Текст книги "Математик боя. Становление легенды (СИ)"
Автор книги: Кровь и Чай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 46 страниц)
– Физически?
– Ты не сможешь пользоваться чакрой еще около трех месяцев, – Тобирама вздохнул. – Три месяца быть тебе обычным человеком, а потом – заново учиться контролю чакры. Сейчас ее общее количество выросло в… несколько десятков раз.
– Значит я так и останусь джинчурики? Буду живым оружием?
– Вообще-то, – в голосе Тобирамы появились нечитаемые нотки. – Я хотел назначить тебя Хокаге…
Ошарашенно распахнув глаза, перерожденный повернулся к Сенджу. Тот не шутил – смотрел прямо и открыто. Он будто искал в лице Сенсомы ответ на какой-то из своих вопросов. О чем он думал? О том, достоин ли Математик Боя стать Третьим Хокаге? Достоин больше чем кто? Хирузен? Саске? Исидо? Мито, в конце концов?! А кто из них пережил последние битвы? Сколько вообще в Листе осталось шиноби уровня Каге?
Однако, несмотря на такое обилие животрепещущих вопросов в голове, Сенсома спросил совершенно другое:
– Вы собрались умереть?
Конечно, Третий Хокаге не может быть назначен, пока Второй жив. Ладно, может быть и может, но уж точно не будет, ибо Тобирама Сенджу – не тот человек, который в своем, самом боевом для шиноби, возрасте оставит этот пост.
Первый Хокаге – Хаширама Сенджу. Его идеология, воля и сила сделали возможным тот мир, который существовал на данный момент. Скрытые селения, Великие Страны и их «младшие братья и сестры». Коноха. Ни один человек в мире не мог бы стать Первым Хокаге, если он не являлся Хаширамой Сенджу. Никто и никогда. Даже Мадара, которого пытались выдвинуть как кандидата, не стал бы. Только Хаширама Сенджу.
И Второй Хокаге – Тобирама Сенджу. Человек, который был рожден для этого. Для того, чтобы всегда быть вторым, после брата. Вторым по праву рождения, вторым по силе в клане и Вторым Хокаге. Но вторым ли по значимости? Нет. Тобирама Сенджу – единственный человек в мире, кто стал Вторым Хокаге, и единственный, кто вообще мог им стать. Потому что если бы Вторым Хокаге был не Тобирама, Третьего Хокаге не существовало бы.
Так что же Третий Хокаге? Сенсома Томура? Ученик Мадары Учиха, Сенджу Тобирамы, Узумаки Мито, Миямото Мусаси и других, менее знаменитых и сильных, личностей. Берсерк Конохи и Математик Боя. Какую жизнь он может предложить деревне? Если не оглядываться и делать все так, как сделал бы в вакууме, Сенсома бы сделал селение куда более боевым. Конечно, он бы не стал жестко и жестоко заставлять людей становиться машинами для убийства и постарался бы сохранить как можно больше от того, что ввели Хаширама и Тобирама, но это… нет, если серьезно, главный вопрос не в том, что он может предложить Конохе, а в том, что ей самой нужно?
Сейчас ей точно нужен мир. Мир и сильный защитник, который может его защитить. И если сражаться у Сенсомы выходит лучше всего, то вот защищать…
Тобирама промолчал, но Сенсома и сам понял, что вопрос задал глупый.
– Я отказываюсь вне зависимости от того, имею я право или нет, – Сенсома укутался в одеяло с головой, в надежде, что хоть это как-то спасет его от тяжести ответственности решения, которое он только что принял. – Я не тот, кто может стать Третьим Хокаге. Не Третьим уж точно. Это не я…
– Я в курсе, поэтому не беспокойся – надевать на тебя шляпу силой не собираюсь, – Тобирама позволил себе усмехнуться. – Да и твое политическое положение сейчас… крайне далеко от идеала. Не то, чтобы мне было не наплевать на подлиз Дайме и на него самого, но… Ладно, не важно. С Третьим Хокаге все решено – как только я уйду, Лист окажется в руках Хирузена. Но ты и Данзо, вы должны будете ему помогать. Особенно сейчас, когда он потерял отца…
Сенсома хотел было спросить про Саске, но не смог. Он просто заснул крепким сном сразу после того, как Хокаге договорил. Было ли это гендзюцу Тобирамы или последствием ранений Сенсомы, он не знал, но…
Пожалуй, так было даже лучше.
