Текст книги "Механическое сердце Fatum (СИ)"

Автор книги: kozatoreikun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== 0. Начало положено ==========

Под белым небом, куда пенящимися волнами набежали серые облака – редкие шрамы на чистой коже, – россыпью квадратов многоэтажек раскинулись города. Тишиной предрассветного времени темнели над землёй накренившиеся стены высоких строений. Билборды молчали. Разодранные клеёнчатые обмотки свисали с рекламных щитов, тёрлись друг о друга, шуршали порывами сильного ветра. Брошенные и не нужные никому.

Города остыли.

Холодная вода всё лилась и лилась из открытых кранов, а телевизоры всё трещали и скрежетали, пока ТЭЦ на издыхании не издали последний стон. Что двигало ими раньше и что движет всем сейчас – вопросы, на которые здесь больше некому ответить, замерли в воздухе ненаступившей весной.

Ветер, навещавший пустые города время от времени, гудел перекатами крыш и падал на асфальт кирпичом, краской и штукатуркой. Он поднимал мусор с дорог и разносил его по сторонам, где за пустыми витринами прятались чёрные окна покинутых квартир.

Скелеты многоэтажек возвышались вдоль окраин, превращая города в склепы памяти человеческой цивилизации, некогда имевшей над планетой абсолютную власть. Теперь безмолвные памятники минувшего величия умирали в одиночестве, тускнея, истощаясь. Тонкими иглами сухие костлявые деревья тянулись во все стороны, сойдя со страниц комиксов-кошмаров. Асфальт расходился трещинами, дороги походили на вспаханное поле. Последним возгласом чугунные фонари склоняли стеклянные колпаки к земле, дрожа угасающим светом и днём, и ночью.

Если этому миру и суждено было встретить свой конец, немногие хотели бы, что всё произошло именно так.

***

Салютуя новой заре, под ногами искрился снег. Он лёг на землю минувшей ночью, накрыл дороги и брошенные на обочинах машины тонким одеялом, присыпал бетон переливающимися стеклянными крошками. Холодное пронзительное солнце выглядывало из-за полудымки облаков, набегавших с востока. Они таяли, открывая взору голубизну утреннего неба.

– Привет, Ютуб, с вами Ларин…

Птица взлетела с ветки дерева и смахнула крыльями большой колючий ком; снег свалился в аккурат на небольшую камеру, прикреплённую к забору. Дмитрий выругался. Отправляясь очищать объектив, он успел подумать: ему несказанно повезёт, если на этом неприятности сегодня закончатся – однако, согласно всем законам подлости, ничего не могло закончиться так просто. К счастью, влага не успела повредить механизм камеры, но ночная съёмка на улице изрядно подъела заряд, и даже на короткий влог его теперь могло не хватить. Съёмку придётся завершать дома, вздыхая, с досадой подумал Ларин. Он убрал камеру в рюкзак; пусть выход ролика несколько и затянется, время у Дмитрия ещё оставалось.

Он решил вызвать такси. В ожидании машины проверил почту: среди немногочисленных и уже прочитанных сообщений от рекламодателя нашлось новое от Ксении. Та говорила о странном видео, которое минувшей ночью попало в топ, и советовала обратить на него внимание. Ссылку на видео девушка кинула следом. Дмитрий достал наушники, но смотреть ролик не стал, решив, что лучше сделает это в машине. Однако по ссылке он перешёл.

Название у видео было довольно интригующее, но не самое умное:

«ЧЕРЕЗ 12 ЧАСОВ ВАШЕМУ МИРУ ПРИДЕТ КОНЕЦ»

– Как это выбилось в топ? – не отрываясь от экрана, Соболев хлопнул дверью автомобиля. Полина поправила волосы и пожала плечами: топ российского сегмента не был интересен ей настолько, чтобы следить за каждым роликом.

– Ну это же бред! Господи, всё-таки придётся делать ещё одно видео о том, каким не должен быть контент в популярном… – Продолжая возмущаться, Николай открыл для девушки дверцу кафе, чтобы пропустить её вперёд. Полина улыбнулась, и её улыбка попала в поле зрения неработающей видеокамеры соседнего дома, отражением проводившей скрывшихся за дверью утренних посетителей.

