Текст книги "Небо твоего цвета (СИ)"
Автор книги: Kris Ptica
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Меня зовут Жданой.
– Я Светозар, а это мой верный слуга Леандр, – он немного помедлил, а потом спросил, – а куда ты направляешься, я могу узнать?
– В Хотшин, – ответила девушка, – там у меня тётка живёт, родная, – добавила она, затем снова окинула взглядом Светозара, – я так думаю, что ты тоже в Хотшин держишь путь?
– Да, у меня там важное дело, – уклончиво ответил он.
– Тогда возьми меня с собой!
– А как же твои родители? – Светозар растерялся.
– Нет у меня никого, – по лицу Жданы пробежала тень, – утонули они, в море, когда мы на корабле плыли. Был шторм, их за борт смыло.
– Извини, что спросил. Я думал этот, – он кивнул в сторону ушедшего купца, – твой отец.
– Ты, что?! Я напросилась к нему, чтобы вместе добраться до города. Одной девушке тяжко в дороге, все пристают, кому не лень.
– Да, уж! Я заметил, – Светозару стала нравиться эта бойкая девушка.
Она по простому обращалась к нему, а цвет её кожи, золотистый, говорил, что она из рода Даймонов.
– Так возьмёшь меня в попутчицы?
– Возьму, – Светозар улыбнулся.
– Только у меня одно условие, чтобы руками не лапать!
Светозар тут уж не сдержался и засмеялся в голос.
– Хорошо! Договорились!
Ждана ему всё больше нравилась.
VI
– Пойдём, пойдём! – потянула Мадонна Есению за руку, – будет очень весело!
Есения вслед за той прошла в огромную залу с круглой сценой и балдахином ярко красного цвета, висевшим где– то под потолком.
– Так! Девушки! – все присутствующие услышали голос госпожи Луизы.
Она в тёмно– синем платье из тончайшего бархата продефилировала мимо собравшихся женщин.
– Иша! Поди, сюда! – позвала она его.
Иша покорно засеменил к ней навстречу.
– Сейчас наши девушки переодеваются перед генеральной репетицией, а ты должен сказать свои слова перед публикой. Да смотри у меня! – предостерегла она его, – чтобы не было как в прошлый раз! Безобразник! – Луиза скрыла улыбку и нахмурила брови.
– А что было в прошлый раз? – шёпотом спросила Есения у Мадонны.
– Пошутил он неудачно. Правда… – тут она замялась, – весь зал смеялся, и всем присутствующим понравилось, но вот нашей госпоже нет, – Мадонна, не отрываясь, смотрела на сцену.
Там занавес буквально упал, закрывая все пространство круглой сцены, и сейчас она была похожа на шатёр, какие бывают у гастролирующих цирков.
– А госпоже, почему не понравилось? – не унималась Есения.
– А? Что? – тут Мадонна оторвалась от своего созерцания красного занавеса и мельком взглянула на девушку, – а про шутку? Так шутка про неё была, вот и не понравилась, – уточнила она, – кто будет доволен, если про него шутить будут. Тем более Иша работает на госпожу, а её надо уважать, она другого отношения не приемлет к себе.
– А, ты, тоже будешь выступать? – поинтересовалась у неё Есения, видя с каким восторгом, Мадонна смотрит на то, что происходит на сцене.
– Нет, – с сожалением ответила она, – я слишком пышненькая, мои телеса не предназначены для танцев. А мне так бы хотелось! – Мадонна мечтательно закатила глаза.
– Внимание! Внимание! – вдруг все услышали звонкий и задорный голос Ишы.
Все свои взгляды устремили на сцену. Там, на боковой ступеньке, чуть ниже самой сцены появился Иша, во фраке, с красной бабочкой под подбородком и напомаженными волосами. Его лысина, на макушке, блестела в свете фонарей, бросавших яркие лучи на занавес, а рот расплылся в улыбке, да так, что казалось, сейчас треснет пополам.
– Сейчас наши красавицы станцуют для вас танец задорный, любовный и необыкновенно красивый! Господа, мои, хорошие, готовьте ваши кошельки, потому как ни одна сладострастница сегодня не уйдёт без вашего золотого!
