Текст книги "Серебряное солнце (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Но это слишком опасно, вот так путешествовать? – снова подал голос Итачи.
Создавать платформы или ступеньки он не рискнул – это все же относилось к ткани самого сна, – а вот крылья за спиной развернулись сами собой. И зависнуть за спиной Кабуто, укладывая руку ему на плечо, оказалось легко.
– Когда на человека нападает его собственный кошмар, он может проснуться. Когда на сноходца нападает чужой кошмар – убежать очень сложно, – Орочимару смерил Итачи оценивающим взглядом. – Кабуто, а с Учихой-то ты что сделал?
– Покорми-и-ил… – тихонько протянул Кабуто, стараясь не лыбиться.
Орочимару-сама за него волновался! Орочимару-сама его покусал! Орочимару-сама ему сейчас угрожает, авввв!
Итачи наклонил голову набок, окидывая змеиного санина не менее внимательным взглядом.
– Интересно, кого подпустил ты, что тоже так изменился. Я запомнил тебя совсем иным… Орочимару.
Просто имя, без суффиксов и игры интонациями. Признание того, что почти года в напарниках и попытки убийства достаточно для близкого знакомства.
– А ты приходи к нам, познакомишься, – сладко улыбнулся Змей. – Братика своего навестишь. Кстати, про Саске… Кабуто, загляни в его сон.
– Вы ж говорили, что это опасно…
– Ещё как опасно! Особенно для твоих ушей. Ками тебя упаси упомянуть, с кем ты шляешься, но загляни обязательно.
– На него готовку спихнули, да?
– Угу. И слежение за порядком. А ещё, насколько мне удалось выяснить, это после душевного разговора с ним ты усвистал в далёкие дали…
– Уй…
– Думаю, пока воздержусь от того, чтобы воспользоваться этим приглашением, – сдержанно улыбнулся Итачи.
Что-то в происходящем было глубоко неправильным. То ли то, что Орочимару звал в гости с такой пакостной ухмылкой, то ли то, что за этим крылось гораздо больше, чем попытка заманить в ловушку.
А еще Итачи не давала покоя подкованность змеиного санина в сноходчестве. Откуда он знает об опасностях, подстерегающих незадачливого медиума?
– А мне прямо сейчас идти, да?.. – уточнил Кабуто несчастно. Почему-то Саске он боялся в этом случае чуть ли не сильнее родного самы.
– Да. Если он спит, конечно.
– Спит… Вы ведь тут без меня не передерётесь?
– Нет. Иди давай, снижай нервность другому Учихе.
– Он вас достал? – проговорил Якуши с надеждой.
Орочимару отвесил ему подзатыльник.
– Вперёд!
Кабуто вздохнул и, создав тёмно-синий портал, прошёл в него. Орочимару тут же разулыбался и, нагнав облачка из пены, развалился, пуская мыльные пузыри. В чём прелесть Итачи – так это в том, что первым он нападёт только в исключительных случаях. И, раз до сих пор не напал, можно расслабиться и получать удовольствие.
Вполглаза. Всё-таки мастер гендзюцу может потягаться и с владельцем сна.
Учиха немного подумал, переконфигурировал соседнее облако в подобие кресла и сделал его просто мягким. Величественно уселся. Пару минут он просто рассматривал окружающую обстановку, придя в итоге к выводам, что сон не был изначально таким… Кавайным. Просто хитромордый Орочимару как-то научился их контролировать и ваял теперь по своему вкусу.
Непонятно, правда, почему именно детство, но это уже личное дело самого Орочимару.
А вот о навыках сноходца поговорить определенно стоит.
– Като Дан тоже умел гулять по чужим снам?
– Ага, – согласился Змей и выдул большой-большой воздушный пузырь. – Подсказал немного, как бороться с кошмарами.
– А от чего именно он умер?
– Кто знает… Я не знаю всех тонкостей этих техник. Официально – от кровопотери, но почему Тсунаде не смогла остановить кровь… Не смогла сосредоточиться?.. Рана не залечивалась, потому что была не физическая?..
Итачи снова помолчал. Было уже ясно, что относиться к Орочимару по-прежнему не получится – изменился он сам, изменился и змеиный санин. Стоило либо выводить все на грань привычного конфликта, открыто демонстрируя недоверие, либо отколоть что-то совершенно безумное. Например…
– Орочимару, ты когда-нибудь играл в падение на доверие?
