Текст книги "День Валлума (СИ)"

Автор книги: Кэтрин_Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Приитусы синхронно кивнули.

– Вирибис в медицинской зоне, в палатке шестьсот пять. По хорошему счету, в данный момент я должен забрать дочь и уехать в штаб моего подразделения. Но тогда парня придется оставить наедине с полицией. Если я совру насчет его происхождения, в департаменте ложь быстро раскроют. Поэтому я задержусь на сутки, чтобы к Каринирису не было лишних вопросов.

– Спасибо, сэр, – Кориз поблагодарил Авемиса за снисхождение, на которое мужчина мало рассчитывал, прекрасно понимая, что офицер флота вряд ли станет рисковать своим гражданством ради незнакомого парня из гетто.

Обратившись к жене, Кориз отвел турианку в сторону, обсуждая с ней то, что Авемис уже не слушал. Коротко попрощавшись с семейной парой, майор направился в медицинскую зону.

***

Вирибис уже какое-то время разговаривал с Ори на разные темы – приятные и не очень, о домашних животных и лихорадке на Инвиктусе. Их разговор прервал врач, незаметно подошедший со спины турианки:

– Скажите, вы не доедаете, потому что не хотите или потому что не можете в силу проблем не физиологических? – судя по взгляду, он обратился именно к пациенту.

После короткого молчания ответила Ори:

– Не хочет, – быстро выговорила она, будто не желала, чтобы успел ответить Вирибис, который бросил на нее возмущенный взгляд. Но девушка, почувствовав затылком негодование Каринириса, стиснула его ногу, на которой лежала ее рука до такой степени, что стало и правда больно, поэтому турианец стерпел и пока не пытался влезть в разговор.

– В таком случае, – задумчиво произнес врач, выдержав небольшую паузу. – Я ставлю диагноз – анорексия. Я отмечу, что необходима беседа с психиатром, но пока не могу сказать, когда она произойдет.

После томительной паузы Вирибис, напуганный очередным страшным медицинским словом, через силу выдавил из себя: «Чего?»

– Вы сильно истощены. А так как ваша сестра сказала, что вы себя довели до такого состояния по собственному желанию, необходима работа с психиатром, – протараторил врач, постепенно уходя спиной вперед. – Это редкий, но известный диагноз в наше время, и нельзя не знать, что за собой влечет голодание. Я уверен, что и вы в курсе, поэтому – дело в голове.

Врач развернулся и ускоренным шагом удалился, а Каринирис уставился на Ори взглядом, полным испуга и недоумения.

– Ты же… – немного неуверенно начала турианка. – Не по своей воле не доедаешь. Правда? – Вирибис кивнул. – Тогда диагноз не верный, – продолжила она, переходя на более деловитый тон.

– Но зачем, тогда ты это сказала? – У парня слегка отлегло, хотя до конца опасения, что он болен еще чем-то, его так и не отпустили.

– Если бы ты сказал, что не доедаешь, потому что нет денег, то… Ну, я подумала, что… – она оглянулась, будто хотела убедиться, что никто их не слышит, продолжив шепотом. – За тобой бы начали пристальнее следить. И информацию копать, потому что абсолютное большинство всех живущих в Валлуме не голодают. Голодают жители гетто, и то не все, – Ори стало немного неудобно, что она практически назвала Вирибиса выходцем из гетто, но ведь так и было, хоть и коробило слух. И парень это понимал.

– Ну… Ты права, наверное, – проговорил он, всплыли картинки из его недавних представлений о том, что происходит сейчас у него в пригороде, но они быстро отступили. – Спасибо.

От мыслей о доме турианца отвлекло знакомое цоканье костыля. В лагере много было таких, кто мог передвигаться только с помощью вспомогательных приборов, но почему-то Вирибис был уверен, что это приближается отец Ори. Причем звуки эти доносились куда громче и быстрее обычного, отчего сердце ушло в пятки – он что-то узнал и теперь парня сдаст властям, а свою дочь еще долго не сможет простить за вранье и сокрытие преступника, кем запросто полиция и военные могли расценить Каринириса.

