Текст книги "В тени: Путь до Полюса (СИ)"

Автор книги: KoTana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

…Снежная целина хрустела под широкими лыжами, поблескивая, словно солнечный хрусталь. Голубоватый горный ледник приближался, вместе с потрескиванием даря этому миру свежий запах разреженного морозем кислорода. Колючее сиреневое солнце обжигало не хуже крио-заморозки…

Сравнение с крио разорвало странный сон, будто толчком. Еще не до конца пробудившись, астронавт сообразил, что да, действительно толчок – в обшивку корабля что-то врезалось. Скорее всего, очередная партия метеоров, останков поцелуя разогнавшихся в пустоте каменных глыб. Или не каменных, но всем уже надоело изучать состав вселеннского мусора…

Астронавт продрал слипающиеся глаза и хмуро воззрился в планшетку – что там, надо ли вставать? Оказалось – надо, ибо повреждены щиты, и на корпусе вмятина…

[Починка обшивки – Белый].

У соратника в белом скафандре тоже чувствительный сон. Усмехнувшись, астронавт сел на узкой койке, отбросив одеяло, и отметился в ячейке напротив починки щитов. Мельком заметил часы на дисплее – «середина ночи» по специальному корабельному времени, определяемому только лишь цифрами, но не дневным светом. Откуда ему посреди вакуума взяться-то, свету?

Астронавт не стал причесываться и одеваться, поскольку спал, как и все, одетым, а волосы – какая разница, какие они под шлемом. Скафандр всё спишет. В скафандре, словно в коконе, любая жуткая недоформировавшаяся личинка может чувствовать себя в безопасности и покое…

Не потому ли Белый на «пуповине» сейчас мирно болтался в невесомости, пристраивая к поврежденному боку кабины вакуумную присоску для устранения вмятин. Потом он надежно запаяет щели и полирнет все устойчивой полимерной пленкой…

Перестав пялиться сквозь стекло на Белого, астронавт занялся восстановлением щитов. От сильных ударов они перегружались и коротили генератор – с этим следовало что-то делать, но никто еще не прислал инструкций, а ремонтники откладывали задачу в уступки приоритетной – ухаживаниям за главным реактором. Если полетит главный реактор – полетят все…

Наконец, силовое поле вернулось, мигнуло и на мгновение явило себя взору, после чего выцвело до стекольной прозрачности. Астронавт удовлетворенно вскинул к шлему левое предплечье с уменьшенным вариантом планшета на нем, и кратко отчитался:

[Щиты восстановлены – Фиолетовый].

Всё. Можно вернуться в постель и дремать до самого подъема. А можно досмотреть за тем, как работает Белый. Поразмыслив минутку, Фиолетовый выбрал второй вариант и вернулся к обзорному окну, остановился перед ним, сложив руки на пояснице и застыв так в позе вдумчивого созерцателя.

Белый – капитан команды. Он самый смелый, самый хладнокровный, и нет сомнений – не боится никого и ничего. Именно Белый берется за те задания, при упоминании которых у остальных путников холодный пот в скафандры струится. Он однажды поправлял сдвинувшееся ядро реактора, он на ходу спаивал швы работающего двигателя, он и сейчас снаружи, пока все спят…

Белоснежный скафандр сиял на фоне серой обшивки, словно путеводная звезда, но, подумав о таком сравнении, Фиолетовый только мрачно усмехнулся. Не любил белые звезды – убийственно раскаленные, но визуально морозящие, словно горный снег из сна… Кстати, на идентификационной карточке капитана действительно значился позывной «Снег». Позывными почти не пользовались в разговорах, и данный момент Фиолетовый астронавт случайно углядел во время регистрации, под локтем командира…

…Давно закончив с ремонтом, Белый исчез из поля зрения, оставив пустыми космическую черноту и излом темно-серого корабля. Должно быть, именно так если не видели, то ощущали себя матросы субмарины – посреди громадной тьмы и в мелкой хрупкой посудине.

Сравнение с подводной лодкой приходило на ум часто, вытягивая следом ехидное: «А жаль, что субмарина не желтая». Астронавт любил желтые оттенки – цвет теплых солнечных лучей, опадающих листьев, попискивающих канареек, летних лугов и всего того, что он мог видеть на фото земной жизни, и никогда не встречал в родной колонии.

