Текст книги "Механическое сердце Fatum (СИ)"

Автор книги: kozatoreikun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Он расчистил от снега и песка деревянную зелёную лавку у пустого подъезда (он потратил много времени, чтобы найти хотя бы одну со спинкой), достал наушники и подключил их к плееру, ожидая, пока выгрузится плейлист. Этот маленький спаситель-переносчик музыкального наркотика отличался от того, который был у Славы раньше, поэтому пришлось потратить время на то, чтобы разобрать, как он работает. Пока он делал это, на дорогу перед лавкой из-за наметённых бурей сугробов выскочил маленький чёрный котёнок.

Он расставил лапы в стороны, громко закричал и приготовился прыгнуть наверх. Но Слава сам потянулся к нему. Подобравшись ближе к человеческому теплу, тощий чёрненький зверёк пищал, царапая большие страшные пальцы.

– Хули ты ноешь? – спросил раздавшийся в наушниках голос. – Чего ты ноешь, малой? Мяу, блять.

– Это подземный котёнок. О чём затрёт он? О том, что мир стрёмный… – вторя звукам плеера, повторил Гнойный. Он помнил каждую из этих строк, появившихся однажды на бумаге. Они будто бы впечатались в стены таких вот неуклюжих дворов, бедных и несчастных, словно выдернутых из другого времени. Без своих обитателей, без яркого белья, развешанного на балконах, без лая собак в подворотнях и криков жильцов они казались особенно неживыми.

Редкие люди посещали их теперь, и Слава не рассчитывал встретить здесь кого-либо, однако чёрная полоса его жизни, судя по всему, не спешила дать заднюю. Приближение спящего ключа он почувствовал, когда высовывал палец из пасти котёнка, который увлечённо его жевал. Слава уже представил, как посылает Мирона куда только можно, но это оказался всего лишь Гена.

– Вот ты где, – вместо приветствия сказал он. – Слав, пойдём, ты знаешь, – выдавил он из себя, – надо.

Слава взял чёрного зверька в обе руки и посадил в капюшон себе за спину. Тот повертелся волчком и высунул голову наружу, громко и довольно мяукнул и затих.

– Я буду звать тебя Гена, – заявил Слава. – Гена Фарафонов.

Он обернулся и, прищурившись, подмигнул человеку, стоящему позади:

– Да, Rickey F?

Хитрая улыбка на его лице отдавала грустью, и от этого слышать «надо» в голосе Гены было особенно неприятно.

***

Местом, куда Гена привёл Славу, вопреки любым ожиданиям последнего, оказалась небольшая районная поликлиника – по словам Гены, её выбрали для того, чтобы их было труднее найти и уж точно никто не смог им помешать. Мрачный Евстигнеев, которому, судя по всему, вход наверх был заказан, сидел на первом этаже, безынтересно таращась в больничные листы в поисках знакомых букв. Рядом грузин и слащавый высоченный подросток играли в карты – к чему нужно такое «сопровождение» и кому оно принадлежало, Слава так и не понял, но поскольку это его не особенно заботило, то решил не заморачиваться и, пользуясь случаем, немного повеселиться.

– С сопровождением совсем нельзя, да? – всхлипнув, он достал из капюшона котёнка, который успел заснуть и был крайне недоволен таким раскладом. – Потерпи немного, Геночка, мы скоро вернёмся. Нет-нет, я не отдам тебя этому подозрительному дяде!

Рудбой закатил глаза, будто подыгрывая этому ненормальному, который крутился у него под носом, озираясь по сторонам с таким видом, будто бы попал Алисой в придурковатую страну чудес, но если он кем в ней и являлся, то никак не гостем, а самым настоящим её коренным обитателем. Из тех, что имеют хорошую родословную, «хорошую» настолько, как это предполагает степень чудаковатости, явно зашкаливающая у этого клоуна.

Нет, он просто демонстративно его ненавидел и не упускал случая задеть. И всё потому, что Рудбой постоянно таскается с Мироном, а Слава сможет наладить с ним дружеские отношения только если они расселятся по разным планетам.

Из туалета вышел Рэнделл, и как более или менее не странному лицу, Гнойный вручил ему котёнка.