Занавес вдруг медленно поднялся, сжавшись и улетев к потолку, а на круглой сцене уже выстроились в ряд женщины, все в коротких пышных ярких платьях с открытыми декольте. Заиграла музыка и всё пришло в движение.
Есения завороженно смотрела на это выступление. Никогда в своей ещё не долгой жизни она ничего подобного не видела. Да и когда ей было это видеть? Её отец и мать берегли Есению от пагубного влияния жизни. Все то, что было за пределами их дворца, Есении не было доступно. Она многого не знала и многое не умела. Конечно образование ей дали родители превосходнейшее! Вышивала так мастерски, что обогнала своего преподавателя в этом деле, а голос у Есении мягкий, ласковый, тонкий и необыкновенный, поэтому и песни ей тоже удавались. Танцы пристойные, которые должна была уметь танцевать девушка её положения, она знала и исполняла на превосходнейшем уровне. В общем, всё чему её учили, Есения выполняла на отлично.
Однако жизненного опыта действительного, реального, у неё не было. В свои восемнадцать, она, по сути, являлась ещё ребёнком.
Вот поэтому девушку так завораживало всё, что происходило в этом странном доме.
Тем временем девушки на сцене в танце, обхватили друг друга за талии, выстроились в шеренгу и под музыку стали поднимать свои ножки и так высоко, что всем присутствующим было видно, что у них под коротенькими юбочками.
– Мадонна! – ахнула Есания и закрыла ладошкой свой рот, – так на них трусиков нет!
– Конечно, нет! – важно заметила та, – это же специальный танец. Ты, милочка, в доме любви, а здесь очень всё свободно! Нам надо соблазнить мужчин и так, чтобы они расстались со своими золотыми с удовольствием. И нам хорошо и им сладко.
Есения не отрываясь теперь, смотрела на танец женщин. Они стали крутиться, стрелять глазками, репетируя свои движения для сегодняшнего вечернего выступления. И хотя сейчас зал был пустой, а на креслах сидели госпожа Луиза, Мадонна и Есения, танцовщицы старались вовсю.
Госпожа Луиза довольно улыбалась и в такт музыке топала тихонько ножкой.
Есения покраснела до ушей, потому, как женщины такое начали вытворять на сцене, что бедной девушке стало не по себе, а Мадонна с восторгом наблюдала все эти кренделя.
– Хорошо танцуют, – вдруг возле самого своего уха, услышала Есения.
Она обернулась назад. Позади, на втором ряду сидел Иша и улыбался.
– А что? Тебе не нравится?! – он смешно округлил глаза.
Его маленькие глазки стали круглыми, круглыми, как бусинки. От этого он стал похож на бурундука.
– Уж очень это… – прошептала в смятенье Есения.
– Нашей девушке не нравится танец?! – удивился он, – а что по мне, то он великолепен! И откуда ты такая? – теперь Иша смотрел на неё как то странно, с сомнением.
– Я сюда попала по ошибке, – нашлась с ответом она.
Есения отвернулась от этого мужчины, вводившего её в стеснение и больше, до конца представления, ни о чём с ним не говорила.
Никто из присутствующих в зале и тем более танцовщицы, изгалявшиеся на сцене, не заметили исчезновения Иши.
Он исчез и появился в полумраке коридора ведущего к лестнице на второй этаж, там, где находились апартаменты для гостей, желавших уединиться с понравившейся женщиной.
Дверь будуара госпожи Луизы была не заперта, а матушка Джиоти, у которой комната находилась в конце коридора, вышла во двор по своим делам. Её пустующий рабочий кабинет с приоткрытой дверью привлёк внимание Иши. Он нервно обернулся, как бы осматривая всё пространство коридора, но все были в кабаре, тишина здесь стояла полнейшая. Поэтому он на цыпочках зашёл в будуар госпожи. Через минуту вышел, потирая руки от удовольствия, и почти бегом побежал по длинному коридору в его конец, метнулся в открытую дверь кабинета матушки. Через две минуты и из него выскочил обратно, в коридор. Остановился посередине, прислушился– никого нет. Затем пригладил свои напомаженные волосы, что росли по бокам головы и, присвистывая, вразвалочку вернулся в кабаре.