– Нет, – отозвался мини-Змей и с любопытством посмотрел на него: – А что это такое?
– Один из способов наладить «чувство плеча» в команде. Простенький, но по-своему эффективный… Применяют почему-то редко, – Итачи шагнул со своего облака, снова оказываясь на крохотной платформе над бездной. – Проверка, сможешь ли ты поверить напарнику… Доверить ему спину или что-то большее… Скажи, Змей, не разучился еще доверять? Хоть кому-то?
– Разучился. Давно, – мыльный пузырь вышел продолговатым и понурым. – И?
Учиха усмехнулся, тряхнул крыльями, заставив их истаять туманной дымкой. А потом раскинул руки в стороны и упал со своей платформы в бездну.
Орочимару почесал носик и небрежно взмахнул ручкой, закручивая пространство бубликом. Итачи плюхнулся рядом в пушистые облачка. Пошевелил руками, загребая субстанцию, из которой облако состояло, улыбнулся.
– Вот это оно и есть. Почему ты меня поймал?
– Мы сидим и ждём. Чо ваще за самодеятельность? Сиди и жди.
Итачи повернулся на бок, подпер голову ладонью. Озвучивать, что Орочимару невозможно умилителен в этой своей детской насупленности, Учиха все же не стал, хотя и очень хотелось.
И потискать няшку – тоже.
– Что, и никакого возмущения, как я смею гробить бесценные шаринганы, да еще и Мангекю?
– Ну, во-первых, хрен бы ты убился, – возразил Орочимару, подходя, ступая по облаку босыми маленькими ножками. – Хитрожопый мастер гендзюцу. А, во-вторых, нафиг мне твои Мангекю? У меня поближе есть. И в более лёгком доступе.
– Саске уже достиг этого уровня? – Итачи посерьёзнел.
Слишком хорошо он помнил, при каких обстоятельствах активировал высшую ступень шарингана сам, чтобы продолжать улыбаться.
– Кто… Умер?
– Надо же, ты действительно не знал, – хмыкнул Орочимару. – Кабуто не разболтал. Никто не умер. Полагаю, это вообще не обязательно. Жаль только, другой метод попробовать пока не получится, Учихи без Мангекю кончились…
– Кабуто вообще умеет держать язык за зубами, – прохладно заметил Итачи. – Можешь не волноваться насчет предательства.
– Пуся обиделась, – захихикал Змей.
Итачи потер лоб. Очень хотелось спросить, что творится на базе у Орочимару, и кто умудрился вытрясти из змеиного санина его фанатичную тягу к додзюцу – потому что даже о Саске Змей говорил так, что не хотелось бежать подстраховывать отото. Как будто… Чисто теоретически, а не о готовом к исполнению плане.
– Фух! – на площадку вырвался красный, как рак, Кабуто, полыхая качественно начищенными ушами. Портал за его спиной динамично закрылся. – Орочимару-сама! Только не говорите, что вы ломали мозг моему Учихе!
– Я нежно, – с улыбкой возразил Змей. – Кыш уже отсюда. У меня сейчас будет парад цитологических форм.
Итачи молча поднялся, занял место за плечом Кабуто. Так же молча кивнул Орочимару, не то благодаря за разговор, не то отдавая должное этой встрече. Шагнул в открытый Якуши портал. И только в пространстве Тсукуёми все-таки спросил:
– Волчонок… А что такое цитологические формы?
– Формы клеток. Биологических, – вздохнул тот, осторожно щупая уши. – Эх, я бы тоже хотел на них посмотреть!
– Но если вернешься, тебе не только уши надерут? – проницательно заметил Итачи.
– И не только покусают. Полагаю, Орочимару-сама решит, что лучше сам прибьёт идиота…
– Зато он за тебя волновался, – мягко улыбнулся Итачи. – И, кажется, не только он.
– Ага… – Кабуто расплылся в совершенно идиотской улыбке.
Учиха обнял его, прижимая к себе и мягко поглаживая по волосам. Теперь, когда выражение лица было скрыто, можно было позволить улыбке стать отчетливо грустной. У Кабуто были те, кто им дорожил, те, кто ждали его обратно. Это хорошо…
А самому Итачи оставалось только довести свой план до конца.
