Текст книги "Время вьюги (часть первая) (СИ)"

Автор книги: Кулак Петрович И Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

      Качалка была пуста. Что не мешало ей раскачиваться, медленно, как в дурном сне.

      Двигаясь, Магрит что-то задела. Кажется, упала книга. Испугаться по-настоящему девушка так и не успела: события понеслись слишком быстро. Сперва Наклз резко выпрямился, точно подброшенный пружиной, и обернулся к ней. Потом он в какую-то секунду преодолел расстояние в три шага, которое их разделяло. Магрит очень близко увидела искаженное белое лицо. Затем в воздухе что-то пронзительно свистнуло. А еще через мгновение Магрит обнаружила себя в коридоре, сидящей на полу, спиной к стенке, о которую она, судя по общим ощущениям, хорошенько приложилась. Во рту стоял солоноватый привкус.

      Магрит заставила себя оторвать взгляд от весело барабанящих по полу красных капелек и поднять его выше. В дверном проеме застыл Наклз. Маг не сводил с нее холодного, тяжелого взгляда.

      – Пойди умойся и собирай вещи, – тихо и ровно сообщил он. – Ты возвращаешься.

      Договорив, развернулся и исчез, затворив за собой дверь. У Магрит в ушах до сих пор стояло тихое поскрипывание.

      "Бежать надо из этого бесового дома", – тоскливо подумала она, глядя в запертую дверь и заложенный кирпичом проем рядом.

      4.

      Обстановка комнатушки поражала своей функциональностью. Из предметов мебели в ней имелась широкая кровать и подоконник, на который при желании можно было сесть. И крохотная тумбочка с букетиком искусственных цветочков солнечно-желтого цвета. В общем, военное лихолетие или его предчувствие все же сказалось на интерьере: раньше меблировка напоминала бордель существенно в меньшей степени. Пока Дэмонра созерцала арену своих будущих подвигов, Кассиан Крэссэ задернул занавески, стянул с головы парик и с явным удовольствием отправил фартук в угол.

      – У нас сегодня программа минимум или программа максимум? – оживленно осведомился он, плюхаясь на кровать. Кровать издала жалобный стон. Дэмонра скинула ненавистный полушубок и задумалась. Сесть на подоконник значило выбрать заведомо неверную диспозицию. Да и не стоило отдавать неприятелю львиную долю территории комнатки сразу. Остановившись на такой мысли, нордэна плюхнулась рядом с Кассианом и тут же наподдала излишне инициативному кавалеру локтем под ребра:

      – У нас сегодня – не поверишь! – программа "по делу"! И вообще, чтоб ты знал, я теперь без пяти минут замужняя дама, – безапелляционно заявила она.

      – Какая сволочь меня опередила? – удивился Кассиан, мигом принимая позу оскорбленного достоинства. – А как же лебединая верность и все такое прочее?

      Дэмонра едва не фыркнула. Кассиан Крэссэ был определенно слишком умен для всех тех глупостей, которыми он сыпал со скоростью приличного артобстрела. А еще он был слишком умен для своих очаровательных кудряшек, трогательно-невинного выражения лица и большущих детских глаз, опушенных длинными ресницами. Профессиональный революционер сорока лет каким-то чудом умудрялся выглядеть не больше, чем на тридцать, и при этом напоминать аэрдисовского Заступника с фрески, лишь слегка потрепанного жизнью. Разве что блондином не был. Боевой стаж и почетное звание шестого врага всея Аэрдис (в списке врагов Каллад Кассиан стоял несколько дальше) крайне плохо сочетались с честными серо-синими глазами и безобидным выражением лица. Магда называла такое выражение "усыновите меня, пожалуйста" и очень плевалась. Дэмонра смутно догадывалась, что большую часть женского населения оно наводит на гораздо менее невинные мысли. В общем и целом, профессиональный революционер скорее напоминал обаятельного учителя словесности из женской гимназии. Разумеется, до того момента, пока не открывал рот. Дэмонре вообще иногда приходило в голову, что природа здорово ошиблась, наградив Кассиана умением говорить: оно определенно приносило и ему, и окружающим больше проблем, чем пользы.