***
В Коноху стягивались последние силы с «запоздавших» фронтов.
За последующие два дня, прошедшие с разговора с Тобирамой, Сенсому навестили все его одноклассники. Оставшиеся в живых, конечно же.
Сэдэо, Хомура и Утатане пришли вместе. Они, как и все, скорбели о потерях и утратах, но хорошо держались и старались выглядеть такими, какими были еще до войны – добрыми, улыбчивыми и стойкими. Данзо пришел поздней ночью, один. Он много молчал и выглядел хмурым, но под конец недолгого разговора, Сенсома почувствовал себя лучше – его друг не сломался и не закрылся в себе. Сейчас он просто искал себя, и Сенсома надеялся, что у него все получится. Урю тоже был печален, но, в отличии от Данзо, он принес дурные вести. Шиконад погиб, вместе со всем своим отрядом, прикрывая отход сил Огня с фронта с Водой. Кагами… тоже принес дурные вести. Фронт с Ветром использовал давнюю тактику Сенсомы, основанную на партизанской войне, но противник смог к ней привыкнуть, так что им, внезапно, пришлось тяжелее всех. На одной из партизанских вылазок Тецу был взят в плен и сейчас, скорее всего, был уже мертв. Хирузен не пришел – был слишком занят принятием дел клана, так как стал его новым главой, после смерти Саске.
Сарутоби Саске всегда был для Сенсомы кем-то вроде… дальнего родственника? Влиятельный, сильный и заботливый – отец его лучшего друга и наставник первой команды, в которой он состоял. Волевой и суровый учитель, всегда заботящийся о своих подопечных. И теперь его нет…
Третий класс знатно поредел по итогам этой войны.
Кого Сенсома не ожидал увидеть в комнате, предоставленной ему в собственном доме самим Вторым Хокаге, так это Озина. Цубаки зашел к нему как раз тогда, когда Сенсоме удалось, наконец, встать на ноги и заправить постель.
– Кхе-кхе! – обозначил парень свое присутствие. – Я захожу.
– Вообще-то, ты должен был спросить, – отозвался Сенсома, разворачиваясь, держась при этом, за кровать, для опоры.
– Спросить что?
– Разрешения войти. Ты поставил меня перед фактом, но перед этим ты… А, впрочем, не важно. Рад тебя видеть.
– Я тоже рад видеть себя по утрам в зеркало, – Озин прошел вглубь комнаты, с напускным интересом рассматривая мебель. – Но и не рад одновременно. Мито-сама не собирается со мной встречаться. Я не знаю, что мне делать в Конохе.
– А пока нас осадили, ты не можешь выбраться к сестре, – продолжил мысль Сенсома. – И тебе нечего делать.
Деревню действительно осадили. Не так, как это сделали бы враги, происходи дело в первой жизни перерожденного – объединенные силы Великих Противников находились на почтительном расстоянии от самого селения, но это «почтительное расстояние» являлось таковым лишь для обычных людей – для шиноби из стана врага сблизиться с Конохой было делом получаса.
Но это была осада. Со всеми вытекающими.
– Ты о чем? – Озин совершенно натурально удивился. – К сестре? Я не живу с ней. Более того – после того, как Мито-сама попросила меня участвовать в этой войне, я больше нигде не живу. Сестрица, как и я раньше, впрочем, шатается по миру и иногда выполняет задания стариков из клана. Таким образом она выполняет договор с ними насчет меня.
– Договор?
– В обычной ситуации клан не позволил бы одному из его членов свободно разгуливать по миру. Ну, то есть позволил бы, но… не изгнанному, вроде меня. Меня должны устранить. Однако, сестренка своими услугами покупает мне жизнь. С условием того, что ни я ни она не будем иметь детей, а значит не создадим новых ветвей клана.
– Как у вас все сложно, – Сенсома медленно, но уверенно, направился к выходу. – Черт, как сложно…
Неожиданно быстро оказавшийся рядом Озин придержал оступившегося парня одной рукой, а второй нашарил что-то в ближнем углу комнаты. Когда Сенсома твердо встал на ноги, удержав равновесие, он протянул ему тонкую деревянную трость:
– С этим будет полегче. Добавит… стабильности.
