граф.

      – Я замялся, но потом свалил все на нордэн. На них же модно все сваливать. Как позже выяснилось, это было несправедливо. Девять из десяти спрошенных мною нордэн заявили, что о такой позе в жизни не слышали, а десятой была майор Карвэн.

      – Потрясающе, – оценил широту ее кругозора граф. – Я, увы, лишен счастья быть близко знакомым с миледи Магдой, но имел удовольствие знать ее мать, госпожу Карвэн Магденхильд. Та философскими течениями интересовалась мало. Но знала всегда необыкновенно много.

      Граф поднялся и улыбнулся:

      – Что ж, судя по вашим рассказам, рудники, заводы и кесария в целом находятся в полной безопасности. Не скрою, я ожидал другого, поэтому мне особенно приятно это слышать. Господин лейтенант, присоединяюсь к моей супруге: вы можете приходить в этот дом, когда пожелаете. А теперь позвольте откланяться, господа, не одну Милинду ждут дела государственной важности. Бредни сената тоже должен кто-то слушать.

      – Бедный папаша, – оценил Витольд уход родственника. – Благотворительность – это, конечно, омерзительно скучно, но там хотя бы бывают внучки благотворительниц. А сенат... Я иногда подумываю о том, чтобы умереть молодым! – подмигнул он.

      – Мне сенат не грозит, и я хочу дожить до старости, – честно сказал Эрвин. – У тебя очень приятная семья.

      – А то, – хмыкнул Маэрлинг. – Ну что, синяки, будем считать, украшают мужчину, как и шрамы. Может, все-таки к Люсинде?

      К Тирье Эрвину по-прежнему не слишком хотелось, но знакомиться с Люсиндой он тем более не имел никакой охоты.

      – Мне пора домой.

      – Безнадежен, – припечатал Витольд, закатив глаза. – Воистину, Эрвин, если рай существует, тебе уже заготовлено там отличное местечко. Но это не отменяет скорбного факта, что ты глубоко неправ.

      Глубоко неправый Эрвин вежливо распрощался, подхватил саквояж и направился на улицу Хельга Дэйна, к незабвенной патриотке Тирье и ее чересчур начитанной дочке.

      7.

      По дороге к Наклзу Дэмонра забежала в кондитерскую и купила Магрит самую большую коробку конфет с витрины. Подумав, решила бантиками не перевязывать. Рэдка пришла в неописуемый восторг и без них. Глядя на довольную девушку, Дэмонра поняла, что с подарком не прогадала, шелковые чулки можно оставить до лучших времен, а билет до Гвардэ и вовсе никогда не покупать.

      – Где Наклз? – нордэна решила не мучить презент от Кассиана и говорила на рэдди. Презент от Кассиана явно был счастлив таким положением дел и объяснил, что маг в спальне, а вставать ему Сольвейг запретила. Но он уже проснулся и читал утреннюю газету.

      Утренняя газета – это было неплохо. Иногда бредни хроникеров приводили мага в доброе расположение духа. Дэмонра была уже в курсе, что между Милиндой и Наклзом состоялся разговор, которого, конечно, следовало бы избежать, но кто же мог знать, что Рэду возьмут без единого выстрела и вернутся в апереле? Дэмонре бы такое и в бреду не привиделось.

      В спальне было в меру сумеречно, пахло каким-то лекарством, но, в целом, нордэна ожидала, что будет хуже, а о причинах переноса двери она решила спросить позже. На прикроватной тумбочке стояла ваза с апельсинами. Наклз прятался от окружающего мира за "Калладским вестником", но вряд ли читал при таком освещении. К своему зрению маг относился аккуратно.

      – Ну здравствуй, Рыжик, – с порога обратилась Дэмонра. – Скажи сразу, мы будем скандалить или ты проявишь потрясающее милосердие?

      Маг опустил газету и поглядел на нордэну не слишком ласково. Дэмонра не расстроилась, поскольку прекрасно знала: чтобы перехватить его ласковый взгляд, следовало быть какой-нибудь очень сложной формулой, а не простым смертным. Но градус холода впечатлял.

      – Я проявлю благоразумие, – мрачно пообещал Наклз. – Скандалить мы будем после. Попроси Магрит налить тебе чаю и присаживайся.

      – Может, я все-таки позорно дезертирую? У меня есть надежда, что в ближайшее время ты остынешь?