На этом космическом корабле, невольном временном пристанище, находилось немало «солнечных» объектов. Желто-полосатые оградительные знаки вокруг опасных зон, желтые ночники в спальном модуле, желтые провода, тянущиеся в стенах от плафона к плафону, и горчичного оттенка белково-минеральные пищевые брикеты в столовой…

Картинка с подсолнухами, нарисованная ребенком и приклеенная к стенке рядом со спальной нишей Фиолетового. Иногда по утрам астронавт медитировал на неровные зубчатые цветы и напоминал себе: «Вот именно поэтому…»

– Фиол, почему не спишь? – голос Белого застал астронавта посреди коридора. Капитан как раз покинул отсек обеззараживания, где кроме моющих средств хранились плотные скафандры, предназначенные для выхода в открытый космос, и не успел еще надеть шлем более легкой версии комбинезона, «домашки», как называли повседневную форму. У Снега было суровое лицо с глубокими морщинами на хмуром лбу и короткая пегая стрижка. Множество седых прядей делали его ершик похожим на шапочку из шкуры долматинца.

Фиолетовый опустил взгляд, ибо таращиться на чужую внешность считалось неприличным. Вот на колонии обоснуются – и будут вольны хоть в зубы друг другу заглядывать всей командой, а пока что следовало сохранять интригу и предвкушать…

Белый не боялся нарушать даже это странное и мутное правило.

– Вы имеете в виду сон ночной, крио или вечный, командир?

– Не кокетничай, – Белый юмора не оценил и глянул холодно. Он не водил любимчиков среди подчиненных. – Твоя смена начинается через пять часов. Отбой.

– Выполняю, – уже развернувшись, чтобы уходить, Фиолетовый с удивлением заметил, что его придержали за уголок кислородного рюкзака, носимого на случай внезапного отключения общекорабельной «дыхательной» системы.

– Отчитаться в управлении не забудь, – на долю градуса теплее велел Белый. – Про щиты.

– Ах да. Бюрократия…

Корабль дальнего следования «Skeld» был неудобным для жизни. Возможно, изначально его строили с намереньем пытать в нем людей, кто знает! Длинные коридоры, напольные вентиляционные люки при искусственной гравитации, несинхронизированные системы и полный раздрай с внутренней связью – далеко не все его проблемы. Когда экипаж только попал на борт и изумился до глубины души этой музейной обшарпанности транспорта, командир Белый попросил внимания и пояснил ситуацию: пришлось ему тогда сказать, что судно пущено в последний свой поход, и обратного рейса не совершит. Грубо говоря, полетели на списанном куске хлама. Герои.

Здесь было всё, что необходимо для существования посреди космоса, но не было уверенности не только в завтрашнем дне – в следующей минуте. Постоянно что-то сбоило, отваливалось, не транслировало, гасло, съезжало с оси. В первые пару дней ремонтники сбились с ног вместе со всей командой, а навигатор с капитаном в рулевой пинками и руганью настраивали посудину на путь истинный. Дальше стало полегче. Вот уже больше недели крупных поломок не обнаруживалось, не считая этой ночи, но метеоры – это снаружи, это природа, здесь уж никто не виноват…

Проклятая карточка в считывателе снова заедала. Идентификатор попался на диво капризный. То ему быстро, то медленно, то скользко, то шершаво, то карточка не той стороной, хотя вставлено правильно. Кажется, вся команда успела прочувствовать на себе немилость аппарата, и потому отчитываться в управлении мало кто любил – занятие нудное, проблематичное, пакостное. По логике, хватало отчетов на планшетнике – галочки об устраненной проблеме. Так нет же!..

Наконец, она сработала, и астронавт удовлетворенно воззрился на кусок пластика с магнитной полоской, голо-печатью, небольшим фото и зашифрованными личными данными. Открытыми оставались лишь приписанный цвет униформы – фиолетовый, и позывной – Тенёк.