      Так или иначе, занятное несоответствие внешней формы и внутреннего содержания в этом человеке интриговало нордэну уже не первый год. А конкретнее – пятнадцатый.

      – А у нас тут, как ты мог заметить, сплошь сложные времена, – усмехнулась Дэмонра. – Войны, потрясения, падение нравов...

      – Пустые музеи, переполненные бордели, – продолжил логический ряд Кассиан. – Бесы дери, как занятно звучит мораль в твоем исполнении.

      – Можно подумать, я говорю с монашком.

      – Ты не сказала, за кого выходишь, – напомнила Кассиан.

      – Ты спросил, кто тебя опередил. Опередили тебя многие.

      Кассиан, сволочь такая, недоверчиво хмыкнул.

      – А замуж я выхожу за адвоката, – договорила Дэмонра прежде, чем он что-то сказал о сеновалах их юности.

      – Практичный выбор, – одобрил Кассиан. – Ты внезапно разжилась житейской мудростью или просто ограбила кесаря?

      – В каком-то плане. Этот адвокат еще и кесарев родич.

      Кассиан весело хмыкнул:

      – Врешь как дышишь. И сказки год от года все интереснее. Ты не думала на старости лет промышлять писательством?

      Дэмонра как-то вообще не думала, что доживет до упомянутой старости лет. И ее всегда бесконечно удивляло, что Кассиан на полном серьезе собирался дожить.

      – Ты знаешь, в конце моих сказок некоторым невоздержанным кудрявым красавчикам будут стабильно отрывать головы. Как думаешь, это что-нибудь значит?

      – Твой жених, во-первых, не красив, и не кудряв – во-вторых, – Кассиан, как и братец, никогда не лез за словом в карман. Иногда Дэмонре казалось, что на этом их сходство и заканчивается. Так или иначе, все семейное здравомыслие досталось младшему, а старший получил неисчерпаемый заряд жизнелюбия. Наверное, поэтому один уже двадцать с лишним лет окунался в революционную романтику, а другой имел стабильный оклад и гарантированную государством пенсию, работая на злобных калладских эксплуататоров. Но тот факт, что оба еще были живы, гарантировал наличие у обоих немалого ума.

      – Знаешь, мне через два часа надо быть в Мильве.

      – Будешь, – белозубо улыбнулся Кассиан. – И там еще час будешь ждать поезда. У них предвидятся небольшие неполадки с рельсами.

      Дэмонра подозрительно прищурилась.

      – Никакого "индивидуального террора", – усмехнулся Крессэ. – Я еще не настолько сошел с ума, чтобы пускать под откос калладские эшелоны. Больше тебе скажу, все подполье радо вам, как родным. Это, пожалуй, единственное, что объединило все фракции за последние лет пятнадцать.

      – Еще бы, – поморщилась Дэмонра. – Чем больше мы наваляем глупостей, тем проще вам будет поднять знамя борьбы за свободу.

      – А то. Вас бы не затруднило ограбить пару ферм по дороге? Или угнать десяток коров? На крайний случай, может, разнесете часовню?

      – Могу только последнему революционному романтику шею свернуть, раз уж ты так жаждешь бурной активности калладской стороны, – посулила Дэмонра. Больше всего в ситуации ее злило то, что Кассиан был кругом прав. Кесарь только что фактически собственными руками объединил рэдское подполье, лидеры которого остервенело грызлись между собою на протяжении последних полутора десятков лет. – Принес, что обещал?

      – Что я всегда любил в нордэнах, так это привычку обходиться без прелюдий, – Кассиан шутил, но взгляд у него стал жестким. Он легко спрыгнул с кровати и прошелся по комнатушке туда-сюда. Несколько нервно. – Принес. Не передумала?

      – Пошел к бесам. Давай сюда.

      Кассиан молча извлек из-под рубахи листок и протянул нордэне. Дэмонра быстро пробежала его глазами.

      – Мало, – пробурчала она.

      – Хватит, чтобы нам обоим пойти на шибеницы, – возразил Крессэ. Возразил справедливо. Дэмонре за эту встречу грозила именно виселица. По калладскому закону никакое дворянство и заслуги предков сношений с врагами государства не окупали.