Озадаченный вид отца встревожил Ори так, что она приподнялась с места, не сводя с Авемиса взгляд. Вместе с ней за майором настороженно следил и Вирибис.

– Папа? – С опаской произнесла Ори, уловив, как тяжело он посмотрел на парня, – что произошло?

– Пока ничего, – уклончиво ответил турианец.

Вирибис напрягся, потому что у мужчины прямо на лице было написано, что сейчас за ним выйдет какой-нибудь военный, нацепит на парня наручники и куда-то увезет. Но все оказалось проще. Авемис приблизился к койке близко, почти вплотную и с угрожающим вызовом склонился над парнем, глядя тому в глаза:

– Назови свое самое тяжелое преступление, но не пытайся врать, – майор сам не верил собственным словам и тому, что из подобного допроса получится что-то хорошее, но его голос звучал твердо и достаточно убедительно, – но, прежде, чем откроешь рот, вспомни, что ты турианец, не смотря на то, что живешь на Таэтрусе. Турианцы не врут!

– Ему сейчас не до этого, – невольно возразила Ори, но мимолетного, требующего помолчать, отцовского взгляда оказалось достаточно.

Каринирис сначала издал растерянное «эээ», начав вспоминать, за что он оказывался в полиции или мог там оказаться, затем шепотом ответил:

– Я помогал сепаратистам, – коротко ответил он, но после короткой паузы добавил. – У меня не было выбора – они нам с отцом платили. Продуктами, в основном. И я не знал, что кто-то собирался делать… вот это все.

С каждым словом Вирибиса, Парид всё лучше начинал понимать, почему в полицейском досье на парня значилось «задержать – отправить». Горечь от сочувствия к семье Каринирисов, чьё незавидное положение привело их в сеть преступников высшего уровня по меркам Иерархии, и страх за семью, свободу и собственное положение, которое сейчас играло с Авемисом злую шутку, смешались и встали в горле противным комом. От чего турианец не сразу нашел, что сказать дальше. Поняв, что ситуация была патовой, Авемис осунулся за пару секунд – плечи опустились, голова склонилась, мандибулы плотно прижались к лицу, а взгляд отрешенно скользнул куда-то в сторону.

– Ты помог им, и они тебе уже заплатили, – вздохнул турианец, – поэтому они не помогут, когда ты окажешься за северной автострадой.

– А что там? – Робко дрогнув, спросила Ори.

– Считай, тюрьма и пыточная для тысяч таких вот помощников, – без осмотрительности ответил турианец, – если его с отцом и не отправят потом на орбиту, то без увечий, физических или душевных, точно не обойдется. Надеюсь, ты понимаешь, – он вновь уставился на Вирибиса, – после теракта нет речи о превентивных мерах. Все структуры обязаны действовать быстро, жестко и без сомнений. Судить будут потом. И если ты попадешь в руки отряда хастатим*, то быстро поймешь, что западня в разваливающемся здании – курорт. Из тебя вытащат всю информацию про сепаратистов. Даже, если ты ничего о них не знаешь, навряд ли кто-нибудь в это поверит. Но тебе же это не нужно? – Парид задал вопрос, опасаясь, что Вирибис фанатично относится к радикальным идеям, но подсознательно надеялся, что это не так.

Сердце Вирибиса ушло в пятки. Он отчетливо представлял, что его отец уже находится за той северной автострадой и ему сейчас несладко. Единственное, чем парень себя успокаивал – отец знал сепаратистов куда меньше сына, потому что он почти не выходил из дома. Наверняка, он сделает то, что ему скажут военные, потому что он ни за что в жизни не поддержал бы даже пустых слов о возможности теракта. Как только он представил, как могут допрашивать хастатимы, у Вирибиса аж слезы на глазах навернулись.

