Текст книги "Время вьюги (часть первая) (СИ)"

Автор книги: Кулак Петрович И Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

      – Добрый вечер, госпожа полковник. Рад видеть вас в добром здравии, – самым любезным тоном заверил он. Нордэна ни мгновения не сомневалась – соврал. Придворные, заявлявшие, что они ей рады, всегда вызывали у Дэмонры большие подозрения.

      – Благодарю. Вы чего-то хотели?

      – Для начала я хотел бы пригласить вас на танец, – нимало не смущаясь резкому тону нордэны пояснил Гофмиллер. – Знаете ли, дама, весь вечер следящая за танцующими из угла, это подозрительно.

      – О да. Явные происки имперской разведки, – поморщилась Дэмонра. Танцевать, тем более с франтоватым молодым человеком, который явно умел делать это гораздо лучше нее, нордэне нисколько не хотелось.

      У Гофмиллера за годы при кесаре, видимо, выработались некоторые профессиональные добродетели. Он то ли не замечал грубостей, то ли очень хорошо делал вид, что не замечает. Друг венценосца только улыбнулся:

      – Все возможно. Так вы позволите пригласить вас на танец?

      Дэмонра задумалась, глядя на кружащиеся пары. Большинство дам были в светлом, именины наследника все же. Ее парадный мундир, как на зло, был черный. В лучшем случае, получилась бы ворона в стае ласточек. Лучший случай наступал редко, так что ворона, скорее всего, превратилась бы в корову.

      – Я отвратительно танцую, – процедила нордэна. Гофмиллеру пора уже было обидеться и перейти к делу.

      – И все же я рискну вам не поверить, – гнул свое придворный.

      Дэмонра мимоходом оценила состояние его сапог. Блестели как зеркало.

      "Блестят последние минуты в своей жизни", – не без злорадства подумала она и мужественно кивнула.

      Минут через десять Дэмонра с мстительным удовольствием обозрела остатки былой роскоши, которая больше не сверкала. В защиту Гофмиллера следовало сказать, что он умудрился весь танец сохранять на лице самую непроницаемую улыбку. Нордэне впервые в жизни пришла в голову мысль, что и у придворных шаркунов, наверное, есть какие-то таланты.

      – Я вас уверяю, наш, гм, танец, видели все. И больше на происки аэрдисовской разведки, надо думать, не грешат. Если вспомнить историю, все шпионки оттуда были напропалую изящны и прекрасны. Диверсия против сапог противника – это мелко.

      Гофмиллер улыбнулся:

      – Я совершенно уверен, Его Величеству все равно, как вы танцуете, пока вы бьете наших врагов. Его Величество... умеет учиться на прошлых, – придворный сладчайше улыбнулся, – недоразумениях.

      "Прошлые недоразумения" имели место лет эдак пятнадцать назад. В последние годы правления кесаря Эвальда высокие посты занимали в основном аристократы из самых старых родов. Аристократы эти, ввиду тонкой душевной организации и изысканного чувства прекрасного, больше тяготели к искусствам, чем к земной грязи. В результате нередко получалось так, что за балет и за артиллерию в кесарии отвечал один и тот же человек. Как шутил отец Дэмонры, балет был на высоте, а вот пушки стреляли скверно. По счастью, продолжалась такая глупость недолго: Эдельстерн в первые же годы повышибал из военного ведомства и казначейства всех любителей поэм, после чего пушки стали стрелять исправно, а инфляция, наконец, начала медленно снижаться. Иными словами, предыдущий кесарь спился очень своевременно. Или ему помогли, тоже весьма своевременно. Из области экономики Дэмонра понимала только то, что деньги, по всей видимости, не растут на деревьях. Но вот армию за три последние года Эвальд чуть не развалил, здесь сомневаться не приходилось.

      – Извольте следовать за мной, – мягко продолжил Гофмиллер, покинул зал и уверенно двинулся куда-то вглубь анфилады. За третьим из гобеленов, изображающих серию героических побед юной калладской кесарии над грозной империей Аэрдис, оказалась маленькая дверца. Гофмиллер умело прошмыгнул туда. Дэмонра юркнула следом. Как и всякая нордэна, крысиные лазы она не любила, но делать было нечего. Оставалось только считать повороты и пытаться хотя бы примерно представить, куда они направляются. Коридорчик петлял. Минуты через три Дэмонра сдалась окончательно.