      – Так значит, это все-таки не пандемия? – продолжала хмуриться нордэна, глядя на список.

      – Не знаю. Они, как ты могла бы сообразить, по врачам не бегают. К тому же, я брал в расчет только самые надежные источники. Сейчас провокаторов – как дерьма. Куда ни ступи, попадешь или на кесарскую охранку, или на имперскую разведку. Ну да это ты и сама знаешь. К тому же, Триссэ умер. Его жена, конечно, женщина хорошая, но она, бесы дери, ветеринар. Ты бы пошла с порфирией – к ветеринару?

      О том, как в Рэде принято обходиться с "вампирами", Дэмонра знала. Нет, обнаружив у себя признаки порфирии, она не пошла бы к ветеринару. С таким диагнозом повеситься сразу было куда рациональнее.

      – Все равно мало. Здесь всего сорок человек. В прошлый раз было двести.

      – Радуйся. Может, мир стал лучше, – безмятежно улыбнулся Крэссэ.

      – Может ты, Кассиан, работать стал хуже?

      – Может ты, Дэмонра, забыла, что я не работаю ни на тебя, ни на твою богоданную кесарию? Это был жест доброй воли.

      – Конечно-конечно, а куртизанки, в отличие от проституток, работают исключительно по любви! Мне напомнить, что твоя добрая воля неплохо финансируется? – процедила Дэмонра.

      – А вот это уже твоя воля. Не могу судить, насколько добрая. Но я склоняюсь к мысли о национальных фанабериях, не позволяющих некоторым людям просто говорить "спасибо", – не остался в долгу Кассиан.

      Дэмонра глубоко вздохнула. Большого смысла в перепалке с Наклзовым братцем не было. Это бы не изменило ровным счетом ничего.

      – Хорошо. Ты получаешь деньги и финансируешь восстание против моей страны, я получаю живой материал и финансирую экспансию против твоей. Мир чудо как хорош, и мы оба не лучше. Давай не будем ссориться. Я просто увидела несколько меньше, чем ожидала.

      Кассиан закатил глаза:

      – Прости, я как-то не горю желанием быть повешенным. И, как ни грустно это признавать, я не настолько патриотичен, чтобы хотеть увидеть на виселице тебя. И я устал тебе повторять, что не финансирую никаких восстаний, я еще планирую тут жить. Хоть с вами, хоть без вас. Что касается дела. Вероятно, заразилось человек двести. Я знаю точно только о сорока, поскольку они обращались за помощью к доверенным лицам. В конце концов, тебе придется запоминать сорок имен, а не двести. Ты радуйся.

      Дэмонра смерила Кассиана мрачным взглядом. Она видела в ситуации очень мало поводов для радости.

      – Сыворотка будет. На известных условиях.

      – Насчет известных условий..., – Кассиан замялся. Дэмонра нисколько не сомневалась, что заминка была строго рассчитана. При всем его легкомысленном виде, это был вовсе не тот человек, который мог делать что-то на эмоциях. Иногда Дэмонру даже преследовало неприятное подозрение, что по градусу внутреннего холода этот обаятельный и улыбчивый мужчина может составить Наклзу достойную конкуренцию. – Там трое детей-сирот. Восемь лет и двое шестилеток. Девочки.

      "Приплыли. И берег все тот же", – раздраженно подумала нордэна, глядя в честные, чуть грустные сине-серые глаза. Чем чаще она в них глядела, тем больше ей хотелось их выцарапать. Уж слишком изворотливой сволочью был их счастливый обладатель.

      – Я не занимаюсь благотворительностью, Кассиан! Я разве неясно выразилась, когда сказала, что люди младше четырнадцати меня не интересуют?

      Кассиан непроницаемо улыбался. В такие минуты он как никогда напоминал братца.

      – Бесы дери, ты это нарочно делаешь!