Комната на втором этаже оказалась просторным светлым кабинетом главврача с длинным столом посередине для проведения совещаний. В мягком кресле во главе стола сидел Мирон, в своей неизменной рубашке с закатанными рукавами он безынтересно наблюдал за шарами Ньютона. Рядом с ним, закинув ноги на стол, Ивангай – парень в цветастых шмотках– запустил на планшете аркаду. Неизвестный Славе мальчишка сидел рядом с королём подземки (судя по всему, источник того нового влияния, если Гена не ошибся и на самом деле во вчерашнем повинен не «1703»). У окна, наблюдая за городом, пейзажи которого были всё так же неизменны, стоял Соболев, в военной форме косящий под солдата. На стуле у этого же окна, повесив спортивную куртку на спинку, сидел Даня Поперечный, и что здесь делали люди из поисковой группы, ещё предстояло уточнить, и Слава бы обязательно сделал это, если бы ему было интересно.

Стоило им зайти, как Ивангай взглянул на них и едва не выронил планшет из рук. Если бы Слава взял с собой очки, то обязательно нацепил бы их, чтобы остальные не видели его взгляда, но раз их нет, но он продолжит кривляться: усмехнётся и закатит глаза. Но поводов для беспокойства у него не оказалось. Ивангай вздохнул, переполненный восхищением, и тихо произнёс:

– Тоже так хочу.

Рики Ф сел напротив Ивангая, Соболев обернулся к остальным, широкой спиной загораживая часть света, но не настолько, чтобы это могло причинить какой-нибудь дискомфорт. Слава остался у двери. Его показное желание не подходить ближе к Мирону было понято, хоть и не было озвучено.

Они уже собирались так раньше, пусть и в другом составе. С ними нет Мэддисона и Ларина и многих других, кто был заинтересован в происходящем и пришёл, казалось бы, просто так, зато есть этот новенький парень – перед ним на столе лежал «MAD», переработавший этой ночью за всех, и Гнойный понял, для чего они все должны были встретиться: нового владельца ключа надо было знать в лицо. Впрочем, у Мирона наверняка были другие планы, и Слава убедился в правоте своих мыслей, когда Гена без приветствий и каких-либо лишних слов принялся рассказывать, что произошло с ним за то время, что он отсутствовал в Петербурге.

Слушая сбивчивый рассказ, остальные проявляли максимум уважения, на который были способны, а Мирон кроме прочего – ещё и максимум пренебрежения, ни разу не Гену не взглянув, даже когда тот рассказал за Славу. Когда Гена закончил, повисло напряжённое молчание, в котором ситуация, в которой все были оставлены, обмозговывалась.

– Поправь меня, если я где-то буду не прав, – нарушил это молчание Фёдоров. —Ден Чейни, Саня Ресторатор и Мэддисон девять недель назад или около того узнали, какое будущее ждёт всех и попытались это предотвратить. Они хотели остановить грядущее, но не смогли.– Мирон говорил медленно и вдумчиво, смакуя каждое слово, много хмурился и видно было, что не всё у него получается. – По их словам, существует некий «механический бог», то есть программа, которая однажды вышла из-под контроля и перешла в реальность, вмешавшись в ход истории и переиначивая её на свой лад… Нет, это чушь какая-то, – заключил он, остановившись на полуслове, – не хочу в это верить.

Натянутое молчание образовалось вновь, Гена нервно теребил седую прядку, и не сводил взгляда с Гнойного, будто испытывая его терпение. Тот держался первое время, но быстро сдался, оказавшись единственным спасительным канатом, связывающим эту информацию с её источником.

– Да, я тоже так думаю, – процедил он. – Тоже, думаю, что Ден наврал и что программа изначально была создана для того, чтобы сделать то, что она сделала. И произошло это с подачи человека. – Мирон замер и Гнойный отвернулся, устремив взгляд за окно, где над серыми крышами домов и белыми стенами высоток окраин разлилось голубое небо. – Ден мог дать информацию, которая, по его мнению, была бы нам удобна, даже если она не будет достаточно правдива. Или же часть была скрыта от него специально.

Судя по всему, эти слова успокоили Мирона, потому что он расслабился и из его позы исчезло напряжение. Мирон заново попытался обобщить услышанное, и в этот раз был очень краток:

– Однажды кто-то задумал уничтожить мир и ему это удалось.