      – Нет. И я не случайно забеременевшая гимназистка, чтобы полыхать страстями. Садись уже.

      "Садись уже" Дэмонра сочла хорошим знаком. Она аккуратно прикрыла за собою дверь и уселась на стуле в изголовье кровати. Вблизи маг казался гораздо более похудевшим и усталым. Кожа, кости и ледяной взгляд. Просто вылитый неупокоенный труп из страшной сказки.

      – Сперва скажи, как ты?

      – Хорошо.

      – Для "хорошо" ты слишком плохо выглядишь.

      – На "хорошо" я не выглядел никогда, – парировал маг. – Не надейся, мы не мой внешний вид обсуждать будем.

      Дэмонра вздохнула. Облапошить Наклза ей удавалось только тогда, когда он сам хотел быть облапошенным. А приступы гуманизма с ним приключались редко.

      – Честное слово, Рыжик, знай я, что это будет такой трагифарс, я б и не заикнулась...

      Наклз поморщился и перебил:

      – Я должен тебя поздравить. Мне известно много способов промотать наследство. Но такого я еще не видел. Что мешало тебе просто просадить его в рулетку?

      – Отсутствие мозгов? – попыталась отшутиться Дэмонра.

      – Да разве же оно тебе когда-то мешало? – не понял или не захотел понять шутки Наклз.

      – Что сделано, то сделано.

      – Это ты очень верно заметила. Сделано тобою немало.

      – Ладно, рулетка бы не помогла. Видишь ли, крупный проигрыш в казино куда заметнее убыточного завода.

      – Убыточного оружейного завода? Не скажи.

      – Было пять заводов. Три химических, два оружейных. Оружейные еще не закрылись. Химическим... пришлось. Я не покупала сыворотку на Архипелаге, это было бы слишком подозрительно. А ее нелегальный синтез безумно дорог, вот и верчусь, как могу.

      – И Иргендвегнанден просто смотрит сквозь пальцы, как ты просаживаешь деньги?

      – Не совсем. Но моя мама и об этом позаботилась.

      – Дэмонра, очнись! Ее двенадцать лет как нет.

      – У старых грехов длинные тени, как говорят на Архипелаге. В путаную историю моих отношений с Иргендвегнанден лучше просто не лезь. Я синтезирую сыворотку подпольно, в подвалах завода, купленного подставным лицом. Далеко отсюда. Оплачиваю это той небольшой прибылью, которую имею с оставшихся моими заводов. Что-то, наверное, ворует управляющий. Мне все равно. Я, как ты можешь видеть, живу на жалованье, мне хватает.

      – Ты объяснила мне как. Но я так и не понял почему.

      – А я и не собиралась тебе этого объяснять. Ты хотел знать, в каких делах я замешана. Теперь ты знаешь. Причины значения не имеют, – отрезала нордэна. Ей очень хотелось верить, что Наклз выйдет из себя, назовет ее дурой и все на этом закончится. Увы, у мага имелись другие планы:

      – Тогда причину назову я. А ты поправишь меня, если я ошибаюсь.

      Дэмонра скрестила руки на груди:

      – Ну?

      – Рагнгерд встала не на ту сторону, когда делили наследство четы Скульден. И поэтому много людей погибло.

      Дэмонра пробарабанила пальцами по подлокотнику стула, помолчала немного, собираясь с мыслями, потом поджала губы:

      – Ты слишком умный, Рыжик. Иногда я тебя боюсь. Это тебе сказала Аксиома Тильвара?

      – Она не говорит о причинах. Никогда и ничего. Это мне сказал здравый смысл. По твоему лицу вижу, что я угадал.

      – Не совсем. Рагнгерд как раз встала на ту сторону, если "той стороной" считать заветы наших богов. И наследства Скульден в строгом смысле тогда не существовало, потому что Рагнеда с Дезмондом еще были живы и умирать не собирались. Но, в целом, да, ты прав. Почему ты об этом вспомнил?

      Наклз невозмутимо скрестил руки на груди. Возможность пересчитать большую часть их костей даже при таком скудном освещении Дэмонру совсем не радовала.

      – У меня было время подумать. Твой адвокат, которому, между прочим, это тоже может головы стоить, достал мне газеты почти двадцатилетней давности из архивов. Оставалось сложить два и два.

      – И получить семь?

