Текст книги "В тени: Путь до Полюса (СИ)"

Автор книги: KoTana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Вы чего? Кто-то из вас чужак?!

– Ты дебил, что ли? – оружейник поднялся с пола, придерживая гудящую голову. – Хуле влез-то!

– Надо было дождаться выбитых зубов?

Из коридора пригрохотали еще шаги, в кабину ворвался высокий силуэт:

– Я на камерах был, чего вы тут? – снова Черный, чтоб его. Фиол отвел взгляд и уставился на опрокинутый маятник.

– Шутку про вилку в глаз знаешь? – хмуро осведомился у второго миротворца навигатор и сплюнул на пол кровь. – Ну вот.

– Что? – не понял мужчина. – Идиоты.

– Зато чипы уже должны работать, – не обращая больше внимания на увечья, Желтый вернулся к любимым мониторам. – Прога завершила свое дело. Можете проверить на обратном пути.

– Мы проверим, – пообещал Смог и взял рекламщика за плечо, чтобы увести. Тот протестующе трепыхнулся.

– Сначала надо раны обработать…

– Сами пусть друг друга обрабатывают. Вилочники, – с подозрением окинув взглядом обоих драчунов, Черный прикрыл миротворческое отступление и уже в коридоре сказал баюкающему сонного ребенка Теньку: – Этот Желтый тот еще пиздабол. Слишком острый язык. Правильно ему врезали.

Кое-что вспомнив, Фиолетовый только усмехнулся:

– Что такого страшного Желтый тебе наговорил, пока ты за ним бегал?

– Не твое дело! – непонятно было, то ли рассердился мужчина, то ли застыдился. Чтобы приободрить себя, он заявил: – Сегодня идем ко мне, – очевидно, собирался получить плату за «крышу» медотсеке.

Спящий детеныш посвистывал носом, вяло обнимая родителя одной рукой за шею. Тенёк слушал этот умиротворяющий звук и легко улыбался.

– Нет, Смог, не пойду я к тебе, – негромко, но твердо произнес он. И объяснил, предупреждая возмущение: – Потому что если ты вдруг захочешь изменить показания и всем расскажешь, что мы на самом деле не трахались, и ты не знаешь, что я делал половину ночи, я расскажу про тебя то же самое. А еще намекну, как ты изливал мне свои мысли по поводу необходимости устранения Белого и делал это прямо в столовке, за день до инцидента, при ребенке… Чем же мог заниматься озлобленный отказом Черный, если не пытаться отомстить Фиолетовому, свалив на него убийство капитана… Понимаешь, милый друг?

И Смог закрыл рот, не проронив ни звука. А после развернулся и скрылся в своей комнате.

Тенёк все еще улыбался, но на душе было гадко, будто кто-то там сдох и вонял, настигнутый предателями, как капитан в темнице…

========== Васильковые лепестки на ветру ==========

Этой ночью не хотелось мечтать, и темное, как беззвездные дали за окном, настроение вытягивало из души совсем другую музыку, отличающуюся от обычной. Пианино с дополнительной настройкой отзывалось тяжкими, болезненными стонами, похожими на мучительный зов умирающего животного. Низкий вибрирующий звук то и дело расходился дрожью по костям, от кончиков пальцев – и до каждого позвонка, продирая мертвящим могильным холодом.

Реквием по капитану корабля, единственному, кто честно признался в намерении убить Тенька.

Была ли у Снега на самом деле настоящая, не выдуманная семья? Ждала ли она спасения из плена импостеров где-то там, в далекой Солнечной системе?

А ждал ли кто весточки от Циановой или Розовой? «Здравствуй, милая доченька, как долетела? Почему не звонишь, не пишешь?..»

Глядя в витрину перед собой, Тенёк видел не простор, а тупик. Почти как давным-давно, много лет назад, когда он, еще будучи щуплым мальком, смотрел из бункера на разносимый сатурианским штормом плоский купол города-колонии и вдруг подумал: «Зачем всё?» И понадеялся, дурак, что за пределами Сатурна найдет ответ на этот вопрос…

«Уникальнейшая в своем роде мини-планета Полюс, где вы не найдете ответов на такой вечный вопрос как «в чем смысл бытия?», но зато сумеете весело и беззаботно столкнуть любого неприятного вам человека в огненную пропасть!»