– О, а это Коля, – пробормотал Эльдар. Он уткнулся лбом в холодное стекло; такси свернуло в переулок, и автомобиль Соболева, припаркованный на соседней улице, скрылся из виду, как и он сам несколько секунд назад. – А ты что думаешь, Старый?

Джарахов включил камеру и направил её в лицо своему другу, но тот только закатил глаза и не сказал ничего, что было бы не стыдно вставить во влог.

Серая обивка сидений нагоняла тоску, которая вот-вот грозилась отвратительно сказаться на будущей интеграции. Эльдар жалел, что съёмку нельзя было назначить на вторую половину дня. Старый слева от него водил пальцем по смартфону, пролистывая ленту, то и дело молча отмечая «спамом» новости о вирусном ролике.

– Что это вообще за ерунда? – единственный раз пожаловался он. – Кто сейчас пишет видео из разряда «перешли друзьям или умрёшь»?

– Он по-другому сказал! – мгновенно отозвался Эльдар. – Интересно, что было бы, произойди такое на самом деле?..

Старый закрыл глаза рукой. Эльдар посмотрел на время и сказал, что они опаздывают.

– Почти семь.

Гена зевнул, переворачиваясь на другой бок, и взял в руку телефон. Будильник вот-вот должен был сработать; просыпаться точь-в-точь к этому времени было в новинку, к тому же, с учётом возросшей общей загруженности. Отключая будильник, Фарафонов почувствовал, как по шее пробежал холодок.

Сонно моргая, Гена нащупал на груди цепочку. Ах да, вспомнил он, подвеска, подарок Ресторатора. Что-то вроде талисмана на удачу. Вот только вчера она казалась идеально гладкой, а сегодня на подвеске проступили буквы. Или же у Гены галлюцинации? Это, впрочем, выглядело весьма правдоподобно: в последние дни Фарафонов работал над новой песней и режим был безнадёжно сбит, сил не находилось ни на что. И только галлюцинаций на этой почве ему не хватало. Твёрдо решив отдохнуть, Гена сел на кровати и попытался разобрать, что же на подвеске было написано.

«Что за чушь, – подумал Ларин, пересматривая короткое видео. – Надо будет сделать ролик о том, что только недалёкие люди верят в подобную чушь в две тысячи семнадцатом». Водитель такси качал головой в такт раздававшейся из его наушников музыке и не обращал на Ларина никакого внимания. Решив воспользоваться возможностью, Дима набрал номер Ксении. Но экран его телефона неожиданно погас.

– Да что за день такой! – Соболев выругался, поднимая руку с телефоном вверх. Полина сказала, что у неё тоже ничего не работает.

– Не могли же они одновременно разрядиться? – озадаченно вздохнула девушка.

– Нет, ты только подумай, – не унимался Эльдар. – Если бы такая технология действительно существовала!

– Тогда её точно нельзя давать в руки создателям таких видео! – Старый выхватил телефон из рук Джарахова. – Твой тоже не работает? Что за хрень!

– Сам ты хрень, Старый! А ну отдай сюда!..

Этим утром Петербург не спал. По полупустым улицам разъезжали машины: скатывались с парковочных мест, останавливались на светофорах, набирали скорость на выезде из города и снижали на въезде в него. Люди просыпались и видели девятый сон. Некоторые и не спали вовсе, занятые кучей дел. Снимались и монтировались ролики; новым программам писались сюжеты; новым песням придавалась форма. Словом, Петербург жил своей обычной жизнью. А в это время на третье место в трендах выбилось странное видео, обещающее конец всему живому. За двенадцать часов едва ли не вся целевая аудитория видеохостинга успела оценить ролик, забросав его лайками и дизлайками, короткими и длинными комментариями. Однако были и те, кто не смог этого сделать.

Слава выбежал из звукозаписывающей студии и, едва не поскользнувшись на сырых ступеньках, запустил грязный снежок в капюшон прохожему, который расчищал лобовое стекло припаркованной под окнами старого дома малолитражки. Тот покричал приличия ради, но отвечать не стал – когда он спохватился, нарушителя его спокойствия уже след простыл.

