Текст книги "Кровь у всех красная (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Медлить нельзя. Спешить – тоже.
Как хорошо, что он такой предусмотрительный мальчик и взял с собой масло. Полная бутылочка. Хватит также и на лёгкий, расслабляюще-изучающий массаж.
Хаширама расслабленно раскинулся на футоне… Точнее, попытался расслаблено раскинуться. Тонуть в ощущениях было приятнее, чем пытаться перехватить инициативу, но Изуна оказался слишком соблазнительной сволочью, чтобы реагировать на него так слабо. Лежать, просто подставляясь под прикосновения, получая удовольствие… И лишая себя удовольствия ответных прикосновений…
Нет уж, Сенджу умел быть жадным. Он хотел всё.
Притянуть Изуну, побуждая его лечь, прижаться кожей к коже. Поцеловать – не так бешено, как минуту назад, приноравливаясь, изучая, как больше нравится. Огладить ладонями бока и спину. Прикусить светлую кожу на плече – аккуратно, чтобы не оставить следов. Не потому, что могут быть последствия – просто портить это совершенство царапинами и укусами кажется неправильным. Его нужно любить и нежить…
И Хаширама нежил – ласковыми поцелуями, неторопливым вылизыванием местечка за ухом, когда дыхание щекочет влажную кожу, а губы задевают ушную раковину… Плавился сам от того, что неистовый огонь, ощущаемый в каждом жесте Изуны, не плескал беспорядочными протуберанцами, а окутывал единым слитным покрывалом.
И надеялся, что Учихе так же хорошо.
А тому много и не надо было: от ответной нежности поджимались пальчики на ногах и хотелось някать, умоляя погладить так ещё. Уж чего-чего, а нежности от Мадары добиться было сложно. Не потому что гад и злодей, нет – просто он сам слабо понимал, что это такое и зачем оно нужно.
Губы, руки – везде. Кожа к коже, ощущая животом чужое дыхание. Изуна задумался на секунду, благородный он или жадный. Решил, что ночь длинная, можно побыть и тем и тем… Смазал член Хаширамы и насадился, запрокидывая голову и исторгая из себя горловой стон.
Ощущение заполненности… Ощущение такого плотного контакта, что ещё плотнее – только боль… Движения вверх-вниз, каждое из которых колышет золотистый океан жаркого удовольствия. О да…
Вообще, это был их с братом коварный план. Ну как коварный? Изуна просто давно собирался разнообразить свой м-м-м… «постельный рацион», но, увы, в родном клане ловить было нечего. Пусть от него девицы падают в обморок от восторга, не от страха, но всё равно… трахать бесчувственное тело – как-то не очень.
Выслушав жалобы брата, Мадара заметил: «Ну вот Сенджу на наш шарм плевать, бери и соблазняй!» – вышло зло, невозможно, но Изу начал присматриваться. И присмотрелся на свою голову. И с братом мыслями поделился, чтобы одному не страдать.
Мелочь интересовала слабо, не видно, да и убивают быстро, но основные противники… Внешность – фапабельна, особенно у Хаширамы… И у Тобирамы, когда удаётся сбить его каменную рожу. А характер… Пусть всё общение заключалось в битве, но даже этого хватало, чтобы подогревать желание сражаться… На другом поле.
Удары, впрочем, от этого становились только сильнее.
Ну и в тот день, что Мадара предложил обменяться братьями… Они договорились довести это дело до высшей стадии – даже не подружиться, а соблазнить… Влюбить в себя.
Звучит не так ужасно, если вспомнить, что сами они – давно и безнадёжно.
– Не думай ни о чем, – шепнул Хаширама. – Мы потом со всем разберемся…
От того, что творил Изуна, дыхание сбивалось напрочь и мысли норовили рассыпаться ворохом ненужных сухих листьев. Хаширама не был восторженным юнцом, впервые постигающим радости плоти – и умел отличать искренность от наигранности. Изуна был искренен полностью, до предела.
Если раньше Сенджу желал мир ради мира, то теперь у него появилась еще пара веских причин.
Прогнуться в пояснице, толкаясь навстречу, вливаясь в чужой ритм. Погрузиться в этот восхитительный жар полностью. Приподняться, опираясь на локти, мазнуть по губам любовника быстрым поцелуем – и прижаться губами к груди, лаская и вылизывая, опаляя кожу короткими резкими выдохами на каждое движение Изуны вверх или вниз.