– Какие вит… тивные меры, – выдал турианец даже не в вопросительной интонации, растерянно смотря на Парида. Он понимал, что что-то надо сказать, но на тот момент еще не знал что. – Да я никого сдать не смогу, даже если захочу – я не знаю, ни одного, кто из них где живет, и они используют не настоящие имена, я вообще ничего рассказать не смогу, – полушепотом говорил он с испугом во взгляде.

«Тем хуже для тебя», – подумал Авемис, но говорить ничего не стал, лишь обреченно глянув на Вирибиса, сел на стул, стоявший рядом с соседней койкой.

– Нынешняя суматоха может лишь отсрочить неизбежное. У тебя есть два пути. Первый: добровольная сдача. Ты пойдешь в полицейский участок и попытаешься раскаяться, одновременно доложив, что ты знаешь о тех, кому помогал. Второй менее честный и благородный. Уцелевшие районы пока не трогают, и без проверок хватает паники. Если ты вернешься домой и, как приказано гражданским, отсидишься там, не высовываясь на улицу, то, возможно, проверяющие сочтут тебя за глупого подростка из Клунги. Но с этого момента, – Парид строго глянул на Ори, – вам лучше никак не контактировать.

Турианка вытаращила глаза. В зобу перехватило дыхание. Как так? После всего ей надо было бросить друга на произвол судьбы без возможности помочь?

– Нет, – негромко возразила Ори, после чего получила словесную оплеуху.

– Хватит играть в благородство, сейчас это никому не поможет, – Авемис кивнул Вирибису, – но я запомню, чем тебе обязан. Расплачиваться будем после.

Вирибис выслушал отца Ори и сначала не решался ответить. Он же только что сказал, что не знает никого – какой смысл идти в полицию? Чтобы его посадили, а то и вообще расстреляли? Та скудная информация, которой он обладает, вообще никак не поможет расследованию и восстановлению справедливости.

– Но как я домой попаду? – Растерянно спросил турианец, глянув на Ори. – Отсюда идти весь полдня надо, я же на военных наткнусь, – через пару секунд до него дошло еще кое-что. – А если полиции приказано меня поймать? Они придут домой, а там я… Заберут и посадят!

Вирибиса медленно начала охватывать паника. Положение казалось совершенно безвыходным и на фоне своих же размышлений сдаться полиции попахивало шансом на спасение, но с другой стороны – а если он не интересен полицейским, и, придя домой, они просто посмотрят, кто он, и уйдут? Турианец пустым взглядом уставился на потолок.

– Чем меньше ты вызываешь подозрений в тяжелое время, как сейчас, – вздохнул Авемис, – тем больше шансов, что тебе поверят. Из-за Ори тебя и так тут держат под не настоящим именем. Представь, что подумает какой-нибудь полицейский, когда выяснится, кто ты на самом деле и, что ты ошивался по улицам города, побывав в опустевшем торговом центре.

В этот момент Ори стало стыдно перед отцом за то, что соврала солдатам Иерархии, и перед Вирибисом за то, что небольшой ложью подставила его под возможные подозрения.

– Простите, – хмыкнула Ори, опустив голову, – я не знала, что…

– Мы поговорим об этом, – устало ответил Парид, – но потом. Так что, решай, – он обратился к Вирибису, – как ты поступишь. Малое, что я могу предложить в знак благодарности, это помочь тебе, чем смогу.

Последние слова с трудом продрались сквозь горло, Авемис даже сделал паузу, будто обдумывал каждое слово. Но он был обязан парню спасением дочери, поэтому мысленно готовился к наименее благородному выбору выходца из валлумского гетто.

Вирибис на некоторое время замолчал, перебирая у себя в голове все возможные варианты, и ни один не казался приемлемым, по крайней мере для него.

