Текст книги "В тени: Путь до Полюса (СИ)"

Автор книги: KoTana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Я не знаю, чем он… Фу! Фу, нельзя! – окрик предназначался собаке, прорвавшейся сквозь кольцо наблюдателей и бросившейся облизывать лежачего горячим языком. Собаку начали оттаскивать, а Тенёк вдруг сел.

– Черт, Фиол, ты как?!

– Что за хуйня, он на слюни среагировал?

– Я же говорил, что полить водой надо было!

Однако, рекламщик никак не отзывался на попытки привлечь внимание от тормошащих его людей, смотрел сквозь них, как сквозь столовскую витрину – прямо и бессмысленно. Потом опустил глаза. Стащенный до колен скафандр начал натягивать, одеваясь медленно-медленно, как инвалид.

И Лайм внезапно поняла, задергала мужа за рукав:

– Я, кажется, знаю… Это псевдос.

…О псевдосе, одной из самых распространенных болезней космического века, не знали разве что дети малые и совсем далекие от полетов люди. Правильнее сказать, это была не болезнь даже, а атакующий космических странников вид сумасшествия.

Псевдос характеризовался неполной потерей больным связи с окружающей действительностью и переключением на вплетающийся в жизнь воображаемый мир – словно бы сознание человека вдруг отходило на задний план и становилось наблюдателем оставляя больного один на один с подсознанием. А уж потёмки человеческой души могли подкинуть астронавтам такое…

Люди отчаянно боялись псевдоса. Из-за этой болезни экипажи кораблей часто гибли, ведь даже всего один заболевший на борту под воздействием собственных галлюцинаций мог устроить локальный апокалипсис, если, например, добирался до реактора.

Переболевший псевдосом более не допускался к полетам, во избежание рецидивов, так как самое скверное заключалось в том, что, несмотря на классифицирование псевдоса, как заболевания психического, оно было заразным – передавалось от человека к человеку через страх, волнение, сильные эмоции и нервные срывы…

Услышав, что у Фиола может быть псевдос, астронавты синхронно отшатнулись.

– Чёрт, ебаный в рот! – Красный и Черный вовсе отреагировали ярче других, на что сами рассердились, ведь как раз за эмоции зараза могла ухватиться. Смог в сердцах добавил: – Одни проблемы в этом сраном космосе!

– Не бойтесь, тогда не заболеете, – мрачно огрызнулся на паникеров Оранжевый. – Надо избавиться от этого психа, пока он всех не перезаражал!

– Скорее всего, мы уже заражены, – неожиданно хладнокровно отрезала Лайм. – Сейчас нас спасет только медитация, ведь успокоительных нет.

– Раз так, то выкидывать Фиолетового нет смысла, – заметил второй кислый фрукт в команде, Лимон. – Изолируем его в ячейке. Выздоровеет – будет чинить судно. Помрет – здоровья погибшим.

И Желтого послушались, ибо слово навигатора – не последнее слово на корабле, а при отсутствии «на мостике» капитана – даже первое.

Обитатели, по совместительству невольные пленники корабля «Skeld» были лишены не только успокоительных: отсутствовали бинты, медицинский клей, антисептики, и реалин – единственное лекарство, помогающее при псевдосе. Реалин вводился внутривенно и быстро рассеивал галлюцинации, возвращая ясность ума, холодную, как ледянящий ментоловый привкус – трех ампул хватило бы, чтобы поставить Фиолетового в строй.

Но увы, медотсек отсутствовал.

И поэтому больной рекламщик стал заключенным в собственной спальне, запертой на сей раз снаружи, ведь экипаж боялся. Если бы присутствовала возможность провести в жилую ячейку Тенька видеонаблюдение, то люди имели бы возможность наблюдать странное поведение больного псевдосом…

… «Это моя вина, это моя вина, это моя вина…» – бесконечный шепот накладывался слоями, словно оберточная бумага, и шуршал вокруг Тенька опадающими листьями. Небольшое помещение, в котором находился мужчина, постоянно складывалось и раскладывалось, меняя формы. Когда оно превращалось в коридорный перекресок, астронавт оставался стоять посреди креста и видел направленные на себя взгляды четырех клонов, полные укора и осуждения. Рядом с клонами стояли и плакали дети – и только он, Тенёк, не мог найти своего сына, ведь того уже давно не было, не существовало, может, сто лет, или две тысячи…

«А кто в этом виноват?» – вновь спросил шепот.