Ивангай усмехнулся, притёршийся к образовавшимся реалиям, остальные оказались более сдержанными к суровому замечанию.

– Но мы всё ещё не знаем, для чего людям необходимо было оставаться в живых, – заметил Гена, – если бы сердце Fatum хотело убить всех, оно смогло бы это сделать. Кроме того, оно отдало нам ключи, то есть способ управлять собой. Способные разлагать окружающие предметы на информацию и создавать материальные иллюзии.

Щиты, возводя которые, Мирон защищал Петербург. Кручёные копья, которыми Гнойный пронзил механическое сердце.

– А разве не очевидно? – с усмешкой произнёс Соболев. – Ты же сам сказал, ответ надо искать за двухтысячным километром.

– А сколько у нас накатано? Один шестьсот? – спросил у товарища Поперечный, и Соболев поспешил пояснить:

– Километр шестьсот – это максимальное расстояние, на которое мы отдалялись от Петербурга и с устоявшимся темпом мы не достигнет двухтысячного километра ещё месяц. Кроме того, сейчас мы не вылетаем за пределы России, что так же затрудняет нашу работу в северо-западном направлении.

– Это значит, все ответы лежат там? – спросил Рудской.

– Это значит, что через месяц мы отправимся за двухтысячный километр, – ответил ему Мирон. – Но сейчас нам есть, чем заняться здесь.

Воспользовавшись возможностью, Ивангай кратко обрисовал сложившуюся ситуацию и новые границы города, о которых многие ещё не знали.

– …Васильевский остров, Петергоф и всё западнее Красного Села, Петроградский район, Красногвардейский район и всё, что выше. Плюс минус несколько улиц. Всё разрушено, а люди, которых это застало на поверхности, исчезли. Безотходный жизненный процесс, так сказать. И вправду, теперь люди не умирают в привычном смысле, а исчезают, разойдясь, как Гена рассказал, на информацию.

Лёгкость, с которой он это произносил, была поразительна. Хуже был разве что тот факт, что Ваня совершенно не стыдился этого. Две тысячи километров это очень много, закрывая предыдущую тему, сказал Соболев. И на всём этом пространстве не было человека, который был бы так одинаково ко всему безразличен.

– Наши и ваши ребята разберут завалы. И нам нужно будет собрать новую стену, верно? Может быть, придадим ей вид поинтереснее? С вашими-то способностями.

– Это будет хорошая проверка наших возможностей, – согласился Мирон.

«Да идите в жопу!» – подумал было Слава, но мыслей своих он не озвучил.

– Я передам нашим обрывок шифра, который запомнил «FIVE», не знаю, выйдет ли что из этого толкового, – Гена пожал плечами, – там довольно мало, но мы всё равно попытаемся его расшифровать.

Поперечный попросил новенького рассказать, как в его руках оказался ключ, но ничего интересного или несущего за собой минимальную пользу никто не услышал, кроме, разве что, подтверждения Рики Ф, что Мэддисон последовал за всеми исчезнувшими. Выслушав надежду Мирона на успешное сотрудничество, которое кроме прочего вообще не предполагало другого ответа или возможности не согласиться с ним, Поперечный вдруг вспомнил о вещах, не терпящих отложений.

– Вот вы все о хорошем да о хорошем. А ведь мы не Колю забрать сюда приехали, – сказал он, перебираясь за общий стол. Соболев напрягся, очевидно, готовясь видеть реакции других, потому что не могло быть, чтобы Данила за всё проведённое вместе время ранее ему уже это не рассказал.

– Ларин пришёл в себя, – произнёс Поперечный. – И он помнит, кто на него напал. Человек с белой подвеской.

Неловкая и напряжённая тишина погасла в шёпоте Рики Ф: «Пятый ключ», – тихо сказал он, вспоминая слова Ресторатора.

– Враг, о котором ничего неизвестно, – подытожил Соболев.

– Зато теперь ты знаешь, что никто из нас не является предателем, – сообщил Мирон.