– Ох! – вырвалось у него, когда Кабуто смачно зарядил ему под дых. Учиха как-то упустил из виду, что волчонок – эмпат.
– Я знаю, о чём ты думаешь… – проговорил он угрожающе.
Учиха, вопреки ожиданиям, не стал отпираться или уходить в себя. Он поднял на Кабуто несчастный взгляд и почти прошептал:
– Тогда разубеди меня, волчонок…
– Ох… – тот упал рядом с ним на колени. – Я просто… Ну не знаю… Возможно… Да нет, ерунда. Забудь. Иди, убивайся об брата. Надеюсь, он тебя хотя бы заметит, не так обидно будет.
– Забыть о чем? – Итачи изломал брови в болезненной гримасе.
Очень хотелось обхватить себя руками за плечи, чтобы хоть так сдержать накатывающую дрожь, но Учиха еще помнил, что такой жест смотрится слишком беспомощно. А еще в глазах щипало, словно кто-то щедрой рукой сыпанул в них перца.
– Обо мне, – пожал плечами Кабуто. – Я же не стою того, чтобы выжить.
Итачи хватанул воздух ртом. Показалось, что снова прилетело под дых, да не рукой, а чем-то гораздо более весомым. Даже будто хрустнуло что-то, ломаясь, но вместо крови внутренности затопило чем-то другим. Горячим, обжигающим даже.
– Ты же так… Не думаешь? Ты… Не должен… Так, – Итачи протянул руку, но пальцы замерли в волоске от кожи, не решаясь коснуться.
– Не должен? – тихо спросил Кабуто, поднимая пустой, усталый взгляд. – Факты говорят сами за себя.
Учиха закусил губу. То, к чему его подталкивал Якуши, та мысль… В нее никак не получалось поверить до конца.
– А… Ты хотел бы… Чтобы я… Чтобы со мной? – слова цеплялись за горло, словно отчаянно не желая вылезать наружу. – Чтобы… Не только полгода?
В той картине мира, которую Итачи для себя выстроил, он должен был остаться для Кабуто приятным, но временным эпизодом. Тем, о котором вспоминаешь с теплотой, но который вряд ли смог бы составить для тебя что-то жизненно важное.
– Да, – спокойно, твёрдо. – Хочу. Очень. И год, и десять лет… Целовать руки, массировать спинку. Провоцировать язычки пламени, выглядывающие из-за фарфоровой маски, в которую превратилось твоё лицо. Хочу отогревать, учить улыбаться чаще, чем раз в десять лет. Хочу учиться улыбаться вместе с тобой… Хочу смешивать дыхание… И чувствовать, как синхронно оно сбивается…
Итачи закусил губу ещё сильнее, прокусывая её насквозь. Его затрясло, заколотило даже – и он снова почувствовал-услышал тот фантомный хруст, как будто что-то сломалось.
Как будто откололся кусочек от той самой невидимой маски, про которую говорил Кабуто.
И как будто ломалось ещё что-то – даже не ломалось, выворачивалось с корнями, с болью и гнилью, лопаясь и окончательно затапливая грудь и горло вязким горячим чувством…
…которое невозможно было удержать в себе и которое выплескивалось беззвучными сухими рыданиями, из-за чего тело ломало, будто в судорогах.
Кабуто приник, обнимая, сжимая руки на спине в замок, желая как-то оградить, защитить… Но как ирьёнин он понимал, что от уже полученных ударов защитить не удастся, и что иногда придётся причинить боль, чтобы вылечить. Он был малость удивлён, что его слова подействовали… Так остро. Однажды он не удержался и спросил у Наруко, как это её брату удаётся так сильно влиять на людей. Та недоумённо на него посмотрела, пожала плечами и сказала: «Он просто говорит правду».
И, кажется, сейчас он сказал ту самую… Скрывавшуюся даже от него… Пронзающую насквозь правду.
========== Часть 18 ==========
Ночь прошла для Итачи тяжело. Нет, основной выплеск эмоций пришелся на Тсукуёми, и времени в гендзюцу было достаточно, чтобы успокоиться… Или убедить себя, что успокоился. Учихе было стыдно – и за то, что он так вывалил всё на Кабуто, и за то, что волчонку пришлось самому озвучивать то, что его терзало. А ещё Итачи совершенно не знал, что делать дальше. Кабуто сотню и тысячу раз стоил того, чтобы выжить… Но имел ли право жить сам Итачи? Вернее, не так. Имел ли он право отбирать у Саске право на месть за убитое детство, трупы родителей перед глазами и трое суток Тсукуёми, которые обеспечили отото цель и неимоверную по силе мотивацию стать сильнейшим, но сломали того весёлого ребенка, которого Итачи знал?