«Я хотел быть не один…»

«Я подставил своего ребенка».

«Я потерял своего ребенка».

«Я умер».

Это случилось давным-давно, когда Тенёк оказался на поверхности Солнца, долгожданного, вожделенного. Он тогда зажмурил глаза, но продолжал видеть. Вокруг не оставалось ничего, кроме слепящей желтизны спиральных гор полыхающей плазмы, и мужчина горел в световых вихрях целую вечность до тех пор, пока слой за слоем не лишился всего, даже скелета. Процесс чем-то напоминал совокупление с инфернальной средой, от которого лихорадочный жар накапливался не просто под кожей, но в глубине глазных яблок, высвечивал зрачки алыми точками.

Спалив астронавта дотла, главное светило Солнечной системы начало стремительно съеживаться, гаснуть, превращаться в кроваво-красный пульсирующий шар, полный страданий. Фиол взял горящую сферу в ладони и услышал, как вопят в ней тысячи душ, сжигаемых заживо…

…В темном кафе оставался всего один свободный столик, и Тенёк по-джентельменски подвинул стул своей даме. Жена села.

– Как новая работа? – спросила она немного скучающим голосом, а подошедшему официанту ткнула в меню практически наугад.

– Плохо. Сотрудники гибнут, и я не знаю, кто их убивает, – Тенёк же вовсе ничего не заказывал, но сутулый мужчина в джинсовом переднике принес на подносе бокал холодного кофе.

– Ты всегда отлично врал, делаешь это и сейчас, – жена получила свою пустую тарелку и начала резать ножичком ничего, накалывать на вилку. Она на диете.

– Ты изменяла, а не я, – огрызнулся рекламщик, в темноте терявший из виду очертания всего, кроме бокала с загустевшей на саже кровью. – Ты сбежала с Марса.

– Марс всегда был мертв, как и ты, а мне хотелось жизни, – жена отложила столовые приборы, насытившись пустотой, и вытерла алые губы воротничком своей рубашки. Тенёк помнил отпечаток помады на одежде супруги – тогда его до глубины души поразило, что ему изменили с женщиной. – Спасибо, любимый, было очень вкусно.

– Тебе хорошо сейчас? – через силу спросил он, глядя на напиток. Как бы жена ни ответила, он выпьет находящийся внутри яд.

– Я не знаю, – сказала она, схватила бокал и выпила содержимое за него. – Я ухожу. Не ищи меня…

…На сатурианском севере было кое-что необъяснимое с точки зрения человечества – шестиугольные облака. Тенёк видел их лишь однажды, когда доводилось путешествовать в поисках лучшей колонии для жизни. Небо Сатурна тогда напомнило ему сотовую структуру подземных пчел, разводимых колонистами ради их клейкого черного мёда, целебного, как горный бальзам.

В одной из ячеек сот мужчина очутился сейчас и сразу осознал, что пришло время вылупляться. Он прорвал защитную мембрану и тут же увидел небо – покрытое шестиугольными ветрящимися глазами, оно посылало вниз, в почву разряды молний, растекающихся, будто ручьи. Одна такая ударила Тенька, и астронавт ощутил, как по лицу текут слезы…

…Желтый восстанавливал в очередной раз оплавившуюся от перегрузок проводку, а над душой стоял Оранжевый, прибежавший помогать и тупивший над стабилизаторами.

– То есть, если он не пьет и не ест, через двое суток просто кони двинет, – уточнил в пространство геолог. Обсуждали, ествественно, больного псевдосом. Вернее, Оранж думал, что участвует в диалоге, а Лимон мучительно мечтал, чтобы помощник заткнулся, свалил и где-нибудь умер сам. – Все бы импостеры так устранялись. Подай отвертку.

Желтый протянул инструмент.

– Моя милая еще выдала дичь с утра, говорит «Я его покормлю, если вы боитесь», – зло хохотнул Оранжевый, а железяки в его руках заскрипели. – Как глупо возиться то с одним больным предателем, то с другим, кашу им, блять, разжевывать…

Навигатор не выдержал:

– Ладно Белый, он всем поднасрал. Фиол тебе лично что сделал? Говном на него исходишь, будто дочь увел, – старшей дочке супругов было лет одиннадцать.