Есения недоумевала, откуда на сцене появились танцовщицы, ведь сцена круглая, задней стенки, в простонародье «задника», части на задней границе сцены, где должна быть театральная декорация, не было. Кулисы опускались и поднимались вверх и вниз, как же появились женщины на сцене? Сей вопрос очень занимал девушку.
Когда они зашли в зал, сцена была пустой, потом занавес опустился, а затем поднялся и вот надо же, все шесть танцовщиц уже стояли на ней.
Наконец Есения не вытерпела, тихонько дёрнула за рукав Мадонну и, наклонившись к её уху прошептала.
– Как же танцовщицы на сцену попали? Она же круглая, спрятаться невозможно, чтобы мы их не заметили. А я никого не видела до этого.
– Какая ты всё– таки глупенькая, – улыбнулась Мадонна, – сама догадаться не смогла? – и, видя непонимающее выражение на лице Есениии, добавила, – посередине сцены есть люк, который ведёт под неё, а там маленькая каморка и лестница. По ней– то наши девушки на сцену попали, – объяснила она ей.
– А в каморку, что под сценой они как попали? – не унималась Есения.
– Ох! Из гримёрной, конечно. Это все знают. Есть чёрный вход, вот по нему– то наши танцовщицы проходят на сцену, – она снова закатила глаза, – ах, да! Ты новенькая, поэтому не знаешь.
Больше Есения у Мадонны ничего не спрашивала, всё и так стало понятно. Однако танец её все же впечатлил. Он кардинально отличался от тех танцев, которыми её обучал преподаватель у неё во дворце.
Вечер обещал быть насыщенным в доме Любви, как его величали жители этого самого дома. Не часто хозяйка Луиза устраивала у себя такие представления, как сегодняшнее вечернее шоу. Все билеты были проданы ещё неделю назад. Кучелмин гудел, так как все мужчины, имеющие достаток выше среднего, предвкушали превосходнейшее представление.
Посему в доме царило полнейшее возбуждение, начиная от матушки Джиоти, ответственной за платья и костюмы танцовщиц, и заканчивая самими женщинами, репетирующими свои танцы вот уже как месяц и конферансье Иши, бегающего сломя голову, по всему дому, показывая своё рвение во всех делах, даже в тех, которые его совсем не касаются.
Есению тоже это сумбурное настроение задело. Хотя она не выступала, однако общая суматоха коснулась и её.
И вот этот час наступил. В зале расставили столики, поставили стулья, диванчики у стен, а матушка Джиоти принесла кружки, кувшины с пивом, закуски. Все это было распределено по столам вместе с букетами цветов в вазах и всё пространство преобразовалось в красивейшее место для услады.
Есения, Мадонна и ещё три женщины, не участвующие в вечернем шоу, стояли за дверями зала, где была сцена. У них не было доступа в сам зал, к гостям, поэтому госпожа Луиза им разрешила немного подглядеть из– за шторы, прикрывающей полукруглую арку, ведущую в зал со стороны коридора, где были внутренние покои куртизанок.
Музыка заиграла, действие началось.
Есения завороженно смотрела на само помещение, где все столики и диваны были заняты мужчинами в красивых, нарядных камзолах, парадных костюмах и в рубашках из тончайшего хлопка. Возраст был разный от совсем юных безусых молодых отпрысков из богатых семей до седых воинов, с бородой и усами. Такого количества лиц мужского пола Есения видела разве только в день начала войны с родом Архонтов, но тогда она была ещё совсем маленькой и её детские впечатления уже поблёкли.
Занавес поднялся, и мужчины захлопали в ладоши, а затем засвистели от восторга.
Позади Есении и женщин, которые были с ней рядом, появилась матушка Джиоти.
– Девушки! – строго сказала она им, – посмотрели?! И хватит! Все по комнатам, марш!
– Ну, ещё чуть– чуть, матушка Джиоти, – заканючила Мадонна, – так хочется посмотреть!
– Нет, я сказала! Хватит! Ишь, чего удумали! Сейчас же по своим комнатам!
Все пятеро понурив головы, с неохотой, пошли по коридору, каждая в свою комнату.