…Тенёк находился в светлом кабинете с золочеными подоконниками, мебелью темного до черноты дорогого дерева и тонкими занавесками из чего-то странного, похожего на подкрашенную паутину. Сюда будущего астронавтра привезла кабинка прозрачного лифта, в который пришлось забраться прямиком из вагонетки… А начал он свой путь аж с космопорта Марсовой колонии «Миролюбие-22».

За обширным столом напротив двери восседал не менее обширный человек. Это босс, Большой Чин, и его следовало слушать навостренными ушами.

– И Земля, и Марс, и Венера уже вусмерть переселены, необходимо скоропостижно разогнать большую часть населения… Ты откуда будешь?

– С Сатурна.

– Бедолага, – в заплывших сливочным жиром глазках Большого Чина даже промелькнуло сочувствие, всего на секунду. Колонии Сатурна действительно не отличались ни богатством, ни комфортабельностью.

– Зато там очень красиво, сэр.

Большой Чин еле-еле и с треском помещался в кресло. Способность передвигаться с таким весом мужчине дарил специальный экзоскелет, проблескивавший маячками, как персональный мобиль охранника правопорядка. Довольно завораживающе, с точки зрения сатурнянина, прожившего все детство в полумраке.

– От лица Компании заявляю: мы хотим, чтобы ты воспел планетку Полюс-номер-бла-бла, как рай внеземной! – протяжный кресельный скрип, во время которого босс приподнялся, чтобы вдохновенно изобразить руками дугу. Должно быть, радужную. – Чтобы все эти слабоумные любители красивого словца ломанулись осваивать новые земли. Я достаточно ясно говорю?

– Конечно, – томное презрение из голоса Чина сочилось так, что хотелось грести руками, дабы не утонуть в потоке, но Тенёк стоял неподвижно. – Не беспокойтесь, я справлюсь.

– Не сомневаюсь. Но инструктаж – моя работа, – босс довольно расслабился в кресле, наслаждаясь его механическими криками. – Ты ве-ли-ко-леп-но разрисовал жизнь на отсталой Лаванде-5, так что тур-поток возрос в два с половиной раза, а население увеличилось на 8%! Признаться, от твоего репортажа я растрогался до слёз, и, на минутку, даже сам подумал отправить туда жену!

– Но не любовницу?

Это было слишком дерзко, однако Большой Чин не обиделся, гулко расхохотавшись. Он за брюхом не видел собственного члена, но был слишком богат: не одна любовница, и не две, а еще мальчики помоложе, и что-то инопланетное, о чем не ведала даже клининг-прислуга… В общем, господин добродушно простил шутку молодому нищеброду на побегушках, которому все равно с рассветом улетать на другой край космоса.

– Ты прозорливый малый!

– Рад стараться.

…Сейчас, в долгом полёте к малоизученному Полюсу, астронавт Тенёк убивал свободное время тем, что прикидывал заметки про эту планету. Источником вдохновения служили немногочисленные фото, раскопанные в Галактической Сети еще до отбытия, и пока что Тенёк затруднялся выдавить по ним что-то соблазнительное для обывательских масс.

Вот и вернувшись на койку после щитов, Фиолетовый открыл на планшете текстовый редактор и завис в раздумьях – что бы такого еще сочинить?

«По выглаженным каменным тропинкам нежно-сливового оттенка никогда не наскучит гулять пешком, тем более что просторов для новых открытий на Полюсе предостаточно…»

Или же:

«К Рождеству цены на проживание значительно уменьшаются – праздничная скидка действует три земных недели! Ваши дети никогда не видели чистого снега? Подарите им Рождество на Полюсе! Экологически чистый снег позволит всей семье играть в снежки, лепить снеговиков, а так же веселиться на огромном комплексе горок, изготовленных вручную колонистами с любовью…»

Какой же сентиментальный бред. В рекламе на счастье детей нужно давить, да не нужно передавливать. К тому же, если говорить честно, на вулканически активном Полюсе экологически чистым снег являлся лишь на 45%, а остальное составляли пепел и прочие продукты горения планетного нутра…

Нет, в топку этот абзац.

«Вечная зима Полюса – для тех, кто устал от жары и пыльного зноя!»

Выключив планшет, Тенёк повернулся на другой бок и погрузился в сон.