Учиха разрывало между долгом, любовью к брату и Кабуто. В одно короткое имя вмешалось многое – тонкий трепет полузабытых чувств, толкнувшихся в груди при виде мальчишки, отчаянно плачущего в шерсть лобастого длиннолапого волчонка; жар и тяжесть в груди, выплеснувшиеся соплями; обиженно-гордое молчание шаринганов, которые, однако, всегда чувствовались рядом; полеты в переродившемся Тсукуёми; поцелуи, мягкость серебристых волос, пропускаемых сквозь пальцы; наполнившее его сны солнце – тоже серебристое, так непохожее на кровавую луну Тсукуёми…
Так много всего, что должно в итоге перевесить, но Итачи почти забыл, что значит быть счастливым или хотя бы свободным. Хаджиме – тогда еще Хаджиме – напомнил об этом… А Учиха снова почти упустил этот даже не намек. Как будто судьба, устав от его твердолобости, уже говорила прямым текстом, подсунув ему Дейдару. Такого же потерянного, уставшего… И которому он – сам! – говорил такие правильные слова, совершенно упустив, что для начала стоило сказать их себе.
Эта внутренняя борьба не прошла бесследно, и утром Итачи выглядел так, что краше в гроб кладут. Раньше это могло бы означать лишь то, что Учихе в очередной раз не спалось, но после того, как над его здоровьем поработал Кабуто, нужно было ещё постараться, чтобы довести Итачи до такого состояния. Кисаме залегшие под глазами тени и общий убитый вид Учихи напомнили его же тринадцатилетнего, когда Итачи был больше похож на юрэй*, чем на живого человека. И это Хошигаке очень не понравилось.
Юрэй – «неясный, сумрачный дух», «потусторонний дух». Призрак, неупокоенная душа.
Причина же такого резкого изменения могла быть только одна – если исключить всевозможные мистические объяснения вроде привязавшейся к Учихе нечисти. Однако среди шиноби подобные суеверия были распространены не слишком, да и, по мнению Кисаме, любую тварь, рискнувшую привязаться к Учихе, стоило скорее пожалеть как скорбную разумом.
Незаметно увести Кабуто было бы сложно – с учетом так и оставшегося с ними Дейдары – но Кисаме и не собирался скрываться. Достаточно было того, чтобы их разговор не услышали.
– Что ты сделал с Учихой? – спокойно поинтересовался он, отозвав Якуши немного в сторону.
– Уточнил, не являюсь ли я достаточной причиной для выживания, – честно ответил Кабуто.
– Вот как… И что он ответил?
– М-м-м… Прямого ответа на вопрос не дал, но пробрало серьёзно. Думаю, выздоравливание не за горами, – Якуши бросил задумчивый взгляд в сторону Итачи. – Как бы ему объяснить, что живым он ценнее, чём мёртвым?..
– Для чего ценнее? – Хошигаке наклонил голову набок.
Нет, он почти не подозревал Якуши в намерении отволочь Итачи Орочимару, перевязав ленточкой. Почти. Ибо подозрения подозрениями, а версии нужно отрабатывать.
Кабуто смерил его скептичным взглядом. Намёк был вполне прозрачным.
– Для бурных ночей любви. Активного кормления. Романтичного пыренья на звёзды в тишине. Вот не отдам я его брату. Ни в каком виде. Хотя если он хорошо попросит и в аренду…
– Ну-ну, – Кисаме склонил голову на другой бок. – Ломает его неслабо, но я все-таки знаком с Итачи подольше тебя. Не упусти момент – сейчас, пока взломал броню. Иначе потом закроется так, что никакими звёздами его не вытащишь, – лицо мечника стало строже и как будто старше. – Но если сможешь убедить, его и Пейн со своим риннеганом не закопает.