Извернувшись, Слава проскочил под изогнутой трубой теплотрассы. Снег налипал на кроссовки, выдохи туманом замирали в воздухе, а Карелину будто бы снова стало шестнадцать – лёгкий рюкзак бил по спине, в наушниках играла музыка, мир вокруг преображался за тёмным стеклом очков. Это Антихайп, детка. Две тысячи семнадцатый, весна. Рики Ф готовит сольный тур, на «Versus» снова баттлятся блогеры – похуй на них, – Замай анонсирует концерт (и да, Слава должен там быть), а «Slovo» возвращается после долгого затишья. С шумом, которому любой позавидует.

Панельки тянулись вверх, связанные нитями жёлтых газопроводов. Пробежав их скопление, лесом гигантских деревьев выросшее на правом берегу, Слава оказался под эстакадой. Воистину картина апокалиптического мира.

На заваленном строительным мусором и камнями пологом склоне редкими клочками росла прошлогодняя подгнившая трава. Между колючими кустами виднелись открытые промежутки разбитого асфальта и узкая песчаная тропа, ведущая вниз. Перебравшись через ограждение, которое было обвешано красно-белыми лентами, запрещающими проход, Слава огляделся. Место очень похоже на то, где ещё неделю назад собиралось петербургское «Slovo».

– Что ты здесь делаешь?

– Опа! – Слава обернулся. – Я думал, ты спишь, как все послушные мальчики.

Чейни стоял за его спиной, навалившись на каменную стену меж колоннами.

– У тебя баттл завтра.

Чейни был в чёрной толстовке, кроссах и спортивных штанах. Спрятавшись в тени стены, он настолько сливался с ней, что любой его никогда бы не заметил, как не заметил сначала и Слава. Кстати, он ошибся. Площадка на склоне под эстакадой не просто была похожа на место сбора питерской тусовки, она на самом деле являлась им – Слава давно не был здесь, будучи совершенно трезвым.

На чёрной толстовке вышиты красные буквы, которых не увидишь в темноте. Слава давно не судил «Slovo» и общих тем для разговора с Чейни у него немного. Слава записывает странные треки в соавторстве с чёрт знает кем и уверенно держит планку: хуй пойми, что в следующий раз от него ожидать. Чейни говорил не раз про образ распиздяя, а Слава отмахивался «философией Антихайп», но оба они были серьёзны, когда речь заходила о том, кого без преувеличения называли вторым в лиге.

– Да не ссы, всё ахуенно будет. Я его сделаю, – без тени сомнения, но не без издёвки ответил Карелин, садясь на низкую ограду. – Это даже не Мирон, чтоб хоть как-то стараться.

Чейни поднял с земли и протянул товарищу жестяную банку. Открывшееся с шипением пиво залило пальцы.

– Ну ахуеть теперь, – пробормотал Слава, вытирая руку о штаны.

– Ты давно в Сети был? – спросил Ден как бы невзначай.

В воздухе, не по-весеннему холодном, повеяло сыростью. Откуда-то с берега, видневшегося вдали, закричали птицы. Разговоры не о шутках: что Ден сам делал здесь, в такую рань, подумал Карелин, отвечая:

– Да два дня точно не был. – Слава сделала пару глотков и поставил банку на землю. – Альбом, текст на ВРМ и всё такое. Текст пиздатый вышел, кстати. Послушать хочешь?

Чейни достал из кармана смартфон. Белый свет экрана упал на лицо: оно было бледнее обычного и с несвойственным Дену выражением сомнения. Чейни посмотрел на время.

– Думаю, ты справишься с этим лучше.

Слава нахмурился:

– Не понял.

Горизонт озарила алая вспышка. Обогнув земной шар полукругом, она соединила свои концы и залила бледной плёнкой чистое небо. Воздух потяжелел, ветер усилился, и под эстакадой уже не было так тихо. Чейни усмехнулся, снял с шеи подвеску на тонкой цепочке, шагнул вперёд и вложил её в руки Славы.

– Поймёшь, – сказал он.