– Ты удивительный, Изу… Как болотный огонь… Обожжёшь? – Хаширама поднял лицо, заглядывая, кажется, прямо в душу.
– Только если тебе нравятся ожоги, – выдохнул он. – Люблю.
Сенджу не распахнул глаза и даже не дернулся – только длинно, с присвистом выдохнул. Потянул Изуну на себя, побуждая улечься на грудь, коснулся щеки кончиками пальцев – трепетно, словно крыла бабочки.
– Когда ты только успел… – Хаширама прикрыл глаза, прислушиваясь к собственным чувствам.
Нежность – целый океан нежности, которую нужно будет подарить. Желание защищать. Готовые вспыхнуть искры желания. Удивление, благодарность… Тёплый комок в груди, который нельзя выразить словами, но можно хоть частично передать – крепким объятием, поцелуем, неожиданным подарком. Сияющая, слепящая радость… Или – счастье?
Что из этого можно назвать любовью – или же правильнее будет ответить всё вместе?
– Удивительный… – повторил Хаширама, изгибая губы в нежной улыбке. И добавил шепотом, задевая ухо губами: – Можешь сжигать дотла, Изу.
– Такое сокровище? – лёгкий смешок, касание губ. – Я не посмею.
Учиха рисковал таким признанием. Сильно рисковал. Одно дело секс, желание, другое… Хаширама мог удивиться, не поверить, убежать, выигрывая время на обдумывание. Но Изуна уже успел проверить, что на стандартные решения у Сенджу реакция слабая, а вот на искренность… На искренность отдача такая, что хочется мир захватить – только чтобы бросить к его ногам.
– Разве я сокровище? – тихий смешок, за которым скрывается удивление и даже тень недоверия.
Хашираму никто и никогда не называл сокровищем. Потому что сокровище – это что-то, что нужно защищать. Обычно защищал он сам… И даже Тобирама, который без сомнения отдал бы за брата жизнь, который не считал его всесильным и не гнушался наорать, если нужно – никогда бы такого не сказал. Потому что именно брат, родная плоть и кровь, близкая душа…
Но не сокровище.
– Конечно, – без тени сомнения. И дальше, шёпотом, вперемешку с поцелуями: – Сокровище, драгоценность, чудо… Волшебный цветок, хранящий искренность сердца. Сильный, как всякий волшебный артефакт, прекрасный… Но и хрупкий, очаровательный, трогательно простой, как всякая настоящая красота…
Хаширама сглотнул, снова прикрыл глаза. Протянул руку, касаясь губ Изуны в жесте призыва в тишине.
– Не всё сразу… А то я не могу… Не успеваю осознать…
Тот поцеловал пальцы и чуть улыбнулся. Для настоящего наслаждения всё внимание должно уходить процессу, но вообще-то секс – достаточно скучное, монотонное занятие. Решение? Занимать разум, ласкать слух и воображение. А уж когда слова сами льются изо рта, как поцелуи и ласки… Остановиться почти невозможно.
Почти.
– Я хочу сделать тебе очень, очень хорошо… Надеюсь, ты не против?
========== Часть 8 ==========
Встреча кланов была спланирована достаточно тщательно. Во-первых, место – достаточно далеко от обоих селений, чтобы ни у кого не взыграла паранойя выше нормы. Во-вторых, время – рано утром даже шиноби хотят спать больше, чем драться, к тому же никто не успел накрутить себя и окружающих разговорами и домыслами. В-третьих, возглавлять делегации должны были Хаширама с Мадарой, и темп передвижения задавали тоже они. После такого всех должно было гораздо больше волновать, как бы не показаться на глаза извечным противникам растрёпанным и потным, подтверждая тем самым, что такие нагрузки не по плечу. Тобирама со своей стороны измотал предварительной подготовкой наиболее шумную и склонную к необдуманным поступкам часть Учих, Хаширама тоже наверняка что-то предпринял…
И потому было очень странно, что делегация Сенджу опоздала.
Всего на несколько минут, но среди Учих успел пойти глухой ропот… Который сменился удивленным молчанием, стоило Хашираме с сопровождающими спрыгнуть на землю.