За спиной мелькнул светлый скафандр, и астронавт успел испытать укол надежды: «Желтый?»

Но нет, это бессонница принесла Лаймовую. Возможно, ее разбудили ужасные звуки, порождаемые музыкальным инструментом. Хотя, нет, от столовки до спален музыка не доходила…

– Что ты делаешь? – удивленно спросила женщина, словно сама не видела.

Тенёк промолчал.

– Я даже подумала, что это призраки воют, – неуверенно пошутила Лайм и хихикнула, как бы предлагая посмеяться вместе.

Тенёк подумал, что если бы он хотел испортить жизнь Оранжевому, то спустил бы его храбро разгуливающую в одиночестве женушку в мусоропровод, предварительно надругавшись по-черному.

Потоптавшись и повздыхав, Лайм все-таки вынуждена была выдать то, зачем пришла:

– Твой кроха очень славный, я считаю. И, может быть, ты позволишь мне иногда с ним возиться? Я могу обучать его…

– У тебя своих трое, – Фиолетовый продолжал терзать голограмму, не глядя на собеседницу.

– Они же спят! Мы с мужем клятвенно заверились не будить их до приземления… А твой не спит. С ним так приятно общаться и…

– Лайм, – проникновенно обратился Фиол к биологу, и та моментально замолчала. – Не напрягайся. Я тебе так скажу: даже если я погибну в этой экспедиции – ноги твоей рядом с моим ребенком не будет.

– Что? – изумилась женщина. – Почему?

Фиолетовый резко прекратил играть, и столовая погрузилась в тихий давящий шум вентиляции.

– Потому что я знаю, чего ты добиваешься, – сумрачно проговорил астронавт. – Вовсе тебя не интересует мой ребенок. Ты надеешься через него, несмышлёныша, выведать всё обо мне: не самозванец ли я и не покрываю ли самозванцев. Это же, думаешь ты, так просто: маленький человечек в плену тирана-отца скучает без мамочки, а если приголубить его, он тут же раскроется, да? Как коробочка – чпок! – и все секреты наружу, – Фиол угрюмо оглянулся на замершую Лаймовую. – Спешу огорчить: первое, чему я научил ребенка – это прятки, второе – быть со мной откровенным всегда, а третье – держать язык за зубами рядом с любыми посторонними… особями.

Теперь и Лайм рассердилась, а ее тон уловимо перешел из мягкого и заискивающего воркования в независимо-скандальный рык, тот, каким она обвиняла соратников в предательстве:

– Вся твоя тирада лишь добавляет подозрений, ты знаешь? – женщина красиво выкатила бедро, подбочениваясь. Она больше не притворялась пушистой овечкой, потому что сложно под белоснежной шкуркой спрятать охотничью суку. – Да, я хочу знать с кем лечу, что в этом плохого! Нормальный человек раскрылся бы навстречу, чтобы доказать, что чист!

– Я не нормальный, – ответил Тенёк. – Я умный.

– Ты гондон, – скрипнув ботинками на развороте, Лаймовая ушла.

А Фиолетовый продолжил играть.

Вместо сигнала побудки «на рассвете» рекламщик услышал доносящийся из коридора веселый лай.

Супруги разморозили собаку.

Как-то не вязалась радость одноглазого животного с лазурной шерстью – и похоронное утро. Об этом женатой паре сообщила вся команда, и зверюгу было решено запереть в спальне. Своего ребенка Тенёк тоже собирался запереть, но потом передумал, и оставил в столовке завтракать – «Ешь спокойно, дружок. Мы закончим с капитаном, и я сразу приду». Все равно весь экипаж собрался вокруг покойника, значит, самозванцы не шастают по судну…

Капитана, как и остальных до этого, завернули в простыню, прежде чем занести в буферную зону. Сейчас его тело лежало там, белея тканью. Традиция пеленания пошла из необходимости успокоить странников, натыкающихся на трупы посреди космоса: если упаковано, значит, похороны, а не убийство или несчастный случай.

– Кто-то хочет попрощаться? – негромко спросил Черный.

Никто не хотел, как выяснилось.

– Закрывай, – велел Оранж Красному, стоявшему на управлении буферным отсеком, и тот понятливо кивнул.