Карелин опешил. Медная пластинка четыре на два или около того нагрелась и тусклым свечением озарила мрак под мостом эстакады. Холодные руки Дена дрожали, и как только Слава почувствовал это, Чейни отошёл. Сомнение на его лице сменилось серьёзностью; но уверенности в нём не было совсем. Было ли это видно? С каждой следующей секундой он сам становился всё бледнее, будто превращаясь в привидение, и в его груди, полупрозрачной, разгорелся маленький алый огонёк.

– Ден! – испуганно крикнул Слава. Он вытянул руку вперёд. Пальцы прошли сквозь дрожащий на ветру алый контур и он рассыпался, мелкой пылью ложась на камни. Там, где перед Славой стоял человек, теперь не было никого.

Всё случилось в мгновение ока. И никто не объяснил ему, что именно он должен сделать, и даже – что именно с ним происходит. Мир будто сошёл с ума. Мир менялся. Со всех сторон в небо взлетали крохотные алые искры. Тысячи светлячков отрывались от земли и собирались в рой.

Вихрем закрутившись над городом, он устремился в сторону Москвы.

В себя Слава пришёл, когда телефон пискнул дважды стандартной мелодией. Замай тряс его за плечи, дрожащими губами пытаясь что-то сказать. На нём лица не было, и Слава оттолкнул его от себя.

А пластинка грела ладонь так сильно, что на ней остался заметный ожог. Слава едва не выронил её, когда выбегал под открытое небо. Алое северное сияние вьющейся лентой нависло над Петербургом. Сонмом миллионов красных огней оно плыло над городом.

На улицы сыпал мелкий снег. Ещё недавно заполненные людьми, они встречали новый день пугающей пустотой. В покинутых квартирах говорили оставленные телевизоры. Камеры, ведущие запись, продолжали её вести, но снимать было некого и некому.

Красные плакаты «FUTOURIST TOUR» слетели со столба и поднялись в воздух в сверкающем вихре. Сжимая «ключ», Мирон смотрел на происходящее с крыши высотного здания. Шумный рой алых мушек собирался внизу; а в руке, обжигая, тускло светилась медная пластинка.

========== 1. Легенды не нужны, ч.1 ==========

#ЛАРИНПРОТИВ [видео]

Ненаступившая весна царствовала на равнинах центральной России вот уже два месяца. Запорошенная снегом земля, холодный сырой воздух – предвестник дождей, – гнилая рыжая трава, выглядывающая из-под настила – всё это стало неотъемлемым атрибутом нового времени.

Унылыми островками раскинутые по равнинам, города спали, укрытые тонким снежным одеялом. Нетронутые. С крыш многоэтажек безликие антенны молча взирали на растянувшиеся под ними улицы, мрачные, опустошённые – улицы, с которых исчезла жизнь. Брошенные на произвол истории, они казались мёртвыми. Только призраки прошлого воспоминаниями гуляли по городам под руку с холодными ветрами. Среди них нашлось место и человеку.

Дни шли, а картина за окном не менялась – именно так дела обстояли для паренька, коротающего дни в маленьком доме на отшибе. Затаившись на границе Ленинградской области, он тратил время в ожидании своего конца, отчаянно того не желая. Но что он мог сделать, оставшись совсем один?

Пятьдесят шесть дней назад мир для него перевернулся. Всё, что он знал до того момента, перестало иметь значение. Люди исчезли, всё вокруг в одночасье стало враждебно. И что бы на самом деле в тот день не произошло, тотальная информационная изоляция – вот чем в итоге это обернулось: никакого шанса позвать на помощь, никакой возможности сообщить, что ты жив; даже узнать, так ли это на самом деле, было невозможно.

Функционирующих средств связи под рукой не осталось, пришлось искать их в другом месте. Так в свои неполные двадцать с рюкзаком за плечами, куда были скинуты все необходимые вещи, парнишка каждое утро отправлялся в город. Вернее, туда, что ещё совсем недавно можно было так назвать.