Ночной метеоритный удар словно бы послужил спусковым крючком для затаившихся проблем, потому что уже к вечеру случилось то, чего не было давненько – мигнули и медленно погасли лампы по всему кораблю. Вместе с лампами лишились питания и камеры слежения, и тревожные кнопки, и датчики…

«Т-техника для жизни», – Фиолетовый оставил свой ужин дожидаться и выбрался из-за стола, включая маленький фонарик, встроенный в надетый поскорее шлем. К сожалению, обзорный радиус увеличился лишь на полтора метра. Этого хватало, чтобы видеть стены и светоотражающие полоски разграничительных лент, но не хватало для полноценной реакции на резко появляющиеся посреди коридора объекты.

– Разуй глаза! – рявкнул выруливший из комнаты управления Синий, в чью спину с разгона вписался Тенёк.

– Извини, – с зажатым в голосе вызовом откликнулся рекламщик, и дальше они бежали рядом, но не вместе.

В технической комнате, забитой трансформаторами чуть ли не от пола до потолка, выяснилось – от резкого скачка тока слетели предохранители. Поблескивая ярким циановым скафандром, один из ремонтников уже возился перед железным шкафом с распахнутой дверцей. Он кратко оглянулся через плечо и кивнул Синему напарнику, подпуская. Дальше они дергали непокорные рычажки вместе, пока Фиолетовый и прибежавший Оранжевый заглядывали через спины и под локтями, пытаясь выяснить, не нужна ли еще помощь, и бегло изучали остальное содержимое помещения – искрит ли где, горит ли? Всё казалось исправным.

– А тут у нас что? – деловитый плечистый астронавт распахнул железные дверцы ящика электропроводки. – У-у, ребят, изоляция оплавилась! Некоторые спайки развалились! Яд, чини давай!

– Потом, – кратко ответил Циановый.

– Нам некогда, не видишь, что ли, скотина! – Синий обозлился на Оранжевого. – Понабрали слепошарых…

– Че сказал? – Оранж был не только громким, но и легковоспламеняемым. Он шагнул к сопернику угрожающе.

– Милый, перестань! – на шею огненного конфликтера метнулась появившаяся вовремя Лаймовая, супруга по паспорту, вторая половинка по жизни.

– Я сказал, что вы слепошарые, – Синий выпрямился, возвыщаясь над напольными блоками накопления энергии. – Что Фиол, что ты! Но он хоть немного в проводах шарит, ты-то нахрена приперся, ботан сраный?

Кораблишко в открытом космосе – то место, где простой ремонтник может унижать ученого со степенями, и тот мало что сумеет противопоставить, кроме физической силы. Ибо прав был Синий, а от Оранжевого геолога и его Лаймовой супруги-биолога толку в «электричке» не предвиделось.

– Что здесь происходит? – послышалось на входе.

– Ид… – Синий прикусил язык, ведь запоздало усмотрел, что к ним шел сияющий белизной даже во темноте капитан, а за ним ненавязчиво маячил Желтый, державший в руках фонарь посерьезнее нашлемного. – Простите, кэп. Работать мешают…

Оранж чуть не задохнулся от возмущения.

– У них там провода потекли, а они!..

– Я уже отключил тот ящик от сети, потом починим, – немногословному Циановому тяжко далась столь длинная фраза, но дальше молчать, тем более перед капитаном, не годилось. Оранжевый плюнул на пол через раскрытый шлем и ушел, ухватив под локоть женушку.

– Команда мечты, – злой иронии в голосе Синего хватило бы на уничтожение куклы вуду, если бы эмоции умели материализовываться в булавки. – Но хотя бы капитан нормальный, – это он добавил шепотом, и зря, потому что Белый уже удалился вглубь комнаты к многострадальному ящику и лести не услышал. Услышали остальные: привычный к выходкам напарника Яд промолчал, Фиолетовый со вздохом отвернулся, а поза прислонившегося к стене Желтого излучала ехидное «Ну-ну, полизаблюдничай».

– Готово.

Мигнув, зажглись плафоны… и сразу приглушились в красный спектр, а на стенах ожили проблесковые маячки. Зазвучала сирена, и астронавты повыскакивали в коридор, прислушиваясь.