Глава Сенджу выглядел осунувшимся, измотанным даже. Движения утратили лёгкость и чёткость, зато приобрели некую томную плавность, которая бывает при недосыпе – когда не уверен, что не промахнёшься, и потому двигаешься ме-едлено, текуче. Под глазами залегли тени, и даже всегда гладкие волосы выглядели слегка растрепанными.
В целом, в этом не было ничего удивительного – мало ли какие заботы были у главы клана и почему именно ему пришлось провести бессонную ночь. Однако были два обстоятельства, которые сбивали простое и логичное предположение о делах.
Первое – соклановцы косились на Хашираму с не меньшим удивлением, а где-то и подозрениями. Границы выносливости главы Сенджу досконально изучены не были, но даже Учихи вполне представляли, что вымотать Хашираму – это нужно сильно постараться даже Мадаре. Но сделать это ТИХО, чтобы никто из клана не заметил и был не в курсе…
Забавно, но ищите других доверчивых идиотов.
Вторым обстоятельством был сам Хаширама, который, несмотря на свое состояние, выглядел настолько счастливым, что хотелось сжевать лимон. Самому, чтобы убедиться, что он несладкий – перебить настроение Сенджу такими мелочами представлялось невозможным.
Главы кланов поприветствовали друг друга, обменялись протокольными фразами, заверили, что оба заложника живы-здоровы-веселы, и выдали разрешение кланам на мирное общение. Предполагалось, что и Хаширама, и Мадара, будут бдить, как два ястреба, готовые вовремя растащить и настучать по голове задирам, но Сенджу, как только закончился официальный обмен речами, плюхнулся под ближайшее дерево и блаженно вытянул ноги.
– Ани-чан, все в порядке? – обеспокоенно хмурясь, спросил Тобирама.
– Да-а, – Хаши потянулся. – Все просто прекрасно.
Мадара хмыкнул, нашёл взглядом Изуну. Тот к ним не подходил, светясь невидимым ласковым светом, как небольшое солнышко. Учихам общая сволочность характера мешала терять лицо и таять в открытую, а вот Сенджу, пусть и частично иммунные к неуловимому шарму, попадали под влияние прямой милоты и довольства жизнью. Какие уж тут конфликты?..
– Сочувствую, – проговорил Учиха. – И завидую. Пойду брата обниму, что ли…
Изуна плыл по траве, как божество доброты и света. Полностью удовлетворённый, любящий и любимый. Сенджу был гораздо выносливее, но Учиха был опытнее и вёл рисунок… Действа так, чтобы основная активность доставалась Хашираме.
Обнимашки вышли очень душевными и братскими.
– Добился, козявка? – тихо спросил Мадара.
– Завидуй молча.
– Я за тебя рад.
– Ага, как же… Кому любви и понимания?.. Куда ругаться? Я же расстроюсь… – Изуна двинулся невесомым призраком в сторону конфликта, оставив брата недоумевать.
Тобирама проводил задумчивым взглядом Изуну. Оценил озадаченного Мадару. Снова посмотрел на Хашираму, который хоть и поменьше, но тоже «излучал».
– Ани-чан, что вы друг с другом сделали? – вышло не то подозрительно, не то обещающе в смысле обещания сделать это еще с кем-нибудь.
– Ничего принципиально нового, отото, – Хаширама поманил брата, побуждая нагнуться.
Тобирама выслушал, хмыкнул:
– Ты уверен?
– Абсолютно, – кивнул Хаширама.
– Стоило отойти на пару метров, как они уже секретничают, – проворчал Мадара, подходя. – Вот и говори после этого про мир и взаимопонимание…
– У нас мир. И взаимопонимание, – потянулся Хаширама. – Идем к нам, мы и тебя отвзаимопонимаем.
– И почему у меня так тревожно сжалось в груди? – риторически поинтересовался Мадара, подходя. – Изуна на тебя плохо влияет.
Хаширама похлопал по земле, приглашая Мадару сесть рядом:
– Давай, покажи пример молодежи. Или тебе рядом с отото уютнее?