Сначала сопение донеслось с той стороны, где находился Оранжевый, а после пришел ответ:

– Рекламщиков не терплю, бесят, дармоеды. Кругом реклама ведь, всю жизнь от нее не продохнуть!

Желтый над проводами тяжко закатил глаза. Металлические шнурки в оплетке безмерно раздражали своей беспомощностью и запутанностью. Совсем как люди.

– Не знаю, на Нептуне рекламы почти не было, потому что деньги тянуть не с кого. В этом плане там спокойно… Вы с женой поэтому оттуда сбежали?

Не ожидавший геолог дернулся, как от затрещины гаечным ключом:

– Откуда… О чем ты вообще говоришь?!

– Несколько лет назад половина Нептуна судачила о некой шумной профессорской парочке, – неторопливо рассказывая это, Лимон испытывал чувство, родственное удовлетворению. – Говорили, что они те еще беспокойные долбоебы, всем навязывающие свои амбиции, истерики и скрепы… Предпочитающие рыже-зеленую гамму… Точно не слыхал об этих людях, Оранж?

Об ошибках буйной молодости, как о покойниках, нужно не говорить ничего, либо говорить хорошее. Разумеется, такой парень, как Лимон, не собирался сюсюкаться с чужим эго, а прыснул на него яду, чтобы с любопытством посмотреть на химическую реакцию. Он даже покосился через плечо, наблюдая за злым перекатыванием мускулов под потрепанным скафандром на плечах и спине геолога – великолепное зрелище. Как будто потыкал палкой в нос вбешенному, но запертому в клетке тигру. Или не палкой, а вилкой…

– Ты специально наскребаешь?! – догадался мужчина.

– Собираю информацию, – равнодушно откликнулся навигатор. – Ты такой нервный, Оранж. Думаю, ты самозванец. Тяжкое это, наверно, бремя – убивать мирных граждан, да?

Геолог рывком вцепился в Желтого, приподнимая за грудки и отводя кулак для удара, но в подбородок уперлись бокорезы.

– Осторожнее, Оранж. Красный и Черный знают, что мы ушли вдвоем, представляешь, как они тебя встретят? Особенно Красный.

Геолог представлял.

– Ты… – хрипящее клокотание в горле мужчины напоминало рокот прибоя. – Ты убийца!

– Не-ет, свет очей моих, это твои руки в крови, – вырвав свой скафандр из чужих перчаток, Желтый спокойно разгладил смятую ткань. – Сначала Циан, потом Синий. У всех на глазах! Коварно.

С силой ударив в стену рядом с головой Лимона, Оранжевый покинул «электричку». На металлической панели внутренней обшивки осталась большая вмятина…

…Темнота поглощала Фиолетового неравномерно, приливами и отливами тошноты. Когда горечь из носоглотки отступила, рекламщик неожиданно для себя прозрел, и понял, что он находится в спальной ячейке – собственной, вон в углу стоит свернутый дополнительный матрас, что остался после ребенка, а на полке светится, притягивает взгляд электронная доска для рисования.

Оглянувшись на закрытую дверь, Фиол шагнул к полке и взял в руки доску. На плоскости экрана мигнула иконка мессенджера, развернулось окно чата…

«Привет!» – поздоровался с рекламщиком черный аватар-астронавт. – «Это я предатель! Помнишь, как быстро и незаметно я оказывался в самых подходящих для этого местах? Ты мог подумать, что у меня высокая скорость бега и отличная реакция, но на самом деле я прохожу сквозь стены, как и остальные самозванцы!»

Тут же выскочила новая иконка, на сей раз алая, будто марсианский песок:

«Будь здоров, больной ублюдок!» – радостно поприветствовала она. – «Импостер – я! Сам ведь знаешь, почему: мне абсолютно наплевать на чувства людей, я лишен эмпатии. Ваши страхи для меня – повод посмеяться!»