Есения тоже прошла в свою голубую комнатку. После того раза, как она обслужила первого своего клиента, госпожа Луиза определила в её собственное пользование эту голубую комнатку с выходом в садик. Все остальные будуары уже были заняты, а ей хотели отдать каморку маленькую и тесную, что была рядом с кабинетом матушки Джиоти, потому, как Есения была новенькая, неопытная и ещё не заработала на своё отдельное помещение. Но после первого клиента, так щедро расплатившегося за услуги девушки, госпожа изменила своё намерение и отдала ей «счастливую», как она сама назвала голубую комнату, в полное распоряжение Есении.
Она была рада. Лучшей комнаты и не было для неё в этом странном доме.
Здесь, в тишине, музыка, игравшая сейчас в мини театре, на другом конце коридора, почти не слышна. Пение птиц, запах роз, доносившийся из сада, услаждал слух и обоняние Есении.
Она открыла стеклянную дверь, спустилась по крутым ступеням железной витой лестницы и присела на скамейку.
«Может мне сбежать? – пронеслось в её голове, – деньги у меня есть, – тут она задумалась, – но куда я пойду? В этом городе я никого не знаю. Прошло всего две недели с моего побега. Как там мои папа и мама, – вдруг жалость стиснула её сердце, но через мгновенье горечь обиды все стёрла, – так им и надо! – вдруг зло подумала она, – пусть помучаются».
Тут она снова подняла голову и засмотрелась на небо. По небу плыли облака, подсвеченные заходящим розовым солнцем. Скоро оно полностью скроется за горизонтом и тогда небо почернеет, и на нём появятся звёзды.
Девушка вздохнула, посидела ещё чуть– чуть, ей стало скучно, и она решила подняться к себе. Авось матушка Джиоти ушла и она сможет одним глазком подсмотреть, что же там происходит. Есения вернулась в голубую комнату, а дверь в сад оставила приоткрытой.
Она только что вошла, оглядела комнату, стоя спиной к двери и только хотела уже выйти в коридор, как вдруг что– то больно ударило Есению в спину, да так сильно, что девушка буквально упала на кровать.
– Ой! Что это?! – она резко перевернулась на спину, а затем села.
У её ног, на полу лежало маленькое создание пятидесяти сантиметров, серого цвета, с полупрозрачными крыльями такого же оттенка, как и всё тельце. Шерстка вся его была взъерошена, а в правом боку была рана в два сантиметра. Его рот приоткрылся, оголяя тонкие острые зубки, с двумя клыками, а красные глазки с мольбой смотрели на девушку.
– Лабрадия! – воскликнула в ужасе Есения, и вскочила с ногами на постель.
Лабрадия мифическое существо нечто среднее между эльфом, феей и гномом. Как феи и эльфы они имели крылья, как гномы могли создавать разные красивые предметы вплоть до драгоценных украшений, но отличались скверным характером, капризным и взбалмошным. Их услугами пользовались маги, колдуны и те, кто их не боялся, потому, что они могли такое начудить, что мало не покажется.
Простой люд их чурался, а знатные господа предпочитали дело иметь всё– таки с магами, те хоть были людьми, а Лабрадия не то и не другое.
Вообще– то они были незаметны для глаз, а появлялись во плоти только в двух случаях: когда с ними заключали контракт на выполнение какого– либо дела или же если их кто– то ранит. Тогда их серебристая кровь вытекала вместе с энергией и из прозрачных, не заметных они становились серыми, видимыми простому глазу.
Сейчас был как раз такой случай.
– Госпожа, – прошептал Лабрадия, – спрячьте меня. За мною гонятся.
Его маленькие ножки дёрнулись, как будто оно хотело побежать, но не сдвинулось с места. Из раны на пол капала серебристая кровь и светилась, как ртуть в лучах заходящего солнца. Дверь была открыта нараспашку, и лёгкий ветер шевелил его тонкие крылья.
– Помогите, мне, – прошептал Лабрадия и его огненные глазки закрылись.
Есения в нерешительности стояла на кровати. Она посмотрела на дверь, из которой прилетел Лабрадия, потом на пол, где оно лежало, на его тонкое тельце покрытое мехом, который свалялся, был каким– то грязным местами. Жалость вдруг накрыла девушку.