      – Ну что ты, – улыбка стала еще отстраненнее, – я, как и ты, не интересуюсь благотворительностью. Просто так вышло. Хочешь, я зашью их в мешок и утоплю в Ларне перед отправкой остальной партии? – невинно полюбопытствовал он, усевшись на подоконник и изучая желтые цветочки так внимательно, словно ничего важнее не было во всем белом свете.

      Дэмонра подхватила вазочку и с большим удовольствием запустила ей о стену. Полетели осколки, цветы рассыпались по не слишком чистому полу. Кассиан и бровью не повел.

      – И почему калладцам всегда надо что-то разнести для ясности мышления, – только и пожал плечами он.

      – Кассиан, какой же ты ублюдок...

      – Породистый, – нисколько не смутился Крессэ. – Больше в комнате бить нечего, если только ты не надумаешь драться со мной. Но я с бабами не дерусь, даже с такими боевыми, как ты. Итак?

      – Какой процент пригоден к службе? – скорее для формы поинтересовалась Дэмонра. Ее позиция всегда была сильнее. И почему-то она всегда проигрывала. Видимо, семейство Крессэ было ее личным роком.

      – Зависит от твоих моральных принципов. Большая часть – подростки. Но здоровы.

      – Будут стоять на заводах три смены, – зло огрызнулась Дэмонра, прекрасно понимая, что крыть ей нечем. Условия сделки Кассиан соблюл. Разве что ту троицу отказаться принимать. – Ты, надеюсь, объяснишь им, во сколько мне обошлась шкура каждого из них и что я с этой шкурой сделаю при первом намеке на диверсию или леность? – прошипела нордэна, чтобы хоть как-то стереть с лица собеседника непроницаемую улыбку. В исполнении Наклза такая улыбка раздражала ее несколько меньше.

      – Как всегда, – кивнул Кассиан. – Мне кажется, до сих пор с этим проблем не было.

      – А фактор войны?

      – Не отменяет того, что они хотят жить. В Рэде им жизни не дадут. Так что будь спокойна. Никакой агитации на заводах твоей семьи.

      Дэмонра достала листок бумаги, записала номер счета и ключ. По счастью, славное семейство Веберов, через которое она вела дела последние лет десять, не было склонно задавать лишних вопросов. Потом протянула бумагу Кассиану. Тот не сделал попытки ее принять. Напротив, скрестил руки на груди и сухо заметил:

      – Поправь меня, если я ошибаюсь. Экономическая целесообразность "Зимней розы" исчерпала себя уже давно. Если она вообще существовала.

      Нордэна скривилась:

      – А ты умеешь считать? Как давно?

      – Дэм, это не смешно, – Кассиан, наконец, изволил перейти на человеческий тон. – Объясни, что происходит, я тебя прошу.

      – Бери бумагу и выдай мне лошадь. Я тороплюсь.

      – Все, видимо, очень просто, но я тебя не понимаю.

      – Раньше отсутсвие понимания тебе не мешало.

      – А отсутствие инстинкта самосохранения и, уж прости, мозгов не мешало тебе. Но раньше было раньше. Считай, я дозрел до момента, когда меня заинтересовали причины.

      Дэмонра швырнула листок на кровать и фыркнула:

      – А я – меценат! Третье поколенье ублюдков обычно занимается меценатством, ты не знал?! А теперь выдай мне бесову лошадь, пока я не угнала первую попавшуюся клячу, Касс!

      Кассиан Крессэ только головой покачал:

      – Лошадь я тебе дам. Только, Дэм, помяни мое слово, кончится твой крестовый поход к совершенству паршиво. И вот на это случай знай: у меня всегда лежит для тебя рэдская и эфэлская метрики – на выбор. А деньги свои на этот раз себе оставь. Мне для полного счастья хватает калладских эшелонов. Твоя метрика ждет тебя у Гвинет.

      Нордэна непременно оценила бы широту этого жеста, если бы не знала, что Кассиан никогда и ничего не делает просто так. К гадалке не ходи, к документам прилагалась просьба чуть-чуть повоевать на стороне Рэды против Аэрдис. Ну совсем малость. А потом еще чуть-чуть. И так до логического конца.