Блеснуло зеленью, запахло свеженарубленным салатом:

«Хотела поздороваться, но не стану. Быть предателем тяжело, но ради своих детей я сделаю все возможное. У меня преимущество – я единственная женщина в экипаже, и самцы подсознательно берегут меня, чтобы не получилось, как в анекдоте про стюардессу…»

От появления оранжевого аватара Фиол даже слегка поморщился.

«Ты мне не нравишься. Это вместо приветствия. Я чужак, и я очень решителен. Я убиваю слабаков, встающих на моем пути, и ты на очереди.»

Последним взошло Солнце:

«Здравствуй, Тенёк. Я заметил, что симпатичен тебе, но мы все еще не в сказке, и закон подлости никто не отменял. Я предатель. А еще я ласково общался с твоим ребенком не по теплоте душевной, а потому что, скорее всего, я педофил.»

Чат притих, сообщения больше не появлялись. Долго-долго Фиол смотрел на мигающий курсор, после чего открыл клавиатуру и стал печатать:

«Я предатель. Я испортил жизнь жене и сломал психику ребенку. А еще мне без разницы, умрёте вы все или нет.»

Отправив сообщение, Фиолетовый уронил стекло и заплакал…

…Свершилось неслыханное – супруги рассорились крупно. Они являлись в столовую за едой по очереди, и даже из спальной ячейки разошлись по соседним, пустующим в связи с преждевременной кончиной владельцев.

А вечером, перед сном, Лайм и вовсе использовала мегафон, чтобы созвать к себе отдельных личностей.

– Я бы хотела ходить с вами, – твердо заявила биолог Желтому и Черному. – Даже если кто-то из вас импостер…

– Но почему? – удивился Смог. – А муж?

– Это не важно, – Лаймовая тискала пальцы и хмурилась, что было заметно с поднятым визором. – Он… проявляет психическую неустойчивость, он должен остыть, иначе псевдос. Так вы согласны?

– Я не против, – пожал плечами Черный.

– Вперед, – согласился и Лимон. – Какая миссия первая по списку?

Лайм решительно вскинула взгляд:

– Попробуем поддержать жизнь в Фиолетовом.

Они застали Тенька в углу комнаты – больной астронавт просто стоял там, опустив голову и ничего не делая.

– Пиздец, понятно, почему все так боятся этой болячки, – Черный сразу среагировал на нечистоты, лужицами тянущиеся по полу.

– Это просто физика, – Лайм же решительно перешагнула порог, – организм не виноват, что рассудок не может за ним ухаживать… Будешь ты нам помогать, геюга, или нет? Да, это не в анал долбиться, тут проза жизни!

– Тебе самой не противно? – Черный все же изволил переступить порог.

– У меня трое детей, – в очередной раз напомнила отважная дамочка. – Однажды я на пять минут вышла к соседке, а младший успел разрисовать стену какашками… Блин, Желтый, держи этого лунатика и рот ему открой, у меня рук не хватает.

Совместными потугами и при помощи пересилившего себя Смога люди напоили молча отбрыкивающегося Фиола и скормили ему ломтик брикета.

– Больше нельзя, а то сблюет, – решила Лайм.

– Зачем мы вообще с ним возимся… – проворчал мужчина в черном, брезгливо отряхивая руки.

– Сам подумай! – мрачно процедила сквозь зубы профессорша. – Чем больше народу, тем больше шансов, что рядом не импостер!

– Может, переместить его в прачечную? – с сомнением предложил Лимон, отпустивший пленника. Тенёк вернулся лицом в угол, словно в гараж. – Там проще поддерживать чистоту, и избежать дальнейших заражений всякой хуетой…

– Хорошая мысль! – обрадовалась Лайм.

– А сюда робота для уборки направим, – решил Смог, который заметно приободрился. – Он уже должен был прийти в себя после кровавой вентиляции!

Так Фиолетового переселили в очистительно-обеззараживающий отсек.

========== Сорванная черная орхидея ==========

Издревна, еще со времен мореходства, корабли одушевлялись живущими на них командами – это считалось добрым знаком, привлекающим удачу в плавании.