Она осторожно спустилась с постели, присела на корточки и дотронулась до тельца Лабрадии. Оно было тёплым, судорожно дёргалось, как будто у него не хватало сил дышать.
– Бедненький! Кто же тебя так?
Есения подняла Лабрадию, положила на кровать, накрыла одеялом. Тут же заметила маленькую лужицу светящуюся серебристым цветом, кровь Лабрадии. Оглядела комнату в поисках: чем бы вытереть пол, чтобы убрать следы крови. Схватила салфетку со стола, наскоро вытерла, а затем подошла к умывальнику промыла её. Тут же на столике возле зеркала стояла бутылочка с духами. Есения взяла её и повертела в руках.
Насколько она помнила, когда мать её делала духи, всегда добавляла спирт, чтобы запах держался лучше, а благовония становились ярче для обоняния.
Смочив салфетку духами, Есения подошла к кровати и заглянула под одеяло. Лабрадия судорожно дышал.
– Будет немного больно, – сказала она ему, – но уж ты потерпи. Надо обработать твою ранку, а кроме духов у меня ничего нет.
Лабрадия медленно кивнул головой, а Есения осторожно приложила к его ранке мокрую от духов салфетку. Оно даже не издало звука, но его тонкий нос смешно сморщился от боли. По комнатке разнёсся запах духов. Лабрадия чихнул.
– Потерпи, хороший, мой, – ласково сказала девушка.
Она сильнее прижала салфетку к его ране. Кровь перестала течь.
Внизу, в саду, послышался грубый голос: «Я знаю, что оно там! Сейчас же пропустите! Именем рода Монос и нашего правителя Индивера, дайте пройти воинам, стоящим на страже правопорядка в Кучелмине!»
Есения метнулась к стеклянной двери: в саду стояли двое мужчин в латах с гербом на них рода Монос, в полном вооружении и матушка Джиоти рядом с ними.
Они спорили с ней, потому как она не давала им прохода, а маленькое пространство садика не позволяло развернуться или обойти матушку, которая загородила вход в калитку своим телом.
– Нет тут никого! – настаивала она, – это дом всеми уважаемой госпожи Луизы. Она пожалуется нашему правителю Индиверу, а вы знаете, что он покровительствует ей.
– Мы знаем! Но так же мы видели, что оно влетело в этот сад! – настаивал на своём один из воинов.
– Если Лабрадия залетел в ваш дом, то мы должны его забрать! – громко сказал второй воин, – вам же будет хуже, если это существо останется у вас.
– Что, вы, что, вы! – взмахнула руками от страха матушка Джиоти.
Она с неохотой, но все же пропустила их в сад. Те прошли и по лестнице стали подниматься в голубую комнатку Есении.
– Ох! – девушка отскочила от двери, схватила одеяло и как можно плотнее укутала Лабрадию.
Подушками закидала сверху, образовалась гора из подушек. Но вот что делать с его крыльями? Они были длинными и торчали во все стороны. Не было времени их прятать, потому, как мужчины уже входили в комнату.
Тут Есения расправила свою юбку и села сверху на подушки, как на трон, пытаясь собою полностью закрыть крылья Лабрадии. У неё это не очень получилось, потому, что два крыла, вернее их кончики торчали по обе стороны от плеч Есении. Создавалось такое впечатление, что это её маленькие крылышки торчат из– за спины.
Как только воины вошли, девушка от волнения немного съехала с подушек, но схватилась за свои волосы и стала вынимать шпильки из причёски, тормоша их. Таким способом она попыталась закрыть своими руками кончики крыльев за своей спиной. Ей почти это удалось.
В комнате был полумрак. Из– за этой ситуации Есения совсем забыла о лампе и хорошо, что забыла.
Воины остановились, увидев молодую девушку, сидящую на постели, которая странно выглядела.
– Что там у вас? – грубо спросил воин.
– Это мой клиент. Он не хотел бы, чтобы вы его видели, – громко ответила Есения, удивляясь своей находчивости.
– Клиент? – недоверчиво спросил один из воинов, делая шаг по направлению к Есении.