«…имание! Пожар в медицинском отсеке!» – донесся из дернувшихся динамиков встревоженный голос Черного. – «Повторяю, пожар в меде! Отсек заблокирован! Кэп, где вы?!»

Тушить пожар на космолете проще всего открытием шлюза в космос – вакуум в таком случае вытягивает всё в себя: огонь и остатки воздуха, и даже продукты горения. Другое дело, когда в каюте отсутствует дверь в открытый космос, и тушение бушующего пламени превращается в какое-то погружение в ад.

Капитан первым схватил химический огнетушитель и отпер медотсек, ныряя в пылающую дымную тьму. За ним поспешили далеко не все.

Спасать было нечего, оборудование полностью сгорело, вместе с койками, результатами сканирования экипажа, анализами препаратов и образцов… И медиком.

Тело Розовой прикипело к обшивке стены, отброшенное взрывом компьютера: как решил экипаж, сбой электричества спровоцировал замыкание в сложной лаборатории, и аппаратура не выдержала. В оплавленном провалившемся шлеме сохранилась голова женщины, запекшаяся, но с выражением крайнего изумления на лице…

– Господи, – Лайм прижала было ладони к лицу, но перчатки наткнулись на визор шлема, и она опустила руки. – Господи, Розочка, милая…

За считанные минуты «Розочка» превратилась в барбекю. Так команда лишилась высококвалифицированной медицинской помощи.

К похоронам Розовой подошли со всей ответственностью: бережно обмыли останки, завернули честь честью в свежую простыню и отправили тело в космос. Вещи разобрали меж собой или сложили в коробку и убрали в хранилище. Почтили Розовую минутой молчания и поминальным обедом.

– Что же с ее дочкой-то делать? – Лайм на нервах много говорила. Она хватала руку мужа, и тот утешал, но это не слишком помогало. – Капитан?..

Белый над своей тарелкой еле заметно вздрогнул.

– Вырастим, как свою, – ответил он твердо, словно отрезал.

Ребенок Розовой вместе с другими детьми астронавтов спал в криокамерах в соседнем с обычным спальным модулем отсеке. И не только с детьми, но и домашними животными, разнопланетными тварями. А вне капсул стояли выключенные рабочие роботы, ждавшие приземления на колонию…

Здесь, в одном из «хрустальных гробиков» с морозцем спал и ребенок Фиолетового. В маленьком лиловом скафандре, весь такой беззащитный, что хотелось спрятать в сейф и охранять круглосуточно… Тенёк не стал, конечно, так делать, он спустился просто проведать дитя, убедиться, что автономный генератор не вышел из строя от общего сбоя, что…

Перенервничал, и пришел убедиться, что хоть что-то хорошо.

По соседству ребенок в розовом скафандре спал так же безмятежно, как остальные, совершенно не подозревая, что когда проснется, то уже не попадет в материнские объятия.

«Можно написать в статье еще и об этом», – ехидно гоготнул внутренний голос, тот, который никогда не обременял себя грузом человеческой морали.

«Нет, мое дело – раскрасить красками унылую жизнь на Полюсе. Про смерть в полете туда пусть пишут другие».

Фиолетовый покинул крио-отсек.

В столовой шел совет:

– Важно было убедиться, что это просто смерть по случайности, а не преднамеренное убийство! – ярость хлопающего ладонью по столу Синего можно было упаковать в какой-нибудь бокс и отправить в подарок тому, кому ее не хватает.

– То есть, ты считаешь, что кому-то хватило ума взорвать медотсек? – Оранж вновь готов был вступить в схватку и даже слегка перегнулся через стол. – Просто ради того, чтобы убить Розу? Зачем? Кому?!

На несколько секунд повисло молчание, и цветные скафандры словно разом отстранились друг от друга.

– А что, если пожар – попытка замести улики? – негромко предположил Желтый, до этого сникнувший и рассматривавший свой выключенный планшетник на руке. На правой, этот астронавт был левшой.

– А ты что-то знаешь? – немедленно накинулся на него Синий.

– Рассуждаю логически. Кому-то же надо этим заниматься.