С тех пор много веков миновало, однако теперь и космические суда удостаивались чести быть «одушевленными» – не стал в этом исключением добрый «Skeld». В расцвете своих сил он являлся любимчиком нескольких экипажей, придумавших кораблю личность, запомнивших его характер, повадки…

С тех пор «Skeld» состарился и стал менее интресен людям. Создатели уволили его, отправив в последний рейс с последним экипажем. Что ж, судно было готово к такому раскладу, потому что все бортовые компьютеры с мало-мальским интеллектом знали, что истечение срока годности не за горами.

Но вот к чему космический корабль не был готов, так это ко вторжению пиратов на борт: часть системы с примитивными датчиками считывания экипажа словно в легком недоумении пожимала плечами [На борту присутствует – 10 членов экипажа, состояние удовлетворительное], но вот другая половина датчиков, более чувствительная, копила в хранилищах ошибку за ошибкой, ибо [Паспортные био-чипы присутствуют на борту в количестве – 8 единиц].

10-8=2 – это простая арифметика, с которой справился бы даже маленький Тэшка.

Где еще два чипа?

Кто эти двое самозванцев, проникшие на борт под видом астронавтов, но не сумевшие приживить себе чипы-паспорта?

Как спасти зарегистрированный экипаж от неведомого врага?

Слабенький ИИ корабля мучался и посылал на компьютеры предупреждения, которые ни один человек почему-то раз за разом не видел…

Только «Skeld» знал полную картину происходившего в ту ночь, когда все члены команды заперлись в ячейках по-одному, а Фиолетового астронавта оставили ночевать в прачечной.

Корабль честно фиксировал перемещения человека в техническом помещении, его долгое лежание на полу в недвижимом состоянии… И его голос.

Астронавт с позывным «Тенёк», находившийся в четырех стенах при полном одиночестве и с выключенным наручным планшетником, общался с чем-то невидимым ни на одном из доступных чахлых сканеров.

…Тенёк, чувствовавший под спиной мягкий матрас больничной койки, слегка удивился, когда на краешек кровати подсел высокий, очень светлый мужчина.

– Ты умудрился заболеть, – укорил Белый и покачал головой. – Вот и оставляй вас без присмотра.

– Как вы догнали корабль, капитан? – шёпотом спросил Тенёк, нисколько не удивившийся появлению Снега. Можно даже сказать, слегка обрадовался, хоть и помнил, что когда-то этот человек собирался его убить…

Командир положил рекламщику на лоб приятно прохладную ладонь.

– Я от него не отставал, – улыбнулся мужчина и встал с койки, не теряясь среди яркого освещения медотсека.

Фиол очень хотел спросить, правда ли, что у капитана есть семья, которая ждет, но мысль об этом ускользала и ускользала, пока не растворилась совсем. Стало легко и хорошо.

– Бодро идешь на поправку, – заверила Розовая, выглянувшая из-за капитанского плеча. У нее было округлое личико и добрый взгляд. – Вот тебе совет медика – побольше двигайся. Движение – это жизнь, оно разгоняет кровь и дурные мысли. Можно, например, танцевать.

– А меня не сочтут сумасшедшим?

– Тебе это не грозит, – заверила Циановая, появившаяся по другую сторону койки. Решительно протянула навстречу руку. – Давай, потанцуй со мной. Если не брезгуешь…

– Что ты, я всегда считал тебя крутым человеком, – приняв не по-девичьи широкую ладонь, Фиол встал с матраса и вдруг увидел, что он сам, да и все остальные – не в летучих одеждах, а в скафандрах.

В одинаковых фиолетовых скафандрах.

– И-раз-два-три, раз-два-три… – Циан командовала и вела, а Теньку не сложно было влиться в танец, напоминавший переступание на одном месте.

– А со мной? – ревниво осведомился у Яда внезапно возникший рядом Синий, но в его глазах не было злости, только веселые искры.

– Давай руку! – и Циан сотворила крохотный хоровод, в который со смехом влились остальные, даже Снег.

Кольцо танцующих астронавтов напоминало подхваченный вихрем венок из лиловых цветов. Или одержимых бесами экстравертов с какой-то допотопной картины, сохранившейся до нынешних времен лишь в виртуальной среде.

Тенёк радовался вместе со всеми и наконец чувствовал себя… дома?

– Почему всё вокруг окрасилось в фиолетовый? – изумился он, когда скорость вращения убавилась, и стали четче видны капсулы отсека обеззараживания, корпуса устройств для сухой стирки и дремлющие в бездействии роботы – не того цвета, который он помнил.

