Текст книги "И такое бывает... (СИ)"

Автор книги: Кой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

   Как-то в очередной раз разговорились с Шейтхаром (он любил с ехидной ухмылкой понаблюдать за моими потугами), и я спросил:

   – А такие поверенные есть у всех древних семей?

   – Да, разумеется. Это и есть признак благородной крови, в какой-то мере. У тех же Уизли поверенного нет.

   – И у Поттеров есть поверенный?

   – Ну, это логично вытекает из моей предыдущей фразы, не так ли?

   – Тогда почему Гарри на самом деле очень мало знает о своей семье?

   Зачастую мы разговаривали как раз о Прюэттах. Кем были теперь мои предки, как развивалась история рода, почему в итоге Прюэтты оказались в таком плачевном состоянии...

   Прюэтты, тогда ещё почти грязнокровки, впервые проявили себя в битве при Гастингсе, и пусть битва была проиграна, но Седрик Прюэтт заставил себя запомнить и зауважать. После этого Прюэтты и начались, как самостоятельный род, дослужившись со временем до графской короны. При Плантагенетах, Ланкастерах, Йорках и Тюдорах дом Прюэттов был синонимом чести и надёжности. Они держались при Стюартах, противостояли Кромвелю, пытались объединить Англию, а позже и Великобританию. Параллельно отмечались в большей части войн – не только тех, что проникали в магический мир. Вопреки расколу четырнадцатого-пятнадцатого веков, что разделил мир магглов и магов навсегда, они своих корней не забывали, и охотно контактировали с простецами, параллельно ухитряясь проворачивать свои дела и приумножать богатство семьи. В конце девятнадцатого века у них был уже вполне уверенный бизнес. Прюэтты спокойно смогли пережить первую мировую, при этом даже приняв в ней участие. Их не слишком зацепила Великая Депрессия. Зато хорошенько поработала Вторая Мировая на пару с Гриндевальдом. Некогда большая семья вместе с львиной долей могущества и богатств пропала, как камень, закинутый в Марианскую впадину. Но Прюэтты ещё были вполне себе сильны. Правда, тогдашний глава рода делится своими сомнениями с Шейтхаром – с поместьем что-то неладно, виноградники вянут со страшной скоростью, озеро умирают и дом кажется более ветхим, чем на самом деле является.

   И тогда началось – кто-то пропал без вести, кто-то погиб по естественным причинам (Секо на горло – что может быть естественней?), кто-то не выдержал тягот мирской жизни и решил, что в ином мире ему будет получше (семь колото-резаных ран в спину – какое зверское самоубийство!)... Иначе говоря, кто-то тихо, довольно талантливо и с выдумкой выкосил Прюэттов. Поместье оказывается закрытым почти на полвека решением последнего главы, как оказалось, предсмертным, и на время забытым.

   От некогда великого рода осталось всего четыре человека – Мюриэль, Билиус, Игнатиус и тёзка прародителя Седрик. Игнатиус, собственно, женился на Лукреции Блэк (меня кстати умилило то, что обе мои родные бабки – Блэки, причём бабушка по линии Молли приходится двоюродной племянницей бабушке по линии Артура), в браке стал отцом замечательных дочек – Молли и Тесси, и благополучно сгорел в домике с женой вместе около двенадцати лет назад. Мюриэль вышла замуж и самоустранилась от дел рода, время от времени навещая родню. Билиус так и умер неженатым в возрасте восьмидесяти лет, ненадолго опередив Игнатиуса. Всё своё имущество – квартиру в Лондоне и некоторую сумму денег он завещал своему ученику, Альберту Стенсону, который квартиру продал, деньги забрал и укатил в Австралию, в новообразованный исследовательский центр.

   Переходим к самому интересному!

   Также, как первый Седрик когда-то смог создать семью, последний Седрик её любовно разрушил. Самый младший в семье и благополучно избалованный, он не обладал особой силой воли, целеустремлённостью и устойчивостью к жизненным невзгодам. Он также женился, став отцом двоих сыновей. Гидеон и Фабиан, как известно, погибли от рук Пожирателей где-то в начале семидесятых. Жена Седрика не выдержала сей вести и тоже приказала долго жить. Глядя на убитого горем мужчину, Игнатиус благородно и по предварительной договорённости с Билиусом и Мюриэль передаёт титул в руки Седрика – они искренне надеются, что забота о роде отвлечёт его от горя и даст силу начать новую жизнь.