      – И получить шестьдесят два трупа в конце. Скульден сходится с иноверцем, и они умирают. Трагически и безвременно. Участие Рагнгерд в этой истории мне не совсем понятно, но, я предполагаю, она как раз пыталась предотвратить безвременную гибель голубков. Чего Архипелаг так и не простил твоей матери?

      – Она догадывалась, что море не будет спокойным. И предложила этим остолопам удирать на запад, но они предпочли Дэм-Вельду. Архипелаг жутко оскорбился, надо думать, а потом неожиданно приключился шторм. Концы в воду.

      – Красиво. Что было дальше?

      – Дальше матери предложили переписать завещание. Нордэнские технологии должны оставаться в руках нордэнов, это аксиома, и Иргендвегнанден терпеть не может, когда ее истинность пытаются проверить. Моя математически безграмотная мама решила, что данная аксиома нуждается в доказательствах.

      – И тут террористы внезапно взорвали церковь в Рэде, – прищурился Наклз.

      – О да.

      – Мне остается лишь спросить тебя, была ли дуэль, на которой за год до этого застрелили твоего старшего брата, случайностью.

      – Бес знает. Мама никогда никого в открытую не обвиняла. Юнкерская дуэль. Совершенно безопасный способ устранить человека. Думаю, отец тогда что-то понял, стал наводить справки и...

      – И теракт.

      – И теракт. Шестьдесят трупов, сотня раненых. Меня там не оказалось по чистой случайности. Несданный экзамен. Я осталась в столице, поехала кататься с... поехала кататься. А дальше ты знаешь. Думаю, мне очень повезло, что кесарь понял, как далеко Дэм-Вельда пойдет, и испугался. Ничем иным тот факт, что мне случайно не вкололи слишком много морфия в больнице, я объяснить не могу.

      – Испугайся он раньше, цены б ему не было.

      – Возможно. К счастью, его сын в этом плане куда как менее отважен. Не стоит связываться с Дэм-Вельдой по собственному почину и трижды не стоит лезть в ее дела, если она вдруг просит вмешаться. Таково мое глубокое личное убеждение.

      – Я тебя понял.

      Дэмонра снова раздраженно пробарабанила пальцами по подлокотнику. Толку с того, что Наклз ее "понял" было немного. "Понимающих" хватало, что двенадцать лет назад, что позже. И ничего не изменилось. Разве что у Рагнгерд появились героическая репутация и флер великомученицы. За которые мать, если бы была жива, многих умников шашкой порубила бы.

      Нордэна тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли о том, как она в свое время безуспешно пыталась навести справедливость.

      – Мне остается добавить, что террорист погиб на месте, а люди, участвовавшие в организации взрыва, никаких сногсшибательных показаний не дали и очень быстро покончили с собой в камерах. Психические расстройства – у всех, как у одного. Прелестно, правда? Кучка умалишенных одним махом устранила двух генералов, трех министров и бесову уймищу девочек с цветочками!

      Наклз едва заметно поморщился. Он не любил повышенного тона.

      – Ингегерд Вейда, подтвердившая эту версию, тоже была умалишенной? Или все проще? – ровно уточнил маг.

      – Все проще, Наклз. Но дело закрыто. Никаких улик, указывающих на Дэм-Вельду, разумеется, нет. Виновные вроде как наказаны. Отмщение отходит суду последней инстанции и переносится на неопределенный срок. Так что все должны быть очень счастливы. Считай, мы ничего не обсуждали. Все это теперь не имеет никакого значения. Наследство Рагнгерд почти промотано. Я решила проблему так, как сумела. Это было проще, чем доказывать каждому встречному-поперечному, что все кругом сплошное вранье. Ты услышал все, что хотел?

      – Я услышал все, что ожидал услышать, и, небеса мне свидетели, ничего из этого слышать мне не хотелось. У меня осталось два вопроса. Первый – почему ты взялась за рэдских кровососов? Содержать приют или больницу было бы законно и безопасно.

      – Вот поэтому я и предоставила приюты, больницы и богадельни великим герцогиням. Не стоит отнимать чужой хлеб. Мы взялись за рэдских кровососов, потому что у них не было бы другого шанса. Считай, мной двигала гордыня. Я хотела и до сих пор хочу доказать, что твоя ... аксиома Тильвара – сказка.

      – Не верю, но дело твое. На второй вопрос ты мне тем более не ответишь, но я его все же задам. Эти технологии того стоят?