      – А человеческий путь туда, куда вы меня ведете, есть?

      – Есть. На самом деле, все просто. Из кабинета выходите в приемный зал, затем в коридор, на третьем повороте сворачиваете налево, спускаетесь на этаж и идете вперед до комнаты с портретами. Оттуда вы увидите зал, где танцевали. А дальше вы дорогу знаете. Ну, еще, конечно, можно миновать комнату с портретами и выйти через старое крыло, если не хотите встретить знакомцев, – благодушно вещал Гофмиллер.

      Он остановился у неприметной дверцы и постучал. Дэмонра даже без музыкального слуха сообразила, что Гофмиллер отбил какой-то ритм. Щелкнул замок, и дверца приоткрылась. После сумрака коридорчика освещение показалось Дэмонре очень ярким.

      – Войдите, – прошелестел прохладный голос. Нордэне не впервые за этот вечер сделалось не по себе. Она вошла в комнату, где обнаружила за столом одного-единственного человека. Гофмиллера как ветром сдуло. Только дверца за спиной тихо клацнула.

      – Ваше Величество, – нордэна поклонилась, выпрямилась и застыла по струнке, избегая смотреть в лицо сидящему за столом человеку. Эдельстерн Зигмаринен за одиннадцать с небольшим лет умудрился навести в стране порядок, за что пользовался заслуженным уважением, в том числе среди решивших остаться на континенте нордэнов. Но это нисколько не отменяло факта, что кесарь был вовсе не тем человеком, с которым хотелось поболтать по душам.

      – Вольно, – распорядился кесарь. Но сесть, разумеется, не предложил. Дэмонра, впрочем, нисколько не сердилась. Весь свой либерализм кесарь продемонстрировал, когда отменил отцовский циркуляр, фактически запрещавший детям разночинцев получать высшее образование, и ряд других столь же бессмысленных, на взгляд нордэны, законов. А то, что в обществе Зигмаринена приходилось стоять и смотреть в пол, можно было и потерпеть. В конце концов, люди много сотен лет бились за право поцеловать край одежды его предков. Такие вещи накладывали известный отпечаток на характер.

      Настолько близко кесаря нордэна видела только однажды, в день, когда приносила присягу, и тогда они оба были значительно моложе. Дэмонра не удержалась и все же бросила на него осторожный взгляд исподлобья. И тут же столкнулась с холодными глазами, голубыми, как небесная лазурь, и такими же пустыми. Кровь Аэрдис жила долго. Играть в гляделки с кесарем, определенно, не стоило. Нордэна снова уставилась в ковер. Ледяной взгляд ощущался где-то между бровей.

      – Я позвал вас, чтобы поговорить, – спокойно заметил кесарь. – Вортигрен считает, что ваше мнение отчасти отражает мнение многих нордэнов. – Дэмонра не знала, радоваться ей этому известию или огорчаться. С одной стороны, кесарь полагал, что с ней можно разговаривать, а это было лестно. С другой стороны, вряд ли разговор пошел бы о каком-то приятном предмете.

      – Почту за честь, Ваше Величество.

      – Насколько мне известно, нас не подслушивают, так что можете не добавлять титул каждый раз. Я не страдаю расстройствами памяти и, по счастью, помню, кем являюсь. Перейдем к делу.

      От человека за столом веяло холодом. Можно было сколько угодно говорить, что кесарь надменен как бес, горд, неприятен в общении и тому подобное. Дэмонра с некоторым удивлением поняла, что все это обычная чушь и россказни. От кесаря просто веяло холодом, как от растворенного в снежную ночь окна, ни больше, ни меньше.

      – Как вы оцениваете итоги последней рэдской кампании? – вопрос прозвучал жестко. Дэмонра, и до этого дня не завидовавшая министрам, стремительно начинала испытывать к ним сочувствие.