Учиха осмотрел почти невменяемого Сенджу и всё-таки сел рядом. Такое состояние абсолютного счастья казалось странным и непредсказуемым. Но вряд ли Изуна успел подговорить Хашираму против него. Насчёт «стал бы» вопросов не возникало, м-да…
– Надеюсь, отото меня не загрызёт, – проворчал Мадара.
– В таком состоянии? – хихикнул Хаширама. – Разве что затискает и пообещает отомстить позже. Но, серьёзно, ты хочешь сказать, что он настолько ревнив?
– Ани-чан, вы сейчас вообще о чем говорите?
– Настолько и чуточку больше, – вздохнул Мадара. – Тебе повезло, что он никого не убил. Тобирама, ты реально намёков не понимаешь?
– Он Изуну только в бою видел, – заступился за брата Хаширама. – А вчера я просто успел его перехватить, потому что Ки вышло на заглядение.
– А, была Ки? Значит, всё было исправимо. Запомни: в крайней степени бешенства Изуна Ки не светит. Но я рад, что вы разобрались.
Послышался глухой удар. Это Изуна взял двух спорщиков за уши и с силой столкнул их лбами.
– А теперь вы оба злитесь на меня, – сообщил он, прижимая ручки к груди и тонко улыбаясь. – Разве это не взаимопонимание?
Спорщики злобно посмотрели друг на друга, но возражать не стали.
– Слушай, он начинает мне нравиться, – хмыкнул Тобирама. – Такая незамутненная гадостность характера…
– Отото, да ты скала, – восхитился Хаширама, который за воспитательными мерами наблюдал скорее с умилением. – Несокрушим и непоколебим…
– Ани-чан, – Тобирама одарил брата сумрачным взглядом. – Я тебя сейчас водой окачу на радость всем Учихам. А чтобы Сенджу обидно не было, Мадару тоже искупаю.
– А меня-то за что? Я милый и вполне адекватный, – возразил Учиха. – Хотя не Изуну же обливать. Тебе этого не простят.
– Чего не простят? – поинтересовался объект обсуждения. – Тобирама-кун, можно я тебя обниму-у?
– Ну, рискни, – Тобирама скрестил руки на груди и принял свой любимый вид высокомерной статуи.
Изуну это ничуть не смутило, и он с видом счастливого ребенка, добравшегося, наконец, до неуловимого кота, захапал его в объятия.
А в следующую секунду сверху рухнул поток воды, окативший всех четверых.
– Полегчало? – дружелюбно поинтересовался Тобирама, который даже мокрым насквозь умудрялся выглядеть сурово и неприступно.
Глаза Изуны вспыхнули. Мадара вскочил и обнял брата за плечи, аккуратно баюкая.
– Тихо-тихо-тихо… Не надо устраивать сейчас драку. Ладно?
– Я ему голову оторву и в задницу засуну, – негромко пообещал Изуна. – Там ей самое место.
Ки он действительно не фонил, только замер, ожидая, когда брат его наконец отпустит. Все с интересом следили, чем обернётся сие… Поливание.
Хаширама, посмеиваясь, встал, отряхнулся, разбрызгивая воду.
И без всяких сомнений обнял обоих Учих. Но чего они вряд ли могли ожидать – притянутый второй рукой Тобирама не станет вырываться, а наоборот, тоже обнимет, хоть и довольно неловко.
– Вот теперь верю, что вы не грибов обожрались, – фыркнул он.
– Можно я его хотя бы подушу? – жалобно попросил Изуна. – Всё настроение испортил, скотина…
Гнев ушёл, и губы маленькой обиженной няшки задрожали. Но снаружи этого видно не было, зрители смущённо отводили взгляд и чувствовали себя мелочными злодеями.
– Да души, ани-чан откачает, если перестараешься, – вдруг разрешил Тобирама.
Хаширама ощутил острое желание припечатать ладонь ко лбу. Догадка, что отото просто выделывается, выглядела странной для любого, кто знал Тобираму…
Но добивающим было то, что выделываться Тора сейчас мог только перед одним человеком.
Изуна развернулся, пряча лицо на груди брата. Мадара погладил его по голове и с укором посмотрел на Тобираму.
– И что, нам тоже теперь обниматься? – скептично уточнил кто-то из Сенджу.
– Было бы неплохо, – заметил Мадара.
– Я могу облить для ускорения процесса, – с нездоровым энтузиазмом предложил Тобирама.