      Дэмонра мрачно помолчала, потом буркнула:

      – Да.

      – Это оружие.

      Нордэна не сразу сообразила, что слова Наклза не были вопросом. Сообразив, усмехнулась:

      – Да уж не кулинарный рецепт. Извини, но об этом я не могу говорить даже с тобой. Я и так стою скорбно близко к ледяному аду. И Рейнгольд не поможет мне отбрехаться: иноверцев наши боги не слушают.

      – Кстати о богах и высоких материях, – Наклз потянулся к вороту. – Забери колокольчик. Я думаю, свою практическую функцию он исчерпал.

      – Оставь себе, – отмахнулась Дэмонра, вполне благодушно. Тот факт, что разговор ушел от проклятого наследства, ее полностью устраивал. – Подарочки – не отдарочки, как говорит дед Магды. А меня он к совершенству уже не приблизит, даже если я еще пять таких нацеплю. Кстати о совершенстве, – нордэна кивнула на вазу. – Премилые апельсины. Может, уже оценишь старания бедной девочки?

      Наклз непонимающе вскинул брови, потом догадался:

      – Ты все о Кейси?

      – Скорее это Кейси вот уже десять лет как все о тебе.

      – Уверяю, я интересую ее даже меньше, чем она меня.

      – Не сказала бы. Она тебя страшно любит. Это уже даже мне перестает нравиться.

      – Мне это нравиться даже не начинало. Я бы предпочел, чтобы меня любили без таких ужасов. Впрочем, в случае Кейси я искренне сожалею о своем поведении. Если бы десять лет назад у меня хватило мозгов сымитировать бурный восторг при первой встрече, она бы поставила галочку и занялась чем-то более полезным.

      – Наклз, давай честно. Кейси очень красива. Молода. К слову, богата, много богаче меня: ее мать – третье лицо Архипелага, после высшей жрицы и наместницы. Веселая. Добрая... Неужели она тебе совсем не нравится?

      – Она не веселая и не добрая. И нет, мне не нравится быть лотерейным призом. Потому что единственный человек в мире Кейси Ингегерд – это Кейси Ингегерд. Остальные не существуют вне своего назначения.

      – Довольно злое замечание.

      – Но я ответил на твой вопрос. Подари ей котенка или подговори какого-нибудь мальчика из семьи поприличнее. Иногда это помогает, – без малейшей издевки пояснил маг.

       Дэмонра взоднула. Любила она Наклза всегда. Но вот нравился он ей далеко не всегда.

      – Заведи хоть немножко человечности. Это никогда не помогает, но все же бывает полезным для личностного развития. А теперь, извини, но мне пора к Рейнгольду. У него день рождения, а я еще без подарка.

      – В таком случае, доброго тебе дня.

      "Доброго тебе дня!", – мысленно передразнила Дэмонра Наклза, прикрывая за собою дверь в спальню. Потом спустилась по лестнице на первый этаж, где и обнаружила счастливую Магрит среди шоколадных оберток, и сообразила, что, препираясь с магом, забыла уточнить одну очень важную вещь.

      – Ты кому-нибудь говорила, о чем бредил Наклз?

      Девушка испуганно вскинулась, потом покачала головой:

      – Нет! Ни словечка.

      – Умница. Ни в коем случае не отступай от этой мудрой политики. Кстати, так о чем он говорил в бреду?

      Магрит нахмурилась и буркнула:

      – Я не поняла.

      – Умница, – улыбнулась Дэмонра насупившейся девушке. – Все-таки ты умница. Я зайду завтра или послезавтра. Если нужны какие-то продукты или вещи, составь список. Пришлю Гребера. Спасибо тебе, – подумав, добавила нордэна. Магрит удивленно поглядела на нее, но ничего не ответила.

      8.

      Первым человеком, кого увидел Эрвин на улице Хельга Дэйна, была Анна. Закутанная в шубку и большой шерстяной платок девушка бродила по двору, периодически обращаясь к дворнику, деловито сгребавшему с дороги потемневший снег. Нордэнвейдэ только теперь понял, что наступила оттепель. С крыши весело стучала капель, светило солнце и вообще жизнь, за исключением нескольких частностей, была хороша. Одна из этих частностей, увы, перекрывала путь к парадному входу.