      – Я? – опешила нордэна. Она даже не командовала операцией и совершенно не понимала, чего от нее хотят.

      – Лично вы. Если бы я хотел узнать мнение канцлера Рэссэ или генерала Вортигрена, я спросил бы их. Собственно, канцлер о своих взглядах меня информировал уже раза три. Мнение совета промышленников и лично Эйвона Сайруса мне также известно. Я хочу знать ваше. Как человека, у которого нет денежных интересов в этом деле.

      Оказаться на одном счету со всеми поименованными господами, разумеется, было чрезвычайно лестно, но вопрос нордэне все равно не нравился.

      – Лично я не оцениваю их никак. Невозможно оценить итоги того, что еще не закончилось, – набралась наглости Дэмонра. – Если я правильно понимаю положение дел, разумеется. Правительство, подписавшее мир...

      Политология в институте прошла мимо Дэмонры, поэтому культурного слова, обозначающегоситуацию, когда власть мгновенно рухнет без иностранных захватчиков в своей же стране, не знала.

      – Нелегитимно, – подсказал кесарь. – Очень возможно. Оно не проживет и дня, если вернутся войска Аэрдис. Но речь идет не о кучке лисиц, внезапно обнаруживших, что облюбованный ими курятник горит со всех сторон.

      Речь в Каллад, скорее всего, шла о хлебе. Все прочие проблемы кесарии были разрешимы.

      – Рэдские земли плодородны, – осторожно заметила нордэна.

      – Безусловно. А правительство Виарэ разумно решило пойти нам навстречу и дать хорошую скидку.

      В большой политике Дэмонра понимала даже меньше, чем в экономике. Но упоминание виарских торгашей и их скидки в таком контексте ей не понравилось.

      – Значит, в этом году удастся избежать роста цен на хлеб, – сказала Дэмонра, чтобы сказать хоть что-то. Кесарь помолчал с полминуты. Нордэна за это время успела трижды проклясть свою леность и институтские прогулы. Требовалось сложить кампанию в Рэде со скидкой от Виарэ и потенциальным голодом на Дэм-Вельде, помножить все это на интересы многочисленных придворных группировок и получить какой-то результат. На такие подвиги, наверное, даже Наклз не был способен.

      – Скидка уже получена. Поставка уже оплачена, – наконец, сообщил кесарь. – И рудники Карды уже наши. Вы прекрасно знаете, какую часть казны каждый год съедает армия. Поэтому я повторяю свой вопрос. Целесообразно ли оставаться в Западной Рэде, где, в целом, ничего полезного нет? Проблемных территорий у нас и так с избытком.

      Дэмонре с гимназической поры не нравились вопросы, начинающиеся со слов "целесообразно ли...". В нордэнских словарях не было самого понятия целесообразности. Имелось понятие справедливости и понятие необходимости, которые даже теоретически не могли противоречить друг другу, поскольку любая необходимая или неизбежная вещь априорно считалась справедливой. Включая гибель Дэм-Вельды и отсутствие того самого хлеба. Определение целесообразности Дэмонра, получив пару "очень дурно", наизусть выучила. Смысла слова так и не поняла. В конце концов, в девяти случаях из десяти его можно было заменить на "удобно".

      – Не мое дело судить о целесообразности тех или иных действий, в особенности – действий не боевых. Меня этому не учили. Моя задача заключается в том, чтобы максимизировать потери врага и минимизировать – наши, – механически ответила нордэна.

      – Сказки мне обычно рассказывает канцлер, – сухо заметил кесарь. – И у него это получается более убедительно, чем у вас, хотя бы в силу солидного опыта. Мы здесь одни и я всего лишь хочу услышать ваше мнение. Я вовсе не собираюсь мигом воплощать в реальность все, что вы посоветуете, так что говорите спокойно.

      А какое у нордэны бесы ведают в каком поколении могло быть мнение?

      – Хорошо. Тогда война и еще раз война. До победного конца, – Дэмонра все же поняла глаза на кесаря.

      Тот расплылся в улыбке. Трудно было сказать, чего в ней было больше – иронии или усталости.