   Психика волшебника вообще штука хрупкая и малопредсказуемая, может кардинально поменяться буквально на ровном месте, а тут изначально не очень устойчивый характер, да ещё и смерть сыновей с женой...

   ...Кстати, ещё один факт в копилку аргументов на тему "А чё это с тобой?"...

   Седрик же действует по принципу "Заботы? Не, не слышал" и с утроенными усилиями пускается во все тяжкие. Внезапно образовываются долговые расписки с астрономическими цифрами – в карты Седрик играет по-крупному, приходят непомерно завышенные счета из ресторанов – будто глава семьи жрёт только сырые алмазы в огромных количествах, но Седрик барским жестом велит оплачивать всё, как указано. В какой-то момент отдаёт одному из партнёров по картам графский титул, поставленный на кон. А тут ещё и любимые братья один за одним погибли. Надо срочно отвлечься от горя! Седрик попытался было пустить с молотка поместье и стилет, но не преуспел – Шейтхар грудью встал на защиту последнего имущества, показал строгое завещание не продавать поместье и стилет, и не в одном экземпляре, и высказал всё, что думал потрепавшему ему нервы горе-волшебнику. Тот в долгу не остался и тоже попытался обогатить словарный запас гоблина, но не преуспел – за свою трёхсотлетнюю жизнь Шейтхар видывал и не такие конструкции. Последний Прюэтт (а Мюриэль оставила за собой фамилию Крестон) устало махнул рукой и ушёл в неизвестном направлении. Через две недели его нашёл патруль в Лютном переулке – упившегося до смерти.

   – С Седрика этот род начался, на Седрике и закончился, как я думал, – горько шутил гоблин. В плане возрождения рода надежды на сточетырёхлетнюю Мюриэль было мало.

   Рассказал он мне и историю стилета, который хорошенько потрудился не только на ниве убиения людей, но и в вопросе разжигания вражды с Малфоями.

   Как уже упоминалось, Прюэтты бодренько контактировали с магглами, за что их за спиной клеймили предателями крови. В лицо обвинить никто не рисковал. Единственный раз лет двести назад Алоиз Малфой позволил себе высказать уничижение Кларенсу Прюэтту и назвать того предателем крови. Тот прежде уточнил, что Алоиз понимает под этим понятием, а после вызвал Малфоя на дуэль. На бой Кларенс вышел с палочкой в правой руке и со стилетом, который вот уже несколько поколений переходил из рук в руки, в левой. Дуэль вскоре закончилась – Кларенс, прикрываясь защитами, достаточно быстро подошёл на нужную дистанцию, где по-плебейски пнул того в пах и вмазал Малфою в челюсть, после чего, отбросив палочку Алоиза, сказал:

   – Как видишь, разница между магглом и магом на деле ничтожна. Что ты, великий Малфой, что обычный человек – удар стилетом в сердце для вас смертелен. Жил, как грязь – вот и умирай, как маггл. А предатель крови – человек, не справившийся с родом и не могущий толком обеспечить семью... – и проткнул Малфоя стилетом.

   Естественно, нежности в отношения между Малфоями и Прюэттами это не добавило.

   С тех пор в словосочетание "предатель крови" вкладывают несколько разный смысл.

   И кстати, Артур Уизли по обоим критериям идеально подходит.

   А на замечание по поводу неподобающих действий, сиречь ударов в пах и челюсть, Кларенс язвительно заметил, что неподобающе – умирать из-за какого-то кретина и идиотских правил. А бой, мол, это вам не дамам стихи читать, – тут или победа, или смерть.

   Не зря же у Прюэттов девиз – "До победы".

   – В магическом мире, – со вздохом начал Шейтхар. Он в принципе неплохой, просто у него характер тяжёлый. Как у меня почти. – Более всего ценится самостоятельность. И когда Гарри Поттер дозреет – он придёт для того, чтобы заняться делами рода. Да и, в конце концов, и я, и гоблин Поттеров – всего лишь поверенные, и менее всего мы хотим навязываться.