– Я тоже!
– И я!
Все поспешили заверить, что они достаточно друзья и не надо обниматься. И поливать – тоже. Изуна шмыгнул носом, взял себя в руки, вывернулся из объятий и сложил печати для быстрой сушки. И стремительно исчез где-то в толпе.
Только прятаться от хорошего сенсора – пустая затея, а Тобирама был очень хорошим сенсором.
– Не понимаю, почему, – сообщил он, выловив Изуну в стороне от лишних ушей. – Ты как будто не помнишь, что я тебя почти убил… Но при этом бесишься от невинной шалости. Мадара сказал, что с вами лучше всего задавать вопросы… Так почему так?
Изуна глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. И чтоб голос не дрожал.
– Убить ты меня пытался тогда, когда я сам с радостью бы тебя заколол, подвернись такая возможность. Но поливать водой на попытку обнять… Это подло. Достаточно доступно говорю?
– Вы что, никогда дурака не валяли? – удивился Тобирама. – Ну там напоить кошку валерьянкой и подбросить в комнату, натереть кунаи маслом, чтобы скользили… Подстроить падающее ведро с водой.
– А ты думаешь, мы настолько близки, чтобы воспринимать подобные шутки именно как шутки, а не как попытки оттолкнуть, да побольнее и унизительнее?
– Если бы я хотел отвадить тебя от ани-чана, поверь, это была бы не вода, – хмыкнул Тобирама. – Я рассчитывал устроить беготню с попытками прикопать меня. Кто же знал, что ты так остро среагируешь.
Сенджу немного поколебался, потом все же протянул руку:
– Мир? Я извиняюсь.
– Ну нихрена себе! – возмутился Изуна. – Ты хоть понял, ЧТО сейчас сказал? «Извини, я всего лишь хотел спровоцировать драку»! И ещё удивляешься, что я обижаюсь?! У вас в клане, что, нормально доводить друг друга до ручки?! И потом весело бегать, наслаждаясь внеплановой тренировкой?!
Прооравшись, Учиха глубоко вздохнул, беря себя в руки.
– Мир. Но и ты пойми, что злиться понарошку мы не умеем. Только таить обиду внутри. И, поверь, тебе не захочется испытать на себе гнев по-настоящему взбешенного Мадары… Уж не знаю, как он тебя сейчас терпит.
– Я учту на будущее, – серьёзно кивнул Тобирама. – По моим представлениям вы, наоборот, должны легко вспыхивать и быстро отходить, выпустив этот гнев… Вот примерно как ты сейчас. И кстати, у нас ещё нормально потом, после «внеплановой тренировки», вместе одежду штопать и синяки лечить.
– Ты слегка недооценил масштаб, – Изуна показал пальчиками, насколько. – Когда от твоего гнева умирает больше десяти человек, приходится учиться сдерживаться. Пойдём к остальным?
Тобирама вздохнул. Ему жгуче хотелось потрясти Учиху насчет подробностей вчерашнего, но он понимал, что выглядеть это будет как-то странно. Лучше уж поделиться с ани-чаном подробностями насчет темперамента Учих… Кстати, об этом.
– А сколько человек умирает от гнева Мадары?
– Точно не знаю. Давно его не доводили… Но исчисляться это будет в целых селениях, а не отдельных людях.
Тобирама вздохнул, скривил кислую морду. Он всегда знал, что от Учих куча проблем, но чтобы в таких масштабах… Неудивительно, что Изуну так любили в клане, если он мог отвлечь и успокоить брата.
– Ладно, идем, а то скоро кто-нибудь решит, что мы все же друг друга закопали, только втихую.
Как только они подошли к старшим братьям, Мадара окинул их обоих внимательным взглядом.
– Всё в порядке? – спросил он негромко.
– В полном! – отозвался Изуна и тихо улыбнулся. – Пойду всех знакомить. Я и не думал, что у нас так много схожих интересов…
– Отото, что он имел в виду? – поинтересовался Хаширама.
Тора пожал плечами:
– Понятия не имею. Мы о другом говорили.
– Вот как?
Младший Сенджу пожал плечами, показывая, что распространяться о подробностях разговора не собирается. Хаширама коротко кивнул, признавая его право, но на сердце все равно было неспокойно.