      Разумеется, у Эрвина и в мыслях не было не поздороваться с Анной, хотя нарваться на очередную отповедь ему совершенно не хотелось. В итоге лейтенант решил, что у младшей Тирье хватит ума не скандалить на улице, и предельно вежливо пожелал ей доброго утра. Анна обернулась, явив Эрвину красный как мак нос, и сделала шаг навстречу. Нордэнвейдэ удивился, но долго удивляться ему не пришлось: девушка неловко ступила на брусчатку, попала каблучком в щель между камнями, всплеснула руками и полетела на землю. Эрвин едва успел ее подхватить. Анна неумело вцепилась в его шинель, все еще хранившую следы вчерашней потасовки, наклонилась к уху и почти беззвучно сказала только одно слово.

      "Чистильщик".

      Эрвину резко стало холодно, несмотря на льющиеся с небес солнечные лучи. Сыворотка была у него при себе, фляга лежала во внутреннем кармане шинели. Избавиться от нее до момента, когда он переступит порог дома, было невозможно. Развернуться и пойти прочь значило навлечь подозрения не только на себя, но и на Анну. К тому же, раз чистильщик ждал внутри, ордер на обыск у него, скорее всего, был. Блестящих идей у лейтенанта не появилось. Оставалось только пройти пять шагов до крыльца, подняться по лестнице и встретить неминуемое.

      "Создатель, ну когда уже это прекратиться?", – подумал Эрвин скорее с усталостью, чем с обидой. Внезапно ставший тяжелым саквояж оттягивал левую руку. На правой не слишком изящно висла Анна.

      – Я подвернула ногу, – довольно громко сообщила девушка высоким, злым голосом. – Вы разве не поможете мне дойти до крыльца?

      Эрвин понятия не имел, что задумала Анна, но точно знал, что без ее выдумки ему конец. Обысками чистильщиков в Каллад не шутили. Третье отделение – это вообще было совсем не смешно.

      – Конечно, к вашим услугам, – механически ответил Эрвин и, поддерживая Анну, направился к крыльцу. Пять шагов. Затем дверь, а за дверью, конечно, агент охранки, специалист по нелюди. В просторечии – чистильщик.

      Четыре шага.

      – Коридор темный. Светильник упадет, – тихо сообщила Анна, очень натурально кривясь от боли. На ногу она тоже припадала весьма реалистично. – Где оно?

      Три шага. Два. Нордэнвейдэ по-прежнему не представлял, что будет через несколько секунд.

      – Где? – злее повторила Анна, все так же глядя в снег.

      Эрвин молча коснулся груди. Фляга была под шинелью.

      – Расстегните. Очень быстро, – выдохнула девушка. Они уже почти поднялись на крыльцо. Перед Эрвином темнел прямоугольник двери со скромным цветным витражом. Анна замешкалась на лестнице, слабо вскрикнув. Лейтенант опустил саквояж перед дверью, позвонил в колокольчик. Девушка что-то делала с пуговицами шинели.

      – Дурак, – пробормотала она. – Да расстегни ты это, – тут Эрвин сообразил, что Анна и вправду едва не плачет. А заодно и то, что ее легко могут арестовать за содействие нелюди, если он немедленно не возьмет себя в руки. Нордэнвейдэ нащупал пуговицы, негнущимися пальцами расстегнул верхнюю. Дальше пошло проще. Дверь распахнулась через пару секунд. Анна неловко ввалилась в коридор, потащив за собою Эрвина, а потом раздался звон металла. Канделябр с полки полетел на пол, две свечи, упав, потухли, третья покатилась по направлению к Тирье. Открывшая дверь хозяйка взвизгнула и отскочила вглубь коридора. Анна опустилась на пол у двери, сопроводив это действо потрясающе выразительным взглядом. Эрвин резко закрыл дверь. На несколько мгновений в прихожей стало сумеречно, как в склепе. Нордэнвейдэ наклонился, чтобы поднять девушку. Что она сделала дальше, он понял не до конца, но фляга из его шинели точно исчезла. Прошло не более трех секунд, как распахнулась ближайшая дверь. Оттуда пробился дневной свет. В желтоватом прямоугольнике четко обозначились две фигуры.

      – Что за комедия? – поинтересовался незнакомый Эрвину писклявый голосок.

      – Не знаю, – гаркнул в ответ человек, мгновением позже опознанный как Ярцек. Жандарм вышел в коридор первым. Анна к тому моменту уже успела прижаться спиной к двери и уставиться на представителя правопорядка, как кролик на змею.