Оставленная без человеческого надзора технология разнесла всё к чертям, превратив небольшой, но молодой и аккуратный городок в руины. Кое-где полыхали непрекращающиеся пожары: иные затухали и разгорались вновь – обломки металлоконструкций раскачивались на ржавых креплениях, а то, что не разрушило землетрясение, расшатали сильные ветра, периодически набегающие на город. Лишь они теперь шумели в тёмных переулках: ни бродячих собак, ни птиц, ни даже крыс на улицах не осталось. Парнишка брёл в тишине, разбавляемой поскрипыванием старых кирзовых сапог.

Его ещё можно было назвать юношей, но уже с натяжкой – парнем. Под тёплой чёрной курткой с капюшоном, которым он всегда накрывал голову, этого, может быть, и не было видно, но тонкие руки с лёгкостью выдавали худощавое телосложение. При среднем росте он казался излишне хрупким для парня, хотя слабым он точно не был. Ловко пробираясь по развалинам, он искал любую вещь, которая помогла бы подтвердить, что он здесь не один.

В городе парнишка находил еду, чистую воду, книги. Он пытался найти средства связи, но лишь продолжал убеждаться, что ни одно из них не работает. И даже почти поверил, что ему ничего не поможет. Возвращаясь ни с чем, он проводил время за играми или книгами, развесив на потолке в своей комнате одолженные в магазине фонарики. Готовил ужин и отправлялся спать, чтобы следующим утром снова идти в город, непонятно на что надеясь. Изо дня в день.

Он смог бы протянуть долго, но не смог бы делать это вечно. И после двух месяцев ожидания он в один день проснулся с мыслью, что ему нужно уходить.

Что направляло его? Может быть, то же, что изменило этот мир? Он не знал. Он стоял перед зеркалом, сжимая в руках серебряную цепочку. События последних дней, под копирку одинаковых, проносились перед глазами. Всё остальное будто стало бесполезным и лишь одна вещь была важна.

Сегодня он покинет это место.

Имя. Если он и вправду остался один, оно больше не имело смысла. Но если где-то находились другие люди и ему суждено с ними встретиться, необходимо имя.

Это слово ничего не означало, но от этого не теряло своей особенной символичности. Всего лишь три буквы, продавленные на маленькой медной пластинке, служащей подвеской. Он застегнул тонкую серебряную цепочку на своей шее и оставив её поверх футболки, последний раз взглянул в зеркало. В отражении на него смотрело бледнолицое недоразумение с кругами под глазами едва ли светлее угольно чёрных волос и с совершенно пустым рассеянным взглядом, который пробежался по чёрной одежде с ног до головы.

Из окна, по грязному стеклу которого бежала трещина, открывался красивый вид на заснеженное поле, примыкающее к лесу – улица была крайней. Потирая ладони, чтобы пальцы не замёрзли, Мэд (называть себя новым именем даже в мыслях было непривычно) укладывал в рюкзак вещи. Их было немного: бутылка с водой, еды на пару дней, футболка, сменное бельё, зажигалка, автомобильная аптечка – в рюкзак летело всё, что могло быть использовано, но не обременило бы, сделав ношу непосильной. Идти ему придётся долго. Хотя бы уже оттого, что он понятия не имел, куда ему идти.

Абсурдная идея, вызванная даже не желанием, вела за собой непротоптанной дорожкой через присыпанную снегом землю. Мэд обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на маленький дом и видневшиеся из-за голых деревьев улицы окраин. Они светлели под чистым небом, с которого ночью сыпал снег. Они скрывались на горизонте, отделяемые не одной сотней метров и не одной тысячей шагов.

Отовсюду со всех сторон открывался один и тот же вид. Тёмная полоса леса разделяла нежно-голубое небо и снежное полотно под ним. Дорожка следов за спиной красной нитью связывала его с отправной точкой. Ему двадцать, его зовут Мэд, но это имя не настоящее. Настоящего он не помнит – он почему-то мало помнит о том, что происходило с ним раньше. Это наверняка связано с исчезновением остальных людей…

В груди потеплело. И то же, что побудило Мэда уйти этим утром из города, заставило его остановиться. Он внимательнее присмотрелся к окружавшему его пейзажу.

Тёмная полоса на горизонте не просто отделяла небо от земли. Она двигалась.