   – Шейтхар, – просительно протянул я, – ну сделайте исключение, а? Поттер наивен, как муравей, и сам догадается прийти в банк и поинтересоваться своим финансовым положением разве что лет через пятьдесят. Пошлите ему письмо на День рождения, мол, так и так, пора вступать во взрослую жизнь, займись делами, лентяюга! Ну, ты понял... А там оно и пойдёт как надо.

   – Он – чистокровный волшебник, и должен сам всё понимать...

   – Его же магглы воспитывали! Он даже меньше меня о магическом мире и тем более о родах-делах всяких знает...

   Гоблин недовольно покачал головой, но всё же пообещал подумать.

   Кроме того, я утолил свой интерес на тему магглорожденных волшебников и их принадлежности к угасшим родам. Нет, это вполне возможно, но вряд ли доказуемо. Это надо вызывать отдельно каждого гоблина-поверенного, класть руку на листик... Жизни может не хватить, не говоря уж о том, что у большинства угасших родов и поверенные тоже мертвы, а без них тест на принадлежность невозможен. Это в нормальных родах всё хорошо – родил наследника, воспитал, регалии отдал и – гуляй себе без гоблинов, а вот если линия прерывалась...

   Ну да вернёмся к нормальной жизни. На первой неделе июля нас навестила тётушка Мюриэль. Не знаю, чего на неё все ворчали, как по мне – классная тётка! Только приехала – сразу отчитала Молли за растянутый свитер, попеняла Артуру излишним магглолюбием, проехалась по обалдуям-близнецам, отметила отчаянный карьеризм Перси, умильно поинтересовалась у Джинни успехами на Поттеровском фронте и коварно спросила, смог ли я уже хоть как-то выделиться на фоне братьев.

   Я в восторге! Да, она немного ворчлива, но она такая няшка!

   Ужин прошёл в уютной атмосфере почти повсеместного молчания. Мюриэль разливалась соловьём. Не сказала ни слова мата, но приласкала каждого, не по разу и всё на разные темы. Какой талант, Господи, какой талант!

   Сразу после ужина Джинни экстренно ушла делать Зелья, близнецы яро вызвались поубирать в совятне (если книгу и найдут – то фиг с ним), Молли срочно понадобилось подновить чары в другом конце дома, Артур без объяснений слинял в гараж.

   Я остался один на один с Мюриэль. Смотрела она на меня как на... э, не самого достойного человека, но мне было плевать. Как бы это парадоксально ни звучало – мне было с ней приятно пообщаться, она уже показала себя умной бабулькой, а её колкости меня мало трогают. Говоря откровенно, вообще не трогают...

   Моё предложение поиграть в шахматы было принято, и я вынес мою прелесть. Не смейтесь, шахматы реально классные...

   Я играл чёрными, Мюриэль белыми. Сделав очередной ход, с интересом наблюдал за ней, когда она вытащила палочку и завернула ею хитрый вираж – мне такого не повторить.

   – А ты изменился, – уже не таким скрипучим голосом, как поначалу, сказала она. – От кончиков пальцев ног и до имени, верно, Рональд Александр Прюэтт? – я откинулся на спинку дивана и с кивком головы признал:

   – Шах и мат.

   Она задумчиво покачала головой, убрав презрительно-небрежное выражение лица:

   – Да, сильно изменился...

   Я только пожал плечами.

   – Прежний Рон сразу бы раструбил о своём новом статусе, а ты даже подавать официальное извещение о возрождении рода Прюэтт и своём статусе главы семьи запретил, надо же... Но Молли, какова! Никогда бы не подумала!.. Ты как, думал, кто твой настоящий отец?

   – В смысле? – сначала не понял я, а потом до меня дошло.

   Самое смешное, что я не могу сказать, что я – Уизли, просто потому что уже есть доказательства обратного. Да и я уже почти Прюэтт...

   – Да-а, – не обращая внимания на меня, протянула Мюриэль. – Никогда бы не подумала, что наша насквозь правильная пай-девочка Молли решится на адюльтер... Впрочем, с таким-то мужем – и немудрёно...