Кисаме еще со времён работы с отрядом шифрования привык подмечать всё происходящее и не трепать об этом языком. Так, о его выводах, что лидер Акацки старается поменьше пересекаться с Учихой, никто не знал. Причины этого Хошигаке пока не выяснил, но подозревал, что они как-то связаны с шаринганом. Или с Мангекю. Видать, не такой уж легендарной силой обладал пресловутый риннеган. Были и у него слабые места, только не каждый мог их разглядеть.
Кабуто серьёзно кивнул и пошёл выполнять совет. Как что делать, он не знал, но надеялся как-нибудь по наитию смочь. Раньше оно с ним срабатывало.
Дейдара, бывший немного не в курсе разыгравшихся страстей, бледный вид Учихи заметил постольку поскольку. Гораздо больше подрывника интересовало, что делать дальше.
– Ничего, – на прямой вопрос ответил, как ни странно, Кисаме. – Учитывая, что лидер не выдал нам никакого задания и никаких конкретных указаний, он ждет, пока до нас доберётся наше зомби-комбо. Хидана переубеждать бесполезно, он на всю бошку отмороженный. Проще посмотреть, кто выживет после столкновения, и работать дальше с ними.
Тсукури передернул плечами. С джашинитом он пересекался от силы пару раз, но впечатление тот на него произвел. Хотя бы тем, что на его фоне Дейдара сам себя чувствовал… Слишком спокойным, что ли. Тсукури любил взрывы, да, и его никогда не смущали попутные, так сказать, жертвы… Но он не получал наслаждения от самого факта лишения кого бы то ни было жизни. От брызгающей в лицо теплой крови. От рвущей внутренности боли.
Хидан был настолько безумен, что рядом с ним, стонал, казалось, сам воздух. И Дейдаре каждый раз хотелось предупредительно засобачить в фанатика бомбу помощнее, чтобы даже лоскутков не осталось.
Как можно ходить с этим в напарниках, подрывник категорически не понимал.
– Ты неправ, – заметил Итачи, привычно убирая волосы в хвост. – Охоту за биджу никто не отменял, а у нас есть информация, что в здешних местах может быть джинчурики Йонби.
Кабуто на мгновение представил, какой пиздец начнётся, когда они до Девятихвостого доберутся… Якуши небезосновательно предполагал, что Наруто в сен-моде будет убить гораздо сложнее того же Хидана. Это не говоря о команде поддержки.
– Джинчурики Йонби?.. А-а-а, ну ладно… Поищем. Слушай, Ичи, можно тебя на секундочку?..
Итачи даже не сразу понял, что Якуши это ему. Как-то уж так сложилось, что никто и никогда не пытался сокращать его имя – даже ласкового домашнего прозвища у него не было. Да еще и случайно подобравшееся значение… Ичи, «один». Первый, единственный… Тут уж какой смысл вкладывать.
– Как… Это ты меня?
– Э-э-э… Слишком, да? – смутился волчонок. – Извини, я не хотел…
Итачи покачал головой. Глаза, вроде бы и не распахнутые на пол-лица, все равно казались огромными и удивленными.
– Что ты… Просто неожиданно. Но мне… Нравится.
– Так можно? На секундочку? Во-о-он за тот камешек? – Кабуто смотрел на него с надеждой.
– Да, конечно, – Итачи коротко кивнул, шагая в нужную сторону.
Скрывшись от глаз, как того требуют нормы приличия, Кабуто прижался к нему в долгом, нежном поцелуе с ощутимой горчинкой на языке.
– Прости… – тихо произнёс он, с трудом оторвавшись. – Хотел… Хотел в реальности тоже. Твои иллюзии хороши, но всё-таки вкус и текстуру… Передают неполно. Ты мне нужен, Ичи…
Итачи сглотнул – тяжело, с трудом, будто сутки по пустыне шел. Медленно поднял руки, медленно обнял Кабуто. Вжал в себя до всхлипа.
Такие простые слова. Такие… Обычные, наверное. Только почему-то пробирающие до печенок. Итачи никогда не говорили «Ты мне нужен». Он был должен – родителям, клану, Шисуи, отдавшему жизнь за их общую мечту. Он должен был не допустить гражданской войны. Он хотел спасти брата – и должен был стать для него той стеной, после разрушения которой Саске станет достаточно силён, чтобы не разделить судьбу клана. Наверное, он был нужен кому-то – но никогда не сам по себе, независимо от Мангекю, навыков или положения. Хокаге был нужен шпион в клане, клану – среди верхушки Конохи… Саске – заботливый старший брат, пример для подражания.