Сенсома исподлобья взглянул на парня, но тот не проявлял никаких признаков насмешки или издевки. Он просто… просто вел себя, как обычно.
– Ты странный, – решил он, все же, поделиться своими мыслями. – Что тебе нужно?
– Вообще-то я хотел бы попросить тебя сделать мне землянку, – Озин, казалось, пропустил мимо ушей первое предложение. – Я, конечно, мог бы и сам попробовать, но у тебя к этому прямо талант. А спать на всем, что я могу создать, я не хочу – мне моя поясница еще дорога.
– Ты уже можешь пользоваться чакрой? – удивился Сенсома.
В последнем бою они все были предельно измотаны. Сам Сенсома теперь еще долго не сможет использовать свою внутреннюю физическо-духовную энергию, Данзо, пострадавший в этом плане меньше остальных, мог, но с большим трудом, так что и от Цубаки, принявшего чудовищную дозу лекарств, да и раненого гораздо серьезнее того же Шимуры, подобной активности никак не ожидалось.
– Это означает, что крутой землянки мне не видать, – вздохнул Озин, вместо ответа. – Мне негде жить. Мито-сама дверь не открывает, полевые места заняты юхеями и шиноби. Даже госпитали переполнены. Можно, конечно, завалиться в пустующую квартиру какого-нибудь героически погибшего, но я думаю, что меня не так поймут.
– О да…
Они вышли на воздух. Впервые за долгое-долгое время Сенсома по-настоящему оказался в Конохе. В той деревне, которая строилась у него на глазах.
В той Конохе, которой он мог бы править.
Тяжелые свинцовые тучи закрывали небосвод, и люди, часто встречающиеся на улицах, под стать им, были хмуры и пасмурны. Не было того счастливого детского смеха, ранее звучавшего с каждого двора – ему на смену пришел нередкий плач. Беззлобные переругивания у торговых лавок стихли – продавцам нечего было продавать, а покупателям было не на что покупать. Шиноби, так часто любящие попрыгать по крышам зданий селения, теперь лишь неспешно бродили по улицам. Уставшие, израненные и потерявшие близких и родных. Такой сейчас была Коноха.
– Я могу предложить тебе ночлег на неопределенный срок, – Сенсома провожал людей задумчивым взглядом, не обращая внимания на оживившегося Цубаки. – Но за услугу.
– Что за услуга? – тут же спросил Озин. – Кому-нибудь чихнуть в суп? Или может быть…
– Просто найди мне одного человека, – оборвал его Томура. – Он… муж Наоми – Тороки Сенджу. Ты знаешь его?
– А-а-а… этот, – Озин мгновенно потерял весь свой интерес. – Он на кладбище. Стоит там каждый день. Сейчас тоже там.
– Общежитие сразу за улицей Хаширамы Сенджу. Двадцать четвертая квартира. Можешь ночевать там сколько захочешь – я пока не в настроении туда возвращаться.
Цубаки не стал задавать лишних вопросов. Он просто ушел, не уточнив, где ему взять ключи или с кем поговорить о заселении. Ему сказали где найти комнату, в которой можно будет ночевать – уже нормально. Зачем дальше отвлекать человека, явно собирающегося с мыслями и желающего… ну, Озин не знал, что именно хочет сделать Сенсома, но было похоже на то, что он хотел встретиться с Тороки для разговора по душам.
Может извиниться? Такие люди как этот Сенсома всегда извиняются по всяким мелочам. Да, скорее всего.
Сенсома тоже не стал зря терять время и отправился на кладбище. Шиноби не требовалось много места для похорон – в землю закапывались лишь маленькие урны с прахом, так что даже сейчас, находясь в осаде, Коноха расширяла территорию своего кладбища – на это не требовалось много ресурсов.
Селение существует не так уж и давно, но кладбище, особенно в ходе войны, сильно разрослось. Никаких особых правил размещения не существовало, но клановых старались хоронить как можно более близко друг к другу.
Сгорбленная фигура Тороки обнаружилась возле редких могил клана Сенджу и Узумаки.
– Какая злая война… – хрипло выдавил из себя будущий глава клана, когда Сенсома подошел ближе. – Она отняла у меня все.