   – Он неплохой, – на автомате вступился.

   – Пф, тебе не с чем сравнивать, малыш.

   Я промолчал. Мне как раз было, с чем сравнивать – и в этом соревновании Уизли выигрывал всухую. Даже не смотря на свои бесконечные заморочки с гаражом и проблемы с финансами.

   – То есть, – решил перевести тему я, – как только будет объявлено о моём статусе, поползут слухи о том, что я не Уизли? – говоря откровенно, на репутацию Молли мне плевать, но "глава рода – бастард" звучит менее располагающе, чем просто "глава рода".

   – Разве что кто-то из твоих братьев проговорится. Знаешь ли, проблемы кэбменов не трогают ткачей, – и, видя мой непонимающий взгляд, она разъяснила: – О том, что род прервался, знают все. Но о том, почему он не сразу возродился – через того же Билла, к примеру, – знаем только мы с тобой и менее удачливые претенденты. А слухи не поползут, потому что вы, Уизли, тошнотворно правильные и не решитесь пятнать честь собственной матери...

   Немного помолчав, она спросила:

   – Ты ведь знаешь о Турнире Трёх Волшебников? – я кивнул. – А скажи-ка мне, Рон, почему из Дурмштранга приедет самая сильная команда?

   Я проглотил рвавшееся на волю "Понятия не имею" и задумался. Да, я любил подобного рода задачки по истории на логику и способность связать воедино несколько фактов. Но о магическом мире мне неизвестно практически ничего! Фон там какой-то благоприятный, что ли? Но если причина в магии, то почему именно Дурмштранг и где гарантия, что остальные школы этого не повторили?

   Ладно, думаем глобально. Чем Болгария так отличается от Франции и Англии, ну, кроме самых элементарных ответов?

   В магическом плане – да кто бы знал, а в маггловском...

   ...А ведь правительственные верхушки стран были вполне в курсе по поводу магии, это я ещё по Роулинг помню...

   – Можно подсказку? – спросил я у внимательно наблюдающей за мной Мюриэль.

   – Можно, – иронично-снисходительно улыбнувшись, сказала она. – Тебе просто наводящую фразу или, может, ответ на вопрос?

   – Второе. Скажите, а ведь Дурмштранг – это либо очень большая школа, либо сеть школ на самом деле?

   – Верно, – изумлённо кивнула Мюриэль.

   – И стала она таковой где-то после Второй Мировой, а до того ничем особым от остальных школ не отличалась?

   – Тоже верно, – Мюриэль уже вернула на лицо выражение уничижительного любопытства. – Но это второй вопрос. Хотя, как я поняла, ты уже знаешь ответ. Ну-ка, просвети старую перечницу, покажи ей откровения юного волшебника.

   – Всё просто. После Второй Мировой Болгария стала одной из стран соцлагеря, при этом правительственная верхушка СССР не могла не знать о волшебниках, а значит, была в курсе и по поводу школ. Уж не знаю, сколько было магических школ в советском пространстве, но вряд ли много, а учитывая территорию, в разы превышающую размер Британии и Франции вместе взятых, потенциальных учеников было очень много. Проигнорировать Дурмштранг, по меньшей мере, как вариант небольшой разгрузки для остальных школ, Советы никак не могли. Далее, во время войны связь между маггловским и магическим миром серьёзно улучшилась, и некоторое время они существовали очень близко, почти параллельно, так как имели одинаковые проблемы. После войны подобный почти союз стал сходить на нет, но в первые годы всё ещё был силён, что позволило достаточно тесно связать болгарскую школу с советским пространством. А вот теперь, когда Союз уже распался, в Дурмштранг всё ещё поступает прежнее количество учеников, потому что магам шевеления маггловского мира, не связанные с войной, по сути фиолетовы. Таким образом, Дурмштранг имеет большее количество учеников, и даже если планка обучения там такая же, как и в Хогвартсе (хотя все говорят, что там эта самая планка выше), то дети приедут сильнее, потому что там конкуренция жёстче. Вот, – я перевёл дух.