О том, что произошло дальше, впоследствии вспоминать было страшно: когда шлюз уже наполовину закрылся, Оранжевый вдруг стремительно скрутил Синего и, выбив пол из-под его ног, зашвырнул ремонтика в буфер. Небо успел удариться шлемом о запертые наружные ворота, упасть на капитана и вскочить, но шлюз чавкающе захлопнулся – Красный дожал кнопку и рванул рычаг откачки воздуха.

Оставшаяся команда шарахнулась от Оранжа и Красного…

– НЕТ! – ремонтник с той стороны колотил в дверь, и его хаотичное, отчаянное мельтешение было видно через крохотные смотровые оконца. – Не надо! Выпустите, гады, я никого не убивал!

Лайм громко ахнула, схватившись за голову.

– Откройте сейчас же! – Черный стиснул дрожащие кулаки, но дико боялся наброситься на заговорщиков сейчас, ведь его могли отправить тоже… Мужчину затрясло.

– Он же не… он важен, как дальше без починок?.. – потеряно бормотал Фиол, замерший столбом от шока и неожиданности.

– Ребят, еще есть время его впустить, – к происходящему не остался равнодушным и Желтый.

– Поздно, – заверил оружейник.

И не врал, потому что мужчину с той стороны двери было слышно все хуже – он хрипел. Воздуха в помещении почти не осталось.

– Встречу вас в аду… – было последним, что прозвучало внятно сквозь скрип о металл, и поморщившийся Оранжевый шагнул вперед, ударяя по соседней с рычагом кнопке, открывающей наружные врата.

– С глаз долой ублюдка, – Красный хлопнул второго заговорщика по плечу, подбадривая.

Зона дрогнула, выплевывая содержимое в космос, и в оставшемся экипаже началась медленно, как будто бы неверяще вскипавшая паника: Черный бросился на огненных с кулаками, Лайм села на корточки и съежилась, кто-то заорал…

И кто-то завизжал. Тонким детским голоском, давившимся истерической паникой, и Фиолетовый рванул на звук раньше, чем разум догнал его.

– Па-па-а-а!!! – бежавший навстречу ребенок больно врезался астронавту головой в живот, вскинулся и громко заревел. – Папа!

– Тише, тише, – Тенёк ощущал во рту желчь, но это была такая ерунда по сравнению с творящейся детской истерикой. Присев перед мальцом, мужчина снял с чада шлем быстро и осторожно. Рыдания стали громче, по лицу Тэшки текли слёзы, сопли, слюни, словно он вновь превратился в двухлетку, не умеющего пока что скромно плакать в платочек.

– Я думал, что это ты! – визгливо крикнул ребенок и плюхнулся на пол задом. – Я думал, тебя кинули в космос!

Разумеется, не смог сдержать любопытства, прилип носом к окошку, чтобы подсмотреть похороны…

– Я здесь, я здесь, – Тенёк виновато повторял слова, как заведенный, и понимал, что вот-вот его вырвет. Хорошо, что люк мусоросброса оказался рядом.

– Па… – сдавленно позвал детеныш, терпеливо ожидавший, пока мужчина достанет голову из мусорки и раздобудет на зоне раздачи обедов пачку салфеток. – Папа, ты живой?.. Ты правда не улетел?..

– Тихо, я рядом, – наскоро очистив личико ребенка салфетками, астронавт использовал пару мягких бумажек, чтобы вытереться самому, и, наконец-то, впервые с момента атаки на Синего начал думать.

Наваливался ужас. Тот самый, от которого ноги не просто тряслись, а слабели и отнимались, да живот сводило черной тянущей болью, кидало прямиком в верхнее нёбо. И рекламщик понимал, что ребенку сейчас намного хуже – для него случившееся зрелище – вообще первая в жизни увиденная смерть. Где уж от моментально ударившего, как молоток, страха было разобрать оттенки скафандра в темном космосе и сообразить, что не отец умирает за бортом, а дядя Небо, так легко чинивший щиты…

Но ведь ничего не кончено. Что, если распоясавшиеся Оранж и оружейник начнут прямо сейчас скидывать за борт вообще всех, кто им не нравится?!