– Спасибо, это очень облегчает нам работу, вы и сами понимаете, – съязвил он. Но новости о том, что у них есть противник-человек, никто не обрадовался. Даже Гнойный, который мог бы порадоваться за осложнённое проблемами будущее Мирона, новость эту встретил с осторожностью.

– К слову о том, что в будущем может облегчить нам работу, – зацепившись за последнюю фразу товарища, Поперечный аккуратно перевёл тему. – Насчёт политического устройства и нового правительства. Вы должны были подумать над тем, что предлагалось в прошлый раз. Мы все прекрасно понимаем, никто из присутствующих не захочет пачкать руки о политику, к тому же, у нас и своих забот хватает.

– Это правда, – кивнул Ивангай. – Распределение ресурсов и образование, рабочие места, заработные платы и прочее… Ничего в этом не понимаю. – Он улыбнулся, повеселев. – Я думаю, у него было достаточно времени, чтобы придумать, как всё это обустроить.

Рики Ф неопределённо пожал плечами, Гнойный стоял в дверях с отсутствующим видом и уже рвался наружу. Новый владелец «MAD`a» не понимал, о чём речь, но Ивангай сказал, что заморачиваться над этим себе дороже.

– Когда будете сообщать ему о нашем согласии, не забудьте напомнить, что мы будем непрерывно его контролировать, – сказал Мирон. – Я так понимаю, новому правительству быть? – он искоса взглянул на Соболева.

– Быть, – согласился тот. – Даже ваше сердце поставило людей в такие условия, где равенство невозможно. Это лишь вопрос времени.

– В таком случае, мы расскажем людям правду. Лучше будет, если они узнают это сейчас. Обмозгуем, как лучше связать всё с произошедшим, и выложим как есть. Если у кого-то ещё остались вопросы… – Ивангай и Соболев отрицательно покачали головой. Поперечный встал со стула и пожал Рудскому, до которого не надо было далеко идти, руку.

– Тогда всего хорошего вам, – сказал он.

Хлопнула дверь и Гнойный покинул помещение первым.

– Мы уедем сегодня вечером, – предупредил Соболев на выходе. – Не будем медлить и приступим к исследованию оставшихся земель.

– Все разбежались по своим делам, – протянул Ивангай, поднимаясь с места. – Вы, взрослые, такие занятые.

Он хотел было тоже уйти, но Мирон остановил его.

– Не в присутствии остальных будет сказано, – произнёс он, – а ты, Рудской, всё равно видел.

Ивангай убрал руки за спину и играючи развернулся на пятках.

– То, что произошло с Гнойным, – начал Мирон, – случится и со всеми?

– Да, – признался Гена. – Мы не хотели сообщать об этом, но, кажется, же поздно.

Стеклянный взгляд абсолютно чёрных глаз Мирона говорил о многом. Радужка владельца «MAD`a» отдавала болезненной синевой, несвойственной глазам обычного человека.

– И у всех вместо крови теперь набор юного механика? – в шуточной форме уточнил Фёдоров. На краю стола вместе с канцелярскими принадлежностями лежал коробок с кнопками. Мирон достал одну и проколол себе палец. Он поднял его над столом и на его поверхность посыпались маленькие болтики и гаечки, тающие в воздухе.

– Да, – сглотнул Гена. – Слава весь такой, у меня правая рука.

Миша потянулся к коробочке с кнопками и достал из неё одну. Дрожащими пальцами он проколол подушечку большого пальца, но ничего кроме крови из неё не полилось.

– Кажется, это вопрос времени, – сказал Гена. – Вопрос опыта или масштабов воздействия. Чем сильнее ты ввязываешься в это, тем больше плата.

– И что же такого сделал Гнойный, чтобы полностью стать таким?

– Я не знаю, – соврал Гена.

– С каким спокойствием вы об этом говорите, – беспечно заметил Ивангай. – Неудивительно, что ваш чувствительный друг вас ненавидит.

– Не тебе об этом говорить, – заметил Мирон. – Да, и…

– Я могила, – опередил его Ивангай. – Это действительно не та вещь, о которой должны знать все.

– Если скоро эти самые все не станут такими же, – повёл плечами Рики Ф. Не самая благоприятная картина, согласились с ним остальные.

