Текст книги "Книга листьев (СИ)"

Автор книги: Клод и Марго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Да, – ответил я. Прошел в комнату и сел к столу.

– Расскажи, – попросил Исмаэль, стоя рядом. Я почти никогда не видел, как он сидит.

Я стал рассказывать, не упуская ни одной подробности. Если бы Исмаэль не был ясновидящим, из него бы получился превосходный шарлатан. У него ясный логический ум, учитывающий любую мелочь и все моментально раскладывающий по полочкам. Он по лицу может угадать состояние человека и сделать выводы, до которых мало кто бы додумался.

Я закончил и посмотрел на него. Он стоял полуприкрыв глаза, словно сонная сова.

– Ты можешь мне что-нибудь сказать? – спросил я, волнуясь так, словно мне предстоял экзамен.

– Да. – ответил он негромко. – Могу. – И заговорил.

– Он темный человек, Стефан, – темный не так, как ты подумал. Слишком много всего напутано. Ты не ошибся, он тебя использовал, но не затем, зачем подумал ты, и не затем, зачем подумал он. Он еще сам не знает, зачем ты ему, но он вернется, чтобы взять то, чего он жаждет. А ему не так уж часто приходилось испытывать такое желание. То, что он взял... Он пока не использовал это, но и не отдал тому, кто его послал. И, скорее всего, не отдаст. Вот этого человека я на твоем месте бы боялся. А что до тебя, так тебя ожидает большое разрушение. Все рухнет, все, что есть. Не держись ни за что, Стефан, ты все равно все потеряешь. А вот что ты приобретешь, даже я не вижу. Но это будет.

Мне стало дурно. От всего: от мысли об этом неизвестном разрушении, от страха увидеть Тони, от желания его увидеть, от ужаса, что будет, если это не случиться никогда, и от мысли, что этот человек может сделать со мной и с моей жизнью, если я ему позволю. Исмаэль посмотрел на меня.

– Не бойся, – сказал он. – Бессмысленно бояться. Тебе все равно не уйти.

И вот я сижу дома и пытаюсь понять, что же происходит и чего я сам хочу. В первый раз в жизни я не очень верю Исмаэлю. А с другою стороны, даже если он и вернется, то только затем, что бы опять меня использовать так, как ему хочется. Очень же удобно для его делишек, всегда готов на любые услуги и еще и трахать себя дает. Кайф. Хотя чего уж там, скажем честно, трахать меня, наверное, не самое большое удовольствие на свете. Особенно для него.

Я иногда думаю о самоубийстве. Мне просто хочется прекратить это все, потому что мне надоело беспрерывное унижение. Надоело выпрашивать любовь, надоело быть готовым отдать за нее все, что у меня есть, надоело ждать, надеяться и верить. Верить в то, что найдется кто-нибудь, кому я на самом деле буду нужен. Именно я, а не то, что я мог бы сделать. Казалось, простое же желание: быть кому-то нужным. Чтобы меня кто-нибудь любил. А ни фига. Вот что меня удивляет: есть же везучие люди. Например, некоторые женщины. Ведь сука же, дрянь лживая, а все равно у нее есть мужчины, которые ее любят, боготворят и на все готовы ради нее. И муж есть, и дети, и еще она, вдобавок, считает себя во всем правой и вполне все заслужившей. А такие, как моя Рози, всегда одни, и никому до них дела нет. Да и мужиков таких полно. И гетеросексуалов, и геев. Берут, что хотят, и живут вроде счастливо. А мы... был у меня один случай. Мне этот парень очень нравился, мы с ним встречались месяц, и я уже думал, что все хорошо. А потом он заявил, что собирается жениться на дочери своего шефа. Что я ему нравлюсь, но карьера все равно важнее. И я его спросил: “А обо мне ты подумал?” “Понимаешь, – сказал он, – Стеф, конечно подумал. Но я так восхищаюсь тобой, ты сильный, ты справишься”. Я до сих пор жалею, что не дал ему в морду за эти слова. Они все так думают. Что я сильный, я справлюсь. И идут помогать тем, кто делает большие глаза и притворяется беспомощным. А я остаюсь один. И никому я не нужен. Раньше я думал, что если я все для человека сделаю, он будет меня любить. Нет, он просто возьмет все, что ты ему дашь, и спокойно отвалит со словами: “Держись, я в тебя верю”. А может, я просто никуда не гожусь? Просто все, что я хотел бы и мог дать, никому не надо? И правильно они бросают меня? Лечь бы в ванну, взять бритву; полчаса и все. Я просто засну. И все кончится. Лучше бы он никогда не приходил. И пусть не приходит. Лучше быть одному, во всяком случае никаких мучений, никакой любви. Черт, у меня даже чувство юмора атрофировалось. Надо пить снотворное и спать ложиться. Так и свихнуться недолго.

16 марта.

Интересно, зачем я все это продолжаю? По-умному, надо было бы все поскорее забыть, совсем забыть, просто приказать себе не думать об этом. Но пока не могу. Когда смогу, сделаю.

Для начала я сегодня поехал на работу. Покрутился там и с облегчением понял, что тот период, когда я всем нужен позарез, кончается. Ник сказал, что позвонит недельки через две, когда они вернутся с натуры. Слава Богу, у меня хоть будет время доделать статьи и для “Обзора” и для “Присутствия”. Меня Джим уже скоро с дерьмом съест. Потом Ник предложил мне выпить кофе, благо что у него выпала свободная минутка, и предался своему самому любимому занятию. Начал сплетничать.

– Как тебе этот парень, Тони? – спросил он у меня в лоб. Я не покраснел только чудом. Впрочем, это нормальная реакция для человека, при котором произносят имя того, о ком он думает каждую минуту. Я-то думал, что он уже забыл про него.

– Красавчик, – ответил я невнятно, жуя пончик. А что я еще мог сказать, Ник ждал от меня какой-то реакции, потому что знал, что мне нравятся мужчины. Я и отреагировал.

– Да, – протянул мой собеседник, и его живое, подвижное, как у обезьянки лицо скорчилось в какую-то невообразимую гримасу восхищения и сожаления. Ник вообще мастер на гримасы. Говорят, он пытался стать комическим актером, но не преуспел. – Честно говоря, он странный. Я думал, он клюнет на Клэр, специально их познакомил, а он даже носа в ее сторону не повернул, хотя она извивалась, как могла.

При этих словах я испытал дикую злую радость. Естественно, я не думал, что Тони остался равнодушен к чарам нашей звезды только из-за того, что по уши влюблен в скромного сценариста. Но мне совсем не хотелось слушать отчет о том, как он трахал Клэр. Или еще кого-нибудь. Ну и вообще, приятно, что хоть кто-то к ней равнодушен.

– Пропал он куда-то, – сообщил Ник. – А вчера вечером опять появился, интересовался нашим фильмом.

Сердце у меня заколотилось, как сумасшедшее.

– И тобой, кстати. Спрашивал, достаточно ли ты компетентный специалист и знаешь ли ты древние языки. Я сказал, конечно. Странно, правда, он вообще на студию пришел, чтобы узнать что-нибудь про наш сценарий. Ну про Книгу там, все такое. Он же спрашивал тебя?

– Ага, – выдавил я занемевшими губами.

– И о чем?

– Ну, сложно сказать. Насколько достоверен сценарий.

– Да, действительно, странно. Если его все это интересует, почему он не обратился в Университет, к специалистам. Ты, конечно, просто супер, – быстро поправился он. – Но тогда что ему надо от меня? Может он надеялся, что я его сниму? У него бы получилось. Прирожденный актер.

“Это точно” – подумал я с тоской. Меня обуревали сложные чувства. С одной стороны, я отчаянно, до слез надеялся, что хотя бы из-за Книги он появится у меня и я его увижу. Я просто посмотрю на него, на его глаза, на его ресницы, на то, как он кривит свой небольшой рот в задумчивой усмешке. А с другой – я совершенно не хотел снова таять, как воск на солнце, от одного его присутствия, и знать, что он относится ко мне как к какой-то помеси служебной собаки и подопытного кролика. От него это было совсем непереносимо.

Ник рассказал еще новую сплетню о Джесси Милз, которую я уже почти не слушал, и мы разошлись. Я поехал в библиотеку. Взял там Ленормана, сделал ксерокс и вернулся домой. У Ленормана есть выдержки из Книги. Попробую перевести.

18 марта.

Позвонил Флой, попросил не приходить. Сам сделал уборку, вылизал весь дом, счастливые часы, когда мне удавалось почти не думать о Тони. Что-то вроде операции по устранению любви. Написал обе статьи, отправил, получил восторженный отзыв от Джима. Люблю его, гада. Орет и матерится, как пьяный матрос, но дело свое знает. Два раза звонила Рози, спрашивала как я. Когда она узнал, что Тони убрался, вздохнула с облегчением. Нормальная женщина. Приняв тот факт, что я не женюсь, стала подыскивать мне мужика, причем по тому же принципу, что искала бы для сестры или подруги. Чтобы с деньгами и надежный. Тони под этот разряд не подходит. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Ну что еще? Пересадил свои цветы, они у меня совсем захирели. В общем, занятые руки – счастливые руки. И все равно я не перестаю о нем думать. Где он и что он. Что с ним. Не началось ли у него опять воспаление. Не попал ли он в переделку со своей тайной деятельностью. Как жена, честное слово. Иногда мне кажется, что я отдал бы правую руку за еще одну ночь с ним, а иногда я думаю, что я ненавижу его так, как никого еще ненавидел, за то, что он сделал со мной.

Самое главное, я перевел кое-что из Книги, это очень интересно.

В том куске, который я взялся переводить, речь идет о ветре. О том, как брать силу из ветра. Из неконтролируемой стихии, грозы, града, молнии. Хагал, короче. И приведено Слово. На все, оказывается, есть свое слово. И силу можно брать откуда угодно. Но для того, чтобы взять силу ветра, надо самому стать ветром. И еще вот что интересно, там приводится то, что я приблизительно понял, как Суть Стихии. Ветер – это то, что очищает, сметает, меняет. Это его одна сторона. И ветер – это убийца. Это обратная сторона любой стихии. Ветер – то, что корежит, ломает, выдувает из тебя все, что было тебе дорого. Возьми ту часть, которая тебе нужна, и используй ее. Очень увлекательно и очень просто на вид. Слово, чтобы вызвать ветер, Слово, чтобы войти в ветер, и Слово, чтобы овладеть ветром. Слова коротенькие, запомнить – раз плюнуть. Я уже запомнил. И все-таки интересно, к кому Тони пойдет за переводом?

19 марта.

Как говорил мой учитель математики, не задавай дурацких вопросов, не будешь получать дурацких ответов. И к кому же это он пошел за переводом, а?

Он позвонил вчера в дверь около восьми вечера. К вечеру мои страдания усиливаются, и я тупо сидел перед компьютером, пытаясь высидеть хотя бы абзац очередной статьи, и уговаривал себя не рыдать, потому что все равно бесполезно. И тут он позвонил в дверь.

Я уж не знаю, какая там у него взаправду сексуальная ориентация и как он понимает женщин, но меня он понимает. Может, конечно, он все делал инстинктивно, не знаю. Начнем с того, как он оделся. Узкие джинсы, белая майка, кожаная куртка. Можно сойти с ума. Оживший эротический бред с обложки журнала. Я всегда отчетливо понимал, что людей с такой внешностью, как он нельзя одевать слишком сложно. Они хороши в костюмах от кутюр, но в простых вещах они неотразимы так, что дух захватывает. Особенно хороши джинсы и кожа, ну, для меня, во всяком случае.

– Привет, – сказал он весело. – Можно зайти?

Я думаю, что я побледнел, покраснел, пошел пятнами и из ушей у меня повалил дым. Во всяком случае он коротко ухмыльнулся, глядя на меня. Я ужасно злился на него и одновременно волновался дико, даже не понимаю, почему у меня не дрогнул голос. Я сухо сказал:

– Что тебе нужно?

Он улыбнулся, так, что у меня сердце словно бельевой прищепкой сдавили, улыбаться он тоже умеет, от этого с ума можно сойти. У него делаются такие веселые и ласковые глаза, что хочется упасть на колени и начать чистить ему ботинки. Но я этого делать не собирался, и пускать его тоже.

– Твоя помощь, – ответил он с обезоруживающей откровенностью.

– Я тебе уже помог, – буркнул я, стараясь не смотреть ему в глаза. – С меня хватит.

– Ты сердишься? – спросил он грустно, мне показалось, что он немного растерялся или рассчитывал на что-то другое. – Я по тебе скучал.

Это меня добило. Сложно выгонять его из дома, глядя на него, но после того, как он сообщил, что скучал по мне, хотя это была самая беспардонная ложь, я уже ничего не мог поделать. Только молчать.

– Так я войду? – и не дождавшись моего ответа, он переступил через порог. Снял кроссовки и пошел на кухню. Так самоуверенно, как будто был здесь полноправным хозяином. На плече у него была сумка. Я потащился за ним, проклиная свою проклятую слабость. Но от его присутствия я просто с ума сходил. Словно тело прокалывают длинными иглами, вся боль неудовлетворенного желания, которую я так долго в себе подавлял, вернулась, словно по волшебству. Я просто ни о чем другом думать не мог, и понимал, что он это знает, и мне было ужасно стыдно, но я ничего не мог поделать.

Я сел за стол, а он начал варить кофе, которое, к слову сказать, он варит отлично. Поставил передо мной кружку, полез в свою сумку и вынул оттуда – что бы вы подумали? Книгу Листьев.

– Помоги мне с переводом, – сказал он. – Я больше не знаю, к кому обратиться, а мне нужно знать, что в ней. От этого зависит моя жизнь.

Меня просто убивало это. Эта откровенность, этот бешеный напор; он не собирался лукавить со мной, словно понимал, что я и так сделаю все, что он попросит. Я молчал, он смотрел на меня.

– Ну так?

– Хорошо, – ответил я наконец. – Я попробую.

Он просиял.

– Умница, – сказал он нежно. Мне захотелось плакать. Все это было так ужасно, что я не знал, что делать. Я решил, что переведу ему Книгу, сделаю, все что он скажет, но в постель с ним больше не лягу, хватит, лучше буду мучиться. Ага, сейчас.

Мы выпили кофе, я его ни о чем не расспрашивал, он сам заговорил о фильме, довольно комично поведал, как Ник попытался свести его с Клер, я даже немного расслабился и развеселился. Потом я подошел к раковине ополоснуть кружки, но он мне не дал. Встал за моей спиной и положил мне руки на плечи. У меня в животе все в узел свернулось от того, что нас разделял какой-нибудь сантиметр, от него пахло каким-то хвойным одеколоном. Тони наклонился ко мне и шепнул мне на ухо:

– Я правда по тебе скучал. Не веришь? – у меня мурашки прошлись по телу, какие там мурашки, колонна термитов, каждый размером с кота. Я ответил глухо и хрипло:

– Нет.

– А зря, – шепнул он снова и поцеловал меня в ухо. Я чуть не упал. Он прижал меня к себе, его руки скользнули по моему животу, одна ладонь легла на ширинку. Что он там обнаружил, объяснять не надо.

– Пошли, – сказал он. – Пошли в постель.

Ну и все мои благие намерения рухнули с грохотом и треском. Я повернулся к нему, Боже, как мне хотелось его поцеловать все то время, пока его не было. И какие же у него горячие губы. Как огонь. Я готов был дать ему трахнуть меня прямо здесь, но он просто повел меня в комнату, причем повел очень уверенно и настойчиво, словно боялся, что я сбегу от него. И разделся тоже в один момент.

Я просто не знаю, что мне делать. Когда я утром проснулся, он мирно спал рядом, и во сне ему невозможно было дать больше двадцати, он выглядел, как спящий ангел, даже легкие синеватые тени под глазами только делали его еще красивей. Я осмелился коснуться пальцем его тугих ресниц. Я всю ночь говорил ему, какие у него прекрасные глаза, а он смеялся и щекотал ресницами мое лицо. Потом, так же смеясь, рассказал, что когда ему было тринадцать, он считал, что у него глаза “как у коровы”, и стриг ресницы ножницами. Когда я дотронулся до него, он даже не шевельнулся. Самое ужасное в красивых людях то, что они часто не замечают своей красоты. Они просто живут и ходят, храня ее, как какую-то вожделенную тайну, которую хочется похитить, забрать себе, влезть им внутрь и купаться в этом, словно в елее, в благовонном масле, чтобы впитать эту загадку всей кожей. Но это невозможно, и ночью, в те моменты, когда он принадлежал мне целиком, когда он стонал, как сумасшедший, под моими ласками, я все равно сгорал от того, что он был совершенно недоступен. Интересно, как это, когда такой, как он принадлежит тебе полностью, смотрит только на тебя, любит тебя... Хотелось бы мне когда-нибудь это испытать. Хотя пожаловаться мне не на что. Может, он меня и использует, но он вел себя так, как будто и вправду скучал.

Это был второй или третий раз, когда он смазал свой член и заставил меня сесть на него. Он придерживал меня за талию, уткнувшись лицом мне в затылок, и я слышал, как он стонет, не в силах сдержаться. “Еще, – просил он, – еще, Стив, подвигайся, Боже, как хорошо”. Мне казалось, что я сейчас растаю, как воск, от этого шепота. Его пальцы скользили по моей груди, животу, бедрам, задерживались на члене, и это были не обычные ласки партнера, который помнит о том, что я тоже должен получить свое удовольствие, нет, он словно впитывал кончиками пальцев что-то с моей кожи, и это только усиливало его наслаждение. Он не давал мне кончить, пока не стал кончать сам. Похоже, ему нравилось испытывать оргазм вместе со мной. Черт, я просто с ума сойду, если буду это все вспоминать.

Он проспал до двенадцати и спустился на кухню, когда я уже приготовил завтрак. Очень веселый. Улыбнулся мне так, что я покраснел.

Потом он сказал, что ему надо взять машину и кое-что купить, и уехал. А я сел переводить, вот, две страницы и больше не могу. Сел вместо этого писать дневник. Сейчас он явится. Надо бросать и браться за Книгу.

***

Тони отправился за покупками. Все свои вещи он оставил в мотеле, кроме того, им со Стефаном нужны были продукты. Тони собирался прожить у него долго, часто выходить на улицу было рискованно, учитывая, что Шеф уже наверняка разыскивает его. Тони выбрал огромный торговый центр на окраине города. Была суббота. Парковка размером со взлетное поле аэродрома была забита машинами. Тони удалось найти свободное место, руководствуясь взмахами жезла и отчаянными свистками регулировщика в ярко-желтой накидке. Толпы людей, оживленных в предвкушении глобальной траты денег, втягивались в четыре входа супермаркета. Навстречу им двигались уже осчастливленные покупатели, толкая перед собой доверху нагруженные тележки.

Для начала Тони зашел в магазин мужского белья, подобрал себе пару рубашек и свитеров, и продолжил вояж в продуктовом отделе, занимающем весь полуподвал. Он делал покупки обстоятельно. Человека с его внешностью трудно заподозрить в том, что он будет разбираться в сортах мяса и степени зрелости овощей, но Тони и тут был специалист. Среди молоденьких продавщиц в отделе овощей и фруктов он вызвал настоящий фурор. Повинуясь его командам, они метались среди пирамид из картофеля, разноцветного перца, томатов и капусты. Тони отчалил, лишь убедившись, что ему в пакеты положили овощи самого высшего качества.

Тони уже забыл, когда в последний раз выбирался за покупками. Кажется, это было лет десять назад. Толкая тележку к выходу, он представил, какой обед приготовит Стефану. Тот, в конце концов, заслуживал награды за труды.

Тони давно не чувствовал себя таким свободным. Он выбросил из головы Шефа, Книгу, свое в высшей степени неопределенное будущее. Ему хотелось бездумно наслаждаться жизнью. В такие моменты Тони был идеальным партнером для совместной жизни. К сожалению, длились эти моменты всегда недолго и заканчивались катастрофой для людей, сошедшихся с ним слишком близко. Рано или поздно Тони всегда поворачивался к ним спиной и шел дальше своей дорогой. Пока Стефан полностью устраивал его, к тому же был полезен. Тони был благодарен ему за это. Но это не значило, что он имел по отношению к Стефану какие-то обязательства.

Он уселся за руль, открыл бардачок, чтоб положить туда бумажник, все еще приятно пухлый от избытка наличных, и заметил пачку сигарет. Тони сунул в рот одну сигарету, наслаждаясь полузабытым ощущением, закурил и затянулся. Голова сразу же поплыла. Ему стало нехорошо. Он с отвращением вышвырнул сигарету в окно.

Тони открыл дверь ключом Стефана. Он оставил пакеты в прихожей, прошел к нему в кабинет и остановился за плечом Стефана. В его руках Книга не внушала Тони никаких опасений. Похоже было на то, что он перестал единолично обладать ей.

Стефан обернулся к нему.

– Привет, – сказал он. Глаза у него чуть покраснели от напряжения и были какими-то отстраненными.

– Привет, – сказал Тони, наклоняясь, поцеловать его. Губы Стефана едва шевельнулись в ответ. – Много уже перевел?

– Да. – Стефан понемногу приходил в себя, во всяком случае, голос его звучал уже более осмысленно.

– Я привез продукты, сейчас приготовлю что-нибудь поесть.

Стефан потащился за Тони на кухню. Он взялся помогать. Тони снисходительно поручал ему работу, не требующую особенной квалификации. Попутно он пытался выяснить у Стефана что-нибудь касательно уже переведенных фрагментов Книги.

– Понимаешь, – заметил Стефан, нахмурившись, – это довольно опасная вещь для человека. Она предоставляет, казалось бы, дармовую возможность для приобретения огромных сил. Если говорить об использовании Книги, то это легче легкого. Но на самом деле все не так просто.

Тони бесшумно двигался по кухне, чтоб не упустить ни одного слова. В это же время его руки занимались стряпней совершенно независимо от участия рассудка

– Густафссон держал эту Книгу у себя в течение долгих лет, – сказал Тони. – Думаешь, он не пытался использовать ее?

– Прочитать уже достаточно, – коротко и веско сказал Стефан. – Ты что думаешь: использовать – значит, помавать над ней руками?

Тони рассмеялся.

– Я не специалист.

– Зачем ты украл ее?

Тони повернулся к Стефану, держа в пальцах маленький кусочек вырезки, сдобренной пряностями.

– Ну-ка, попробуй, – сказал он. – Достаточно приправ?

Стефан послушно раскрыл рот. Мясо было восхитительно на вкус. Оно почти таяло на языке.

– Замечательно, – сказал он.

Тони вернулся к стряпне.

– Что еще ты узнал? – поинтересовался он, не оборачиваясь.

– Это надо понимать так, что задавать вопросы твоя привилегия? – холодно спросил Стефан, хотя его трясло от злости и обиды.

– Это значит, что ты интересуешься не теми вещами, – доброжелательно откликнулся Тони.

– Я вообще не обязан ничем интересоваться, однако, я спас тебе жизнь.

Тони развернулся и быстро подошел к Стефану. Он опустился перед ним на корточки и положил руку ему на колено. Его небесные глаза смотрели ласково и твердо.

– Я никогда этого не забуду. Поэтому не хочу, чтоб ты интересовался вещами, которые тебе незачем знать. Это опасно.

Он провел рукой вверх по груди Стефана, положил ладонь ему на шею и пригнул к себе. Губы Тони раскрылись навстречу губам Стефана, но тот вырвался и отвернулся, даже прикрыл рукой рот. Он был задет даже глубже, чем ему представлялось. Он с трудом удерживался, чтоб не закатить Тони истерику с криками и слезами.

“Ты не будешь меня использовать! Не будешь!!!” – орал внутренний голос. Стефан дрожал от гнева, раздражения. Он с удовольствием закричал бы на Тони, дал ему пощечину, и пусть потом катится куда угодно со своей книгой и секретами. И в то же время он безумно боялся, что Тони в самом деле развернется и уйдет. Он постоянно давал понять, что может сделать это в любой момент. Стефан готов был расплакаться. Тони гибким движением поднялся и уселся рядом со Стефаном на стул. Тот ни сделал и движения, чтоб оттолкнуть его.

– Ты мне очень нравишься, – услышал он голос Тони. – В самом деле. Не потому, что ты спас мне жизнь. Мне с тобой просто хорошо. – Он обеими руками обнял Стефана за плечи, заставил откинуться назад.

– Не надо, – промычал Стефан. – Пусти меня.

Тони послушался. Стефан стремительно поднялся, чуть не опрокинув стол, и ушел в ванную. Тони со вздохом вернулся к готовке. Мясо слегка пережарилось. Он достал тарелки и быстро накрыл на стол.

Стефан вернулся некоторое время спустя. Он был умыт, причесан и держался подчеркнуто спокойно, даже улыбался шуткам Тони. Инцидент можно было считать исчерпанным.

После обеда Стефан вернулся к переводу. Тони загрузил в стиральную машину грязное белье, выбрал себе какой-то детектив и улегся на диван в той же комнате, где сидел Стефан. Его что-то клонило в сон. На пятнадцатой странице Тони уже с трудом сосредотачивался на чтении. Он отложил книгу, накинул на ноги край пледа и с облегчением закрыл глаза.

Спустя полчаса Стефан оторвался от Книги и с удивлением обнаружил, что Тони крепко спит. А он и не заметил, что тот вообще находится в комнате. Он принес из спальни одеяло и бережно укрыл его. Рядом со спящим Тони было даже лучше, чем с бодрствующим. У него не было секретов. Его можно было держать за руку, гладить по голове. Он обнимал подушку и прятал в нее лицо. Стефан немного посидел рядом с ним, потом подумав, забрался на диван к стенке позади лежащего на боку Тони. Тот тут же перевернулся на спину. Он как будто ничего не имел против присутствия Стефана. Тот решительно забрался к Тони под одеяло, придвинулся вплотную, положил руку ему на грудь и, пристроившись на краешке его подушки, закрыл глаза.

Они проспали до самого вечера. Тони очень удивился, когда, открыв глаза, увидел, что в комнате темно. Он был одурманен слишком долгим сном. Рот пересох, глаза слипались. Рядом зашевелился Стефан.

– Что? Сколько времени? – невнятным голосом проговорил он.

Тони, покачиваясь, поднялся, чтоб взглянуть на часы, которые оставил на кухне.

– Половина восьмого, – громко сообщил он оттуда.

– Не понимаю, как мы столько проспали? – произнес Стефан, садясь на диване. – Ох, голова просто раскалывается.

Тони принес ему стакан воды со льдом. Сам он почти ополовинил чайник.

– Ты не хочешь есть? – спросил Тони.

– Твоей стряпней опасно питаться, – с улыбкой отшутился Стефан. – Видишь, что получилось.

– Ерунда, мы просто мало спали прошлой ночью, – откликнулся Тони. – Пойдем на кухню.

Он включил лампу с широким абажуром. Она висела прямо над столом, создавая уютное и мягкое освещение.

– У тебя есть сигареты? – спросил Тони.

– Ты куришь?

– Время от времени.

– Вон там на полочке.

Тони достал пачку “Мальборо”, достал одну сигарету, и предложил Стефану. Тот не отказался. Они сидели друг напротив друга и сосредоточенно дымили, дожидаясь, пока вскипит чайник. Тони собирался приготовить кофе.

21 марта.

И чего он Рози не нравится? Идеальный муж. Красивый, при деньгах, готовит, как шеф повар дорогого ресторана, ходит за продуктами, убирается, а любовник такой, что я и не знал, что такие бывают. Только два маленьких недостатка: не любит, когда ему задают вопросы, и крадет всякие проклятые раритеты. А так, я должен почитать себя счастливчиком.

Впрочем, это все шутки. Я оказался в совершенно идиотском положении и не знаю, как выйти из него. Разберемся по порядку, а то у меня в голове все спуталось.

Во-первых, я не знаю, кто он и что он. Честно говоря, я подозреваю, что все очень просто. Он работает на какую-то спецслужбу, правительственную или частную, и спер Книгу по их заданию, а отдавать не хочет. В пользу этого говорит то, что он ведет себя так, как будто за ним следят, или он думает, что за ним следят. Это он не особенно от меня скрывает. Развинтил и проверил все розетки, на улицу выходить не очень любит и требует, чтобы я никому о нем не сообщал, что понятно, я и сам не такой идиот, каким кажусь на первый взгляд. Так что этот вопрос я для себя решил. То ли он профессиональный киллер, то ли просто сотрудник какой-нибудь проклятой Богом организации, но это один хрен. В принципе, это не самое главное, потому что отвязаться я от него все равно пока не могу, а этические вопросы меня не беспокоят. Я не собираюсь никого перевоспитывать, а это его грех, его совесть, его молитвы, как говорили в одном очень страшном фильме.

Второе. Чертова Книга. Мне от нее плохо. Тони вчера проговорился, что ему неприятно и глядеть на нее, и думать о том, что она находится в доме. Согласен, руками и ногами – за. При этом я не думаю, что он попытается от нее избавиться, судя по всему, он возлагает на ее большие надежды. А он из тех людей, которые из упрямства, гордости и всего остального будут переть вперед, не слушая никаких доводов разума. Я пока перевел страниц тридцать, ощущения самые мерзостные, даже записывать не хочется. Я никогда не воспользуюсь этим и ему постараюсь не дать. К тому же, я, конечно, человек социально индифферентный, но даже я с ужасом думаю, что будет, попади она действительно в какую-нибудь нечистую на руку структуру. Волосы на голове дыбом встают от ужаса. И что делать, я не знаю, особенно если учесть, что этот красавец мне ничего не говорит, ни словечка.

Третье. Самое противное и самое главное, потому что все остальное пока не происходит, а только мои предположения. А вот это уже факт и факт непреложный. Я в него влюблен. По уши, безумно, дико, словно истеричная барышня. И я ничего не могу с собой поделать. Причем, я влюблен даже не в его красоту, я-то знаю, что под этой внешностью героя мелодрамы скрывается сжатая стальная пружина, человек, не знающий ни страха, ни сомнений, ни, к сожалению, любви и привязанности. И все это я люблю. Это, наверное, первый раз в моей жизни, когда я люблю самого человека, а не свои представления о нем и свои мечты. Я не могу сказать, что он нравится мне, просто он необходим, как воздух. А с другой стороны, то, что происходит, приводит меня в такое нервическое состояние, что я боюсь сойти с ума. Он ведь все видит. Я не знаю, что он там понимает насчет любви, насчет нее он, наверное, вообще ничего не понимает, но он отлично знает, что я завишу от него с потрохами. Он это видит, он этим пользуется и даже не особенно трудится этот факт скрывать. Когда он подходит ко мне вечером, я вижу на его лице, в его глазах это выражение: “Ну что ты, Стив, – написано на нем, – ведь ты не будешь упрямиться. Ты просто не можешь, я же вижу, что ты меня хочешь”. И как только я пытаюсь хоть как-то ему сопротивляться, он тут же использует это свое неотразимое оружие – секс. Несмотря на то, что мы с ним трахаемся каждую ночь, а иногда и днем, я не могу насытиться этим. И каждое его прикосновение заставляет меня терять абсолютно всякую волю к сопротивлению. А он никогда не забывает подчеркнуть, что он мой хозяин. Это все ужасно, ужасно то, как он топчет мою гордость, даже без всякого сладострастия, просто и спокойно, словно это какая-то необходимая процедура, и вообще он лучше знает, на что я годен.

При этом он идеальный партнер, тихий, спокойный, он никогда не раздражается, он внимателен, он заботится обо мне, но я не знаю, что это за забота. Он говорит, что ему хорошо со мной, а я думаю, что он врет и все проявления беспокойства – это просто забота о машине, которая должна работать, пока она нужна. Иногда мне в голову приходит мысль, что когда я закончу перевод, он просто убьет меня, как нежелательного свидетеля. И еще плюс ко всему, плюс ко всей этой путанице, я понимаю, что нравлюсь ему просто как человек. Ему нравится разговаривать со мной, нравится быть рядом. Нравится заниматься со мной любовью. Но я понимаю, что это не будет иметь для него никакого значения, если он решит избавиться от меня.