Резко и затравленно оглянувшись, Тенёк подхватил ребенка на руки и побежал прочь из столовки, подальше от буферной зоны. Даже о брошенных на полу шлемах забыл, совершенно. Пришлось по дороге до жилой ячейки сделать только одну остановку, у прачечно-обеззараживающего отсека – маленький скафандр вновь нуждался в чистке…

Ребенка потряхивало еще долго – даже в чистой сухой одежде и завернутый в отцовскую куртку он вздрагивал и сжимался в уголке комнаты, периодически начиная плакать. Фиолетовый честно и долго пытался убаюкать мальца, но увы, накануне дитя крепко выспалось, и сон просто не ложился на натянутые струнами нервы – чуть заденешь, и гудят. К тому же, еще даже утро не кончилось…

Наконец, оба Фиолетовых забурились в нишу и подняли панель, закрываясь от мира – так младшему казалось безопаснее. Тэшка молча сопел под отцовским боком, пока Тенёк раскручивал сжавшееся сознание и заставлял разум работать.

«Неужели, все это время чужаками были Красный и Оранжевый?.. Интересно, Лайм знала? И, может, ей нужна была помощь, а я просто отшил ее?.. Нет, она баба умная, наверняка придумала бы, как донести, чтобы я понял, так что тут другое. Если хорошенько повспоминать, Лайм была в шоке от поступка супруга – такое, вроде бы, не подделать. Или можно? Я заметил ее мельком, белую, с вытаращенными глазами… У самого тогда мозги наперекосяк пошли», – рекламщик нахмурился и вздохнул, зябко поежился в футболке. – «Все-таки мне кажется, что Оранж – не самозванец. Но он слишком самоуверенный и гордый, он не смог простить Синему конфликтов. Решился бы он один на один напасть на Небо?..»

Повернувшись на бок и приобняв тихого малыша, Фиолетовый продолжил размышлять.

«Если ХОРОШЕНЬКО вспомнить, то Красный с самого начала стал поддерживать конфликт Оранжа и Неба. Мне еще тогда показалось, что его это забавляет: стравливает двоих вспыльчивых, развлекается… Это мерзкая черта. Может ли Красный быть самозванцем? Да. Но вдруг он просто говнюк, обожающий отыгрываться на тех, кто слабее? Недаром же военный, оружейник. Как там его зовут вообще? С… Служивый?.. Солда… Страйк! Точно. А откуда я знаю?»

Но ответа на последний вопрос рекламщик не сумел бы доискаться без гипноза, так как пришел тот из глубин подсознания, фиксирующих происходящее всегда и постоянно. А упоминался позывной Красного в присутствии Фиола всего один раз, пока рекламщик находился в полуобморочном состоянии после вылазки за борт.

«Ладно, пусть будет Страйк. И я его боюсь… Не знаю, что делать. До конца не уверен даже в том, что не предатель Черный. Хотя у него было много шансов меня прикончить или подставить, он этого не сделал. И за Небо заступался… Наверно, все-таки свой…»

– Пап, – хрипло позвал ребенок, перебиравший застежки-липучки на огромной для него куртке.

– Что, мой хороший?

– Я хочу спать.

– Так спи. Или уснуть не получается? – Фиол приподнялся на локте, потянувшись к ночнику, чтобы выключить.

– Нет, я хочу СИЛЬНО спать, – с недетским вздохом объяснило чадо и вновь слегка вздрогнуло.

И астронавт запоздало начал кое-что понимать. Малыш говорил о крио-сне, он пожелал вернуться в капсулу заморозки и присоединиться к сверстникам, что спокойно дожидались прилета на Полюс в состоянии, близком к температурам ледников этого самого Полюса…

– Ты уверен? – обеспокоенно уточнил мужчина, и дитя кивнуло, всхлипывая. – Ладно. Хорошо. Честно тебе скажу: я сам собирался предложить тебе вернуться в крио, да медлил до последнего, и вот, к чему это привело… Прости меня, Тэш, – ребенок вновь расплакался. – Ну, ну, тише…

– Мне страшно.

– Да, я знаю. Но этой ночью я положу тебя спать с другими ребятами, и когда ты проснешься, будет уже новая планета… Новая жизнь. Согласен?

– Да, – Тэшка зашмыгал носом, завозился с салфетками. Он не уловил двойных смыслов в последних словах отца, да и кто бы на пятом году жизни разбирался в подтекстах?..