   – Надо же, – с удивлённой задумчивостью протянула Мюриэль. – А Шейтхар не врал...

   – Значит, всё-таки Шейтхар, – безразлично сказал я.

   – Ты о чём это, глава недоделанный?

   – Как вы сами заметили, разрешения на обнародование моего статуса я не давал. Знал об этом только Шейтхар, и только он мог проговориться. Но я решил подождать с обвинениями до того, как вы всё подтвердите.

   – Не гони коней, малявка! С обвинениями он подождёт... Я всё же тоже Прюэтт, и нет ничего такого в том, что гоблин поведал мне о счастливом возрождении семьи.

   – Вы – Крестон, это во-первых. А во-вторых – я, как вы сказали, глава, пусть и недоделанный. А он вам всё рассказал даже без моего ведома...

   – Притормози, сопля рыжая! Помочь он тебе хотел, балда! И меня помочь тебе попросил. А я, знаешь ли, не страдаю альтруизмом в острой форме, да и помогать людям не особо люблю, скорей, наоборот, если ты заметил, – не скрывая язвительности, ответствовала мне она. – Но он меня убедил, что ты неплохой мальчик, даже с претензией на мозг. Вон какие интересные логические цепочки строишь, даже, как настоящий Прюэтт, маггловскую историю знаешь. Спроси у жителей этого дома, что такое Великая Депрессия, и они после недолгих раздумий на голубом глазу ответят тебе, что это когда у королевы было плохое настроение в течении долгого времени, тьфу!

   – И с чем он хотел помочь? – уязвлено поинтересовался я.

   – Для начала он попросил тебе намекнуть... – она с натугой поднялась с дивана, подошла ко мне и отвесила мне хорошую затрещину: – Твоя палочка тебе не подходит, кретин! – и вернулась на своё место. – Ну, ещё он сказал, что ты весьма обеспокоен вопросом защиты разума.

   – И вы можете мне помочь?

   – Разумеется, мальчик. В первом случае, учитывая, как долго тебе служит твой ширпотреб, по ошибке называемый настоящей палочкой, я сведу тебя с хорошим мальчиком, который сделает тебе хорошую палочку буквально за бесценок – от сорока до восьмидесяти галеонов. Во втором я познакомлю тебя с не менее хорошей девочкой, которая сможет нарисовать на тебе что-нибудь красивое и полезное, магические татуировки, слышал о таких?

   – Что-то где-то, – неопределённо проговорил я, после чего утвердительно заметил: – Денег вы мне не дадите.

   – Ха! Я их никому не дам. Завещать буду, разве что. Тебе половину, как самому большому идиоту и неудачнику в этой семье, братьям твоим, сестрёнке на приданое, да и родителям, чего уж там... Вот же наказал Мерлин, единственные родственники – и те Уизли... Но учти, мальчик, мою смерть будут тщательно расследовать! – она неопределённо улыбнулась. – И смотри мне, не трогай Шейтхара. Он хороший и заботится о тебе.

   – Да, это замечательно... Проблема в том, что у меня самого денег нету.

   – Пф, маленький лгунишка. У тебя уже почти шесть часов как есть сто пятьдесят галеонов. Пляши, Хогвартс выиграл тендер, – у меня прямо от души отлегло.

   – А сколько будет стоить магическая татуировка?

   – Не знаю, приблизительно от полутора тысяч галеонов, – к душе прилегло обратно. Пытаясь отвлечься, я задал давно интересующий меня вопрос:

   – А скажите, почему вы отказались вести дела рода?

   – Я что, похожа на идиотку? – она от души расхохоталась. – Надо оно мне, это убыточное агонизирующее предприятие? – внезапно её улыбка потускнела, как будто с неё резко сорвали маску. С грустью и даже горечью она, внимательно рассматривая камин, продолжила тихим, чуть хрипловатым голосом. – Мне уже сто четыре года, мальчик. Не тот возраст, чтоб брать на себя чёртову кучу проблем. Да и я большую часть жизни прожила под фамилией Крестон, и отказаться от неё – всё равно, что предать память Эдварда в угоду бесперспективной прихоти. Времена, когда я, так сказать, собственными силами могла возродить род, прошли ещё до Второй Мировой, знаешь ли... так что адский труд по возрождению Прюэттов ляжет именно на твои плечи, уже лёг. Впрочем, Шейтхар говорит, что ты вполне неплохо справляешься, а это, поверь, весьма лестная оценка. Он на своём веку успел повидать ещё моих дедов, которые правили более чем достойно; он с ними тебя и сравнивает... Надеется, что по наступлению совершеннолетия ты сможешь занять всё-таки кресло Прюэттов в Визенгамоте, а то оно, зараза, уже лет сорок пустует...