– Вот вам логика! – папкой о стол грохнул Красный, до сих пор помалкивавший. – Я снял записи с камеры перед дверью медотсека, и все, кто бывал в нем за последние шесть часов, на снимках.

Лаймовая и Циановый, по одному.

– Ну и что?! – сразу возмутилась супруга Оранжевого. – Да, я заходила к Розочке! Мы подруги! Были… Я каждое утро ее навещала, и хоть кто бы заметил!

– Вообще-то, однажды ты зашла, пока меня сканировали, – напомнил Фиолетовый, до этого сидевший в сторонке. Памятный случай был довольно конфузным, так как торчал Тенёк на сканере без привычной скафандровой оболочки, в одних трусах. – Так что я заметил.

Но Лайм уже не помнила смущения, сейчас она злилась на обвинения и лишь всплеснула руками:

– Спасибо огромное!

В ответ на выпытывающие взгляды Яд лишь пожал плечом.

– Живот болел.

– Ага, это вечная отговорка у всех, – презрительно отодвинувшийся Оранжевый скрестил руки на груди. – Не ты ли Розовую грохнул? Может, она нашла что-то в твоих анализах, молчун ты наш?

– Или не дала, – подкинул версию Красный.

– Хватит, – Белый прервал поток коллективного сознания, встав. – У нас нет доказательств того, что Розовая была убита. На теле только повреждения, оставленные, скорее всего, взрывом. Уймитесь.

– Уроды, – Синий напоследок рыкнул на «теплый спектр» и виновато покосился на капитана. Циан же молча встал и покинул зал первым.

Столовая опустела стремительно, ведь притихший экипаж поспешил заняться делами, чтобы не думать больше о страшном событии. Сообщение о гибели медика было разослано в пункты отбытия и прибытия, но поскольку корабль находился очень далеко в пустоте, за прошедшие часы пакет информации не донесся до цели. И уж тем более пройдет время, прежде чем будут получены ответ и указания о дальнейших действиях.

Пока что приказ оставался прежним – лететь на Полюс.

На ночь свет по всему кораблю приглушали ради экономии энергии, и сегодня не было исключений. В сумерках Фиолетовый почувствовал себя, как дома, на родном Сатурне. Он поднялся со скамьи и приблизился к огромной витрине, простиравшейся с потолка до пола, за которой глубокая чернота вселенной проблескивала дальними звездочками. От плотнейшего стекла веяло холодом, кусавшим сквозь скафандр, но Тенёк не отодвигался. Он вынул из кармана небольшой цилиндр и установил его на полу, включая – светящийся луч выдал горизонтально расположенную ленту с клавишами. Голографическое пианино.

Сиреневое свечение клавиш прогибалось под пальцами, когда астронавт медленно начал играть. Он не задумывался над исполнением и не вспоминал давно поселившихся в памяти въедливых произведений, просто играл, как игралось. Купол тьмы охватывал импровизированную сцену, мелодия плакала, словно страдающее в тоске существо, и всё пространство, казалось, вступило в резонанс с музыкой…

Тем неожиданнее было выпадать из транса, заметив краем глаза движение сбоку. Фиолетовый вздрогнул и обернулся, обрывая музыку. Желтый стоял у стенной панели и скачивал на носитель данные. В полумраке солнечный скафандр потерял привычную яркость, но все равно разрезал купол тьмы, словно узкий золоченый нож, привлек внимание.

– Ты чего не спишь? – решил осведомиться Тенёк.

– Закончу и пойду спать, – отозвался собеседник спокойно. – Что за композиция была?

– Не знаю… – ответил Фиолетовый и сразу же же спохватился. – То есть, это ничья, моя, я просто на кнопки жал. Думал тут о… – «О смерти». – О случившемся, и вот.

– Мы все проходили обучение, первую медпомощь оказать сможем, – Желтый вроде бы утешал, а возможно, что и нет.

– Розовую все равно жаль, – вздохнул Тенёк. – То есть, ей-то уже все равно, а вот ребёныш совсем один теперь. Я точно знаю, что взять детей позволили только тем, кто вообще ни с кем оставить их не может. Да…

Он не ожидал продолжения разговора, но Желтый неожиданно заинтересовался:

– Вроде бы я видел в крио твоего?..