– Наоми бы не хотела… – начал было Сенсома, но запнулся. – Послушай, Тороки. Ты не должен сейчас… Вернее… Черт. Я не знаю, что сказать…
– Ты хочешь меня поддержать, – Тороки не спрашивал, а утверждал. – Но это мне не поможет. Слова тут не помогут…
Одним резким движением оказавшись прямо перед Сенсомой, Сенджу быстро выбросил руку, со сжатой в кулак ладонью, вперед. Быстрый и сильный удар шиноби, нанесенный по больному человеку, не способному пользоваться своей чакрой, был чудовищен.
Но Сенсома остался стоять.
Красивое аристократичное лицо Тороки исказила маска боли и злости, и он нанес еще один удар. Он знал о проблеме Сенсомы, он читал доклады и отчеты о том, как проходила битва, в которой погибла его жена, но он просто не мог стоять спокойно неподалеку от этого человека. За вторым ударом последовал третий.
– Помогло? – спросил Сенсома, глядя исподлобья и не обращая внимания на кровь, идущую из разбитого носа и губы.
– ДА КАКОГО ЧЕРТА, СЕНСОМА ТОМУРА?! – закричал во все горло Тороки. – ПОЧЕМУ ТЫ ТАК СПОКОЕН?! ПОЧЕМУ ТЫ ЕЕ НЕ ЗАЩИТИЛ?! ДА ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ ЖИВ, В КОНЦЕ-КОНЦОВ?! ПОЧЕМУ ТЫ, А НЕ ОНА?!
Он замахнулся вновь, но на сей раз его удар не достиг цели. Сенсома отклонил свою голову ровно настолько, чтобы пропустить руку Тороки справа, а после схватил его за запястье, сломал одним резким и быстрым движением и, используя как рычаг, подбросил немаленького молодого мужчину в воздух, добавляя ему ускорения ударом ноги.
Боль, с которой тело отзывалось на каждое движение, была даже приятной.
– Это несправедливо… – простонал Тороки, не пытаясь подняться. – Ты же такой сильный, Сенсома. Математик Боя. Ты выжил в битве с Мизукаге, Мечниками, Бескожим Демоном и даже Биджу. Ты выжил… Так почему мертва она?
– Тороки, она…
– Сама выбрала смерть? Я знаю. Я знаю, потому что читал отчеты. Говорил с Озином. Она сама решила умереть. Отдать жизнь вместо тебя. И ты, Математик Боя, даже не мог ничего сделать. В смысле, ты и правда не мог. Но я… я не могу это принять. Ты же за этим здесь? Извиниться или сказать какую-нибудь ободряющую чушь? Мне плевать. Уходи. Теперь я твой враг, Сенсома. Не потому, что ты неправ, а потому, что неправ я. Но мы оба ничего не сможем с этим поделать.
И Сенсома, бросив последний взгляд на надгробную плиту с именем своей одноклассницы, бывшей девушки, спасительницы и просто Наоми Сенджу, неспешно пошел обратно в сторону «оживленных» улиц Листа, помогая себе тростью. Тороки… был честен с ним и самим собой. Он обвинял и бил, но понимал, что неправ. Произошедшее было не тем, что Сенсома ожидал, но явно не самым худшим, что вообще могло произойти.
Но вот следующий визит может быть куда хуже.
Дом, в котором когда-то жил Первый Хокаге, считался, своего рода, достопримечательностью. Сенсома помнил, как бывал здесь почти два года назад. Тогда прохожие несколько удивленно смотрели на безродного мальчишку, заходящего в дом самого Хокаге.
Сейчас все изменилось. И Сенсома был узнаваем на улицах селения, и прохожим было на это абсолютно наплевать.
Стук в дверь показался неожиданно громким, а ожидание ответа бесконечно долгим. Сенсома знал, что Мито не выходит из своего дома уже несколько недель, а так же знал, что единственным человеком, который побывал там с момента смерти Наоми был Второй Хокаге. Тобирама Сенджу использовал свою технику Бога Грома и авторитет Хокаге на максимум, чтобы только приносить добровольно запершейся джинчурики еду и воду, которой внутри было негде взять. Сенсома же не был ни Хокаге, ни Тобирамой, и тем удивительнее было то, что дверь распахнулась.