   – Ну что ж, – будто опомнившись, вновь энергично забрюзжала она противным скрипучим голосом. – Общественность общественностью, а семья имеет право знать о твоём статусе, не так ли? – и, не дожидаясь моего ответа, вновь взмахнула палочкой, после чего профессионально-противным визгом закончила: – Все сюда!!! – и поковыляла на кухню. Спустя несколько минут все, присутствующие в Норе, собрались на этой самой кухне, где Мюриэль и сообщила:

   – Ну что, семейка Уизли, среди вас оказался один не совсем Уизли, – тут она многозначительно хмыкнула. – Можете поздравить Рона, который недавно смог пройти тест на принадлежность к роду Прюэтт и ныне является его главой.

   Реакция Уизли была разной.

   Молли сочувственно охнула, – видимо, была в курсе по поводу ситуации в роду.

   Артур меланхолично обрадовался и похвалил меня, после чего попытался удрать в гараж.

   Джинни позавидовала, но поздравила.

   А вот Перси и близнецы делали всё идеально синхронно, будто перед этим долго репетировали.

   Резко расширяются в изумлении глаза и приоткрывается рот. Потом в глазах появляется озадаченность, недоумение и обида. Потом они краснеют, их головы с почти слышимым щелчком поворачиваются в сторону Молли. Затем они, видимо, сразу устыдившись, резко уставляются в стол и вяло мямлят поздравления.

   Я стою с шахматной доской под мышкой и довольно улыбаюсь. Мюриэль ехидно осматривает нас всех и ставит подножку уходящему Артуру.

   Сюрприз удался.

   На следующий же день Мюриэль безжалостно забрала меня из дома, чтоб я "показал ей Косой переулок". Сама она, мол, на постоянной основе проживала в США, где ранее её муж, а теперь и она сама управляла сетью гостиниц. Единожды в год она посещала с визитом историческую родину, и теперь "горела желанием увидеть изменения".

   На деле же она быстро провела меня в Гринготтс, где Шейтхар, невинно рассматривающий потолок, провёл нас в какой-то кабинет с камином. Крикнув "Самшитовая роща", я после недолгого путешествия вывалился из камина вслед за Мюриэль.

   – Даниэль, негодяй, отчего не встречаешь гостей?! – немедленно возмутилась тётушка. Спустя несколько минут в гостиную зашёл "хороший мальчик": высокий статный брюнет, на висках которого уже присутствовала седина, сразу расплылся в улыбке.

   – Тётушка Мюриэль! Рад вас видеть!

   – Ага, как же, небось, сейчас в уме проклятия перебираешь и мысленно подсыпаешь мне яд!

   – О, вы даже чаю не выпьете? – огорчился Даниэль.

   – Мерзавец, ты должен был оскорбиться, – чуть обиженно заметила Мюриэль. – Но ты прав. Знакомься, это что-то вроде моего внучатого племянника, его зовут Роном и ему нужна палочка. Желательно очень хорошая, чтоб он не выглядел совсем бездарью... хотя он такой и есть. Рон, это – Даниэль Фолле, говорит, что он мастер делать палочки, увы, никого другого я не знаю. Засим оставляю вас, надеюсь, вы сможете не убиться в моё отсутствие. У вас шесть часов, а мне пора.

   – До свидания, тётушка Мюриэль! – в унисон пропели мы с Даниэлем елейными голосами. Уже из камина она погрозила нам пальцем.

   – Ну что, – обратился ко мне Даниэль, на чистейшем, кстати, английском. – Сначала еда или работа?

   – Совместить нельзя? – деловито спросил я.