***

Гудящим роем пчёл армада военной техники двигалась вперёд, внушая страх всему живому и крича: бойтесь! Шум двигателей рассекал холодный воздух. Снег мешался с грязью, которая тяжеловесам была нипочём. Колонну вели два гусеничных танка, шествующие на расстоянии от остальных. На первом из них на башне расселся парень в кроссовках, джинсах и яркой жёлто-синей куртке. Он вертел в руках пульт дистанционного управления, но его «игрушкой» был совсем не маленький радиоуправляемый самолётик, а тяжёлая техника, продавливающая гусеницами две грязные колеи в снегу.

Его спутник спрыгнул с соседнего танка и зашагал рядом, ловя темп медленного движения. Парень с пультом в руках бросил недоброжелательный взгляд вниз.

– Что, опять?

– А что делать-то? – усмешкой донеслось снизу. – Скучно же.

Мужчина откинул с головы капюшон, провернул на пульте управления рубильник и убрал его в карман длинной куртки. Динамики телефона на команду пусть и с неохотой, но ответили.

– Среди тысяч каналов я вижу проблемы. Весь русский YouTube как зверинец отменный […] словно от святых отцов Соколовский…

– А про меня ты петь не можешь? – парень свесил голову вниз, выгнав свой танк вперёд.

– Не ускоряйся, – упрекнул его Ларин, развернувшись. – Что будут делать остальные, если…

«Ну началось», – Руслан закатил глаза.

Без обид, без намёка на раздражение. За километры, пройденные вместе, они настолько притёрлись друг к другу, что подобная ерунда уже выходила за грань конфликта. (Впрочем, не конфликтовать с Лариным было тяжело в принципе, но у Руслана выходило.)

– Смотри! – Соколовский не дал ему прочитать очередную нудную лекцию. Он вскочил с места, едва не рухнув с возвышения. – Там человек!

Разворачиваясь, Ларин чуть не запнулся о камень и замешкался. Плюнул раздосадовано, выключил музыку. Руслан громко крикнул, помахал рукой и позвал маячащую вдалеке тень к себе.

Поколебавшись, эта тень сделала первый нерешительный шаг. А затем бегом преодолела разделявшее их расстояние.

========== 2. Легенды не нужны, ч.2 ==========

Колонны, движущиеся сзади, посигналили клаксонами. Первые машины центрального ряда отозвались перемигиванием фар. Раздались вялые крики уставших водителей. У тех совсем не было времени на сон – технике полагалось двигаться с заранее определённой скоростью, чтобы достичь Ворот вовремя, иначе они могли не открыться.

Водители бронемашин и грузовиков сменяли друг друга, но экипаж двух танков, заправляющих движением, оставался неизменным. Руслан расстелил на коленях большую бумажную карту, сложил её в несколько раз и красным маркером отметил новый путь. Навалившись спиной на башню, он лежал на корпусе, прикрываясь картой от поднявшегося ветра, который дул прямо в лицо.

– Я добегу до остальных, – предупредил он, сворачивая карту и спрыгивая вниз. – Сделаем крючок в другую сторону, раз Мэд говорит, что к северу никого нет. А у нас на востоке пара деревень. Из графика не выбьемся.

Заверив Ларина, что он уже всё просчитал, Соколовский отдал ему пульт управления своей большой игрушкой. Ларин повозился с ним, выровняв машины до абсолютной синхронности, и положил оба пульта, с виду больше напоминающие джойстики, на башню. Жёлто-синяя куртка уже умелькала прочь, и Ларин за всем этим на минуту отвлёкся от занимавшего его разговора.

– Как, говоришь, тебя зовут? – спросил он сидящего по правую сторону паренька. Тот, свесив ноги вниз, смотрел, как гусеницы едва не взрывают мягкую почву под собой.

– Мэд, – повторил он. И, предвещая возможные вопросы, поспешил дополнить, что это не никнейм, не прозвище и не кличка.

– Звучит странно, – Ларин задумался.

– Я не помню своего настоящего имени. Я плохо помню то, что произошло до… конца света? Катастрофы? Как вы это называете?