Но никому до этого не был нужен сам Итачи, со своими кошмарами, проблемами и привычкой слишком много взваливать на себя.
Учиха закусил губу почти до крови – но удержать рвущиеся наружу слёзы это не помогло. Как будто мудрое тело стремилось поскорее вымыть осколки того, что сломалось вчера в Тсукуёми.
Кабуто прижался, поглаживая его по спине, вдыхая такой родной и знакомый запах.
– Очень нужен, – тихо, на ушко продолжил он. – Вот прямо сейчас бы утащил и спрятал, чтобы никто-никто не нашёл. Кормил бы дичью и лесными травами и гневно рычал бы на всех, кто смеет приблизиться ближе, чем на сто метров. И любил бы… Сильно-сильно, разнообразно. Хочешь… Я решу проблему с Саске? Я могу.
Якуши закусил губу, чувствуя, что последнее уж точно было лишним. Гордый потомок красноглазого рода сейчас точно пошлёт его куда подальше.
Итачи, почти выпавший из адекватного восприятия мира на протяжении этой речи, усилием воли заставил себя встряхнуться.
– Решишь? И как же ты собираешь отговорить его от мести?
– Ну, ты очень хорошо постарался, чтобы он больше никому не доверял и не отвлекался от наращивания силы, признаю. Но отвлекли. Орочимару-сама ему по доброте душевной даже мозгов отсыпал, а то помыкают бедненьким Саске все кому не лень… Почему бы просто не дать ему узнать правду?
Итачи нахмурился:
– И речи быть не может. Того факта, что я убил наших родителей, это не отменяет, а в список мести добавится и вся Коноха скопом. Саске… Всегда размахивался от души.
Кабуто сначала чуть покраснел от стыда: всё-таки неприятно, когда твои идеи оказываются вот так вот разрушены, а потом бгыгыкнул, представив сценку того, как пафосный Саске идёт пафосно уничтожать Коноху, а за ним Наруто в пижамке с тигром бежит и вопрошает: «Са-а-аске, но как же я тогда Хокаге стану-у-у?!», Учиха оглядывается на мгновение, а там и Сакура подскакивает, вырубает бузотёра мощным хуком справа и утаскивает почему-то в пещеру лечить и приводить в чувство.
– Думаю, найдётся, кому его остановить и вставить дополнительную порцию мозгов, – проржавшись, проговорил Якуши, а потом снова осел, представив, как на это дело возникает уже Орочимару.
«Шашке, ты куда пошёл, у тебя отчёты не написаны! – чуть шепеляво проговорит крошка-змей, топая ножкой. – И ваще, куда без плана? Сначала предоставь мне научно-исследовательскую работу по уничтожению данной скрытой деревни! С устранением ключевых объектов… И оставлением поста для Нафуто!»
– Прости-прости… Я не хотел тебя обидеть… Просто представилось, как это будет выглядеть, ы-ы-ы…
– Объясни? – Итачи наклонил голову набок, как столь любимые им вороны.
С его точки зрения, ничего смешного ни в попытке уничтожить Коноху, ни в утаскивании Саске за шкирку подальше от этой Конохи не было. Но, похоже, Кабуто знает что-то ещё?
Якуши честно набрал в грудь побольше воздуха, собираясь объяснить, но смог спросить только:
– Ты своего брата давно видел?.. Знаю, что давно. Ты старался, очень… Сделать так, чтобы на него никто не смог повлиять. Чтобы у него была идея фикс, с которой невозможно бороться. Но вот нашёлся человек, который смог это воздействие перекрыть. Уничтожить Коноху он не даст… Не потому что так сильно любит деревню, хотя и это тоже… Но жаждущим только крови монстром ему стать уже не позволят.
Учиха устало опустил плечи. В целом, наверное, реально направить гнев Саске на конкретных личностей. Тот же Данзо хоть и опасен, но стар, да и сам Итачи с удовольствием бы с ним поквитался за всё. Тогда его удержали только мысли о войне и о том, что Шисуи, который был сильнее его, проиграл главе Корня. Но в любом случае оставалась ещё часть с собственноручно убитыми соклановцами. Да, не всеми – «Мадара» тогда тоже хорошо постарался, но всё же.
– Думаешь, все получится вот так… Просто?