– А разве я не буду вызывать меньше подозрений, находясь дома, чем если я сам приду к властям? – Спросил он, наконец, прервав молчание. – И ладно, если сразу застрелят… Могут ведь не поверить, что я ничего не знаю, и начнут пытать. И все равно убьют потом. Нет? – Паника новой волной начала охватывать разум. – Блять, да что делать-то… Не знал я, что они теракт устроят. Да я вообще мало что знал о них, кроме того, что они помогают таким как я! За что я теперь должен отвечать?

– За стечение обстоятельств, – ответил Парид.

Майор повертел головой, пытаясь взглядом вытащить что-либо из окружения, способное отвлечь его от хаотичного потока мыслей. Ори молчаливо смотрела себе под ноги. Все трое находились в неясном положении. Авемис знал, что самый легкий путь для него, как для военного, просто сдать юношу компетентным лицам, коим сейчас он не являлся, ибо выполнял иные задачи на Таэтрусе. Но «легкий» не всегда означало «гуманный». Это было очевидно для Парида как для отца. Он вспомнил семейную пару Приитусов. Их ярости в борьбе за гуманность, возможно, хватило бы на десяток таких как Авемис. Но выпрошенные у майора сутки могли раньше времени закончиться для Вирибиса.

– С тебя никто ничего не будет спрашивать лишь за границами Иерархии, – тяжело вздохнул турианец.

– Но мне туда попасть не светит. Тем более вместе с отцом, – Вирибис прискорбно прокомментировал. – Это не справедливо. Всю жизнь прожить нищим, чтобы закончилась она от того, к чему я вообще никаким боком, вот вообще никаким! – парень сделал короткую паузу. – А я надеялся, что хоть под конец хоть немного получше поживу – ведь должна же где-то справедливость быть. И, блин… Насколько я мизерно живу. Мне вообще должно быть все равно, что со мной будет – все равно осталось несколько лет всего. Пятнадцать лет прожил, а уже знаю, что скоро умру, и если не от болезни, то военные убьют, которые вообще-то защищать должны, – турианец замолчал, решив, что надо все же язык за зубами держать, чтобы его не сдали.

Слова о произволе военных заставили Парида напряженно вздрогнуть. Он не мог сейчас обвинять кого-либо в столь подозрительном отношении к собственной профессии. А отчаяние Вирибиса по поводу своих молодых лет Авемис всерьез не воспринял. Глядя на него, майор вспомнил, что перед ним лишь подросток. Прочистив горло, мужчина спокойно произнес:

– Есть один вариант. Правильный. Но, думаю, он покажется тебе очень долгим и мучительным. В лагере я встретил семейную пару Приитус. Они сказали, что знают вас обоих. И они готовы помочь семьям из бедных районов избежать лишних подозрений и унизительных процедур. Но для этого, придется остаться тут, ждать новостей… и выполнять то, что скажут сверху. Тогда всю правду о тебе, Вирибис, придется раскрыть. Приитусы попросили дать им время на всю бюрократию, чтобы не оказалось слишком поздно спасать тебя из лап ослепшего правосудия. Всё-таки это хоть и маленькая, но надежда на легкий исход. Ты должен подумать.

Турианец развернулся к Ори и, потянувшись к ней рукой, жестом предложил направится к выходу.

– Пойдем, свяжемся с мамой. Она будет счастлива, поговорив с тобой, птенчик, – Парид силился улыбнуться.

– Я вернусь, – Ори кивнула Вирибису, хотя сама пребывала в странном предчувствии, что возможно это их последняя встреча.

Проводив взглядом Авемиса, Вирибис задал вопрос в пустоту:

– Да разве это правильный вариант? Надеяться на удачу… А если не повезет, то все равно отвечать за то, чего не делал, – он вздохнул и уставился в потолок.