***
После встречи народ по селению разошёлся возбужденно переговариваясь. Пусть для высших чинов взаимодействие шло уже на весьма… Глубоком уровне, но простые Учихи только-только начали понимать, что во вражеском клане тоже люди, а не монстры какие-то. Тоже любят пожрать, побузить… И тоже падки на Изуна-куна.
Идея совместного фестиваля уже не казалась молодежи такой провальной, наоборот, хотелось, чтобы побыстрее наступил момент, и можно было бы и себя показать, и на других посмотреть, и на халяву пожрать.
А старшее поколение считало, что это такой коварный план Мадары-сама, и смиренно ждало приказа к атаке.
Тобирама же, серьезно обдумав всю новую информацию, пришел к выводу, что импровизации под влиянием импульса хорошо удаются Хашираме, но не ему. Брату он про ненормальную вспыльчивость и злопамятность Учих сообщил, теперь же стоило заняться восстановлением своих эмоциональных блоков. Задача оказалась неожиданно сложной – он, с детства привыкший сдерживать эмоции, всего за несколько дней так разболтался, что сейчас буквально не хотел возвращаться в спокойное и отстраненное состояние, позволяющее трезво мыслить.
Как нерационально…
Мадара его тихость и задумчивость не заметить не мог.
– Что сказал тебе мой брат, что ты с такой постной мордой опять ходишь? – мрачно поинтересовался он.
Он услышал слухи про коварный план и сейчас думал, как бы их половчее развеять. Пока в голову приходило только «горбатого могила исправит».
– Он всего лишь объяснил мне, как выглядела моя выходка с вашей точки зрения, – Тобирама не стал пытаться увильнуть от ответа. Порой проще сказать правду и тем самым избежать лишнего интереса, который возник бы при попытке увильнуть.
– М-да… Рассказал, как мы всё принимаем близко к сердцу и шутки плохо понимаем? – предположил Мадара.
– Примерно, – согласился Тобирама. – Отпустишь на полигон? Хотелось бы размяться.
– М-м-м… Что-то плохое у меня предчувствие. Пойти с тобой?
– Как хочешь, – пожал плечами Сенджу. – Я собирался просто потренироваться, но и от спарринга не откажусь.
– Пошли, – согласился Мадара, прекрасно понимая, что от хорошей жизни на вражеском… Полувражеском полигоне не тренируются.
Сенджу всю дорогу до полигона и молчал, и словно не обращал внимания на окружающий мир – но опытный глаз легко подметил бы, что такая рассредоточенность характерна для сенсора, сканирующего местность без определенной цели. Тобирама пытался поймать то внутренне равновесие, полуотрешенность, из которых было так легко выйти в режим отстраненных эмоций. И чуть ли не впервые завидовал брату, который это самое равновесие, кажется, вообще не терял, гармонично встраивая в него всё то, что теоретически должно было его пошатнуть.
Полигон у Учих оказался вполне себе стандартным – а может, Мадара просто привел его на один из обычных. Хотя что такого сверхсекретного можно изобразить на полигоне? Сенджу размялся, почти заставляя себя не спешить и тщательно прогонять все положенные связки. Замер напротив Мадары, сложил руки в «жест уважения» – традиционное приглашение на кумите.
Мадара ответил тем же… И сорвался вперед, как только бой начался, напористо атакуя. Когда Изуна молчал, менял тему и задумчиво смотрел вдаль, его требовалось хорошенько встряхнуть и таки вытрясти, какого хрена он задумал, иначе… Иначе проблем потом будет гораздо больше.
И Мадара не видел причин, по которым этот метод не может сработать на Сенджу.
Тобирама вроде бы в поединок втянулся, удары успешно парировал, даже атаковал сам… Но чего-то не хватало. То ли напора, то ли стремления… Сенджу не принадлежал к тем, кто бросается в битву, теряя голову, но обвинить в том, что он не наслаждается хорошей схваткой, Тобираму было нельзя. Сейчас же… Такое чувство, что окрестные кусты интересовали его больше, чем поединок.
Только вот наблюдателей в кустах не было ни единого.
– Давай подробнее: какого хрена? – поинтересовался Мадара, хорошенько ебнув его об дерево. – Ты сам не свой, и мне уже хочется сдать тебя Хашираме от греха подальше.