– Ага, есть такое, – с облегчением согласился рекламщик.

Больше диалог не склеился, но Фиолетовому показалось, что разошлись на мирной ноте: Желтый в навигационную, сам Фиол – спать.

========== Букет незабудок ==========

Следующим днем оказалось, что никто не забыт, ничто не забыто – Оранжевый за ночь явно убедил жену в своей правоте, и они вдвоем вытравили Цианового из-за общего стола.

– Ебанулись? – не поскупился в выражениях Синий, который при всем уважении не мог отстоять товарища под взглядом капитана, ибо толку хватило бы лишь на мордобой.

– Не обессилеет, если пожрет за отдельным столом, – с громким хмыканьем Красный развернул свою упаковку с порцией питательных веществ на одного. – И подумает, пиздеть еще, или правду отвечать.

– Как бы ты запел, Синий, если б узнал, что это реально Яд убил нашего медика? – огрызнулся Оранж, сжимавший под столом руку жены в одном кулаке, а на столе ложку в другом.

– Ты-то, сука, все знаешь! На него валишь! Сам убийца! – еда полетела на пол, ибо Синий не удержал себя и скакнул через стол в драку. Под визг Лаймовой покатились под лавку Синий с Оранжевым, и тщательно облизавший свою ложку Красный тоже прыгнул в кучу. Драку быстро разняли, напомнив бойцам, что медотсека так-то больше нет, и все равно, что Оранж, что Синий долго матерились и хрипели в крепких хватках Белого, Желтого и Фиолетового. Красный же просто смеялся, радуясь развлечению, пока Лайм порывалась приложить холодную бутылочку к вздувающейся синяком щеке мужа…

О соседний стол грохнул поднос с нетронутой едой, и Циановый резко встал, спугнув шедшего к нему с утешениями Черного. Гвалт в зале смолк.

– Ты, – Циан приблизился к до сих пор удерживаемому напарнику в синем и поднял зеркальный визор своего шлема, впервые открыто глядя на Синего, глаза в глаза. – Больше за меня не заступайся. Я сам могу, – и повернулся к недругам. – А вы – … – он глубоко вздохнул, и мрачное молодое лицо разгладилось, став даже симпатичным. – Просто перетрусили, увидев чужую смерть. Не понимаю, как таких нестрессоустойчивых взяли в астронавты, но прощаю вас. И за бездоказательную травлю прощаю, – это была самая длинная речь Яда за все путешествие, и экипаж обомлел. Пока люди удивлялись, астронавт в голубом скафандре успел уйти из столовой. За ним поспешил снова Черный, но вскоре вернулся, не догнав…

Астронавта в голубом скафандре нашли повесившимся следующим утром в «электричке». Шум поднял Желтый, зашедший за удлинителем и наткнувшийся на холодное неподвижное тело в петле из переплетенных проводов. Извечный напарник и заступник Циана благополучно проспал переполох и даже тревожный сигнал, а прибежал лишь к моменту снятия трупа с потолка. Белый стоял на стремянке и раскручивал провода петли, пока Черный и Фиолетовый принимали тело внизу… Синий подлетел, отпихнув крайнего, и сам принял второго ремонтника на руки…

Прямо здесь же, на полу, окликнув Лаймовую, тело проверили на наличие посторонних увечий.

– Так ведь это… девушка, – удивленно проговорила профессор биологии, раскрыв скафандр и увидев горло погибшего астронавта. Даже пощупала сквозь черную гематому. – Кадыка нет…

– Сиськи зато есть, – опустившийся рядом Красный беспардонно проверил свежее открытие и поскреб в затылке крайне озадачено. – Черт, то есть, это мы второй девчонки лишились?

– Всё, судьба стать пидарасами, – недружелюбно заметил Желтый, и они с Красным покосились друг на друга со взаимной неприязнью.

– Что там с телом? – Оранжевый и Белый тоже опустились на колени.

– Сторонних следов нет. Кажется, она сама повесилась, – крайне неуверенно ответила Лаймовая дрожащим голосом. Ей было сильно не по себе, ведь она, похоже, стала причастной к чужому суициду… Как с таким жить?