По сути, пока что это был единственный вариант, который у него есть, хоть он парню и не нравился. Если то, что сказал отец Ори – правда, то получалось, что не всему миру было все равно, что случится с Вирибисом, потому что нашлись Приитусы. Но радости этот факт не добавлял, так как все, о чем сейчас парень думал, сходилось к тому, что о нем все всё узнают, и, возможно, до следующего своего дня рождения он не доживет, причем скорее всего даже не увидев отца. А это был еще один момент, от которого холодок пробегал по спине. Где отец? Что с ним? Выдержала ли взрывную волну их халабуда? Эти мысли прервала неожиданно подошедшая медсестра, которая ни слова не сказав, стала проводить какие-то манипуляции с катетером.

– Что это? – Спросил Вирибис, видя, что меняют капельницу.

– Раствор. Хлорид натрия, – ответила женщина, не отрываясь от работы, Вирибис же понял только первое слово.

Медсестра быстро доделала необходимые операции и покинула помещение, а парень через пару минут уснул, даже несмотря на то, что не хотел.

Комментарий к Глава 13

Хастатим* – («отряд палачей», «отряд похоронщиков») – подразделения турианских войск, занимающиеся зачисткой захваченных территорий и подавлением гражданского сопротивления.

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

Довольно долго пыталась написать завершение в том виде, в котором я и Jormungandr изначально задумывали. Но как бы я не старалась набросать хоть что-то за Вирибиса, каждая попытка заканчивается признанием собственной неспособности отыграть персонажа Jormungandr так, как сделал бы он. Вирибис – его персонаж от первого до последнего слова, в которого он вложил частицу собственного «я». И только ему одному было известно, как молодой турианец из гетто поступил бы в той или иной ситуации. Я как друг и как мастер ФРПГ, из которой создан этот фанфик, хочу сохранить эту частицу в собственных воспоминаниях о Jormungandr, не внося свое видение в отыгрыш за Каринириса. Поэтому пусть наш «День Валлума» закончится так…

Спустя месяц

Войдя в медицинскую палату, Ори мгновенно уловила резкое отличие запаха, царившего в помещении, от того, что окружал её секунду назад в коридоре клиники. Сначала едкий кислотный аромат лекарств бодро ворвался в нос, потом, словно щелчок кнута, заставил насторожиться и внимательно оглядеться по сторонам. Девушка помнила, что находилась в не самой обычной больнице. Палата ничем не отличалась от любой другой. Здесь было тепло, тихо и чисто. Но довольно быстро в поле зрения попала причина внутреннего беспокойства Ори. Видеокамера, висевшая в углу под потолком, глазела прямо на кровать пациента. Взглядом очертив для себя направление взора камера, Ори заметила на поручне койки наручники, которыми был скован турианец, спавший подозрительно тихим сном под тонким одеялом. Турианка сделала шаг к кровати.

– Они думают, я сбегу, – устало прозвучал мужской голос.

От неожиданности Ори вздрогнула, только сейчас поняв, что худой черный турианец, всё то время, что она разглядывала палату, смотрел на неё. Его тусклые сухие глаза, не моргая, следили за ней.

– Я этой рукой даже пошевелить не могу. А уйти на своих двоих, так подавно.

– Они не боятся, что вы уйдете. Они надеятся, что вас попытаются освободить. – Уверенно произнесла Ори, неотрывно глядя в бледные глаза мужчины.

– И кто ж меня освободит?

– Те, кто устроил беспорядки в лагерях для валлумских беженцев. Или те, кто помог вашему сыну бежать из одного такого лагеря. Или, – девушка сделала небольшую паузу, – ваш сын.

– Кто ты? – Не скрывая подозрения, поинтересовался турианец, с трудом приподнявшись на локоть. – Вроде малолетка, а разговариваешь, как следователь. Ты из волонтеров? Хотя какие могут быть волонтеры в этой тюрьме?

– Это не тюрьма. Здесь вас лечат.

– Без разницы. Федералы выковыряли меня из Клунги, припаяли кучу обвинений. И теперь я уже месяц нахожусь под следствием… – он раздраженно глянул в сторону, – и под капельницей.