– Потому что это замечательный оттенок. Он твой! – улыбавшийся Небо хлопнул рекламщика по плечу, очень легко, как будто бы вспорхнувшая крохотная птичка задела крылом.

– Весь корабль стал таким, – заверил Снег. – Идем, это нужно увидеть.

Как по волшебству, запертая дверь раскрылась сама и явила взору прачечного пленника темно-баклажановый просторный коридор. С потолка сияла сиреневая лампа, а по стенам вился, с шорохом полз неведомый свекольный плющ.

– Красиво… – Тенёк склонился к расцветающему у самых ног пышному папоротнику и огладил перистые листья. – Куда пойдем?

Но друзья отчего-то пропали, не ответили на вопрос. Их не было видно в фиолетовых одеждах на фиолетовом же фоне, и рекламщик понял: началась долгожданная игра в прятки. Он водит, он должен найти ребят, как когда-то искал Тэшку, и вряд ли они прячутся лучше тихого маленького ребенка.

Что ж, это совсем не сложно.

Пригибаясь под низко склоняющимися к покрытой мховыми подушками земле ветвями и разводя руками плети из густо цветущих лиан, астронавт пробирался сквозь джунгли. Было тяжко, но медик советовала двигаться, поэтому Тенёк уверенно и без передышек преодолевал трудный путь, пока не уперся в резкую, как выведенная по линейке черта, границу света.

– Что это? – удивленно спросил рекламщик, поскольку такой большой лампы на корабле никогда не присутствовало.

Потребовалась минута, чтобы понять – это не лампа, это витрина столовой, за которой вместо привычного темного ничего с искорками – огромная белая звезда, по орбите которой сейчас проходил корабль.

«Господи, это невероятно», – от слепящего сияния зрачки сузились до размеров игольного острия, даже с активировавшимися светофильтрами на шлеме и корабельных окнах. Тенёк запоздало понял, что жарко, как в печи – так вот, почему выросли такие огромные джунгли! Борта судна дрожали и стонали от гравитационнной перегрузки. Астронавт распахнул себя навстречу теплу и свету, а вокруг парили бабочки, садились на раскинутые в стороны руки и весом ощущались, будто свинцовые шарики…

Позади не то грохнуло, не то охнуло, и Фиолетовый резко оглянулся, пригибаясь. У границы джунглей и света стоял очень темный силуэт.

– !!! – он протянул к Теньку руки и что-то крикнул, но рекламщик не понял ни звука и в ужасе бросился бежать. Растительные дебри расступались перед ним, хлестали по скафандру резиновыми плетями.

Запнувшись в коридоре о замшелую корягу и больно проехавшись на коленях по полу, Фиол вдруг обнаружил слева от себя вход в пещеру. Отлично, в темноте его никакой силуэт не найдет: мало кто видит в полумраке так же хорошо, как сатурнянин, а преследователь, к тому же, был до этого ослеплен звездой…

Нырнув в пещеру, Фиолетовый забежал поглубже и настороженно замер. Как он и подозревал, силуэт преследователя застыл у входа.

– Тенёк, ты чего, это же я! – слова разносились по подземельям с гулким эхом. – Не беги, я ничего тебе не сделаю! Давай, выходи оттуда… – и он осторожными шагами направился внутрь, выставив перед собой руки, чтобы сразу же схватить рекламщика, как только нащупает.

Тенёк замер в полном молчании, ощущая, как колотится в боку печень, а в дрожащих ногах – обе селезёнки. Внутренности пошли враздрай от страха.

– Я знаю, что ты не виноват… – негромко донеслось из закрытого шлема преследователя.

– Ошибаешься, – ответил из темноты рекламщик.

– Ошибаешься, – в тон усмехнулось эхо, и силуэт дернулся вперед. Что-то изменилось.

У силуэта исчезла голова. Шлем по высокой дуге полетел через Фиола и со стуком упал позади. Тенёк с отстраненным изумлением смотрел на возвышавшийся в дверном проеме, кстати, откуда в пещере двери, фиолетовый скафандр. Из черной дыры в груди этого скафандра тянулось двухметровое не то копье, не то лезвие…

Обезглавленный силуэт рухнул к ногам Тенька, окатив того фонтаном жидкости.