      – Тебя твои же романтики за это вздернут, – кисло улыбнулась Дэмонра. Вся ее ярость вышла, осталось утомление и желание как можно скорее попасть в привычные условия: в покачивающийся вагон, к людям в черной форме. В Каллад все выглядело не так, как в Рэде.

      – И все же, – пожал плечами Кассиан. – Шпиков стало подозрительно много даже для Рэды.

      – Коней на переправе не меняют, Касс. Я все сказала. Партию отправишь обычным маршрутом. Ту троицу – передашь Гвинет, она разберется. А мне уже более чем пора.

      – Я провожу через поле, если не возражаешь, – мягко проговорил Кассиан. Дэмонра иллюзий не питала: ее мнения не спрашивали. Как и братец, Кассиан редко опускался до споров, но делал всегда только так, как того хотел сам.

      – Что, ты все-таки решил угнать пару коров и свалить это дело на нас?

      – Да нет, все проще. Из тебя вышла отвратительная рэдка. Должен же рядом ехать видный парень и отвлекать внимание от твоей явно фальшивой... косы.

      5.

      – Магрит, а что у тебя с лицом?

      Вопрос Наклза поставил девушку в тупик. Мгновение назад она собиралась популярно объяснить ему, что чуть зуба не лишились – и вообще на женщин поднимают руку только хамы! – но удивление, написанное на лице мага, выглядело очень натурально. Магрит в свою очередь не менее потрясенно воззрилась на обидчика. Нет, обладатель таких изумительно честных, широко расставленных серых глаз врать не мог никак.

      – Магрит, ты меня слышишь?

      Слышать-то Магрит все слышала. Но вот понимала происходящее уже крайне смутно. Не более четверти часа назад Наклз не допускающим возражений тоном послал ее паковать вещи, перед этим хорошенько съездив по физиономии. Теперь маг мирно заваривал чай и безобидно любопытствовал, с чего это у нее синяк на половину морды.

      – Да ты ж мне в зубы и дал.

      Брови Наклза поползли вверх.

      – В самом деле? Магрит, ты хорошо спала?

      Магрит вспомнила пустую качалку, движущуюся саму по себе, и засомневалась.

      – Н-не знаю. Но мы завтракали вместе?

      – Разумеется. И не стоит делать вид, что ты забыла про пансион Скульден. Пожалуйста, не пытайся наставить себе синяков: это ничего не поменяет. Я займусь твоим устройством, как только получу метрику.

      – Я не сама! – возмутилась такому гнусному предположению Магрит. Маг невозмутимо помешивал чай. Нет, он определенно не походил на человека с перекошенным лицом, мелькнувшего в дверном проеме. Скорее всего, ей померещилось. Призраков девушка видела еще в Рэде. Другое дело, что у призраков обычно не бывало тяжелых кулаков.

      Пытаясь понять, на каком моменте заканчивается реальность и начинается бред, Магрит быстро перебрала в голове утренние события. Подъем. Завтрак. Попытка поливки Гниды. Визит подростка с запиской. Разговор, услышанный с лестницы. Дверь, темная комната, качалка, движущаяся сама собой. Наклз, удар в лицо. Ванная комната, кровь в раковине. Осознание, что вещей, которые надо собирать, у нее нет. Спуск в гостиную. Наклз с чаем. Магрит запустила руку в карман и испытала некоторое облегчение: записка там была. Хотя бы эта часть дня ей не приснилась.

      – На, вот, держи. Приносили, пока ты был наверху.

      Наклз хмуро посмотрел на кусок бумаги в ее руках.

      – Я еще раз настоятельно прошу тебя не подходить к дверям. И меня не было наверху.

      После этого Магрит только и оставалось поинтересоваться, а кто же тогда наверху был, но такой вопрос был чреват скандалом и в конец испорченными отношениями. А ссоры она с детства не любила.

      – Я не буду больше подходить к дверям, – пообещала Магрит.

      Когда Наклз пробежал записку глазами, его сумрачное лицо стало совсем уж недовольным. Маг отложил бумагу, взялся за чайник и мгновение спустя уронил его на пол, зашипев от боли.

      – Зараза!