– Меня зовут Ори Авемис. И я, – она на мгновение осеклась, так как следующее слово застряло в горле, как кость, – знакома с Вирибисом.

По непроницаемой турианской маске было не понятно, как влияют слова Авемис на турианца. Мужчина лишь глянул в сторону окна, но, когда заговорил, вновь уставился на Ори.

– Мой сын погиб. – Его голос не дрогнул ни на одном слове.

– Вы знаете, что это не так. Нет ни одного официального подтверждения, что он погиб. Мы были вместе в лагере перед тем, как сепаратисты устроили беспорядки и подожгли склады с медикаментами.

– Значит, тебе лучше известно, что произошло с моим сыном.

– Это не совсем так. Иначе я не пришла бы к вам.

– Хах! Кажется, я понял. Сейчас так работает контртеррористическая служба? Присылает на допрос маленьких детей? Это что, новый метод давить на жалость?

– Я также, как и вы, хочу знать, что произошло с Вирибисом.

– Чтобы его потом арестовали?

– Я хочу знать, что с ним. И, в случае, если ему нужна моя помощь, оказать её.

– А ты не похожа на оборванцев, с которыми он дружил. И вряд ли ты из Пустошей. У тебя на пластинах написано, что ты не из бедных. Чего ты хочешь от меня и моего сына, девчонка?

– Я хочу знать, где сейчас находится Вирибис!

Последние слова вырвались вместе с горечью от мыслей, что она навсегда потеряла возможность увидеться с другом. Она надрывно вдохнула, кое-как переборов желание расплакаться. Каринирис молчал и внимательно смотрел на девушку, которая при всей кажущейся уверенности и неюношеской твердости, с трудом сдерживала себя, чтобы не расклеиться. Турианец прекрасно видел это в её глазах, по-детски добрых и наивных.

– Ты надеешься, что он жив, и что я знаю, где он скрывается? Иначе, зачем тебе надо было сюда приходить.

– Я искала его среди погибших в лагере. Я искала его среди отправленных после погрома в другие лагеря. Я искала его среди подозреваемых в погроме. Я искала его везде, где могла. И у меня остались лишь вы и…

Ори опустила взгляд, понимая, что, если Каринирис старший не врёт, то оставалась самая трудная и, скорее всего, невыполнимая цель.

– …и контртеррористическая служба.

– Этого я боялся.

– Что это значит?

– Ты сама понимаешь, раз в собственных поисках оставила этот вариант напоследок. Уж лучше умереть, чем попасть в застенки к этим стервятникам. Они служат Иерархии в постоянной готовности к войне и усмирению населения любыми методами. Что им какой-то юнец из гетто? Они его замучают до смерти, пока он не расскажет хоть что-нибудь про местных террористов, про тех, кто за один день превратил Валлум в руины.

В сердце что-то оборвалось. Ори до последнего надеялась, что Каринирис знает, где скрывается его сын. Она надеялась, что друг просто сбежал из лагеря, воспользовавшись общей неразберихой. Ведь перед ним маячила не самая лучшая перспектива добровольно отправиться на допрос к военным или в полицию. Приитусы – семейная пара, борцы за свободу подростков из бедных районов Валлума, не успели вовремя наладить диалог с власть имущими, а ожидание могло закончиться для Вирибиса скверным образом. Поэтому он подвергся сиюминутному порыву, когда услышал звуки тревоги в лагере, и бросился прочь. Добрался до дома в районе Клунги, а когда за его отцом пришла полиция, смог от них скрыться, коря себя за то, что не смог вытащить старика из рук служителей правопорядка. Каждый день в течение месяца Ори начинала с этих мыслей. Она надеялась. И теперь надежда разбилась о реальность, как хрупкое стекло.

– Нигде нет точных сведений о задержанных по подозрению в связях с террористами, уничтожившими Валлум, – обреченно вздохнула Ори.