Они не покидали комнату весь день, хотя к вечеру сильно захотелось есть, особенно Теньку, который еще утром попрощался с завтраком. Увы, в комнате имелась лишь маленькая бутылочка воды, которую изолировавшиеся от экипажа люди рассасывали помаленьку, потихоньку. Коротая время, играли в ладушки и «что я вижу», отжимались на количество и вспоминали песни. Над одной песенкой, старой и глупой, Тэшка даже засмеялся, но тут послышался стук в дверь, и мигом побледневшее дитя метнулось в угол комнаты.

– Папа, не открывай!

– Тс-с, – нахмурившийся астронавт подошел к двери. В смотровом окошке размером с кулак был виден желтый скафандр. – Что надо? – громко осведомился Тенёк.

Знакомый голос навигатора из-за преграды звучал приглушенно:

– Да вот, проверяю количество оставшихся на борту адекватов. Рад, что ты здесь. А мини-Фиол как, в норме?

«Могли его подослать? Конечно. Он же, вроде, знакомец Красного».

– Уходи, – помолчав, велел Тенёк.

– Я волнуюсь за самого младшего товарища по команде, – был ответ. – Можно с ним поболтать?

– Нет, – обрубил рекламщик, и почему-то понадеялся, что после этого их оставят в покое.

Как бы не так.

– Эй, Тэшка, я твою шапочку нашел.

– Что? – громко удивился ребенок, забыв бояться. Не было у него шапочек на этом корабле, кроме как в запакованном ящике в хранилище, но зачем бы Желтому там ковыряться? – Какую шапочку?

– Не говори с ним, – недовольно велел в пространство Фиолетовый.

– Круглую такую, со стеклянным окошечком, – объяснил навигатор, проигнорировавший слова Фиола, который все равно не мог ему помешать. – «Шлем» называется. Я принес, и папки твоего шлем тоже тут. Оставлю под дверью.

– Спасибо, – вздохнул ребенок и вылез из уголка.

Недовольный Тенёк не мог не заметить, что чадо переключилось с ужаса на легкий интерес, и передумал прерывать чужое общение. На свой страх и общий риск он решил понаблюдать.

– Я когда пришел, слышал, что вы песни пели, – продолжил из коридора гость. – Значит, ты любишь петь, Тэшка?

– Нет, не очень… – ребенок смутился и неуверенно посмотрел на отца, после чего повернулся к двери. – Я больше рисовать люблю! Все говорят, что красиво получается!

– Значит, и правда красиво, – уверенно подтвердил Желтый, не видавший ни одной картинки. – А мне нравится программирование. Знаешь, что это такое?

– Это работа на компьютере, – уверенно предположил мелкий, потому что слышал что-то такое однажды.

– Правильно, – подтвердил Желтый. – Очень важная. Составление программ, и…

Дверь с шорохом приоткрылась. Желтый, сидевший прислонившись к ней спиной, поднял голову, встречая усталый взгляд Фиолетового. Два принесенных шлема чинно стояли у стеночки.

– Заебал, – шепотом укорил Тенёк и посторонился. – Заходи.

В чужой комнате навигатор в первую очередь снял свой шлем и пригладил собранные в пучок на затылке волосы, ободряюще улыбаясь ребенку:

– Ну что, покажешь картинки?

– Конечно, – приободрившийся Тэшка даже про голод забыл, обрадованно полез в рюкзачок, лежавший на одной из полок, за альбомом. – Самые красивые папа на стенку повесил!

– Вижу, вижу, – на серой стене очень выделялись пейзажи «Космос» и «Подсолнухи». Гость долго смотрел на цветы, и внимательно следивший за происходящим Тенёк не смог определить эмоций на его лице. – Ты когда-нибудь видел настоящие, живые подсолнухи, Тэшка?

– Неа, – малыш нашел альбом и теперь жаждал показать заинтересованному лицу. – На Марсе были, но в о-ран-же-рею пускали только за большие деньги, и мы с папой не смогли туда попасть.

– Так ты марсианин? – собеседники сели прямо на под, под спальной нишей ребенка. – Я почему-то думал, что ты с Сатурна.

– Нет! Это папа с Сатурна, а я на Марсе родился, как мама, – Тэшка немного поскучнел, как обычно при упоминании матери, но быстро оживился обратно. – А ты откуда?