      Магрит, по счастью, успела отпрыгнуть, так что вылившийся кипяток на нее не попал. Маг раздраженно тряс в воздухе правой рукой.

      – Сильно обварился? – испугалась девушка. Она примерно представляла, что такое хороший ожог. В свое время Магрит довелось развозить листовки, и одним из наборщиков типографии был бывший заводской рабочий, не сумевший вовремя отскочить от сруи пара. Половина его лица выглядела так, словно ее залили воском. Зрелище запомнилось ей на всю жизнь. – Очень больно?

      – Не очень, – Наклз быстро открыл кран и подставил пострадавшую руку под струю воды. Маг стоял к Магрит почти спиной и их разделяла лужа, так что девушка не видела, насколько сильно он обжегся. Но, судя по голосу, Наклзу было больно. – Но это весьма некстати. Боюсь, Магрит, тебе придется немного попрактиковаться в чистописании.

      – В чистописании? Мне? – испугалась она.

      – Именно. Я абсолютно уверен, что у тебя способности к языкам, – Наклз выразился очень вежливо. Но Магрит примерно представляла, где лежат корни этого умозаключения. Ей было до сих пор стыдно за свою арифметическую ошибку, заставившую ее назвать отцом человека, у которого явно никогда в жизни не было не то что семьи – даже кошки. – И не пытайся мне рассказывать, что ты не пишешь на морхэнн. Его преподавали в каждой первой школе еще в моем счастливом детстве, а с тех пор политика калладизации продвинулась значительно дальше.

      Магрит ничего не оставалось, как скривиться: маг был хорошо осведомлен о положении дел своей бывшей родины. И печально сознаться:

      – У меня по языкам тоже "крайне дурно" было.

      – Ничего, я продиктую медленно и с запятыми, – пообещал маг. – Бери бумагу, да, прямо эту, сделаем приписку. Итак. Мессир Зиглинд. Запятая. Со следующей сточки...

      6.

      Рейнгольд подозревал чью-то дурную шутку, но подоплека жуткой безграмотности письма вскрылась быстро: хозяин дома встретил его с перевязанной рукой. Наклз, наверняка, только диктовал, а записывал дворник, вот и выходило по пять ошибок на строчку. Законник, даже с его профессиональным умением разбирать самые ужасные каракули, одолел записку только с третьего раза. И взял в толк, что его вежливо зовут в гости.

      – На вас напали? – встревожено осведомился он, едва хозяин закрыл дверь. Наклз тонко улыбнулся:

      – Да, меня атаковал чайник с кипятком. Вероломно. Впрочем, я чрезвычайно рад, что вы все-таки не поверили своим глазам и пришли. Боюсь, я подхватил легкую простуду, так что не обессудьте, мне не хотелось усугублять ситуацию. На улице сыро и холодно одновременно. Каллад можно любить уже только за его великолепную погоду, вы не находите?

      Рейнгольд несколько неуверенно улыбнулся в ответ. Он очень хорошо помнил, что в Красную ночь Наклз не шутил и даже не пытался изображать веселье, хотя поводов хватало. Вежливая полуулыбка, застывшая тогда на его лице, скорее говорила о хорошем воспитании, чем о добром расположении духа. И было странно, что маг старательно улыбался сейчас, когда дела шли не самым блестящим образом. Да и вообще в роли радушного хозяина он смотрелся более чем странно. Приход весны отмечали в доме Наклза только потому, что свой Дэмонра бы разгребала до следующей весны, а у прочих участников веселья имелись нервные соседи.

      – Прошу прощения за беспокойство. Я хотел бы поговорить с вами об одном деле, если можно.

      – Ну разумеется, – левой рукой Наклз сделал приглашающий жест в сторону гостиной. – Только вино вам придется налить себе самому: я не держу слуг.

      Рейнгольд снял плащ и бегло огляделся. Чудовище с крылатыми детками, разбитое Дэмонрой в новогоднюю ночь, выкинули, но другого зеркала так и не поставили. Законник неожиданно сообразил, что в пределах видимости вообще нет ни зеркал, ни предметов с зеркальными поверхностями. Окна были занавешены, хотя на улице еще стоял день. Все это, вкупе с нарочитой веселостью Наклза, Рейнгольду очень не понравилось. Исходя из профессионального опыта, он решил, что маг или чего-то боится, или что-то скрывает.