***

Когда Миша спустился вниз, все уже разошлись. Рэнделл ждал его, рассматривая исцарапанные руки и испачканную в кошачьей шерсти чёрную толстовку, отряхнуть которую было очень сложно, как он ни старался.

– Мне тут Гнойный дал котёнка подержать, – вздохнул Рэнделл, – ничего не скажешь, весь в хозяина!

Он вскинул руки и, бросив эту изначально провальную затею, убрал их в карманы.

– Ну что, пойдём к остальным?

Миша кивнул. Они вышли наружу под лучи дневного холодного солнца, освещавшего внутренний дворик и большое поле за ним.

– Знаешь, я, – признался Миша, как только они оказались снаружи, – может быть, я не останусь в подземке. Думаю, мне лучше находится здесь, а то мало ли…

– В чём вопрос! – добродушно ответил Рэнделл. – Ты можешь быть, где захочешь. Но сейчас, когда в городе есть Мирон, тебе не о чем беспокоиться.

– Нет, то есть мы всё равно будем видеться, – поспешил добавить Миша. – Ведь люди с поверхности приходят в подземку и…

– Расслабься, всё нормально. Те, кто забыл о тебе, уже всё вспомнили. К тому же, мы больше не умеем сожалеть об утратах. Мы не корим мир за это новое свойство, мы им пользуемся, – заверил Рэнделл.

Он провёл Мишу по исхоженным дворам, чтобы они вышли к большому склону, на вершине которого расположилась группа подростков. Они увлечённо что-то обсуждали, передавая друг другу гитару:

– Сыграй! – пока инструмент не оказался в руках у парня, сидевшего к ним спиной.

Он взял её в руки, пробуя на ощупь аккорды.

– Чудное время, забавный век, тогда был не в моде обычный человек. Волосы длинные, на ранцах значки, с таким внешним видом мы в школу шли… – кто-то с холма увидел их и девчонка с длинными ярко-красными волосами вскочила с места.

– Совергон, Рэнделл, сюда! – позвала она. Ребята переглянулись и бросились наверх, к остальным.

========== 14. На улицах СПб ==========

Каста – Не держу зла

Каста – Ледяная карусель

Alphavite – Никто нас не знает (п.у. hima)

Множество внимательных глаз было обращено на него. Обеспокоенные, заинтересованные, взволнованные, озадаченные – какие угодно. Среди людей, собравшихся впереди, не было тех, кто пришёл бы, не понимая, что сейчас будет происходить. Именно поэтому никто из них не веселился. Где-то в задних рядах стоял негласный лидер этой толкотни. Ивангай держал руки в карманах куртки и одобрительно кивал, глядя, как заполняются лестницы, ведущие в огромный зал подземки. Пространство танцпола и зону отдыха с диванчиками и столиками люди заполнили уже давно.

Яникс, сонно зевая, распутывал провода и выуживал из чёрного колючего клубка микрофон. По общему решению, кто бы из них сейчас не заговорил, толпу им просто так не перекричать. Потому собравшиеся в подземке взрослые просто раскидали друг другу задания: кто-то остался внизу решать мелкие технические проблемы, а остальные разбежались собирать народ.

Парнишка, крутящий в руках «MAD», стоял невдалеке вместе с Рэнделлом. Они что-то обсуждали, создавая впечатление воркующих голубков; вряд ли дела обстояли так на самом деле, но девушки напротив только и ждали возможности пошутить на эту тему. У диджейского мостика, который вместо бара стал сегодня центром сбора рэп-тусовки, стояли Рики Ф и Алфавит. Вокруг них вертелся Джарахов, он говорил что-то осипшим голосом. Остальные расхаживали рядом, выжидая.

– Сегодня что, гулянку проводят здесь? – Топор зевнул, прикрывая рот рукой. Он плечом навалился на диджейскую будку.

– Не знаешь? – Галат высунул голову из-за ограждения. Парень пробежался взглядом по пыльной и грязной одежде приятеля, и посоветовал ему не появляться здесь в таком виде.

– А ты чего пришёл? – Яникс поднял голову вверх. Клубок проводов упал на пол, его пинком отбросило в сторону и на руках Яникса остался один аккуратный моток.

– Вас ищу, – ответил Топор. – Надо ребят наверху заменить.