– Просто – вряд ли, это же Саске. Но до тех пор, пока я не вернусь на базу, ему свинтить из неё будет о-о-очень проблематично. Если подавать информацию… Небольшими порциями, есть вероятность, что он не побежит сразу всех мечом по голове колотить, а сначала подумает.
– Взаимозаменяемость помощников змеиного санина? – улыбка Итачи вышла растерянной и какой-то беспомощной. – Пока одного нет, второму деваться некуда? Ксо, как странно всё… Саске – и помощник Орочимару, а тот даже не пытается вырвать у него шаринган.
Кабуто хихикнул, представив, как Саске высокомерно корчит свой кирпич и говорит: «Орочимару-сенсей, не ебите мне мозг!», а тот его хрясь указкой по голове и отвечает: «Я пытаюсь зачать в тебе разум!»
– Саске нашёл что-то лучше мести, – наконец пожал плечами Якуши. – Орочимару-сама нашёл кое-что получше шарингана… Всё логично.
Итачи потер виски. Надо было как следует все обдумать, просчитать вероятность благоприятного исхода… Но проблема была в том, что слишком быстро всё изменилось в последнее время, и Учиха просто не успевал на это отреагировать. Как будто огромная набирающая скорость лавина, сорвавшаяся вслед за камешком – таким простым и обычным, что никто на него внимания не обратил.
Интересно, что стало этим камешком для набирающих силу и скорость событий?
Интересно, да… Но сейчас Итачи чувствовал себя напрочь вымотанным, будто всю ночь уходил от погони, да ещё и в Сусано.
– Извини, кажется, толку от меня сейчас не будет, – виновато улыбнулся он.
Кабуто, не тратя время на излишние вопросы, быстро просканировал его состояние. Налицо было сильнейшее переутомление. И правда, нельзя просто так сменить за день все жизненные ориентиры и надеяться, что ошалевший мозг не выкинет подлянку.
– Вкусная еда, ласка и отсутствие беспокойств хотя бы денёк. А Йонби пусть Дейдара с Кисаме ищут, ладно?
– И тебя под боком, – выдал Итачи тоном капризничающего ребенка. – Без этого не согласен.
– Хорошо-хорошо, – поспешно согласился Кабуто, почему-то вспомнив Орочимару в мелком виде. – Меня под бок – обязательно. Пойдём, пока остальные не разбежались…
– Скорее, они пойдут нас искать, – хмыкнул Итачи, встряхиваясь.
Он мог быть сколько угодно усталым, вымотанным и разбитым – но увидеть это позволил бы только самым близким. Кисаме в перечень таких людей входил, а вот Дейдару Учиха своей предполагаемой слабостью предпочитал пока не провоцировать.
Кабуто посмотрел на него с лёгким сожалением. Ах эти Учихи с их кирпичами! У Саске кирпич хотя бы нейтральный, а вот у Итачи… «Йа три века не спал, не подходи, загрызу!» Больше всего на такое впечатление работали полоски на щеках: казалось, это мешки под глазами на пол-лица… Всё это проходило, стоило Итачи хоть чуточку ожить, но этого ещё добиться надо!
– Намиловались? – ухмылка Кисаме вышла отчетливо ехидной.
Он-то к выражению лица Итачи был давно привычен, и зацелованные губы в привычную концепцию никак не вписывались. А уж представить, что Учиха окажется достаточно страстным, чтобы кусаться… Хотя покусанным был как раз Итачи, так что это можно было списать и на темперамент Кабуто.
Учиха вздернул бровь, одним жестом выражая недоумение, каким боком это касается напарника, пожелание и дальше не совать нос в его дела и оскорбительно-вежливое высокомерие. Хошигаке хмыкнул – его такие мини-сценки только веселили. Впрочем, они развеселили бы любого, кто знал Итачи относительно хорошо.
– Завидуй молча. А то и тебе личную жизнь устрою, – пригрозил Кабуто.
– Напугал, – фыркнул Хошигаке.
Не то чтобы у Кисаме были какие-то проблемы с личной жизнью – но такого накала, как у Учихи, естественно, не завелось. И не сказать, чтобы хотелось – слишком уж рискованно – но и отказываться он всё же не собирался.
Ну, а вдруг.