– Какая встреча, а я не при параде, – скафандр от дверей шел к замершему рекламщику, втягивая черное копье в тело, словно складную антенну. Это было противное зрелище и, не выдержав, Тенёк отвернулся, чтобы увидеть, как из лежавшего среди камней качнувшегося шлема что-то по кривому полу выкатилось и пропало в тени… Тут же астронавта рванули за плечо, заставляя обернуться. Фиолетовый скафандр стоял вплотную: – Узнал меня? Узнал, сука, говори?!

– Конечно, Тенёк… – пробормотал рекламщик, отчаянно не понимавший, как родители умудрялись все это время скрывать от него близнеца.

– То-то же, – Фиолетовый скафандр взялся за дело. Одной рукой он поднял шлем, другой прихватил обезглавленное тело и покинул пещеру.

Постояв неподвижно, Тенёк пошел следом за братом, но в коридоре наткнулся на друзей. Они были в такой же лиловой экипировке, как убийца, но, что странно, совершенно не вызывали страха.

– Не надо туда ходить, иначе он передумает, – Яд снова взяла мужчину за руку, как ранее, приглашая на танец. Прохладная рука, даже сквозь перчатки. – Останься с нами.

– Где? – уточнил Фиол и оглянулся на командира. Снег спокойно встретил его взгляд.

– Идем, – позвал он, и первым двинулся по коридору.

Шли долго, бесшумно ступая по решетчатым коридорным полам, пока не дошли до шлюза буферной зоны.

– Эта дверь приведет тебя к нам, – объяснила Роза, жалеючи гладившая рекламщика по спине. – Помнишь, как открывать?

– Конечно, – астронавт не испытывал ни капли страха, только сильную грусть, растущую и превращающуюся в тоску. – Но я не могу уйти без Тэшки… Как же Тэшка один?

– Он скоро тоже к нам присоединится, – серьезно успокоил Небо. – После того, что сделал твой близнец в пещере… Все подумают на тебя и сына твоего тоже уберут, от греха подальше. Это будет самое кошмарное, что случится с тобой в жизни… Лучше уйти от этого сейчас.

– Но Тэшка? – уже протянувший к кнопке руку, астронавт отступил в очередной раз.

– Его не станут размораживать, – все так же серьезно проговорил Снег. – Он ничего не почувствует, просто уснёт очень глубоким сном. А проснётся… уже со всеми нами. Хочешь верить в это?

– Да, – Тенёк неожиданно всхлипнул. – Да, я хочу!

На кнопке остался яркий кровавый отпечаток, а шлюз бесшумно распахнулся. Ворота в космос матово серели за небольшой комнаткой, и Тенёк понял, что совершенно не помнит, где там в буфере рычаг их открытия. Зато, где такой же рычаг в коридоре, он видел прекрасно. Перчатка уверенно скрипнула на прорезиненной рукоятке рычага, дернула вниз. Ворота поползли на стороны, сразу и с шумом вытягивая в себя воздух, пыль, какую-то плохо закрепленную пластиковую инструкцию со стены, астронавта.

И в бок что-то ударилось, ноги потеряли опору. Тенёк понял – его сшибли и больно протащили по полу, прижали так крепко, что вакууму не оторвать, обернулся и увидел… фиолетовый скафандр.

Рекламщик невнятно заорал от ужаса, сразу же осознав, что недавний убийца действительно передумал и вернулся страшно разобраться с ним, но в следующий миг что-то проникло в шлем и склизко заткнуло рот.

– Молчи! – рычаще прошипели сверху. Не поднимаясь с пола, скафандр дотянулся до рычага удлинившейся рукой и вздернул его, запирая ворота. Высасывание воздуха еще не прекратилось, а Тенька уже куда-то поволокли прочь от заветного шлюза. Не выдержав, больной специалист по рекламе потерял сознание…

…Когда перед глазами прояснилось, стало понятно, что мягкий свет – от ночника в спальной нише. Решительно нельзя сказать, чьей, потому что все ниши все всех комнатах корабля стандартны. Тенёк напряг мышцы и сел. Он был в своей комнате, привычной, почти родной.