Высокая, ухоженная и печальная – жену Первого Хокаге можно было бы даже назвать красивой, если бы она не была прекрасной. Наоми была цветущим цветком – самой красивой девушкой Конохи, а ее мать была цветком уже расцветшим и самой красивой женщиной вообще во всей стране. А возможно и не только в ней. Но Сенсома знал, как обманчива и жестока эта красота, какую ярость и силу она таит за собой. И, все же, несмотря на свое знание и моральную подготовку, он не смог и слова из себя выдавить, забыв, казалось, как дышать, под взглядом суровых, казалось, чуть поблекших, зеленых глаз.
А уже в следующую секунду Мито заключила парня в свои крепкие объятия, изо всех сил прижимая его к полной груди.
– Ты жив, Сенсома, – прошептала она, еле сдерживаясь. – Жив и почти здоров. Биджу сидит глубоко – он занят чем-то важным внутри тебя, и поэтому ты не слышишь его голос. Он молчит, но вскоре начнет говорить. Не переживай и не бойся – Треххвостый не собирается причинять тебе вред. Твоя чакра она…
– Н-наоми, – все же смог выдавить из себя Сенсома, попросту оглушенный этими объятиями и заботой в голосе Узумаки. – Н-наоми, она…
– Она отдала за тебя жизнь, – Сенсома почувствовал, как Мито горько улыбнулась. – Моя девочка, моя дочка… Наоми любила тебя больше всего на свете и потому отдала свою жизнь. Ты не должен себя винить ни в чем – это был ее выбор. Это… это я виновата, Сенсома. Если бы я позволила вам быть вместе, кто знает – возможно, она бы позволила тебе умереть, защищая ее. Но ты… теперь твоя жизнь равна ее. Живи эту жизнь, Сенсома. Живи так, чтобы Наоми была…
Дальше ее жаркий шепот перешел в откровенные рыдания, но Сенсома и так знал, что она хочет сказать. Сильная и независимая Узумаки Мито – жена Первого Хокаге и куноичи, самостоятельно запечатавшая в себя сильнейшего из Хвостатых Демонов – Девятихвостого Лиса, плакала у него на плечах. Он не забыл, как жестока она была к нему, как не забыла и она. Но они оба помнили, почему именно она была жестока именно к нему. Наоми.
Тобирама не смог уберечь Наоми, но он сам понимал, что шанс на ее спасение крайне мал. Тороки… Тороки потерял жену и мать своей дочери. Потерял, возможно, свою настоящую любовь. Но Мито ни на секунду не теряла дочери. Она поняла и приняла ее выбор. Сразу. И теперь его жизнь – жизнь перерожденного, сироты, но героя страны – Математика Боя, для неё приравнялась к жизни самого любимого человека. Теперь Сенсома был для Мито на первом месте.
Это и называется – уважение выбора.
Тяжелые капли дождя, медленно разгоняясь, капали с неба. Пока Сенсома давал Мито выплакаться, начался ливень, но парень стоически ждал под ледяными струями, стараясь максимально закрыть от них Узумаки.
– Мито-сама, – он склонился к ее уху, чтобы не перекрикивать дождь. – Пойдемте в дом. Вы намокнете.
– Конечно, – женщина всхлипнула в последний раз и выпрямилась. – Проходи, Сенсома. Будь гостем в моем доме. Ты можешь остаться.
И Тобирама Сенджу, напряженно вслушивающийся в их разговор из парадной, исчез во вспышке техники. Все нормально – теперь у Сенсомы появилась Мито. Семья…
– Семья… – пробормотал Второй Хокаге, оказавшись в своем убежище. – Семья…
***
Сенсома проснулся утром, как по будильнику. Его тренированное тело спало по семь часов в сутки в «мирном» режиме, так что вставал он обычно рано.
Комната, выделенная ему Мито, была просторной, чистой и… уютной. Будто это и правда его дом.
– Узумаки… – выдохнул Сенсома, вставая. – Просто Узумаки.
Он не мог понять, что чувствует, вот так оставаясь на ночь в доме погибшей одноклассницы. Погибшей Наоми. Это чувство, сидящее в груди, настойчиво говорило ему. Но он не знал, что именно.
Однако, это точно не было чувством неправильности.