   – Определённо, Рон, ты мне нравишься. Пойдём, – он довёл меня до столовой, после чего извинился и отлучился на пару минут. Вернулся он с хрустальным шаром в руках, по воздуху за ним плыла рулетка и лист бумаги, над которым замерло странноватого вида перо. Как выяснилось позже, самопишущее.

   – Итак, для начала тебе надо немного познакомиться со мной. – Появившийся домовик поставил перед нами тарелки с едой. – Как уже сказала Мюриэль, меня зовут Даниэль Фолле. Представляться в ответ не надо. Я занимаюсь изготовлением волшебных палочек на заказ для определённого круга клиентов, который время от времени расширяется, как, например, сейчас. Люди приводят ко мне своих учеников, детей и знакомых. Итак, для того, чтобы сделать тебе хорошую палочку, я должен знать о тебе всё. Вот это, – он кивнул на лист с пером, – поможет мне ничего не забыть. Шар поможет нам найти правду, в том случае, если возникнет какая-то неточность. Рулетка для стандартных измерений, без которых сложно сделать удобную волшебнику палочку. Должен заметить, что палочка – отражение твоей души, она есть ты сам, поэтому мне понадобится узнать о тебе очень многое, но не волнуйся, ничего не выйдет за пределы этой комнаты. Кроме того, это будет только твоя палочка – и никто иной без твоего разрешения даже воспользоваться ею не сможет, а после твоей смерти она вообще рассыплется пеплом... Если сделана по уму и для тебя. Пока ничего не говори.

   Когда мы закончили есть, Даниэль потёр руки и чуть хищно подался вперёд.

   – Начнём допрос. Для начала встань, – на меня почти тут же набросилась рулетка.

   – Какой рукой ты колдуешь?

   – Правой...

   – ...Хорошо. Ты лентяй или трудяга?

   – Абсолютно точно первое...

   – ...Любишь поспать?

   – Обожаю...

   – ...Сильно эмоционален?

   – На людях большей частью. В основном спокоен...

   – ...Ага. Так, вытяни правую руку вперёд, – неожиданно приблизившееся перо быстро укололо меня в палец. – Хорошо, спасибо. Знак зодиака – Козерог?

   – Да нет, вроде Рыбы, – я поднапряг память, пытаясь вычислить свой знак. Первое марта у нас там на что попадает?..

   – Да нет же! – сердито перебил меня Даниэль. – Что ты меня путаешь?! Козерог... – и действительно, когда я сказал про Рыб, шар окутал сероватый туман. Я неуверенно повторил:

   – Козерог, – шар немедленно стал чистым. Ну надо же...

   – ...Так, – Даниэль с сомнением на меня посмотрел. – Тебе четырнадцать?

   – Да, – ответил я. Шар остался чистым. Ничего не понимаю...

   – ...Ага, сексуальный опыт был? – я засомневался.

   – А этот вопрос для чего?

   – Первый раз – это, видишь ли, эмоциональное потрясение, и палочку надо делать с оглядкой на этот факт.

   – Да, – и шар снова остался чистым. Что происходит вообще? Или это реально Рончик уже совсем-совсем взрослый?

   – Быстр, – хмыкнул Даниэль...

   – ...Так, принадлежишь ли ты к каким-либо родам?

   – Да, я Прюэтт. Глава семьи.

   – Ого, это несколько меняет дело! И какой камень у тебя на перстне?

   – Жёлтый берилл.

   – Чудно. Ещё какая-то кровь есть?

   – Я по отцу Уизли. И родные бабки с обеих сторон – Блэки.

   – Это просто восхитительно!..

   – ...Любимые уроки в школе, что лучше всего выходит из чар?

   – История и трансфигурация, лучше всего выходит трансфигурация...

   С Даниэлем было приятно и легко общаться. Несмотря на его внешний вид, казалось, что мы с ним одногодки, да притом закадычные друзья.

   Наконец, несколько часов допроса подошли к концу. На листке красовалась стенограмма нашей беседы, отдельным столбиком в уголке шли цифры – разные длины.