На полу, съежившийся в большой взрослой куртке, ютился Тэшка и рисовал что-то в неизменном своем мятом альбоме.

– Кто тебя разбудил? – шепотом спросил рекламщик, держась за голову. Под черепом ныло.

– Никто, папа, ты всё еще болеешь, – печальным, но упрямым голосом возразило дитя, и Фиол не смог не согласиться, что да, так оно и есть.

– Так, ладно, я всё еще в бреду, но уже осознаю себя, – мужчина вылез из ниши и заходил туда-сюда по комнате. – Отлично… Это замечательно, Тэшка. Я догадываюсь, что нахожусь тут, чтобы в чем-то разобраться. Но в чем? Личность врага? Я не видел его…

– Нет, папа, – все так же печально возразило чадо. – Ты здесь, чтобы разобраться в самом себе.

И Тенёк начал помаленьку, медленно, но понимать. Комната – как сузившееся от псевдоса сознание, куда пробились две важных мысли: о ребенке и еще чем-то. Оставалось найти подсказку.

Спальные ниши с матрасами. Рюкзаки с вещами. Альбом на коленках сына. Электронная доска – уже ближе…

Тенёк шагнул к прилепленным на стену пейзажам и нахмурился.

– Оно на самом виду было всё это время, – безрадостно подтвердил Тэшка. – Надо просто не отводить взгляд.

– Так, ладно, – упершись руками по обе стороны картинок, мужчина прищурился. – Два пейзажа, нарисованных тобой. Космос и подсолнухи. Я сильно люблю рисунок с подсолнухами, но вот космос… мне не очень-то нравится, прости, малыш…

– Почему? – еле слышный шепот.

– Стоп. Да. Почему мне не нравится космос? Потому что напоминает о темноте, о жизни без света, как на Сатурне, и… О черноте, господи, – Фиол прижал руку ко рту, сраженный осознанием. – Причина моей нелюбви к Смогу – цвет его брони!.. Значит, вся моя симпатия к Лимону, это ничто иное, как… тяга к желтому скафандру. Все это время меня интересовал не человек, а его гребанная оболочка…

Это сразило похлеще, чем принятие личного сумасшествия.

Рекламщик обессиленно сполз по стене на пол.

– Какой же непроходимый постыдный пиздец.

– Ты не отчаивайся, – попросил Тэшка, подобравшийся под бок, знакомо и тепло. – Зато теперь ты знаешь причину и не станешь отвлекаться на посторонние факторы.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Фиолетовый проекцию сына и закрыл глаза, для начала проваливаясь в живительный, здоровый сон, а после – просыпаясь.

…Вместо потолка спальни пробудившийся человек узрел напольную плитку обеззараживающего отсека. Сырую плитку, следует уточнить. С трудом сев, Фиол понял, что он долгое время находился в луже, натекшей со скафандра, очевидно, помытого. Помытого снаружи. Внутри же ощутимо, преотвратнейше воняло грязным телом, и, наплевав на все, рекламщик с кряхтением выкарабкался из экипировки, из всей пришедшей в кошмарное состояние одежды тоже, и отправил на чистку всё барахло, после чего посмотрел в зеркало. Проклятье, он ощутимо осунулся, зарос и посерел, как волосами, так и лицом – симпатяга, что тут еще скажешь… Тенёк потянулся за допотопной электробритвой из шкафчика номер семь.

Личной одежды больше не было, кроме той, что с шумом проходила в данный момент процесс очистки, и пришлось вытащить белье с полки шкафчика одного из покойников. Барахло Синего немного болталось на Фиоле – ладно, он напоминал швабру в шароварах, – зато стало теплее. Больше одежды в прачечной не нашлось.

«Хорошенькие дела», – идти в полуголом виде и носках с принтом из голубых собак в свою комнату через длинный коридор не слишком-то хотелось, но не оставаться же еще несколько томительно-долгих часов в обеззаражке! Помявшись перед выходом еще с минутку, Тенёк вздохнул и открыл дверь.

Коридор ожидаемо пустовал. Мужчина шел по нему, придерживаясь за стену, и когда миновал двери чужих ячеек, то прислушивался. За одной из дверей горько плакала женщина, должно быть, Лайм. «Кто ж еще», – хмуро подумал астронавт и ускорился.