– С Нептуна, – Желтый усмехнулся, будто вспомнил что-то не слишком неприятное, но, тем не менее, забавное. – Знаешь, где это?

– Конечно, – солидно ответило дитя космической эпохи. – Это на краю Солнечной системы, и дальше Нептуна только Плутон…

С обсуждения родных земель они перешли на рассматривание рисунков в альбоме, а Фиолетовый, сидевший в своей нише, задумался.

Он впервые услышал о том, откуда навигатор родом. Если до Сатурна сила Солнца добиралась с трудом, то уж о крайней, самой далекой колонизированной планетке той системы нечего было и говорить. Нептун царствовал во льдах и льдами.

Не вязалось это в представлении Тенька о Желтом товарище, но, как выяснилось, рекламщик имел свойство обильно ошибаться в людях. Начиная с собственной жены, и заканчивая экипажем, от которого осталось чуть больше половины голов…

– Папа, смотри, что мне нарисовали! – чадо подбежало с альбомом и гордо продемонстрировало картинку на краю одного из листов. В округлой летающей тарелке среди звезд мчалась куда-то веселая голубая собака с улыбкой до ушей. Должно быть, драпала от Оранжа и Лайма.

– Отличный рисунок, – Тенёк улыбнулся и потрепал дитя по волосам. – А ты сказал «спасибо», или опять забыл?

– Ой, – покраснев, Тэшка оглянулся на навигатора. – Спасибо… А как тебя зовут?

«В самом деле», – спохватился рекламщик. – «Я же так и не изволил вызнать…» – стало до того стыдно, что он чуть не покраснел вслед за ребенком.

Но Желтый явно не обижался.

– Мой позывной – Лимон, – объявил он.

– Я Тенёк… Ты, наверно, уже слышал, – астронавты пожали руки в честь вторичного знакомства.

Разговор притих сам собой. Дитя любовалось теперь на нарисованный подарок, а взрослым просто нечего было обсуждать, кроме висевшего топором над головой вопроса «кто предатель?»

– Вспомнил, – Лимон важно поднял вверх указательный палец. – У меня ведь, Тэшка, завалялась вещь, которая как раз для художника сгодится. Если вы не против, я ее принесу, – он поднялся с пола, опершись о стенку, и оба Фиолетовых заметно обеспокоились.

– Не уходи…

– Ты надолго? Если что, я дверь запру, – предупредил Тенёк.

– Ща, – кратко и непонятно откликнулся Желтый и вышел в коридор. Добавил уже оттуда: – Минутку.

В залог он оставил свой шлем. Ребенок немедленно подлез под тяжелую конструкцию и попытался напялить ее.

– Не надо трогать, это не наша вещь.

Малыш насупился, но послушно отодвинулся:

– Там внутри… – тихо буркнул он, но не успел закончить мысль, обрадовавшись возвращению нового товарища.

То, что принес Лимон, сначала было воспринято Теньком за странный планшет. Но он быстро понял, что ошибся.

– Доска такая волшебная, для рисунков и надписей, – заявив это, Желтый нажал кнопку на рамке прозрачного прямоугольника из двойного стекла, а после вынул из-за пазухи пучок из трех фломастеров и нарисовал несколько спиралек на стекле. Подсвеченные электричеством, специальные чернила ярко засияли, будто действительно сотворенные магией.

Тэшка пискнул от восторга и перенял из рук навигатора устройство.

– Полагаю, глаза посадит, – заметил Тенёк.

– Рисовать не больше получаса в день, – усмехнулся Лимон, усевшись рядом. – Ну что, Тэш, нравится?

– Да!

– Тогда дарю.

– Ой… но ведь у меня не праздник, – удивился ребенок.

– Считай, что это у меня праздник, – подмигнул ему навигатор. – И в честь праздника я одариваю всех хороших людей.

– Спасибо! – на сей раз ребенок поблагодарил без напоминаний и от всего сердечка. – А папе что-нибудь подаришь?

Тенёк кашлянул, сделав вид, что крайне заинтересован своим сваленным у стены скафандром, который срочно нужно рассмотреть на предмет прорывов или пятен. А то вдруг недостаточно аккуратно блевал в мусоропроводе, неловко потом получится, да и неприятно…

А Желтый развеселился, правда, неясно, от чужого смущения или детской непосредственности.