      Рейнгольд честно разлил предложенное вино по бокалам, хотя догадывался, что Наклз пить не станет, да ему и самому не слишком хотелось. Однако политес обязывал.

      – Итак, – Наклз повертел бокал в левой руке и поставил обратно на стол. – Что вы хотели обсудить?

      – Зимнюю розу, – Рейнгольду было не по себе, сложно сказать из-за утренних событий или из-за атмосферы дома. Ему хотелось покончить с неприятным разговором как можно скорее.

      Наклз усмехнулся. Уже более по-человечески:

      – Ее многие со мной в последнее время хотят обсудить. В таком случае, я сожалею, что вы потеряли время. Дело в том, что я почти ничего об этом не знаю, – ровно сообщил он, глядя на бокал.

      – Почти?

      – Почти, – любезно согласился маг. – Я знаю, что туда втянута Дэмонра, во-первых, что там вертятся большие деньги, во-вторых, и что это гарантированно ничем хорошим не кончится по совокупности первых двух пунктов – в-третьих.

      – И все? – Рейнгольд был более чем разочарован. До слов мага он пребывал в полной уверенности, что уж тому-то Дэмонра все рассказала. Конечно, оставалась вероятность, что Наклз врет, но ему не было особенного смысла этого делать. Рассказав Рейнгольду, маг не рисковал бы ничем.

      – Гадаете, вру я или нет? Вообще врать плохо. Но в некоторых ситуациях – необходимо и, стало быть, хорошо. У революционеров и прочей человеческой сволочи это называется "диалектика". Но нет, сейчас я говорю чистую правду. Я сам пытался узнать, во что же ввязалась Дэмонра, и потерпел полный провал. Она не говорит. Как вы понимаете, в случае с ней это точно не "интересничает".

      Рейнгольд вздохнул:

      – Понимаю. У вас нет больше никаких предположений?

      Наклз потер висок и устало прикрыл глаза.

      – Ну, если мы пойдем в область предположений... Я почти уверен, что к выращиванию цветочков эта "зимняя роза" никакого отношения не имеет. Я, видите ли, имею счастье знать Дэмонру довольно давно. Она, сколько ее помню, называла черных котов Снежками, белых псов – Чернышами, а мухоловки Немексиддэ – нежными женскими именами. Я всегда списывал это на чисто нордэнский национальный юмор, на мой взгляд, излишне специфичный. Так вот, будьте уверены – вещь, которую она красиво назвала "зимней розой", максимально далека от всякой поэзии.

      Рейнгольд не имел счастья знать Дэмонру так долго, но по общим пунктам был согласен. Начать следовало с того, что мягкая, добрая и милая кличка "Рыжик" подходила предельно холодному и замкнутому Наклзу как корове седло. Его можно было с тем же успехом звать "Цветочком". Да и рыжим Наклз был очень относительно: у него были скорее темные волосы с рыжеватым отливом. Во всяком случае, рядом с оранжевой копной Дэмонры похвастаться ярким окрасом маг не мог.

      – То есть она вам совсем ничего не говорила? А как же тогда, на вокзале? Я точно слышал, она просила вас поухаживать за ее цветами.

      – Я тоже это слышал и удивился куда больше вас. Вы ведь бывали в ее доме. Где вы там видели цветы, кроме как на обоях? Дэмонра не любит цветы и их не выращивает. Кажется, Гребер как-то приволок ей мухоловку Немексиддэ, но она почти сумела убить даже это воистину неубиваемое растение. Я получил мухоловку в самом скорбном виде. Да еще и с тяжелой формой алкоголизма. Вы когда-нибудь видели растение, глушащее спирт? Вот и я пятый год диву даюсь.

      Беззаботный тон мага, с которым он обсуждал судьбу некоей мухолвки, с каждой минутой нравился Рейнгольду все меньше. К тому же, ему начало казаться, что по коридору сверху кто-то ходит. Быть этого не могло, потому что маг жил один и, по собственным словам, не держал прислуги. Рейнгольд напряг слух. Тихий звук шагов никуда не исчез.