– Эмоциональные блоки слетели, – устало вздохнул Тобирама, не спеша подниматься на ноги. – Быть импульсивным я себе позволить не могу, а восстановить никак не выходит. Я не такой мастер в гендзюцу, чтобы накладывать его на самого себя.
– Ты что, хочешь восстановить эмоциональные блоки?! – возмутился Учиха. – Те самые, которые я с такой бережностью расшатывал?! Охренел?! Что плохого в импульсивности?!
– А чем всё чуть не кончилось на сегодняшней встрече? Я не обладаю чутьём Хаширамы, чтобы позволить себе импровизировать с такой легкостью.
Мадара приподнял его за грудки и крепко поцеловал. Затем оторвался и заявил:
– Ну так тренируй чутьё, в жизни пригодится. Поверь, твоя каменная рожа всех бесит гораздо больше шалостей. И да, Изуна обладает повышенной обидчивостью даже по меркам нашего клана… Возможно, я его всегда слишком сильно защищал, но не об этом речь. Что у тебя всё крайности какие-то? Либо не думать, что говоришь, либо действовать по стандарту? Или у тебя из искренности только желание над всеми подтрунивать?
– Нет. Конкретно сейчас мне очень искренне хочется завалить тебя на траву и проверить, все Учихи такие мастера в сексе, или ани-чана шармом по макушке приложило, – с почти оскорбительной прямотой заявил Тобирама.
Надежда, что Мадара обидится и отстанет, давая восстановить блоки, была не то чтобы смутной… Сенджу просто хорошо помнил прошлую попытку Учиху шугануть. Поэтому и последовал рекомендации брата – Хаширама посоветовал не бояться быть искренним – и теперь ожидал реакции с интересом ученого, наблюдающего за ходом опыта.
– Может, лучше дойти до кровати? – подумав, уточнил Мадара. Не то чтобы он был особо против, но трава… Веточки-камешки-насекомые, ветер, мимопробегающие и прочие отвлекающие факторы снижали качество процесса.
– Что, и никаких условий даже? – Тобирама заинтересованно наклонил голову набок.
– А какие должны быть еще условия?
– Не знаю. Никогда не трахался с главой клана, мало ли о чем вам старые сморчки в уши зудят.
Мадара коротко вздохнул. Тобирама явно пошел вразнос, как любой новичок, только-только освоивший новую технику.
– Еще бы они об этом мне в уши зудели… – проворчал Учиха. – Я бы точно спросил, кто в этой системе лишний, глава клана или старейшины. Пойдём? Честно говоря, мне тебя сейчас хочется гладить и отпаивать успокаивающим чаем.
Тобирама вздохнул, поднимаясь на ноги:
– Я настолько жалко выгляжу?
– Выглядишь нервным, растерянным и очень из-за этого агрессивным, – признал Мадара, приобнимая за плечи. – Мне бы очень не хотелось, чтоб ты, как ты выразился, трахался со мной назло. Даже если назло себе. Чаю? Массажик? К Хашираме? Подраться?..
– Жрать хочу, – подумав, решил Тобирама. – Большущий кусок мяса. Или сала. Но чтобы острый-острый, прямо до невозможности.
Размышления о собственной никчёмности ни к чему точно не приведут, а вот зажрать огорчение – практика, в принципе, простая и давно известная. Просто Тобирама редко позволял себе находиться в настолько растрёпанных чувствах.
Мысли о том, что Учиха тоже ведет себя как-то неправильно и не спешит пользоваться моментом уязвимости, он тоже отложил на потом.
– Придумаем что-нибудь, – пообещал Мадара. – Пойдем.
Через полчаса перед Тобирамой был и требуемый кусок мяса, и успокаивающий чай, и гарнир в виде риса. И бутылочка сакэ. На всякий случай.
Мадара тоже собирался перекусить, хотя немного отдельно – Учихам острое было строго противопоказано, благо что перец иногда использовался в медицинских целях и было возможным его добыть для дорогого гостя.
Тобирама мясо сожрал со скоростью голодного шиноби, и в самом деле обильно присыпая перцем. Облизнулся. Поднял на Мадару взгляд, в котором растерянность сменилась любопытством:
– Это твое нормальное поведение, или тебя тоже клинит?