– Да и он влиятельный, и если вы сейчас проявите бестактность, и залезете под одеяло, то я думаю, что ваша семья лишится многого, так как вас уволят с должности, – важно сказала девушка, но голос её предательски дрожал.
Воин остановился, а второй засомневался, но тут первый увидел кончики сереньких крыльев, трепещущих у Есении за спиной.
– А это что?! – ткнул он своим пальцем, указывая на её спину…
VII
Он закрыл глаза. Она поцеловала его в губы. От её волос веяло еле уловимым ароматом розы. Его голова закружилась. Сердце его остановилось на мгновенье, а затем учащённо забилось вновь. Кровь прилила ко всему телу, и обдало жаром сильным, неистовым, страстным.
– Я люблю, тебя, Беримир, – услышал он её нежный голос, – но вот любишь ли ты меня так, как я тебя?
Тут он вдруг почувствовал, как хочет ответить ей: «Да, да, тысячу раз «да»! Я люблю, тебя, очень сильно!»
И Беримир открыл глаза. В окно стучали капли крупного дождя. Вода буквально смывала всё на своём пути. Ударялась в стекло, ветер ныл, а воздух наполнился влагой и печалью.
В мире, где жил Беримир не часто шли дожди, но если они начинались, то растягивалось всё это на несколько дней.
Вот сегодня как раз такой день: начало дождей.
Он вспомнил ту, которую любил до того, как решил, что его законной супругой станет Дарена. Это воспоминание отразилось в его душе, нет, не болью, а тоской. Тихой, печальной тоской. Он знал, что если бы время повернулось вспять, то он бы поступил точно так же: выбрал Дарену, потому, что она из его рода, рода Архонтов.
А та, другая. Он снова закрыл глаза. Каштановые волосы в беспорядке ниспадали на её плечи, золотистые медовые глаза, что так сияют и слепят его, наполнены любовью к нему, рот алый, как бутон распустившейся розы– Млада, вот та к кому он ещё не равнодушен, хотя прошёл уже двадцать один год с этого мгновенья.
С Младой он познакомился случайно, на ярмарке и сначала не знал кто она. Влюбился и она в него, а потом всё закрутилось, завертелось, и лишь когда он узнал, что его возлюбленная из рода Даймонов, то его горю не было предела.
Млада отличалась от своих родичей, тем, что цвет её кожи был белым, а не золотистым, как у Даймонов, это и сыграло злую шутку с Беримиром. Почему же её цвет кожи так сильно не походил на цвет кожи Даймонов, он не знал, да и спрашивать, как то было неудобно, а она ничего ему по своему желанию не объяснила.
Млада была вся в любви, поэтому разрыв их отношений перенесла очень болезненно.
Его слепая верность роду Архонтов, душила её, обидела, потому, как она верила, что их любовь сотрёт все преграды между двумя семьями. Она и стёрла эти преграды, но двадцать один год спустя. Их дети создали союз, не без помощи родителей, конечно, но всё– таки они соединились: два великих рода– Архонты и Даймоны. Что принесёт этот союз в реальности пока не эта и не та стороны не знали, но «надежда умирает последней», как говорится в народе, а надежда у них была. Была она и у него, Беримира.
Именно её дочь Есения стала женой его сыну Светозару, как будто судьба решила исправить оплошность, которую он совершил– отказавшись от своей любви в пользу своего рода.
И вот сейчас он смотрел на слёзы дождя, затуманившие вид из окна, вспоминал её последние слова: «Ты, любишь, меня?»
«Почему, как начинается дождь, я постоянно вспоминаю Младу? – подумалось ему».
Но ответ он не успел найти в закоулках своей памяти, услышав, как в комнату вошла его жена, Дарена.
– Беримир, – тихо позвала она его, – ты не спишь?
– Нет. Размышляю.
– Мне показалось, что ты уснул, – она подошла к его креслу, нагнулась и поцеловала в губы, – так тихо сидишь и глаза твои закрыты.
– Мне так легче думается, с закрытыми глазами, – он не ответил на её поцелуй, но Дарена не заметила печального настроения своего супруга.
– Я зашла с тобою поговорить об Абраксасе.
– Что такое? – он весь напрягся.