      – Это ветер. Окна наверху открыты, там сейчас сквозняк. Я сам пару раз пугался, – беспечно пояснил маг, поднимая голову. – Почему вы пришли сегодня? А не вчера или, скажем, послезавтра?

      – Потому что меня уже давно грозят убить, а вот попытались – только сегодня. Я думал, тут просто обычные угрозы, но сосулька, едва не упавшая мне на голову с вычищенной крыши, разбила эту иллюзию.

      – Понятно, – кивнул Наклз. – Мне кажется, ваш статус позволяет вам нанять телохранителей.

      – А на Дэмонру сосульки падать не будут?

      – В Рэде они уже растаяли, я думаю. Но могу с вероятностью, приближающейся к восьмидесяти процентам, пообещать, что в этот раз она из Рэды вернется невредимой. Я такие вещи обычно проверяю сам.

      Вот уж в чем, а в профессионализме Наклза Рейнгольд ни мгновения не сомневался. По слухам, этому магу благоволил сам канцлер Рэссэ. У старого греховодника был профессиональный нюх на нужных людей. Подвел он его только однажды, когда по настоянию канцлера проверять рэдские фонари отправили молодого и перспективного полковника Рагнгерд, набедокурившую в столице. После кампании дама стала генералом, но вряд ли исполнилась благодарностью. Наверное, выживи ее старший сын, Рэссэ уже столкнулся бы с серьезными проблемами, но брата Дэмонры застрелили на глупейшей юнкерской дуэли еще в училище. Сама нордэна соблюдала вооруженный нейтралитет. То есть при возможности крыла канцлера по матери, но ни в какие альянсы с его врагами не вступала.

      – Вероятность – восемьдесят процентов. А еще двадцать процентов? – все-таки уточнил Рейнгольд, хотя примерный ответ он представлял.

      Серые глаза мага с совершенно неподвижными зрачками остановились где-то над плечом Рейнгольда. Наклз говорил сухо и спокойно, как будто читал лекцию:

      – Ошибки, неучтенные факторы и прочая сопряженная метафизика. Люди с более гуманитарным образованием, чем у меня, обычно говорят, что мир бесконечен и непостижим. Вот эти двадцать процентов суть его непостижимость и бесконечность. Что касается покушения на вас. Я, если пожелаете, проверю, что там произошло, а пока порекомендую нанять охрану. Думаю, для родственника кесаря это большой проблемы не составит.

      Вот здесь маг несколько заблуждался. В списке потенциальных наследников Рейнгольд шел двадцать вторым. А после женитьбы он точно оказался бы вне этого списка, принимая во внимание репутацию невесты, сомнительную даже по либеральным калладским меркам. Так или иначе, никто с двадцать вторым представителем славного семейства Зигмариненов не носился как с писаной торбой. Но рассказывать про это, разумеется, было бесполезно. В глубине души Рейнгольд прекрасно понимал, что младшее поколение кесарского семейства уже успело наломать достаточно дров. Вряд ли о его представителях стали бы думать лучше, даже если бы выяснилось, что Рейнгольд живет на жалование, принципиально не берет взяток, не знакомит обладателей тяжелых кошельков с нужными министрами и даже действительно жертвует десятую часть заработка на благотворительность, а не просто фотографируется для газет.

      – В таком случае, я прошу вас поставить меня в известность, если вы что-то узнаете. Извините за беспокойство. Доброго дня.

      Маг бросил быстрый взгляд куда-то чуть выше плеча Рейнгольда. Не первый за встречу. Юристу сделалось окончательно не по себе. Он с трудом поборол желание обернуться, хотя прекрасно знал, что никого, кроме их двоих, внутри нет.

      – Не беспокойтесь, я сделаю все возможное. Доброго дня, мессир, – несколько механически ответил маг. Потом все-таки перевел взгляд на гостя и улыбнулся.

      Выйдя из дома и подставив лицо студеному ветру, Рейнгольд испытал немалое облегчение, как будто он покинул панихиду.