Мито уже проснулась – с кухни доносился чудесный аромат выпечки. Повинуясь ему, Сенсома спустился со второго этажа на первый и, стараясь не шуметь, прошел в гостиную. Звук трости, касающейся пола, известил Узумаки о том, что он не спит.
Они ели молча. Молча помыли за собой посуду и так же молча вышли на улицу. Слов было не нужно – они и так друг друга понимали. Да и зачем слова, если все уже сказано?
– Там господин Хокаге! – кричали на улице. – Господин Хокаге!
– Пойдемте, Мито-сама? Похоже, Тобирама-сенсей что-то задумал, – Сенсома сжал трость посильнее.
– Да, – только и сказала Узумаки, и они вместе направились в сторону, в которую указывал горожанин.
Людей, спешащих туда же, было много. Пожалуй, даже слишком много. Они толпились и толкались и все кричали о Хокаге и клане Сенджу.
– Господин Хокаге!
– Весь клан Сенджу собрался…
– Там господин Хокаге!
Центральная площадь селения – площадь Огня, была буквально переполнена народом. Лишь благодаря узнаваемости Мито и давлению ее чакры, Сенсома и Мито смогли пробраться сквозь ряды горожан и шиноби, пришедших сюда чтобы увидеть…
– Не может быть… – прошептала Узумаки, когда они вышли вперед.
А Сенсома лишь нахмурился, потому что знал – может.
Все взрослые члены клана Сенджу стояли там, на площади. Мужчины, женщины и старики – все они вышли сюда, к народу. В центре стоял их нынешний глава – Тобирама Сенджу, облаченный в полный комплект своих боевых синих доспехов. А слева от него стоял… предыдущий глава клана.
Хаширама Сенджу, одетый в свою традиционную красную броню, стоял рядом со своими людьми, скрестив руки, и смотрел на жителей деревни. Его кожа и лицо были будто потрескавшимися, а склеры его глаз стали черными, но это точно был он – знаменитый Первый Хокаге и Бог Шиноби. Сильнейший человек в мире.
Зомби, подчиняющийся Эдо Тенсей.
– Мито! – выдохнул он, увидев жену, застывшую подле Сенсомы.
Потом он перевел взгляд и на него.
Слов не надо было. Они оба все понимали. Пусть они никогда не были столь же близки, как, допустим, Сенсома с Тобирамой, Саске или даже с той же Мито, но они знали и уважали друг друга. За силу, за волю, за характер. Так что Первый Хокаге промолчал, лишь кивнув помрачневшему Сенсоме.
И Сенсома кивнул в ответ.
– Я вернулся! – провозгласил Хаширама, и толпа горожан взорвалась приветственными криками. – И это – действительно я, – повинуясь могуществу чакры Первого, земля по ногами его соклановцев вздыбилась и выпустила из-под себя корни, которые быстро произросли дальше и выше, превратившись в огромное дерево, удерживающее на своих ветвях весь клан Сенджу. – Жители Листа! Сегодня клан Сенджу прекратит эту войну! Эту войну и… свое существование! – толпа стихла. – Великие Противники хотели уничтожить нашу мечту – Коноху, но мы не позволим этого сделать! Они хотят стереть клан Сенджу с лица земли, но мы сделаем это вместо них! А потом уничтожим их…
Повинуясь команде Тобирамы, все члены Сенджу вытащили короткие мечи. Вторая команда, и площадь орошается кровью пятидесяти шести человек. Гражданские испуганно закричали, кто-то побежал прочь, а кто-то расплакался, но Сенджу, казалось, не обращали на них внимания. Дерево, взращенное Хаширамой, поднесло к Тобираме тела людей, и Сенсома ошеломленно смотрел, как даже тело Тороки Второй Хокаге превращает в сосуд. В жертву.
А после мертвые начали подниматься на ноги.
Они менялись. Менялись их тела, трескающиеся и становящиеся бессмертными. Менялись глаза – выцветающие до полной черноты склеры подчеркивали голубизну глаз одних и мешали темноте других. Поменялись и они, ведь живой всегда может стать мертвым, но вот мертвый живым – никогда…
– Как действующий Второй Хокаге, я объявляю Сарутоби Хирузена своим преемником и Третьим Хокаге! – громко заявил Тобирама, тоже вытаскивая клинок, и одновременно применяя технику на себя. – И никто в мире не может оспорить мое решение!