– Никак не называем. Люди неохотно говорят об этом. Да ты не волнуйся, мы часто встречаем тех, кто ничего не помнит.

Фразы, менее обнадёживающей, должно быть, не существовало вовсе. За недостаточным подтверждением слов тем, что он видел, Мэд, склонив голову, поглядывал на человека, сидящего рядом, и пытался понять, что он собой представляет. Мужчина средних лет с угловатыми чертами лица, бледной кожей, кругами под глазами и морщинками меж бровями. Он закрывал лицо рукой, потому что от холодного ветра слезились глаза, но взора от дороги перед собой не отводил. Его напарник сказал, что Мэд нужен, что он должен знать местность, раз живёт здесь: «Не попрутся же они через глухой ельник – грузовики, какими бы мощными они не были, не пройдут». Дмитрий Ларин, так его звали, представился – они оба представились – и ответил на многие вопросы. Оказалось, что Ларин знал гораздо больше, чем Мэд, и гораздо больше, чем Мэд мог бы предположить.

С его слов феномен произошедшего оставался для человечества загадкой. Слишком мало времени прошло, чтобы люди смогли найти ответы на все вопросы. Однако ничто не стояло на месте и ничто не совершалось просто так. Пусть и семимильными шагами, но люди упорно приближались к той черте, за которой лежала истина. Всем хотелось бы верить в это, однако мешало одно «но».

– Никто не знает, что произошло. Почему люди исчезать стали, тоже неизвестно. Но это, может, и к лучшему. То есть не способ, а сама идея. Способ и другой можно было выбрать. Какой смысл во всём, если оставшиеся не были до смерти напуганы. Вот ты был напуган?

– Не знаю, – честно признался Мэд. – Странное чувство: я вроде и понимаю, что должен бояться, но в то же время ничего в таком роде не чувствую.

– Вот. Не состыкуется, понимаешь? Меньше всего хотелось бы, чтобы критическому мышлению что-то препятствовало.

– Что-то влияет на восприятие человеком реальности?

– Задаёт определённое направление, если быть точнее. Неприятно, согласись? Но выбор в любом случае остаётся.

– Например, исчезнуть, как и остальные?

– Ну это совсем крайний случай. Тебе разве не интересно, что будет происходить с людьми дальше? Как им выбираться из этого дерьма?

– Им? То есть вы не причисляете себя к остальным?

– Я говорю о тех, кто находится в Петербурге. Мы были в Москве. Она разрушена до основания. Её сравняли с землёй. Что это сделало? – Ларин развёл руками.

Те, кто хоть что-то, да знал, а такие были, не спешили распространяться. Это и стало той причиной, по которой Ларин, по его словам, покинул Петербург.

– Мы не единственные, кто покидает пределы города, – сказал Ларин, – должен же кто-то узнать, остались ли другие люди. Как мы узнаём, где и кого надо искать? Это уже другой вопрос. Это Коляхэйтер решает. Он тоже в город не торопится. Хотя куда уж там. – Ларин протянул разочарованно. – М-да. Ты серьёзно ни разу не слышал о нас? Впрочем, неудивительно, если ты ничего не помнишь. Сеть уже два месяца молчит.

– Сеть?

– Интернет давно не называют интернетом. А о Петербурге я тебе много не расскажу. Город как город. Каким был, таким и остался. Разве что народу там тысяч… ну двести, может быть. Все самые обычные. Все равны. Знаешь, легенды теперь вроде и не нужны.

– Кажется, я уже слышал это. Про легенды, – пробормотал Мэд. Он обернулся. За его спиной Соколовский что-то кричал водителю большого грузовика, отбегая в сторону.

Когда Руслан подбежал к своему транспорту, Ларин скинул ему пульт управления. Парень ловко забрался наверх, в прыжке оттолкнувшись от земли.

– Всё будет, – сказал он, – сворачиваем.

Медленно и словно с некоторой неохотой колонна изогнулась.

В присутствии напарника Ларин был не так разговорчив. Минут двадцать они посидели в тишине, а затем Руслан спросил, не хочет ли Мэд присоединиться к остальным. Причины остаться Мэд не нашёл.