– Это точно? – сурово спросил Черный, висевший над сидящими, как кусок космического мрака над пляжем.

– Для точного анализа надо бы провести вскрытие, – развела руками женщина. – Но это не моя стихия! Я могу ошибиться!

– Бля, неловко вышло, – Оранж отвернулся в стенку. – Но кто ж знал, что эта дура повесится!

– Обвинив перед этим вас в отсутствии стрессоустойчивости, – заметил Фиолетовый, успевший вернуть распутанные провода на место и отодвинув опрокинутый блок, с которого, похоже, самоубийца и шагнула в последний путь.

– Нужно похоронить ее нормально и прибрать тут всё, – вздохнул Белый и встал. – Кто займется?..

Теперь обязанности второго ремонтника были распределены поровну среди всех членов экипажа, и забот каждому прибавилось. Вечерами перед сном Тенёк больше не прикидывал планы составления заметок о Полюсе, а читал литературу о восстановления электросетей, точек связи, о устранении пробок в мусоропроводе…

Последнее не так давно пришлось делать. Капитан направил на пробивание засора Фиола, и Желтый пошел с ним для подстраховки. В результате, оба оказались в шахте.

– Сколько здесь пыли из вентиляции… – в узкой прямоугольной трубе астронавты погрузились в мусор почти по пояс.

– И восемьдесят процентов – это человеческая кожа, – подбодрил Желтый, который слез непонятно зачем, хотя мог просто контролировать процесс сверху, у люка и заблокированного сейчас рычага.

– Ныряем в анатомию? – с осторожной усмешкой предложил Тенёк.

– Ныряем.

Оба присели и зашарили в густом механическом мусоре, забившем пространство около самого шлюза. Холодный металл, пластик, какие-то шмотки и обрывки, испорченные провода и сломанные винтики. Кусок трубы уперся сразу в две стенки и мешал разблокировать шлюз. Усевшись и прижавшись спинами к одной из стен, астронавты ногами одновременно ударили по трубе, выбивая ее из ловушки. Целый ворох пыли и легкого мусора при этом взметнулся фонтаном, и люди засмеялись. Не самый веселый смех, усталый, но хотя бы искренний.

Когда лезли обратно по вживленной в стену крепкой лесенке, Фиолетовый неожиданно похлопал взбирающегося первым Желтого по бедру.

– Что за внезапные заигрывания? – удивился тот.

– Мы все в пыли, – пояснил Тенёк, на которого от хлопка слетело целое облако. – Одинакового темно-серого цвета, если хочешь знать. Чужую кожу натянули, еще и грязную.

– Я мыться, – Желтый ускорился и уже из люка за руку вытянул нечаянного напарника в зал хранилища, после чего разблокировал рычаг. – Давай скидывай, и пойдем.

Фиол послушно надавил на механизм.

Астронавт в желтом скафандре был на корабле не последней по важности для полета персоной, ведь отвечал за навигацию, передачу данных и компьютеры в общем. Он чаще смотрел в мониторы или в лобовое стекло кабины корабля, чем на сокомандников.

– А теперь тебе перепало вдобавок чистить фильтры и чинить провода в навигационной? – усмехнулся Фиолетовый, избавлявшийся от скафандра аккуратно, чтобы еще сильнее не перемазаться. – Сочувствую.

– Фильтры еще куда ни шло, – хмыкнул и Желтый. Он только что отстегнул и стащил с головы шлем.

Тенёк видел его без шлема впервые и почему-то про себя тихо порадовался, что у данного астронавта есть лицо. Казалось бы, по логике, с чего это лицо у живого человека могло бы отсутствовать? Но радость пополам с облегчением не проходила.

Лицо. Обыкновенное такое лицо. Существует – и хорошо.

После очистки сокомандники вдвоем отправились в столовую. По дороге успели рассмотреть в оружейной Красного – мужчина привычно восседал в главном кресле управления пушками и, похоже, представлял себе сражение с вражеской флотилией. Пушки за стеклом на фоне космоса двигались, но не стреляли, а губы Красного – шевелились, но не произносили ни звука, словно он про себя перечислял что-то. Может, имена врагов. Или беззвучно шептал «пиу-пиу», кто ж его знает.