   – Значит так, – решительно объявил Даниэль, уже, по-видимому, разумом бывший где-то в другом месте. – Заходи через две недели ровно. Захвати на всякий случай сразу восемьдесят галеонов – при всём желании даже самая раскрутая палочка не стоит больше. Там посмотрим, – и он унёсся в неведомые дали. Я же послушно перенёсся обратно в Гринготтс, где меня уже ждал Шейтхар, пригласивший меня в свой кабинет.

   Мельком подумал – надо к Даниэлю и Гарри с Гермионой сводить. Не то чтобы я воспылал к ним невероятной любовью, но они от меня так просто не отстанут, если я резко прекращу общение, а долго подводить их к постепенному расставанию – лень. Легче, так сказать, общаться, чем объяснить, почему нет, или как там в бородатой поговорке было?..

   А раз мы типа дружим, то мне же будет спокойнее, если в качестве волшебных девайсов у них будет что-то достойное и подходящее.

   В кабинете уже сидела очень довольная чем-то Мюриэль.

   – Говорят, ты квиддичем увлекаешься?

   – Я ещё не определился. И вам здравствуйте.

   – Решил даже поставить деньги на свои мнимые знания?

   – Ну, не зря же я в Хогвартсе прорицания изучал. Приснилось мне, что сижу я богатый на метле, а мимо меня плачущий Крам со снитчем падает и результаты Кубка кричит. Вот я и понял – это знак...

   – Да уж, и чего я ждала?.. Ладно. А скажи мне, Рон, почему же вы меня такую зловредную безропотно терпите раз в год?

   – Мы вас любим, – заявил я, преданно глядя ей в глаза. Мюриэль на секунду замерла, а потом искренне расхохоталась.

   – Ух, насмешил... – она вытерла слёзы. – Ещё варианты будут?

   – М-м-м, из вежливости?

   – Но тогда в прошлом году вы бы уехали в Египет как раз на время моего приезда, нет?

   Я пожал плечами.

   – А терпите вы меня, потому что хоть я и старая перечница и злая карга, у меня есть деньги, и я не совсем вас забываю. Мне немножко совестно, что я оставила любимого внучатого племянника без подарка... Хм, всё это время оставляла... А ты ведь целыми днями тренировался...

   А ночами грабил банки, продавал Ливану танки, торговал на трассе галькой и насиловал людей, – не к месту вспомнилось мне. Чёрт, а ведь до этого ещё жить и жить! Если доживу...

   – Но тем не менее – в Министерской ложе на финальном матче Кубка для вас будет десять мест. Приводи друзей, семью, заодно посмотришь, оправдаются твои прогнозы или нет. Можешь не благодарить.

   – А вам не всё равно?

   – Пожалуй, всё же нет.

   – Тогда большое спасибо.

   – Паршивец какой вырос, Шейтхар, ты только посмотри!..

* * *

   Как бы то ни было, жизнь потихоньку двигалась. Братья вели себя тихо, только время от времени косились на Молли, Джинни немного поворчала, но смирилась. Артуру всё в принципе пофиг. А вот Молли пожалела сыночку, и теперь старалась хоть немного облегчить нелёгкую участь возродителя практически захиревшего рода. Она, наконец, отметила мою страсть к мясу, и теперь я видел его чаще и в больших размерах, чем остальные.

   Две недели пролетели, как пара минут. Тётушка следила за моими тренировками, участвовала в наших с гоблином беседах, дополняла Шейтхара, когда он неточно отвечал. Сказала, например, что, к сожалению, все картины Прюэттов так и остались в особняке и сгнили (она тоже с моего официального разрешения посетила поместье). Кодекс Прюэттов (модное название домовой книги) она мне пообещала отдать через пару лет, а вот родовой гобелен с генеалогическим древом, который чудом смогла сберечь, – только по окончании восстановительных работ в доме Прюэттов. Узнал, почему она так часто меняет завещание:

   – А потому, голова бладжеровая, что в тот день, когда я составлю серьёзное завещание, я примирюсь со своей смертью. Не бывать этому! А уж если всё-таки погибну раньше времени во цвете лет, то мой душеприказчик поможет всем избежать конфузов, верно, Шейтхар, поможешь? Он-то знает, чего, кому, куда и сколько, и уж точно не ошибётся...