Сказав это, он вспорол себе горло, но лишь для того, чтобы через секунду вернуться к псевдожизни и вытереть нагрудник, испачканный кровью. Он посмотрел на Хашираму, а тот посмотрел на него. Стихии Воды и Дерева, смешавшись, создали лозу, протянувшуюся сквозь толпу и образовавшую в ней проход. Прямую дорогу до ворот деревни.
– Давайте закончим эту войну, – уверенно сказал Хаширама и первым направился к выходу из деревни.
Комментарий к Первая Мировая Война – давайте закончим эту войну
Федор Тимофеевич А. – спасибо вам за поддержку! Огромное!
И одни анонимный человек, задонативший через Тинькоф, если я все правильно понял – вам тоже огромнейшее спасибо за это)
И вот – предпоследняя глава войны. В следующей я собираюсь описать ее непосредственное окончание.
Я не знаю, насколько вы ждали такого исхода или не ждали, но все получилось так. Если подумать, то это – единственный выход спасти Лист. Совершенно единственный. К этому все шло и, наконец, пришло.
Дальше нас ждет… светлое небо над головой. Мир. Но мир без пролитой крови невозможен, и она пролилась сейчас.
ускорить выход проды и просто поблагодарить автора можно тут 2202 2018 3381 7907 (Зуев Илья с утра был…) и тут https://qiwi.me/emperor_ozin (мне там на интернет немного не хватает, если подкинете чутка – буду очень признателен, заранее спасибо)
А пока – всем добра, бобра и… хорошего настроения) Не болейте, спишемся!)
Здесь был Бета.
========== Первая Мировая Война – самое время всему этому закончится ==========
Шелест листьев крал силу у звука шагов. Темные тучи на небе закрывали солнечный свет, из-за чего густой лес, окружающий Коноху, был куда темнее и неприветливее чем обычно. Иностранцу будет легко в нем заблудиться или наткнуться лицом на неожиданную ветку, легко наступить на змею, попасть в капкан местных охотников или грамотную ловушку шиноби-партизан. Что уж там говорить – поход по такому лесу был бы крайне сложен даже для граждан Страны Огня.
Но только не для клана Сенджу.
– Разойтись, – тихо приказал Тобирама, взмахнув рукой, и воскрешенные члены клана молча растворились в листве.
Самые молодые и самые старые займутся секретами противника. Генины, чунины и отошедшие от дел старики не смогут выглядеть достаточно внушительно перед огромной вражеской армией, так что они будут уничтожать скрытые, неосновные отряды врага – полезная, но малозаметная работа. Джонины разделились поровну на три отряда. Два из них будут обходить основное скопление вражеских сил с левого и правого флангов соответственно, по пути уничтожая все встречные отряды, а третий пойдет позади Хокаге и послужит основной ударной силой.
Хотя нет, основная ударная сила…
– Хорошо командовать отрядом воскрешенных – не нужно беспокоиться за их жизни, – прокомментировал действия брата Хаширама.
Сейчас, стоя рядом со скрещенными на груди руками, он излучал уверенность и ту внутреннюю силу, которые и позволили ему стать сначала главой сильнейшего клана в мире, а потом и лидером сильнейшей Скрытой Деревни. Он будто чувствовал тот груз ответственности, который взял на себя Тобирама после его смерти, а потому сейчас, похоже, старался забрать долю этой ответственности на себя, став таким необычно серьезным.
– Если это – одна из твоих тупых шуточек, то она не очень, брат, – Тобирама позволил себе улыбнуться. – И сделай лицо попроще, я тебя не узнаю.
– Ах-ха!.. – Хаширама почесал затылок, разом потеряв всю серьезность. – Я думал, что если буду вести себя как ты, это придаст тебе уверенности…
– Я не тупой, мог бы и не пояснять, – тут же скривился Тобирама. – Черт побери, ты ведешь себя как обычно всего секунду, а уже бесишь меня.
– Но ты рад этому.
Тот факт, что старший брат так легко читает его эмоции, Тобираму уже давно не удивлял, но он бы все равно смутился, не будь он живым мертвецом. Поздновато смущаться своих настоящих чувств, когда ты уже мертв. Да их, если честно, вообще не стоило бы никогда смущаться.