      – А где, позвольте узнать, вы видите ее конец? – полюбопытствовал кесарь. – На западной границе Рэды? Или, быть может, на Триумфальной площади Аэрдис?

      – Я бы не отказалась вымыть сапоги в фонтане, расположенном на последней, раз уж вы спросили, Ваше Величество. Но, если смотреть на вещи реалистично, на первое время западной границы Рэды нам как раз хватит. Потом – я имею в виду сильно "потом" – можно заняться Эйнальдом и Эфэлом. Тявкают громко.

      – Если смотреть реалистично, нам хватит рудников. Именно эту мысль сегодня утром до меня пытался донести совет промышленников во главе с Эйвоном Сайрусом. Война, как и все в этом мире, имеет экономическую целесообразность. Упомянутые господа утверждают, что экономическая целесообразность с захватом Карды и получением виарского хлеба по сниженным ценам себя исчерпала.

      Дэмонра, наконец, взяла в толк реальные причины вторжения в Западную Рэду. Демонстрация силы. Из виарских поставщиков радикальным образом выбили скидку, только и всего. Ну, и попутно оттяпали с десяток роскошных полей.

      "Хлеб взойдет, и вы с ним уедете. А потом вернется князь".

      Князь не князь, а белокрылые бы вернулись. Дэмонру ощутимо передернуло.

      Экономическая целесообразность – это было прекрасно. Но на тех немногих занятиях политэкономией, которые нордэна по каким-то причинам не прогуляла, ей так и не сумели внятно объяснить, какой такой целесообразностью оценить мертвых детишек в кустах. Видимо, на это требовался очень серьезный математический аппарат. Ее дальше азов тригонометрии и логарифмов так и не продвинулся.

      – А сколько золота эти господа положат в свои кошельки, если война закончится сейчас, они не уточнили? – сдерживая бешенство, тихо поинтересовалась нордэна. У нее перед глазами стояла сытая и благостная рожа Сайруса. Эта мразь поставляла армии продовольствие не то чтобы блестящего качества, попутно сказочно наживаясь на дефиците в полуголодных предместьях Рэды. Ну, и конечно каждый воскресный день бегала в местную часовенку – вознести истовую молитву о мире. Мразь.

      – Полагаю, что-то да положат, – равнодушно бросил кесарь. – Бессребреников сейчас найти сложно.

      – Ну да. Отступить тогда, когда мы можем получить земли до самой границы Эйнальда. Такая помесь идиотизма с предательством должна очень хорошо оплачиваться! – дольше удерживать свой рык в рамках вежливой беседы у Дэмонры не получилось. Ей как на грех вспомнилась январская пальба в перелеске, его благородие Август, отчаливший на поезде, и девочка Агнешка с мятой ленточкой, которую пригнали петь душещипательные песенки победителям.

       Голубые как лед глаза Эдельстерна Зигмаринена блеснули, но голос остался ровным:

      – Попридержите язык. Мне нужно ваше мнение, как специалиста. Темперамент оставьте для мужа, любовника или кем вам там приходится мой племянник.

      – А я не специалист! – взвилась Дэмонра. Ледяные очи кесаря как-то перестали ее пугать. – Специалисты у вас победный пирог делят. А я его пеку. Знаете ли, довольно грязный процесс! Начинка громко орет...

      – Я второй раз прошу вас перестать на меня кричать, и в третий раз просить не стану. Если вы сумеете доступно мне объяснить, почему калладцы должны и дальше лить свою кровь в Рэде, я вас выслушаю. Вот Эйвон Сайрус сумел достаточно доступно объяснить мне, почему делать этого не стоит. С цепочкой убедительных доказательств.

      Сайрус, к гадалке не ходи, знал о загадочной природе "целесообразности" раза в три больше, чем Дэмонра. Нордэна решила пойти с другой стороны:

      – Какое из них было самое убедительнее, Ваше Величество?

      Кесарь нахмурился:

      – Инфляция. В текущей... ситуации рост цен был бы очень вреден.

      – В текущей... ситуации показательные порки были бы весьма полезны. И разве нельзя, к примеру, обложить акцизами предметы роскоши, а на вырученные деньги субсидировать...