– Мне кажется, что он что– то замышляет, – она нахмурилась, – сидит в своей опочивальне, и приказал никого к себе не пускать.
– Зачем, ты, к нему пошла?
– Я хотела узнать про нашего сына и свою невестку. Прошло уже две недели, а вестей нет ни от кого, – она присела рядом, в такое же кресло обтянутое бычьей кожей.
– Мне это тоже не нравится, – согласился он с ней, – странно. Раньше он всегда нас держал в курсе всех событий и своевременно информировал. А теперь, что?
– Я не пойму его таинственности, – продолжила говорить Дарена, – меня к нему не пустил его слуга! Это неслыханно! Меня, главу рода, и не пустил какой– то слуга! – она обиженно надула свои губы.
– Не переживай, я к нему сам сейчас зайду и спрошу у него про одно утверждение, которое он сделал, когда Есения пропала.
– Какое? – с любопытством посмотрела, Дарена на своего мужа.
– Абраксас в день исчезновения девушки обмолвился, что она убежала в Кучелмин, а нашему сыну сказал прямо противоположное– в Хотшин.
– Почему он так сказал? – её глаза потемнели.
– Вот это я и хочу узнать, – он встал с кресла, – я сейчас же к нему зайду, а ты не волнуйся и не переживай. Я намерен все узнать.
– Может быть, и мне пойти с тобой, – Дарена так же встала.
– Нет, дорогая, это будет сугубо мужской разговор. Мне надо давно с ним поговорить и предъявить ему ещё кое– что.
– Хорошо, как скажешь, но только после сразу же ко мне зайди. Я буду тебя ждать.
Беримир взял руку жены и поцеловал её.
– Обязательно.
Абраксас сидел перед Зеркалом Судьбы внимательно вглядывался в него и его губы шептали заклинания. Вдруг дверь его комнаты с треском распахнулась. Он обернулся и увидел, как его слуга тощий мужичонка, словно тростинка отлетел от Беримира и упал на пол под ноги магу.
– Что это такое?! Абраксас?! Твой слуга запрещает мне видеть тебя?! – Беримир стоял на пороге и своим внушительным телом, широкими плечами полностью загораживал свет из коридора, просачивающийся тонкой полоской в затемнённые покои мага.
Абраксас медленно с достоинством встал со скамьи, на которой до этого сидел, махнул рукой своему слуге, чтобы тот оставил их одних. Тот вскочил с пола и исчез из комнаты.
– А что с того?! У меня могут быть дела, личного характера и поэтому я приказал своему слуге никого не пускать!
– Что за дела такие?! Ты и Дарену не пустил к себе?! Раньше всё мы решали вместе, а теперь ты прячешься от нас! Или же тебе есть, что прятать? – в глазах Беримира сквозило недоверие.
– А если и прячу?! – вдруг запальчиво ответил Абраксас, – то это только для вашего же блага! Кому как не мне заботиться о нашем процветании, о том, чтобы наши враги не знали покоя и не посмели напасть на наше государство?!
– Эта забота, прежде всего моя, как правителя и главы рода! – вдруг гаркнул Беримир, – или ты забыл, что мой отец дал тебе приют, после того, как другие семьи не хотели тебя видеть в своих городах? Сколько тебе тогда было? Двадцать восемь лет? Кто поверил твоим россказням?! Только мой отец! И ещё, он поставил тебе в условие, что ты будешь всегда поддерживать и помогать нашему роду и его сыну, то есть мне!
– Я и помогаю тебе! – было видно, что этот разговор очень разозлил Абраксаса, но он ещё сдерживался.
– Ты сказал мне, что Есения убежала в Кучелмин, а моему сыну, что в Хотшин! Как это понимать?
Абраксас замялся, было видно, что этот вопрос Беримира его застал врасплох. Однако он встрепенулся и мягким голосом проворковал.
– Беримир, ну зачем нам сейчас ссориться? – он подошёл к нему, взял его за локоть, – садись, поговорим, – пригласил маг присесть его на скамью, – вот видишь, – он указал на своё магическое Зеркало Судьбы, – это зеркало даёт мне информацию. Как оно покажет, так я и говорю.