      – Поскользнулась, – почти беззвучно выдохнула она. Эрвин кивнул. Потом сообразил, что выглядит, как последний олух, чем подводит под монастырь не только себя, но и Анну. Плохо было дело.

      – Добрый день, господа, – как мог твердо произнес лейтенант. – Я могу быть вам чем-то полезным?

      – Не мне, – покачал головой Ярцек. Он смотрел на Эрвина спокойно, без неприязни. Из-за его спины выскользнул невзрачный человечек, с бледной, какой-то рыбьей физиономией, сам напоминающий вампира даже сильнее, чем Эрвин. Человечек пригладил слипшиеся волосы, потер руки и возвестил:

      – Третье отделение. Проверка.

      Нордэнвейдэ механически кивнул.

      – Вот ордер, – человек протянул лейтенанту бумагу. Спокойный, деловитый Ярцек тем временем вышел в кухню, явился с еще одним канделябром и поинтересовался:

      – Где ваш саквояж?

      – На крыльце, – отозвался Эрвин, в тусклом свете свечей пытаясь разобрать строчки ордера. – Госпожа Тирье, мне кажется, вам с дочерью лучше уйти.

      – Пойдемте, мама, – поддержала его Анна. – Мне страшно.

      – Нет уж, останьтесь, барышня, – растянул человечек безгубый рот в подобии улыбки.

      – С кем честь имею? – довольно грубым тоном поинтересовался лейтенант, возвращая бумагу. Ордер, увы, был в полном порядке. Чистильщику разрешался досмотр личных вещей гражданина второго класса Эрвина Нордэнвейдэ и обыск его жилища.

      – Вы не возражаете, если за вашим саквояжем схожу я? – тем временем вполне любезно спросил Ярцек. Эрвин невозмутимо выдержал его взгляд:

      – Не возражаю. Но я возражаю, чтобы любители копаться в грязном белье, выворачивали содержимое моего саквояжа при юной барышне.

      Человечек вспыхнул:

      – Это неуважение к служителю закона!

      – Не то чтобы лейтенант пока проявил какое-то неуважение, – буркнул Ярцек. У Эрвина сложилось впечатление, что рыбоподобный субъект и тому неприятен. В конце концов, жандармы и чистильщики традиционно питали друг к другу мало симпатии, хотя порой и работали сообща. Ярцека сюда захватили скорее всего потому, что опасались сопротивления. Так уж исторически повелось, что в массе своей борцы за чистоту калладской крови были заморышами, гонять воров и убийц по улицам не способными. И, по глубокому убеждению Эрвина, негодяями они были всегда. В конце концов, от избытка желания помочь стране можно было пойти в армию или жандармерию. Какие причины заставляли людей потрошить чужие чемоданы и регулярно проверять трущобных девиц, Нордэнвейдэ оставалось только гадать. Жандармов в Каллад, в отличие от армейских, не то чтобы любили, но хотя бы уважали через одного. Чистильщиков же просто боялись. Причем не столько их самих, сколько стоящую за ними машину и всесильного Герхарда Винтергольда.

       Пока чистильщик, вероятно впервые в жизни столкнувшийся с откровенным хамством, беззвучно хлопал ртом, все больше напоминая карпа, жандарм сходил за саквояжем, вернулся и опустил его на пол. Застежки тихо клацнули.

      – Мама, мне дурно..., – простонала Анна. Эрвин с изумлением понял, что в этой бесцветной девушке пропала отменная актриса. Даже он уже начинал верить, что Анне и вправду очень плохо. Та почти висела на руках у матери. И вот тут Тирье пошла в атаку. Хозяйка лихо боднула воздух чепчиком и громко возмутилась:

      – Я позволила обыск в моем доме! Пошла на сотрудничество! Что вам еще от меня и моей дочери надо?

      – Ваша дочь находилась наедине с подозреваемым, – с нескрываемой радостью ввернул человечек.

      – Чушь, – с ходу отмел это предположение Эрвин. – Госпожа Анна подвернула ногу у крыльца, только и всего. Если уж вам так нравится лазить по чужим карманам, приступайте, но дайте девушке уйти.

      – Пусть сперва вывернет карманы, – улыбнулся чистильщик. Присутствие жандарма явно добавляло ему смелости.