– Какой бы ты хотел подарок, «папа»?

– Хотелось бы, конечно, перевязанного розовой ленточкой импостера.

– А что бы ты с ним сделал? – усмехнулся навигатор, неторопливо листавший альбом Тэшки, пока дитя колдовало с доской.

Фиолетовый задумался.

– Рыжему бы отдал. Он от такого явно в восторге.

– Подарки не передаривают, – укоризненно покачал головой Лимон.

Больше тема не поднималась, и взрослые молча смотрели, как рисуются на доске светящиеся солнышки, цветочки, люди, собаки и космические пейзажи. Последнее у Тэшки получалось лучше всего, но изображений темных пустых пространств он явственно избегал – проскальзывали ассоциации с уносящимся в космос умирающим человеком…

А вскоре убаюканный дружественной атмосферой ребенок и вовсе заснул, уронив фломастер. Посмотрев на то, как Лимон осторожно вынимает из маленьких пальцев художественные принадлежности, Фиолетовый встал с пола и принялся натягивать скафандр.

– Куда? – удивился Лимон, узрев, что Тенёк взял маленький шлем и поднял свое чадо на руки, собираясь покинуть комнату.

– В крио. Мы уже договорились, – Фиол вышел, не оглядываясь. И не слишком удивился, когда навигатор поспешил следом.

– Частые разморозки-заморозки не лучшим способом сказываются на детском организме.

– Это все знают… – в прачечной Тенёк натянул на спящего чистый скафандр. Защелкнул шлем. Тэшка даже не проснулся, видать, наступил его психический предел. – Но на Полюсе я смогу убедить его, что страшные корабельные события были сном.

Астронавт в желтом промолчал, переваривая мысль, и нашел ее достаточно убедительной. Он вздохнул, уставившись под ноги, а когда поднял взгляд, то увидел, что Тенёк уже покинул очистительную комнату, и нужно догонять.

…Как выяснилось, не нужно.

– Не ходи за мной, – пустым тоном проговорил Фиолетовый, и медленно, приволакивая непослушные, будто разом постаревшие ноги, ушел в сторону крио-отсека.

========== Увядающая сирень ==========

Так получилось, что взбудораженный и напуганный казнью Синего экипаж не стремился сбиваться в кучу, и в столовой больше никто не завтракал – забирали еду да уходили скорее в укрытия, в личные ячейки. Автоматика корабля продолжала работать, фиксировать состояние систем и призывать людей на поломки и сбои, количество которых значительно сократилось, по сравнению с предыдущими днями. Словно вместе с Синим улетели в космос и недомогания старого судна…

Можно было подумать, что и впрямь Небо являлся самозванцем. Оранж, ощущавший скрежет холодных коготков совести, убедил в этом себя, а после и жену, вымолив прощение. Помирившиеся супруги выпустили свое истомившееся среди стен голубое животное гулять, и собака носилась по коридорам, растряхивая слюни с весело трепещущего языка. Правда, задора ей хватило часа на два, ведь пустынный корабль оказался не слишком большим, и довольно скучным…

Выращенная из пробирки одноглазая собака не являлась в полной мере земным организмом, ведь имела гибридное с какими-то запредельными простейшими происхождение и в космосе чувствовала себя неплохо. Уж намного лучше, чем неподвижно лежащая туша, которую животное нашло на нижних уровнях. Обрадовавшись первому встреченному человеку, зверюга заскакала вокруг и глухо гавкнула звуком «блап!» Но человек не присоединился к игре, он продолжал лежать неподвижно, даже когда его пихали сырым бирюзовым носом. Собака расстроенно легла рядом, постучала хвостом, заскулила на ультразвуке и вскоре притихла.

…После обеда, проведенного, как и завтрак, подальше от столовки, оружейник весьма мирно сидел в рубке на одном из пилотских кресел. На мужчине были надеты трусы, носки и майка, а тело пестрело синяками разной степени цветастости – свежими и уже подзажившими. Болтая ногой, Страйк задумчиво рассматривал постукивающий маятник на панели и томился ожиданием.

В соседнем кресле Желтый чиркал иглой по скафандру товарища – допотопным способом зашивал прорехи в цветной тканевой оболочке. Иголка быстро вжикала, порхая в ловких пальцах.