      – Остановитесь, – устало прервал кесарь. – Здесь начинается разница между тем, что написано в книжках, и жизнью. Представьте себе только, нельзя. Вы считаете, если обложить акцизами предметы роскоши, их станут покупать меньше?

      Дэмонра нравы большей части аристократии представляла скверно, но вопрос был несложный:

      – Вряд ли.

      – Именно. А где возьмутся дополнительные деньги?

      – Не знаю.

      – Тогда объясню. Лишние расходы вобьют в цены вещей, которые производят фабрики, принадлежащие элите. В лучшем случае, подорожает одежда. А могут подорожать, скажем, лекарства. Как раз к весне, к самому тифу, ангинам, простудам... Или удобрения, или сталь. Вы уже начинаете соображать, что мир, в отличие от нашего флага, не имеет четких границ черного и белого?

      Тот факт, что симпатичные калладские ромбики имеют мало отношения к реальности, Дэмонра понимала давно. Но все равно не могла взять в толк, о чем так беспокоится кесарь. Да, привозные шелка, чай, кофе и табак в Каллад были дороги. Но, в конце концов, сукно вполне приличного качества производилось в самой кесарии. Никто бы без шелка не умер, особенно учитывая, что лето в традиционном понимании этого слова в Каллад длилось дней эдак десять-пятнадцать в год.

      Нордэну так и тянуло спросить, когда же ей предстоит усмирять голодные бунты и жарить кошек. Только привезла из Рэды Матильду – и вдруг выясняется, что в сытом Каллад, оказывается, скоро есть будет нечего.

      Кесарь впервые изволил поморщиться:

      – Каллад нужен мир.

      Дэмонра нисколько не удивилась. Каллад и впрямь был нужен мир. Причем весь и желательно сразу. Но можно было взять и по порциям. В священной книге нордэнов примерно так и было написано.

      – Для новой войны, смею полагать?

      – Именно. Думаю, даже такая отчаянная сторонница радикальных мер, как вы, согласится, что рудники Карды позволят нам быть более... убедительными.

      – Лет через пять в лучшем случае.

      – А если бы и через десять. Ни я, ни вы умирать не собираемся.

      Дэмонре хотелось спросить кесаря, как часто смерть консультируется с ним на предмет того, когда и при каких обстоятельствах намерена его навестить. Но дальнейшее хамство ощутимо попахивало ссылкой, поэтому она сделала все возможное, чтобы смолчать. В поисках нейтрального ответа беспомощно обвела кабинет взглядом. Увы, блестящих идей от этого действия больше не стало.

      – Ваше Величество, о чем вы думали, подписывая приказ о вводе войск Рэду?

      – Вы намекаете, что я не думал вообще?

      – Вот уж нисколько, – быстро возразила Дэмонра. Намекать кесарю на подобные вещи было небезопасно. – Я пытаюсь понять. О Каллад? О Рэде? О виарском хлебе? О рудниках? О том, что всегда полезно выставить из страны пару тысяч самых горячих голов? О чем-то еще?

      Эдельстерн тихо фыркнул:

      – Метко. Вот уж о рудниках и Виарэ я тогда точно не подумал.

      – А о чем же?

      – Какая разница? Мне сегодня утром математически доказали, что я, как бы помягче выразиться, идеалистически настроенный олух, который не заботится о своем народе.

      – Будьте спокойны, подлецы, которые вам показали те бумажки с цифрами, о народе заботятся еще меньше.

      – Ладно, вашу позицию я понял, – кесарь устало покачал головой. – Война и еще раз война. Настроения порядочной части армии мне ясны. Утопим в крови всех инакомыслящих. Мой покойный отец, не к ночи будь помянут, говорил то же самое.

      – А ваш дальний кузен до сих пор говорит. К сожалению, он одними разговорами не ограничивается, – сболтнула Дэмонра прежде, чем успела подумать.

      Эдельстерн наградил нордэну тяжелым взглядом. А она в очередной раз поняла, что ее злейший враг – не Сайрус и прочая "гражданская сволочь", а собственный язык. Срочно пойти и отрезать. Наклз бы такое решение одобрил.