      – Вы пошутили? – мягко уточнил Эрвин. Ему необыкновенно хорошо представилось, как с хрустом ломается тонкая шейка, торчащая из серого мундира. Один хороший удар в трахею решил бы проблему. А вот Анна у стены, кажется, и вправду начала задыхаться.

      – Астма? – коротко спросил жандарм. Нордэнвейдэ быстро кивнул. Ярцек насупился, потом пробурчал:

      – Уведите девицу, мадам. Не дело это.

      – Пусть сперва карманы вывернет!

      Анна втянула воздух с каким-то страшноватым присвистом. Эрвин мысленно сосчитал до трех и любезно спросил:

      – Сударь, уж не знаю вашего имени, вас когда-нибудь оскорбляли? Например, называли ублюдком в лицо? Нет? Мне кажется, самое время.

      Чистильщик пошел густыми красными пятнами:

      – Что?!

      – Что слышали. Господин Ярцек, я уже кого-нибудь оскорбил?

      Ярцек усмехнулся, но усмешку быстро подавил:

      – Пожалуй, еще нет. Флауэрс, преступайте к обыску. Мадам, уведите дочь.

      – Но...

      – На нее ордера нет. И оснований я не вижу.

      – Не вашего ума дело, Ярцек!

      – Флауэрс, если уж в вас взыграло такое служебное рвение, пойдите и обыщите извозчика. Он пробыл наедине с подозреваемым никак не меньше, чем барышня.

      Чистильщик, вероятно, хотел еще что-то сказать, но только дернул подбородком и занялся замками саквояжа. Эрвин равнодушно взирал, как сменные сорочки летели на не слишком чистый пол. И благословлял Зондэр Мондум.

      – Рэдская самогонка. Три бутылки.

      – Это преступление? – угрюмо полюбопытствовал Эрвин.

      – Да! Она на два градуса крепче, чем позволительно напиткам, ввозимым в Каллад.

      – Прелестно. Пятнадцать марок штрафа, конфискация и я свободен?

      Флауэрс ожесточенно тормошил остальное содержимое саквояжа. Никаких сногсшибательных открытий его не ожидало. Лейтенант демонстративно уставился в потолок.

      – Ничего, указывающего на порфирию, в саквояже, – подвел итог десятиминутной работы чистильщика Ярцек. – Вашу комнату мы уже осмотрели. Там тоже чисто. Вы возражаете против личного досмотра?

      Брезгливый от природы Эрвин еще как возражал, но делать было нечего:

      – Не обещаю случайно не дать в зубы означенному господину, если он станет распускать руки больше необходимого, – пожал плечами лейтенант. Ярцек снова тихо хмыкнул:

      – Ладно уж, служба, извините.

      – Снимайте шинель, сапоги и мундир!

      – Я вам от всей души сочувствую, если раздевание представителя вашего же пола вызывает у вас такой прилив энтузиазма, – процедил Эрвин, но требование выполнил. Шинель Флауэрс перетряхивал долго и тщательно, лейтенант уже замерз стоять на холодном полу.

      – Если вы ищете заначку, она не там. Сколько вам не хватает до получки?

      – Молчать!

      – Господин Ярцек, я обязан хранить молчание во время обыска?

      – В принципе, нет. Флауэрс, вы ее по швам распороть решили? У меня дежурство сегодня в два заканчивается, давайте скорее. Господин Нордэнвейдэ, будьте любезны, выверните карманы брюк.

      По выполнении просьбы Эрвин явил жандарму горсть мелочи и трофейную карамельку в зеленой обертке. Флауэрс был жестоко разочарован, потому что карамелька оказалась не капсулой с наркотиками или ядом, а именно яблочной карамелькой. Чистильщик раздраженно швырнул ни в чем не повинную конфету на пол. Снова взялся за шинель. Ярцек хмыкнул и махнул рукой, мол, все. Порядок.

      – Да нет там ничего! – взвился чистильщик, все еще страдавший над шинелью и мундиром. – Говорю же, он что-то передал, когда светильник грохнулся! Пошли девку проверим.

      Возможно, Эрвин бы сдержался, но тут Флауэрс добавил:

      – Это не контуженная Карвэн, в зубы не даст, – и тут же получил в зубы. Правда не от упомянутой Карвэн, а от Нордэнвейдэ, который очень не любил, когда плохо говорили о порядочных женщинах вообще, и о его знакомых – в частности. Ярцек, по счастью, подхватил чистильщика до того, как тот впечатался спиной в стену.