– По-твоему, я не могу проявлять внимание и заботу? – хмыкнул Мадара, неторопливо кушая. – Нет, как меня клинит, я еще не показывал.
– Ага, то есть поведение не то чтобы обыденное, но и не из ряда вон выходящее. Я впечатлён. По самые пятки, – Тобирама улыбнулся.
Говорить с Учихой вот так прямо, без наворачивания смыслов было пока что сложно, но интересно. Особенно отслеживать ответную реакцию.
– Вот это улыбка… – поразился Учиха, на мгновение сверкнув краснотой в глазах. – Странно, что ты её как оружие не используешь.
– Проверял шаринганом, не гендзюцу ли это? – Сенджу весело прищурился.
Собственные перепады эмоций слегка раздражали, но конкретно сейчас хотелось Учиху весело дразнить и, может быть, слегка провоцировать, так что специально портить себе настроение Тобирама не стал.
– Нет. Сфотографировал и отложил в памяти, – спокойно отозвался Мадара, разглядывая его с интересом. – Так забавно… Ты словно маленький ребёнок, учащийся ходить. Ковыляешь неловко, шатает из стороны в сторону, хочется обратно упасть и вернуться к привычному ползанию. Так сложно… Чувствовать?
– Так сложно не ждать удара каждую минуту, – Тобирама откинулся назад, опираясь руками о пол, и полуприкрыл глаза ресницами.
– От меня? Или вообще?
Учихе нестерпимо хотелось прикоснуться к нему. К такому расслабленному, красивому… Уязвимому. Коснуться, доказав, что удара не будет, что будет только ласка. Во всяком случае, он не ударит первым.
– От тебя тоже, но больше в целом, – Тобирама протянул руку ладонью вверх.
От нелогичности собственных поступков хотелось орать, немного бегать по стенам и пару раз приложиться лбом к столешнице. Потому что разумных объяснений такому поведению просто не было – аргументы вроде «втереться в доверие» или «укрепить союз» не выдерживали никакой критики. И вообще, все было так зыбко, неопределенно и рискованно…
А хотелось.
От того, что рискованно, хотелось даже сильнее.
Мадара подался вперед, чтобы коснуться ладони бережным поцелуем. Тобирама, который ожидал разве что ответно протянутой ладони, невольно задохнулся. Касание прокатилось под кожей сотней теплых искорок, обдало легкой щекоткой.
И ладонь сама совершенно естественным жестом зарылась в лохматые черные волосы.
Мадара перегнулся через стол и осторожно коснулся губами губ, обжигая дыханием, впитывая едва заметный запах чужой кожи, пробуя вкус и текстуру… Медленно провел по губам языком.
Он любил быстро, напористо и страстно – да. Но это уместно, только когда нужно ошеломить, увести за собой, перехватить инициативу, ввести в нужное состояние, выковырять из скорлупы. А когда партнер такой… Уже открытый, обнажённый, как оголённый нерв, уже сдавшийся и одновременно всё-таки чуточку испуганный… Тут спешить нельзя. Чтобы не напугать. Чтобы не навредить.
Да и, что греха таить, чтобы самому всё как следует распробовать.
Тобирама ответил сразу, без всяких сомнений и колебаний. Сколько бы блоков он на себя не навешивал, изначального темперамента это нисколько не отменяло. Не огненного, нет. Но пусть тот, кого хоть раз неумолимо несло прибоем на скалы, посмеет заикнуться, что вода может быть менее неистовой. Сейчас Сенджу несло словно тем прибоем – или, скорее, потоком, прорвавшим, наконец, плотину.
– Надеюсь, у тебя нет никаких срочных дел? – поинтересовался он, отрываясь на миг от губ Учихи.
– Нет, – отозвался он тихо. – Только ты. А если появятся… Это будут проблемы тех дел, а не мои.
Тобирама ничего не сказал, но глаза вспыхнули почти как шаринган, выдавая всколыхнувшиеся эмоции.
– Это хор-р-рошо, – низким вкрадчивым мурчанием большого кота. – Не хотелось бы пр-рер-рываться…
Упереться коленом в низкий столик, окончательно низводя его со статуса преграды. Скользнуть ладонями по бокам. Облизнуться, задевая языком и губы Мадары.