– Ген! – закончив работу, Яникс бросил Рики Ф микрофон. Тот обернулся и в последний момент успел его поймать.

Яникс поднялся, заглянул в будку и воткнул штекер в разъём.

– Работает! – Старуха закивал одобрительно и вытолкал непрошеного гостя назад, попутно он выбирался сам и натянул свитер на футболку. – Куда, говоришь, идти надо?

Собравшись маленькой группой, парни протиснулись вдоль стены к запасному выходу, по пути подобрав Совергона, который обещал открыть им ворота, ведущие в отдалённые районы города. Перед тем, как покинуть шумный муравейник подземки, они услышали, как кто-то кашлянул в микрофон, а потом и заговорил.

– Всем привет. Я Гена Рики Ф, вы знаете.

На мгновение кто-то из них обернулся. Владелец «FIVE» стоял на невысоком помосте. Он держал в одной руке микрофон, а пальцами второй нервно перебирал провод, собираясь с мыслями.

– Недавно мы со Славой были в Москве, – продолжил Rickey F. – И сегодня я пришёл сюда, чтобы рассказать о том, что мы там узнали. Куда делись все люди и что произошло со столицей. Мы бы хотели, чтобы те, кто сегодня услышит это от нас, обязательно рассказали остальным. Это будет нашей единственной просьбой. В общем…

На Петербург опустилась ночь. Когда они наконец-то встретились, по небу уже рассыпались звёзды. Огни распугали черноту, окутавшую Васильевский остров, и открыли взору разбитый надвое каменный мост. На одном его краю стоял человек. Мужчина средних лет в деловом костюме и дорогой, но поношенной обуви. Он смотрел вперёд, на остров, где под каменными руинами была похоронена промёрзлая земля. В канве произошедших двумя месяцами ранее событий всё это приобретало необыкновенный символизм.

Мужчина никого не ждал и был неприятно удивлён неожиданным «гостям». Он обернулся, едва услышав тихую ругань Поперечного, когда тот запнулся о кирпич, сокрытый в темноте улицы.

– Погибли два человека из нашей команды, – безразлично сообщил мужчина. – И городу едва не пришёл конец.

– Не вините себя, если всё равно не смогли бы ничего сделать. Когда твой враг – не человек, предугадать что-либо невозможно. – Соболев и Поперечный переглянулись.

– Алексей, – Данила вышел вперёд. – Вы знаете, зачем мы пришли. Нам нужен ваш ответ.

– Моё согласие, – усмехнулся тот. – Это же формальность.

– Мы поддержим вас, но будем контролировать, – сказал Соболев, подытоживая обсуждения минувшего дня. – Мы решили так. Новому миру нужно нечто принципиально новое. И мы считаем, что в сложившихся обстоятельствах вы сможете создать это «нечто принципиально новое». Нас здесь не будет, поэтому просто расскажите Мирону и остальным о своих намерениях.

Алексей внимательно выслушал его. По завершению кивнул, скрестил руки на груди и с высоко поднятой головой спросил:

– А ты?

– Вы можете на меня рассчитывать, но лишь после того как мы закончим все дела за стенами.

Соболев протянул руку для рукопожатия. Его голос не дрогнул.

– Так-так, постой! – Поперечный догнал его. Они возвращались и все слова, адресованные ему, Соболев пропускал мимо ушей. – Это что ещё за ответ? Коль, так дела не делаются.

– А как делаются? – он отмахнулся. – Я не хочу и не буду оставаться в стороне. И я не изменю своего решения, чтоб ты знал.

– Связывать себя с правительственным аппаратом! – Данила схватился за голову. – Тебе что, дерьма не хватает?

– Иначе… Не важно! Спорить с тобой по этому поводу я не буду. – Он остановился и принялся смотреть по сторонам. – Где вы машину оставили? Ни черта не видно, мы уже полгорода прошли.

– Коль, – Данила вздохнул. – Не надо этого делать.

В темноте улиц шептал ветер. Эта ночь стала одной из тех немногих, в которые на поверхности царила тишина, ворота были накрепко заперты, и даже те, кто обычно жил здесь, не высовывали носа из квартир. Соболев поднял голову вверх.