      – Не будь вы действительно хорошим офицером, во всяком случае, в понимании Вортигрена, я бы вас только за эти слова сослал куда-нибудь, куда солнце не заглядывает, – процедил кесарь. – Особенности моей родословной обсуждайте с товарищами в кабаках. Я и так помню, кому и кем прихожусь.

      – Прошу проще...

      – Вы можете идти.

      Дэмонра очень хорошо осознавала, что, если она сейчас уйдет – бесславно, зато безопасно – из Рэды они потом уйдут еще более бесславно. Чем сильно порадуют всяческих благородий Августов. По идее, одним упоминанием родства правящих домов она уже заработала на три повешения. Дальше можно было не бояться.

      – Половина Рэды говорит на морхэнн, – отчеканила нордэна, глядя кесарю в лицо. – Вы понимаете, что это значит?

      Кесарь явно не привык, чтобы его прямым приказам не подчинялись. Но повышать голос не стал. Разве что бровь вздернул.

      – Да. Это, по всей вероятности, значит, что вторая половина на нем не говорит.

      – Нет. Это значит, что не хрен было туда вообще лезть, – оскалилась Дэмонра, нисколько не сомневаясь, что следующий раз слово ей дадут в лучшем случае в камере, в худшем – на эшафоте. Глаза кесаря широко распахнулись. Нордэна нащупала в кармане ленточку Агнешки. Девочки, которая отлично говорила на морхэнн, хотела видеть брата, плевала на все рудники мира, родилась в Западной Рэде и по совокупности этих причин не должна была дожить до следующей осени. Все стало окончательно просто и легко. – Бесы бы с ними, обошлись бы эти б... рэдцы без нас! И мы без их б... рудников обошлись бы! Так нет же, влезли! Устроили форменную комедию! А теперь отваливаем с приличествующими извинениями?! Мол, так и так, у нас тут война вроде бы была, мы ее даже выиграли, но мы погорячились! Ну да вы не стесняйтесь, дело житейское! Возвращайтесь, суки вы белокрылые, творите, что хотите! Мы тут так, не Заступники, просто мимо пролетали, арки всякие триумфальные ставили! Выгребем хлеб разок и провалим. А вы, белокрылые, возвращайтесь, шпионов и предателей по сосенкам вешайте, вы это умеете! Вы географию учили?! У нас рудники, а три четверти Рэды – за рудниками! Мы отдадим три четверти Рэды, и все, кто там окажутся, по закону империи будут предателями! Не гражданскими, не военнопленными, вы меня слышите?! По закону Аэрдис им следовало сесть кружочком и самим перерезать себе горло, когда мы только входили в Рэду! Или выйти с рогатками на винтовки! Ты их всех убьешь, если отдашь приказ убраться оттуда, понимаешь ты или нет, сука ты белокрылая? Да е... я эту войну, ваш приказ и всех ваших имперских родственничков!

      Кесарь пристально смотрел на нордэну и слушал очень внимательно. Даже моргать перестал. Дэмонра не знала, то ли он пытался вникнуть в суть речи без перевода, то ли думал, какой максимально болезненный способ казни предусмотрен действующими закономи. Нордэну это все, впрочем, уже волновало мало: чтобы пойти на эшафот так много слов не требовалось. Одного определения "белокрылый" в адрес кесаря было вполне достаточно. Дэмонра вынула из кармана ленту и швырнула на стол у самых рук государя. Собиралась швырнуть в лицо, но каким-то чудом удержалась.

      Кесарь побелел как полотно, но держался поразительно спокойно. Он даже не дернулся, когда кусок белой ткани упал на стол. Оторвавшаяся бисеринка отскочила на пол. Дэмонра фиксировала детали чисто механически. Понимала, что не так много деталей ей в жизни осталось увидеть.