– И не будет. Тех, кто не переживет допросы, спишут на теракт и беспорядки по городу и в лагерях. Проведут показательный суд над кучкой голодранцев, которые ничего не делали кроме выкрикивания лозунгов против власти Таэтруса. А тех, кто поважнее, будут мариновать в допросных камерах, пока все соки не выжмут, пока не узнают про каждую ниточку и всех кукловодов, которые за эти ниточки дергали. Возможно, что особо везучих тайно помилуют в обмен на рыбу покрупнее. Но Вирибис не выкрикивал лозунгов, а лидеров сепаратистов даже в глаза не видел. Поэтому вряд ли он всё ещё…

Каринирис отвернулся. По тому как утихал его голос, Ори поняла, что мужчина был также, как и она, полон горя от мыслей о судьбе Вирибиса. Он не врал о том, что ему не было известно, где сейчас мог находиться его сын. И от этой правды становилось невыносимо тошно. Ори была не готова мириться с безысходностью, но другого варианта она не видела. Даже её отец, будучи действующим военным, вряд ли мог повлиять на контртеррористическую службу и вообще иметь доступ к сведениям о её работе. Тем более, интерес к судьбе подозреваемого в связях с террористами, мог раз и навсегда вычеркнуть фамилию Авемис из списка законопослушных граждан Иерархии. Этого Ори никак не желала. Она долго не могла отделаться от тревоги за судьбу отца после вранья в лагере о том, что Вирибис приходился ей братом. Но судьба подарила Авемисам шанс избавиться от подозрений, вместе с этим вписав имя Вирибиса в длинные списки без вести пропавших.

– Почему ты ищешь моего сына? – Наконец спросил Каринирис.

– Я обязана ему собственной жизнью. Когда произошел взрыв, мы находились на подземной парковке в торговом центре. И если бы не Вирибис, эта парковка стала бы моей могилой. Я была без сознания, когда он нашел меня. Не смотря на свои травмы, он мне помог. И не сдался даже тогда, когда казалось, что мы ни за что не найдем выход наружу.

Ори показалось, что взгляд Каринириса посветлел. Но мужчина не знал, что стоило говорить, во что верить и на что надеяться.

– И он очень переживал за вас, – из глаз Ори покатились первые слезинки.

Мандибулы на лице Каринириса внезапно дрогнули. Он, глядя на плачущую девушку, был не в силах скрывать собственные эмоции.

– Спасибо, что пришла и рассказала всё. Для меня было важно узнать, что мой сын не превратился в ублюдка… Из-за меня. Из-за моей неспособности вырастить и воспитать настоящего турианца. Я… хочу, чтобы он был жив. Мне большего не надо.

– Что я могу для вас сделать?

– Уже ничего, Ори Авемис. Я и Вирибис обречены. Единственное полезное, что ты можешь сделать – забыть о нашей семье. И полезно это будет прежде всего для тебя. Для нас ты сделала больше, чем кто-либо мог ожидать. Но всему есть предел. Тебе опасно находиться даже здесь. Как тебя вообще сюда пропустили?

– Вы даже не представляете сколько у вашего сына друзей из не-оборванцев. И мы хотим его найти. И хотим, чтобы к нему, как и к многим другим подросткам из неблагополучных районов Валлума, отнеслись по справедливости, а не смотрели на них как на потенциальных преступников, только по той причине, что они родились и живут в гетто.

Глаза Каринириса стали влажными.

– Ты же понимаешь, что это невозможно?

– Невозможно было то, что я и Вирибис выберемся живыми из бетонной западни. Невозможным было не утонуть в потоке воды, грязи и обломков от разрушенных мостов и зданий. Невозможным казалось то, что я вновь увижу родителей. Но сейчас я здесь и говорю с вами. И мне кажется, что невозможное прекратило для меня существовать. Неужели спасти Вирибиса невозможно? Я не хочу в это верить и сделаю всё, что смогу.