Он стоял и смотрел на небо, чистое, как никогда. Даже рассекая облака самолётами, он не был настолько близок к звёздам. Протяни рукой – и коснёшься их, о большем Коля думать не мог и не хотел. Он всё для себя решил в тот день, когда вместе с остальными покинул стены Петербурга. Возвращаясь сюда, он понимал, что ему придётся столкнуться со своим прошлым, которое обязательно упрекнёт его: ты сильнее остальных, но всё ещё недостаточно силён.

Он знал, что его выбор многим не понравится. И, руководствуясь тем же, понимал, что не смирится со случившимся никогда. Путь вперёд он прокладывал сам, и вёл он не только себя. Но когда этому придёт конец и он останется один, наступит пора принимать иные решения. Глядя в небо, Коля смотрел далеко в будущее. Что будет, когда «Rakamakafo» и операции по возвращению людей придёт конец? Ведь по прибытию домой никто из них уже не останется прежним.

– Нам надо отправляться, – тихо произнёс Коля. Не оборачиваясь, он первым пошёл вперёд.

Данила смотрел на ссутулившуюся спину и понимал как никогда, что мир, изменивший таких людей, не стоит уважения. Быть может, топящий за человеческие чувства Гнойный был не так уж и не прав. Грязный парадокс. Все они потеряли нечто большее, нежели неспособность сопереживать этим самым потерям.

– Чёрт. – Зарывшись пятернёй в волосы, Данила закрыл глаза. – Меня подожди! – крикнул он, возобновляя шаг. Где-то вдалеке дважды вспыхнули жёлтые огни фар.

В мрачной тишине глубокой звёздной ночи тоненькая нить, связывающая их, оборвалась.

***

Славе некуда было возвращаться и он бесцельно брёл по пустым молчаливым улицам Петербурга. Не то чтобы ему совсем некуда было идти, скорее, он не хотел встречаться с теми, кто стал бы его жалеть, осуждать или проявлять бы в его отношении какие-либо иные чувства. Ведь Слава больше не знал, могут ли они называть свои чувства настоящими. В какой-то миг он был благодарен Мирону за то, что тот накануне проявил к персоне Гнойного максимум безразличия и незаинтересованности. Потому что единственные чувства, в искренности которых Слава мог не сомневаться – это глупые желания Рики Ф, в которых он заблудился, как в трёх соснах, а так же раздражение Мирона из-за его нежелания идти на сотрудничество.

Но постоянно причисляя себя к тем, кто после начала конца получил значимые привилегии, Слава незаметно для себя рыл пропасть между собой и своими старыми друзьями. В последнее время он и вовсе перестал принимать это во внимание. Когда они последний раз пили с Ваней? Слава задумался и помотал головой, выгоняя из себя эти мысли. После того что произошло в Москве, после того как он перестал быть человеком (чёрт возьми, если Гена и мог ещё хоть как-то оправдаться, то с Карелиным всё уже было решено), он вряд ли имел право вообще находиться с ними, и уж тем более вовлекать их в свои проблемы.

Он отвлёкся от этих мыслей, когда услышал в одном из дворов тихую музыку. Карелин остановился и огляделся по сторонам, понимая, что забрёл в совершенно незнакомые районы. Котёнок зашипел и выполз из капюшона, цепляясь коготками за толстовку.

– Мир сходит с ума, но я на мир не держу зла. И даже сквозь туман в людях свет видеть нужно…

– Хэй, Шым! – позвал Слава.

Он приковылял к серому кирпичному дому, где на втором этаже в широко открытых окнах покачивались занавески. Навалившись на перила, на балконе сидел человек в грязной майке. Он сминал зубами тлеющую сигарету.

Курильщик нахмурился, заплывшим взглядом вылавливая образ человека перед собой, и когда силуэт Гнойного прорезался среди очертаний стволов деревьев, он криво улыбнулся и махнул рукой, приглашая зайти.

– А я думал, это мне хуёво, – усмехнулся Слава, скидывая рюкзак в угол комнаты, где даже обои, казалось, были пропитаны запахом водки и сигаретным дымом. На полу стояли несколько открытых бутылок водки. Ловко соскочивший с плеча котёнок пробрался к столику, на котором портилась бесхозная открытая банка шпрот.