      – Вот она, цена ваших рудников и вашей победы! И ваша, кстати, тоже! Ненавижу! – прошипела она напоследок. Злость вышла, а страх еще почему-то не накатил. – Я бесовски сожалею, что приносила вам присягу, – уже более-менее ровно закончила нордэна. Нервничать теперь точно смысла не имело, и Дэмонра ощущала необыкновенную отстраненность от реальности, которую с некоторой натяжкой можно было бы назвать спокойствием.

      Кесарь поднялся из-за стола и скрестил руки на груди:

      – Благодари Создателя или своих северных демонов за то, что ты женщина. Для потомка белокрылых с... это имеет кое-какое значение, не то пристрелил бы прямо здесь. Ты свободна от присяги.

      "Еще бы. Покойники – они от всего свободны", – мрачно подумала нордэна. Кесарь сверлил ее взглядом, Дэмонра в меру своих сил отвечала тем же. Дуэль длилась недолго:

      – Ты такая же сумасшедшая, как твоя мать. Только глупее.

      – Вы такая же мразь, как ваш отец. Только умнее.

      – Пошла вон отсюда.

      Дэмонра щелкнула каблуками, поклонилась и вышла.

      Когда холодный воздух обжег нордэне лицо, она с некоторым удивлением поняла, что это конец. Совершенно однозначный и неизбежный. Дэмонра механически поправила мундир, поняла, что на улице очень холодно и домой идти не стоит, потому что ключ остался в кармане плаща, плащ – у лакея, а Гребер вряд ли откроет. Зачем-то направилась к набережной, где долго смотрела на уже подтаявшую Моэрэн и ледяные звезды над ней. Там нордэна окончательно закоченела и поняла, что оправдать жизненный срок не получилось, а Агнешке и всем остальным придется ее простить: в конце концов, она впервые жила на этой земле. Если бы могла вернуться вторично, прожила бы по-другому и наваляла бы меньше глупостей. Но что толку было теперь, если она все равно не вернулась бы сюда, как никто не возвращался.

      Окружающий мир, который отчего-то не умер в тот самый миг, когда жизненная история тридцатидвухлетней нордэны по имени Ингрейна Дэмонра закончилась, напомнил о себе самым радикальным образом. От перил моста ее оттащил благоухающий, словно винная лавка, мужик, бормочущий нечто вроде "Чего ревешь, красавица?". "Красавица" не ревела, "красавица" беззвучно смеялась и все никак не могла остановиться. Оставив озадаченного доброхота удивляться дальше, Дэмонра перешла мост и задумалась на распутье.

      – Подвезти? – окликнул ее мужчина на пролетке.

      – У меня денег нет.

      – Да мы что ль нелюди? Замерзнешь, барышня. Садись.

      Дэмонра, которую никто, кроме Гребера, барышней не звал уже лет десять, подивилась про себя, как, оказывается, везет покойникам. Но села.

      – Куда едем?

      Нордэна закуталась в меховой плед и пробормотала:

      – К Рейнгольду.

      – Куда? – не понял извозчик.

      – Бульвар Вешних вод, седьмой дом. С мезонином, – уточнила Дэмонра и провалилась в черноту.

      Удивительно было и то, что по пробуждении нордэна обнаружила себя именно у седьмого дома с мезонином, а не где-нибудь на свалке Литейного квартала и без сапог. Более того, совсем рядом слышался взволнованный голос Рейнгольда.

      – Помогите мне довести ее до дома, пожалуйста.

      Дальше происходило еще что-то не вполне понятное. Небо и земля мерно раскачивались, а потом резко стало светло и тепло. Дэмонра сообразила, что ее занесли в дом, и процедила:

      – Все нормально. Я жива.

      Сперва вокруг нее метались две тени, потом одна, и никаких заверений в том, что все в полном порядке, настырная тень не слушала. Потом тень поднесла к губам Дэмонры стакан и голосом Рейнгольда приказала:

      – Пей!

      Нордэна послушала, и тут же была наказана за свою легковерность: судя по всему, в стакане была водка или что-то на нее похожее.

      – До дна пей! Ночью, в апреле, без плаща. Дэмонра, какого беса?!

      До воспаления легких еще надо было дожить. Нордэна, морщась и кашляя, допила остатки жидкости. Как ни странно, в голове от этого действия несколько прояснилось. В частности, она поняла, что своим приходом только что донельзя скомпрометировала Рейнгольда.