– Рад, – только и ответил Тобирама в итоге и пошел первым.
До лагеря врага было близко. Их бы уже встретили передние секреты объединенной армии, если бы о них уже не позаботились бойцы из первого отряда. Однако, даже несмотря на потерю своих передовых сил, вражеское командование должно было знать, что Сенджу идут – Тобирама не сомневался в том, что в стане врага найдется не одна сотня сенсоров и следопытов разных категорий и калибров.
И верно – пройдя еще километр, братья встретились лицом к лицу с Тремя Каге.
Исторический момент – объединенная группа Каге трех разных Великих Стран против двух первых Хокаге. Райкаге Эй нахмурился, отмечая изменения во внешнем виде Тобирамы и таковые же в облике Хаширамы. Мизукаге Бьякурен выглядел спокойным, но его собственная чакра будто вздыбилась в напряжении, готовая в любой момент начать формирование техник. Цучикаге Ишикава парил в половине метра над землей, усевшись на воздух в позе лотоса, а его питомцы – осы, шершни и пчелы, кружили вокруг него.
– Хокаге, – произнес Бьякурен. – Или какая-то техника. Пришел договориться с нами, мальчик?
– Я пришел не для переговоров, – возразил Тобирама, скрестив руки на груди. – Я пришел вас убивать.
– И он пришел не один, – Хаширама нахмурился. – Как вы могли развязать подобную войну, после того…
– Хватит, – оборвал его Мизукаге. – Не нужно этих фокусов Тобирама. Мы все знаем, что твой старший брат мертв. А эта твоя игрушка…
Договорить старик не успел, так как Хаширама подался вперед всем телом и всей своей сутью обозначил агрессию. Пусть это и был любимый прием Тобирамы, он, как и во всем остальном, был наголову выше в демонстрации яростной стороны своей силы. Бьякурен нахмурился и на одной силе воли послал в Хокаге сразу трех Водяных Драконов.
Но Хаширама был быстрее и сильнее, а потому каждую технику Бьякурена встретила аналогичная, но принадлежащая к Стихии Дерева, а перед самим стариком из земли вырос деревянный клон и с размаху впечатал свой кулак в его левый глаз!
Клон распался сразу после удара, вызвав выдохи облегчения Райкаге и Цучикаге против их же воли.
– А удар все тот же… – невозмутимо прокомментировал Бьякурен, смотря на свой выпавший искусственный глаз.
Это действительно был Хаширама Сенджу. Тот самый. Первый Хокаге и Бог Шиноби. Перед ними.
И они – его враги.
– Значит вот что ты придумал, Тобирама, – сказал Цучикаге, считавшийся сильнейшим Каге, после смерти Хаширамы. – Поднимать мертвых к себе на службу. Но что я вижу – ты и сам мертв, судя по глазам и коже. Кто применил на тебя эту технику?
– Это моя личная техника, – отрезал Тобирама, прекрасно, впрочем, зная, что не сможет убедить их. – И я – ее создатель и единственный владелец.
– Тогда ты – идиот, – хмыкнул Эй. – Хаширама, конечно, проблема, но не такая, чтобы справиться с силой объединенных армий. Сначала мы займемся им, а потом…
– Нет, – перебил его Хокаге. – Сначала мы прикончим вас, а потом большую часть ваших армий.
Они с Хаширамой, не сговариваясь, прыгнули вперед, прямо на своих врагов. Трое Каге разделились, отступив как можно дальше и дав пройти основным силам их альянса – сильнейшим джонинам Четырех Великих Деревень.
Отряд Сенджу под предводительством Тороки, все это время держащийся позади Хокаге, вышел им навстречу, на ходу выбрасывая сильнейшие техники всех пяти основных Стихий. Врагов было больше. Гораздо больше. Но Сенджу были бесстрашны, сильны и неутомимы. Они защищали свою деревню, заранее отдав свои жизни.
Быть мертвым в такой ситуации – лучший выбор!
Хаширама не мелочился, сходу применив с десяток различных атакующих техник на основное скопление противника. Враги заметались – противостоять Стихии Дерева не желал никто, но ей было все равно. Первый Хокаге избрал себе целью Цучикаге и уверенно продвигался к нему.