Беримир сел на скамью и хмуро взглянул на Зеркало Судьбы. Оно мерцало тусклым светом, отражая сейчас его лицо.
– Вот хочешь, я тебе предоставлю такую возможность самому увидеть, что оно мне только что показало.
Абраксас зашептал, и зеркало засияло голубым лучом. Затем его поверхность стала прозрачно– зеркальной и вдруг Беримир увидел своего сына Светозара. Он стоял рядом с какой– то девушкой и о чём– то с ней говорил, с ним был его слуга Леандр и они находились на постоялом дворе, который Беримир знал, потому, что это были его владения.
– Светозар ещё не покинул наши земли, – полушёпотом стал говорить Абраксас почти в самое ухо Беримиру, – он поехал в Хотшин, как я ему указал. В Кучелмине Есении нет. Я ошибочно полагал, что она туда могла направиться. Но что ей там делать? Одной в незнакомом городе, без друзей, без денег? Сам посуди, правитель, – Абраксас прищурился и внимательно следил за реакцией Беримира, как его слова повлияют на его гнев.
– Ты, думаешь, что ей там не помогут? – все ещё с недоверием спросил он, – если она скажет кем она является, ей окажут помощь в любом городе.
– Девушка очень юная, – возразил на это маг, – поэтому страх сковал её рассудок. Она не скажет ни кому, кто она. И потом зачем же убегать, если тебя вернут туда, откуда ты сбежала? – задал маг вопрос Беримиру.
Тот исподлобья посмотрел на Абраксаса.
– Почему она так поступила? Мы разве обидели её чем?
– Кто знает? – уклонился от прямого ответа маг, – она дочь своей матери, – добавил он, намекая на мать Есении, Младу.
– Что ты, имеешь против Млады?! – вдруг снова воспылал Беримир, а Абраксас прикусил губу, вспомнив, что «наступил на больную мозоль» правителю. Все знали, что ради союза с Дареной Беримир отказался от своей возлюбленной.
– Я хотел лишь заметить, что ты, правитель, сделал правильный выбор в пользу своего рода и взял себе в жёны Дарену. Ну, посуди сам. Если бы твоя дочь сейчас сбежала и поставила тебя в такое положение, как Есения подставила своих родителей и весь свой род? Что бы могло случиться со всеми нами?
– Вот я и хочу во всём разобраться и спрашиваю тебя, что могло случиться с девушкой? – уже спокойней, спросил он.
– Если бы у меня на все вопросы были бы ответы, – философски заметил Абраксас, – скорее всего девушку испугала новая взрослая жизнь, вот она и дала дёру.
– Этим своим поступком она испортила только что зародившиеся хорошие отношения между нашими семьями, – подытожил Беримир, – однако я намерен написать письмо Честимиру и пусть он займётся поисками девушки в Кучелмине.
Беримир не обратил внимания, как дёрнулся Абраксас, как злобой загорелись его глаза, как плотно сжались губы. Тот так надеялся на своего друга детства, что он поможет ему найти Есению, потому, что сам послал Честимира с секретным заданием в Кучелмин. Беримир совсем не смотрел в этот момент на мага, а нужно было.
– Конечно, конечно, – засуетился Абраксас, – Честимир предан тебе душою и сердцем своим, он найдёт девушку, если она действительно в Кучелмине.
Беримир встал со скамьи, прошёл к двери, повернул голову и долгим взглядом посмотрел на мага, затем вышел из комнаты, а Абраксас со скрываемой злобой проводил его.
– Надо с тобой разобраться, правитель, – сквозь зубы процедил он.
Дарена писала письмо своей дочери Гориславе. За окном лил, не переставая дождь, крупные капли ползли по стеклу, а мысли матери были сейчас рядом с её кровиночкой. Если Светозар был, сын своего отца, то Гориславу Дарена любила сильнее, как девочку, дочку и очень переживала из– за того, что та уехала в Кучелмин.
Нрав Гориславы был смесью характеров отца и матери. Такая гремучая смесь всегда находила выход в виде непослушания и крутого нрава, но Дарена, как мать не замечала этого и всё боготворила своё дитя. Вот и сейчас она, держа в руке перо, кончик которого был в чернилах, писала о том, что больше всего её беспокоило:
