Текст книги "1"

Автор книги: Кицунэ Миято

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 80 страниц)

Мы с Доббом поспешно переглянулись. Рэя уже натянула свой капюшон обратно.

–Вам лучше бежать отсюда, – вдруг сказала жена Терминатора.

Мы согласились с ней. Без него у нас не было так много шансов, а учитывая что мою броню почти что разорвали на куски – не было их вообще.

Уже повернувшись к станции, я вдруг почувствовал одно непреодолимое желание.

–Мисс? – сказал я, обращаясь к жене Терминатора, – Был рад с вам познакомиться.

Она кивнула мне.

–У него потрясающие друзья.

–Нас не поглядят по головке за то, что мы тут натворили, но я прошу вас лишь об одном – сохраните надежду, ради которой сражался ваш муж. Мы делаем это ради всеобщего светлого будущего, а не только одного ящера, забравшегося в кремль.

–Я знаю, – улыбнулась самка, – Я сделаю всё что могу.

–Спасибо вам.

Я накинул повреждённый шлем на голову и поднял пулемёт в боевое положение. Уходить было тяжело.

====== 56. Оставляя дребедень. ======

–Тебе помочь? – крикнул мне Добб, видя что я опять остановился и схватился за раненную ногу. Боль вновь дала о себе знать, спустя каких-то пятьсот метров.

–Всё в порядке! – рыкнул я, поднимаясь.

–Может сбавим темп? – предложил мне мой друг, подходя и помогая мне. Честно говоря я мечтал об этом.

–Нет, – упрямо сказал я, – Надо бежать отсюда. Если наёмники прознают, что мы лишились Терминатора – нам крышка.

Я снова побежал. Костюм помогал плохо, даже больше мешал – экзоскелет в подбитой ноге работал, но в другой – нет. В целом всё работало с перебоями, поэтому я скинул шлем.

–Нам нельзя возвращаться на станцию, – вдруг сказал Добб, – Там уж точно кто-то остался!

–Я без сил, – признался я, – И на очередную драку не готов…

–Есть идея…

–А электричество у мародёров? – спросил я, с трудом удерживая дыхание, – Мы же за этим сюда шли!

–Кронос всё сделает!

–Опять он всё рассчитал? Фигушки! – упрямо закричал я, – Хватит с меня его расчётов – калькулятор и то расчётливее!

Но пока мы постепенно приближались к атомной станции, в голову мне пришла довольно простая мысль – а как Мародёры узнают, что это именно я пустил электричество на их базу?

–Стойте, – приказал я Рее и Доббу, – Я понял…

Они остановились и оглянулись на меня. Я присел на ближайший камень и вставил наушник в ухо, вызвав Кроноса.

–Можешь послать сюда кого-нибудь?

–Конечно, генерал, – ответил мне бот, – Но с какой целью?

–Чтобы они включили электричество мародёрам. По моей команде, которую я дам с базы.

–Я собирался предложить вам именно этот вариант. Я высылаю в данный район колонну.

–Колонну?

–Тяжело бронированная техника – танки, БТРы, два вертолёта, вместе с двумя ротами бойцов.

–Надеюсь, ты всё предусмотрел, – сказал я в микрофон, усмехнувшись.

–Даже ваш отход. В данный момент с вокзала Уфы отходит гражданский состав в сторону Москвы. Вы успеете.

–Слышали? – спросил я у своих товарищей. Самка и мой лучший друг разом кивнули мне, – Тогда поторопимся.

Я встал с насиженного места и оглянулся – этой части города я не видел, но здесь Терминатор и камня на камня не оставил. Несколько зданий были уничтожены, обезображенные трупы наших неприятелей и гражданских морд валялись прямо на улице, от чего меня перекосило и чуть не вырвало. Среди погибших были и самки и дети…

–Рэя, – вдруг сказал Добб, – Можешь сделать так, чтобы он ничего не видел? – спросил он, кивая на меня.

Не успел я даже возразить ему, как мой шлем, мирно покоящийся сзади, буквально набросился на меня, закрывая мне глаза. Последнее, что я смог разглядеть – побелевшие, холодные глаза самки, своей силой обрекая меня на слепоту. Я попытался что-то возразить, но шлем сильно сжался на моей пасти и не дал её открыть – оставалось только рычать и брыкаться, но потом меня вырубило.

Очнулся я уже на вокзале – здесь, слава богу, ничего не изменилось с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Мои друзья смотрели на меня с небольшим сожалением, пониманием, хотя я был откровенно зол.

–Вы хоть представляете себе… – начал я, вставая с каменного постамента, оставшегося от какого-то рекламного щита, но Добб перебил:

–Ты настоящей войны никогда не видел. И ты ещё спасибо должен сказать, что не увидел – благодаря нам.

–Охренели что ли? – спросил я, потирая затылок.

–Друг мой, там был настоящий ад, – серьёзно сказал Добб, – Тебя чуть не вырвало от вида мёртвых. Я не хотел чтобы ты видел живых.

–Живых? – переспросил я.

–Ты думаешь все умирают от взрыва термобарической ракеты в их подъезде? Некоторым посчастливится остаться без рук и ног, которые будут ползти за тобой и молить о смерти…

Мне показалось, что Рэя зыбко поёжилась под своим плащом – она закрыла глаза и опустила морду.

–Это правда? – спросил я у неё.

Он молча кивнула.

–Видимо, я должен сказать вам спасибо?

–Не знаю, – хмуро ответил Добб, – Поднимайся, мы опаздываем на поезд.

С кряхтением и матом, потирая затылок, с помощью Добба, я всё-таки поднялся на ноги. Судя по ощущениям в теле, я догадался, что сначала меня тащил на себе Добб, а потом, судя по всему, подключилась Рэя. Судя по тому, как торопились мои друзья – разминаться времени не было – я припустил за ними, забыв о больной ноге.

Когда мы увидели поезд на одном из тупиковых путей, старенький дизельный локомотив уже дал сигнал к отправлению. От военного состава этот поезд отличался разительно – всего четыре вагона, набитые как селёдки в бочку звери, и никакая скорость. Выяснять куда он идёт и как не было времени – Добб первый добежал до последнего уходящего вагона и схватился за остатки резиновой межвагонной гармошки. Повиснув кое-как на вагоне, он протянул руку мне, а Рэя в свою очередь вновь растворилась в воздухе. Мне было тяжелее всего – из-за неработающего экзоскелета я не мог нормально разогнаться, а как только Рэя пропала – боль в раненной ноге поспешила вернуться на своё старое место. Я начал было отставать, но внезапно распахнувшаяся дверь в последний вагон и появившаяся в проёма старая знакомая придали мне сил. Боль снова ушла, Добб протянул мне свой гранатомёт – я схватил его за ещё не остывший ствол и киборг подтянул меня на борт, захлопнув за мной дверь.

Мы оказались в вагонном тамбуре, где на нас смотрели семь пар полных изумления глаз, в основном, правда, на Рэю. Два матёрых и частично еле живых бойца оказались в гражданском вагоне.

Я упёр лапы в колени, пытаясь отдышаться, Добб даже заботливо похлопал меня по плечу. Рэя быстро развернулась, взмахнув плащом, уставившись на дверь в вагон, откуда тотчас появился взбешённый проводник – пожилой и низкорослый лис с фонарём наперевес.

–Я же говорил вам двери никому не открывать, вы бомжары сра…

Он замер с занесённым для удара фонарём, но увидел нас.

–Места есть, – прорычал я, разгибаясь.

–Ч-ч-что? – заикаясь, переспросил рыжий.

–Места! – рявкнул я, и прибавил, – Заплатим по прибытии…

–Я не уверен, надо… – начал было лис, но внезапно глаза нашей сопровождающей, загорелись своим ярким, холодным светом.

–Ты уверен, что ты неуверен? – тихо спросила она.

От неё расползлись даже самые смелые звери, кто-то даже предпринял попытку катапультировать, но дверь оказалась заперта. Я не знаю что она такое сделала, может внушила ему или ещё что, но лис изменился на глазах:

–Есть несколько детских мест…

–Дети поедут с родителями, – сказал я, – Показывай. Быстро.

Лис стремительно развернулся и повёл нас через вагоны. Оказалось, он был единственным проводником на все четыре вагона, и судя по всему весь состав был набит беженцами из Уфы. Грязные, замызганные, кто-то всё ещё в трусах или пижаме – в основном самки с детьми или редкие зажатые самцы – чахлые и немощные, зачастую инвалиды. Вид пары матёрых вояк, от которых несло порохом и кровью, в разорванной силовой броне да ещё и со странной сопровождающей приводил их в ужас, сравнимый разве что с группой террористов. Мне становилось их немного жалко – конечно я сейчас как актёр мировой эстрады. Меня и моего друга узнавали на улицах, меня искали и пытались убить несколько раз, я появлялся в самых читаемых заголовках интернет-изданий, но всё равно я ощущал себя таким же, как все они.

–Почему нас все так боятся? – тихо спросила Рэя, в кои-то веки добровольно снимая свой капюшон и показывая свою милую мордашку на публику. Оглянувшийся на неё лис почему-то пошёл быстрее.

–Ты когда-нибудь видела милую, хрупкую и беззащитную самку в одном леотарде, которую сопровождают два замызганных чужой кровью вояки?

Рэя на секунду задумалась.

–Нет. А что?

–Так вот мы и есть два замызганных чужой кровью вояки, а ты – та самая самка, – объяснил ей я.

–Хрупкая, беззащитная и... милая?

–Именно.

Кажется до неё не совсем дошёл смысл сказанного мною, но она хотя бы успокоилась. Лис провёл нас аж до самого первого вагона – самого приличного из всех, на мой взгляд. Детей здесь было намного больше – практически детский сад на колёсах. Три купе занимали только дети – спали по четверо на полках, и только одно место было занято какой-нибудь самкой. Лис посадил нас троих в последнее купе плацкарта, где располагалась большая семья из четырёх лисят и одной лисицы. При виде нас, лиса тут же вскочила со своего места и прижалась к проводнику:

–Милый, ты же говорил…

Проводник понизил голос до шёпота, но я всё равно услышал:

–Посмотри на них. Думаешь они не прибьют нас, если я им откажу?

Я почти что сел на полку, когда услышал эти слова, но они заставили меня подскочить со своего места:

–Эй! Можешь нас выгнать к чертям собачьим, если таковы правила – мы тебе оружием не угрожаем, между прочим!

–Да кто вы вообще такие? – решительно спросила нас супруга проводника.

–Армия РФ, – ответил я.

–Армия разгромила наш родной дом! – отрезала лиса, – Теперь из-за вас нам, между прочим, негде жить!

–Мы не та армия, – прохрипел я, – То президентские войска, а мы новые – те, что против.

–Какая разница? – вдруг спросил лис, – И то и другое – кучка убийц с отличным оружием, – он кивнул на гранатомёт Добба, – Вы только и умеете, что воевать, кромсая друг друга…

–Нам от этого тоже не весело, знаете ли! – отрезал Добб.

Этот диалог ни к чему не вёл – я решил оборвать его.

–Относитесь к нам как к гражданским, – сказал я, – мы вам заплатим сколько надо, да, Добб?

Пёс хмуро кивнул. Пускай это было против правил железной дороги, но так нас хотя бы не держали за безбилетников.

Лис со своей женой удалился, забрав свой выводок в купе проводника, где в тесноте и расположился. Нам на троих досталось четыре полки.

–Вам стоит избавится от брони, – посоветовала нам Рэя, – Я посмотрю ваши раны.

–Сможешь нам помочь? – спросил Добб, который тоже не обошёлся без ранений. Она кивнула.

Мы неохотно начали раздеваться. Добб вообще не особо кого либо стеснялся – ни проходящих по вагону зверей, ни меня, ни Рэи. Меня же, изучающий взгляд непонятной самки чуть ли не доконал. Долго я не хотел снимать штаны, но она настояла на осмотре моей ноги. Броню мы сложили в кучу посреди купе, и в таком виде она больше напоминала груду искорёженного и дурно пахнущего металла. Найдя в нём запасной комплект из камуфлированной куртки и штанов, знакомых мне после вылета с алмазного пика, мы переоделись.

–Садись и вытяни ногу, – велела мне Рэя, закончив с осмотром Добба – из его тела она очень аккуратно вынула несколько осколков и одну пулю, после чего оставила его на самолечении. Я же нехотя вытянул ногу, закатывая только что одетые хлопчатобумажные штаны.

Рэя уселась рядом на корточки, положив лапки справа и слева от раны. Боль стала быстро проходить – на этот раз по-настоящему, а не от обезболивающих. Кончики её пальцев почернели и рана стала прямо на моих глазах затягиваться.

–Ого! – я чуть привстал на локтях, – Как это ты делаешь?

–Я зашиваю, – сказала она.

–Чем?

–Ну… собой. Не знаю.

Она провела операцию менее чем за минуту – боль ушла полностью и не возвращалась. Я встал и походил по купе, даже немного попрыгал на одной ноге – идеально!

Закончив с лечением, Добб сходил к машинисту и узнал куда всё-таки едет этот поезд. Особого выбора у нас не было – ехали всё равно по транссибирской дороге, а значит в Москву. Он и Рэя устроились на верхних полках и там затихли, а мне было не до сна. Какое-то время я смотрел в окно, но потом неменяющийся пустынный пейзаж великой стеклянной пустыни мне наскучил. Я выудил из горы помятой брони шлем – точно не знаю мой или Добба – в любом случае он, неплохо функционировал и без остального костюма. Я примерил его на своей морде – заработал. Никаких анализирующих функций, поскольку основной системный блок был в костюме. Однако, рация заработала!

–Кронос? – спросил я в шлеме, – Не спишь?

Я скорее хотел пошутить, однако бот этого не понял.

–В данный момент я контролирую более трёх десятков бойцов по всей России, генерал. Мне некогда спать.

–Понимаю, – сказал я.

–Вы хотите поговорить, генерал?

–Да, -признался я, – Мне не спится.

–О чём же вы хотите говорить, генерал? О вашей миссии?

Я тяжело вздохнул.

–Нет. Об этом не хочется вспоминать.

–Это была победа, генерал. Вы должны понимать что не каждый день четверо бойцов уничтожают двухтысячную группировку войск противника.

–Можно ли назвать это победой, когда столькие до неё не дожили? Это была резня, Кронос.

Боту не нашлось чего ответить. Я улёгся на своей полке, устроив под голову найденное на третьей полке одеяло, подумал о Рее. Это вылилось в новый вопрос для Кроноса:

–Ты уже нашёл документы профессора, который создал Рею? – спросил я без всяких вступлений.

–Не все, – последовал ответ, – Пока информации о ней немного. Я расскажу вам всё, когда буду убеждён в целостности данных.

–Хорошо, – сказал я в пустоту, – Это не горит. Просто во время боя ты упомянул что для неё адреналин…

–Да, но это только один из найденных журналов. К сожалению остатки нужной нам информации находятся в том отделе базы, который я не контролирую, и, судя по донесениям разведочных групп, есть ещё оставшиеся в живых зиры. Я не могу посылать в разведку группы не укомплектованные молниемётом, а у меня в наличии пока что только два таких.

–Тенесси и Бульк? – догадался я, – Как они?

–Живы и здоровы, генерал, продолжают нести службу.

–Отлично, – сказал я, – А как там Мол…

Внезапно кто-то дотронулся до моего плеча – легко и даже нежно, но я вскочил с такой силой, что чуть не ударился головой об верхнюю полку, до которой было порядочное расстояние. Хорошо что на голове у меня был шлем.

Сняв его, я увидел лисицу, которая была женой нашего проводника. За обе её лапы держались совсем ещё молодые щенята, в количестве четырёх штук.

–Простите, вы не могли бы уступить нам два нижних места? Мой муж снова выпил, и детям не стоит это видеть…

–Конечно, – спокойно сказал я, – Я посплю на третьей полке сверху.

–Спасибо большое, – сказала лиса, рассаживая своих детей на нижние полки.

–Не за что. Это мой долг – помогать вам.

–Да, спасибо ещё раз, – искренне сказала лиса, и вдруг спросила, – Скажите пожалуйста, а в каком вы звании?

–Сейчас генерал, – ответил я, но честно добавил, – Вот только ощущаю себя сержантом.

–Ого! – удивилась самка, – Генерал… Знаете, мой муж он тоже служил, иногда у него проскакивает такое.. Может вы попробуете его как-нибудь вразумить?

Я нахмурился и внимательно посмотрел на лисицу.

–Так он тоже служил?

–Да. Давно, лет пять назад. Я тоже служила с ним – там и познакомились.

Я вдруг посмотрел на укладывающегося спать лисёнка – на вид ему как раз было около пяти лет, и мне стало всё понятно. Они ушли из армии, потому что решили завести детей.

–Я понимаю, – кивнул я, – Если для вас слова старшего по званию всё ещё что-то значат, то пить он бросит… – нехотя пообещал я, но лиса от такого заявления иронично улыбнулась, повесив ушки:

–Не надо. Пускай пьёт.

Я искренне удивился. Лиса поняла мои эмоции правильно и пояснила:

–Он примерный муж. Всегда уходит и прячется, когда… накатывают воспоминания. А то что произошло в Уфе и вы…

–Тогда что вы хотите чтобы я сделал?

Лисица пожала плечами.

–Составьте ему компанию, – скромно попросила она, – Я бы и сама составила, но мне надо следить за детьми.

Я бросил короткий взгляд на верхнюю полку – Рэя не спала, а внимательно слушала наш разговор.

–Она присмотрит за ними, – пообещал я, показывая на самку, закутавшуюся в иссиня-чёрный плащ, – Давайте составим компанию ему вместе, раз накатили воспоминания.

Я взял её за плечо и проводил так до самого последнего вагона, в полной тишине и покое. По дороге оглядываясь и рассматривая пассажиров, я тихо ужасался происходящему – порой спали сидя, по четверо на полке, свободных мест не было вообще. Но вспоминая свой родной состав, я понял что должен был застать эту парочку в армии ещё когда сам служил. Поэтому около туалета последнего вагона, перед выходом в тамбур, я спросил у неё:

–Сколько вагонов в составе армейского поезда?

Сам я себя проклял за этот вопрос, но мой внутренний параноик почему-то запаниковал: это могла быть ловушка. Мы уничтожили их дом, заставили переехать в незнакомые места, а я был безоружен и даже без своей навороченной брони. За стенкой меня вполне мог поджидать проводник с дробовиком…

–На моей памяти было одиннадцать. Только не помню – это с пушкой на чёрном напалме в конце или нет…

Этот ответ снял все мои подозрения – чёрный вагон хоть и был очевидной пушкой, но знали об этом только служащие нашей армии.

–Седьмой вагон всё ещё за рыжими? – вдруг спросила лисица.

–Не знаю, – честно ответил я, – Тот состав уже месяц как расформирован. Нас осталось всего две сотни и все сейчас во Владивостоке.

–Жаль, – тихо сказала лиса, толкая дверь в тамбур. Как только она приоткрыла её, я сразу услышал звуки гармони, а потом, заглянув за угол, увидел и самого играющего, очевидно допевающего какую-то незнакомую песню:

–Вытри слёзы, отдохни немного,

Я русская дорога!

Отходи, а я тебя прикрою,

Грязью да водою…

Завидев нас, проводник тут же перестал играть и потянулся к бутылке, стоявшей рядом с его коленом. Судя по мутной жидкости, в ней был неплохой самогон, навскидку – шестьдесят градусов. По крайней мере так сильно захмелеть, как лис, всего с половины бутылки – надо что-то покрепче царской водки.

–Чего припёрлись? – грубовато спросил он нас обоих, хотя лисица смело пропустила вопрос мимо ушей и уселась рядом с ним, потягивая лапы к пузырю. Лис вручил своей суженной алкоголь, а сам посмотрел на меня и повторил свой вопрос, – Ну так?

–Позвольте представиться, я… – начал было я, но жена проводника зачем-то меня перебила:

–Генерал Российской армии!

Лис выгнул одну бровь, изучая меня:

–Что случилось с тем… Змеем?

–Филснейком? – спросил я.

–Угу.

–Пропал без вести в Москве. Никто не знает, жив он или нет, за исключением, наверное другой змеи.

–А… – потянул лис, воспринимая информацию. Через какое-то время он спросил ещё вопрос, – А с Шакалом?

–Погиб, – коротко ответил я.

–Вечная ему память, – сказал рыжий, поднимая вверх бутылку, – Отличный был командир…

–Позволишь? – спросил я, кивая на его бутылку.

–Никогда не пил с генералами, – признался мне проводник, а его жена подтверждающее кивнула.

–Всё в этой жизни в первый раз, – сказал я, усаживаясь перед парой лис в позу лотоса, – Хотя у тебя уже что в первый, что не в первый – всё равно, да?

Лис глубоко вздохнул, и даже чуть улыбнулся.

–Не-а. Теперь мне никогда не всё равно.

Его жена улыбнулась ему – мило и откровенно, как казалось может улыбаться только она одна – любящая и прощающая своему мужу пьянки и ор посреди ночи с аккомпанирующей ему гармонью. Мне стало ясно и я даже не стал спрашивать почему – ответ сейчас был в моём купе, и за ним приглядывала Рэя.

–Любили, генерал? – внезапно спросил рыжий, протягивая мне бутылку.

–Нет, – честно признался я, – Не приходилось.

–Попробуй. Это здорово. Начинаешь по-другому смотреть…

Лис запнулся на полуслове, посмотрев в сторону.

–На войну? – догадался я.

Он кивнул мне.

–Жизнь в сущности такая мелочь, – сказала лисица, отбирая у меня пузырь с самогоном, – Нажал на курок – оборвал её. Всё, жизни нет. Теперь есть только тело, которое пойдёт на корм свиньям. Так просто, – она приложилась к горлышку, – Но когда я рожала – я поняла какой болью даётся любая жизнь. Как страшно потерять… своих детей, родных, любимого.

Говорила она ровно и уверенно. Я даже сделал попытку догадаться.

–Ты.. спрашивала о лисах ночи… Ты была с ними?

–Была, – подтвердила рыжая, – Снайпером.

–Мне в последнее время чертовски везёт на лисиц-снайперов, – признался я, вспоминая наёмницу из лагеря под Красноярском, – А он?

–Обыкновенный солдат, – рыкнул лис, – Которых в составе было с тысячу морд.

–Довелось убивать? – спросил я.

–Ещё бы, – вставила лиса.

–А мне не очень. Оружия не было – паршивый затёртый до бела калаш и то зажали. Всю службу с обычным Макаровым отбарабанил, но стрелял из него не часто, и то чаще мазал.

Я хохотнул, отпивая из поданной бутыли высокооктановое пойло. Закашлявшись, я улыбнулся и передал бутыль по кругу.

–Ну а твоя история? – лисица ленива подпёрла морду кулаком, – Давай, с самого начала? Интересно как надо жить чтобы стать генералом…

–А что там? – сказал я, разведя лапами, – Родился в Екб, родители бросили когда мне было три. Благо подобрали в нашей городской школе, где я и пристроился. Жил, учился – так до пятнадцати лет. Всё бестолку прожил. Потом выгнали. Бродяжничал, торговал – а там и армия подвернулась. Сказали молод. А я на состав зайцем – хотели выпроводить прямо на ходу, а вон, – я кивнул в сторону нашего купе, что находилось в четырёх вагонах от нас, – Друг нашёлся. Он взял. Можно сказать вырастил. Старый, мудрый, но такой дурацкий киборг…

–Пёс тот – киборг? Наслышан о таких…

–Скоро больше их станет, – смело заявил я, – Больше и лучше.

–А на кой они нужны? В Москве, говорят, целый бункер с ними построили, и до сих пор там этих киборгов чуть ли не тыщи! Но кому они нужны? Держат их в колбочках, да только понятно, что не разбудят их уже – не нужны они этому миру…

–Никому не нужны, – подтвердила за своим мужем лисица.

–Тысячи? – внезапно переспросил я, пьяно икнув, – Мы же Москву…

Закончить мысль не дал резкий толчок в бок. Поезд продолжил своё движение, проводник и ухом не повёл. Видимо всё было в порядке, но свою заветную мысль я потерял. Разговор как-то сам собой зашёл в тупик, поэтому я кивнул на гармошку лиса и спросил:

–Играешь?

Рыжий в доказательство моих слов поднял инструмент с грязного пола и устроил его как подобает на мохнатых коленях. Несколько раз растянув меха, он выдал пару невнятных звуков.

–Ну чего тебе сыграть? – довольно спросил он.

–А ты не слишком ли, – спросил я, но его жена как-то игриво хихикнула:

–Он может в любом состоянии! Помню у одного костра свалился с бревна на спину, и там прямо на земле наяривал…

–Ну тогда про войну что-нибудь, – пожав плечами попросил я, – У нас тут сегодня не весёлый вечер, ведь так?

Я поглядел на лисицу – она подняла бутылку и кивнула.

–Давай Растеряева, – заказала она, – Ленту.

–Да? – проводник уставил на меня свой взор, – Историю знаешь?

–Чего?

–Войн, – сказал он с каким-то вызовом. Я даже на этот вызов ответил, выпятив немного вперёд грудь.

–Да!

–Ну тогда слушай… Давно эту песню написали, очень давно, – напутствовал он, растягивая меха. Сделав недлинный проигрыш и взяв нужный темп, он внезапно заиграл намного тише и начал негромко петь:

–За окнами весенний лес летит,

Я еду в ленинградской электричке.

Напротив меня девочка сидит,

С георгиевской ленточкой в косичке.

Сегодня эту ленточку носить,

На сумке можно, можно в виде брошки.

Но я прекрасно помню и без лент,

Как бабка не выбрасывала крошки.

Как много лишнего мы слышим в дни побед,

Но только этой патоки с елеем,

Не очень верят те, кто в десять лет,

Питался в основном столярным клеем.

А время умножает всё на ноль,

Меняет поколенье поколеньем,

И вот войны подлеченная боль,

Приходит лишь весенним обостреньем!

Над этой болью многие кружат,

Как воронье, как чайки – и так рады!

Как будто свой кусок урвать хотят,

Бетонной героической блокады.

Я еду в поезде, смотрю на всё подряд:

На лес, на девочку с прекрасными глазами…

А за окном солдатики лежат…

И про-ра-ста-ют новыми лесааами!

Я слушал его песню и улыбался – ну неужели он думал, что я не знаю этой истории, которой хвалились наши предки-люди своим детям и внукам – как много они сделали чтобы защитить свою Страну во времена ещё второй мировой войны? Сейчас этого ничего не было – ни электричек, ни леса, ни георгиевских лент в виде моды, ни даже того героического города, о котором пел проводник, но всё равно его мелодия и простой, не поставленный голос внушали собой искреннее уважение к тому, кто эту песню написал. Но она ещё не закончилась – напротив, рыжий взял быстрый темп, начал играть громче и петь намного уверенней:

–Проезжаю я зловещие места,

Там, где человек – главное богатство недр!

Где, ещё с войны, бойцы лежат,

По трое на один квадратный метр!

Там везде шаги, там голоса,

Пустые огонёчки по болотам.

Тени по ночам тебе поют,

Как будто просят и хотят чего-то:

“Откопай меня, браток, Я Вершинин Саня –

пятый миномётный полк, сам я из Рязани!

Много ты в кино видал, о солдатах версий?

Щас послушаешь мою – эх, будет интересней!”

И, начнут они вещать, на языке стонов недомолвок,

Хочешь убежать, но впереди,

Они опять мелькают между ёлок:

“Откопай меня скорей, умоляю снова!

Я Моршанников Сергей, родом из-под Пскова!

Адресок мой передай в родную сторонку –

Восемнадцатый квадрат – чёрная воронка!”

А под утро всё взревёт, полетит куда-то,

И попрёт на пулемёт в штыковую с матом!

И деревья все вверх дном, ввысь растут коренья!

В этом славном боевом, месте преступленья…

Последний куплет песни я слушал с приоткрытым ртом – я не ожидал от песни такого текста. Мастерская игра лиса не скрасила тех ужасов, что он описал, которые сразу же пришли ко мне в голову – о своих погибших товарищах. Я вспомнил их всех, пока лис завершал свою песню, яростно растягивая меха со слезами на глазах. Его жена попросту уткнула морду в ладони и беззвучно надрывно рыдала, не смея показывать свою слабость по старой привычке.

Я тоже не мог так поступить. На глаза навернулись слёзы – я уже не мог их удержать. Наш командир, снайперы, которых мы взяли тогда к лисам под Бородино. Когда в голове вспылили ужасные воспоминания того, что произошло в Алмазном Пике, как на моих глазах яростная и непобедимая тварь разорвала на части Диверсантку, слёзы уже выступили из глаз и скрывать их было бесполезно. Я резко встал, отвернулся и подошёл к двери, упираясь лбом в старое стекло…

–Всё в порядке? – на всякий случай спросила лисица.

–Да, более чем, – соврал я.

–Их уже не вернуть, да? – спросил игравший лис.

Я не ответил. И так всё было ясно как божий день.

–Я думала, что генералы более суровые ребята, – внезапно сказала лисица.

Я повернулся к ней, не скрывая своих слёз. Подошёл, отобрал у лиса его бутылку, прижался спиной к двери и начал пить – глоток, второй, третий. Ощущения алкоголя ушли, самогон пошёл как вода, яд растекался по венам и быстро входил в свои права, лишая меня законного права нормально соображать.

Их уже не вернуть – слова ввернулись мне в голову как раскалённый штопор, причинив неимоверную боль всему моему существу. В трезвом уме я спокойно справлялся с этой болью, но она не могла куда-то деться. Она копилась внутри и сейчас выливалась наружу. Терминатор, умерший, казалось такой простой и не обидной смертью, причинял больше всего боли.

И единственный подручный способ загасить эту боль – напиться. Так, как никогда в жизни не напивался, чтобы утром хотелось выблевать свои внутренности, да так чтобы больше никогда не пить. Об этом я рассказал рыжему, как только закончилась законная бутыль самогона, принесённая им. Пребывавшей ещё в более-менее трезвом состоянии, рыжий пообещал что-то невразумительное и удалился. Я медленно сполз спиной по стене, сев напротив рыжей снайперши. Лисица сидела, обняв колени и тихо всхлипывала. Сразу становилось понятно насколько она не молода, насколько боится за свою жизнь и своих щенят в частности. Про себя подумал я – а может это все такими становятся рано или поздно? Пережив десятки сражений не на жизнь, а насмерть, вставая под свинцовым штормом в полный рост и вытаскивая своих друзей из под огня противника? Сколько душ загубила её винтовка, когда сама она пряталась на какой-нибудь высоте, прикрывшись маскхалатом? Какой её считали тогда – бездушной рыжей дрянью, готовую убить кого угодно…

–Что сказали бы те, кого ты убила, увидев тебя сейчас? – спросил я у неё.

–Что я жалкая, – призналась она через минуту, утерев слёзы.

–Нет, – сказал я, – Ты не жалкая. Ты очень сильная и всё ещё опасная. Ты без опаски посмотришь в глаза смерти.

–Потому что смерть, – продолжила она, – Стояла рядом со мной, плечом к плечу. И работала на меня.

Я усмехнулся – точно подмечено. Улыбка быстро исчезла, когда я подумал о том, сколько работы мы нашли для старухи с косой мы с Доббом.

Вернулся лис с ещё тремя бутылками пойла, которые мы поспешили распечатать и опустошить. Лис снова взялся за гармошку, затянул какую-то песню, но пела его жена, а не он сам. Что-то невесёлое, что-то про дорогу в рай, но запомнился мне только припев:

–А ты играй, а ты играй играй, может быть ты увидишь дорогу в рай…

Время было к утру – пять или шесть. Начинало рассветать, а никто из нашей компании даже не мог сдвинуться с места. Я не совру, если скажу что в ту ночь слёз было пролито больше, чем выпито алкоголя. Наверное это было к лучшему…

Я очнулся первым – из-за жуткого ощущения, позыва, который надо было немедленно выполнить. Если быть точнее – излить. И не просто абы как…

Неожиданно нахлынувшие в моё тело силы дали мне возможность рвануть к лису-проводнику и вытащить у него из кармана обыкновенный ключ-трёхгранку, который запирались большинство дверей в поезде. К счастью для меня дверь наружу исключением не была. Распахнув её, я наклонился, и из моей пасти вырвался невесёлый фонтан разноцветной гадости, как раз под цвет моих внутренностей – прямо как я хотел. Ветер уносил парашу, поезд громыхал колёсными тележками на стыках рельс – всё было в порядке, ровно до тех пор, пока силы не покинули меня снова. Я схватился покрепче за ручку двери, но та хрустнула прогнившей сталью у основания и отвалилась. Поднеся её к глазам я успел сообразить, что сгнила маленькая шайбочка у основания, на которой и держалась ручка, но потом всё моё тело сотряс сокрушительный удар. Голова мотнулась из стороны в сторону, руки стали словно ватными, меня снова ударило и закрутило. Линия горизонта крутилась в моём сознании с дикой скоростью, пока вместо неё не появился стальной рельс.