      – Что произошло? На тебя напали?

      – Нет. Не кричи. Сядь.

      – Что случилось, бесы дери? Я чуть со страху не умер, когда тебя без сознания в пролетке увидел! – оказывается, в редких случаях даже Зиглинд мог изъясняться вполне эмоционально. Дэмонра помотала головой. Тени вокруг разбрелись по углам.

      – Ты сядь сперва. Слушай. Я только что от кесаря. Мы... мы повздорили.

      Рейнгольд несколько секунд оторопело молчал. Он, видимо, не очень хорошо представлял, как можно "повздорить" с кесарем.

      – Сильно повздорили? – подозрительно спокойным голосом осведомился он.

      – Сильно, – не стала врать Дэмонра. – Мне хватит.

      – Что значит тебе "хватит"?

      – То и значит. Извини, я очень зря сюда приехала.

      Рейнгольд поднялся и прошелся по комнате. Дэмонра обратила внимание, что он прихрамывал.

      – Что ты ему сказала?

      – Истинную правду. Что он белокрылая мразь. Так и есть.

      Рейнгольд замер, как вкопанный.

      – Этими же словами? – тихо уточнил он.

      – Гораздо более грубыми словами. Знаешь, чем была рэдская кампания? Мы, оказывается, у виарцев скидку вытрясали... Скидку, представляешь?! Когда мы по этим малолеткам палили, когда нас прачки бранью крыли, когда у Агнешки отчим застрелился, а мать удрала – мы вытрясали скидку, понимаешь?! Скидку! Чтоб цена меньше стала, а сколько мы за это заплатили – мы, я, Магда, Агнешка, все! – это кто посчитал? Это никто, никто никогда не считает! Она очень дешевая, Рэй, кровь в чужих полях, и никто ее никогда выкупать не будет... – Дэмонра, не договорив, зарыдала.

      Рейнгольд молчал долго. Минуты две, не меньше. Потом похромал куда-то прочь из комнаты. Дэмонра не стала предпринимать попыток встать с дивана, потому что прекрасно понимала – не получится. Стакан водки не самым удачным образом сочетался с расшатанными нервами. Зиглинд больше так и не появился. Через полчаса прибежала незнакомая запыхавшаяся женщина и вместо того, чтобы объяснить Дэмонре, какого беса происходит, вероломно сделала ей укол. Нордэна бездумно проследила, как количество жидкости в шприце уменьшается, и снова провалилась в темноту.

      Проснулась она почти через сутки, ближе к вечеру, с тяжелой – скорее всего от опия – головой и ватными ногами. Рейнгольд, у которого вместо одного кровоподтека на лице теперь отчего-то было два, дремал в кресле рядом, положив голову на широкий подлокотник. Дэмонра изучала его черты, стараясь запомнить. На эшафот с собой следовало унести как можно больше хороших воспоминаний. В конце концов, не каждый человек встречает любовь на своем пути.

      Зиглинд заворочался и открыл глаза. Вид у него был хмурый, как, впрочем, и у всякого человека, чье лицо украшают два синяка. Никаких вопросов нордэна задавать не стала. Все и так было вполне очевидно. Непонятно было только, что Рейнгольд здесь делает, или, вернее, почему она все еще в его доме. А не, например, в Эгрэ Вейд.

      – Часть войск останется в Рэде, – бросил Рейнгольд, глядя не на Дэмонру, а в потолок. Сердце нордэны ухнуло куда-то вниз. – Кесарь не станет выносить сор из избы. Тебя не казнят, хотя рассчитывают при дворе более никогда не видеть.

      – Ты был у кесаря?

      – Да.

      – Рэй, что ты такого ему сказал?

      – Что ты права. Хотя и очень плохо воспитана.

      – И что он сделал?

      – Отвесил мне пощечину, разумеется. Его Величество отличается терпением, но у всего есть разумный предел.

      – И что сделал ты?

      – Я сказал ему, что с правовой точки зрения это очень сомнительный аргумент.