***

Его добродушно встретили такие же, как он – люди, по странной причине оставшиеся в городах, не исчезнувшие. Одни травили байки всё свободное время и, казалось, не было вещей на этом свете, способных заставить их замолчать. Других, наоборот, невозможно было заставить сказать хоть слово. Лишь в одном эти люди были похожи: все они переживали, опасаясь дальнейшей судьбы. Как своей, так и тех, кто сидел с ними бок о бок.

Мэду сказали проследовать в третью машину в крайнем ряду и там находились только дети и подростки. Сначала он сомневался в этом, но чем больше он слушал рассказы тех, кто, не умолкая, вещал о случившемся, выдвигая сложные теории, тем больше убеждался: маловероятно, что взрослые люди выжили. И даже Ларин, который выглядел состоявшимся мужчиной, вряд ли перешагнул тридцатипятилетний рубеж. Когда Мэд решился поспорить с ним на эту тему, чтобы разбавить обстановку и познакомиться хоть с кем-то, множество самых разных теорий потянулось к рассказчику со всех сторон грузовика. И даже громкий смех водителя и его слова о том, что Петербург развеет все их сказки, не могли больше унять разбушевавшуюся детскую фантазию.

Так продолжалось до самого вечера, пока детей вдруг не напугал резкий шум. Когда Мэд раздвинул тент, он вместе с остальными увидел следующую картину: шумно гудя, низко над землёй пролетели два небольших самолёта. Красные буквы на белых боках перемежались с красными же огнями и в темноте подступающей ночи озарили открытое поле своим светом: «Rakamakafo».

– Коляхэйтер, – констатировал Руслан, отрываясь от PSP, на котором последние пару часов было сосредоточено всё его внимание. – Возвращаются, что ли?

Ларин ничего не ответил. Колонна вернулась к прежнему курсу, продолжив движение на север. И спустя несколько дней впереди наконец-то показались стены Петербурга.

========== 3. Питерский гангстер ==========

МС ХОВАНСКИЙ – ШУМ [Дисс на Нойз МС / Noize MC] [видео]

EEONEGUY – #ДЕЛАЙПОСВОЕМУ

Петербург дремал под чистым небом. Утренняя тишина обволокла город, и она была чужда пятимиллионику. Пустые дороги, грязные стены покинутых домов, пыль, прибитая к земле сырым воздухом – со вчерашнего утра здесь ничего не изменилось.

– Нойз! – громкий крик прошёлся по пустым улицам, поднялся в небо и растворился в верхушке неработающей телевышки. – Нойз, выходи!

Хованский с бутылкой светлого в руке вывалился из подворотни, отряхнул куртку от штукатурки, налипшей на карманы, повертел головой по сторонам и, приглаживая рыжую шевелюру, натянул шапку на голову.

– Покажи свой шум… – напевая себе под нос, рыжий гангстер выскочил на трассу, очищенную от брошенных машин. Те, припаркованные сваленные у обочин, разразились шумом динамиков, после мучительного скрежетания всё же выдавших музыку через треск и поскрипывание.

– Не нравиться мой live? Не всем дано быть гением […] а все равно все скажут: «Блять, это жара, Хован!»

Стоило ему прерваться, как со всех сторон из открытых окон проснувшихся домов начали раздаваться крики:

– Хован, заткнись!

– Хорош орать, Хован!

– Заебал, дай выспаться нормально!

– Завалитесь, эй! – прикрикнул Хованский. Он поднял с лавки кем-то позабытый шарф и обмотал им шею. – Смелости не хватает вылезти днём из своих каморок? То же мне… Вампиры, блять! Света боятся. А я не боюсь, ясно вам!

Замахнувшись пустой бутылкой, Юра забросил её в большой мусорный контейнер, сплюнул и побрёл прочь.

Ветер пронёс по дороге шуршащий пакет. Хлопками закрылись распахнутые окна. Из мусорного контейнера, куда только что приземлилась запущенная в полёт стеклотара, с кряхтением высунулась голова Большого Русского Босса.

– Хованский, вот сука, – с хрипом пробормотал он, зевая, и с его головы свалилась пластмассовая корона.