– А стоило бы, – философски произнёс Кабуто. – Я же помню, кто тебе понравился. У нас вкусняшки оказались жертвой побега. Тут есть где-нибудь место, где можно ими разжиться, или будем строить из себя сур-ровых нукенинов, на обед жующих сырое мясо противников?
– Зачем сырое? Попроси Учиху, он тебе Катоном пожарит.
Дейдара смотрел на эту ленивую пикировку таким взглядом, что Учихе даже стало его слегка жалко. Кажется, добродушный Кисаме не вписывался в его картину мира ещё больше, чем сам Итачи с флейтой. Даже странно, почему Хошигаке так успешно удавалось поддерживать репутацию нелюдимого отморозка. Может, тоже ореол?
– Да ладно, Катоном – и не пережарить? Не верю, – скорчил недоверчивую мордочку Кабуто.
Его вообще пёрло, как от особо забористых составов на философских вечерах Орочимару-сама. Эйфория захлёстывала с головой, и даже прямая угроза от нукенина S-класса в морде Хидана не могла сбить с этого ненормально-радостного настроения.
– Это же Учиха, – хмыкнул Кисаме. – У него получается.
Причем ни словом не слукавил – пару раз Итачи действительно запекал мясо таким образом. Правда, скорее на спор, но ведь не спалил же.
– Здесь неподалеку есть идзакая, – подал голос Дейдара. – Не знаю, как насчет продажи на вынос, но кормят там вкусно.
– М-м-м, кто-то не дурак вкусно пожрать, – умилился Кабуто, плавно перемещаясь поближе к Дею и обнимая его за плечи. – Эт хорошо…
Дейдара покосился на него, потом на Учиху. Опасливо уточнил:
– А что такого? Вкусно пожрать все любят…
– Ты удивишься, но нет, – проговорил Якуши, стараясь не затискать настороженную деточку. Хотя в таком состоянии он бы полез обниматься даже к Самехаде. Особенно к Самехаде, она такая ми-и-илая. – Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и…
– Учиха, ты что с ним сделал? – поинтересовался Кисаме. – Такое чувство, что вы там не целовались, а саке хлестали.
Дейдара невольно смутился. Несмотря на пробивной характер, подрывник чувствовал себя довольно неловко в объятиях чужого любовника.
– Ой, а человек просто счастливым не может быть? Без всякого алкоголя? – Кабуто отлип от насупленной деточки и двинулся в сторону большой рыбки. – Я и тебя обниму!
Итачи наблюдал за этим беспределом с призраком улыбки на губах. Ну, невозможно было оставаться полностью невозмутимым, когда Кабуто так плещет радостью во все стороны.
Хотя выяснить, с чего это Якуши так счастлив, все-таки стоит.
Вот дойдут до идзакаи, поедят, а там можно будет и спросить. Да и в плане сбора слухов местечко должно было быть удобным – если уж мимо проходящий нукенин оценил, то местные тем более в курсе.
– Хаджиме, а у Кисаме, случаем, нет ореола?
– О, сейчас проверим! – Кабуто обнял несопротивляющуюся рыбку за пояс. – М-м-м… Шесть меток шинигами, а так рыбка добрый, рыбка хороший… Непонятно, почему ещё жив, но хороший…
– Шесть чего? – нахмурился Кисаме.
– Меток шинигами? Это что вообще такое? – поинтересовался Итачи.
– Ну, метка. Шинигами, – отозвался Кабуто. – Что непонятного?..
Пьяный, пусть и от счастья, сенсор – это всё-таки головная боль.
– И как эта метка влияет на человека? – терпеливо уточнил Итачи. – Насколько странно, что их шесть?
– Ну… Это плохо совместимо с жизнью. Вон, у Дейдары полторы, и то могилка манит-манит… Кажется, я даже знаю, кто поставил… Хи-хи-хи, зашибись! Охота за джинчурики вам выйдет боком. У большинства джинчурики так или иначе есть кровь Узумаки. А кровь Узумаки – способность поставить метку, даже невольно. Поставить или снять, да. Кисаме, ты почему ещё жив-то?..
– А с чего бы мне умирать? – удивился Хошигаке. – Если бы все дохли только от того, что им пожелали сдохнуть, шиноби долго бы не протянули.
– А почему полторы-то? – недоуменно нахмурился Дейдара. – Я только одного джинчурики ловил… Или половина от Двухвостой, потому что запечатывали все вместе?