Именно такую картину узрел пригрохотавший ботинками Черный, что остановился в дверях рубки, будто мгновенно прирос к полу. В руке мужчина сжимал памятную монтировку, которой совсем недавно команда взломала медотсек, покачивал блестящим изогнутым острием…

– Че, помирились, вилочники? – по очереди рассмотрев побитых астронавтов, глухо осведомился он.

– Ага, постель примирила, – Лимон равнодушно отгрыз нитку и прищурился, оценивая штопку.

– Закройся, – поморщился Красный, шумно почесавший трусы и пнувший товарища в голень. – А ты, Чернота, че припёрся?

– Нашел Фиола, – поступил лаконичный ответ. – Он, похоже, свихнулся: лежит на нижнем уровне поперек дверей, бормочет что-то. Псина там рядом скулит… Я до Оранжа с Лайм достучаться не могу, игнорят.

– На нижнем уровне? – Лимон поднял голову, кидая в заматерившегося оружейника скафандром. – У крио-капсул?

– Ну да.

Когда троица явилась по указанному адресу, то Страйк и Смог немедленно взялись переворачивать лежащего. Обогнув их, Желтый поспешил к капсулам заморозки и опустил напряженные плечи только после того, как убедился – все крио-камеры в порядке, полные и пустые. В одной из грузовых, среди спящих детей, лежал Тэшка: маленький, бледный, спокойный…

Лимон поскорее вернулся к сокомандникам.

– Тенёк, очнись, – Черный снял с Фиолетового шлем и похлопал бессознательного рекламщика по щекам. – Очнись! Есть у кого нашатырь или вода? Или погодите, за топливом сгоняю, оно воняет!

Отбежавшая при появлении мужчин собака зарычала.

– Не надо вонять, – остановил Желтый. – Сними с него перчатку и укуси за мизинец, это взбодрит похлеще нашатырки.

– Че?.. Ты спятил, вдруг он заразный!

– Заткнитесь! – резко рявкнул на обоих Страйк. Склонился к лежачему. – Он бредит… «Mea culpa», – разобрал оружейник. – Повторяет, как заведенный.

– Мертвый язык с Земли, – присвистнул Лимон и опустился на колено рядом с сидящими.

– «Моя вина»? – теперь Смог встревожился еще сильнее. – В чем вина?.. Это что, он был предателем всё это время?!

– За борт суку! – обрадованно хмыкнул Красный.

Взяв в руки лиловый обшарпанный шлем, Желтый задумчиво рассмотрел его зачем-то снаружи и изнутри, после чего помрачневшим голосом напомнил:

– Если вы оба упустили из вида тот факт, что Фиол вернул ребенка в крио и надломился без моральной опоры, то остается лишь посочувствовать вашей невнимательности. Перед кем он еще может каяться, как не перед сыном? – недобро усмехнулся. – Перед вами, что ли, засранцы?

Красный, полыхнувший желанием взъесться, вскинул было голову, но скоропостижно передумал и вкрадчиво заметил:

– Лимончик наш, конечно, всё знает лучше всех… Так, может, Лимончик скажет, как поступать с этим телом, скорее всего больным и опасным для экипажа, к тому же терзаемым неведомой виной?..

А Желтый действительно знал, как надо поступить:

– Сперва покажем его Лаймовой, которая лучше всех присутствующих разбирается в болезнях, а потом уже будем думать о «точке».

Кораблю необходим экипаж для наладки систем, так что противопоставить словам Желтого было нечего – если вдруг выяснится, что Фиол физически здоров, лучше сохранить ему жизнь, пусть дальше чинит судно по мере сил.

Втроем астронавты оказались достаточно настойчивыми для того, чтобы биолог вместе с мужем покинула убежище и изволила явиться посмотреть пациента.

Небольшая нашлемная лампочка посветила в реагирующие зрачки рекламщика, после чего Лайм заглянула под веки, в рот и даже уши, и пожала плечами:

– По поверхностному осмотру могу сказать, что признаков какого-либо заражения не вижу. Температура кажется нормальной… Надо бы провести полный осмотр, но не посреди дверного проема же это делать. В коридор его выволочите хотя бы…

Но и полный осмотр не дал результатов: ничего на теле Тенька, кроме бледности, не говорило о болезнях.