– Мне не просто хуёво, – заплетающимся языком пробормотал Шым, который вернулся с балкона. – Мне хуёво оттого, что мне не хуёво, понимаешь? Они же все исчезли. Насовсем.

Слава решил воспользоваться возможностью, послать подальше все свои дурные мысли и, раз выпал шанс не делать этого в одиночестве, не думать ни о чём. Он поднял с пола бутылку, упал на кровать и отхлебнул из горла.

– Блядь, что это?

Шым щёлкнул кнопку на проигрывателе.

Утреннее небо вновь затянулось тучами. Пошёл снег. Слава много пил, мало думал и смеялся, пьяными глазами наблюдая, как котёнок подтаскивает Шыму шпроты по одной. Из проигрывателя доносилась громкая музыка.

– А там вертится ледяная карусель из колючих снежных игл, мечется, попавший в сеть, свирепый белый тигр. Сплошной завесой непроглядный слепой горизонт и вьюга крутит белоснежный космос колесом…

Погодные капризы не стали ни для кого неожиданностью, и люди выползли наверх, чтобы возобновить работу по разбору завалов. На другом конце города Рики Ф и Алфавит смотрели на развалины так и не успевшей завершиться стройки.

Теперь её разбирали на металлолом. Покорёженный метким ударом каркас огромного офисного, как сообщал установленный за оградой щит, здания выгнулся дугой и грозил вот-вот упасть и раздавить под собой людей, выносящих нетронутые стройматериалы из опасной зоны. Ситуация осложнялась тем, что по искорёженной паутине люди аккуратно перебирались с одного конца стройки на другой, опасно нависая над пропастью. Именно так могло показаться тем, кто появился здесь впервые, но Всячески, лучше всякого человека-паука перебиравшийся с одного конца каркаса на другой, знал лучше всех, как прочна эта хрупкая на вид конструкция.

Всяч повис на двух руках на железной балке, а затем спрыгнул, удачно приземлившись. Он отряхнул руки и подбежал к незваным гостям.

– Вы присоединиться или как? – спросил он. В его голосе чувствовалось не то веселье, не то явное довольство происходящим, хотя как его могла радовать подобная работа, для Гены и Никиты оставалось загадкой.

– Не, я иду ночью, – сразу предупредил Алфавит, – на остров.

– Да, Эрнесто ругался, что у них не всё получается, – Всяч пожал плечами, оглядываясь.

– Ты там где вообще? – раздался крик за его спиной. – Заблудился или наебнулся?

К ребятам подбежал Тирэпс.

– Там Пох рвёт и мечет, заебал, – пожаловался Артём.

– Слушай, а позови его, – попросил Гена. – Мы, вообще-то, хотели вам кое-что показать.

– В общем… – когда вокруг них собралась небольшая компания, Фарафонов достал из рюкзака стопку бумаги, исписанной странного вида символами. Заключённые в условные квадратные рамки, фигуры были разбиты самыми разными закорючками и походили на иероглифы. Они красной ручкой были выведены с одной стороны белых помятых листов в руках Гены. Он взял несколько в другую руку и протянул вперёд.

Похоронил взял у него листы.

– И что это? – спросил он.

– Этот шифр надо попробовать разгадать. Придумаете со своими ребятами что-нибудь?

– Придумать – это не к Поху, – подстебал товарища Гаутер. – А можно мне тоже парочку? Попробую, как закончу здесь! – спешно добавил он, видя, как хмурятся старшие товарищи.

– Короче, разбирайте все. Зря мы их, что ли, всю ночь вырисовывали.

– Это связано с тем, что ты вчера рассказывал? – уточнил Тирэпс, забирая себе парочку.

– Да, – кивнул Гена. – В таком виде информация содержится внутри механического сердца. Я не знаю, что именно здесь может быть сказано, к тому же, Рестор сказал, что шифрование проходило в два этапа, и разгадать это нереально сложно. Поэтому мы думаем, что значение символам нужно будет придумывать. А если и впрягать в такое, то только тех, кто в теме и кто реально в этом хорош. Мы дали Ивангаю, чтобы он сделал копии. Может, он своих попросит… Не знаю. – Гена почесал затылок. – Я рассказал вам всё, что знаю сам, но у меня сделать с этим ничего не получилось.